Король восседал на троне и думал. Откуда взялся трон? А как же быть королем и не иметь трона? Его роль выполнял большой расщепленный пень, оплетенный лианами. Сергей выдолбил в нем седалище, подлокотники, отшлифовал поверхность и устлал ее шкурами. Строганов принял позу, подобную той, в которой сидел изваянный Роденом мыслитель, и приступил к разработке плана организации принудительных работ.

Так чем же занять женщин, каким общественно-полезным трудом? Заставить каждый день подметать остров? Покрасить яркую вечнозеленую траву в серо-зеленый камуфляжный цвет, но чем? Утром отрыть по периметру атолла траншею, а вечером ее обратно закапывать?

Вот! Точно, это идея! Будем копать окопы и строить забор из частокола, возводить фортификационные сооружения, крепостные стены. И бабам дело, и для обороны сгодится. Вдруг действительно какие-нибудь каннибалы нагрянут, прознав, что остров остался без мужиков? Не дай бог! Или внезапно объявятся настоящие супруги нынешних пассий самозваного короля. И где ему тогда укрыться? Именно в крепости! А вопрос о пропавших мужьях надо будет уточнить у наложниц в первую очередь, когда он наконец сможет их понимать.

День за днем шли монотонной чередой, распорядок был один и тот же. С раннего утра, ударив в большой продолговатый деревянный барабан местного производства, обтянутый кожей, Сергей собирал подданных на гарнизонном плацу. Именно на плацу — на широкой площадке, расчищенной и утоптанной по приказу короля Сержа I босыми женскими ножками перед хижинами. Место для построения расчистили в первую же неделю пребывания нашего путешественника на острове.

Дело это было не хитрое. Бабы выкорчевали мелкий кустарник, сожгли старые пни, выломали коряги. Строганов топором срубил под корень три пальмы, сохранив только одну по центру, чтобы самому под ней стоять, укрываясь от солнца. Местному населению палящие лучи не страшны. Они и так всю жизнь на солнцепеке, адаптировались давно, никакой ультрафиолет их не берет! А для белого человека попадание прямого солнечного света будет означать ожог кожи и тепловой удар.

— Живее строиться, бабоньки! — скомандовал Серж.

— Становись, билат неруськие! — эхом отозвалась энергичная и жизнерадостная Танька.

Она ликовала, потому что давно догадалась о том, что Серж считает ее самой разумной, молодой и симпатичной. Он выбрал ее главной, значит, это так и есть.

— Становись, билат, сука, дура! Бистра! Зарасы! — выслуживаясь, Танька все громче и яростнее ругала соплеменниц.

— Рафняйся! — поддержала подругу Машка-Манька. — Смирнать! Зарасы! Уря-я-я!

Что любопытно, за первую неделю Сергей запомнил сотню слов аборигенок, а смышленые Танька и Манька выучили более пятисот русских! И это не считая матюков и прочих ругательств! Матерились они отменно, с выражением, как когда-то попугай, любимец экипажа, на шхуне «Баунти».

— Ура! — воскликнули хором аборигенки без особого энтузиазма. Но каждая втайне надеялась, что сегодня и ей будет действительно «ура». Именно ей перепадет счастье, а не остальным тридцати девяти товаркам. Но «ура» доставалось далеко не всем, очередь за любовью продвигалась медленно, и даже порог двадцатилетних еще не был преодолен. Серега ограничился узким кругом подопечных, в состав которого входили шесть приглянувшихся ему молодух.

— Здравствуйте, мои дорогие и любимые подданные, товарищи женщины! — поздоровался Серега громко и протяжно, как на параде.

Ему нравилось здороваться по утрам с островом. Именно так, не с только с островитянками, а со всем островом, потому что после ответа баб пробуждались все обитатели этого кусочка суши. Попугаи и прочие птицы выпархивали из своих гнезд и громко галдели, какие-то животные верещали в глубине джунглей, а домашняя скотина с блеяньем, беканьем, меканьем, хрюканьем металась в загонах.

— Здраввв! — ответили бабы глухо и без энтузиазма.

— Плохо отвечаем. Мало каши ели? Или вас ночью не трахнули?! — хохотнул своей плоской шутке король. — Повторим! Здравствуйте, островитянки!

— Здравввв! — гаркнули тетки чуть громче.

— Плохо. С утра не ели или вас точно не е...? Так я, мать вашу, научу свободу любить! Я вам сейчас ваше коровье вымя накручу! Что сиськи выставили, дуры! Разучились здороваться? — перешел на грубый казарменный юмор Строганов. — Здравствуйте, телки!

— Здраввв желам Сирожа! — выкрикнула толпа.

Сергей замечал, что с каждым днем все больше превращается в грубого солдафона, настоящего хамоватого унтера-держиморду! По-видимому, это происходило от безнаказанности и безграничной власти. Из демократа и либерала Строганов стал настоящим монархистом-черносотенцем. Понравилось ему быть у руля.

— Пора заучить! Не Сирожа, а Сережа! Черножопые козы! Коровы недоеные! Ну ладно, я сегодня добрый, будем считать, что вы поприветствовали своего обожаемого короля.

— Ура! — воскликнули еще бодрее дамочки.

— Девушки! — смягчившись, продолжил Строганов. — С сегодняшнего дня начнем жить по-новому! Будем строить острог! Рыть землю, валить лес, таскать бревна.

А еще Сергей организовал полевые работы. Именно полевые, а не половые, чтобы окончательно растратить физическую энергию подданных. После военной подготовки он распределял женщин по объектам. Наряд на работу, наряд на службу, караул. Бабы не всегда понимали смысл всей своей деятельности, но это было неважно. Цель оправдывала средства, а цель была одна — измотать! Свои распоряжения король дополнял жестами, затрещинами, оплеухами. Делал он все не спеша, а куда и зачем торопиться? Впереди — двести лет жизни! Целая вечность, которую не прожить.

У аборигенок имелись инструменты наподобие палок-копалок и что-то вроде деревянных мотыг, но так как на два метра вглубь шел только песок, то на земляных работах им приходилось очень тяжело. Едва солдатки отрывали окоп, как он осыпался, они вновь все восстанавливали, и опять заваливался бруствер или стена. Поэтому окопы и блиндажи укрепляли сплетенными ветками, сучьями, палками. Но за неделю героических усилий десять щелей для укрытия и стрельбы стоя были готовы.

Час работы — десять минут перекур, еще час работы, а потом легкая пробежка трусцою для разминки. Бегали всем населением, от мала до велика. По окончании разминки женщины вновь становились землекопами. Никто Строганову не перечил, все боялись, что раздастся гром и белый господин кого-то убьет!

Передовой защитный периметр перед окопами, состоящий из ям-ловушек с заостренными кольями на дне, сделали еще через неделю. Население, занятое изматывающим трудом, постепенно отощало, стало заметно стройнее. Почему-то женщинам это не понравилось. Худоба на острове была явно не в моде и не приветствовалась.

Ритуал построения и приветствия повторялся каждое утро. Поднятия флага пока не было, его еще предстояло сшить. За три или четыре месяца — признаться, Сергей давно сбился со счета — стена за стеной появился ровный квадрат частокола, поставленного как раз по центру, между линиями траншей. Ворота, лесенки и помост для перемещения вдоль этих стен, бойницы — все было продумано и учтено. Теперь Строганов планировал выстроить еще и бревенчатую цитадель с вышками для наблюдения за берегом и морем.

Почему форт строился именно тут? Потому что доступный для лодок и судов проход в рифе был только в этом месте. Вокруг всего побережья острова торчали острые подводные камни, о которые любая пирога разобьется в щепы. А тут узкое, словно горлышко, пространство шириной метров в пятьдесят. Всюду вода бурлит, перехлестывая через рифы, а на этом участке волны плавно накатывают на берег. Сергей рассчитал, что внезапное вторжение может оказаться успешным лишь здесь.

— Бабы! Оглашаю список нарядов на работу. Приборка острова с задачей закопать все нечистоты. Ты, ты, ты... десять человек. Старшая — Танька. Далее, устройство туалетов. Рыть ямы, сколачивать настил, итого десять человек. Старшая на объекте — Машка. Остальным островитянкам — строевая подготовка под моим руководством.

Понимали подданные его речи или нет, поначалу его даже не волновало, слишком многое предстояло сделать. Вскоре всем миром принялись за строительство деревянного острога. Топор, украденный со шхуны, был всего один, а кольев требовалось много. Выручало обилие деревьев, выброшенных прибоем на песок. Пока папуаски волокли к крепости стволы топляка, Серж рубил под корень стволы молодых баобабов.

Конечно, это были не баобабы, но как в действительности назывались эти тропические деревья, Строганов не знал. Да и не так важны названия. Черное дерево, хлебное дерево, железное дерево, каучуковое... Назвал баобабами — и все тут! Он ведь не ботаник, не садовод и не флорист, а простой офицер.

Король рубил деревья топором, летели щепки, мощные «бабоебы» с треском падали. Да-да, именно такое название подходило деревьям больше всего, потому что затем десять теток хватались за многометровый ствол, впрягались и далее, до самого острога, имели секс без предела! С надрывом, до десятого пота, но без наслаждений. Перетаскивание деревьев оказалось самым радикальным средством для того, чтобы отбить всякое желание! Бабы так натрахивались за день, что вечером валились с ног и ни одна карга не пристала. Кроме Таньки и Маньки. Эти неугомонные девчонки были старшими на объектах, одна на лесоповале, другая на строительстве забора, и поэтому физически работали меньше подчиненных. Бригадирши-фельдфебельши сберегали силы для других славных дел.

А вот Сергей себя совершенно не берег, пахал по-черному, как рядовой боец. Поэтому, видя, что сам король не отлынивает от физического труда, подданные не роптали, не бунтовали. Древесина «баобабов» или как их там была необычайно крепка, и махать топором приходилось долго и упорно.

От ночных утех Строганов хотел было себя освободить, но королевская свита не согласилась, они были настойчивы и изобретательны. Ох уж эти молодые наложницы, навязались-таки в любимые жены.

«Нахалки! Развратные, распутные чертовки! — мысленно проклинал их по ночам Строганов. — Сколько же в вас жизненных сил, страсти, проклятой похоти! Во мне столько потенции нет. Чтобы вас ублажить, нужен конь или бычок и бочка „живчиков". А нет ни первого, ни второго, ни третьего. Возраст стал сказываться, чай не юноша. Даже несмотря на природную любовь к этому занятию, с такими темпами можно и в тираж выйти».

Серега, измочаленный наглыми девками, каждое утро тупо сидел, прислонившись голой спиной к излюбленной пальме, абсолютно без сил и без каких-либо мыслей. А в хибарке на циновках храпели громко и самозабвенно Таня и Маня, счастливые и довольные собою жены, старшая и самая старшая.

«Однажды обеих придушу!» — не раз уже тупо думал Строганов.

Крупная капелька трудового пота сорвалась со лба суверена и упала на плечо. Она соскользнула с мокрого плеча, оставляя за собой влажную дорожку, струилась все ниже и замерла возле запястья, чуть-чуть не дотянув до указательного пальца. Серега был весь в поту, как конь в мыле, потому что долгих три часа напрягался и пыхтел с неутомимыми шоколадками.

Они, конечно, замечательные, слов нет. Но ведь все должно быть в меру. Если человека месяц кормить одним шоколадом — попа слипнется. И Строганов начал беспокоиться, что настанет тот день, когда он из-за этих самых шоколадок сделается дряхлым и никчемным импотентом.

Над головой повелителя на ветке висел свадебный венок из потрясающе красивых крупных белых цветов. Его вчера вечером сплела Танюшка. Серега снял венок, понюхал, вдохнул замечательный дурманящий божественный аромат и закатил глаза.

Да, его можно было назвать счастливейшим человеком на земле. Море, пляж, много женщин, среди которых есть даже красивые. Фрукты, деликатесы, морепродукты всякие. Большая часть мужчин была бы безумно рада такой удаче, а он хандрил. А к чему эти стоны и тоска? Разве в родном времени ему жилось лучше? Да ничуть. Так отчего он мечется и сетует на злодейку-судьбу?! Что, ностальгия замучила, тоска по родным и близким, по березкам и осинкам? Ничуть! Вот дались ему эти березы. Зато здесь нет химии и атомных бомб, инфляции, девальвации, дефолта, безденежья по причине полного отсутствия денег. Нет бездомных, беспризорников, преступности, безработицы. А уж у его подданных безработицы не будет никогда, король мог это гарантировать. Он их всех займет делом.

Сергей, вконец измученный, заснул с этой последней оптимистичной мыслью под равномерный, размеренный храп двух темпераментных девиц.

Ему снился дурацкий сон.

«Кто вы, мсье Строганов? Откуда вы, Серж? Где ваш корабль?» — расспрашивал его какой-то незнакомый французский моряк, и он ему отвечал... по-французски!

Утро начиналось с зарядки, которая для туземок оказалась в диковинку. Почти неделю подданные разучивали упражнения. Руки вверх, в стороны, перед грудью, и раз, раз, раз в стороны. Обрюзгшие телеса матрон колышутся, а у девушек подергивается и вздымается грудь. Наклоны вправо, влево, вперед, назад. Еще было веселое упражнение — достать носком ноги вытянутые вперед руки. Очень эротичное зрелище, можно сказать, порнографическое. Подтянулись на носочках, размять поясницу...

— Да не надо вульгарно вилять задом, дурехи. Поясницу разминайте. Легче будете рожать. Эй, Оксана, или как тебя, Оксо! Юбку подними с земли, не оголяйся!

Сергей научил дамочек плести юбки и лифы, но туземки носили предметы женского туалета неохотно.

— Упор лежа — принять! Раз-два. Раз-два!

Команду «лечь» бабенки быстро усвоили, зато команда «встать» нужна была только себе самому, но, к сожалению, по этой команде тот, который должен был встать, почему-то вышел из подчинения. Он явно нуждался в отдыхе. А вот отдыха как раз и не может быть с этими шоколадками, страдающими хроническим недолюбом.

— Закончить зарядку! Скоро вы у меня похудеете, я вам выведу целлюлит. Животы подтянем, ноги станут стройнее, укрепится грудь. Подстричь бы вас, всем модельные прически сделать и отправить на конкурс «Мисс Вселенная XVIII века»!

Проводя занятия по строевой подготовке, Сергей неоднократно ловил себя на мимолетной мысли: «А почему я, собственно, с ними мучаюсь этой дурацкой шагистикой и муштрой? На кой черт дикому народу отличать правую сторону от левой, шагать в строю, поворачиваться кругом, выполнять команду лечь-встать? Так ведь сам обучен только военному делу! Другой профессии нет!»

Вот и сейчас вместо отдыха Строганов помахивал длинной бамбуковой палкой и муштровал пехотинок, прививая навыки передвижения в строю.

— Выше ногу! Раз, раз, раз! Левой, левой! Эй ты, корова толстожопая! Не отставать. Это тебя касается, Феня или как тебя по-местному? Фэй! Я же сказал, шевели поршнями. Не вываливайся из шеренги. Ну ты и дуреха!

Серж хлопнул дубинкой по огромному обвисшему темно-коричневому заду, но шарообразная попа этой бегемотихи даже не колыхнулась.

— Раз! Раз! Левой! Оксо, твою мать, сейчас ты у меня полную лохань п... лей получишь!

Девушка скалила белые зубы и непонимающе улыбалась. Хорошо, что она не понимала смысла его речей, иначе бы наверняка обрадовалась и начала приставать к своему командиру, желая получить обещанное вне очереди.

— Шире шаг! Раз, раз! Нале-во! Раз, раз! Напра-во! Раз, раз! Шире шаг! Живей перебирать копытами, кофемолки ходячие. Раз, раз! Стой! Раз-два! Уф-ф! Запарился я. И на кой черт мне нужно возиться с вами, дурами набитыми! Третью дубинку ломаю о ваши монументальные задницы. Чтоб вас всех раздуло!

Девчата стояли и глупо таращились, плохо понимая, почему так гневается их повелитель. Они, кстати, мечтали как раз о том, чтобы их поскорее раздуло благодаря любви повелителя, шумно дышали, вздымая грудь, и устало переступали с ноги на ногу. Одна присела прямо в строю и сделала лужу. От ярости Строганова едва не хватил удар.

Кошмар! Никакого понятия о дисциплине, культуре поведения. Что с них взять — дети джунглей. Эх, глупая папуаска, чтоб тебе побелеть.

Сергей с кулаками набросился на нарушительницу:

— Дуреха! Ты что натворила? Это же плац, священное для солдата место. Как теперь прикажешь строевой заниматься? Ну, чего глазами лупаешь, словно стельная корова? Чучело огородное! Ну и что с вами делать? А может, действительно, заняться вашим образованием?

Провинившаяся, не понимая, что от нее хочет король, кивнула в знак согласия, и тотчас закивали другие «бойцы». Ну какие они бойцы? Бойцыцы? Бойцыни? Скорее, глупые гусыни!

Вот стоят четыре десятка дур набитых перед своим повелителем и все кивают. Мол, одинаково нам, что строем ходить, что окапываться или деревья валить. Конечно, занятия внесли некоторое оживление и разнообразие в монотонную жизнь обитательниц уединенного острова. Нежданно-негаданно заброшенный в эти края чужестранец — это же событие века! Из поколения в поколение легенды о пребывании путешественника люди будут передавать из уст в уста. Почему рассказывать? Да потому, что писать не умеют. А если их научить русскому алфавиту? Языку не только разговорному и нецензурному, но и письменному. Станут читать, буквы складывать в слова, слова — в предложения. А почему бы нет? Обучают ведь дельфинов различным трюкам, а это ж люди! Пусть кожа кофейного цвета, пусть губастые, пусть неграмотные, но ведь разумные. Тоже «хомо сапиенсы». Да, разум в них есть, но он, увы, пока дремлет. Надо этот разум попытаться разбудить. Попытка не пытка.

С этого момента Сергей в корне поменял распорядок дня. Началась эра просвещения. Перво-наперво — политинформация перед завтраком. Сергей ходил по поляне, важно заложив руки за спину, будто лектор из райкома, и менторским тоном рассказывал то, что знал и помнил из последних событий двадцать первого века.

— Как говорится, на Западном фронте без перемен. Во всем мире идет вялотекущая антитеррористическая операция. В Афганистан введены международные войска, коалиционный корпус продолжает операции в Ираке, а в Чечне стоит русская армия. У ваших соседей активизировала боевые действия партизанская армия фронта освобождения Восточного Тимора.

Тьфу ты! Нет, ну какие на хрен партизаны в соседнем Восточном Тиморе в этом вот тысяча семьсот восемьдесят девятом году? Сюда и ислам-то еще, кажется, не дошел. Сергей попытался вспомнить, что было в тысяча семьсот восемьдесят девятом году, но кроме все той же Великой Французской революции ничего в голову так и не пришло. Ах да, кажется, русская армия осадила крепость Измаил, вероятно, граф Суворов его скоро возьмет штурмом. Да, в следующем году. Ладно, пусть пока будет тема занятий: «Последние новости из Парижа». Ведь им рассказ о любом событии предыдущих ста лет — тоже новость. Да еще какая! А ближайшие газеты сюда дойдут лет через сто двадцать.

Аборигенки жадно ловили каждое слово лектора-короля.

— Ладно, продолжим занятие. Слушать меня внимательно и не дремать, скоро начну спрашивать и за ошибки наказывать! Хотя с вами пока еще говорить приходится, как с попугаями. На чем я остановился? Ах, да! Вы сейчас живете в одна тысяча семьсот восемьдесят девятом году от Рождества Христова и не знаю, в каком от сотворения мира. В этом году произошло много знаменательных событий, например свершилась Великая Французская революция. Эти французы, неугомонные пьяницы и ловеласы, воодушевленные идеями свободы, равенства и братства, взяли штурмом Бастилию. Поясняю, Бастилия, дорогие дамочки, — это королевская тюрьма. Затем казнили своего короля. Про казнь короля я, наверное, зря рассказал, но, надеюсь, вы не поняли, о чем идет речь. Во Франции установилась Первая Республика, все люди стали равноправными гражданами. О французах слышали? Нет? Я так и полагал, но и это не важно. В этот же год в Соединенных Штатах Америки избран первый президент — Джордж Вашингтон. Его физиономия сейчас размещена на стодолларовой купюре. А что происходит в России? Как всегда, воюем, причем на двух фронтах: с Турцией и Швецией. Завтра пойдем дальше курсом истории. Уф... Как я много вам всего рассказал сегодня за эти пятнадцать минут.

Бабы слушали, тараща глаза, понимая только знакомые матюки, и время от времени сами вставляли словечки «билат», «пизэц». Новые, смешные, незнакомые русские выражения, которые почему-то и запоминались им в первую очередь. О том, что они нецензурные и непечатные, туземные дамы и не подозревали.

— Политинформация окончена! На следующем занятии, любезные мои мулатки, я расскажу вам об Испании. А сейчас вновь приступим к строевой подготовке. Вечером у нас занятия. Тема — изучение русского букваря.

На закате толпа переместилась на новое учебное место, ближе к морю, к сырому песку. На нем Сергей выводил прутом крупные буквы.

— Это — «А»! Буква «А». Повторяйте вслух, плутовки! А-а-а! Рисуем букву «А» и называем слово на букву «А».

А какое слово на эту букву они знают? Какой предмет? Ананасы и апельсины тут не растут. Вот акулы точно водятся. Что, выловить им из моря хищную тварь для ясности?

— Буква «А». Повторить!

— А-а-а-а, — сорок женских голосов громко продублировали звук, а еще пятьдесят или шестьдесят маленьких коричневых «сникерсов» тоже пискнули: — А-а-а.

— Теперь буква «Б»!

— Бэ-э! — повторили островитянки.

— Ставим сперва «Б», потом «А», вместе читаем слог как «БА»!

— БА!

— Два раза повторим этот слог и получим слово — БАБА!

— БАБА.

— Машка, вот ты — баба! И ты, Танька, — баба, и ты, Фэй, — баба. Все вы бестолковые, тупые бабы! Понятно? А ну, глупые гусыни, повторить! — приказал Сергей.

— Баба! — пискнула Фэй.

— Танька — баба! — произнесла смышленая Танька.

— Машка — баба, — взвизгнула следом Машка.

— Молодцы! А вы намного поумнели за последнее время! Не зря стараюсь! — Сергею все более нравилась роль просветителя, и он с важным видом похвалил прилежных учениц: — Попугаев, девочки, вы уже обошли в развитии! Быстро улавливаете, схватываете на лету!

Женщины палочками выводили каракули на песке, а Строганов подправлял закорючки и мысленно посмеивался: «Первые слоги писать научил! Не зря есть анекдот про три самых первых слога разумного человека: „БА-БУ-БЫ"! А мне „БЫ" и не надо, и так вас хоть отбавляй. Сколько же над вашим образованием придется биться, пока достигнете хорошего знания русского языка, чтобы понять плоский военный юмор! А куда торопиться — целая жизнь впереди! Видно, мне мешают спать лавры Миклухо-Маклая. А интересно, кстати, сколько лет мне отпущено жить в этом позапрошлом веке? Обучу, просвещу, цивилизую, окультурю массы, а сам тут околею. Обидно».

И вновь утреннее построение и рытье окопов. Постепенно по всему побережью женщины создали рубежи обороны. Разговаривая с самим собою, Серж часто задавал себе вопросы и сам же на них отвечал. Одни из них ставили Строганова в тупик. К примеру, от кого король Сережа I собрался обороняться и зачем, если в собственном тылу подрастают каннибалята? Сегодня им по пять-шесть лет, а пройдет некоторое время, и детки станут взрослыми людоедами. И если он не успеет привить им мораль цивилизованных людей, подростки скушают самозваного короля без соли и без приправ. Ха! Легко сказать — привить мораль! Это дети природы, их обучать и воспитывать надо несколько веков. Сейчас для них мораль — пустое место.

День за днем одно и то же: зарядка, строевая, учеба, работа, с заходом солнца принудительный секс. Принуждал не король, а королевы и фрейлины. Это превратилось в обязанность и тяжкий труд. Если одна партнерша — это радость и наслаждение, две или три — это разнообразие. Четыре — уже повинность! А когда вокруг тебя бродит сорок потенциальных партнерш?!

Высочайшим вниманием были охвачены уже около десяти молодух. Они приставали, домогались, король постепенно сдавался, уступал то одной, то другой прелестнице. А группа самых старых и некрасивых амазонок угрожающе скрежетала зубами, с каждым разом они все наглее досаждали Сержу приставаниями. Оказалось, тридцати-сорокалетние старушки тоже жаждали внимания и требовали ласки.

В Сергея вселился страх. Вот попал в ситуацию, так уж попал. План оказался под угрозой срыва, Никакая тяжелая физическая работа не сломила бабье войско. За свой труд подданные требовали справедливой компенсации.

«Но, с другой стороны, жизнь могла сложиться гораздо хуже! — размышлял путешественник. — Представим ситуацию, что выбросило меня на побережье иного острова, где нет совсем ни одной женской особи, а только папуасы мужского пола, людоеды, да еще и с гомосексуальными наклонностями. Вот тогда бы пришлось действительно худо».

Какие были бы тогда у него варианты? Либо сожрут, либо... Поэтому эта альтернатива — трахать, сколько сможешь, и прятаться от домогающихся баб — выглядела гораздо лучше. Но ведь если кушать мед ложками, да еще каждый божий день, то на него начнется аллергия. Любой будет морду воротить, затошнит и от одного вида этого меда. Вот и Серегу сейчас тошнило при приближении этих назойливых «медоносок».

Строганов пытался защищаться от грязных домогательств обнаглевших подопечных. Однажды, когда закончилась вечерняя поверка, он пулей помчался в крепость, запер ворота цитадели на засов и счастливо уснул. Даже обеих официальных жен, и старшую, и самую старшую, оставил за забором.

«Кыш отсюда! Подите прочь, нахалки! Все вон!» — мысленно разогнал он подружек, как назойливых мух.

Эта первая ночь затворничества прошла тихо и спокойно, да и очередной день начался как обычно, без эксцессов: построение, работа, просвещение, обучение, строевая. Но к вечеру вблизи крепости появились дозорные, и второй раз так же легко сбежать Его Величеству не удалось. Девчата окружили полукольцом укрытие, пришлось прокрадываться, ползти, маскироваться, пробираться с тылу и перелезть тихо через забор, а затем быстро запирать ворота изнутри.

Женщины поняли, что мужчина их вновь провел, и тут такое началось! Через забор вслед королю полетели булыжники, палки, большие ракушки. Бомбардировка продолжалась до глубокой ночи, камни молотили по кровле и мешали отдыху. Сергей опасался, что разгоряченные аборигенки метнут в укрытие большое бревно, которое проломит крышу и во сне зашибет его. Но в конце концов эти похотливые самки выдохлись, угомонились и разошлись, убедившись, что на сегодня ничего никому не обломится.

С утра вся эта дикая туземная дивизия вышла из повиновения. Гарнизон объявил бойкот повелителю. По-о-одумаешь, обиделись! Бабы ни в какую строиться не хотели, громко орали, захлебываясь от ярости. Их возмущению не было предела. Еще вчера дисциплинированный строй рассыпался, личный состав был настроен весьма решительно. За что, мол, пот проливали? Пришлось повелителю схватить за руку первую попавшуюся молодую дамочку и увлечь в кусты. Под одобрительные возгласы коллектива король острова перевел туземку в разряд наложниц. Над плацем пронесся вздох облегчения, женщины обрадовались капитуляции узурпатора! А Сергей, морщась, с отвращением, с содроганием овладел папуаской. Для того чтобы не допустить беспощадного мятежа, ему пришлось сдаться на милость победительниц. Иначе короля перестанут кормить!

Да-да, забастовав, он забыл о главном — о еде! Забота о кормлении единственного мужика лежала на всей общине. Дети и девушки удили рыбу, вылавливали крабов и осьминогов, ловили птиц. Это были деликатесы. По острову бродили дикие куры, которые несли маленькие яйца. А раз в неделю, персонально для Сергея, одну куру забивали, жарили или варили. Подкармливали для восстановления сил. Как же мог Строганов допустить ухудшение питания собственной царственной особы. Поэтому плотоядный король и сломался почти без борьбы.

«Опять вернуться к исключительно растительной пище после столь изысканного меню? Нет уж, дудки! — не согласился Сергей. — Пусть эти бабы сами едят бананы, пока не позеленеют. Я не могу возвратиться в свое время отощавшим. Боюсь, что тогда обессиленный организм не выдержит повторного временного перехода».

Серега согласился на частичное ограничение своей безграничной половой свободы. Скрипя зубами он был вынужден уступить проклятым фуриям и сдался на милость победительниц. С этого дня в государстве наступил новый этап правления. Период абсолютизма сменила конституционная монархия. Пришлось даровать населению Конституцию, оговорив некоторые условия. Король изъявлял согласие на раз в день и раз в ночь, но с кем именно, он мог решать по собственному усмотрению. И только с холостыми и бездетными! Сергея угнетала мысль, что он превращается в жиголо и альфонса.

Да, он зарабатывал на хлеб постыдно, но уж как умел. Что поделать, если кроме как для любовных игр и ублажения девиц он островитянкам ни для чего больше не был нужен, все прочие таланты здесь оказались невостребованными. Ладно, пока он смирится, будет исполнять долг, стиснув зубы, через силу. Но он еще отомстит этим ненасытным бабищам. Надоело райское наслаждение хуже горькой редьки! Пора домой, на север. Ну, не сразу, не завтра, а через месяц-другой, в крайнем случае — через год. Хватит, поцарствовал и будя. Пусть этот проклятый остров ебаунтят другие.

И втайне король Сергей I начал готовить побег, заготавливая в цитадели продукты, воду и снаряжение для предстоящего плавания.