Обожаю смотреть на чужую работу. Особенно, когда сама гоняю балду, а кто-то работает. Вот и сейчас я с увлечением наблюдала за тем, как Верочка готовит материал для завтрашней смены. Вечер тек тихо и незаметно, я глянула на часы и потянулась. Почти полночь. Над дверью замигала лампочка, но звонка не последовало, значит, ничего экстренного.

— Анна Дмитриевна, подойдите в приемную, — попросил динамик, — к вам пришли.

В приемной ждал Влад. Он сидел на лавочке у стены, неестественно выпрямив спину. После ранения она у него часто болела. Я обеспокоенно оглядела парня.

— Что, опять болит? — я уселась рядом. — Может, побыл бы еще недельку дома, мне кажется, ты рано вышел.

— Нормально, — сквозь стиснутые зубы процедил он, — сейчас отпустит. Ань, генерал приказал, чтоб я к тебе зашел. Случилось что?

— Нет. Генерал тебя за помощью отправил. И нечего глаза закатывать! Тебе помощь нужна. Само оно не отпустит. Давай-ка поднимайся, осторожно, обопрись на меня. Вот так, — я поднырнула ему под руку, — потихонечку. Пошли в палату, я тебе обезболивающее и снотворное уколю. Поспишь ночку здесь, а завтра Мишеля вызову.

— Хорошо, — одними губами ответил Влад, еле переставляя ноги, если бы он не опирался на мое плечо и шага бы не сделал.

— Эко тебя проняло, — покачала я головой, — на все согласен, а еще пару дней назад кричал, что тебе не нужен никакой коновал.

— Дурак был, вот и кричал, — горько усмехнулся он.

Через полчаса я заглянула к нему. Влад уснул после лошадиной дозы снотворного. Да, худо парню пришлось в этот раз. Я поправила одеяло и выключила ночник.

Утром первым делом я позвонила Мишелю и договорилась о встрече. Посмотреть Влада он пообещал вечером, сославшись на занятость. Ну, конечно, Мишель у нас светило! Кроме медицинской практики еще и научными исследованиями занимается и не то, что я — липовыми, а самыми что ни на есть настоящими. Ну, что ж — вечером, так вечером, согласилась я, глядя на мирно сопящего Влада, заодно и поужинаем вместе.

Проснувшийся Влад пребывал в отвратительном настроении и сожалел, что вечером согласился на лечение. Позавтракав и немного со мной поскандалив, строптивец отправился на работу. Зацепившая самый конец ссоры Наташка, посулила парню большие неприятности, если он сейчас же не заткнется и не уйдет. Влад бросил на нее взбешенный взгляд, но рот все же закрыл и вышел, демонстративно хлопнув дверью. Мне пришлось выслушать не менее горячую отповедь о моем излишнем гуманизме и нежелании вправлять мозги невоспитанным молодым людям. Кое-как отделавшись от бушевавшей подруги, я отправилась к своим горячо любимым больным. Какие они милые: лежат тихонько под наркозом, в ИВЛ посапывают, красота!

Сдав дежурство, отправилась домой, радуясь в душе, что время раннее и все еще на работе. Какая же это красота — придти домой и никого там не обнаружить! Тишина, спокойствие и столько дел можно переделать. Вот только полежу немного. Я блаженно вытянулась на диване. Совсем чуть-чуть, вот честно.

Разбудил меня хлопок двери. 'Да что же это такое?' — пробормотала я, скатываясь с дивана и сонно моргая, в тщетной попытке понять, что происходит. Мимо меня, возмущенно фыркая, протопал Влад и скрылся в своей комнате. Чертыхаясь про себя, отправилась выяснить причины бурного психоза.

— Влад, ну что опять? — позевывая, поинтересовалась я, без спроса вторгаясь в его жилище.

— Да ничего! — рявкнул он. — У вас это что — семейное?! Я уже достаточно взрослый мальчик, чтобы решать, что делать, а чего нет! А что ты, что генерал нянькаетесь, будто я дитятя несмышленая!

— О, да! Ты не дитятя, — хмыкнула я, — с дитятей как раз таких проблем и не было бы. А теперь успокойся и объясни толком.

— А чего тут объяснять!? Ты с утра все уши прожужжала этим Мишелем, так еще и генерал к себе вызвал и мордой по столу возил! Сказал, чтоб я на глаза ему не попадался, пока к доктору этому не схожу. Это ты ему пожаловалась!?

— А в морду? — заискивающе поинтересовалась я, и Влад как по команде успокоился, а я продолжила, — Я не вижу причин, так нервничать. То, что тебе кажется посягательством на твою жизнь называется заботой. И я, и генерал переживаем за тебя и пытаемся помочь.

— Да не надо мне помогать! Жил я без этих докторов и еще проживу!

— Так, я иду заниматься ужином, а ты пожалуйста, посиди в комнате и постарайся успокоиться, а то мы с тобой очень сильно поссоримся.

Доктор пришел, когда я заканчивала готовить ужин, и сразу позвал Влада в кабинет. Мне пришлось остаться на кухне, сама не люблю, когда кто-то под руку смотрит. Осмотр, судя по всему, затягивался, заставляя немного нервничать. Что там можно осматривать, если оно уже пересмотрено ни одну сотню раз!? На мое счастье Наташка пришла мириться и не дала мне скончаться от беспокойства. Мы с подругой, конечно же, помирились, обсудили генерала, лезущего не в свои дела и решили, что она останется на ужин.

Мужчины появились в кухне полчаса спустя. Мишель прямо-таки лучился счастьем и с удовольствием принял приглашение остаться. Влад же наоборот, был взъерошен, молчалив и мрачен. Не удивлюсь, если на нем профессор пару-тройку статеек наклепает, основываясь на прошлых и нынешних травмах, а что? Владу полезно. Пусть сравнит и оценит, что такое, когда тобой занимается тот, кто рассматривает тебя, как подопытную мышу. А то не нравится парню, что носятся с ним излишне!

Но совсем скоро я пожалела, что пригласила Мишеля. Ужин был испорчен. Очень тяжело получать удовольствие от еды, когда у тебя под боком расположился высокомерный тип способный говорить только о своем исследовании, подопытных крысах и пациентах и любое твое слово рассматривающий, как лепет несмышленого младенца ровным счетом ничего не смыслящего не только в медицине, но и в жизни. Влад не выдержал первым и сославшись на незаконченные дела сбежал из каюты. Хорошо ему, завистливо думала я, провожая парня взглядом, туману напустил и ноги. Никаких дел у него нет. Поскакал небось к Эжену в шахматы резаться, а нам с Наташкой отдувайся! Наконец, Мишель посмотрел на часы и, прервав сам себя, сообщил, что ему пора бежать. Мы с Наташкой облегченно переглянулись. Подруга вызвалась проводить доктора.

— Ты его там не убила случаем? — поинтересовалась я, когда она вернулась.

— Нет, — задумчиво протянула подруга, извлекая из кармана сигареты и зажигалку, — только дверь заперла, чтоб не вернулся.

— А что с лицом? — удивилась я, прибирая со стола.

— Не нравится мне этот хлыщ, — Наташка подцепила пальцами сигарету и с удовольствием затянулась, я, глядя на нее, то же потянулась к пачке, — Ты же не куришь!

— Уже курю, — мрачно заявила я, раскуривая сигарету, и призналась, — Еще один такой ужин, так я еще и пить начну.

— Я тебе о том же, не нравится он мне, ты видела, как он смотрел на нас всех будто мы и не люди вовсе, а его лабораторные крысы.

— Ты просто устала после дежурства, вот и мерещатся белые кони. Он профи высокого класса, вот и все.

— Хорошо, — подруга подняла руки, защищаясь, — дай Бог, чтобы это были мои белые кони, но все-таки будь повнимательней, как бы беды не было, все же ты ему доверяешь свою собственность.

— Он не моя собственность, — возмутилась я, — он человек.

— Да, да, не кипятись, я все помню, но ты не забывай что этот, как ты выражаешься человек, два часа как поднялся с четверенек. Я бы на твоем месте побольше узнала об этом Гиппократе. Молчи, я старше тебя и кое-что соображаю.

— Уговорила, — кивнула я, — не будем же мы с тобой ссориться из-за плохо проведенного вечера, мы просто очень устали.

— Хорошо, я спать.

Наташка затушила сигарету в чашке, из которой пил Мишель, и легко поднявшись, будто не было полутора суток дежурства, упругой походкой направилась к выходу.

Приходилось признать, что мы с подругой негласно сошлись во мнениях, мне Мишель тоже показался гнилым, как труп двухнедельной давности, но в кругах медицины он слыл классным специалистом, а против этого не попрешь.

На первых порах я, памятуя обещанное Наташке, присматривалась к Мишелю. Но прогнозы подруги не оправдывались: у Влада наметился явный прогресс. А после неожиданно навалилось много работы, что совсем стало не до того, и я благополучно позабыла о сборе информации. Работа и только она, родимая. Рук в отделении отчаянно не хватало. Еще и Наташка уехала на конференцию, плюс курсы повышения квалификации, так что пришлось делить ее дежурства. В результате вышло, что, живя в одной каюте, мы с Владом могли не видеться по два-три дня, а то и неделю не встречаться.

…Влад вышел от доктора Карта, ощущая привычный подъем, какой чувствовал после каждого укола. Хотя сам процесс лечения вызывал беспокойство. Сдвигов в лучшую сторону, как он мог судить, не происходило, иначе зачем держать его на уколах столь долгое время? Точнее они происходили, но только сразу же после укола. Ему казалось, что он почти летит, а потом, через несколько часов, перед следующей инъекцией начиналось что-то непонятное. Его начинало знобить, и весь мир как-то сам собой окрашивался в мрачные неприветливые краски, сворачиваясь до острия одной иглы. В такие минуты Влада посещало странное ощущение, что со всем этим лечением не все гладко.

Если вдуматься его должны лечить не только уколами, не зря же он столько месяцев прожил рядом с доктором, тоже кое-что понимает! Помимо инъекций должны быть массаж, прогревания, ванны или что там еще полагается. Но все эти мысли улетучивались, стоило получить очередную дозу. Дозу!? Да, похоже на то. Черт! Во что это… Как это… Надо срочно Ане обо всем рассказать, может не поздно еще… Но двигаться становилось все труднее и спина начинала болеть нестерпимо, а ноги норовили подвернуться и Владу не оставалось ничего другого, как отправляться к доброму доктору с его иглами и шприцами.

А выходя из больничного кабинета, Влад уже забывал все свои мрачные мысли. Они вроде бы отодвигались далеко-далеко. До следующего раза. Да и Ане сказать что-то становилось страшновато. Как отреагирует? Нет, он ей, конечно, все расскажет, но только немножко попозже. Закончит дело и сразу же пойдет сдаваться. Она обязательно придумает, что с этим всем делать. А пока ему нужна легкая голова, какой она становиться только после посещения доктора.

Вот только Ника, кажется, начала о чем-то догадываться. Главное, что б она не побежала к хозяйке и не рассказала, что с ним происходит. Он сам должен ей все рассказать, без всяких там девчонок. Анька сама сейчас не заметит, она слишком занята. А уж потом, потом Влад придумает, как все это преподнести с меньшими для себя потерями. Надо только Нику отловить и взять с нее слово, что будет молчать, а нет, так и припугнуть можно. Не страшно. Чуть-чуть только…

Библиотека давно опустела, в читальном зале осталась только я, безнадежно заблудившись между лепрой, бубонной чумой и черной оспой. Прав был Геннадий Васильевич, сотню раз прав! Нечего лезть в такие дебри, надо было остановиться на СПИДе или уж, в крайнем случае, на сифилисе. Нет, нам же надо ошеломить и поразить медицинскую общественность необычностью темы. Вытащить в статье такие болезни, о которых и думать-то позабыли! Так вот и расхлебывай, дура! В голову ничего не лезет, впору садиться в позу Лотоса и, тараща глаза в астрал, благим матом орать 'Ом Мане Падме Хум!', дабы очистить мозги и начать работу с чистого листа. Нет, все хватит! Я хочу домой, есть и спать, и пусть госпожа лепра сгинет в пучине веков в купе с бубонной чумой и черной оспой!

Я с треском захлопнула крышку компьютера, с облегчением сняла проекционные очки. Лампа на столе испускала мягкий свет, давая отдых уставшим глазам. Из темноты донесся едва слышный шорох. Я резко выпрямилась, прислушиваясь. Нет, тишина. Посмеиваясь над своими страхами, потянулась закрыть коробку с дисками, и тут услышала чей-то хриплый загробный голос, заставивший меня подскочить: 'Аня! — протяжно взывал глас, — Аня ты где?' Клянусь всем, что у меня есть, волосы шевельнулись, вставая дыбом. На всех частях тела. Я уже была готова заорать благим матом, как из-за ближайшего стеллажа показалась Ника.

— Ника! — набросилась я на девочку, — Ты меня до психушки решила довести? И что у тебя с голосом?

— Ничего, — пожала она плечами и проскрипела жалуясь, — говорила мне Вика, нечего жрать седьмую порцию мороженного.

— Есть, — машинально поправила я.

— Это, когда одна, тогда едят, — парировала Ника, — а когда семь, тогда жрут. Но я к тебе по другому поводу, давай в игру поиграем, я тебе называю состояние, а ты болезнь диагностируешь. Сумеешь?

— Отстань, — попросила я, — мне не до детских забав, у меня статья горит.

— Ну, Ань, ну всего пять минут, — заканючила Ника, я отрицательно покачала головой, — ага, значит боишься.

— Чего? — подозрительно спросила я.

— Расписаться в своем невежестве, — заявил гадкий ребенок, изначально зная, что наступает на больное место.

— Черт с ней со статьей, — разозлилась я, — задавай свои вопросы.

— Что такое, когда человек был нормальным, а потом ни с того, ни с сего начинает резко меняться. То веселый и разговорчивый, а потом вдруг становится угрюмым и злым. А иной раз сидит и смотрит, просто смотрит перед собой, и хоть стриптиз перед ним устраивай, ему все равно. Полное отсутствие аппетита, а через пятнадцать минут съедает все, что находит. Плюс к этому изменяется температурный режим, то ему холодно, то жарко. Что это?

— Так просто ответить не получится. Давай подытожим все сказанное: резкая смена настроения, аппетита и реакции на окружающую температуру. И, как я поняла, надо принять за аксиому, что объект перед этим был в здравом уме, твердой памяти и здоровом теле. Для полного установления диагноза нужны анализы. Это могут быть самые обычные, прости, гельминты, да и еще куча вирусных заболеваний, но если отмести все что я только что сказала, то это явные признаки наркомании. Ну, как я правильно ответила?

— Не знаю, — Ника с растерянным видом опустилась на стул, — Аня, я ведь ябедничать пришла.

— На кого? — не поняла я.

— Ты Влада, когда видела в последний раз? — вдруг спросила она, — Я имею в виду нормально, а не те две секунды, когда сталкиваешься с ним в коридоре или на кухне глотаешь по быстрому чашку кофе?

— А Бог его знает, не задавай мне таких сложных вопросов, — отмахнулась я.

— Нет, ты мне ответь, — настаивала она.

— Ну, хорошо, дай мне две минуты, — я задумалась. А действительно, когда? Основательно покопавшись в памяти, я нерешительно выдала, — кажется, это было, когда у нас Мишель ужинал, помнишь? А это было недели две-три назад, точнее не скажу. Ну, ты же знаешь, у нас графики не совпадают, я прихожу — он уходит и наоборот. А что такое?

— Это я у тебя хотела спросить.

— Подожди, — пробормотала я, — ты хочешь сказать, что только что рассказывала про Влада?

— Похоже, что так, — она смотрела на меня несчастными глазами.

— Этого не может быть! — убежденно заявила я, — И к тому же, подумай сама, где бы он взял наркотик? Дома я не храню, а если и храню, так это легкое снотворное. У меня все на месте, я вчера ревизию делала. В госпитале тоже никак, там Верочка с аптекой возится, выходит — больше негде. На работе с ним ребята постоянно, да и папа.

— Так да не так, — всхлипнула Ника, — я, поэтому и не хотела тебе говорить, ждала, когда сама заметишь, но ты сейчас постоянно занята. Он начал меняться, когда к этому Мишелю стал ходить. Я прямо спросила, в чем дело, он отшучиваться начал, не волнуйся, устал просто. А сейчас вообще меня сторонится не подойти, на любой вопрос огрызается: 'Я занят!' Сегодня вообще наорал ни за что. Ты же знаешь, он на меня давно не орет! Ему показалось, что я за ним шпионю, а я только за учебником зашла.

Я слушала девчонку и ужасалась, если все это правда, и она не ошибается, у меня серьезные проблемы. Только без паники, это может быть просто реакция на лечение и ничего больше.

— Ань, что делать-то? — совсем не по-детски всхлипнула Ника.

— Прежде всего, успокоиться, я с этим разберусь, обещаю.

Статье и медицинской общественности придется подождать. Всем придется подождать, пока я не разберусь, что происходит. Я решительно задвинула ящик с дисками в приемник архива и направилась домой.

Дома меня встретила тишина и записка на холодильнике, нацарапанная впопыхах: 'Буду поздно. Ника, извини, не хотел. Не рассказывай ничего Ане. Спасибо. Влад'. Я сорвала листочек с двери и, сложив, сунула в карман. Заверещал пейджер, принимая сообщение. Я глянула на дисплей: 'Ты готова умереть?' вопрошал меня пейджер. Это с курсов вернулась Наташка и сегодня вечером мы будем употреблять горячительные напитки в неограниченном количестве. После этого я обязательно скончаюсь под утро, проведя ночь в обнимку с унитазом. Я позвонила вернувшейся подруге и попросила зайти незамедлительно, но она сказала, что никуда не двинется, пока не примет душ, поскольку от нее воняет псиной.

Наташка явилась два часа спустя, свежая и чистая, словно майская роза. Все это время я металась по каюте, но так и не смогла принять никакого решения. Наташке я обрадовалась, как подарку и поспешила поделиться своим несчастьем. Благоуханная роза скисла и завяла, как только выслушала меня.

— Мила моя, — Ната забралась с ногами на диван, — а с чего ты сделала этот вывод? Ведь если это Мишель снабжал Влада дурью, это знаешь ли, подсудное дело. За это не только практики, но и головы могут лишить.

— Ничего его не лишат, — возразила я, — этот козел все правильно рассчитал: Влад — раб и ему никто не поверит, а если поверят, то его слов к делу не пришьешь! Мишель же просто скажет, что да, вколол пару раз обезболивающее, это подтвердит лист назначения. Потом пронырливый раб, пристрастившись к наркоте, начал воровать, а он, бедный доктор, ну ничего сделать не мог. Так что получится, что Мишель чист аки агнец, а Влад по уши в дерьме.

— Спокойствие, — подруга подняла руки, останавливая меня, — откуда ты взяла, что он наркоман? Из того, что тебе Ника рассказала? А тот анализ крови ты сделала? Комнату его ты обыскала? Или ты делаешь вывод на пустом месте?

— Я хотела сначала поговорить…

— Поговорить, — передразнила меня подруга, — так он тебе и сказал! Будет выкручиваться до последнего.

Наташка поднялась и решительно направилась в комнату Влада. Следующие полтора часа мы увлеченно переворачивали вверх дном комнату парня. За этим неблаговидным занятием нас и застал Влад. Выглядел он не лучшим образом — взъерошенный, небритый, с темными кругами под глазами.

— Интересно, что вы забыли в моих вещах? — резко спросил он.

— Мне тоже интересно, — кивнула Наташка, — вот твоя хозяйка утверждает, что у тебя появилась очень интересная привычка.

— Какая еще привычка? — он прошел в свое жилище, раздраженно расталкивая ногами вещи, валяющиеся на полу, и уселся прямо на подушку, — Вы случаем в контрразведке не служите? Обыск по всем правилам устроили, даже компьютер и тот вскрыли, бардак-то какой, кто это, интересно убирать будет? Что вы тут искали?

— Наркотики, — без тени улыбки сказала Ната.

— Что!? — опешил Влад, — У меня? Это шутка такая? — но по нашему виду он понял, что сегодня у нас чувством юмора напряженка и поэтому зло выкрикнул, — Да у вас крыша совсем поехала, детективов начитались!? Ань, ты что? — продолжал он злиться, хотя тон сбавил, — Это тебе Ника наговорила, да?

— Кто и что наговорил сейчас неважно, — каменным голосом произнесла Наташка, — закатай рукава и покажи руки.

— Ань, — он жалобно посмотрел на меня, — скажи ей.

— Делай, что тебе говорят.

Поняв, что с двумя фуриями спорить бесполезно, парень спокойно закатал рукава, выставив на обозрение руки. Свежих следов инъекций не было. Все примерно недельной давности.

— Ну что убедились? — оскалился он, — Мишель, к которому, кстати, ты сама меня и направила, брал несколько дней назад кровь на анализ.

— Хорошо, — чуть подняла брови Наташка, — пошли тогда в кабинет, сделаем анализ.

— Ну, чего вам еще надо? — простонал он, — На руках ничего не нашли, так чего цепляетесь? Аня, от тебя я такого не ожидал.

— Влад, — я попыталась его успокоить, — если у тебя ничего нет, так чего злиться. Если все в порядке я перед тобой извинюсь.

— А пока опустишь ниже пола? — поинтересовался он, срываясь на крик.

— Так, — Наташке уже начал надоедать этот спектакль, поэтому упрашивать она больше не стала, а скомандовала, — пошел вперед и без разговоров, — и вытолкнула его из комнаты.

— Наташа! — возмутилась я такому повороту событий.

Но ее было уже не остановить, она не слишком вежливо схватила его за шиворот (росту Наташка почти с Влада, это мне чтобы такое проделать, надо подпрыгивать) и поволокла в кабинет. Я поспешила за ними. Наташка толкнула парня на стул и достала из шкафчика набор для забора крови.

— Держи руку, — приказала она мне, но Влад уже сник и перестал сопротивляться.

Наташка прыснула с миллилитр крови в пробирку, добавила экспресс-индикатор и энергично встряхнула. Бордовый раствор поменял цвет став ярко голубым. Она сунула пробирку Владу под нос.

— Ну и как ты это объяснишь, обидчивый ты наш? Или тебе более точный нужен с раскладкой по часам?

— А что тут объяснять? — отрешенно спросил он, откидываясь на спинку стула и прикрывая глаза.

— Наташа, давай отойдем в сторонку, — попросила я, — поговорить надо.

Мы отошли к дверям, я поглядывала на Влада, но он сидел неподвижно, будто спал.

— Его надо в больницу, — с нажимом заговорила подруга.

— В больницу нельзя, — отрицательно покачала я головой, — если папаня узнает, Влад из бригады с треском вылетит. Папа у себя наркотов не потерпит, даже ради меня и даже прошедших курс лечения.

— Каким образом ты собираешься в мешке шило утаить? — поинтересовалась она.

— Вывозить его надо.

Наташка не стала возражать, просто стояла и ждала, что я скажу дальше.

— К Сахе поеду, — подумав, продолжила я, — там спокойнее, на Боре всего один город, да и тот в пятнадцати километрах от Сахиной делянки.

— В принципе правильно, — согласилась со мной Наташка, — кто лечить будет?

— Саха.

— Не слишком ли много надежд на простого егеря? — я отрицательно мотнула головой — в самый раз. — Когда вылетаешь?

— Как только соберусь. Отпуск нужен. На месяц.

— Хорошо, — одобрила она, — я на работу схожу, а ты пока собирайся, так быстрее будет. Все, разбежались.

Она вихрем вылетела из моего кабинета. Я повернулась к Владу, хотелось наподдать хорошенько, но сейчас не время. Может быть позже, когда станет более ли менее спокойно. Черт! Из-за этого балласта я работу потеряю!

— Влад, собирайся, мы уезжаем, — он поднялся и, как сомнамбула, пошел вон.

Я раскрыла потрепанный рюкзак и принялась укладывать вещи. В порту делать нечего, если я не хочу, чтоб генерал нас обнаружил раньше времени. Значит, садиться придется в лесу. Там есть заброшенная взлетная площадка, да и не площадка даже, а так, расчищенный от деревьев клочок земли. От места посадки до озера, где живет Саха топать километров тридцать по лесу. Я посмотрела на свои ноги, обутые в мягкие ботиночки на тонкой подошве, в таких по корчам долго не поскачешь. Перетряхнув шкаф, отыскала старые ботинки на толстой подошве. Покрутив их в руках, закинула к собранным вещам. Остается надеяться, что они не развалятся после первого километра пути. Рывком затянув веревку мешка, закрыла клапан, застегнула ремни. Остановилась на секунду, перебирая в уме, все ли собрала. Кажется все. Теперь пнуть Влада и можно лететь.

Парень сидел на своей кровати и тупо обозревал разгром в комнате, он даже не начинал собираться.

— Ждешь с моря погоды? — поинтересовалась я.

— Нет, просто не знаю, что мне собирать, — безразлично ответил он.

— Вещи, — посоветовала я и, подобрав с пола рюкзак, кинула ему, — и побыстрее, иначе поедешь в том, что на тебе.

Влад без особой охоты покидал первую попавшуюся одежду в рюкзак. Я вывела его из комнаты и, указав на диван в гостиной, приказала сесть и не двигаться. Вернулась Наташка и принесла командировочные бумаги, в них значилось, что я улетаю в командировку на неограниченное время и могу взять с собой любого служащего станции в независимости от его профессии и согласия начальства. По сути, документ был полным бредом, и как Наташке удалось получить его оставалось загадкой. Я попробовала у нее это выведать, но она лишь отмахнулась, сказав, что мне сейчас не об этом надо думать. Я набрала папин рабочий номер. Генерал ответил сразу, будто сидел и ждал моего звонка.

— Папа, — быстро заговорила я, — меня послали в командировку, вылет через пятнадцать минут.

— Хорошо, — кивнул родитель, — я присмотрю за Владом.

— Нет, папа, я забираю его с собой, он мне нужен. Мы летим в Сигоркнез, Влад уже бывал там рабом на плантации, так что он знаком с местными обычаями и климатом, мне без него не обойтись.

— Ладно, — папа был явно сбит с толку, — я приду проводить вас.

— В этом нет необходимости, — покачала я головой, — у меня совсем нет времени. Встретимся после возвращения.

Я отключилась, не дав ему возразить. Связавшись с ангарами, попросила подготовить 'Беркут', мне ответили, что он будет готов через полчаса. Теперь, когда все было сделано, оставалось сидеть и ждать звонка из ангаров.

— На чем полетишь? — почему-то тихо спросила Ната.

— Ты же слышала — на 'Беркуте'. Если все пойдет нормально, и кораблик не будет фордыбачить, то уже завтра ближе к полудню мы будем на месте.

— Хорошо, — задумчиво ответила Наташка и, повернувшись к Владу, спросила, — что тебе кололи и когда должна быть следующая доза?

— Какая разница? — отозвался он.

— Отвечай, когда спрашивают, — начала она злиться.

— Следующий укол должен быть через сорок минут, а кололи 'Дровалл', - отрешенно ответил Влад.

Мне захотелось выть. Где мои глаза были? Почему не заметила? 'Дровалл' сильный синтетический психотропный препарат. Опий и героин по сравнению с ним безобидные витамины. Привыкание идет с первого же приема, работает препарат не так грубо как вышеназванные наркотики, почти никаких галлюцинаций и остального бреда 'Дровалл' не вызывает, только необычайную легкость и дьявольскую работоспособность. Человеку совершенно не нужно питаться, он может жить только за счет внутренних резервов и инъекций. Человек может даже не спать несколько суток, правда количества препарата должно быть большим.

Скорее всего, чудо-доктор колол Владу миллиграммы, растворенные в физрастворе, иначе изменения произошли уже в первые пять дней, и скрыть их было бы невозможно. Сейчас я этого не узнаю, можно, конечно, пойти к Мишелю, устроить там истерику, пригрозить, но кому от этого станет легче? Владу? Нет. Сейчас надо спасать парня. Остается только надеяться, что препарат слишком сильно не повлиял на психику, что затянуло не так глубоко, и на Саху с его зверскими методами, который сможет помочь.

Я виновата перед Владом, что не уберегла, виновата своим невниманием и безоговорочным доверием к парню, забывшим под моим чутким руководством, что свободные это подонки, пользующиеся своим положением и знаниями совсем не так, как должны. Но я не буду об этом сейчас думать. Я подумаю об этом потом, когда Саха закончит свою работу, когда мы будем возвращаться домой. Я подумаю и буду злиться на себя, награждая не очень приличными эпитетами, и терзаться чувством вины буду только тогда, когда все будет позади. Я не ангел, но и Влад тоже хорош! Почему он не понял, что с этим лечением что-то не так? Не мог не понять, иначе ему грош цена, как полицейскому, пусть пока и стажеру. А если понял, почему не сказал? Скажи он раньше, к Сахе лететь не пришлось, я бы справилась со всем сама, но сейчас уже поздно об этом думать.

Позвонили из ангаров. Борт полсотни семь 'Беркут' выведен на стартовую площадку.

— Нам пора, — позвала я Влада.

Он вздрогнул, как от удара, поднялся, всем своим видом выражая покорность судьбе. Наташка отправилась нас проводить.