Через два дня Эммануэль спустилась с узкого заднего крыльца дома. Над городом нависли густые грозовые облака. Закрыв луну и звезды, они наползали друг на друга. Воздух стремительно свежел, вдалеке сверкали молнии. По всему было видно, что совсем скоро начнется ливень. Возможно, вместе с ним разродится и эта женщина.

Внезапно Эммануэль почувствовала, что ее ноги слабеют. Она поспешно опустилась на ступеньку, опершись спиной на деревянный столб крыльца. Скоро наступит утро. Уже много часов Эммануэль находилась в маленьком домике, расположенном в бедняцком районе Нового Орлеана, который горожане из-за соседства с рекой называли Ирландским каналом. Если женщина не родит ребенка в ближайшее время, она умрет.

Эммануэль имела полное право оказывать помощь при родах, поскольку была акушеркой. Но ее услугами пользовались только бедняки и недавно прибывшие иммигранты. Более состоятельные жители обычно направляли своих жен в больницы, где доктора, исследуя будущих матерей, обычно не мыли руки после вскрытия, а затем удивлялись, почему их пациентки болеют и умирают. Но в последнее время докторов можно было по пальцам пересчитать – подавляющее большинство из них отправились на войну.

Внезапно воздух прорезал полный боли вскрик:

– Боже! Мисс Эммануэль! Быстрее сюда!

За ним раздался детский плач.

Вздохнув, Эммануэль набрала в легкие горячий неподвижный воздух и поднялась по ступенькам.

Когда Эммануэль покидала узкий домик в бедняцком переулке около Чупитулас-стрити поворачивала к железно-дорожной ветке, всходящее солнце уже посылало на землю бледно-оранжевые полосы. Город еще спал; утреннюю тишину нарушал только стук колес телеги молочника по узкой мостовой. На пустынной улице Эммануэль заметила лишь отдаленный темный силуэт негритянки, с природной грацией несущей на голове корзину с продуктами. Дождя так и не было.

Как хорошо сейчас идти, подумала Эммануэль, глубоко вдыхая свежий воздух. Эту ночь она провела без сна, но сейчас улыбалась. День непременно будет замечательным, поскольку в тихие предрассветные часы ребенок, наконец, появился на свет – большой, мускулистый, невероятно крикливый. Теперь и с матерью будет все в порядке. Когда малыш родился, Эммануэль шаталась от усталости, но ее переполняли радость и чувство победы.

Пока Эммануэль шла, день набирал силу. Внезапно она заметила, что в бакалейном магазине, расположенном на углу улицы, разбиты стекла. Тревожное предчувствие охватило Эммануэль. В этом пригороде жили бедняки, Эммануэль проходила по его улицам много раз в разное время суток, но никогда ей не было так страшно.

Она ускорила шаг, оглядывая тихие лавочки и покосившиеся дома. Звук чьих-то шагов заставил ее поспешно обернуться, но обезображенный бороздами от телег переулок был безлюден. Лишь свинья рылась в сточной канаве, и кот с короткой шерстью следил за ней с ближнего крыльца. Эммануэль решила, что ее опасения напрасны.

– Привет, мой маленький котик, – произнесла Эммануэль с натянутой улыбкой и двинулась дальше.

Только тут она почувствовала, как устала. Чувство радости и приподнятое настроение уже улетучились, осталось только сильное утомление, которого раньше она не испытывала. Повернув за угол, Эммануэль сильнее ухватилась за медицинский саквояж, который держала в руке. Позади взвизгнула свинья, Эммануэль интуитивно оглянулась, а когда повернулась снова, то увидела стоящего перед ней мужчину.

Эммануэль сделала судорожный вдох. Незнакомец был среднего роста. Из-под потертого, покрытого пятнами костюма виднелась расстегнутая на груди рваная грязная рубашка. В руках он держат охотничий нож, лезвие которого ярко сверкало в холодных рассветных лучах.

– Вы следили за мной, – хрипло произнесла Эммануэль.

– Да, – выдохнул человек. Его широкая светло-рыжая борода закрывала большую часть лица и незаметно переходила в волосы, клоками торчащими из-под старой помятой шляпы. Кожа была дряблой. Ее сероватый оттенок говорил о том, что перед Эммануэль скорее всего потребитель опиума.

– Я ждал этого день и ночь, – дико озираясь, прорычал мужчина.

– Меня? – Эммануэль бросила взгляд за спину незнакомца, но улица была пустынной. Бледные лучи освещали лишь покосившиеся лачуги, жалкие строения, покрытую засохшей грязью дорогу и заросшие сорной травой крылечки домов.

– У меня в сумочке есть только несколько долларов и немного морфина. Вы можете это забрать, но, пожалуйста, оставьте медицинские инструменты.

– Да, я возьму то, о чем ты говоришь. Но я здесь по другой причине.

На провисшей крыше обшитого досками магазина чисто и красиво запел скворец.

– Что привело вас в столь ранний час? – спросила Эммануэль.

– Я к тебе лично ничего не имею, поняла? – На какое-то мгновение незнакомец бросил взгляд куда-то в переулок позади нее. Его ноздри испуганно расширились, когда он услышал мягкий стук копыт по земле.

Эммануэль инстинктивно сжала крепче кожаную ручку своей сумки; швы с силой врезались ей в ладонь.

– Я никогда раньше не убивал француженок, – произнес незнакомец, снова переводя взгляд на ее лицо. Подняв руку с ножом, он бросился на Эммануэль. Смертоносное лезвие ярко сверкнуло в свете поднимающегося солнца.

Эммануэль вскрикнула от ужаса и попыталась закрыться от удара медицинским саквояжем. Сумка была настолько тяжелой, что от соприкосновения с ней нож вывалился из рук бродяги. Тот взвыл от боли и неожиданности.

– Ублюдок! – вскрикнула Эммануэль, с силой ударив его зонтом по голове. – Убийца! Помогите кто-нибудь, пожалуйста!

Послышался звук открываемых ставней. Топот конских копыт приближался. Кто-то закричал.

Защищаясь локтем, бродяга отпрянул, пытаясь дотянуться до ножа, который лежал у стеньг магазина. Эммануэль с силой ударила его в лицо медицинским саквояжем, и незнакомец упал на спину, закинув руки.

– Чертовка! – выругался он, глядя на нее. Из его носа капала кровь, но смотрел он не на Эммануэль, а на кого-то позади нее.

Эммануэль еще раз замахнулась на него сумкой, но мужчина на карачках отполз из зоны ее досягаемости.

– Чокнутая баба, – произнес он, обернувшись через плечо, после чего поднялся на колено и встал. – Неудивительно, что они хотят вас убить.

– Кто? – крикнула Эммануэль. – Кто хочет меня убить?

Но незнакомец уже убегал, неуклюже ступая на прогнившие корабельные доски, которые служили здесь мостовыми; длинные фалды сюртука развевались за его спиной.

Эммануэль неподвижно стояла на месте, дрожа от страха и злости.

Позади она услышала быстрые шаги. Ей на плечо опустилась теплая сильная рука. Повернувшись, Эммануэль увидела перед собой темно-синюю форму с двумя рядами медных пуговиц, украшенных орлами.

– Эммануэль, – произнес Зак Купер, – с тобой все в порядке? – Рядом с ним, беспокойно перебирая ногами, стояла большая лошадь, поводья которой спускались прямо в дорожную грязь. На синем покрывале под седлом было выведено золотыми буквами «КАВАЛЕРИЯ США».

Зак обнял ее за плечи.

– Он тебя не ранил?

Эммануэль с силой втянула в себя напоенный речной прохладой воздух.

– Все хорошо.

Внезапно она ощутила свою беззащитность. Ей захотелось прижаться к этой ненавистной синей форме и почувствовать себя в крепких мужских объятиях. Но… она была вдовой, а он – офицером северян, подозревавшим ее в убийстве. Вокруг уже хлопали двери, раздавались тревожные голоса. Стараясь держать спину прямо и с силой сжав зубы, чтобы они не застучали от страха, Эммануэль сделала шаг назад.

– Как вы здесь оказались?

Зак отпустил ее плечо.

– Когда солдаты возвращались, они заметили вас в очень поздний час. – Он посмотрел за спину Эммануэль: за бродягой уже гнались. – Я ехал из лагеря в Карролтоне и решил заглянуть сюда. И вдруг услышал ваш крик.

– Вы… – Она сделала еще один шаг назад, сильнее сжав ручку медицинского саквояжа. Сейчас ей уже захотелось запустить сумку в его голову. – Ваши люди за мной следят? Следуют по пятам? Шпионят?

Майор поспешно отступил и с беспокойством посмотрел на саквояж и зонтик.

– Мы охраняем вас.

Ее наконец перестало трясти.

– А если я скажу – большое спасибо, майор, но мне не нужна ваша защита? – с вызовом спросила Эммануэль.

Он озадаченно посмотрел на нее, но потом его губы медленно растянулись в улыбке.

– Я бы ответил, что знаю одного бродягу, который бы согласился с вами. – Он взглянул куда-то за ее спиной, где на узкой, покрытой бороздами дороге собирались местные жители. Они оживленно переговаривались, обсуждая последние события, и этот шум смешивался с гавканьем собак, мяуканьем котов, кудахтаньем кур и повизгиванием свиньи. – Здесь многие бы с вами согласились.

– Сколько еще? – требовательно спросила Эммануэль де Бове, глядя на Зака с противоположной стороны полутемной гостиной. Солнце было уже высоко, улицы заполнились звуками грохочущих по мощеной мостовой телег и стуком открываемых ставней. Но окна в этом доме были закрыты. В темноте Эммануэль казалась неясной тенью.

– И как долго ваши люди за мной следили?

Когда майор сопровождал ее сюда, на улицу Дюмен, они почти не разговаривали. Теперь он скромно стоял на пороге, держа в руке шляпу с пером. Казалось, доверительность, которая возникла между ними на залитых солнцем берегах озера Понтчартрейн, исчезла без следа.

– С вечера пятницы, – ответил майор и увидел, что Эммануэль вздрогнула. Видно, она вспомнила, что в этот день они отправились на озеро и он обнимал ее и говорил, что верит ей. А после этого вернулся в город и приказал своим людям следить за ней.

Резко повернувшись, Эммануэль направилась к двухстворчатым окнам, распахнула их, и в комнату проник слабый серый свет.

– А я думала, что вы начали мне доверять.

– Это действительно так, – произнес Зак, после чего добавил: – По большому счету.

Эммануэль вдруг рассмеялась – это был низкий, безрадостный смех.

– Тогда почему вы не сказали, что приказали своим людям следить за мной? – Она повернула к нему голову. – Если это было нужно для моей безопасности?

По мостовой прогрохотала повозка, хозяин которой громко рекламировал свой товар: «Теплые пирожки!»

– Я подозревал, что это будет вам не по душе.

Только теперь Эммануэль внезапно поняла, что все еще не сняла с головы траурную шляпу, а с рук – перчатки.

– Вы правы. – Бросив вещи на стоящий рядом стул, она посмотрела на них с такой злобой, словно это они были виноваты в том, что произошло. – Мне бы это не понравилось.

– Можно спросить – почему? – Он подошел к ней так близко, что мог до нее дотронуться. – Причина в том, что у этих солдат, как и у меня, синяя форма?

– Я не люблю, когда за мной вообще следят.

– Этот бродяга сегодня шел за вами по пятам, – произнес майор официальным тоном. – Он поджидал вас.

– Я знаю. – Вздохнув, Эммануэль потерла рукой лоб; с недавних пор это стало ее привычкой.

– Эммануэль… – Он помолчал, раздумывая, как преодолеть враждебность, которая возникла еще в первую ночь, на кладбище. – Если у вас есть соображения по поводу этого нападения, вы должны мне их сообщить. Вы что-то знаете. Верно? Иначе я не смогу вам помочь.

Эммануэль опустила руку.

– Вы как-то говорили мне о том, что Генри могли убить по ошибке, а на самом деле целились в меня? – Она протяжно, устало вздохнула. – Поначалу я и сама так думала. Но потом, после смерти Клер… я уже не так уверена. Похоже на то, что кто-то хочет убить всех нас. Может, это какой-то солдат, который потерял в больнице руку или ногу и считает нас виновными.

– Возможно, – сказал майор, хотя с недавнего времени думал иначе. – Кто из ваших знакомых мог желать вашей смерти?

Эммануэль отрицательно покачала головой:

– Я много думала над этим, но ни у кого нет для этого причин.

– И даже у Филиппа?

– Он мертв, – ответила Эммануэль ровным голосом.

– А если нет?

В горле Эммануэль быстро что-то дрогнуло, под кружевами на воротнике траурного наряда с силой забился пульс.

– Филипп – врач, а не убийца, – ответила она.

– Но согласитесь, такая мысль приходила вам в голову?

Эммануэль повернулась, чтобы поглядеть в окно.

– Поначалу я думала… если он поверил, что это я его предала… – Она отрицательно покачала головой: – Но он никогда бы не решился. Филипп не такой. Чтобы сделать подобное, он должен был сойти с ума. – Она помолчала. – После того как я сбила с ног этого бродягу, он сказал, что я сумасшедшая и что они хотят меня убить.

– Они! – громко повторил Зак. – Именно так он выразился?

– Да. Наверное, он точно не знал, кто его нанимал.

– Думаю, что вы ошибаетесь.

Эммануэль выглядела совсем маленькой и беззащитной, но выражение ее красивого лица было решительным. Заку так хотелось подойти и обнять ее, но вместо этого он крепче взялся за шляпу и повернулся, чтобы уйти.

– Я вас не поблагодарила, – сказала Эммануэль, останавливая его.

Майор обернулся.

– За что?

– Вы пытались меня защитить.

Всякий раз, когда он думал, что начал понимать эту женщину, она его снова удивляла.

– Вы чертовски твердолобая дама.

Она ответила с легкой лукавой улыбкой:

– Я это знаю.

– Во имя всех святых, – утомленно произнес Хэмиш, расправляя усы и оглядывая мутную поверхность реки. – Ты и в самом деле думаешь, что мы способны отыскать одного паршивого потребителя опиума в городе, где живет около двухсот тысяч человек, которые нас ненавидят и не будут нам помогать, даже если бы нас прислал папа римский?

Здесь, на пристани, он должен был проверить бумаги отправляющегося в Бостон корабля и дать разрешение на его отплытие. Эта инспекция была чисто формальной, поскольку груз состоял из хлопка и сахара, собранного в городе Эндрю Батлером, стремительно разбогатевшим в последнее время братом генерала. Запретить отправку было просто невозможно.

Зак оперся плечом об изъеденное непогодой деревянное ограждение пристани и пристально вглядывался в высокие мачты корабля.

– Это ты говоришь? Ты же полицейский!

– Угу, – буркнул Хэмиш. – Кроме того, ты же знаешь, что этот потребитель опиума напал не ради морфина и нескольких долларов. Значит, здесь следов он оставить не мог.

Зак перевел взгляд на красное лицо своего друга.

– Он говорил ей о том, что кто-то желал ее смерти. Хэмиш пристально, не мигая посмотрел майору в глаза.

– С каких это пор ты веришь всему, что сообщает мадам де Бове?

– Не сомневаюсь, что на этот раз она говорит правду.

– Ах вот как! Но мы не можем делать никаких выводов, пока не найден убийца.

Зак снова посмотрел на корабль. Нос был слишком широким, а корма чересчур низкой. На месте Эндрю Батлера он бы дважды подумал, прежде чем грузить товар на этот корабль.

– Может быть, – медленно произнес он. – Мы ведь ничего не знаем наверняка, не так ли?

Сдвинув брови, Хэмиш наклонился вперед.

– Что ты хочешь сказать? Что этот утренний бродяга с опиумом как-то смог послать стрелу арбалета прямо в сердце Генри Сантера?

Зак покачал головой:

– Нет. Но если убийца на сей раз нанял головореза, чтобы тот выполнил за него работу, он мог поручить ее кому-нибудь и раньше.

– Ты говоришь «он», а может, это была «она»? Что, если французская вдовушка подговорила этого парня сама только для того, чтобы уверить нас, что кто-то хотел ее убить?

– Она не догадывалась, что мы за ней следим.

– Это она говорит, что не знала.

– Чтобы так притворяться, нужно быть очень хорошей актрисой.

– Ха! Знаешь, что я скажу? Во всех случаях она самый вероятный убийца. Именно у нее был арбалет перед гибелью Сантера, в ее же доме он оказался впоследствии, и она знала, как им пользоваться. – Хэмиш покачал коротким загорелым пальцем перед лицом Зака. – И если ты веришь в чушь, что кто-то проник к ней ночью, чтобы украсть обитый медными полосами сундук, а затем залез снова, чтобы вернуть ящик на место, я стану думать, что это ты потребляешь опиум.

– Боже правый, Хэмиш! – Зак оттолкнулся от ограды и выпрямился, стоя на чуть провисших досках пристани. – С чего это Эммануэль де Бове убивать Генри Сантера? Чтобы унаследовать больницу, которую мы обложили непосильным налогом, потому что там лечатся конфедераты?

– Люди убивают не только из-за жадности.

– О, да. Тогда из-за чего? Из мести? Но после того как девять лет назад умер ее отец, именно Сантер заменял его Эммануэль.

– Я говорю о самозащите. Может быть, Сантер узнал, что она предала своего мужа янки.

В соборе, расположенном по другую сторону площади, начал звонить колокол. Протяжные и торжественные удары поплыли над старой частью города. Зак покачал головой:

– Мы не знаем, что именно она рассказала про Филиппа. И даже если бы это сделала она, и старик узнал об этом, это не значит, что он был готов немедленно бежать и сообщать кому-то о ней.

– Она могла подумать, что он решится на это.

– Нет. Ради этого она бы не стала убивать.

– А-а, – широкое лицо Хэмиша расплылось в самодовольной улыбке, – значит, ты все-таки подозреваешь ее?

Колокол продолжал созывать верующих на мессу.

– Большинство людей способно убить, если у них будет для этого достаточный повод, – медленно произнес Зак. – Те, кто отрицает это, по всей видимости, не совсем честны с собой.

– Возможно, у нее была какая-то причина, о которой мы не догадываемся.

Они повернули по направлению к набережной; Зак шел уверенно, несмотря на свою хромоту, Хэмиш же переваливался с ноги на ногу, как утка.

– Это ты мне говорил, что она что-то скрывает. Помнишь? Еще тогда, когда я считал ее несчастной вдовой.

– Я и сейчас думаю, что она рассказывает нам не все. Но я уверен, что убийца – другой человек.

– А я думаю, что она, – произнес Хэмиш, неловко отшатываясь от края пристани. – И я это докажу.

Зак сдвинул шляпу на затылок и прищурился, глядя на угрожающе чернеющее небо.

– Ты можешь попытаться. Но в данный момент займись этим бродягой, ладно?

Спустя два дня над городом все так же низко висели серые облака, не способные разразиться ливнем. Было только около пяти часов. Зак находился в здании суда, где улаживал несколько мелких дел. Внезапно к нему подошел один из людей Хэмиша – заикающийся капрал с небритыми щеками. По его взволнованному виду Зак понял, что у капрала какая-то важная новость.

– Господин майор! – выпалил он, быстро подходя к Заку и резко отдавая честь. – Капитан Флетчер приказал мне сообщить, что он нашел бродягу, сэр.

– Где он?

– Капитан? Он находится в военном госпитале на Мэгэзин-стрит, сэр.

– Он ранен?

– Он мертв – я имею в виду бродягу, – поспешно добавил капрал, заметив, как изменилось лицо Зака. – Флетчер привез туда тело для вскрытия.

Зак долго смотрел на капрала неподвижным взглядом, от чего тот даже побледнел.

– Бог мой, – наконец, сдавленно выдавил Зак. – Он убил его.

– Нет, сэр. – Голова молодого капрала энергично мотнулась направо и налево. – Этот человек был мертв уже тогда, когда мы его нашли. Капитан Флетчер приказал вскрыть тело для полной уверенности, но сомнений в причине смерти практически нет.

– От чего же он погиб?

– От яда, сэр.