Прошли многие недели, которые сложились в месяцы. Напряжение Его Величества заметно спало, появилась привычка. В целом, как опять считал Серега, жизнь удалась. Не каждому выпадает удача побывать «на том свете» и стать королем бабьего царства! И не просто властелином клочка суши в океане, а практически живым божеством. А кто еще похвастается участием в исторических событиях далекого прошлого?
Постепенно Строганов научился распределять силы на целый день, и с потенцией все наладилось. Если вдруг появлялось мимолетное желание два раза подряд заняться любовью с юной тропической красавицей, то он подавлял его усилием железной монаршей воли. Ведь за сутки предстояло «окучить» как минимум еще одну туземку, и не обязательно красивую.
К строевой подготовке он постепенно охладел, лично занятия уже не проводил, а перепоручил шагистику фельдфебелям. Столь высокое звание он присвоил Таньке, Маньке и Феньке. Называть их простыми русскими именами властелину вскоре наскучило, и он дал им прозвища, как настоящим индейцам, соответствующие их внешности и предназначению.
Таньку, обладавшую не только выдающимися прелестями, но и неуемным темпераментом и нечеловеческой половой работоспособностью, он назвал Станком. Машку-Маньку за большие полные губы и басистый голос — Гудком. Феньку, которая стала третьей официальной женой, этаким своеобразным запасным вариантом, именно поэтому, а также из-за широкой круглой попы, напоминающей колесо, окрестил Запаской. Тем более что этим задом она умела вращать и впрямь как колесом. Фенька Запаска, Манька Гудок, Танька Станок. И самим девушкам эти добавления к именам понравились.
Оказалось, что на острове проявлением наибольшего почета и уважения к человеку являлось максимально возможное удлинение его имени и прозвища. Из всего прочего женского персонала острова наш скиталец во времени выделил и запомнил еще двоих: огромную тетю, лет под тридцать, которую величал Пенелопой Гвинейской, и худющую малолетнюю островитянку, обозначенную им как Лолитка Шоколадка. К остальным подданным обращения были простыми. Стоило лишь махнуть рукой и позвать. Мол, эй ты, Пухлая, или Каланча, или Узкоглазая, или еще как-нибудь, в соответствии с внешними признаками.
Фельдфебельши командовали, надзирали за порядком, выполнением задач, поставленных господином, и приводили в исполнение наказания.
К примеру, подрались между собою Носастая и Одноглазая, поцарапали друг другу лица, тогда король Серж I, который, разумеется, был одновременно и верховным судьей, выносил приговор — дать каждой по десять ударов палкой из бамбука. Фенька хватала палку и колотила репрессированных подруг по мягким местам. Прочие островитянки восторженно хлопали, как в театре, наслаждаясь экзекуцией, а Серж одобрительно восклицал:
— Плотней бей, с оттягом! Чтоб не баловали!
Окончание строительства цитадели отметили карнавалом, с танцами и фуршетом. Напитки для фуршета сделал сам король: брагу, наливки и самогонку. Перегонный аппарат Серега сам сконструировал, сам запустил, сам и эксплуатировал. Насколько качественно вышло, трудно сказать, но если изготавливал продукт сам король, то ни малейшей критике он не подлежал. Поэтому и название женщины дали напитку соответствующее — «Королевский». Это был именно королевский самогон.
Дети собирали перезрелые фрукты, мелко нарезали их, ставили на солнце, и процесс брожения шел медленно, но верно. Дальше все просто: костер, перегонка в двух горшках, меньший из которых был вставлен в больший, и так далее и тому подобное. Получалось что-то мутное с серо-лимонным оттенком, слегка тягучее, дурно пахнущее. Серега для себя напиток назвал вовсе не «Королевским», а по-другому — «Антифризом». Сам он пить его поначалу не рискнул, провел эксперимент на местном населении.
Дикаркам «Антифриз» пришелся по душе. После первых глотков бабы шумно дышали, после второй порции громко смеялись, после третьей начали радостно вопить, скакать голышом, скинув плетеные юбки, и горланить свои туземные песни. Процесс становления цивилизации заметно ускорился.
«Эх, черт! — подумал Строганов. — Не научил я их русским народным песням! А могли бы сейчас сбацать хором: „Шумел камыш...", „Ромашки спрятались..." или „Вот кто-то с горочки спустился...". Что ж, исправим упущение. А вот возьмем и разучим строевую песню: „У солдата выходной...". А почему нет? Коллектив смышленый, усидчивый, стимул у них есть. Ночь страстной любви — лучшая награда одиноким женщинам».
Спустя час банкет перешел в дикую оргию, с плясками вокруг костра, с прыжками через него. Из-за этих прыжков отчетливо пахло паленой шерстью. Полезное дело, выходит, тетки самостоятельно провели эпиляцию волосяного покрова! Теперь им косметолог не нужен.
Серега пил только легкую бражку, от нее весело на душе, разум не затуманивался и все члены оставались целыми. Он боялся потерять контроль над собою и над бабами. А вышедшие из повиновения туземные фурии могли натворить немало бед. Деревню спалить, форт разгромить, лодку утопить, морды друг дружке набить, короля изнасиловать!
Первой стала ластиться Танька, но Серж, предваряя атаку, налил ей большую кружку «Антифриза» и дал запить брагой, чем мгновенно вывел из строя. Станок тотчас рухнула лицом вверх под высокой пальмой и захрапела, широко раскинув руки и ноги. Бери — не хочу.
«Вот именно, спасибо, не хочу», — подумал, усмехаясь, Серега, наученный горьким опытом беречь силы и в мыслях не допускающий внеплановых шалостей.
Следом подбежала нетрезвая Гудок. Заметив, что подруга лишилась чувств, она обслюнявила драгоценного короля своими выдающимися губами и попыталась объясниться ему в любви, шипя и присвистывая.
«Напрасно я ее Гудком прозвал, она скорее Свисток», — подумал Серега, отчаянно отбрыкиваясь от второй жены.
Великанша Пенелопа увидела, что подруги перешли к активным наступательным действиям, подскочила, оттолкнула Маньку в сторону и, крепко схватив за руку, потащила упирающегося повелителя в темноту. Цель ее намерений не вызывала ни малейшего сомнения. Манька Гудок уступила поле боя более сильной сопернице и сгоряча прыгнула через самый большой костер «ласточкой», раскинув над пламенем ноги, как фигуристка на соревнованиях, под бурные аплодисменты подростков.
В отблесках яркого костра на фоне черного неба мельтешили темные силуэты пляшущих островитянок. Серега валялся в высокой траве совершенно без сил, расслабив натруженное тело, чуть в стороне от уморившейся Пенелопы. Король отдохнул, отдышался, скользнул по влажному мху и уполз, бесшумно, как удав, объевшийся кроликами.
Он прислушался, не преследует ли его кто из туземок. Вроде нет! Серега обрадовался и поспешил к берегу, в форт, отдыхать от трудов праведных. Бабы еще долго плясали на плацу, а потом, обнаружив исчезновение повелителя, пустились на поиски своего господина, но нашли ворота крепости запертыми. До утра в них кто-то ломился, умоляя впустить. Но Сергей был тверд и неуступчив, как гранитная скала, не поддался и не соблазнился. Зачем брать работу на дом?..
Небесное светило, как обычно, мгновенно поднялось над горизонтом, опаляя своими жаркими лучами песок, растительность и все живое на уединенном острове. Так было здесь, на этой земле, изо дня в день, из года в год, из века в век, многие тысячелетия. Правда, на смену жаре приходил сезон тропических ливней, от которых Строганов благополучно скрывался в умело выстроенной крепости.
В этот день король Серж I, он же комендант крепости и по совместительству начальник гарнизона, а в прошлой жизни офицер российской армии, вскарабкался на башенку и, высунувшись в бойницу, оглядел морской простор. Должность коменданта Сергей присвоил себе сам, в ознаменование окончания фортификационных работ. Начальник гарнизона, комендант форта, полковник. Звучит!
Слово «комендант» бабы учили, стоя в строю, и запомнили за полчаса. Аборигенкам нравилось запоминать новые звания и должности своего короля. Многосложные и многословные титулы и имена у туземцев вызывали высшую степень восхищения, и, узнав об этом, Серега придумывал себе их, заставлял запоминать и повторять вслух. Теперь любая мелюзга обязана была при встрече с Сергеем, обращаясь к нему, не забыть перечислять все звания и титулы: Ваше Величество, превосходительство, начальник гарнизона, комендант, полковник, великий путешественник и мореплаватель!
Так Серега развлекался, точнее сказать, шалил. Ни о какой настоящей монархии с престолонаследием всерьез он не помышлял, наоборот, даже подумывал о парламентских выборах, естественно, при президентском правлении. Президент, парламент, армия и полиция в лице фельдфебельш, и верховная жрица — Пенелопа Гвинейская. Точное слово — «жрица». Что-что, а пожрать Пенелопа обожает, есть у нее такая слабость.
— Есть! Трындец пришел нам, как котятам! — вдруг громко вскрикнул комендант, витиевато выругался еще несколькими непереводимыми фразами и бросился со всех ног вниз к подчиненным. — Эфиоп твою мать!
Он увидел в подзорную трубу, что к острову в быстром темпе приближались пять пирог, наполненных вооруженными туземцами. Оружие не ахти какое: копья, дротики, дубинки, луки, но банда была очень уж многочисленной. Но больше всего комендант опасался, а не ревнивые ли это мужья возвратились из дальних странствий? Ох как они рассвирепеют, узнав о внебрачных связях своих временно покинутых супружниц с неизвестным бледнолицым самозванцем.
Черт! Угораздило им заявиться не вовремя. А еще не закончено строительство большой катапульты, которая сможет метать двухпудовые глыбы на полмили. Маленькая была уже сделана, но она бросала камушки по пять килограммов и всего на сотню метров.
Серега ударил в колокол, которым служил повешенный на столб дырявый котелок, сыграл сбор по тревоге. Это был сигнал для фельдфебелей, которые быстро примчались получать указания коменданта. Взглянув в протянутую им подзорную трубу, девчонки округлили испуганные глаза и стали быстро щебетать, хватая себя за горло, высовывая языки.
— Что, шаболды, никак мужья вернулись? Это ваши мужики-папуасы? Да или нет? — спросил Маньку Серега, придвинув к ней лицо и грозно вращая глазами. — Что, твой хахаль приплыл, или муж с охоты вернулся?
— Нет, господин комендант! Ты нам муж и хозяин! — бросилась в ноги Манька. — Это охотники за головами с островов, откуда встает солнце! Они часто приплывают из далекой земли и на нас нападают. Обычно мужья встречают разбойников в море и там с ними бьются. Вернее сказать, раньше встречали, теперь ты наш муж!
Ага! Так вот они какие, местные флибустьеры, охотники за черепами! Пираты, мародеры, насильники и грабители приплыли в гости без спросу. Серега обрадовался тому, что пятой колонны в тылу не будет, а население видит в пришельцах исключительно врагов.
— Гарнизон поднять по тревоге! Всем быстро прибыть в крепость! — Сергей начал энергично отдавать приказы. — Ты, Танька, — бегом в поселок, поторопи население. Гудок и Запаска, марш к катапульте, сейчас будем топить пироги. Ор-р-удие к бою!
Каннибалы торопливо гребли, направляя лодки точнехонько в проход между рифами, вскоре они уже проскочили во внутреннюю акваторию острова и приблизились к побережью как раз на дальность выстрела катапульты. Механика была простенькая: длинный шест с ящиком на одном конце и противовесом на другом. Конструкция крепилась к бревну, лежащему сверху, поперек вертикальных двухметровых столбов.
Манька и Фэй притянули за лиану к земле пустой ящик, Сергей положил в него несколько булыжников и стал выжидать. Сектор обстрела был заранее определен, участки лагуны пристреляны на ежедневных тренировках, промаха быть не должно. Папуасы испускали воинственные кличи и, сами того не ведая, интенсивно гребли к нужному участку. Вот они уже вошли в район вероятного поражения, на дальность прицельного «бомбометания».
— Пли! — скомандовал Серега, и девчонки отпустили натянутую катапульту.
— Фью! — свистнула Гудок вслед улетевшим камням.
Булыжники улетели в сторону моря, и ближайшая пирога попала под град камней. Она перевернулась из-за того, что некоторые из гребцов, завидев рушащийся с неба крупный галечник, в панике спрыгнули в воду. Сергей видел, как один раненый туземец утонул, другой окровавленными руками цеплялся за лодку, а третий пытался плыть с разбитой головой. Остальные, где-то около десяти дикарей, быстро пустились вплавь к берегу, опасаясь акул. Отрадно, что дубины, копья, дротики они потеряли в воде, и эта шайка выбралась на берег с голыми руками.
«Запах крови должен привлечь акул, пусть зубастые полакомятся!» — подумал Серж и скомандовал:
— Заряжай!
Девчата работали шустро. Раз за разом выпущенные снаряды находили свои жертвы. Расчет успел выстрелить пять раз, пока нападавшие не вышли из сектора обстрела в мертвую зону возле берега, недосягаемую для камней. Удалось утопить еще одну лодку, а появившиеся в лагуне акулы успели растерзать парочку отставших раненых пиратов. Остальные, пусть и без оружия, но злые и разъяренные, устремились на штурм вместе с другими вооруженными туземцами. К этому времени Танька созвала в форт все население, которое заполнило все пространство крепостного двора. Битва началась!
Под руководством фельдфебльш, личный состав обороняющегося гарнизона колотил копьями и палками по рукам и головам наступающего противника. Первый натиск удалось легко отбить. Он длился недолго, минут десять. Наивные дикари думали, что сумеют быстро перелезть через частокол, который казался незначительным препятствием. Но выяснилось, что трехметровую изгородь с заостренными на концах кольями, опутанную сухими колючками, легким наскоком не взять. На раскрашенные боевой краской тела сверху обрушился град камней, обороняющиеся кололи их остроконечными шестами, в глаза сыпали песок.
Папуасы в недоумении отошли и долго переговаривались, возбужденно жестикулируя. Они разглядели, что среди обороняющихся только женщины и дети, которые почему-то не думают сдаваться. Засевшего в башне со стрелковым оружием Сергея они пока не заметили. Отпор, оказанный бабами, их лишь раззадорил. Добыча казалась легко доступной, и требовалось лишь приложить некоторое усилие.
Каннибалы разбились на пары, проявляя смекалку и военную хитрость. Один держал копье спереди, другой сзади, второй приподнимал первого на этом своеобразном шесте, и тот карабкался по стене, цепляясь ногами за выступы и обрубки сучьев. Однако на каждого такого «альпиниста» приходилось по два с половиной обороняющихся защитника форта. Половинка — это дети и подростки. Они дружно выставили навстречу карабкающимся дротики, палки, швыряли в лицо врагам копья, стреляли в упор из луков.
И вновь противник отступил, оставив под стеной тела умирающих. Четверо убитых валялись прямо под стенами, трое лежали чуть поодаль. Еще пятеро раненых ушли к берегу омывать раны морской водой. Обо всем этом Сергею доложила фельдфебельша Танька.
Людоеды-разбойники сбились в одну ватагу и на этот раз сменили тактику, решив перейти от наступления со всех сторон к главному прорыву на одном участке, а именно у ворот, которые находились чуть ниже основной стены. Сергей опять пересчитал противника по головам. Итак, атакующих тридцать семь! Он учел только тех, кто пойдет в атаку, стоящих с бревном-тараном наперевес. Тяжело раненные пока не бойцы. Ого! Как они быстро соображают и обучаются! Стенобитное орудие придумали в виде ствола поваленной пальмы. Надо же, и почему она там валялась, а не была занесена в крепость?
Тридцать семь негодяев! Ну а теперь ваше слово, товарищ АКМ! Бабы искоса поглядывали на своего властителя и возмущались, почему он их не защищает, не участвует в сражении, не грохочет из своего ручного железного громовержца, не поражает врагов молниями. Раньше Сергей экономил патроны, не хотел стрелять очередями по рассредоточенному противнику, а теперь, когда каннибалы собрались в кучу, — время пришло. Неизвестно, сколько раз еще приплывут такие же отряды бандитов, патроны нужно беречь.
Дикари, жутко вопя, побежали с бревном наперевес к воротам, но с расстояния в пятьдесят метров до цели Строганов произвел первый прицельный выстрел и поразил самого ближнего папуаса. Тот по инерции промчался еще метра три и рухнул, как стреноженный конь, под ноги бегущему следом товарищу. Тот запнулся о мертвое тело и полетел на землю, вытянув вперед руки. За ним — другой, третий. Образовалась свалка, куча-мала. Ствол пальмы воткнулся в песок, и рассыпавшийся строй дикарей повалился на землю.
Сергей одиночными выстрелами уничтожал бегущих людоедов, стрелял, пока не закончились патроны в магазине «калаша». Громкие хлесткие звуки распугали шайку, и воинственный пыл в рядах противника быстро угас. Почти после каждого выстрела воин либо падал замертво, либо корчился раненым, оставляя за собой на песке красные дорожки.
Сергей подвел предварительные итоги: еще двенадцать трупов и десять раненых. Боевой порядок нападавших оказался нарушен, они были дезорганизованы, напуганы, растеряны и в панике бросились бежать к уцелевшим пирогам, бросив раненых и покалеченных на милость победителей.
Но милости при первобытнообщинном строе не дождешься. Амазонки, вооружившись копьями, кольями, дротиками, бросились добивать врага, одни прыгали вниз через стену, а другие, открыв настежь ворота, мчались в сторону поверженного противника, словно за дичью на охоте. Упускать оставшихся в живых интервентов с острова было нельзя, так как они могли привести с собой новые отряды.
Серега обогнал свое ополчение, залег на берегу и методично, не спеша, хорошо прицеливаясь, пробил днища в обеих пирогах. А дальше дело было за акулами, всех пятнадцать туземцев-каннибалов съели каннибалы морские.
«Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибает», — говорил мудрый русский князь-полководец Александр Ярославич.