…Влад напоминал себе кусок мяса, которое сперва хорошенько отбили, а после отправили в духовку, на которую все больше походил нагретый салон машины. Несмотря на жару, Влада трясло от озноба. Боль накатывала тягучими волнами заставляя прикусывать край казенного одеяла, что б ни завыть в голос, не спасала даже дрянь вколотая Аней. Откат пришел гораздо раньше, чем он рассчитывал и теперь лежа на заднем сидении машины, боролся с подступающей тошнотой. Нужно срочно выбраться на улицу, пока он хоть что-то соображает. Полицейские вряд ли обрадуются, если он загадит салон, к тому же Влад уже давно выцедил последний глоток воды из бутылки, оставленной Никитой. Парень осторожно вытянул руку, толкнул дверцу и выбрался наружу. На свежем воздухе стало чуть легче. Привалился грудью к дверце, подставив лицо слабому ветерку, обещающему скорый вечер, когда планета сможет ненадолго отдохнуть от одуряющей жары, до восхода второго солнца. Влад хватал ртом горячий воздух, с усилием проталкивая его в легкие.

Прикрыл глаза, прислушиваясь к окружающему миру. Над головой шелестели листья, тихо журчала вода в узком рве, где-то, совсем близко переговаривались полицейские, осматривающие поместье, кто-то засмеялся. Почувствовав себя достаточно сносно, молодой человек огляделся, стараясь при этом не особо крутить башкой из опасения вызвать новую вспышку боли. Предстояло решить, где добыть воду. Не хлебать же, в самом деле, изо рва! О том, что можно кого-нибудь позвать и попросить принести еще и речи быть не могло. Попросить, означало признать свою беспомощность, а этого Влад не мог себе позволить.

Коротко выдохнул, решаясь, отлепился от машины и побрел в сторону замка. Всего-то тридцать метров, или чуть больше. Совсем немного.

— А ну, вернулся в машину! — окрик заставил остановиться.

Влад повернулся на голос. Слишком резко. Парня качнуло в сторону, неверные ноги подогнулись, и Влад рухнул на колени. От таких хаотических перемещений в пространстве измученный желудок совершил резкий скачок вверх…

— Ты что это собираешься…. Твою мать! — рявкнул приставучий полицейский, когда Влада вывернуло на его ботинки.

Влад ничуть не удивился, когда в скулу врезался кулак, опрокинув раба на спину. Хорошо хоть не ногой. Сознание поплыло, однако, не выключившись окончательно. Сквозь накатившую пелену слышал чей-то топот, крики, кажись, орали на того полицейского. Влад хотел объяснить, что парень не виноват, что он и сам съездил бы по морде, если бы на его ботинки выскочило содержимое чьего-то желудка. Но открыть глаза оказалось непосильным трудом, а голоса постепенно сливались в равномерный гул. Потом его перевернули на живот, подхватили под руки и куда-то поволокли. Камушки дорожки царапали босые ноги, тянущиеся по земле, а сознание, наконец, провалилось в черную бездну…

Клейтон проводил меня в комнату и, вручив походный медицинский чемоданчик, отправился за первой жертвой. Я с любопытством огляделась. Стены и мебель в светлых тонах, окно почти во всю стену, каменный пол, обеспечивающий прохладу, что крайне актуально в местном климате. Я поставила чемоданчик на широкий стол, раздумывая, насколько долго здесь застряну. Чтобы там не говорил Эжен, а Владу сейчас необходима моя помощь, тем более, кроме меня он все одно к себе никого не подпустит. Влад и меня-то в такие минуты терпит через раз, хотя и старается не выказывать этого.

Я обернулась на звук открывающейся двери. Первой пациенткой Клейтон выбрал девочку лет четырнадцати. Худенькую, с короткими светлыми волосами и карими глазами, одетую в серое короткое платье, больше напоминающее мешок. Она механически переступала босыми ногами, повинуясь мужчине, крепко держащему ее за руку. Клейтон подтолкнул ее к дивану. Девочка не устояла на ногах и, упав на мягкую подушку, сжалась в комочек, подтянув колени к груди, прикрывая голову руками.

— Клейтон!

— Что!? — эксперт был в ярости. — Она мне руку прокусила!

Он потряс у меня перед глазами ладонью со следами зубов. Из маленьких ранок сочилась кровь, собираясь в тяжелую рубиновую каплю. Я медленно выдохнула, воздерживаясь от объяснения Клейтону, кто он и откуда взялся. Вместо этого достала из чемоданчика антисептик и упаковку бинта. Поймав руку полицейского, щедро плеснула резко пахнущей жидкостью на рану. Ладонь Клейтона покрылась шапкой белой пены. Клейтон взвыл сквозь зубы, пытаясь вырвать у меня свою руку, что у него естественно не получилось. Я вскрыла зубами упаковку бинта и наложила тугую повязку на раненную конечность.

— Снимай штаны.

— Зачем это еще? — Клейтон подозрительно сощурился.

— Прививку от бешенства сделаю, — с ухмылкой пояснила я.

Клейтон покраснел, явно собираясь отправить меня по известному адресу, но в последний момент удержался от этого опрометчивого поступка и вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью. Я пожала плечами и, подойдя к дивану, присела рядом с дрожащим комочком.

— И зачем ты Клейтона укусила? — хмыкнула я, погладив девочку по голове.

От моего прикосновения девочка затихла. Я осторожно отняла ее руки от лица, объясняя, что все закончилось, и никто не причинит ей зла. На меня уставились испуганные глаза. Пару секунд она таращилась на меня, а потом заплакала, молча, почти беззвучно. Слезы величиной с горошину катились по впалым щекам, оставляя светлые дорожки на перепачканной рожице. Я притянула девочку к себе. Она доверчиво ткнулась носом в мое плечо. Я гладила вздрагивающую узкую спину, давая ей выплакаться, и думала, что Клейтону стоило дождаться местных медиков и уж тогда начинать осмотр, что я совсем не подхожу для этого, по крайней мере, не сегодня и что в это самое время я должна утешать совсем другого человека.

— Ну, что — успокоилась? — тихо спросила я, когда худенькие плечи почти перестали вздрагивать. Девочка кивнула и медленно отстранилась.

— Ты… ты кто? — прошелестел сорванный рыданиями голос.

— Я? Я, Анна Романова, — не видя смысла рассказывать ей свою долгую историю.

— Ты полицейская?

— Нет, я доктор.

— Ты нас покупала, — хмурясь, проговорила девочка, — ты кто?

— Я доктор, меня зовут Аня, — терпеливо повторила я, — а та покупка просто спектакль. Игра, понимаешь?

— У тебя был раб, — не слушая меня, продолжала она.

— Да, его зовут Влад, — подтвердила я.

— Его избили. Сильно, — сообщила она, — так полицейские говорили.

— Тебе? — удивилась я.

— Нет, — она мотнула головой, — они между собой… У тебя платье грязное и колготки порвались.

— Я знаю, — улыбнулась я, отряхивая тряпку, в которую превратилось мое платье, — когда вас освобождали, я упала.

— А-а-а…. Что с нами теперь будет?

— Я не знаю, — честно призналась я, — скорее всего, осмотрят и отправят по домам.

— А у кого нет дома? Что будет с ними?

Я прикусила губу. Что я могла ей ответить? Что ее отправят в приют? Не думаю, что именно это она хотела услышать.

— У меня нет дома, меня отец отдал Артуру, за долги. Что со мной будет? — видя, что я молчу, продолжала требовать она.

— Тебя как зовут?

— Ника.

— Ника, я думаю, что к отцу тебя не отправят это точно. Скорее всего, в приют…

— Я не хочу в приют, — поморщившись, ответила она, — и к отцу я не вернусь!

— Давай, ты поговоришь об этом с людьми из социальной службы. Они должны скоро подъехать. Я думаю, они подберут тебе что-нибудь подходящее. Я, к сожалению, здесь ничего не решаю. Я просто доктор, помогающий полиции. А теперь, давай я тебя осмотрю. Ты же хочешь, что бы Артура посадили в тюрьму? Вот. Ты поможешь мне его туда отправить?

Девочка медленно кивнула.

— Замечательно. Так зачем ты укусила Клейтона? Он сделал тебе больно?

— Нет, я просто хотела убежать, — пожала Ника плечами, — он вывел меня из комнаты, он держал меня за руку, как я могла по-другому освободиться от него?

Действительно — как? Только прокусив Клейтону руку, доведя беднягу до бешенства. Я потерла глаза рукой, сумасшедший дом какой-то.

Местная медицина прибыла только через час, я с облегчением передала им свои обязанности и отправилась на поиски Влада. Я взялась за ручку входной двери, раздумывая, откуда лучше начинать.

— Ань, ты не парня своего ищешь? — в холл выглянул Игорь, один из ребят следственной бригады.

— Да, а где он?

— Его ребята в квартиру потащили, откуда мы за поместьем наблюдали, это недалеко — через дорогу, — Игорь махнул рукой в нужном направлении, — Кажется, парень в отключке. Туда майор уже пошел.

— Спасибо. Игорь, аптечку дай, — я подхватила брошенную полицейским портативную аптечку, на ходу проверяя ее содержимое.

Я сейчас этому майору ноги повыдергиваю и в уши вставлю. Ничего не случится, пусть парень отдышится! Отдышался! Дальше мысли пошли и вовсе неприличные, в которых фигурировал Эжен в самых замысловатых позах.

Я влетела в темный подъезд и, спотыкаясь, побежала по лестнице. Оказавшись у знакомой двери, остановилась на секунду перевести дух. Впервые в жизни мне было страшно открыть дверь, так страшно не было, даже когда входила в палату, в которой лежал раненый отец. Впрочем, тогда страх не ощущался, потому что рядом был дед, седовласый старик с красными от постоянного мытья руками. Лучший хирург из всех кого я знала. Я выдохнула и толкнула скрипучую дверь. Под потолком горела единственная лампочка, освещая тесный коридор с обшарпанными стенами. Проводов на полу заметно убавилось. Ребята успели убрать большую часть оборудования. Я прислушалась к звукам квартиры. Где-то в глубине, дальше по коридору, за неплотно закрытой дверью слышалось невнятное бормотание. Я пошла на голос и вскоре уже могла различить отдельные не совсем приличные выражения, при помощи которых Эжен общался с подчиненными.

Я легонько толкнула дверь. Мне открылась небольшая квадратная комната, обстановку которой составляли лишь стол и кровать. На пыльном, затоптанном полу в окружении растерянных полицейских ничком лежал Влад. Растрепанные волосы, спина в кровавых разводах с налитыми черным рубцами. Даже ошейник никто не снял. Горло перехватило, а к глазам подступили злые слезы. Неужели Влад не заслужил чего-то большего, чем валяться на полу!?

…Стало не так жарко, а свет перестал раздражающе пробиваться сквозь сомкнутые веки. Влад медленно, словно нехотя выныривал из забытья. Его занесли в помещение и положили на прохладный пол. Над головой бормотал мужской голос, голос был в ярости, Влад мысленно поежился, приходить в себя тут же расхотелось. Но, кто-то явно был не согласен с этим его желанием и побрызгал в лицо водой, легонько пошлепал по щекам.

— Влад! — окрик Эжена с трудом пробивался в измученное сознание. — Влад, черт тебя дери, хорош придуриваться, открой глазки!

Черта с два, лениво мелькнуло в голове. Я очнусь, а вы начнете на меня орать, жизни учить. Нет, я уж лучше так, может, тогда вы оставите меня в покое.

— Да не откроет он, — отозвался запыхавшийся голос, — Уф, тяжелый черт, чуть доволокли. Он отключился крепко. Гена его по лицу приложил, за то, что ботинки ему облевал.

— Сукины вы дети, — тоскливо пробормотал Эжен, — ничего вам доверить нельзя. Я же просто просил вас последить… Кто теперь с Романовой объясняться будет? Кто, я вас спрашиваю!?

Влад мысленно поморщился, да уж с Анькой объясняться дело не из легких. Хорошо, что ему не придется этого делать.

— И о чем со мной нужно объясняться? — голос, звенящий от плохо скрываемого бешенства, заставил Влада удержаться на самой кромке бездны, в которую снова был готов провалиться.

— Ань, тут понимаешь, такое дело…

— Теперь я вас точно поубиваю, — пообещала Аня, — Переложите его на кровать, да аккуратнее же вы, олухи!

Его опять подняли, теперь уже гораздо осторожнее, и опустили на что-то менее жесткое, больно завернув руку. Почти сразу в нос ударила резкая вонь, окончательно прогоняя застилающую сознание муть и заставляя Влада отдернуть голову от источника жуткого запаха, но ему не дали этого сделать…

Я поддерживала голову Влада, не давая удариться затылком о стену, не переставая водить ваткой щедро смоченной нашатырным спиртом у его носа. Он забавно поморщился, открыл глаза и попытался отодвинуть мою руку.

— Ш-ш-ш, тихо, тихо.

— Ань, убери это, — прохрипел Влад, с трудом шевеля разбитыми губами.

— Привет, — я склонилась к его лицу, с беспокойством заглядывая в глаза, мутные с расширенными от боли зрачками, так что серого остался только ободок.

— Меня вырвало полицейскому на ботинки, — зачем-то сообщил он.

— Наплюй! Не облезет! Нашел, о чем переживать, — откликнулась я, обнимая его и поглаживая растрепанные волосы, стараясь успокоить, неужели он думает, что меня интересуют чьи-то ботинки.

Выпроводив любопытных, вскрыла аптечку, рассеянно изучая ее содержимое, отыскивая обезболивающее и снотворное. Парню жизненно необходимо отдохнуть, а сам он в нынешнем состоянии ни за что не уснет.

— Аня, — позвал Влад, — а мы скоро домой?

— Скоро, — пообещала я, выуживая нужный шприц, и вкалывая обезболивающее в подставленную руку, — сейчас легче станет. Сильно устал?

— Да, очень, — признался он.

— Ты потерпи еще немного, ладно? Ребята скоро закончат и полетим. А пока давай снимем оборудование, а потом я твою спину посмотрю.

Влад прикрыл глаза, соглашаясь, и повернул голову, подставляя замок ошейника. Сняв ошейник, я небрежно бросила его на стол, туда же отправилось, мое колье и два наушника.

— Владушка, ты полежи, я сейчас приду.

Выйдя из комнаты, я натолкнулась на Эжена. Что ж, весьма кстати.

— Ань, ну, что там?

— Мне нужна горячая вода, полотенца и лед. И еще, будь добр обеспечить Владу медицинскую перевозку. Мне плевать, как ты это сделаешь, — отметая возможные возражения, отрезала я, — можешь угнать машину, можешь подкупить местных, но что бы перевозка была!

— Я понимаю, что у тебя есть все основания злиться, но это перебор, — попытался возмутиться Эжен.

— Перебор!? — вполголоса прорычала я, смерив полицейского свирепым взглядом. — Это у меня перебор? А откуда, скажи мне, пожалуйста, у Влада свежий синяк на скуле? Даже не вздумай отмолчаться!

— Его Гена ударил, когда Влада вырвало на его ботинки, — неохотно ответил Эж.

— Ну, вы и молодцы, господа полицейские, — брезгливо кривясь, прокомментировала я, — мало того, что нас из-за вашей ошибки чуть не убили, так один девчонку пугает, другой избитого до полусмерти раба по лицу хлещет! Так у кого из нас перебор?

— Аня, прекрати! — возмутился майор. — Такое ощущение, что все врачи эталоны добродетели.

— Может мы и не эталоны, — огрызнулась я, — но, по крайней мере, такого себе не позволяем! Ты принесешь то, что я просила или мне самой сходить?

— Принесу, конечно, — предпочитая не вступать в дальнейшие споры, вздохнул Эжен.

— И еще воды для Влада, желательно бутылочку с соломинкой.

Я вернулась в комнату, тихонько притворив за собой дверь.

— Ань, ты поругалась с Эженом?

— Да, поругалась, — не стала отрицать я, раскладывая на столе все, что может понадобиться.

— Зачем?

— Потому что мне не нравится, когда тебя бьют по лицу, а он начальник, значит, отвечает за своих людей, — пожала я плечами, вскрывая пакет с тонкими марлевыми салфетками.

— Но Эжен, ни в чем не виноват, — попытался заступиться за него Влад, — его и рядом-то не было! Мне не нравится, что вы поссорились из-за меня.

— Не переживай, как поссорились, так и помиримся, правда, Аня? — в комнату ввалился Эжен груженый ведром с водой, полотенцами и большой махровой простыней.

— Правда Эж, — исключительно ради Влада согласилась я, окатив друга ледяным взглядом, — ты все принес?

— Все, кроме льда, — кивнул Эж, передавая мне полотенца. — Я тебе еще нужен? Нет? Тогда я пойду, у меня еще дела есть.

Я кивнула, и Эжен направился к выходу.

— Эж, — остановил его Влад на пороге, — вам сильно достанется от генерала?

Я улыбнулась, вытряхивая из полотенец бутылочку воды, похоже, лекарство начало действовать и парню лучше, раз он уже в состоянии задавать глупые вопросы.

— Не больше, чем досталось тебе, — хохотнул Эжен, берясь за ручку двери, — не дергайся из-за этого, ты лучше отдыхай. Да, Ань, там генерал передал вам кое-что из одежды. Сумка у входной двери стоит.

— Эж, подожди! — опять остановил его Влад.

Брови Эжа удивленно взлетели вверх, впрочем, как и мои, отчего-то подозрительно смахивающего на отчаяние, прозвучавшего в голосе Влада. Эжен захлопнул уже открытую дверь, быстро пересек комнату и опустился на корточки рядом с Владом.

— Эй, парень, ты чего? — в тоне Эжена сквозила настороженность. — Я понимаю, тебе сегодня здорово досталось, но…

— Эж, если у тебя есть время, проводи меня в туалет, — смущаясь, еле слышно попросил Влад, — пожалуйста.

— Да что за вопрос! — удивленно нахмурился Эжен.

Я ошиблась Владу совсем не лучше, если он, переступив через себя, просит помощи. Я с беспокойством следила, как Эж помогает Владу подняться и выводит из комнаты, удерживая себя, чтоб не вмешаться. По моему разумению совсем не обязательно куда-то идти, вполне можно изобрести нечто похожее на больничную утку…. Хотя, Влад ни за что не согласится на такое, даже выйди я из комнаты. Я устало потерла глаза и вернулась к аптечке.

Эжен втащил едва переставляющего ноги Влада в комнату и помог ему лечь. Раны на спине Влада опять открылись и сильно кровоточили.

— Я достану перевозку, — вплотную подойдя ко мне, тихо проговорил Эж и вышел из комнаты.

Наплевав на слабые протесты, я стянула с парня штаны и, смочив в теплой воде полотенце, начала смывать пыль и кровь, стараясь не задевать открытых ран, что было, не так уж и просто, до боли прикусывая губу, борясь с подступающими слезами. Этого мне уж точно не простят.

— Очень меня? — спросил Влад, косясь на меня через плечо.

— Достаточно, что бы Костик из меня душу вытряс, — невесело ухмыльнулась я, промокая ссадины антисептиком, — придется несколько дней вылежаться.

— Я не могу, — запаниковал Влад, — у меня экзамены скоро.

— Подождут твои экзамены, — успокоила его я, прикрывая мужскую спину тонкой марлевой салфеткой, — тебе много двигаться сейчас нельзя, иначе раны будут открываться и долго не заживут.

— Ань, может, не стоит закрывать? Присохнет же, с мясом потом отдирать…

— За это не волнуйся, как только на станцию прилетим, аккуратно сниму, — пообещала я, — ты и не почувствуешь. Мы ж на планете, а здесь насекомых полно.

— Ну, давай, начинай, — после недолгого молчания, неуверенно пробормотал Влад.

— Что? — не поняла я, укрывая его простыней.

— Воспитывать, — безнадежно пояснил он, — все равно мне от этого не отвертеться, так чего тянуть до дома?

— Какой же ты у меня глупый, — вздохнула я, вставая на колени, рядом с его кроватью, — Как я могу тебя воспитывать? Я тебе сказала, ты меня не послушал… Ты взрослый мужчина, ты принял решение, тебе и так за это порядком досталось. Тебя не за что ругать — ты все правильно сделал. Слышишь? Ты молодец! Ты сильный и смелый, ты меня прикрыл.

— Что ты мне вколола? — сонным голосом пробормотал заметно успокоившийся Влад.

— Ничего такого страшного. На, попей, — я поднесла соломинку к его губам. Влад подхватил тонкий пластик зубами и жадно потянул воду.

— Тихо, тихо — не спеши, — ласково проговорила я, погладив его колючую щеку.

Влад выпустил трубочку из губ и пробормотал что-то неразборчивое. Снотворное, наконец, начало действовать, погружая его в сон. Я поправила простыню, плотно завесила шторы и тихо выскользнула из комнаты. По моим расчетам до вылета не меньше двух часов, так что у меня куча времени, что б привести себя в порядок. Проинспектировав сумку, присланную отцом я, с удовольствием обнаружила в ней брюки, белье, рубашку, носки и легкие матерчатые туфли, взамен моим пришедшим в совершеннейшую негодность. Все новое, даже магазинные бирки не сорваны. Для Влада то же была куплена новая одежда. Забота вещь приятная, но это совсем не извиняет того, что они опоздали.

Собрав вещи, я отправилась на поиски ванны. Теперь, когда все неотложные дела сделаны, можно позаботиться и о себе. А для себя очень хотелось горячую ванну, можно даже без пены, чтобы смыть всю мерзость этого дня. Я брела по темному коридору, мечтая, как гулко будут петь трубы, наполняя глубокую ванну, аж глаза закрывались от предвкушения блаженства.

Ага, блаженство, как же! Толкнув очередную дверь, я обнаружила микроскопическое помещение с кое-где отвалившейся плиткой, которое при наличии немалой фантазии можно было назвать ванной комнатой. Правда, ванны в ней не наблюдалось, места едва хватило на тесную душевую кабину, крохотный рукомойник и три крючка, на которых болтались на удивление чистые полотенца. Я склонила голову на бок, чувствуя себя обманутой. Это оказалось последней каплей для моих и без того расшатанных нервов.

Шагнув на холодный кафельный пол, я плотно прикрыла дверь, накинув на петлю доисторический крючок. Прижавшись спиной к шершавой, кое-как выкрашенной двери медленно сползла на пол, бросив рядом сверток с одеждой, предалась самой бессмысленной вещи, которую только можно себе вообразить. Я зарыдала, оплакивая этот длинный день, совершённые ошибки и все последствия, к которым они привели, беспрепятственно жалея избитого Влада. Слезы крупными, горячими горошинами текли по щекам, падая на грудь, а из глотки рвался тихий вой. Предчувствуя близкую головную боль, я заставила себя успокоиться, уселась на бортик душевой, набрала в ладошки горячей воды и принялась отмачивать присохшие к ободранным коленкам колготки. Скинув одежду, забралась в кабинку и, закрыв стеклянную дверцу, открыла воду. Трубы мерно гудели, успокаивая, а горячие струи приятно массировали напряженную спину, прогоняя усталость.

Я уперлась ладонями в стену, раздумывая о том, что многое бы отдала сейчас, что б поменяться с Владом местами. Так было бы гораздо легче. А еще думала о том, что все это странно. Вводить в выверенную и подготовленную операцию девицу пусть и не совсем с улицы и совсем неопытного парня, который завис где-то посередине — вроде уже не раб, но уж точно еще не свободный, это несколько, хм, непрофессионально, но… Но разрешение было получено! И хуже того, все пошло не так, как должно было пойти. Стоп! А кто вам сказал, доктор, что пошло не так? С чего вы это взяли? Вы же, доктор, лучше, чем кто знаете, что генерал, ваш папенька, великий путаник и любитель многоходовок. Сложите два и два и поглядите, что получится, а получится, как вы уже полагаете — четыре. Я тряхнула головой, прогоняя непрошеные мысли, а заниматься столь поганой арифметикой сразу расхотелось. Генерал, конечно не светоч добродетели (а другим при его профессии ему быть и нельзя), но не до такой, же степени! Или до такой? Да нет, глупости…

Приняв душ, досуха растерлась мохнатым полотенцем и с удовольствием надела чистые вещи. Теперь неплохо выпить кофе, но прежде нужно проверить Влада.

В полутемной комнате было душно. Я приоткрыла форточку, впуская посвежевший к вечеру воздух. Влад судорожно вздохнул, завозившись во сне. Я склонилась над парнем, с беспокойством пощупала его лоб. Лоб был прохладным и влажным от испарины. Взяв полотенце, промокнула лицо и шею Влада. Осторожно потрогала пальцами припухшую мужскую щеку, чувствуя, как утихшая ярость, поднимается с новой силой, похоже, пришло время задать кое-кому парочку неприятных вопросов. Стараясь не шуметь, подцепив все еще лежащую на столе аппаратуру, вышла из комнаты, плотно притворив дверь. Прислонившись лбом к двери, постояла несколько секунд, заставляя себя успокоиться, иначе я сейчас точно кого-нибудь порешу.

В комнате, куда тянулись несобранные провода, слышалась возня и тихий смех, техники заканчивают паковать аппаратуру. Это хорошо, это значит — скоро домой. Я прошла по коридору и заглянула в комнату.

— Ребят, это куда?

Послышался глухой стук и стол, стоящий у окна заметно подпрыгнул, оттуда послышалось раздраженное шипение и приглушенные ругательства. Двое других техников картинно схватились за сердце, демонстрируя силу своего испуга.

— Аня Дмитриевна! — с укоризной послышалось из-под стола. — Ты бы хоть стучалась, что ли! Сидим, никого не трогаем, провода крутим и тут твой загробный голос! Так и инфаркт схлопотать недолго!

Эван пятясь, выбирался на свет божий. Я с любопытством разглядывала крупного мужчину, облаченного в черный форменный комбинезон с капитанскими погонами, удивляясь, как Эван мог уместиться под достаточно небольшим столом.

— Инфаркт ты не схватишь, — успокоила я его, — поскольку у тебя начисто отсутствует нервная система.

— Ага, отсутствует, — недовольно проворчал Эван, потирая ушибленный затылок.

— Так куда это? — я протянула Эвану ошейник и колье.

— Марко, прикрой рот и забери у девушки технику, — названный Марко вздрогнул, залился румянцем и торопливо забрал у меня имущество отдела.

Я с удивлением наблюдала за нервными движениями парня, даже забыв возмутиться, когда колье, стоимостью в двенадцать моих зарплат небрежно запихивали в какую-то коробку.

— Подпиши коробку, — приказал Эван, — если ты потеряешь колье, Анна Дмитриевна отвернет тебе голову.

— Не делай из меня чудовище! — я с укоризной посмотрела на капитана. — Тем более что колье никуда со склада не денется. Эван, вы долго здесь еще будете?

— Пока не улетим. Там, — он махнул рукой на окно, за которым виднелась серая стена забора, подсвеченная разноцветными сигнальными огнями, — нам делать нечего, так что, будем торчать в квартире.

— А что это у нас там за дискотека творится? — заинтересовалась я, выглядывая в окно.

Я с любопытством разглядывала журналистов, перегородивших проспект разноцветными фургонами и плотную толпу зевак. Полицейский кордон даже не пытался разогнать столпотворение, выбрав высшим смыслом своей жизни не пускать проныр на огороженную черно-желтой лентой площадку у ворот поместья.

— У нас там творятся не дискотека, а журналюги, — с нескрываемой злобой откликнулся Эван.

— Набежало мух на хм… мед, — поморщилась я, — Присмотрите за Владом? Он сейчас спит, но мало ли чего.

— Хорошо, — пожал плечами Эван, — а ты куда?

— Генерала поищу, очень мне интересно, когда закончится этот день, и мы полетим домой.

— Судя по всему часа через три, — закатил глаза Эван, — генерал там крепко застрял с долбанными аристократами.

— Что — лютуют? — развеселилась я, сочувствуя, однако отцу, ему сейчас приходится несладко.

— Ага, права требуют, прессы и адвокатов.

— Может, есть смысл корабль до станции зафрахтовать? — я задумчиво почесала нос.

— Может быть, и стоит, — откликнулся Эван, накручивая очередной кабель на руку, — об этом действительно лучше с генералом поговорить. Я с Эжем несколько минут назад связывался, он сказал, что соцзащита детей только что по приютам развезла.

— Вот и хорошо, — кивнула я, вспомнив переполненные тоской карие глаза.

Воспоминание кольнуло почти осязаемой болью, и я постаралась поскорее отогнать его, убеждая себя, что все равно ничего не могла сделать. 'Ты не можешь спасти весь мир, — успокаивал дедушка, хирург с пятидесятилетним стажем, рыдающую над первой смертью молодую внучку, только-только получившую врачебную степень, — можешь лишь то, что в твоих силах. Ну, в твоем случае, несколько больше…' И вот теперь мне не хватило смелости на это 'несколько больше'.

— Ань, — я обернулась на оклик Эвана, — ты ж все равно вниз, помоги коробки занести.

Я рассеянно кивнула, принимая у Марко несколько коробок. Эван без видимых усилий взвалил на плечо тяжелый ящик и ногой распахнул дверь квартиры. Выйдя следом за ним на лестницу, не спеша потащилась вниз, слепо нащупывая ногами ступеньки. Не хватало еще на Эвана рухнуть.

— Что-то я этого Марко раньше не видела, он новенький? — поинтересовалась я, только чтоб не молчать.

— Новенький, — недовольно буркнул капитан, бросив на меня взгляд через плечо, — это была его первая и последняя боевая операция. Представляешь, он забыл поставить дублирующий канал связи, и когда нам основной заглушили, мы даже ничего пикнуть не успели, что б предупредить тебя или Влада, что вы зависли без поддержки!

— Не вали все на Марко, — спокойно возразила я, — наказать — накажи, но от работы не отстраняй.

— Вот поражаюсь я тебе Анька, — Эван придержал подъездную дверь, — тебя чуть не прибили, а ты какого-то олуха защищаешь!

— Я его не защищаю, — задумчиво проговорила я, мостя коробки в открытый багажник, — просто я не хуже тебя знаю инструкции при внештатках и то, что вы сработали, мягко говоря, через задницу никак нельзя переложить на плечи новичка.

Эван скрутил унылую рожу и захлопнул дверцу.

— Держи, — Эван вручил мне пропуск, на длинной цепочке, — а то на территорию не пустят.

Распрощавшись с капитаном, надела на шею пропуск и, закинув его за ворот рубашки, побрела к выходу со двора. Солнце нехотя катилось к закату, погружая город в легкие сумерки. Температура упала на несколько градусов, и город постепенно оживал, наполняясь звуками и жителями до этого спасавшимися у кондиционеров. Во дворе появились старушки, важно рассевшиеся на лавочках у подъездов орлиным взором следящие за орущим молодняком, копошащимся на детской площадке. Меня провожали подозрительными взглядами, бубнящим шепотом обсуждая незнакомую девицу, нахалку с голым пузом. И куда только мир катится!? Я покосилась на рубашку, так и есть — три нижних пуговицы расстегнуты. Старательно пряча улыбку, я устранила беспорядок в одежде, получив в спину очередную порцию нотаций. И куда только полиция смотрит? Вон по дню, я сама через окно видела! она вся расфуфыренная, мужика за поводок дергала, а чего б его не дергать — раб же! И откуда, только деньги? Наверное, что-то с девицей не так, раз мужика себе купила и на поводке, как собачонку… Вот из-за таких, как она…

Где ж вы были, бдительные старушенции, когда ваших же детей воровали и продавали? Куда ж ваши глазоньки назойливые смотрели, когда девочку отец за долги продавал какому-то проходимцу? Я прибавила шагу, спеша проскочить брюзгливый дозор.

Выскочив на улицу, я на мгновение застыла, пораженная количеством народа — сверху все выглядело не так печально. Кое-как продралась сквозь плотную толпу, добралась до ограждения и, сунув пропуск под нос ближайшему полицейскому, проскользнула под ограждение.

— Группа генерала Романова, — отчеканила я, что б уж вовсе не оставалось никаких сомнений в моем законном здесь пребывании.

Полицейский кинул короткий взгляд на мой пропуск, кивнул и пробормотал что-то в рацию, висящую на груди, тут же приоткрылась калитка. Я поблагодарила его кивком и просочилась на территорию поместья, сопровождаемая яркими вспышками фотокамер. По эту сторону забора было тихо, как будто в другой мир попала. Сгущающиеся сумерки превратили парк во что-то таинственное и почти сказочное, где за каждым стволом дерева тебя поджидают лешие, кикиморы и прочие лесные ауки.

По кромкам дорожек прокатилась волна света. Включились маленькие лампочки, мягким светом очерчивая тропинки и не давая сбиться с пути заблудившись в парке. Наземное освещение дополнили белые шары фонарей, испускающие неяркое свечение. Шары словно парили в воздухе, среди высоких крон деревьев, отбрасывая причудливые тени. Не знай, я о световых датчиках, решила бы, что действительно попала в сказочный лес. Тишина, напоенная терпким запахом ночных цветов, нарушалась едва уловимым шепотом листьев. 'А ведь есть вкус у подлеца', - усмехнулась я. Мысль о белобрысом хозяине поместья, враз прогнала ощущение сказки. Я раздраженно цыкнула зубом и заспешила в сторону замка.

Еще только подходя к замку, я услышала папашин рев, раздававшийся из приоткрытого окна первого этажа. Я приподнялась на цыпочки и, вытягивая шею, постаралась увидеть, на кого гневается генерал. В окне появился Эжен, загородив собой весь обзор. Майор скорчил страшную рожу и глазами приказал мне убраться подальше.

— Я смотрю, майору совсем не интересно, то, что я говорю! — близкий рык генерала заставил Эжена вздрогнуть и резко отвернуться от окна, а меня инстинктивно отступить глубже в тень.

Я тряхнула головой и, пренебрегая молчаливым советом друга, направилась к входу в замок. С этим пора кончать. Мне жутко надоел этот день. Я хочу, есть и спать. У меня на руках избитый до потери сознания мужчина, за которого я несу ответственность и еще завтра на дежурство! Я посмотрела на часы, нет, на дежурство уже почти сегодня. И я не хочу, что б мои друзья получали незаслуженный нагоняй. Ну, или почти незаслуженный. Я рывком распахнула тяжелую дверь и влетела в холл. Полицейские из папиной бригады, проводили меня удивленными взглядами, когда я фурией пронеслась мимо, разыскивая комнату, где генерал прочищал мозги замам.

— Мне нужно с тобой поговорить! — с порога заявила я, прерывая отца на полуслове. Никита и Эжена взирали на меня полными ужаса глазами. Никто не смел, прерывать Романова.

— Анна, закрой дверь с той стороны! — меня окатили свирепым взглядом, на который я не обратила особого внимания.

— Нет, — спокойно возразила я. — И я думаю, что ни майор, ни капитан не обидятся, если я попрошу их подождать за дверью.

— Анна!

— Я сказала — нет! — четко проговорила я. — И если я прерываю твою важную беседу — мне жаль, но мне нужно с тобой поговорить. Прямо сейчас!

У генерала дернулось левое веко, но он пересилил себя, и резко мотнул головой, приказывая подчиненным удалиться. Парни выскочили за дверь, как ошпаренные.

— О чем ты хотела со мной поговорить? — процедил отец.

— О том, что ты орешь на подчиненных, срывая на них свое плохое настроение из-за неудачного дня, — сложив руки на груди, заявила я.

— Да как ты… — наливаясь краской, зарычал генерал.

— Смею? — подсказала я. — Очень просто. Ты, именно ты, сработал не так, как следовало, и нечего перекладывать ответственность на других. Это ты должен был разбираться с местными, которые мешали работать твоей бригаде!

— Ты не понимаешь, — уже более спокойно проговорил отец.

— Ты знаешь — да, я не понимаю, — и тут в мозгах словно щелкнуло, складывая разрозненные кусочки мозаики по своим местам. Два сложилось к двум и получилось четыре. Твою в бога душу мать! — Я не понимаю, как кучка явно прикормленных полицейских начальников какого-то заштатного городишки на задворках вселенной мешают работать генералу Романову, ставя под угрозу безопасность его людей. А после всего этого ты вынужден ругаться с адвокатами кучки аристократов, подкупивших тех самых полицейских!

— И что ты еще можешь сказать? — внезапно приходя в хорошее расположение духа, поинтересовался отец.

— То, что тебя вынудили ввести в операцию балласт, в виде нескольких местных бойцов, и что ты, конечно, посопротивлялся для виду, и позволил этому самому балласту одному из первых попасть в комнату с главным компьютером, последствия всем известны. Естественно, ты так же знал, что нужной информации ничего не грозит. Зная свою дочь, как облупленную ты понимал — если она появилась на улице, то уже успела скачать информацию. Вот интересно, что было бы с твоим планом, если бы я полезла спасать Влада до того, как закончила перекачку информации? Что с лицом, господин генерал? Такое развитие не просчитал? И местные в твоей бригаде были нужны лишь для того, что бы убедить восторженных окружающих, что информация потеряна безвозвратно. Что Эжен, что Никита — они выговор получили незаслуженно, а ты, по-моему, тупо тянешь время!

— Я горжусь тем, что ты моя дочь, — расплывшись в улыбке, признался генерал, не предприняв и попытки отпереться, — и мне очень жаль, что ты работаешь не у меня. Ты классный аналитик. Я жду ребят из собственной безопасности. Как только они прилетят, я передам им дело, и мы полетим домой.

— Ах ты… ты… — задохнулась я, не в состоянии подобрать сравнение, когда до меня в полной мере дошло, в какой многоходовой комбинации мне сегодня не посчастливилось участвовать, — вы форменная скотина, господин генерал! Как вы посмели… Ладно я, черт со мной, я фартовая, но… но Влад! Его-то за что!?

— Анька, ты чего? — нахмурился генерал несколько смущенный моей реакцией, — Да ты в него влюбилась! — ухмыльнувшись, возвестил отец, ничуть не обидевшись за скотину.

— Да пошел ты! — презрительно скривив губы, огрызнулась я.

В кармане генерала телефон запел похоронный марш. Отец, жестом попросив меня подождать, ответил на звонок. Подавив желание кинуть в отца ближайшей статуэткой, вышла в коридор, тихо притворив за собой дверь.

Я никак не могла решить чего мне хочется больше — поубивать всех вокруг или самой повеситься. Я устало потерла глаза и побрела к выходу. Похоже, доктор, вы на грани нервного срыва.

— Ань, — остановил меня тихий окрик Эжена, — ну, что там?

— Ничего. Ваш начальник — сука, — спокойно разъяснила я.

— В тебе говорит злость, — принялся увещевать меня Никита, — когда ты успокоишься, то поймешь, что Дмитрий Петрович был прав. К тому же возможность накрыть всех и сразу подвернулась совершенно внезапно…

— Никита, еще одно слово и получишь по морде, — подпустив угрозы в голос, предупредила я.

— Да уж, сегодня все Романовы не в духе, — возведя очи к потолку прокомментировал Эжен.

— Слушай, майор, ответь мне честно — когда в ваших светлых головах возникла эта комбинация?

— Честно? Это вопрос не ко мне, а к генералу, — покачал головой Эж, — ты прекрасно знаешь, что Петрович никого в свои планы не посвящает.

Я пожала плечами и, развернувшись, побрела по коридору. Вопрос был глупый, ясно же — Эжен даже если и знал все изначально, не ответит, сколько не спрашивай. Меньше знаешь, крепче спишь. Здесь слишком много всего намешено. И привычная боязнь утечки, не по злобе душевной, а так, по недосмотру. И фактор неожиданности. Для меня. Чтоб игра была натуральной — знай, мы все, не дергались бы и не сработали так убедительно, не столько я, сколько Влад. Меня отец знает, а вот Влада впервые вводит… И, по большому счету, обижаться на них нет смысла — сделано все правильно. Ни отец, ни Эжен с Никитой не стали от этого не хуже и ни лучше. Они остались такими же какими и были. Но, отчего же, так пусто и пакостно на душе?