Извилистая тропинка, протоптанная веками ходившими здесь босоногими островитянами и укрытая кустами папоротника и гибискуса, вела вверх по склону горы прочь от деревни.

Индия всю дорогу приставала к Джеку с расспросами, стараясь выведать, что он хочет ей показать, но тот лишь мотал головой на манер местных жителей да хитро улыбался.

Наконец они вышли на залитый лунным светом мыс, выступавший из темноты океана и защищавший бухту. Волны разбивались о скалистый склон горы, оставляя барашки белой пены, в то время как с подветренной стороны мыс утопал в зелени. Ярко-красные цветы, рассыпанные то тут то там, делали зрелище просто бесподобным.

— Как красиво! — невольно воскликнула Индия, отступая от края скалы, где земля обрывалась и крутой склон спускался к самому морю. Вокруг было пустынно, лишь порывы ветра свободно резвились да море тихонько играло волной. Звезды мерцали над их головами, и казалось, что свет их будет струиться на Землю вечно.

— Очень красиво, — согласился Джек и, подойдя к Индии, опустил руки ей на плечи и повернул лицом к другой оконечности мыса. — Посмотри: вот что я хотел тебе показать…

Она подняла глаза и увидела это. Дерзко и гордо, как воплощение мужественности, огромное сооружение торчало прямо из вершины горы. Индия подошла ближе и, приглядевшись, поняла, что оно создано с любовью и умением из огромного куска гранита. В длину оно было около восьми — десяти футов, а верхушка его, круглая и ровная, словно дьявольское копыто, упиралась в небо.

— Бог мой! — выдохнула Индия. — Да это же огромный фаллос!

Она осторожно обошла все сооружение вокруг, стараясь не приближаться к краю пропасти, а затем взглянула на Джека.

— Как ты его отыскал?

Он подошел, стал рядом и, задрав голову, принялся рассматривать красную вершину огромной колонны.

— Мне рассказал Пату сегодня вечером. Преподобный Ватсон ничего об этом не знает, я полагаю, иначе он тут же велел бы сбросить эту чудо-скульптуру в море.

Индия вздохнула и тоже подняла голову, пытаясь охватить взглядом исполинское сооружение над ними.

— Обычно больше всего затрудняет мои исследования полинезийской культуры то, что значительная часть древних каменных статуй уничтожена, а все деревянные постройки и статуи сожжены дотла. — Индия хотела было коснуться гранита рукой, но так и не решилась и вместо этого просто спросила: — А разве Пату не говорил, с какой целью его здесь поставили?

Джек отрицательно покачал головой:

— Нет. Может быть, это что-то вроде маяка?

Индия кивнула.

— У древних греков были такие указательные башни — они назывались по имени бога Гермеса, покровителя путешественников. Сначала греки ставили настоящие статуи, а потом стали заменять их простыми столбами. — Невольная улыбка коснулась губ Индии. — Но одна анатомическая деталь Бога всегда выполнялась очень реалистично.

— Только не говори, — произнес Джек, глядя ей прямо в глаза, — что ею они показывали дорогу.

Индия не выдержала и рассмеялась.

— Да, именно за этим они и были нужны. К сожалению, проезжавшие мимо первые христиане уродовали все попадавшиеся им на пути статуи Гермеса.

— Ты хочешь сказать, что они их кастрировали?

Индия искоса взглянула на него: Джек стоял, подставив лицо ветру, рубашка натянулась и облепила его сильный мускулистый торс, волосы разметались по сторонам. Он улыбался, и в его улыбке, в уголках губ и в глубине глаз она различила восхищение и затаенное желание.

Внезапно Индия смутилась, ей стало неуютно, и она снова перевела взгляд на огромный красный фаллос.

— Какой большой, — сказала она сдавленным голосом, слова с дрожью слетали с ее языка.

— Неужели он тебя пугает?

Индия неуверенно взглянула на него. Она слышала, как волны бьются о скалистый берег далеко внизу и шум прибоя смешивается с барабанной дробью — в деревне все еще продолжался праздник. Ей вдруг представилось, что никогда не было у нее человека роднее и ближе, чем этот мужчина, и что никто в мире не знает ее так хорошо, как он; ей даже казалось, что он всегда ее знал.

Она потянулась, взяла его руку в свою и положила себе на грудь.

— Я не боюсь, — сказала она, не отводя от него взгляда, и улыбнулась.

* * *

Джек медленно раздевал ее прямо на краю мыса, где земля встречалась с небом и морем. Сначала он расстегнул вышитую мужскую сорочку и дрожащими пальцами снял ее.

— Отчего ты дрожишь? — спросила она.

Он тихонько засмеялся, обдавая ее теплым дыханием, и принялся расстегивать пояс ее широкой юбки.

— От нетерпения. Знаешь, чего бы мне хотелось больше всего? — Джек принялся стягивать с ее бедер тяжелую ткань. — Сорвать с тебя все до последней нитки одним движением и выбросить в море.

— Вот этого не надо, — Индия скинула туфли и стащила чулки, — потому что мне больше нечего надеть. Если ты разорвешь мою последнюю одежду, мне придется носить юбки из травы на манер местных жителей.

Его губы расплылись в широкой улыбке, которую Индия так любила; от одной только этой улыбки у нее перехватывало дыхание и звенело в ушах от счастья.

— Не искушай меня, — тихо сказал он.

Индия отступила на шаг. На ней оставались только тонкая сорочка и панталоны. Теперь и она тоже вся дрожала, каждой клеточкой ощущая на себе его взгляд. Под этим тяжелым горячим взглядом она стянула через голову сорочку. Теплый ветерок ласкал ее обнаженное тело. Помешкав в нерешительности, она также сняла панталоны и бросила их на землю.

— Как ты прекрасна! — прошептал Джек, грудь его мощно вздымалась, дыхание участилось. В этот момент Индия и сама чувствовала себя красивой — красивой и желанной.

— Твоя очередь, — хрипло произнесла она.

Джек принялся расстегивать рубашку. Когда он улыбнулся, на щеке его обозначились складки.

— Ты ведь уже видела меня.

— Да, верно. Но тогда я так старательно отворачивалась…

— Неужели? — Джек содрал с себя рубашку и взялся за брюки. Мышцы на его руках напряглись. — У меня сложилось иное впечатление…

Индия рассмеялась. Она и правда старалась не смотреть на него все время, пока они оба убегали от Грэнджера в джунглях, да только это у нее не очень-то получалось.

Он скинул брюки, и Индия замерла. Она пожирала глазами его узкие, обнаженные бедра, его рельефные напрягшиеся мускулы, а когда он разогнулся, так и осталась стоять, приоткрыв рот…

Джек коснулся ее плеча, затем обхватил ладонью голову и притянул к себе. Индия подалась вперед, ее обнаженное тело потонуло в его крепких объятиях, и она спрятала лицо в изгибе его шеи.

Так они долго стояли не шевелясь. От Джека пахло морем, ночной свежестью и еще чем-то неуловимым. Индия вцепилась ему в плечи, затем разжала руки и провела ладонями по его гладкой загорелой коже. Касаясь его, она чувствовала странное благоговение, в ней проснулось желание трогать его снова и снова и при этом ощущать на себе его нежные прикосновения.

Джек тоже принялся ее ласкать, не пропуская ни дюйма восхитительного тела, покрывая его поцелуями. Не в силах стоять, они опустились на землю, прямо на груду брошенной в беспорядке одежды, и он стал касаться ее языком, трогая в таких сокровенных местах, до которых она и себе не позволяла дотронуться. Он посасывал ее груди и улыбался, слушая ее учащенное дыхание. Его темные волосы упали ей на живот, он опустился ниже, и вот Индия уже перестала понимать, где она и что с ней, отдаваясь волшебным ощущениям, вызванным прикосновениями его языка и нежными ласками его губ.

Когда он наконец поднял голову и посмотрел на нее, лицо его выражало крайнюю степень возбуждения. Это одновременно напугало и распалило ее еще больше. Непреодолимое желание наполнило все ее существо, желание слиться с ним воедино, вобрать его в себя целиком, впустить в свое тело и в свою жизнь навеки.

Она потянулась к нему, ноги ее раздвинулись, и Джек накрыл ее своим телом. Он оперся на локти, откинул ей волосы с лица и стал покрывать поцелуями ее лоб и щеки. При этом он непрерывно шептал ей на ухо нежные слова.

— Боже, — выдохнул он, — я люблю тебя, люблю, люблю тебя…

Лицо Джека напряглось, губы приоткрылись, и в следующее мгновение он стремительно вошел в нее.

Она шумно вздохнула, а он чуть подался назад и снова вонзился в нее, погружаясь все глубже и глубже. Индия застонала.

— Тише, милая, — прошептал он, целуя ее глаза, кончик носа, губы. Она слышала, как бешено колотится сердце у него в груди. Джек тяжело и отрывисто дышал. — Тебе не больно?

— Нет, — прошептала Индия, хотя на самом деле ощущала какую-то странную боль. Однако это не было тем жутким, невыносимо болезненным ощущением, которое она испытала в свой первый раз; теперь это больше походило на ожидание, на неудовлетворенное желание, нараставшее в ней все сильнее и сильнее.

Индия обхватила Джека руками и прижала к себе.

— Не останавливайся, пожалуйста… Только не останавливайся!

Неотрывно глядя ей в глаза, Джек стал медленно двигаться, сердце ее наполнилось нежностью, на глаза навернулись слезы. Он поцеловал ее в губы. И сразу их обоих словно обожгло огнем, тела задвигались быстрее. Ночное небо над ними, мерцал мириадами звезд, завертелось в бешеной круговерти…

Издалека доносились звуки барабанов, и волны неистово бились о скалистый берег. Джек со стоном оторвался от ее губ, погрузил пальцы в густые пряди волос и принялся покрывать поцелуями ее нежную шею. Индия закусила губу, чтобы не закричать от удовольствия и вновь нахлынувшего желания.

Извиваясь всем телом, она обхватила его ногами за талию, заставляя погружаться все глубже. Она ощутила его учащенное дыхание на мокрой от пота коже, и из горла ее вырвался хриплый вздох.

Его руки нащупали у нее между ног сокровенный холмик. Джек сжал его и придавил тяжестью своего тела, и тут же все ее существо затопило столь сильное наслаждение, что Индия закричала и впилась ногтями ему в плечи. Голова ее кружилась, наслаждение вместе с болью перешло во всепоглощающий восторг.

* * *

Индию разбудили лучи утреннего солнца, медленно поднимавшегося над морем.

Открыв глаза, она улыбнулась и взглянула на Джека, мирно спавшего рядом, его загорелая грудь мощно вздымалась при каждом вздохе. Индия положила голову ему на плечо, его рука еще крепче обхватила ее стан, и она, прижавшись к нему, снова заснула. Они лежали на вершине мыса, обнаженные и счастливые, обдуваемые нежным ветерком с моря, золотой свет мягко освещал их сплетенные тела. Индия вдруг вспомнила, как проснулась среди ночи и, приподнявшись на локте, долго смотрела на спящего в ее объятиях Джека.

Она могла бы пролежать с ним так целую вечность, разглядывая его лицо, резкие черты, нежный изгиб губ… Когда она смотрела на него, сердце ее болезненно сжималось от грусти и томления.

Индия так глубоко погрузилась в собственные мысли, что не заметила, как Джек открыл глаза.

— Что ты делаешь? — спросил он с тихой нежностью.

— Просто смотрю.

Он улыбнулся и потянулся к ней.

И вновь она оказалась в его объятиях, и он опять доказал ей, что ничего она не знает о тех радостях, которые могут доставить друг другу мужчина и женщина. Только теперь Индия поняла, что доставлять удовольствие мужчине так же приятно, как и испытывать его самой, что любовь может быть страстной или, наоборот, нежной и сладостной. А еще хорошо было бы держать его в объятиях всю жизнь, не отпуская ни на минуту.

Яркое солнце заливало все вокруг, и Индия, обернувшись, посмотрела вниз, где в бухте стоял на якоре «Морской ястреб».

Она приподнялась, потянулась и вдруг заметила, что яхта как-то странно накренилась на один бок.

— Джек, — тревожно позвала она, — Джек, да проснись же!

Услышав беспокойство в ее голосе, Джек резко поднялся и, нахмурившись, оглянулся вокруг.

— Что за черт? — вскричал он, заметив накренившуюся яхту.

Индия поспешно схватила сорочку и стала озираться в поисках юбки, а Джек как был, без одежды, бросился бежать вниз по склону. В это время стоявшая в бухте яхта покачнулась и медленно пошла на дно.

— Проклятие! — завопил Джек. — Нет, только не это!

Внезапно остановившись, он вскинул руки и в бессильной ярости сжал кулаки, глядя, как «Морской ястреб», пуская пузыри, медленно исчезает под водой.