Мистика и бюрократия ««Аненербе»»
Драма людских судеб всегда конкретна. Организация всегда безлика. Это бюрократическая машина, которая, подобно мясорубке, безжалостно перемалывает людские судьбы. Человек для нее тоже обезличен. В еще большей степени это касается структуры «Аненербе», занятой построением новой расы. Но у всякой организации есть руководитель. Вот о них и пойдет речь в этой главе. Мы обратимся в нашей небольшой книге, которая является чем-то вроде хрестоматии, к большому ученому, самому, пожалуй, известному исследователю феномена нацизма.
«Два года спустя после окончания Второй мировой войны германские газеты опубликовали небольшой материал, на который поначалу никто не обратил внимания. 4 февраля 1947 года в берлинском «Телеграфе» оставшийся неизвестным библиотекарь из Познаньского университета сообщал об эсэсовской библиотеке из 140 тысяч книг и документов, эвакуацией которой он руководил в марте 1945 года. То, что нашел архивариус в полуразрушенном замке графа Хаугвитца, было остатками документации созданной в 1935 году «Зондеркоманды Х», которая занималась изучением средневековых процессов по делам осужденных ведьм. Документы процессов над колдуньями охватывали период между XIII и XVII веками. Найдя в книгах пометки, сделанные эсэсовцами там, где были описаны методы дознания и пыток, польский исследователь сделал поспешный вывод. Он полагал, что это подразделение должно было исследовать применяемые в прошлом способы истязаний, чтобы использовать их на практике.
Но это предположение было ошибочным. Действительно, летом 1943 года РСХА, Главное управление имперской безопасности СС, конфисковало замок графа Хаугвитца, построенный в стиле барокко. Здесь от воздушных налетов должна была укрыться одна из структур VII Управления РСХА, занимавшегося мировоззренческими исследованиями. Эта структура носила название «Зондеркоманды Х» или «особого собрания». Действительно, «Зондеркоманда Х» активно занималась изучением процессов над ведьмами. Но совсем с другой целью, нежели это предполагал польский библиотекарь.
Гиммлер всегда проявлял интерес к ведовству и всему, что было с этим связано. Об этом свидетельствовал хотя бы один пример. 23 мая 1939 года Рейнхард Гейдрих, шеф Службы безопасности СС, направил одному из своих подчиненных, доктору Шпенглеру, секретную директиву. В ней предписывалось отыскать в родословной рейхсфюрера СС ведьм или колдуний. Приказ был почти тут же выполнен. СД отыскало упоминания о некой 48-летней вдове Маргарет Гимблер из Маркайсхайма, которая как ведьма была сожжена 4 апреля 1629 года. Реакция Гиммлера на это сообщение осталась неизвестной. Скорее всего, он был доволен этим результатом, так как в его семье существовала легенда о прародительнице, сожженной на костре. Впрочем, этого единичного случая явно было недостаточно для объяснения всеобщего изучения эсэсовцами истории колдовских процессов, проходивших не только в Германии, но и по всей Европе.
До сих пор ведутся дискуссии, зачем рейхсфюрер затеял такой дорогостоящий исследовательский проект, как изучение процессов над ведьмами. Никто не может указать ясную причину, что подтолкнуло его к такому шагу. Но обо всем по порядку. 16 ноября 1935 года Гиммлер выступил на общеимперском крестьянском праздновании с речью «СС как антибольшевистская боевая организация». В ходе выступления рейхсфюрер вышел за рамки обозначенной темы и призвал «вернуть долги мировому еврейству», чьими жертвами пали немецкие ведьмы: «Во многих случаях мы можем предвидеть, что еврей, наш извечный враг, прикрываясь какой-то личиной, ведет игру своими кровавыми руками… Мы видим, как судебные процессы зажигали костры, на которых обращались в пепел бесчисленные тысячи женщин и девушек нашего народа». После рейхсфюрера эту тему развил «главный историк» Имперского продовольственного кабинета Хорст Рехенбах, который руководил в этой структуре «Главным управлением Г» («Крестьянство в вопросе крови»). Он живо рисовал картины демографического упадка в Германии, который пришелся на прошедшее тысячелетие. Причину этого он видел в потере самых ценных женщин и девушек, сожженных на кострах во время преследования ведьм и еретиков. «Эти заблуждения стоили нам сотен тысяч жизней, потерянных в равной степени и в католических, и в протестантских областях».
Вывод был следующим. Евреи, используя христианизацию Германии, не только уничтожили «биологические корни» здоровой народности и ликвидировали остатки истинно немецкой культуры, но и при помощи католического Рима извели множество тысяч носительниц этой драгоценной культуры. Главный идеолог нацизма Альфред Розенберг в своем «Мифе ХХ века» говорил даже не о сотнях тысяч, а о 9 миллионах человек! И тут последовал несколько неожиданный пассаж: «Исторические свидетели мировоззренческой борьбы германских племен — средневековые ведьмы и волшебники — должны быть вписаны на кроваво-красные знамена национал-социалистического движения!»
Но для создания подобного «мемориала» одного желания было явно недостаточно. Шеф СС нуждался в самых точных биографических и статистических данных. В этом вопросе он не мог положиться на партийную канцелярию, а потому требовалось проведение собственных расследований. Для реализации данного проекта Гиммлер обратил внимание на молодого офицера из СД Франца Альфреда Зикса. Этот юрист-правовед, родившийся в 1909 году в г. Манхайм, был олицетворением молодых интеллектуалов, служивших в СС. Примкнув к нацистам еще будучи студентом, в 1934 году, он возглавил одно из управлений в Имперском студенческом руководстве. Год спустя, в 1935 году, он стал во главе отдела СД IV2, отвечавшего за мировоззренческую борьбу с противником. Одновременно с этим Зикс преподавал в высшей школе, позже стал профессором в Кенигсбергском университете. В июне 1937 года Франц Зикс, выступая перед студенческой аудиторией в Гейдельбергском университете, провозглашал «переворот в научной картине мира», который должен был выразиться в отрыве идей, определяющих народное бытие, от рациональных идей XIX столетия. Зикс в то время уже курировал деятельность «Зондеркоманды Х». Он получил от Гиммлера своего рода специальный заказ: «Найти в еретических, сектантских и мистических движениях Средневековья последнюю попытку германской сущности сопротивляться инородному засилью католической церкви». Для подобной работы годились далеко не все национал-социалистические историки. Честолюбивый эсэсовский офицер сразу же решил сделать эти исследования прерогативой СД. Изыскания, проводимые под его кураторством, должны были быть противопоставлены тезисам некоторых исследователей, которые, не почувствовав политическую конъюнктуру, провозглашали, что «преследования ведьм пришли в Германию вовсе не от этрусков, не из Рима, а являлись старогерманским обычаем, с которым, к сожалению, так и не смогла справиться церковь». Хорошо знакомый со студенческой и преподавательской средой, Зикс тут же начал подбирать подходящие кадры, которые бы смогли осуществить «особый заказ» рейхсфюрера СС.
Этот год стал датой рождения «Зондеркоманды Х», призванной бороться против еврейства и христианства. Изучение процессов над ведьмами могло стать очень выгодным козырем в руках эсэсовского руководства. Именно в это время шли острые споры по данному вопросу. С одной стороны находилась католическая церковь, а с другой — новая элита Третьего рейха. Тогда же стало очевидно, что нацисты проигрывали этот спор, так как у них не хватало веских аргументов. «Колдовские процессы» превратились в политическую задачу.
О том, что эсэсовское руководство, намеревавшееся создать собственную эрзац-религию, рисковало проиграть битву за расово чистое немецкое крестьянство, свидетельствовали тайные донесения гестапо, датируемые 1935 годом. В них говорилось о необходимости обоснования нового «германизированного» крестьянского календаря изданного Имперским продовольственным кабинетом. Дело в том, что в январе 1935 года по стране буквально прокатились акции протеста, организованные церковными деятелями в среде крестьянства. Католический епископат не устраивало, что в новом крестьянском календаре отсутствовали традиционные христианские праздники. Резолюция епископата была более чем решительной: «Этому календарю не место в немецкой христианской семье крестьян». Особое возмущение у церковников вызвала следующая запись в календаре: «Страстная пятница: поминаются 4500 саксонцев, убитых Карлом Мясником (Карлом Великим), равно как все пострадавшие еретики, поборники веры и ведьмы». Католическая церковь не была намерена мириться с подобными выходками. В одной из берлинских газет даже появилась заметка, в которой новый крестьянский календарь назывался «образцом исторического вздора, слепого антихристианского фанатизма». Трирский епископ пошел еще дальше. В ответ на заявление, что «9 миллионов уничтоженных еретиков являются плодом церковной ненависти», он провозгласил с амвона, что подобные календари разрушают «народное сообщество» Третьего рейха.
Католики вполне справедливо полагали, что одним из инициаторов антицерковной кампании был автор «Мифа ХХ века» Альфред Розенберг. Но любопытно, что первый шаг навстречу ведьмам сделала женщина: Матильда Людендорф, жена одного из ближайших сподвижников Гитлера. Именно она еще в 20-е годы написала работу «Христианская жестокость в отношении немецких женщин». Но обстоятельное начало разработки «ведовской темы» в нацистском лагере все-таки принадлежало Альфреду Розенбергу. Этот человек, которого сам Гитлер называл «нашим партийным догматиком», написал книгу, которая по тиражам в Третьем рейхе уступала лишь «Майн кампф». Это «нацистское Евангелие» называлось «Миф ХХ века». Достаточно тяжелая, путаная и хаотичная вещь, в которой Розенберг пытался вести полемику с «римско-сирийско-еврейским мифом». Так или иначе, но именно благодаря этой книге за Розенбергом закрепилась репутация главного идеолога НСДАП. Более того, именно благодаря ей Розенберг заработал репутацию главного антиклерикала, а его «Миф» попал в «индекс» книг, запрещенных Ватиканом.
Сам Розенберг считал преследования ведьм азиатским пережитком, привнесенным на европейскую почву этрусками. В своем «Мифе ХХ века» он писал: «К этому этрусскому гаруспику возвращается и «наше» средневековое мировоззрение, та страшная вера в колдовство, та ведьмомания, жертвой которой пали миллионы жителей Запада и которая отнюдь не умерла с «Молотом ведьм», а продолжает весело жить и в современной церковной литературе, готовая в любой день вернуться на простор: тот призрак, который нередко уродует нордическо-готические соборы и выходит далеко за рамки естественного гротеска. И в Данте возрождается грандиозно оформленная этрусская античность: его ад с перевозчиком, адским болотом Стикса, пеласгическими кровожадными Эринниями и Фуриями, критским Минотавром, демонами в отвратительном обличье птиц, которые мучили самоубийц, амфибиеподобным существом Герионом. Там проклятые бегут по раскаленной пустыне под дождем огненных хлопьев; там преступники превращаются в кустарник, на который слетаются Гарпии, и каждая сломанная ветка вызывает у них кровотечение и вечные причитания, черные суки преследуют проклятых и разрывают их, причиняя им невыносимую муку; рогатые черти стегают обманщиков, а шлюх топят в вонючих нечистотах. Заключенные в тесные ущелья, томятся симонистские папы, их выворачиваемые ноги больно лижет пламя, и Данте громко жалуется на растленное папство, вавилонскую блудницу».
По его мнению, преследование ведьм и нордический образ жизни и мышления были несовместимы. Именно эти два начала разрывали средневекового европейца: с одной стороны находилось малоазиатское, пугающее, взлелеянное Церковью представление об ужасах преисподней, а с другой — нордическое стремление быть «свободным, прямым и здоровым». Выразительницами последнего начала были именно пресловутые ведьмы. Вывод Розенберга был неутешителен: «Как вакхическая культура и культ фаллоса стремились разложить древнегреческую цивилизацию, так этрусское учение об аде и ведьмомания перечеркивают, по возможности, любой порыв нордического познания мира».
Приняв во внимание подобные пассажи, референты СД одно время ошибочно полагали, что натиск католиков приведет к тому, что Розенберг окажется в лагере расового фанатика Вальтера Дарре, который в начале 30-х годов был личным другом Генриха Гиммлера. Дело в том, что отношения между главным идеологом нацистской партии и эсэсовским руководством всегда носили скорее враждебный характер.
В какой-то момент могло показаться, что католическая сторона стала одерживать верх. 12 января 1935 года представитель пресс-службы Имперского руководителя крестьян, предвидя многочисленные возмущенные петиции, ходатайствовал перед Гиммлером о запрете «нехристианского календаря». Эти документы оказались тут же на столе у шефа Службы безопасности СС Рейнхарда Гейдриха. Не опасаясь бурной реакции католической церкви, полицейские органы 22 января 1935 года дали ответ, в котором говорилось, что о запрете календаря не могло быть и речи.
Между тем скандал вокруг крестьянского календаря вышел за границы Германии. Его уже обсуждали в швейцарской и голландской прессе. Нацистам удалось представить открытые общественные протесты некоторых крестьянских лидеров, например графа Дросте, «личной точкой зрения». Но этих объяснений было явно недостаточно, и 26 февраля 1935 года Имперский продовольственный кабинет пошел на уступку, решив все-таки частично ограничить распространение календаря. После этого мюнстерское гестапо сообщило: «После заявления Имперского руководителя крестьян тайная государственная полиция больше не в состоянии препятствовать акциям протеста, направленным против календаря».
В итоге местные эсэсовские чины просили охарактеризовать эти мероприятия как «неполитические» и изъять из компетенции гестапо. Но реакция Гиммлера была совершенно иной. Он потребовал подвергнуть взысканию тех крестьянских региональных лидеров, которые поддерживали «клерикальные настроения». Под давлением руководства СС Вальтер Дарре, который являлся не только Имперским руководителем крестьян, но и высокопоставленным эсэсовцем, отказался от своего заявления. Генрих Гиммлер решил перейти в контрнаступление на церковь. И в том же 1935 году на Имперском съезде крестьян звучит его знаменитая речь о ведьмах. По большому счету эта речь, равно как и появление «Зондеркоманды Х», стала реакцией на попытки церковных структур заявить о своем мировоззренческом влиянии в Германии и надавить на руководство СС.
Но это был далеко не единственный стимул для того, чтобы заняться изучением этой проблематики. Интерес к ведовским процессам был также продиктован празднествами, организованными католической церковью 7 августа 1935 года. Повод для этих торжеств был выбран, с точки зрения эсэсовского руководства, крайне одиозный — 300-летие со дня смерти известного немецкого иезуита Фридриха Шпее. Католическое руководство изобразило Шпее так, будто бы он в своем литературном наследии выступал против пагубной практики преследования ведьм, что якобы послужило поводом для его конфликта с руководством ордена Изображалось, словно книги этого иезуита только чудом не попали в список произведений, запрещенных папой. Именно в фигуре Шпее католическая церковь хотела найти тот исторический персонаж, чьи деяния смогли бы использоваться для полемики с догматиком Розенбергом. Вовсе не придерживаясь исторических реалий, Трирский епископ произнес на могиле Шпее речь, в которой содержались следующие слова: «Благодаря ему наше отечество освободилось от ужасов охоты на ведьм». Включившись в эту полемику, Розенберг в ответ написал статью «Мракобесы нашего времени». Провозгласив в этой статье «Общество Иисуса» ответственным за новую волну преследования ведьм, Розенберг допустил одну ошибку: он неосторожно затронул тему, выразителями которой считали себя лишь Гиммлер и Дарре, — Грааль. Отношения между этими функционерами, всегда колебавшиеся на грани любви и ненависти, в очередной раз испортились. Гиммлер решил, что больше нельзя откладывать реализацию своих замыслов, и начал строительство замка Вевельсбург. Вначале оно велось при помощи молодых немцев, проходивших службу в Имперской трудовой повинности. В 1939 году их сменили заключенные из концентрационного лагеря Заксенхаузен.
Кроме этих событий, которые оказали как бы внешнее воздействие на рейхсфюрера СС, были и некоторые внутренние события. В качестве таковых можно назвать несколько рукописей, появившихся в недрах СС. Одна из них принадлежала Клаусу Графу, специалисту по колдовским процессам, другая — активному борцу «фелькише»-группировок Арнольду Рюге, третья — юристу Вальтеру Бему, в ноябре 1933 года прикрепленному к аппарату Главного управления СС по вопросам расы и поселений. В составе РуСХА Бем должен был заниматься подготовкой антиклерикальной пропаганды. Об этом человеке стоит сказать пару слов. 16 октября 1933 года, буквально за несколько дней до своего попадания в СС, он защитил диссертацию «Акатолики. Изучение положения некрещеных, вероотступников, еретиков и схизматиков в католическом каноническом праве». Очутившись в СС, ученый сразу же получил лично от Гиммлера приказ осуществлять под руководством группенфюрера, СС Курта Витге исследовательский проект «Кровавый долг церкви перед немецким народом». Самое интересное, что юрист занимался изучением этой проблематики, взяв псевдоним Вальтера Унгнада (Вальтера Неприкаянного). В плане работ, подготовленном Бемом — Унгнадом, Гиммлера в тот момент очень заинтересовал пятый пункт «Процессы над ведьмами». Именно в нем мы могли бы найти слова, которые рейхсфюрер СС взял на вооружение и громогласно произнес на Имперском съезде крестьян в 1935 году, фактически повторив текст плана: «Сотни тысяч немецких женщин и девушек были приговорены извращенными христианскими судьями к мучительному умерщвлению или сожжению». После этого Витте предупредил исследователя, что глава СС проявил к его разработкам повышенный интерес, а потому не могло быль и речи о каких-то натяжках и поверхностности, надлежало подробно постигнуть все аспекты этого вопроса. Вообще-то Гиммлера было очень легко спровоцировать на начало новой пропагандистско-исследовательской кампании. Наглядным примером этого может послужить проект Лес и дерево в арийско-германской духовной истории и культуре», реализуемый в рамках исследовательского общества «Наследие предков». Толчком для его возникновения стал подарок, сделанный Имперской руководительницей женщин, Гертрудой Шольц-Клинк, в 1938 году на праздник Юль, который должен был заменить христианское Рождество. А Шольц-Клинк всего лишь преподнесла Гиммлеру печенье, выполненное в виде лося.
Весной 1939 года глава «Черного ордена» связался с главным егерем рейха Герингом и убедил его совместно финансировать исследования профессора Франца Альтхайма, которому предстояло придать мировоззренческое значение народным мотивам с изображением лося и оленя.
Или другой пример. Как-то в беседе с Гиммлером Геринг бросил фразу о том, что вороны очень часто кружатся над местами, где раньше, даже в незапамятные времена, происходили массовые казни и расправы. Гиммлер тут же взял эту идею на вооружение. 9 октября 1942 года он отдал «Наследию предков» распоряжение составить карту, на которой были бы отмечены все такие места.
Но работа «Зондеркоманды Х» определялась не только взглядами и идеями Гиммлера.
Наряду с ним в формировании «Зондеркоманды Х» участвовал специалист, человек, обладающий глубокими знаниями. Им был профессор Обенауер, декан философского факультета в Бонне и один из первых академиков СД. Именно он подбирал кадры для «Зондеркоманды». Его взгляды на жизнь и историю расходились гиммлеровскими. В отличие от рейхсфюрера СС, он не был одержим нордическими мифами.
Но судьба распорядилась так, что он активно сотрудничал в СС, фактически поддерживая многие бредовые идеи честолюбивого главы «Черного ордена». Возможно, им двигал обыкновенный оппортунизм. Возможно, какие-то другие мотивы. Так или иначе, но сотрудники «Зондеркоманды Х» не имели права на собственное мнение, они должны были идти лишь в русле расовых фантазий Генриха Гиммлера.
Возникнув в 1935 году, «Зондеркоманда Х» по весну 1936 года была тесно связана с эсэсовским книгохранилищем, расположенным в Лейпциге. В своей автобиографии унтерштурмфюрер СС Вильгельм Шпенглер так описал возникновение «Зондеркоманды» и книгохранилища: «Весной 1934 года предложил использовать возможности всей немецкоязычной литературы в интересах СД, службы безопасности. Я продолжал развивать эту идею с июня 1934 года по март 1936 года То есть до того времени, пока она не нашла свое воплощение в виде Лейпцигского книгохранилища СС. 1 апреля 1936 года в Берлине состоялось совместное заседание представителей этого учреждения и сотрудников, выполнявших особое «поручение Х», отданное лично рейхсфюрером СС».
Первым заданием, которое пришлось выполнять книгохранилищу СС, была подготовка при помощи некоторых академический структур (Лейпцигского книгохранилища, ряда вузов и т. д.) подробной «Библиографии национал-социалистического движения (1919–1933 гг.)». Тогда осуществление этого проекта было поручено местному руководителю СД, Лотарю Бойтелю, который запросил для его реализации «пять политических солдат» (так иногда называли служащих СС).
Но вернемся к «Зондеркоманда Х». Долгое время ее списочный состав оставался неизвестным. Многие сотрудники обозначались не именами, а условными литерами. Лишь благодаря усилиям немецких ученых был пролит свет на эту проблему. Итак, из кого же состояла эта «Зондеркоманда»?
Высшее кураторство от СД осуществлялось уже ранее упомянутым нами профессором Францем Альфредом Зиксом.
Непосредственно под его началом действовали два высокопоставленных эсэсовские офицера: Вильгельм Шпенглер и доктор Рудольф Левин. В документах они обозначались соответственно литерами Sp и Lv.
Доктор Вильгельм Йозеф Шпенглер (1907–1961), получивший кандидатскую степень в 1931 году в Лейпцигском университете после защиты диссертации об истоках драм Шиллера. В марте 1934 года он вступил в СС. В 1936 году произведен в офицерское звание. В 1944 году Шпенглер был назначен одним из руководителей отдела III С в РСХА, который занимался вопросами культуры. Доктор Рудольф Левин (1909–1945) также закончил Лейпцигский университет, так же, как и Шпенглер, защитил там диссертацию.
Штатными сотрудниками проекта по изучению «колдовских процессов» были следующие люди:
— Мартин Бирманн. Родился в 1914 году. Работал помощником адвоката. Вслед за своим отцом сначала вступил в НСДАП, а затем в СС.
— Доктор Отто Экштейн. Родился в 1912 году. После окончания университета работал в партийной комиссии по цензуре, откуда перешел в «особое книгохранилище» СС.
— Эрнст Меркель. Родился в 1907 году. Начал свою службу в СС в Лейпцигском «особом книгохранилище».
— Доктор Фридрих Христиан Муравский. Родился в 1898 году. Один из немного армейских капелланов, который защитил кандидатскую диссертацию. После вступления в НСДАП был лишен сана. После прихода к власти нацистов работал на курсах повышения квалификации в «Немецком трудовом фронте». В 1935 году вступил в СС. Являлся одним из ведущих специалистов в СД по церковным вопросам. В 1943 году изгнан из СС за «сочувствие к евреям и высказывание филосемитских идей».
— Фридрих Фердинанд Норфолк. Родился в 1899 году. В 1924 году был награжден моравской литературной премией. В 1935 году переехал в Лейпциг. В 1942 году получил признание немецкой общественности за роман «Сердце в танке».
— Профессор Вильгельм Август Патин. Родился в 1879 году. Преподавал каноническое право в Мюнхене. В 1934 году вступил в НСДАП.
— Рудольф Рауль Райсман. Родился в 1910 году. Учился в Дрездене, Мюнхене, Париже и Лейпциге. В ноябре 1936 года поступил на службу в СД.
— Рудольф Рихтер. Родился в 1905 году. Несостоявшийся учитель, который работал на «Средненемецком радио» в Лейпциге.
— Готтфрид Рушке. Родился в 1912 году.
— Герхард Шмидт. Родился в 1911 году. Один из инициаторов написания «Библиографии национал-социалистического движения».
— Барон Шренк фон Нотцинг. Родился в 1916 году. Учился в старших классах у Шпенглера. Параллельно с работой в «Зондеркоманда Х» изучал юриспруденцию в Берлине.
— Альфред Фердинанд Карл Вентцель. Родился в 1910 году. После обучения на торговца примкнул к националистической парамилитаристской организации «Вервольф». Несмотря на молодой возраст, считался одним из ветеранов штурмовых отрядов в Лейпциге. Вступил в СС в 1935 году.
— Доктор Ганс-Петер Коудрес. Родился в 1905 году. В 1930 году вступил в НСДАП. Работал библиотекарем в «Немецком книгохранилище» в Лейпциге. Пользовался расположением Гиммлера. Со временем был переведен на работу в замок Вевельсбург.
Кроме перечисленных выше людей, в работе «Зондеркоманды Х» принимал постоянное участие «особый заключенный» концентрационного лагеря Заксенхаузен Герберт Бланк. Этот человек в свое время являлся одним из идеологов левого крыла НСДАП. Вместе с Отто Штрассером он покинул гитлеровскую партию и создал «Черный фронт», который был запрещен в Третьем рейхе как подрывная организация.
От неминуемой расправы после ареста его спасло личное заступничество Генриха Гиммлера.
Для решения отдельных задач СД привлекало некоторых ученых, например, докторов Эбергарта Шмидера и Вильгельма фон Эренвиссена, а также профессоров Карла Юстаса Обенауера и Гюнтера Франца. Как мы видим, состав «Зондеркоманды» был достаточно представительным. В основном это были молодые люди, которые имели блестящее образование. Это еще раз подчеркивает, с какой серьезностью Гиммлер относился к этому проекту.
В 1981 году Гюнтер Франц в одном из своих докладов рассказал о беседе с Германом Раушнингом, национал-социалистическим диссидентом, который бежал в середине 30-х годов в Англию, где издал ряд книг, разоблачающих Гитлера: «Говорит Гитлер», «Зверь из бездны». Так вот, Раушнинг, тогда еще высокопоставленный нацистский деятель, охарактеризовал воззрения Гиммлера следующим образом: «Его мало интересует новая история. Он всячески способствует изучению ведьм и еретиков, так как полагает, что в них жило германское культурное наследие».
Сама «Зондеркоманда» никогда не имела четкого места обитания. Вначале она ютилась в берлинском отеле «Принц Альбрехт». Затем перебралась в Лейпциг. В годы войны она базировалась в конфискованном польском замке. Формально она числилась в СД, при главном управлении 1/3. Еще точнее обозначение выглядело следующим образом — СД I/323 Х.
Оказавшись в составе СС, все участники этого проекта получили не только эсэсовские звания, но и соответствующие служебные посты. Доктор Левин, к слову, занимал формально пост референта по вопросам образования и высшей школы при отделе «Жизненно важных сведений». После реорганизации СД в 1939 году, Зикс стал непосредственно подчиняться шефу РСХА Рейнхарду Гейдриху. Теперь «Зондеркоманда Х» действовала при VII Управлении РСХА. Сам проект получил новое чиновничье наименование — PCXA VII С 3 — «Особые научные поручения».
Если говорить об истории Третьего рейха вообще и истории СС в частности, никак нельзя обойти стороной пресловутую «борьбу компетенций». Она бушевала на всех просторах Германии. Между различными ведомствами, различными функционерами, всеми и вся. «Зондеркоманда Х» не была исключением. В 1938 году произошел бурный и скоротечный конфликт между «Зондеркомандой» и «Наследием предков», которое 13 июня 1938 года было введено Гиммлером в состав своего Личного штаба.
Остановимся на нем поподробнее. Начало этого конфликта было заложено задолго до возникновения «Аненербе» и «Зондеркоманды Х». Дело в том, что в 1934 году была опубликована книга «Тайные культовые мужские союзы германцев», автором которой был Отто Хефлер, ученый, принадлежавший Венской школе Рудольфа Мукса. В этой работе он изображал раннее германское общество как результат существования героически-демонического культа умерших, который был поставлен мужскими союзами в центр всей социальной жизни. По мнению ученого, именно этот культ был источником возникновения всех религиозных, этических и социально-политических представлений в германском обществе. Именно тайные мужские союзы древности послужили прототипами для государства и всех общественных институтов. В конце работы Хефлер достаточно критически анализировал все идеалистические и романтические представления о древнем строе германцев.
Работа Хефлера тут же подверглась нападкам со стороны партийных догматиков и поборников расовых идей. Главным объектом для атак стал вывод ученого о том, что ведьмы изначально преследовались тайными мужскими союзами. Действительно, при написании своей книги Хефлер руководствовался научными, а не идеологическими соображениями. Он собирал этнографический материал, проводил параллели между различными народами, в том числе до сих пор пребывавшими на стадии первобытности. Отталкиваясь от средневековых европейских сюжетов об «ораве дикого охотника», «диких охотах», «набегах масок», он видел в этих мифологических событиях отголосок «террористических» действии тайных союзов, члены которых маскировались под мертвых, демонов и духов. Запуганное население воспринимало эти набеги вовсе не как действия замаскированных людей, а как акты реальных духов и демонов, которые требовали приношения жертв. Подобная трактовка прошлого никак не соответствовала нацистскому изображению древнего героического германца. Более того, Хефлер делал вывод почти еретический для нацистской науки — мужские союзы охотились в первую очередь на представительниц уходящего матриархального культа, которые впоследствии были изображены в качестве ведьм и колдуний. Таким образом, преследованье ведьм было вовсе не этрусским пережитком, не преступлением католичества, а закономерный стадией в развитии общества. Более того, это было исконной функцией тайных мужских союзов германцев.
Хефлер на многочисленных примерах показывал что мотив «диких охотников» за женщинами и ведьмами был общеевропейским. Если же говорить о скандинавских и германской сказаниях и сагах, то в них не прослеживалось ни малейшей симпатии к женщине, замученной «дикой охотой». То есть в данной ситуации и речи не могло быть о том, что преследование ведьм было продиктовано азиатским влиянием на Европу, Во многих северных странах «охота» на женщину была чуть ли не обязательной процедурой, которая совершалась в соответствии с сакральными требованиями, а вовсе не из жадности или любви. В то же время древние саги и легенды передают образ ведьм и «колдовских аббатов», переполненных необузданной похотью. Проблема осложнялась тем, что почти все подразделения НСДАП: Гитлерюгенд, штурмовые отряды, СС идеально подходили под образ «мужского союза». Как ни странно, но защиту Хефлер нашел там, где меньше всего ожидал — в эсэсовском обществе «Наследие предков». Куратор общества Вальтер Вюст стал лично покровительствовать этому ученому, которого ввели в штат «Аненербе». Поначалу он даже должен был представлять это общество в только что присоединенной к рейху Австрии.
Но не стоило забывать, что идеи, высказываемые Хефлером, полностью противоречили установке Гиммлера, что «немецкую кровь изводили церковь и евреи». И если Левин считал, что колдовство доказывало исполинские противоречия между христианской рассудительностью и народной душой, то Вюст придерживался другой точки зрения.
Он полагал, что христианство стало духовной властью, которая изменила немцев, а потому глубокая духовность народных верований могла быть эффективной только в нетронутом христианством обществе.
Как видим, и «Наследие предков», и СД претендовали на признание колдовских процессов. Но в итоге Гиммлер решил, что исследованием этого вопроса должно заниматься СД, так как служба безопасности хотя бы по своему функционалу была ближе к проблеме борьбы с идеологическим противником в лице католической церкви. К тому же его явно не устраивали выводы Хефлера, но Гиммлеру доставляло несказанное удовольствие позлить Розенберга, который не мог теперь критиковать Хефлера, ставшего эсэсовским офицером.
Попытки руководства «Аненербе» как-нибудь обойти этот приказ не увенчались успехом. Но тем не менее некоторое время велась параллельная работа по одной и той же тематике. В 1938 году руководство «Наследия предков» даже преподнесло Гиммлеру рукопись, посвященную некоторым процессам над ведьмами, организованным инквизицией. Но вместо ожидаемого одобрения оно получило от рейхсфюрера СС изрядный нагоняй: «Аненербе» не должно заниматься изучением обстоятельств процессов над ведьмами, так как это исключительная задача СД». Подобное распоряжение поступило и в саму «Зондеркоманду Х». Более того, в приложении к этому приказу приводился текст рукописи, подготовленной в «Аненербе». 22 июня 1938 года Вильгельм Шпенглер, уполномоченный Зиксом и Гейдрихом, обратился к имперскому руководителю Наследия предков» Вольфраму Зиверсу с требованием передать ему все документы и наработки, касающиеся преследования ведьм и схожей тематики. Когда стало ясно, что конкуренции больше не будет, пришлось задуматься над планом предстоящих работ. Рудольф Левин, как формальный глава «Зондеркоманды», написал программу действий, которая состояла из следующих пунктов; расовые и исторические последствия процессов над ведьмами, роль женщины в этих процессах, обзор соответствующей литературы и составление тематической библиографии. За непосредственное выполнение программы «Зондеркоманды», называвшейся «Германские основы заблуждений о ведьмах», отвечал Эрнст Меркель. Интерес сотрудников «Проекта Х» выходил далеко за рамки преследования ведьм.
Учитывая академическое образование большинства членов «Зондеркоманды Х», с выполнением последнего пункта программы у них особых трудностей не возникло. Вначале были досконально проверены фонды лейпцигских библиотек.
За время осуществления «Проекта Х» эсэсовцы обработали более двух тысяч немецких библиотек. Наиболее ценные материалы копировались и направлялись либо в замок Вевельсбург, либо прямо в СД. О том, насколько досконально эсэсовские специалисты изучали соответствующую литературу и документы, иллюстрирует один факт. В 1937 году в младо-консервативном журнале «Действие» («Ди Тат») один из членов «Зондеркоманды Х», Бруно Брем, опубликовал статью «Современная охота на ведьм», в которой проводил многочисленные параллели между судилищами инквизиции и московскими процессами, прогремевшими на весь мир в том же 1937 году.
Любые исследователи, даже если они являлись частными лицами, начав сотрудничество с «Зондеркомандой Х», должны были соблюдать определенную конспирацию и секретность.
Это не было перегибом, так как все сотрудники «Х» имели доступ к многочисленным секретным документам, касавшимся не только процессов над ведьмами, но и деятельности СС и всей нацистской партии.
Любые поездки по стране сопровождались мерами повышенной секретности. Например, для того, чтобы направиться в марте 1936 года к поэту Петеру Випперту, проживавшему на одном из островов Балтийского моря, Франц Зикс получил в свое распоряжение автомобиль гестапо, что было нарушением служебной субординации. В обычных условиях это было бы достаточно серьезным нарушением.
Но любые действия «Зондеркоманды Х» были окутаны завесой тайны и не разглашались. Поездка к обозначенному поэту была вызвана тем обстоятельством, что Випперт написал рукопись, в которой рассматривал оригинальные «колдовские» источники.
В свое время он попытался опубликовать ее в издательстве Людендорфа, но книга попала под запрет.
Скорее всего, интерес к этому произведению никогда не возник бы снова, если бы до руководства СД не дошли слухи о том, что у Петера Випперта находились оригинальные документы процессов над 240 ведьмами. Не надеясь заполучить оригиналы, эсэсовское начальство очень рассчитывало снять с них фотокопии. Одновременно с «обработкой» фондов библиотек «Зондеркоманда Х» пыталась проложить путь в немецкие архивы. Это было не так просто, как казалось на первый взгляд. Первые неприятности ждали эсэсовцев в Штутгарте. 11 июня 1935 года, то есть почти сразу же после передачи СС замка Вевельсбург, государственный архив Штутгарта посетил библиотекарь эсэсовского замка унтерштурмфюрер Ганс-Петер Коудрес. Там он запросил подробную справку о документах периода Крестьянской войны, повествовавших о преследовании ведьм. Руководитель архива Герман Херинг, известный противник «нового язычества», порекомендовал для начала ознакомиться с литературой по этому вопросу. Но в ответ прозвучало наглое требование — именем рейхсфюрера СС передать все интересующие документы в замок Вевельсбург. Естественно, последовал отказ.
История получила свое продолжение летом 1937 года, когда упрямый архивариус отказался передавать документы, несмотря на сильное давление сверху. Более того, он отказался допускать до работы с документами одного из офицеров СД, мотивировав это низкой квалификацией специалиста. И лишь 15 августа сопротивление Херинга было сломлено. Но и в этом случае речь шла не о передаче документов а всего лишь об их фотокопировании. Подобный инцидент был далеко не единичным. Работникам «Проекта Х» постоянно приходилось сталкиваться с нежеланием передать им исторические документы из архивов. Для преодоления стольких неожиданных трудностей в «Зондеркоманде Х» пришлось даже создать специальный отдел, который бы занимался лишь получением необходимых согласований на работу в архивах и выемку документов. Если верить документам, то с бумажной волокитой эсэсовцы не столкнулись только в Баварском государственном архиве Нойбурга. Надежды Гиммлера на скорейшую реализацию проекта не оправдывались. По задумке руководства СД архивы должны были присылать в «Зондеркоманду Х» все запрошенные документы. Но поневоле немногочисленным участникам «Проекта Х» приходилось самим ездить по стране, неделями сидеть в архивах, делать выписки и зарисовки.
Но со временем эсэсовцы стали действовать более тонко и изысканно. Они перестали прибегать к прямым действиям. В отличие от случаев, когда эсэсовцев ждали неудачи, сотрудники «Зондеркоманды Х» стали расширять свои «частные» контакты с исследователями и учеными. Эти добровольные помощники очень искусно маскировали деятельность «Проекта Х». Перед тем как направиться в тот или иной архив, велась долгая переписка якобы от лица студентов или докторантов Лейпцигского университета. Те, естественно, и не думали упоминать пресловутую «Зондеркоманду». Так, например, в 1941 году в Берлинский архив вначале пришел запрос о наличии литературы, посвященной средневековым процессам. В ходе переписки якобы соискатель на научную степень поинтересовался наличием документов, которые касались темы его диссертации «Процессы над ведьмами, волшебство и суеверия».
Другим приемом для добычи документов являлось составление и уточнение данных по генеалогии семей, в которых числились ведьмы и колдуньи. Этим вопросом, как правило, занимался непосредственно Рудольф Левин. В этом направлении деятельности возникало гораздо меньше проблем, так как для составления родословной требовались в основном лишь выписки из церковноприходских книг, а в некоторых случаях городских хроник и летописей. За подобную деятельность полагалась небольшая оплата из фондов СД, от которой служащие небольших городов, собой разумеется, не отказывались. Но по-настоящему в полную силу «Зондеркоманда К» заработала, когда заручилась поддержкой «Семинара вспомогательных исторических наук исторического факультета Лейпцигского университета». Именно эта структура стала направлять запросы в различные архивы Германии. Для прикрытия Рудольф Левин был оформлен в этой структуре как внештатный сотрудник, который занимался написанием статьи о духе позднего Средневековья». Подобное прикрытие не просто открыло двери почти во все немецкие архивы, но даже в частные фонды, фактически контролировавшиеся католической церковью.
Попробуй эсэсовцы проникнуть в них в своей форме и со своими документами, они неминуемо получили бы от ворот поворот.
Но и здесь не обошлось без накладок. Например, в коммерческом отделе Лейпцигского университета вызвали если не переполох, то изрядное удивление огромные счета, предоставленные архивом г. Бамберг.
Дело в том, что сам Райсман не являлся сотрудником университета, а лишь некоторое время учился в нем, так и не получив долгожданного диплома. Но скандал удалось вовремя замять, и ситуацию оперативно исправили.
Затем позиции «Проекта К» усилились, когда Франц Зикс стал не только учредителем, но и деканом зарубежного научного факультета в Берлинском университете. После этого документы и выписки из исторических актов направлялись к нему на кафедру. Их обработка была поручена специально выделенным офицерам СД.
Подобная «конспирация» соблюдалась не только в рамках «Проекта Х», но и при исследованиях масонства, которыми также занималась СД.
Эсэсовская служба безопасности, учтя свои ранние ошибки, предпочитала вообще больше не использовать собственные бланки. Все письма, проходящие по этим делам, адресовались на частный адрес Берлин, Вильмерсдорф, Эмзерштрассе 12–13.
Кроме частных исследований и научных структур, СД использовало для прикрытия такую организацию, как Имперское студенческое руководство, главой которого 6 ноября 1936 года стал Густав Адольф Шеель — старый знакомый Зикса.
Со временем «Зондеркоманда К» стала прибегать к подобной маскировке только в тех случаях, где могла столкнуться с бюрократическими препятствиями. С началом войны эсэсовским специалистам нередко удавалось заполучить желаемые документы, ссылаясь на воздушные налеты и необходимость эвакуации наиболее ценных исторических актов в более защищенные места, чем здания архивов. В ходе осуществления подобной эвакуации специалисты «Зондеркоманды Х» беспрепятственно знакомились с любыми интересующими их архивными фондами. Если же руководство архивов прознавало об этом, то получало ответ, что сотрудники СД использовали документы вовсе не для подготовки какой-то научной публикации, а лишь для составления статистики, необходимой руководству СС. Документы, как правило, тут же копировались либо переписывались.
Как уже говорилось выше, почти все сотрудники «Проекта Х» имели высшее образование, но это еще не было залогом их высокой квалификации. Именно по этой причине руководство СД проводило для «Зондеркоманды Х» неоднократные курсы повышения квалификации. Первые курсы были начаты в октябре 1936 и длились до мая следующего года. Интересно, на каких темах было решено сосредоточить внимание сотрудников «Проекта Х». Кроме общих лекций по истории средневековой Германии, эсэсовцам преподавались такие узко специфические дисциплины, как архивоведение, палеография и искусствоведение. И при этом ни одной политической лекции! Обучение должно было вестись силами специально созданного при СД «научного подразделения».
Вторые курсы повышения квалификации начались во второй половине 1942 года. На этот раз лекции по вспомогательным историческим дисциплинам читали сугубо специалисты дирекции Центрального архива Пруссии. Скорее всего, поводом для проведения вторых курсов повышения квалификации стали ошибки и неточности, обнаруженные Эрнстом Меркелем в картотеке «Зондеркоманды Х». Но это обучение носило не только теоретический характер — все обучающиеся должны были выполнять специальные палеографические упражнения и задания.
Нынешние исследователи «колдовской картотеки» Генриха Гиммлера считают, что многочисленные погрешности и неточности вызваны исключительно недостаточным образованием сотрудников «Проекта Х». Но тут нельзя списывать со счетов и такие факторы, как сжатые сроки, отведенные руководством СС «Зондеркоманде Х» для выполнения ее задания, специфическую социальную обстановку и атмосферу, царившие в Третьем рейхе. К тому же не стоило забывать, что единственным критерием оценки деятельности «Зондеркоманды Х» был рост картотеки, куда заносились колдуньи и ведьмы, а вовсе не качество обработки материала, Гиммлера интересовали вовсе не научные открытия, а пропагандистские материалы и формирование собственной эрзац-религии, А теперь прибавьте к этому нежелание многих немецких архивов сотрудничать с эсэсовскими службами. Так что ошибки совершались, как правило, отнюдь не из-за низкого уровня образованности эсэсовцев, а по ряду совершенно других субъективных причин.
Естественно, работа сотрудников СД не шла ни в какое сравнение с научными разработками ученых по этой тематике. Но специалисты «Проекта Х», повторюсь еще раз, не брали на себя ответственность за научные разработки, они вели простой учет зарегистрированных случаев колдовства. К тому же не стоило забывать, что в годы войны исследования колдовских процессов было очень затруднительно приравнять к важным военным задачам.
Итак, главным результатом 9-летней деятельности «Зондеркоманды Х» стала так называемая «колдовская картотека», в которой содержались сведения о 3670 казненных ведьмах и наличествовали 33 846 карточек о проведении расследований по делам колдуний. Кроме этого, картотека содержала в себе также множество выписок, копии документов, обширную библиографию, составленную эсэсовцами. Кроме этого, из-за войны фактически сорвано осуществление таких начинаний, как публикация специальных книг в издательстве «Норд-ланд» и съемка специальных исторических фильмов по колдовской тематике.
Сама «картотека» состояла из карточек, образцы которых были лично разработаны Шпенглером. В каждой карточке, являвшейся белым бумажным листом формата А4, содержались 57 полей. Большая часть деятельности сотрудников «Зондеркоманды Х» состояла в том, что они, сидя за письменным столом, переносили добытые в архивах сведения в соответствующие графы «колдовской карточки». Как правило, эти формуляры никогда не заполнялись полностью, так как сведения о ведьмах нередко носили куцый характер. До сих пор непонятно, чем руководствовался Шпенглер, когда составлял эти формуляры. Скорее всего, он опирался на «Атлас немецкой этнографии». Процесс заполнения формуляров тоже не был простой формальностью. Он проходил в несколько этапов. На каждом этапе требовалось согласование соответствующего начальства. В итоге каждый из формуляров оказывался на столе у руководства «Зондеркоманды Х», где также визировался. Лишь после этого формуляр поступал в картотеку. Какие же графы содержались в формуляре: имя колдуньи, место ее рождения, место казни, обвинение, выдвинутое против нее, литература или источник, в котором говорилось о ней.
То, что закрытая по своей сути деятельность «Проекта Х» была ориентирована главным образом на подготовку активной антиклерикальной политики, спасло «Зондеркоманду Х» от открытого обсуждения результатов, которых удалось достигнуть. Кроме этого, Гиммлер рекомендовал руководству СД как можно позже оглашать итоги деятельности и воплощать в жизнь наработки «Зондеркоманды Х». Рейхсфюрер не хотел раньше времени вызвать негативную реакцию со стороны консервативных церковных кругов, осложняя тем самым работу сотрудников «Зондеркоманды Х».
Опасения были вполне справедливыми. Как мы могли заметить, многие работники архивов, являвшиеся католиками, весьма неохотно шли на сотрудничество с эсэсовцами, высказывавшими идеи «нового национал-социалистического мира». Поначалу эсэсовские исследователи могли реализовать свои наработки в подготовке справочников, посвященных мировоззренческим врагам национал-социализма. Они принимали активное участие в подготовке словарных статей «масоны», «евреи», «современные секты». Их публикации можно было также обнаружить в журнале «Народ в процессе становления», издаваемом одним из главных национал-социалистических философов Эрнстом Криком. В этом журнале Франц Зикс опубликовал статью о конструкции клятвы масонов. Герберт Хаген совместно с Адольфом Эйхманном разрабатывал планы о переселении евреев. Одним из немногочисленных исключений — текстом, в котором затрагивалась проблема ведьм, — была статья «Сожженный бог». В ней приводились длинные цитаты из «Руководства инквизитора», которые автор, скрывавшийся за литерами Фр. М., обнаружил в одном францисканском монастыре. Только посвященные могли знать, что статью написал Фридрих Муравский (Фр. М.), который в то время занимался изучением проблемы сопротивления германского населения «инородной католической вере».
А вот статью Шпенглера и Левина, посвященную «Проблеме миссионерства в Германии», опубликовать не удалось. По словам самого Шпенглера, эта публикация с точки зрения «Проекта Х» была идеально проработана. Ее лейтмотивом была борьба «германских жизненных сил с врагами немецкого духа». В категорию последних зачислялись: христианство, масонство, иудаизм, марксизм. Именно с ними вел незримую борьбу немецкий народ, создав специфическую национальную структуру. В 1942 году Рудольф Левин подготовил список публикаций, которые должны были быть напечатаны в рамках «Проекта Х». Некоторые статьи должны были принципиально отличаться и по форме и по содержанию от всех предыдущих материалов. Кроме этого, в СД были запланированы специальные книжные серии, которые бы освещали отдельно взятые проблемы.
Например, в издательстве «Нордланд», принадлежавшем «Наследию предков», предполагалось напечатать многотомную серию «Источники и изложение масонского вопроса».
После предполагаемой защиты диссертации Рудольфа Левина планировалось начать выпуск двух книжных серий: «Источники и изображения политической церкви» и «Источники и комментарии по вопросу Х». Рукопись диссертации Левина была признана скандальной, и ее отказались принять к рассмотрению в Мюнхенском университете. Уровень диссертации, видимо, действительно был очень слаб, так как отказ поступил от декана Вальтера Вюста, который, как мы помним, был куратором «Аненербе». Не меньшее разочарование ждало и Эрнста Меркеля. Руководство СД обещало ему поспособствовать с защитой диссертации. Но декан философского факультета Гессенского университета отказался принять рукопись к рассмотрению. В ответе, пришедшем к Меркелю, говорилось, что его работу рассмотрят после окончания войны.
Если говорить о популярной или, как выражались в Третьем рейхе, «народной» литературе, то работу над этим направлением рейхсфюрер СС поручил Фридриху Норфолку. Норфолк — немецкий писатель из Судетской области Чехословакии, был неоднократным лауреатом Имперских литературных премий. В поле зрения Гиммлера и Зикса он попал еще в 1940 году. В начале июня этот литератор был зачислен в штат VII Управления РСХА и в течение двух месяцев работал с документами и картотекой «Проекта Х». Тогда Норфолку поступил заказ — через полгода написать исторический роман, основой для которого послужили бы события в Оснабрюке. 12 мая 1943 года литератор даже заключил на публикацию романа договор с издательством «Нордланд». Позже идея написания романа переросла в намерение создать трилогию, посвященную ведьмам. На эту задачу Норфолку отводилось около трех лет. Когда Гиммлер увидел наброски к этому произведению, то решил, что работа Норфолка не решала поставленных задач.
После этого он рекомендовал писателю создавать короткие истории (80—100 страниц), которые рядовой немец мог бы прочесть достаточно быстро. Но близился конец войны и про «колдовские книжки» очень быстро забыли.
В недрах СД возникла также идея создать специальные иллюстративные альбомы, которые как бы дополняли предполагаемые книжные серии.
Первый альбом должен был приводить не только изображения ведьм, адских картин и инфернальных существ (вампиров, оборотней и т. д.), но и тех, кто с ними боролся: папы, инквизиторы, палачи. Во втором томе планировалось опубликовать рисунки, изображающие казни, пытки, судебные процессы над колдуньями. В том же альбоме намечалось поместить в качестве приложения факсимиле наиболее интересных документов, касавшихся преследования ведьм.
Впрочем, этот проект, предложенный Рудольфом Левиным в январе 1942 года так и не нашел своего продолжения. Схожую мысль в свое время, кстати, высказывал Шпенглер, который совершал поездки по всей Германии. По возможности он фотографировал «памятные места» (башни ведьм, камеры пыток, орудия истязаний и т. п.). Он даже предполагал создать специальную коллекцию фотографий подобной тематики, но служебные дела не позволили ему сделать этого.
Следуя последнему слову техники, рейхсфюрер СС решил, что в «Проекте Х» необходимо использовать такое мощное средство пропаганды, как кино. Уже знакомый нам Норфолк, пребывавший в тот Момент в Лейпциге, должен был не только состряпать «колдовскую трилогию», но и проявить талант драматурга и написать сценарий для «колдовского кино». Но Гиммлер переоценил способности Норфолка. В итоге «Кинопроект Х» достался гаупштурмфюреру СС Хайнцу Баллензифену. В свое время этот человек был сотрудником Министерства пропаганды, которое возглавлял Йозеф Геббельс. Баллензифен принимал самое активное участие в создании антисемитской агитки «Вечный жид». Правда, кино о ведьмах он так и не снял. Но после своего двухлетнего сотрудничества с «Зондеркомандой Х» он получил весьма неплохой пост начальника «еврейского сектора» в РСХА.
Особый момент в истории «Проекта Х» наступил, когда немецкая армия буквально за какие-то полгода смогла оккупировать большую часть Европы. Теперь сотрудники «Зондеркоманды Х» не стесняясь проводили конфискации во всех архивах, библиотеках и частных коллекциях. Но вот что интересно, большая часть специфической литературы, попавшей в руки СС, направлялась вовсе не в штаб-квартиру СД или Вевельсбург. Ее направляли в концентрационный лагерь Заксенхаузен. Именно там содержался «особый заключенный» — Герберт Бланк. Этот человек в свое время был одной из самых ярких фигур в «левом крыле» НСДАП. Он вместе с Отто Штрассером покинул гитлеровскую партию и начал яростную борьбу против фюрера. Именно Бланк был автором знаменитого разоблачительного памфлета «Гитлер = Вильгельм III». После прихода к власти нацистов он не успел скрыться из страны и был схвачен гестапо. Его судьба была предрешена, если бы Гиммлер не проявил интерес к оппозиционному публицисту. Дело в том, что Герберт Бланк был известен не только как левый национал-социалист и сподвижник Отто Штрассера, но и как автор нескольких исторических романов и эссе, затрагивавших историю крестьянской войны.
По сути, Бланк был дублером Норфолка. Даже не подозревая, для чего проводится эта работа, он охотно обрабатывал представляемые ему материалы, делал наброски статей и рассказов. Может быть, только благодаря этому ему удалось не сгинуть в аду концлагеря.
Сюжет, касающийся осуществления «Проекта К», на самом деле порождает больше вопросов, нежели ответов. Почему сотрудники изучали не только акты и документы, но и основы магии? Какие разработки удалось осуществить членам «Зондеркоманды»? Почему в один момент «Зондеркоманда К» перебралась из удобного Лейпцигского книгохранилища в неуютное здание Берлинской масонской ложи? На некоторые вопросы о деятельности «Зондеркоманды» так и не удалось ответить, потому что многие документы, освещающие ее деятельность, погибли во время войны. Можно уверенно сказать только одно: Гиммлеру в очередной раз не удалось достигнуть своей цели — он не смог создать стройное и логическое «здание» новой немецкой религии».
О создании и функционировании «Аненербе» А. Васильченко рассказывает подробно и интересно. Огромный фактический материал предстает перед нами как живой фон той страшной эпохи.
«Создание Аненербе в качестве самостоятельного объединения состоялось 1 июля 1935 года. «Наследие предков» учреждалось с целью изучения истории древней духовности. Сам термин «история древней духовности» был почерпнут Виртом из словаря «фелькише»-организаций. Это позволяло ему думать, что главную роль в организации будет играть именно он. Являясь всего лишь частным исследователем, он претендовал на громкое звание Президента общества. Но реальное влияние, как и следовало ожидать, могли оказывать только Гиммлер, назначенный куратором общества, и Дарре, который ввел в правление общества своих представителей. Уже в формальной структуре «Наследия предков», прописанной в Уставе, были изначально заложены внутренние противоречия: общество было представлено тремя сторонами — Гиммлером, Дарре и Виртом. Возьмем хотя бы статус Президента и куратора общества — Устав не прописывал, кто кому подчинялся. На словах после бурного обсуждения был о решено, что должность куратора является ключевой в деятельности Аненербе. Кроме этого, оставался неясным характер отношений между Президентом и заместителем куратора.
Гиммлер, став куратором Аненербе, назначил таковым руководителя Главного управления Имперского продовольственного кабинета Германа Райшле. Этот человек сразу же начал оказывать активное давление на общество, прикрываясь интересами рейхсфюрера СС. Не были ясны функции Эрвина Метцнера, который был введен Дарре в Президиум «Наследия предков». Позже в Президиум общества был введен еще один друг Дарре, сельский врач Вильгельм Кинкелин. Его функции и полномочия были не менее расплывчатыми.
Устав Аненербе просто кишел подобного рода неясностями, что весьма раздражало Гиммлера. Он, как рейхсфюрер СС и шеф политической полиции, весьма негативно относился к нарушению формальных юридических норм. То, что Гиммлер согласился с подобным Уставом, могло обозначать только одно — он рассматривал его как временный инструмент и в ближайшем будущем планировал либо изменить, либо вовсе упразднить его. Он не нуждался в Уставе, в то время как остальные учредители пытались увидеть в этом документе определенные гарантии своих полномочий.
Итак, Гиммлер рассматривал Аненербе как структуру, подчинявшуюся исключительно ему. Именно этим объясняется то, что летом 1935 года он назначил генеральным секретарем «Наследия предков» 30-летнего кандидата в СС Вольфрама Зиверса. В то время Зиверс выполнял обязанности личного секретаря Германа Вирта. Но это не помешало ему проявить свои недюжинные организаторские способности, а самое главное (для Гиммлера) — безоговорочно подчиняться принципам СС. Этот человек должен был помочь Гиммлеру преодолеть влияние Вирта и Дарре, которые хотели сделать новую организацию заложницей собственных интересов. Именно Зиверсу было суждено стать ключевой фигурой в Аненербе. Именно он придал ему характер эсэсовского подразделения. Но как удалось подобную роль сыграть обыкновенному секретарю частного исследователя?
Вольфрам Зиверс родился в 1905 году в г. Хильдесхайм в семье евангелического органиста. Профессия отца во многом способствовала тому, что Зиверс уже в юности разбирался в сложных религиозных вопросах. Тот же отец привил ему любовь к музыке периода барокко. В 1922 году юноша покинул гимназию, не получив аттестата. Причина ухода весьма небезынтересна. На Нюрнбергском процессе Зиверс заявил, что вынужден был оставить учебу из-за бедственного положения семьи и необходимости освоить какую-нибудь практическую профессию. Но в эсэсовской анкете он написал, что покинул школу, дабы присоединиться к деятельности «шутцбундов», военизированных формирований «фелькише»-группировок. Для такого шага у него были основания — уже с юности он являлся ярым националистом. Так что нет ничего удивительного, что пангерманистские ценности предопределили его дальнейшую судьбу.
Вообще-то Зиверс хотел изучать юриспруденцию, но вынужден был избрать профессию торговца. В течение двух лет он работал учеником-подмастерьем на местной бумажной фабрике. Одновременно с работой он учился в городской ремесленной школе. В 1928 году Зиверс направился в Штутгарт, где устроился продавцом книг в одном из местных издательств. Не желая останавливаться на достигнутом, он посещал лекции в техническом университете. В беседах со студентами он показал себя интеллигентным, но не вполне внутренне сформировавшимся молодым человеком. В Штутгарте он присоединился к молодежным организациям консервативного толка, состоявшим, как правило, из представителей среднего класса. В те годы многочисленные юношеские объединения стали своего рода барометром общественных настроений в Германии — они выступали против либерализма Веймарской республики, обращаясь к идеалам прошлого. Кроме организации «следопытов» («Серебряно-голубое кольцо»), он состоял в «Перелетных птицах» и Младонациональном союзе. Но его политические взгляды начали выкристаллизовываться в других националистических организациях: Вюртембергском союзе молодых крестьян, позже преобразованном в «Военно-спортивную организацию Ф», и организации «Артаманен», которая уже в конце 20-х годов сделала Гитлера своим почетным членом.
Последняя организация, проповедовавшая языческий национализм, была наиболее близка к набиравшему силу национал-социализму. Этот союз был создан в 1924 году для того, чтобы помочь немецким крестьянам вытеснить польских батраков обратно на восток. «Артаманен» развивалась как активная правоэкстремистская организация, которая использовала вульгарно-романтические лозунги, такие, как «обновление народа при помощи крестьянства», «кровь и почва», «возрождение связи немецкого народа с почвой». Внутренняя структура артаманов имела однозначно тоталитарный характер: жесткая иерархическая структура, безоговорочное подчинение приказам начальства.
Зиверса околдовали мифы о «крови и почве», о создании новой элиты. Одна из целей артаманов состояла как раз в том, чтобы через самоотречение и жертвенность сформировать новую национальную элиту. Но со временем Зиверсу становилось тесно в рамках молодежной организации, которая после внутреннего кризиса фактически распалась. В 1929 году он начал сотрудничество с национал-социалистическим студенческим союзом и даже стал главой местной ячейки Штутгартского технического института.
На основании этих фактов, казалось, можно было предположить, что уже тогда Зиверс был убежденным нацистом.
В 1929 году как член НСДАП — членский номер 144983 — он принимал участие в Нюрнбергском съезде партии. Но на самом деле он рассматривал НСДАП как одну из многочисленных организаций, в которых он состоял. Инстинкт подсказывал ему, что надо было оставаться в этой партии, пока она способствовала его карьере. В НСДАП его привлекало отнюдь не массовое движение, а возможность создания новой «холодной» элиты общества. В то время ключевым для него было именно понятие элиты.
Как бывший евангелист (в 1951 году он отрекся от церкви), Зиверс проявлял самый живой интерес к этой сфере.
В этом и кроется причина того, почему Зиверс никогда не был убежденным национал-социалистом, — он не мог найти в нацистском мировоззрении достаточно развитых мистическо-религиозных моментов. Показательно, что слушатель технического института охотнее всего посещал лекции по философии, истории и религии. Его понимание религии носило националистический характер: он всегда признавал, что видел в древних германских племенах своего рода Божественный промысел. Это подталкивало его не только к тому, чтобы привести свою историческую концепцию в соответствие с националистическими и мистическими взглядами, но и сформировать «немецкую религию». Атеистическая идеология национал-социализма, естественно, не могла помочь ему в этом. Необходимую базу для собственных умозаключений он нашел лишь у двух людей: Германа Вирта и Фридриха Хильшера. С Виртом мы уже знакомы, но кем же являлся Хильшер? Фридрих Хильшер родился 31 мая 1902 года в небольшом городке Плауэн в семье галантерейщика. После окончания гимназии юноша присоединился к добровольческим корпусам, которые вели оборонительные бои против польских вооруженных формирований в Верхней Силезии. После этого он решил вступить в рейхсвер. Но его армейская карьера была недолгой, В марте 1920 года Хильшер принимал активное участие в капповском путче. Опасаясь преследований, он был вынужден покинуть ряды вооруженных сил. Теперь он решил связать свою судьбу с наукой. После демобилизации он изучал юриспруденцию в Берлинском университете, параллельно посещая занятия в Институте политики. В 1926 году он защитил диссертацию по теме «Самовластие. Попытка немецкого трактования юридического термина». Научная работа настолько поразила диссертационный совет, что ему была присвоена научная степень одновременно по двум специализациям: «история права» и «философия права». Перед молодым специалистом открывались двери многих престижных учреждений. Но Хильшеру претила строго регламентированная жизнь бюрократа. Он решил стать писателем.
Ровесник Зиверса, Фридрих Хильшер был, по мнению современников, великолепным публицистом, обладавшим острым умом, хотя и не лишенным определенных причуд. Еще в студенческие годы он присоединился к движению «консервативной революции», которое было представлено такими яркими именами, как Эрнст Юнгер, Франц Шаувекер, Эрнст фон Заломон. Их национализм сочетался с «большевистскими» моментами, точнее говоря, с радикальным антизападничеством и ориентацией на Советскую Россию. Многие из консервативных революционеров затем оказались в лагере национал-социалистов, но в 20-е годы они пытались дистанцироваться от этого «плебейского» движения. Эрнст фон Заломон называл Хильшера богомилом, сражавшимся с драконами», а Эрнст Юнгер вообще отзывался о нем как о «мифическом существе». Презирая Веймарскую республику, Хильшер отвергал национал-социализм. Он был романтиком, и ему был чужд тоталитарный настрой нацистов. Сам он считал необходимым вернуться в историю, «изжив государство до уровня племен и ландшафтов (Франкия, Шлезин, Тоскана, Бретань)». Отрицая все современные структуры, он предлагал воскресить немецкую империю, управляемую немецкими племенами, каждое из которых обладало своими собственными отличительными особенностями. По его мнению, эти уникальные черты были растворены в аморфной массе немецкого народа. Племена должны были объединиться и создать новую империю, по образцу средневековой. Как видно, эти взгляды принципиально расходились с вождизмом нацистов. Созданный на основе того или иного племени союз должен был поклоняться характерным для данной народности священным символам. Племенные союзы должны были создать «сакральные объединения», из которых бы и сложилась будущая элита Германии. Идеал новой элиты существенно отличался от образа обычного немца, на которого делали ставки нацисты.
Подобную теорию Хильшер пытался пропагандировать в среде своих друзей, но они считали ее сложной и нелогичной. Его партикуляризм, конечно, содержал близкие для них элементы: борьба», «мужество» — но все равно оставался непрактичной и умозрительной идеей чудака. Консервативные круги ценили Хильшера прежде всего как публициста: в 20-х годах он активно писал для национально-революционных изданий, таких, как «Завтра», «Аминус», «Сопротивление», «Наступление». С 1930 года он начал сотрудничать с газетой «Рейх» (просьба не путать с изданием Геббельса, возникшим несколько позже). Вскоре под таким же названием он опубликовал собственную работу. Она не получила признания и, по мнению современников, была полна темной меланхолии. Эта работа примечательна тем, что на ее страницах он подверг резкой критике «фелькише»-группировки, за что сразу же заработал неприязнь со стороны нацистов. Розенберг питал к нему просто враждебное отношение. В 1930 году в «Национал-социалистическом ежемесячнике» он обрушился на Хильшера с самыми чудовищными обвинениями.
Но тем не менее фанатизм, изящный стиль и мрачный романтизм Хильшера нашли благоприятную почву, которой стала немецкая молодежь. Уже с середины 20-х годов молодой идеолог консультировал множество консервативных и национал-революционных молодежных организаций. Особое влияние его идеи оказали на студенчество. Во время диспута в одном из университетов Хильшер познакомился с Зиверсом. Это знакомство, ставшее для Зиверса судьбоносным, произошло в 1931 году в Штутгартском техническом институте, где Хильшер предполагал прочесть серию лекций.
Зиверс, как уже говорилось выше, возглавлял тогда местную ячейку национал-социалистического союза студентов.
Что же привлекло Зиверса в Хильшере?
Скорее всего, это были мистический национализм, оригинальная концепция новой элиты и идея о создании германской религии. Новая религия стала для Хильшера, по сути, делом всей жизни. Новая культовая структура получила название «Независимая свободная церковь». О ее существовании знали только очень близкие Хильшеру люди. Так, например, Эрнст Юнгер сообщил о ее существовании в своих дневниках только в 1943 году. Из осторожности называя высокопоставленных лиц псевдонимами: Бого — это Гильшер, Книболо — Гитлер, он писал следующее: «В эпоху, такую бедную оригинальными умами, Бого — одно из тех знакомств, над которыми я много размышлял, так и не сумев составить окончательного суждения. Прежде я считал, что он войдет в историю нашей эпохи как личность малоизвестная, хотя и наделенная исключительной тонкостью ума. Теперь я знаю, что он сыграет более значительную роль. Многие, если не большая часть молодых интеллектуалов поколения, возмужавшего после Великой войны 1914 года, были затронуты его влиянием и прошли через его школу… Ныне подтвердилось мое давнее подозрение, а именно: он основал Церковь. Сейчас он отошел от догматической части и уже очень далеко продвинулся в создании литургии. Он показал мне серию песнопений и цикл праздников «языческий год», включающий в себя и точный распорядок богов, животных, цветов, блюд, камней и растений. Например, 2 февраля празднуется посвящение свету».
Это было как раз то самое, что Зиверс искал в многочисленных объединениях и союзах в последние годы: радикальный национализм, который он нашел в НСДАП, элитарное сознание, присущее «Артаманен», а самое главное — религиозная мистика.
В апреле 1932 года восхищенный Зиверс сделал перед своими друзьями доклад «Прошлое и будущее рейха», который базировался на построениях Хильшера. «Его произведение — это первое историческо-философское обоснование национализма, — писал Зиверс в конспектах доклада, — он показал подлинную, своего рода единственную историю империи…
Он смог дать немцам восхитительную идею. В своих категоричных выводах… он дает исчерпывающие ответы на вопросы современности».
Но все-таки Хильшер не смог удержать Зиверса в своей церкви. Они разошлись именно в вопросах религии. Хильшер при создании новой религии опирался исключительно на германское наследие, игнорируя христианство. Это не устраивало Зиверса. Он не мог понять, почему Хильшер отвергал христианский пласт истории. Делясь своими переживаниями с дневником, он полагал, что Гитлер никогда не станет избавителем немецкого народа, так как он отвергает религию. Здесь же он подчеркивал, что его не устраивало и то, что Хильшер даже не думал возрождать немецкие традиции в христианском духе.
Именно тогда Зиверс обратил внимание на учение Вирта, который видел в молодежи носителей новой немецкой культуры. В своих работах Вирт претендовал на то, чтобы установить тесную взаимосвязь древних культов с христианской религией. Зиверс увидел в Вирте очередного выразителя собственных настроений. Личные симпатии привели Зиверса к частному исследователю, и он поселился у него в Марбурге, где стал работать личным секретарем. Он помогал Вирту в проведении его исследований, организации лекций и выставок. За короткий период он настолько увлекся древней историей, что к 1932 году приобрел богатейшие знания в этой сфере. В ноябре 1932 года вместе с Виртом он переселился в Бад-Доберан. Скорее всего, там между ними произошла ссора, вызванная политическими разногласиями, и в начале 1933 года Зиверс покинул Вирта. Сам Вирт объяснял это бесперспективностью молодого ассистента. В апреле 1933 года Зиверс оказался в Лейпциге, где до сентября занимался изданием полицейского листка «Немецкая нация» Осенью он перешел в мюнхенское издательство НСДАП. И здесь он не задержался. Год спустя он уже поступил в издательство Гуго Брукмана. Но и тут он проработал недолго. Летом 1935 года Вирт (стоит заметить, человек совсем не злопамятный) предложил его кандидатуру на пост генерального секретаря Аненербе. Этот шаг удивителен хотя бы тем, что в то время Зиверс производил впечатление дилетанта, а его профессиональные неудачи сделали его психику более чем неуравновешенной. Чтобы решить свои личные проблемы, Зиверс даже начал изучать астрологию и основы магии.
Оказавшись в нацистском окружении, Зиверс вновь проявил интерес к взглядам Хильшера. Насколько Вирт привлекал его своими религиозными постулатами, настолько же и отталкивал идеями об элите аморфного «народного сообщества». Кроме того, Зиверс стал более терпим к религиозным воззрениям Хильшера. Видимо, сказались почерпнутые у Вирта познания в области древней истории германцев. К 1935 году Зиверс окончательно отказался от христианского мировоззрения. О приверженности Зиверса новой германской религии говорил тот факт, что в конце 1934 года он справил со своей невестой Хеленой Зибер языческую свадьбу, обряд которой был разработан лично Хильшером.
События 1935 года полностью изменили жизнь Зиверса. С этого момента его дела идут в гору. Вирт пригласил его в новую организацию, хотя Зиверс совершенно не общался с ним почти два года, а его дружба с Хильшером была как никогда крепка. И самое странное, Зиверс согласился присоединиться к «Черному ордену» нацистов, к СС, о которых всегда отзывался с презрением, полным сарказма!!! Начало работы в Аненербе и желание вступить в СС иначе как предательством собственных идей назвать нельзя.
Впрочем, этот шаг обеспечил ему не только карьерный рост, но и собственную безопасность. Его друг Хильшер уже столкнулся с «прелестями» нового режима — его разыскивали штурмовики, а книга «Рейх» была запрещена цензурой. Хотя ряд партийных деятелей продолжал обсуждать ее и после ее запрета. Подробности своих злоключений Хильшер описал после войны в своей автобиографии «50 лет среди немцев». В начале 30-х годов Хильшер был фактически объявлен вне закона. Как же Зиверс мог согласиться сотрудничать с руководством СС, предав своего друга и единомышленника?
После войны Фридрих Хильшер как близкий друг Зиверса, объяснял союзникам это противоречие следующим образом. Вольфрам Зиверс был видной фигурой в группе Сопротивления, созданной лично Хильшером на базе «Независимой свободной церкви».
После прихода к власти нацистов он должен был внедриться в СС, доставать оттуда ценные сведения и передавать их антигитлеровской оппозиции. Подробности этой версии мы рассмотрим ниже, ограничившись пока констатацией, что эти утверждения были фальшивкой.
Элитарное мышление начало формироваться у Зиверса в молодежных организациях, укрепилось в «Артаманен» было отточено в национал-социалистическом союзе студентов и розенберговском «Союзе борьбы за немецкую культуру», филиал которого он создал в Вюртемберге. Свои идеи о новой элите он изложил в 10-страничной брошюре Немецкая молодежь» которая позже стала введением к его докладу «Прошлое и будущее рейха». Эта рукопись является важнейшим документом, который отражал настроения молодых националистов. Зиверс говорил о готовности молодежи пожертвовать собой ради нации, империи и расы, подчеркивая, что ее симпатии к НСДАП не были абсолютными. Он полагал, что национализм должен опираться прежде всего на нацию и кровь, а не на партийные организации. Будущие вожди, по его мнению, также не должны были создаваться партиями. Массовое политическое движение и организация, формирующая элиту, не могли совпадать, а лишь дополняли друг друга. Истинный вождь для него — это не авторитетный политик из НСДАП, а «господин», жестко диктующий свою волю и дистанцирующийся от народной массы. Германский тип господина, по Зиверсу, это не массовое опьянение штурмовиков, а тип человека, вскормленный и выращенный в вождистском по духу движении. Этот вождь должен был сплотить вокруг себя молодежь, которая стремилась жить справедливо, жестоко и сурово. Эта молодежь, лично связанная с вождем, должна была сформировать своего рода братство верности друг другу. В СС, пытавшихся вознестись над основной массой народа и партийцев, он видел реализацию принципов подлинного вождизма.
Эти взгляды еще более укрепились после подавления «путча Рема» и расправы со штурмовиками, которые в понимании Зиверса были олицетворением вульгарного массового движения. С этого момента охранные отряды» стали развиваться по другому пути, нежели остальные структуры партии, Обычно они дублировали соответствующий сектор государственной деятельности. СС сами стали «государством в государстве», В СС собрались не представители старой знати, а в основном люди из средних слоев. Среди эсэсовцев того времени можно выделить два типа людей, претендовавших на роль новой элиты рейха: во-первых, это холодные математики и скрупулезные интеллигенты, а во-вторых, увлеченные романтики с псевдо-философскими представлениями о народе, империи, элите, чести и верности. Вольфрам Зиверс принадлежал к числу последних.
Нет никаких сомнений в том, что религиозно-политические представления Зиверса были развиты лично Хильшером. Но не надо забывать, что Хильшер был чистой воды теоретиком, даже не пытавшимся воплотить в жизнь свои собственные идеи. Связавшись с ведомством Гиммлера, эту задачу взял на себя Зиверс. В сложившихся условиях сам Хильшер не мог их реализовать — они противоречили общепринятым нормам национал-социализма. Хильшер был мыслителем, который не имел ничего против нового режима, пока не почувствовал себя его жертвой. Именно тогда он и создал так называемую «Группу сопротивления Хильшера», о которой до сих пор очень мало известно. Когда Хильшер решил заниматься антифашистской работой, его друг Зиверс присоединился к Гиммлеру. Сделано это было не только из-за финансовых трудностей, но и дабы реализовать свои амбиции и все-таки попасть в элиту. Оппозиционная деятельность Хильшера, впрочем, как и предыдущие проекты, страдала от его мечтательности и теоретизирования. На первый взгляд не совсем понятно, зачем летом 1945 года он добровольно вызвался стать свидетелем на Нюрнбергском процессе, требуя засвидетельствовать, что военный преступник и эсэсовец Зиверс был активным участником Сопротивления. Но об этом позже.
Как ни парадоксально звучит, но в 1935 году Аненербе контролировалось скорее Имперским продовольственным кабинетом, нежели структурами СС. Причина этого проста — на тот момент Имперский руководитель крестьян обладал гораздо большими средствами, чем рейхсфюрер СС. Альгемайне СС были взяты на государственное обеспечение только в 1938 году. До этого момента они содержались на финансовые средства отдельных компаний, членские взносы самих эсэсовцев и добровольные пожертвования. В то же время Имперский продовольственный кабинет уже в 1933 году получал обильное финансирование как из государственного, так и из партийного бюджета. При создании «Наследия предков» не было предусмотрено четкого финансирования, а потому у новой организации не было никаких собственных средств. Свои научные проекты Аненербе приходилось осуществлять на деньги, собранные в виде пожертвований, и скудные членские выплаты. Чтобы вообще продолжить хоть какую-нибудь работу, Аненербе было вынуждено обратиться за помощью к одному из учредителей, Вальтеру Дарре. Гиммлер боялся потерять контроль над обществом. В этих условиях молодой рейхсфюрер пытался установить связь с Немецким исследовательским обществом, получавшим достаточное финансирование от государства. Политический авторитет Гиммлера сделал свое дело. Аненербе было решено передать часть задач этой организации и отводимое на них финансирование. Таким образом, Гиммлер сумел изменить сложившееся положение. Он уменьшил влияние Дарре, приравняв статус общества «Наследие предков» к структуре СС. Интересно проследить, как Аненербе, обслуживавшее вначале Имперский продовольственные кабинет, словно по мановению волшебной палочки превратилось в подразделение «охранных отрядов».
Аграрная трактовка немецкой истории и миф Дарре о «крови и почве» поддерживались Гиммлером и были своего рода мерилом для деятельности Аненербе. Это привело к тому, что большинство работ, разработанных Виртом в недрах «Наследия предков», одинаково подходили как для крестьян, так и для эсэсовцев. Эти материалы использовались и в других подразделениях партии. Так, например, доклад Аненербе «Обычаи в крестьянской среде» зачитывался не только перед крестьянами в рамках так называемой «зеленой недели», но и в Гитлерюгенде и многих других организациях. В мае 1936 года «Наследие предков» начало обрабатывать материалы, которые были изъяты в старых общинных поселениях и у сельских старост. Итоги этой работы планировалось использовать для мировоззренческого воспитания в СС.
Непростые отношения внутри «Наследия предков» вконец были запутаны тем, что Аненербе формально входило в состав Главного управления СС по вопросам расы и поселений (РуСХА), что делало его внешне похожим на структуры Имперского продовольственного кабинета. Проблема заключалась в том, что Главное управление находясь в составе СС, подчинялось непосредственно Вальтеру Дарре. Являясь одним из трех крупнейших управлений СС, в 1935 году оно состояло только из работников крестьянского управления Дарре, которые получили эсэсовские чины. Подобная ситуация не могла не отразиться на Аненербе. Высшие функционеры «Наследия предков» (Вирт, Райшле, Метцнер) занимали ответственные посты в PуCXA. Войдя в РуСХА, функционеры Аненербе также получили эсэсовские чины. Вирт — звание гаупштурмфюрера СС, а Зиверс — эсэсмана, рядового СС. В этом звании он пробыл недолго, в течение короткого времени он вырос до чина офицера СС. Их деятельность в рамках РуСХА была число номинальной, но в подобных служебных хитросплетениях был заинтересован сам Гиммлер. Союз этих трех организаций (Аненербе, Имперский продовольственный кабинет и РуСХА) подкреплялся общими заданиями, которые они должны были выполнять совместными усилиями. Так, в мае 1936 года была создана «печатная комиссия», которая должна была проверять все рукописи, отправляемые в печать. Изучение спектра работ, посвященных истории, расовым вопросам и т. п., было поручено сразу всем этим трем организациям. Со временем отношение Дарре к Аненербе стало достаточно враждебным. Это объяснялось двумя причинами: во-первых, обострением противоречий между рейхсфюрером СС и Имперским руководителем крестьян, во-вторых, желанием Гиммлера полностью влить «Наследие предков» в аппарат СС. Конфликт между этими двумя нацистскими лидерами наметился летом 1936 года.
С этого времени Гиммлер решил сам проводить селекцию нового биологического типа людей. Сферой этого эксперимента должен был стать не весь немецкий народ, как это предполагал Дарре, а только эсэсовцы. Рейхсфюрер пошел гораздо дальше Дарре, говорившего об оседлом немецком крестьянстве. Формируя ядро будущих Ваффен СС, Гиммлер выдвинул идею о «боевом крестьянстве», которое было бы в состоянии само завоевать себе землю на Востоке. Дарре были чужды идеи «натиска на Восток», он хотел довольствоваться родными землями. По его мнению, немецкий крестьянин должен был обрабатывать родную землю, в крайнем случае защищать ее, но никак не завоевывать чужие просторы. Гиммлер не мог допустить, чтобы подобные мысли превалировали в РуСХА.
Окончательный разрыв отношений между Гиммлером и Дарре произошел в 1938 году. Частично это уже случилось годом ранее, когда представители Дарре на «печатной комиссии» подвергли острой критике рукопись, воспевавшую воинственность германцев. Она-де подрывала идеал оседлого крестьянина. Речь шла о «Германской истории» Хайнара Шиллинга. Этот исследователь рун пользовался большим авторитетом у рейхсфюрера СС. Намечавшийся скандал удалось замять только при решительном вмешательстве Зиверса.
Зиверс не просто стоял на стороне Гиммлера, но пытался найти прямой путь к рейхсфюреру. Это ему удалось не сразу. Нередко функции Гиммлера, как куратора Аненербе, выполнял Бруно Гальке. Вмешательство Гальке в деятельность «Наследия предков» являлось ярчайшим примером того, что Гиммлер даже не думал соблюдать Устав общества. Должность Особого представителя рейхсфюрера СС в Уставе Аненербе не была предусмотрена, но тем не менее Гальке занимал ее (типичная ситуация для Третьего рейха). С первых дней своего пребывания в Аненербе он распространил свое влияние почти на всех сотрудников, включая Райшле, который считался человеком Дарре. Зиверс не только не препятствовал, но всячески помогал ему в этом. Но власть Гальке не была безграничной, как правило, он воздействовал на сферу организационного планирования «Наследия предков». Чтобы понять, как к нему попали многие нити управления Аненербе, обратимся к некоторым моментам его биографии.
Гальке, дипломированный специалист по торговле, примкнул к СС вместе со своим другом Карлом Вольфом еще в начале 20-х годов. Бруно, почти сразу же ставший адъютантом Гиммлера, при помощи Вольфа возглавил в 1935 году хозяйственное управление СС. До прихода нацистов к власти хозяйственное управление фактически выполняло функции эсэсовской кассы — сюда стекались все взносы и пожертвования. Негласная задача управления состояла в том, чтобы финансировать те проекты, к которым Гиммлер проявил личный интерес, но которые не входили в компетенцию «охранных отрядов», а стало быть, не могли претендовать на бюджет СС. Как и следовало ожидать, в 1935 году в число подобных проектов попало Аненербе. Первоначально функции Гальке в Аненербе были весьма скромными: он должен был изыскивать из кассы СС субсидии для проведения исследований «Наследия предков». Надо сказать, он весьма успешно справлялся с этой задачей. Вскоре многие сотрудники общества пришли к выводу, что Гальке являлся «серым кардиналом» Аненербе. Так, например, он копировал все документы, включая рукописи, приходившие в «Наследие предков», и отправлял копии лично рейхсфюреру СС. Как представитель Гиммлера, он присутствовал на всех, даже закрытых совещаниях.
Гиммлер не только не сдерживал инициативы своего подчиненного, которые все больше и больше выходили за рамки финансовых вопросов, но, напротив, приветствовал их Осенью 1936 года Гиммлер и Гальке сделали решительный шаг, чтобы ликвидировать влияние Имперского продовольственного кабинета на Аненербе. Они собирались перевести Аненербе в подчинение Личному штабу рейхсфюрера СС.
Еще в октябре 1936 года на одном из собраний «Наследия предков» представитель Дарре говорил о поддержке Главным управлением по вопросам расы и поселений «Наследия предков», а несколько дней спустя, 9 ноября 1936 года, оно было уже выведено из подчинения РуСХА. Теперь Аненербе действовало под непосредственным контролем адъютанта рейхсфюрера, находясь полностью в его юрисдикции. Но этот ход окончательно не ликвидировал влияние Дарре. В Аненербе продолжали работать и Райшле, и Метцнер, и Кинкелин. Предполагаемая реорганизация не была проведена — на их место было сложно найти подходящие научные кадры. Имперский продовольственный кабинет продолжал, как и ранее, софинансирование «Наследия предков». Выгнать людей Дарре из исследовательского общества фактически означало поставить крест на этих финансовых средствах. Гиммлер пока не хотел рисковать. Решение «проблемы Дарре» было запланировано отложить на более поздний период.
Германа Вирта вполне устраивало намерение превратить исследовательское общество в научный центр СС, хотя такая возможность и не была предусмотрена в Уставе. Для того чтобы претворить его решение в жизнь, у Аненербе не хватало научно подготовленных кадров и высококвалифицированных специалистов Непризнанный официальной наукой Герман Вирт мало способствовал их появлению. Гиммлер прекрасно осознавал это. Он понимал что сомнительная репутация Вирта лежала клеймом на всем исследовательском обществе «Наследие предков».
К тому же Вирт совершил одну ошибку — он продолжал поддерживать тесные связи с Дарре. Развивая принцип «крови и почвы», Вирт обратил внимание Дарре на специфический правовой обычай немецкого крестьянства, более известный под названием «одал». Дарре положил этот обряд в основу «наследственного крестьянского права». По мере того как крепла дружба Вирта и Дарре, у рейхсфюрера росла неприязнь к исследователю. Подобное отношение к Президенту Аненербе питали и многие его подчиненные.
В декабре 1936 года, когда стало ясно, что отставка Вирта являлась всего лишь вопросом времени, Райшле заявил, что необходимо пересмотреть его наследие.
В то время Вирт действовал в рамках Аненербе не только как Президент общества, но и как руководитель отдела по изучению письменности и символики. В рамках этого отдела он продолжал свои прежние исследования: изучение культовой утвари, одежды и украшений. По инициативе Вирта был даже разработан проект мастерской, в которой должны были изготавливаться дубликаты наиболее ценных и интересных экспонатов. Также он планировал создать киностудию, чтобы в специально созданных декорациях снимать фильмы о древних германцах. В рамках своих исследований он предпринял разорительные для Аненербе экспедиции в Скандинавию. Первая из них состоялась осенью 1935 года, а вторая — в августе 1936 года. На эти поездки он возлагал большие надежды. В ходе их он копировал наскальные знаки, после чего изучал их в Берлине. Гиммлер еще надеялся, что новое произведение Вирта «Священный протоязык человечества» будет опубликовано в приемлемом для научного мира виде. Теперь Гиммлер полагал, что все предыдущие работы Вирта были лишь бездоказательными утверждениями. Находясь под давлением рейхсфюрера, Вирт проводил все свое время, прорабатывая литературу и источники, — и это не ускользнуло от Гиммлера.
Как уже говорилось, тучи над головой Вирта сгущались давно. В сентябре 1936 года Гиммлеру сообщили, что Вирт закончил рукопись книги под названием «Одал». Это произведение являлось своего рода путеводителем по источникам и письменным памятникам, которые затрагивали обряд «одал». Вирт клятвенно утверждал, что эта книга будет носить сугубо научный характер. И тут Вирт перестарался. Гиммлер никак не мог поверить, что один человек в течение двух месяцев мог написать книгу объемом в 600 страниц. Подозревая, что исследователь просто водил его за нос, он принял решение отделаться от него. Рейхсфюрер начал в Аненербе систематическую травлю Вирта. Он дал ясно понять, что тот, как Президент общества, не имел права вести какую-либо переписку и переговоры, предварительно их не согласовав с ним. На протесты Вирта Гиммлер заметил, что Президент сам нарушал не только дисциплину, но и Устав «Наследия предков».
Желая доконать провинившегося исследователя, Гиммлер отдал приказ изолировать его от любых профессиональных и служебных контактов. Вирт попал под запрет. Его идеи о киностудии, ландшафтных представлениях были провозглашены политически бессмысленными и финансово нерентабельными.
В декабре 1937 года шеф СС намекнул упрямому исследователю, что его первейшей задачей являлось обеспечение деятельности рейхсфюрера СС. И лишь затем он мог заниматься свободной исследовательской деятельностью. Гиммлер решил поставить точку. Он отказался осуществлять проекты Вирта, а Аненербе превратил в институт СС, где не могло идти и речи о наследии этого ученого. Сложные взаимоотношения между Гиммлером и Германом Виртом стали причиной того, что в Аненербе появился новый человек — профессор Вальтер Вюст. Без всяких сомнений его можно было назвать одним из самых одаренных индо-германистов того времени. Вюст родился в семье учителя евангелической школы Пфальца. В 1923 году он защитил диссертацию, а через три года стал приват-доцентом в Мюнхенском университете. Шесть лет спустя, в 1932 году, он уже работал штатным профессором этого университета. Гиммлер знакомился с Вюстом как с ученым, но политическая судьба последнего была не менее впечатляющей, нежели научные таланты. Он примкнул к нацистам еще в 20-х годах.
В начале 30-х годов он являлся не только референтом местной организации Национал-социалистического союза учителей, но и лектором окружной партийной организации и тайным агентом СД в Мюнхенском университете. Став в 1935 году деканом философского факультета, Вюст заявил о себе как о наиболее реальном претенденте на место ректора Мюнхенского университета. Его научное влияние было помножено на партийный авторитет. Уже в 1933 году он держал под контролем все баварские учебные заведения. Вюста и Гиммлера познакомил генеральный секретарь Аненербе Вольфрам Зиверс — он был знаком с ученым еще со времен своей работы в издательстве Брукмана. Эта историческая встреча произошла в январе 1936 года. Вюст произвел самое благоприятное впечатление на рейхсфюрера. Шеф СС решил привлечь молодого профессора-нациста к участию в «Празднике Генриха»], проводимом силами СС в замке Кведлинбург.
В августе 1936 года Вюст встретился с Гиммлером в доме шефа СС, располагавшемся на озере Тегерн. Там они обменялись мнениями о задачах и целях исследовательского общества «Наследие предков». Точное содержание этой беседы неизвестно, но можно предположить, что Вюст «очаровал» Гиммлера своей эрудицией и научной смелостью. Скорее всего, ученый изложил собственное видение задач Аненербе в рамках культурно-политической деятельности СС. Гиммлер понял, что получил бы гораздо больше, сотрудничая с Вюстом, нежели сохраняя свои отношения с Виртом, От рейхсфюрера не могло ускользнуть и то, что Вюст подчеркнуто негативно высказывался о Вирте. Подобное отношение Вюсг питал к нему не всегда. В начале 30-х годов он, как и многие молодые Германисты, был околдован фантастическими идеями этого исследователя. Так, например, в 1934 году во время диспута о подлинности «Хроник Ура-Линды» Вюст встал на сторону Вирта. Но постепенно его симпатии начали сменяться сомнениями в истинности его теории. Вдобавок ко всему Вюст был разочарован Виртом как человеком и его личными качествами.
Начав сотрудничество с Аненербе, Вюст очень внимательно следил за тем, чтобы его репутация не пострадала от невольных ассоциаций с именем этого ученого-шарлатана. Во время переговоров о вступлении в «Наследие предков» Гиммлер прекрасно понимал, что профессор Вюст наотрез откажется выполнять какие-либо распоряжения Вирта. Поэтому Гиммлер предложил ему занять привилегированную должность представителя Аненербе, а самое главное, дал в решении научных вопросов преимущество перед Виртом. Отныне все лекции, читаемые сотрудниками Аненербе, контролировал именно Вюст. Возглавить одну из структур «Наследия предков» он согласился при ряде условий: во-первых, он не будет зависеть от Вирта; во-вторых, он сможет продолжить в Аненербе свои собственные научные разработки и, в-третьих, он сам сформирует список сотрудников своего отдела. Гиммлер гарантировал, что все его требования будут выполнены.
Это отвечало на вопрос, почему Вюст сразу же согласился присоединиться к исследовательской организации Гиммлера. Но до сих пор неясно, почему он пошел на сотрудничество с нацистами вообще и СС в частности? Этот момент кажется важным хотя бы потому, что после войны Вюст попал в число тех преподавателей высшей школы, против которых были приняты суровые репрессивные меры. Можно выделить четыре группы преподавателей высшей школы, которые активно сотрудничали с нацистами. К первой группе относились такие ведущие теоретики и философы, как, например, А. Боймлер и Э. Крик. Они имели прерогативу самолично подстраивать теорию и практику университетского образования под национал-социалистическую идеологию. Вторая группа состояла, как правило, из «молодежи» периода 1900–1920 годов рождения, которая работала младшими научными сотрудниками в отдельных областях науки, проводя в жизнь национал-социалистические принципы. Третья группа была сформирована из профессуры старой закалки, которая сотрудничала с режимом, желая сохранить свое прежнее положение. Четвертая группа была самой многочисленной — это ученые, которые в 1933 году приняли новый режим, но постепенно дистанцировались от него, став пассивными оппозиционерами. Вальтеру Вюсту не нашлось места в этой схеме — он не являлся представителем ни одной из вышеперечисленных групп.
Вюст хотя и был молод, но уже к 1933 году стал не только профессором, но и корифеем в своей сфере. По мнению бывших сотрудников, его членство в НСДАП было предопределено желанием сохранить свободу научного поиска. Подобно Лангсдорфу и Шляйфу, он находился в весьма натянутых отношениях с Розенбергом и его представителями. Тем не менее ведомство Розенберга пыталось заманить талантливого ученого в свои ряды. Этому должен был поспособствовать профессор Вольфганг Шольц, представитель «Союза борьбы за немецкую культуру» в Мюнхенском университете. Когда в 1936 году Гиммлер только начинал переговоры о вхождении Вюста в Аненербе, Шольц предпринял активную обработку ученого с целью склонить его к сотрудничеству с Розенбергом. В этих условиях Гиммлер был просто вынужден предоставить Вюсту научную независимость, чтобы тем самым обеспечить его присутствие в Аненербе. Как видно, СС, в отличие от других нацистских структур, давали любому ученому, готовому к сотрудничеству, возможность продвинуться вверх по партийной лестнице.
В октябре 1936 года Вюст был назначен главой отдела Аненербе, который отвечал за лингвистические исследования. Эта структура находилась в Мюнхене. Гиммлер сдержал свое слово — он не стал мешать Вюсту преподавать в университете и заниматься собственными исследованиями. Влияние Вюста начало расти только тогда, когда стало ясно, что он являлся официальным выразителем позиции рейхсфюрера СС. Но пока не был решен инцидент с Виртом, это не было очевидным. Да и сам Вюст не всегда понимал, какая роль была отведена ему в гиммлеровском исследовательском обществе.
В целом работа Аненербе внутри СС могла вестись только в двух направлениях. Оно могло заниматься идеологическими разработками и обучением, которые должны были вылиться в своего рода «секуляризованную религиозность». Практические научные результаты, полученные «Наследием предков», можно было использовать для формирования не просто элиты, а мировоззренческого авангарда национал-социалистического режима. Так, исследования Аненербе стали важнейшими общественно-политическими задачами. В то время любые проекты «Наследия предков» были подчинены одной цели — мировоззренческому обучению. Даже раскопки, начатые СС в 1938 году, не имели для Аненербе собственно археологической ценности. Все находки: посуда, украшения, остатки жилищ — должны были быть подтверждением новой картины мира.
Пока Аненербе раздиралось внутренними противоречиями, пока Вирт пытался обосновать свои фантастические идеи, не могло быть и речи о том, чтобы доклады и лекции были как-то стандартизированы и упорядочены. Гиммлер, слабо разбиравшийся в истории, также не мог подготовить какой-либо целенаправленный и комплексный план. В 1937 году Вюсту самому предстояло привести в порядок лекторскую деятельность «Наследия предков». За несколько месяцев до того, как вступить в Аненербе, профессор делал доклад по актуальной тогда теме «Майн кампф» фюрера как зеркало индо-германского мировоззрения». Как рассказывали очевидцы, это сообщение получило положительный отзыв у студенчества и преподавательского корпуса. Уже находясь в составе Аненербе, Вюст, подработав свой доклад, выступал в структурных подразделениях СС с серией лекций по этой тематике. Он говорил о гитлеровском понимании героизма, о духовном опыте «Майн кампф» и, естественно, о духовной базе национал-социализма, основополагающих идеях расизма. Надо сказать, лекции Вюста пользовались успехом. После первых же выступлений он с энтузиазмом говорит, что надо обязательно продолжать доклады. Существовали многочисленные примеры того, что, базируясь на эсэсовской идеологии, Аненербе пыталось выстроить новое, более глубокое мировоззрение, которое должно было стать обязательным для каждого эсэсовца. Начав с обучающих лекций и докладов, исследовательское общество Гиммлера постепенно перешло к изучению культовых форм и практик. Важнейшим инструментом для осуществления «религиозных» обрядов СС должна была стать «сакральная» символика, которая была призвана укреплять «веру» эсэсовцев.
К концу 30-х годов рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер не просто создал собственную политическую армию, он снабдил ее собственной религиозностью, которая лежала за рамками церковных традиций. Вполне очевидно, что это не могло произойти сразу же после прихода нацистов к власти — большинство эсэсовцев было воспитано в христианских семьях. Но постепенно они отошли от христианства, приняв новое религиозное мировоззрение, которое уходило корнями в древнее германское прошлое. Последовательное развитие этой конфессиональности должно было привести к вытеснению христианства. Нет сомнения, что «Наследию предков» в этой деятельности отводилась ключевая роль. Исследовательское общество должно было фактически разработать с нуля религиозные взгляды, обосновав их с точки зрения вероисповедания Но до конца 30-х годов Аненербе не афишировало собственной деятельности, передавая свои наработки непосредственно Гиммлеру. Эта закрытость общества привела к тому, что непосредственным «разработчиком» эсэсовской религиозности стал Фриц Вайтцель, человек, который не имел к исследовательскому обществу никакого отношения. В 1938 году по поручению Гиммлера он издал две книги: «Церемонии в СС» и «Празднование ежегодных торжеств в семье эсэсовца». В основу обеих работ были положены наработки, вышедшие из недр Аненербе. Вайтцелю удалось не просто стать «пророком» новой религии, но и добиться того, чтобы его подчиненные и коллеги из СС были обращены в новую веру.
Что же это был за человек? Родился он 27 апреля 1904 года во Франкфурте. После окончания школы стал учеником слесаря, позже работал механиком. В 1918 году он, как и многие молодые люди того времени, проявил интерес к политике и вступил в социалистическую молодежную организацию. Но он разочаровался в социалистах и примкнул к гитлеровцам. 21 сентября 1925 года он вступил в НСДАП, получив членский билет N18833. Находясь сначала в штурмовых отрядах, он постоянно участвовал в уличных стычках и обратил на себя внимание руководства еще только формировавшихся СС. Его карьерному росту мог позавидовать любой.
В 1926 году он возглавил эсэсовцев в родном Франкфурте. Год спустя он уже оказался в руководстве СС и под его началом был целый штандарт. В 1929 году он уже получил чин бригаденфюрера СС. Его деятельность осталась незаметной для многих исследователей СС, но именно его Гиммлер не раз направлял в зарубежные командировки для изучения полицейского опыта других стран. Исследование обрядности и праздников было очередным особым заданием Гиммлера. Нет никаких сомнений в том, что Вайтцель не являлся автором работ в этой сфере: 34-летний ученик слесаря, не имевший высшего гуманитарного образования, вряд ли мог ориентироваться в годичном цикле древних германцев, привлекать для аргументации богатый исторический и этнографический материал.
В 1937 году Гиммлер решил, что «Наследию предков» необходим новый Устав. Этим решением рейхсфюрер ускорил внутреннее развитие Аненербе, начатое в 1936 году. То, что новый документ не обсуждался, а был спущен в виде предписания рейхсфюрера, говорило о том, что Гиммлер окончательно утвердил свои позиции в Аненербе и избавился от соперников в лице Дарре и Вирта, превратив исследовательское общество в структуру СС.
Влияние Райшле, Кинкелина и Метцнера постепенно сошло на нет, а руководимая ими комиссия по проверке исторических рукописей и вовсе прекратила свою деятельность. Формально они продолжали свою работу в Аненербе, но их функции перешли к представителям Гиммлера — Зиверсу, Вюсту и Гальке. Произошли и формальные перестановки: Гиммлер назначил Вальтера Вюста новым Президентом «Наследии предков». Причем в новом Уставе права и полномочия Президента оказались четко и детально прописаны. Они ограничивались научным руководством. Бросалось в глаза и то, что, став новым Президентом Аненербе, Вальтер Вюст начал выполнять также функции Президиума общества, представляя «Наследие предков» в высших кругах партии и государства.
Все административные задачи в рамках общества выполнял Вольфрам Зиверс.
Его должность «генерального секретаря» переименовали в «имперского руководителя общества», что свидетельствовало о повышении его статуса.
В своей деятельности при решении административных, организационных и финансовых вопросов он должен был подчиняться особому представителю рейхсфюрера СС Бруно Гальке.
На практике же оказалось, что финансовые вопросы на себя взял Гальке, отдав административное управление Аненербе Зиверсу, тем более что Вюст не проявлял ни малейшего интереса к этой стороне деятельности общества.
Отныне внутри Аненербе при решении какого-либо вопроса было необходимо соблюдать строгую субординацию, а это фактически означало, что Зиверс получал в свои руки почти все нити управления.
Новая должность и новые полномочия дали Зиверсу значительную власть, которую он решил использовать во благо себе.
Сам же Гиммлер только выиграл от изменения Устава. Теперь должность куратора, которую занимал рейхсфюрер, носила авторитарный характер. Он мог решать все дела общества по своему усмотрению: снимать и назначать новых руководителей, сотрудников и учредителей Аненербе. Кроме этого, куратор был единственным, кто мог внести изменения в Устав. Впервые за два года существования Аненербе была установлена четкая, формально-юридическая связь между обществом и шефом СС. Рейхсфюрер СС официально возглавлял попечительский совет «Наследия предков». Можно было говорить о начавшейся интеграции Аненербе в СС.
Как уже упоминалось выше, при Аненербе был создан попечительский совет. Идея создания подобной организации была выдвинута В. Вюстом в мае 1937 года. Ее горячо поддержал Гиммлер. Попечительский совет «Наследия предков» начал свою деятельность в том же месяце, ставя своей основной задачей решение финансовых вопросов. В совет должны были войти наиболее значимые представители индустрии и подразделений НСДАП, которые могли бы оказать всестороннюю поддержку в реализации планов Аненербе. Непосредственный контроль за деятельностью совета осуществлял уже знакомый нам Бруно Гальке. К этому времени стало ясно, что имперский продовольственный комитет существенно сократит финансовые отчисления «Наследию предков». В сложившихся условиях ни членские взносы, ни казна СС не могли обеспечить достаточного финансирования для проведения исследований. Ситуация начала меняться, когда 15 августа 1937 года попечительства совет выделил 8 тысяч рейхсмарок. Само по себе это было небольшой суммой, но планировалось, что со временем финансовые поступления станут регулярными и более значительными. Эти средства предполагалось получить, в частности, от эсэсовца Антона Лойбла. Этот человек долгое время был личным шофером Гиммлера, а затем запатентовал новую модель тормозного устройства для автомобилей. Промышленное производство этого тормоза принесло ему немалый доход. Но тем не менее идея попечительства как основного источника доходов Аненербе не оправдала надежд рейхсфюрера СС. Тогда у Гиммлера не было структур, которые могли бы вести эффективную экономическую деятельность. А те, что имелись, занимались в основном вопросами мировоззрения и идеологии. Те же, кто оказывал поддержку Аненербе, исследованиям комплекса Экстернштайн и сохранению собора замка Кведлинбург (это были основные статьи расходов попечительского совета), как правило, не были связаны с СС».
В общем, перед нами, вроде бы, обычная бюрократическая машина. И, в то же время, мистический маховик, раскрученный до предела. Таково двойное «лицо организации «Аненербе». Так, Зиверс был традиционным чиновником, но, в то же время, и мистиком. Недаром Бержье писал о его поведении во время Нюрнбергского процесса:
«Когда в Нюрнберге зашла речь о преступлениях «Аненербе», подсудимый Зиверс явно не испытывал чувств, которые считаются у нас нормальными, человеческими. Чуждый всему этому, он был где-то в ином месте и слушал другие голоса».
