Одной короткой ночи не могло хватить Анне и Гектору, чтобы до конца простить и понять друг друга. Но супруги все-таки нашли общий язык. Обошлось без лишних слов, уговорились на том, что разойдутся спокойно, без криков и скандала. Девушка уйдет с Васко и больше никогда не появится в Пруссии, а Пес всем скажет, что у нее в деревне возникли неотложные дела, связанные с оформлением земли, и жена отправилась туда. А потом все уляжется, да и кому какое дело? Они лежали, молча глядя друг на друга, держась за руки. Слова здесь были неуместны, все было ясно и так.

Когда Гектор проснулся, Анны уже не было. Его чувства раздваивались: одна половина жалела об ее уходе, другая, наоборот, испытывала отраду и облегчение. Зачем терзать и мучить запутавшуюся девчонку? А может, это он запутался? Как бы там ни было, совместно жить с ней далее невозможно.

Счастья ей и удачи, главное, чтобы этот Васко оказался достойным человеком. Но видеть снова ни жену, ни кого-либо из ее окружения Псу больше не хотелось. Очередная глава книги его жизни закрыта, ошибки учтены, а самое главное – приобретен бесценный опыт, хотя и такой дорогой ценой.

За окном послышались недовольные восклицания старшего повара, он гонялся за курицей. Значит, появились первые посетители – пора вставать. Первый день новой жизни негоже начинать с заспанной рожей. В приподнятом настроении Гектор открыл ставню, посмотреть, как поскользнулся кухонщик.

Вдруг на подоконнике, резной изогнутой скобе, что выходила на улицу, он заметил маленькое коричневое перышко. Должно быть, незваный пернатый гость случайно обронил его. Поскольку Анна наверняка собрала все свои вещи, то лишь эта частичка камзола ночного визитера явилась бы единственной памяткой, связывающей Пса с супругой. Пускай остается, все-таки два года срок немалый.

Внизу в гостиной товарища уже поджидал Тронд. Сметливый воин осведомился, почему с этажерок исчезло фамильное добро Анны, но так и не получив внятного ответа, сразу перешел к делу. Если бывший полубрат и торговец хотел внести изменения в облик их нового предприятия, то времени до приезда португальца осталось не так уж и много. С мастерами хлопот не оберешься, свободного попробуй отыщи – заказов к лету всегда выше крыши.

Наскоро перекусив творожной запеканкой, сосисками и яблочным отжимом, друзья поспешили к своему новому пристанищу. Внешний вид нордической цитадели полностью устраивал Гектора, разве что следовало сменить эмблему. «Рекрутский дом Магнуса» навсегда исчезал с деловой карты города, а следовательно, и все его атрибуты. Чтобы еще больше угодить братьям и чуточку к ним подлизаться, новый знак «Прусского боевого братства» совершенно точно должен содержать изображение креста.

Правда, для этого необходимо сначала получить разрешение у рыцарей, но это не составит большого труда. Бэзил не ошибался тогда, в Брутении, – крест действительно являлся непреложным символом всего христианского мира. Две скрещенные линии безотказно действуют даже на слепого.

Многие верили, что крест исцеляет и отпускает грехи, внушает уважение и простолюдину, и члену королевской семьи. Под рассеченные на четыре части стяги вставали целые армии. Словом, крест неизбежно, подобно магниту, притянет к себе новых купцов и прочих желающих. Да и наемники охотнее пойдут к ним на службу в «Братство».

Викинг согласился с доводами Пса и поспешил в мастерскую справиться о стоимости новой вывески. Тем временем Гектор направился в крепость, чтобы испросить дозволения воспользоваться изображением креста. Многие караульные смотрели на него с изрядной долей брезгливости и подозрения, но вслух свои мысли не выражали.

Замок снова стал подготовительной площадкой для нескольких десятков новичков, которые с удивлением таращились на высокого, статного, хорошо одетого, приятного господина. С утра пораньше начинались тренировки – полубратья натаскивали зеленых юнцов, сшибая их с ног увесистыми оплеухами.

– Брат мой, – около колодца в замковом дворе прусс наткнулся на Йоганна. – Пресвятые апостолы мои свидетели – орден лишился одного из лучших мужей. На мой взгляд, ты принял поспешное решение, Гектор.

– Да брось ты, – Пес обнял полубрата и потрепал его за выстриженный обруч тонзуры. – Как же человек может служить без желания? Ордену такие не нужны. Гляди – вон молодняка нагнали, я им в подметки не сгожусь через полгода.

– Вот я и придумал чем тебя занять! Больше половины самых подготовленных серых братьев сложили головы во имя спасения нашей матери Пруссии в битве с поляком. Готовить новоприбывших почти некому – прошу тебя от имени нашего Немецкого ордена, возьмись за их обучение!

– А что? Отличная мысль. Я как раз иду в конвентхауз по личному делу. Магнус оставляет нам с Трондом свою контору. Начни я тренировать ребят, сразу же наша репутация намного вырастет!

– Мои молитвы услышаны! – соединив ладони и подняв голову, Йоганн возликовал. – Мне неважно, почему ты нас оставил, уверен, на то были веские причины. Надеюсь, дальнейший путь для тебя уже определен. Пускай Господь хотя бы иногда помогает пройти его достойно.

– Уговорил. Куда мне силищу-то свою девать? – Гектор заговорщицки подмигнул старому другу. – На молодых да зеленых буду выплескивать все умение и всякие воинские хитрости.

Маршалу поначалу не понравилась затея Пса с использованием креста в символике пункта по набору наемников. Фон Шенфельд мотивировал свое недовольство грубостью, неотесанностью и невежеством большинства наемных бойцов, имея в виду, что святейший образ не должно передавать в сомнительные руки. Даже светское рыцарство не всегда удостаивалось такой чести, только духовенство и военно-монашеские ордена – преданные стражи веры и слова Христова – имеют право на приобщение к святыне.

Однако хаускомтур фон Плотке, памятуя о прежних заслугах Бронте перед тевтонами, немного сгладил негодование начальника. Гюнтер объяснил, что желание прусса исходит из его жгучего стремления нести порядок и процветание на родные земли путем их усердной охраны и, в случае необходимости, ревностной защиты. Его забота о будущем страны скорее похвальна, нежели порочна. Как бывший член ордена, выполнивший важнейшее поручение магистра, он, несомненно, достоин благосклонности со стороны великого, умудренного тяжелыми годами службы маршала.

Внимательно выслушав фон Плотке, фон Шенфельд в конце концов кивнул. Лесть зачастую действует проворнее яда, проникая в самые потаенные уголки души и безупречно выполняя поставленную задачу. В благодарность за оказанное доверие Пес пообещал целый месяц бесплатно обучать молодых защитников, и потом еще месяц за полцены.

На выходе из зала собраний Гектор случайно обратил внимание на свои шесть крестов, изменивших его предплечья. Хорошо, если бы крест на их новой эмблеме стал последним. Что-то от Бэзила совсем нет вестей по поводу окончания их совместного путешествия.

Оставалось еще одно незавершенное дело. В кирхе Святой Барбары уже отслужили третий час, и довольная паства растекалась в разные стороны. Михаэль, немного растерянный, вышел, по обычаю, проводить прихожан. Священник всматривался в лица людей, как если бы ожидал увидеть среди них кого-то знакомого, кого он привык видеть в это время. Так и не дождавшись, он уже собрался было вернуться в церковь, но его остановила твердая рука.

– Святой отец, куда же вы? – развернув друга, Пес упал перед ним на колени. – Не оставляйте меня в такой трудный час моей пустой и бездарной жизни! Все силы небесные разом ополчились на меня, очевидно, окончательно решив уничтожить. Прошу защиты у вас и благословения. Дайте святой воды хлебнуть, что ли…

– Не паясничай, Гектор, – Шваббе, озираясь вокруг, живо поднял товарища. – Пройдем внутрь. Где Анна? У вас все в порядке? Она уже давно не появляется на службах, забегает только после литургии, да и то на минутку.

– Почему ты мне не сказал? Мы же друзья, как никак. Спас бы ей жизнь, глядишь.

– Ты что ее…? О, премилостивый Господи Боже мой Иисус Христос, приклони ухо Твое ко мне и услышь молитву мою. Не прогневайся на заблудшую душу в долине зла, но зла нехотящей. Дланью своей могучей не порази истерзанного муками, что вино несет…

– Да успокойся ты, – громкий смешок нарушил тягостную церковную тишину. – Не скрою, очень хотел, занес меч карающий даже, но, хвала Господу, вовремя одумался. Простил ее, не поверишь. Но на самую малость был в шаге от злодеяния.

– Пойми, Гектор, не мог я тебе сообщить, ибо запечатаны мои уста тайной исповеди, – бледный палец Михаэля коснулся губ. – Но раз ты сам все узнал, то скрывать, думаю, уже нечего. Ну, так где она?

– Ушла рано утром сегодня. Ты его видел?

– Никогда. Но, судя по всему, он человек не из бедных. У родственников имения по всей Европе. Анна давно его любит, с детства самого почти. Мне очень жаль, что так вышло, но я не могу расторгнуть ваш союз.

– Мне этого и не надо. Вот какая просьба только, – Гектор приблизил прелата за шею к своей голове. – Недельки через три-четыре вычеркни ее из своей книги, будто гражданство потеряла. Чтоб бумаги чистые были, Васко ей новые в момент справит.

– Но… Это невозможно. Это против правил!

– Да? А изменять живому мужу это правильно? Если б я ее убил, то был бы прав, понял? Слова бы никто не сказал. Почему она ни одной службы не пропустила, а как спуталась с богатеем, так перестала их посещать. Стыдно ей стало, вот так! И нечего ее жалеть, тоже мне.

– Не забывайся, Гектор Бронте, – Шваббе крепче сжал четки. – Это моя работа жалеть и слушать людей, помогать им духовно. Она совершила ошибку, но у Анны хватило мужества признать ее. Между прочим, она любила тебя! Ребенка ждет твоего!

– Просто сделай, как прошу, хорошо? – обняв священника за плечи, прусс отчеканил каждое слово. – И забудь о ней. Не дай ей заморочить голову и тебе.

Последующие две недели стали для Тронда и дворянина настоящим испытанием. Португальский негоциант по имени Дуарте, больше похожий на мавра, выползшего из-под адского солнца африканских барханов, разоделся в два ярких шелковых халата, золоченных арабской вязью и осыпанных разноцветным бисером, шелковую кремовую чалму с крупным изумрудом на лбу и тоже изумрудного цвета остроносые атласные башмаки, чей нос пристегивался к специальному браслету у колена, чтоб не мешал при ходьбе.

Весь его вид распространял крайнее удивление: архитектура, нравы, наряды Восточной Европы казались купцу в диковинку. Будто у них в Португалии народ на страусах или львах разъезжает, а вместо камней на дороге самоцветы да золотые слитки валяются.

Сын португальца Густаво, напротив, был жизнерадостный малый лет девятнадцати. Очевидно, поездка с отцом стала первым заграничным путешествием парня. Он с восхищением разглядывал незнакомые постройки, одежды, лица – словом, дышал новым воздухом полной грудью. Ему все было в новинку – каждый кирпичик, шпиль и флюгер.

С богатой семьей прибыл также переводчик, знавший шесть языков и понимавший еще столько же. Помимо владения иностранной речью, высокий седой статный мужчина арабской наружности имел обширные сведения касательно истории всего европейского континента и каждой страны в отдельности.

Избавившись от товаров, купец, которого по городу четверо рослых слуг носили исключительно в фамильном паланкине семьи да Сильва, ближе к вечеру выбрал минутку и расстелил коврик прямо посреди бывшего кабинета Магнуса. После прислуга уложила под купца и вокруг него несколько пухлых подушек и установила в центр красного узорчатого ковра странного вида кувшин. Невольно Пес вспомнил учителя, проживающего в Брутении, с его чудаковатыми изобретениями. Вот и Дуарте сам взялся за веревочку с плоским наконечником, как у свистульки, а две других передал викингу и пруссу.

С раскрытыми, как у чрезмерно любопытных детей, глазами, Гектор с Трондом заворожено наблюдали за последующими действиями загорелых иностранцев: сначала они наполнили колбу, служившую основанием диковинного устройства, пряным вином, затем в блюдце на верхушке щипцами водрузили несколько угольков, а сверху положили некую ароматную массу в виде брикетов.

Вдруг португалец начал вдыхать из веревочки дым, а внутри колбы забулькало вино. Тронд первый последовал примеру Дуарте и моментально закашлялся на радость всей свите купца, но уже через четверть часа Пес и викинг выпускали густые клубы дыма, словно заправские шахи и султаны.

– В целом господин да Сильва доволен вашим предложением, – за спиной важного португальца, слегка склонившись и заложив руки за спину, находился переводчик. – Он пробудет здесь еще два дня, заключит необходимые сделки и отправится обратно.

– Мы очень рады, что смогли угодить почетному гостю, – расслабившийся Пес приложил ладонь к сердцу. – Вы сами убедились, что наши соперники через дорогу больше напоминают балаганщиков, нежели серьезную вооруженную силу.

– Им защищать пугало и то не доверишь, – «наргиль», дымящая бутылка, тоже очень понравилась Тронду, судя по его довольному, как у кота, обожравшегося сметаны, виду. – В знак уважения и крепкой дружбы на десятилетия лично вызываюсь сопроводить господина Густаво в Литву и дальше в Новгород! Наши цены…

– Ваши цены вполне устраивают господина да Сильва, – шепнув что-то на ухо португальцу, переводчик махнул слугам, чтобы те поменяли «шишу». – Он даже не собирается торговаться. Большую часть груза отправим морем – нужны еще люди на корабли. В общем, нам требуется не менее сорока пяти человек. Есть столько?

– У нас полторы сотни отборных солдат, прошедших сквозь ядра, стрелы, копья и лапы тигров! Вон, к примеру, Даг легко разгибает подкову, а Хьердис попадает ножом в муху с тридцати шагов. Любому из моих людей я доверю свою жизнь и жизнь своих детей не задумываясь.

– Похвально. У нас будет еще одна особая просьба. – Густаво очень любит отбиваться от каравана, прошу вас, следите за ним пуще зеницы ока. Если с ним что-нибудь случится, господин да Сильва не переживет. Это его старший сын…

– Будет как у Христа за пазухой, обещаю, – Тронд успокаивающе поднял руку. – Доставим ровно по часам туда и обратно. Кстати, как он поедет назад в Португалию? С нашими людьми или с другими?

– Господин да Сильва пока не решил, куда затем отбудет господин Густаво. – Во время разговора парнишка, стоя в дверях, живо глазел на улицу. – Домой, а может статься, в Ломбардию или в Прованс к компаньонам отца. Заказчик на днях сообщит решение.

Если при Дуарте сынок еще хоть как-то держался возле обоза, то стоило тому укатить восвояси, как Густаво совсем отбился от рук. Во время очередной прогулки по Кёнигсбергу парень как сквозь землю провалился. Только через несколько часов его отыскали на маслобойне в Штайндамме – оттуда прибежала запыхавшаяся служанка и сообщила, что какой-то ряженный в пух и прах темнокожий подросток едва не свалился под пресс в чан с молоком. Потом его обнаружили запутавшимся в птичьих силках в лесополосе за Трагхаймом, в другой раз он едва не утонул в Прегеле, пытаясь поднять какой-то камушек.

Словом, хлопот отрок доставил еще больше, чем сбежавшее молоко неуклюжей хозяйке. Все его интересовало, везде хотелось залезть, пощупать, понюхать, попробовать. Бедняга переводчик – он остался с парнем – вместе с бойцами сбился с ног в поисках озорника. Наконец настал день отправки.

Пес выразил пожалевшему о своем неосмотрительном предложении другу сочувствие, пожелал удачи и зоркого глаза. Пожав руку взволнованному седому толмачу, прусс проводил караван в долгую дорогу. Специально приглашенный накануне Михаэль освятил поездку, окропил святой водой чело Густаво, чтобы «Господь не допустил беды» и обещал молиться за успех дальнего перехода.

Все передряги прошедших дней совершенно отвлекли Гектора от дурных мыслей, связанных с разрывом семейных отношений. Только упорная работа могла помочь забыться. Магнус уехал одновременно с господином да Сильва, теперь прусс оставался один на один с сотней почти неуправляемых наемников. Иным из них уже было под шестьдесят, как они могли слушаться человека вдвое моложе себя? А те, кто помоложе, сойдя с кораблей, сразу неслись в трактиры заправляться выпивкой.

Возможно, Тронду они бы и покорились, как земляку и хранителю традиций, а какого-то непонятного иноземца признавать не спешили. Помощников у Пса с ними быть не могло, статус начальника надо было заслужить, несмотря на суровые речи Магнуса о подчинении новому руководству. Словно тараканы из бани, разбегались лучшие северные воины по злачным заведениям города, некоторые умудрялись притаскивать за собой продажных девиц и новых друзей с весьма красноречивой внешностью и замашками.

Одновременно с отъездом Тронда Кёнигсберг достигли тревожные известия из столицы. Верным магистру братьям удалось раскрыть и предотвратить предательский заговор по убийству фон Плауэна-старшего, пленению его кузена и передаче Кульмских земель Польше.

За всем этим стоял комтур Редена Георг фон Вирсберг и тот самый светский рыцарь польского происхождения, основатель Лиги Ящериц, Николас фон Ренис, который подал на Танненбергском сражении ложный сигнал к отступлению.

Несмотря на условия Торуньского мира, запрещающие любые преследования отступников и перебежчиков, по настоянию Генриха-младшего фон Ренис и все его потомки мужского пола взошли на эшафот. Над фон Вирсбергом сжалились, и хотя за содомию, уход к неверным и, самое главное, малодушие перед лицом врага по уставу полагалась смерть, его заточили в острог на всю жизнь.

Георг был членом ордена, в отличие от Николаса, а это означало, что враги у тевтонов существовали не только извне, но и непосредственно внутри ордена. Государственной изменой запахло из каждой пекарни. Поползли слухи о новых налогах, в связи с чем возопили даже немые.

Вот в такой обстановке всеобщей напряженности и приходилось работать Гектору. Впервые с того времени, как появились харчевни, люди стали есть в них молча: каждому казалось, что за ним следят орденские соглядатаи, готовые отрезать «паршивый язык». Жители Пруссии начали сторониться друг друга на улицах, перекидываясь лишь парой бесполезных слов, даже дома семьи отходили ко сну, будто воды в рот набрали. Однако разумный человек со всего сможет извлечь пользу.

Незадолго до праздника Вознесения Господня совладелец «боевого братства» обошел все питейные заведения города и требовательным тоном отговорил хозяев принимать у себя его бойцов, ибо, согласно новому указу «о деятельности наемных войск на землях Прусских», каждый, кто подаст наемнику хотя бы глоток пива, вина или другого крепкого напитка, подвергнется штрафу в размере до пяти хальбшоттеров, так как наемнику должно сохранять трезвый ум в преддверии возможной опасности и угрозы с вражеской стороны. Для пущей убедительности прусс водил с собой пару знакомых полубратьев. Через три дня такой указ был действительно принят.

Наемники быстро догадались, откуда дует недобрый ветер, и потому решили устроить Гектору темную, подловив его перед собственным домом. Измученный и уставший, Пес не стал доходчиво объяснять необходимость в таких мерах. Зато он без особого труда раскидал десяток маститых бойцов как слепых щенят: на выручку мгновенно пришли сверхспособности, а после так же устало поплелся домой, чтобы хоть чуточку отдохнуть.

Кто бы мог подумать, что такие кардинальные меры, вызванные самими скандинавами, остудят их наглый и бескомпромиссный нрав. Наутро уже определившиеся предводители отдельных групп нордических воинов извинились перед хозяином такими теплыми искренними словами, что Ойстен – временный переводчик и учитель немецкого языка – поначалу даже не поверил своим ушам.

Очень хорошо, что все сложилось именно так, поскольку обещание, данное маршалу, никто не отменял. Страна действительно переживала не лучшие времена, и каждый обученный человек мог переломить ход истории в ее пользу.

Таким образом, первую половину дня Пес проводил в крепости, вторую – в конторе. Боевая подготовка новичков и догляд за викингами, а также переговоры и письменная корреспонденция с новыми заказчиками отнимали почти все его силы. Он даже забыл о последней просьбе Матиаса, да и сам мальчик старался не попадаться лишний раз ему на глаза. Словом, прусс пахал как вол, почти полностью отрешившись от личных забот, ел два раза в день, выгнал всех слуг – сам прибирал по дому, чтобы никто не мешал.

– Ну что, Песик, тяжко тебе? – помимо трудных ситуаций, Бэзил любил еще появляться перед сном. – Умаялся, бедняга, а вот люди так живут всю жизнь, представь…

– Да я не знаю, что ли? – Пес повернулся лицом к окну. – Не ищи в жизни легких путей, помнишь? С этой беготней ноги уже по щиколотку стер. Тронд еще, как назло, укатил. Доехали или нет, поди разбери. С этим сорванцом хлопот не оберешься.

– В общем, так – наше путешествие подходит к концу. Осталось сделать последний выбор, но сначала могу ответить на некоторые твои вопросы. Знаю, тебе есть что спросить.

– Кто ты?

– Раньше я тоже был человеком, – предаваясь воспоминаниям, дух заметно оживился. – Только у меня не было наставника, к моменту смерти я подошел полностью подготовленным и вот теперь здесь – среди других, скажем так, существ.

– Не может быть! И что же вы там делаете, кроме того, что нас лбами сталкиваете? – сонливость Гектора как рукой сняло. – Много вас там? Женщины есть? Какие развлечения?

– Ты – мое главное развлечение, дружок, ха-ха. Я уже говорил о том, что меня сослали к вам за… неподчинение. Разгал был моим начальником, меж нами возник спор, и Старшие отправили нас выяснять отношения на Землю с помощью местных жителей.

– Ловко устроились, ничего не скажешь!

– Выходит, правда моя. Я отстоял свою честь, могу теперь возвращаться…

– Подожди, но почему ты выбрал именно меня? – прусс сразу же вспомнил их первый разговор. – Чем же я так отличаюсь от других?

– Ничем, – равнодушное слово больно ранило Пса. – Не обижайся, недотрога: люди с рождения изначально равны. Разница проявляется лишь тогда, когда их настигают трудности, тогда им приходится вспоминать про смекалку и изворотливость. Ты не нашел ничего лучше, как ступить на эшафот, а это самый простой выход. Поскольку я был младше Разгала, мне поручили самого завалящего и безнадежного… подопечного.

– Почему Пруссия? – поначалу Гектор хотел спросить, что же происходит после смерти, но самый главный вопрос решил приберечь на потом.

– Все другие места уже заняты – духи рубятся во всю мочь. Прав Гийом – таких, как вы, слишком уж умных и сильных, нельзя оставлять на Земле, иначе свершится битва, в которой сгинет все человечество. Попробуй вас останови. Короче говоря, это подводит нас к моему вопросу и твоему седьмому кресту. Ты со мной?

– Что, предлагаешь уйти с тобой… туда?

– Тебе там понравится, дурного не посоветую, но решай сам. Не тороплю, основательно все взвесь. Если откажешься, просто останешься здесь доживать свой век. Думай. А согласишься – с твоим характером уже через неделю вернешься обратно поучать какого-нибудь Густаво, как с тобой намучался я. В любом случае не соскучишься.

Всю ночь Гектор не сомкнул глаз. Путь пройден почти до самого конца, осталось сделать последний выбор. Что его держит на бренной земле? Изо дня в день одно и то же, семьи нет, только какая-то нескончаемая серая пелена. Что будет завтра? Все равно орден ляжет под Польшу, так зачем его оберегать? С другой стороны – стать духом-поводырем, все равно возвращаться сюда. Замкнутый круг. Получается, Земля – это своего рода капкан, ловушка, из которой не выбраться. И зачем тогда жить?

Да, кресты закалили его, причем неважно, в каком порядке они появлялись. Каждый принес некую значительную истину, облегчающую эту самую жизнь среди себе подобных. Сначала – выбор. Он есть всегда – плохой ли, хороший. Как оказалось, со смертью путешествие не заканчивается, просто переходишь в «иную плоскость». Разгал был начальником Бэзила, значит, у них там тоже своя иерархия, своя весьма бурная и насыщенная жизнь. От здешних поступков зависит твое будущее положение в когорте духов.

Для Гектора стало настоящим открытием, что обретение сверхспособностей подвластно любому человеку, ведь Бэзил постиг все сам, без подсказок сверху. Умница Копперник натолкнул на мысль о тернистом пути одиночки: ни к чему не привязывайся и не навязывай никому собственных убеждений, иди вперед сам, учись и совершенствуйся. Стычка с дядей, вернее Разгалом, дала силы обрубить самую главную связь, уяснить до конца свое истинное предназначение.

Наконец, прощение. Если не простить, то глубокая обида разрушит тебя изнутри так же, как зависть, лень, или пьянство, или другие пороки. Необходимо твердо уяснить, что люди, как правило, не торопятся помогать друг другу. Каждый сам за себя. Когда перестанешь злиться и обижаться – научишься ценить то, что имеешь. Любовь – основа жизни, а ненависть – неумолимое дыхание смерти. Ничего сложного – в любой игре есть свои правила, поэтому вовсе ни к чему лишний раз страдать от собственной глупости. Спасибо, Бэзил…

Спозаранку Пес, решивший позавтракать у Бальтазара, а заодно и перекинуться с ним парой слов, в двойственном расположении духа собрался было выйти из дома. Едва он открыл дверь, как на пороге столкнулся с Магдой. Девчонка тоже пребывала в смятении, одновременно радостном и настороженном. Из сбивчивого лепета Гектор кое-как разобрал, что несколько минут назад в таверну ввалился странный косматый коротышка и приказал проводить его к стрелку. Чтобы, не дай Бог, не навредить господину Джасперу, общим советом они с Бальтазаром постановили, что сперва стоит сбегать сюда.

– Чего вылупились, как убогие на графа? – Прусс сразу смекнул, кто пожаловал к ним в гости. – А ну живо ведите меня к слепошарому старикану! И не заставляйте меня громить вашу захолустную конуру – одарить его хочу, чего не поняли? Ладно, он слепой, а вы оглохли, как я посмотрю? Мигом разнесу все подчистую!

– Ты знаешь этого громилу? – Бальтазар на всякий случай держал за спиной поварешку.

– Было дело, виделись, – с широкой улыбкой наблюдая за тем, как карлик грозно топает ножками на всех собравшихся, Пес призвал владельца «Ворона» к спокойствию. – Не сидится тебе в лесу среди бурундуков и землероек, а, Вицель? Чем обязаны?

– Ты, например, мне жизнью обязан. Горсть земли даже бросить некому было бы, кроме дружка твоего малолетнего. Но я не по его душу сегодня! Где укрыли стрелка вашего горемычного? Напели мне соловьи, что насилу капитан из ада выкарабкался, да на голову совсем ослаб. Бедняга псину свою в пекле оставил, но я ее подобрал, – из-за пазухи маленький человечек вытащил щенка волкодава. – Что уж поделать, такой Вицель стал добряк…

– Господин Джаспер, господин Джаспер, – Магда, сотрясая стены воплями, как ураган понеслась на чердак. – Скорее спускаемся, ну же, быстрее.

– Породистый ирландский волкодав, тигровый окрас, насилу нашел. Хоть и ненавижу собак, людей, правда, еще больше, но этот, вроде, из приличных. Как он его кликал?

– Галифакс, мой малыш Галифакс, – расталкивая слуг и хозяев, Джаспер наперерез бросился к карлику и бережно принял от того щенка. – Ты нашел меня, дружок! Я тебя зову-зову, а ты все молчишь. Наконец-то мы вместе, мой маленький Галифакс.

– М-да, может, другой кто спасибо скажет, – коротышка, проворно перебирая маленькими ножками, ловко вскочил на обеденную скамью. – А ну махом притащили мне чего-нибудь пожрать. Эй ты, толстяк, вижу, у тебя почти все зубы – так я вмиг исправлю! Может, я невидимый, или что?

– Бальтазар, распорядись, пожалуйста, чтобы нашего друга накормили до отвала! – После этой реплики служки забегали, будто им подпалили пятки, – уж лучше угодить нервному карле, чем собирать разломанную мебель. – От кого угодно ожидал, но только не от тебя, светлая голова. Как же мы сами не догадались…

– Да что бы вы вообще без меня делали? Троим уже из вас жизнь спас, и никакой благодарности. Сдается, что когда я буду подыхать, никто и пальцем не шевельнет. Вот и помогай людишкам потом, одни гадости только от них. Ты послушай – иду давеча за новыми башмаками…

– Подожди, Вицель, успеем еще поговорить, – Пес ласково положил руку маленькому человечку на плечо. – Есть один вопрос у меня. Помнишь, тогда в Генте ты мне камушек передал? У кого его забрал, у Матиаса? Ведь все сходится – ты решил его отблагодарить за соль…

– Ну а у кого еще, – жадно выхватив поднос с едой, карлик принялся запихивать в рот все подряд, чавкая и сплевывая кожуру. – Облапошил тебя юнец как простофилю, э-эх. Надо бы наказать мальчишку, если сам не хочешь, я могу…

– Спасибо, но, думаю, справлюсь своими силами. Я уже с ним все решил.

С тех пор, как Вицель притащил щенка Джасперу, лучник не мог нарадоваться. Магда помогала ему обучать песика командам, ходить по нужде на улицу. Если для того, чтобы запомнить имя девчонки стрелку потребовалась не одна неделя, то собаку он принял как родную с первой минуты.

Правда, память к нему так и не вернулась, людей он почти не замечал, отдавая все внимание щенку и изредка Магде. Хотя некоторые улучшения все-таки появились – он сам начал есть, мыться и бриться. В общем, надежды на полное выздоровление капитана никто не терял.

Поскольку Анна исчезла очень стремительно, Матиас поверил, что Гектор устранил преграду в ее лице. Поначалу парень старался обходить хозяина стороной, но через недельку напомнил ему про обучение. В ответ на вопрос Пес сердечно поблагодарил мальчика за то, что тот открыл ему глаза и показал изнанку сволочной натуры жены. Тренировки должны были начаться в самое ближайшее время, потому как пруссу нужно было уладить некоторые дела с конторой.

Вскоре Тронд связался с другом и сообщил о том, что они с Густаво добрались до Литвы «не без печальных происшествий с мальчишкой, к примеру, этот дуралей разворошил палкой осиное гнездо», согласно договоренности собирались продвигаться дальше в Русь.

В тот же день в руках дворянина оказалось бумажное послание. Бывшая жена сообщала о том, как они с Васко добрались до нового места и начали обустраиваться. Приписка гласила, что, если он не возражает, Анна хотела бы поддерживать с ним хорошие дружеские отношения. Пес сжег письмо, которое, очевидно, писал Васко, ибо откуда крестьянке знать грамоту…

Наконец, выпустили Гуннара. К тому времени у него уже отросло немного волос, и он попросил Пса сводить его к цирюльнику, чтобы сбрить бороду. От обуви проповедник отказался. Викинг не изменил своему намерению и собрался отправиться путешествовать на юг. Затем он пожелал всем доброго здравия и душевного равновесия и, опираясь на посох, покинул трактир. Провожая товарища, Пес с горечью отметил, что боевой товарищ лишился не только руки – исчезла его чудесная беззаботная улыбка.

Йоганна Гектор каждый день встречал в крепости, иногда они успевали сыграть в нарды, прогуляться у пруда. Псу снова удалось завоевать расположение служебных из-за бесплатных, но основательных занятий с новичками. Отлынивать, уклоняться, симулировать у молодых бойцов не получалось – бывший полубрат гонял их почище, чем когда-то Гуго его. Однажды даже маршал выразил скупую благодарность дворянину Бронте. Словом, дела в замке, как и дела с наемниками, пошли в гору.

В жизни Михаэля никаких перемен не происходило, разве что исчезла одна его постоянная прихожанка, к которой он очень привык. Но первым о ней священник никогда не заговаривал и все-таки выполнил просьбу товарища и вычеркнул ее из своей церковной книги как потерявшую гражданство, ввиду «нарушения устава постоялого двора, взявшего над ней опеку». Бальтазар предоставил соответствующее подтверждение. Об Анне все постарались забыть как о страшном сне, особенно ее муж…

В тот день, в преддверии христианского праздника Троицы, когда он совершил побег из тюрьмы два года назад, Гектор призвал Матиаса. Начиналась пора обучения. Прежде чем взяться за меч, Пес порекомендовал слуге сначала съездить на косу, чтобы вобрать в себя как следует дух и силу древних пруссов. К полудню они спешились в лесу, привязав лошадей к ветвистому ясеню. Изогнутая петлей сосна спокойно дожидалась старого знакомого, гадая, предпримет ли он очередную попытку пролезть сквозь нее.

– Скажи, зачем ты стащил тот камень у меня в Генте?

Теплый свет, проникая сквозь кроны вековых деревьев, заставил зажмуриться запрокинувшего голову Гектора.

– Ну как же, – мальчишка, довольный добрым расположением хозяина, принялся доходчиво объяснять. – Вы всегда таскались с этим камнем, как язычник с оберегом. Я и подумал, зачем могучему воину какой-то талисман – он и без него отлично справится.

– Хорошо. Наш первый урок – это освобождение от узла «крепкий уж». Давай-ка сюда руки, вот так, ага, ну что, достаточно прочно?

– Очень прочно, только я знаю, как выйти из такого захвата!

– Из такого захвата нет выхода, Матиас. Хвала покойному Гуго.

– Зачем же вы меня тогда связали, господин? – на лице парня воцарилось недоуменное выражение.

– Сидеть, – резким движением руки Пес опустил Матиаса на колени. – О твоей сестре я позабочусь, а о тебе позаботится лес или еще кто похуже. С тобой говорил Господь, как знать, вдруг он поможет снова? Позови его! Ну! Вряд ли ему есть до тебя дело, любезный друг.

– Мне не нравится такая игра, господин! Немедленно освободите меня! Что вы творите? Умоляю, христиане, а-а-а, помогите! Замышляется зло против вашего брата! Люди, убивают!

– Кричи не кричи, никто не услышит. Что ты чувствовал, когда измывался над беспомощными? Нравилось, говоришь? Вот уж поистине настоящий воин. Хотел научиться сражаться? Пожалуйста, я предоставлю тебе такую возможность.

– Будь ты проклят! – предчувствуя скорую кончину, Матиас зашипел как гадюка. – Я все для тебя сделал, верой и правдой служил! Чем ты лучше меня – так избавляться от беззащитных? Развяжи и давай сразимся один на один, если так тебе хочется. На все мое добро ты ответил подлостью!

– Некогда мне с тобой, гадиной, возиться – в контору надо. Да и ты, помнится, не очень-то торопился меня развязывать, – крепкой хваткой Гектор одновременно взял слугу за шиворот и узел на руках и с силой швырнул мальчишку в сосновую петлю. – Вот где твоя ровня, у них и учись.

– Ну что, вижу, ты принял решение? – после того как связанный Матиас отправился в древнюю Брутению, в мысли Гектора вторгся Бэзил.

– Да, я сделал выбор.