1

Наступила суббота. Занятия в субботу проходили как в обычные, будние дни. А вот распорядок второй половины дня был совершенно иным. Если в обычный день после обеда следовала самоподготовка до 18.00, то в субботу после обеда неотвратимо наступал ПХД — парково-хозяйственный день, предназначенный армейским командованием для наведения порядка везде: от подсобного хозяйства до штаба. Уборка проходит в казармах, общежитиях, на территории, в столовой, в учебных корпусах и так далее.

Каждый курс, кроме своего расположения и территории, имеет также прикрепленный к его взводам учебные аудитории, которые необходимо убирать. А кроме того, имеет еще и прикрепленное к нему помещение в столовой. И все это обслуживается именно в субботу. Иногда это мероприятие начинается с развода на плацу, но обычно людей распределяют сразу после обеда и они расходятся в определенные командиром места.

Так было и в этот раз. Третий взвод был на этой неделе ответственным за территорию, так что отправился туда почти в полном составе, оставив в комнатах по одному человеку для уборки. Обычно нет нужды в таких силах, но как уже упоминалось, морозы не спадали, превратив асфальт перед общежитием в каток. Торопливо разбрасываемый по утрам песок разносился ветром, почти не помогая. Теперь от командования поступил категорический приказ завалить песком всю площадь перед общежитием, во избежание травм. А сделать это было ой как нелегко!

Наивно было бы предположить, что песок для таких глобальных целей привезут на машине. В том и заключался парадокс, что песок требовалось сыпать каждый день, но никто и никогда не давал этого песка и не говорил, где его можно найти. Здесь все было возложено на курсантскую смекалку. И смекалка эта, как всегда, не подкачала. Еще на первом курсе, совсем на другой территории, парни с курса Вадима отыскали неподалеку от училищного забора некое подобие карьера, разрытого такими же смекалистыми курсантами. Глубина его была метра полтора и песок, извлекаемый оттуда, был изумительного качества. Причем характерной особенностью карьера было то, что в сильные морозы он замерзал почти весь и выдолбить песок было сложно. Но в одном месте, под сосной достаточно было раздолбить тонкую ледяную корку и без усилий черпать сырье лопатой. Вадим еще на втором курсе поражался, каким образом несчастная сосна еще умудряется как-то держаться на своем месте, ведь корни ее фактически висели в воздухе. Но ничего не менялось из года в год. Вот из этой ямы, находящейся почти в 250 метрах от общежития и предстояло третьему взводу натаскать песка и засыпать им всю площадь перед общежитием. Через пятнадцать минут после обеда они, с хмурыми лицами, разобрали ведра, носилки, лопаты и начали спускаться по лестнице.

Вадиму в этот день тоже не судьба была остаться в общаге. Едва он вошел в комнату и бросил шапку на стол, в дверях появился командир отделения, Витька Почкин.

— Вад. — окликнул он Вадима.

— Чего?

— Ты с Антипом идешь в аудиторию.

— Я ж недавно был. — Вадим подозрительно посмотрел на блокнот, раскрытый в руках Почкина.

В этом блокноте Витька отмечал, кто и сколько раз участвовал в каких-либо работах. Отдельно он вел список по дежурствам. Таким образом, у него всегда было все учтено и ему удавалось равномерно распределять работы среди подчиненных, что делало ему честь. Вадим знал это и спросил, в общем-то, из привычки к противоречию.

— Да, недавно. — невозмутимо ответил Почкин, — Но на неделе все пацаны ходили кирпичи разгружать, а ты не попал, так что изволь…

— Ну ладно. А чего с Антипом?

— Я ж тебе говорю, все отделение кирпичи разгружало, так что на аудиторию я попросил одного с другого отделения.

— Понятно. — Вадим со вздохом принялся затягивать только что сброшенный ремень.

Почкин, не отрывая глаз от блокнота, повернулся и вышел. Вадим же отправился к Коле Антипову — надо было договориться о выходе.

По правде сказать, перспектива заниматься уборкой в обществе Антипова, общепринятое прозвище которого на курсе было Антип, не слишком вдохновляла его. Антип бы угрюм, молчалив и туповат. Учился он тяжело, выезжая в основном за счет каких-то родственных связей. Но при этом он обладал широченными плечами и был здоров как шкаф. Отсутствие чувства юмора делало общение с ним затруднительным даже для Вадима, который вообще довольно легко сходился с людьми.

Вадим распахнул дверь в 719 комнату и вошел. На заправленной кровати, в сапогах, валялся Алик Самохвалов. Больше никого не было.

— А где Антип? — спросил Вадим.

— В туалете засел. — Алик лениво отодвинул шапку с глаз.

Вадим невозмутимо постучал в туалетную дверь.

— Антип, ты в курсе, что мы в аудиторию сейчас идем?

— Ну! — донесся из-за двери низкий голос Антипа.

— Короче, я тебя жду в холле.

— Прямо сейчас?

— Конечно, а чего тянуть? Уберемся, да и все дела. Может к четырем уже здесь будем.

— Ладно.

— Давай, не тяни. — Вадим вышел в коридор и отправился за шинелью.

2

— Ну что, давай, наверное, для начала стульчики перевернем… — проговорил Вадим заворачивая рукава хэбэшки и оглядывая фронт работ.

Этим фронтом была не слишком большая аудитория, расположенная на втором этаже учебного корпуса 4 факультета. Прибыв на кафедру, Вадим и Антип получили у дежурного офицера, скучавшего в лаборантской, ведро, тряпки и щетку. Теперь, свалив все это в угол, они скинули шинели на столы.

— Давай, — согласился Антип насчет стульчиков.

Они принялись споро устанавливать опрокинутые стулья на столы, чтобы те не мешали им при уборке.

— Давай мети, наверное, а я потом помою. — предложил Вадим, когда они закончили.

Антип молча взялся за щетку. Вадим же подхватил поскрипывающее ведро и отправился за водой. В учебном корпусе стояла гулкая тишина. С разных этажей, нарушая ее, доносились звонкий стук ведер, грохот стульев и сухое постукивание щеток. ПХД — есть ПХД! Вадим зашел в загаженный туалет и поставил ведро под кран. После учебного дня это помещение выглядело не лучшим образом. Курилка забросана бычками, пол грязный, почти черный. А уж в самый туалет и заглядывать не хотелось. Курсанты вообще не отличались аккуратностью.

Когда Вадим вернулся, Антип уже заканчивал подметать пол. Вадим бросил в ведро пыльную тряпку с запахом затхлости и грязи.

— Погоди, — повернулся к нему Антип, — Я сейчас доску протру, а тогда мой.

— Без вопросов. — Вадим оставил тряпку киснуть в ведре и, сдвинув стулья в сторону, растянулся на столе, — Спать охота, блин!

Но поспать не удалось. Антип довольно быстро закончил с доской и пришел черед Вадима поработать. Он набросил тряпку на щетку и принялся протирать пол, периодически смачивая тряпку в воде. Делая это, он подумал, что вот именно так можно отличить первокурсников от старших курсантов. По спокойному разделению работы. Будь они первокурсниками, то принялись бы первым делом делить работу и стараться сделать так, чтобы ни в коем случае не сделать больше, чем другой. Это приводит к тому, что одно и тоже дело первокурсники всегда делают в два, а то и в три раза медленнее, чем старшекурсники. Для тех главным мерилом является быстрота, после чего можно уже ничего не делать.

— Елы-палы! — тоскливо потянулся Антип, — Когда же этот карантин долбанный закончится?

— Через две недели. — Вадим продолжал широкими движениями щетки промывать пол.

— Жизни нет. Сегодня бы в город сходить, водочки попить… — Антип мечтательно сощурился.

— Ну так сходи.

— Ну да! Кто ж меня пустит?

— Ты как маленький. Если очень хочется, сходи сам. Рискни! — улыбнулся Вадим.

— На хрен нужно! Один уже рискнул! — возмутился Антип.

Вадим не торопясь отжал тряпку и разогнулся.

— Ты про Мороза что ли?

— А то про кого же? Сам грохнулся и нас все подставил. Сиди тут теперь!

— Про мертвых плохо не говорят. Тем более про товарищей. — Вадим пожал плечами.

— Какой он мне нафиг товарищ! — Антип даже покраснел от возмущения.

— Так вы, вроде, корешковали…

— Ага, с ним покорешкуешь. Все, блин, только для себя делал. И все для него только были. Если ему чего-нибудь надо — расшибись, но сделай. А если от него — хрен. Только издеваться надо всеми был горазд.

— Может он только с тобой так.

— Ну да, если бы. Со всеми он так. Не было у него друзей на курсе! Так, погулять, водки жирануть, с бабами… Это было. Но друзей не было. Только кулаков его боялись все.

Вадим предпочел промолчать. Он сам в друзьях Мороза не числился, но как-то привык считать, что в своих кругах он пользовался авторитетом. А тут вот выяснилось, что в этих кругах каждый сам за себя.

Вадим в последний раз отжал тряпку и посмотрел на Антип.

— Все. Ведро выливай и заканчиваем. Я за лаборантом.

Антип лениво сполз со стола и, подняв ведро, пошел к туалету. Вадим же отправился на поиски лаборанта и обнаружил его в том же ободранном зеленом кресле, в той же заваленной разным учебным хламом комнатке, читающим все ту же книжку. Услышав шаги, он обернулся.

— Товарищ капитан, мы все, — сказал Вадим.

— Пошли, посмотрим. — капитан вздохнул и стал выбираться из кресла.

Пристальным, цепляющимся за каждую мелочь взором кадрового офицера, лаборант осмотрел аудиторию и нашел, что придраться практически не к чему. Поэтому он молча закрыл аудиторию и разрешил отправляться восвояси.

3

Суббота в курсантской неделе всегда была необычным днем. Начать хотя бы с того, что она предшествует наступлению единственного выходного дня — воскресенья. Не являясь сама выходным, а точнее сказать, занимая некое промежуточное положение между трудовыми буднями и воскресеньем, суббота несет в себе что-то будоражащее, какое-то радостное ожидание. По большому счету, даже и воскресенье не столь романтично и радостно, как суббота. Ведь воскресенье с самого утра уже стремительно несет отдыхающих к понедельнику. А вот суббота есть суббота!

С первого курса Вадим проникся этим чувством любви к субботнему дню. Уже с утра он сам и другие, да, пожалуй, и преподаватели, поддавались этому радостному чувству. Занятия в этот день всегда проходили значительно веселее, чем в тот же понедельник, когда добрая половина курса тяжело вздыхает и старательно пытается справиться с мучительной дремотой. Кто-то поддерживает больную с похмелья голову. Кто-то рассказывает соседу про вчерашние приключения. Тоска!

В субботу же ясно — после обеда ПХД и все, ты почти свободный человек! Если, конечно, не заступаешь в наряд. Но уж если не заступаешь… Местные вообще исчезают до самого понедельника, а остальных также ждет увольнение на весь день, хотя и будут в их жизнь по-прежнему вмешиваться мелкие служебные проблемы, вроде построений и проверяющих. И все-таки это свобода. Целый вечер и целый день можно заниматься чем хочешь. Возможно, гражданскому человеку трудно оценить всю прелесть выходного дня. Понять его может лишь тот, у кого жизнь проходит по заранее утвержденному распорядку, где время на отдых предусмотрено лишь ночью.

А ещё суббота сулит курсантам радость общения с женским полом. Уже с первого курса, когда не местный курсант, редко попадает в увольнение, суббота сулит ему дискотеку в клубе училища с продолжением вечером в воскресенье. Поэтому в субботний вечер все казармы наполнены приводящими в порядок парадную форму курсантами, запахом извлеченных из заначек дезодорантов, туалетной воды и прочими атрибутами праздника. Конечно, дискотека актуальна лишь для первых и вторых курсов, которые проживают в казармах. Старшие курсы уже выпадают из сферы влияние «Авиатора», как повсеместно именовался училищный клуб. У них есть пропуска. Они могут находиться в городе вечером и весь следующий день. Они даже могут без особого труда отпроситься на ночь. Они всегда предпочитали проводить вечера, с девушками или без оных, в городе.

Вадим в свое время обожал «Авиатор». Половину первого семестра он стоически отказывался ходить на дискотеки, полагая, что раз он приехал сюда учиться, то в свободное время лучше заниматься чем-нибудь полезным, вроде чтения. Однако случилось так что в первый краткосрочный отпуск, на ноябрьские праздники, Вадим не по своей воле остался в казарме, вместо того, чтобы поехать к родственникам. Душе хотелось праздника и ему ничего не оставалось, как ради интереса сходить на дискотеку. При этом он думал, что стоит только начаться учебе, как вся эта ерунда перестанет его интересовать. Однако он был в первый же вечер так захвачен атмосферой веселья, флирта, близости девушек, что дискотека превратилась для него в постоянный источник удовольствий и новых ярких впечатлений. На следующей неделе он затащил на дискотеку своего закадычного дружка Пашу Гаврилова, который до этого также считал дискотеки никчемным времяпровождением. С тех пор, в субботу и воскресенье, они обязательно находились в клубе, если, конечно, в дело не вмешивалась судьба, заставлявшая заступать в наряд или в караул. В «Авиаторе» Вадим и встретил Ларису. Поначалу их чувства совсем не проявляли себя. Они были дружны, но и только. Они даже обсуждали девушек, с которыми Вадим и Паша закручивали отношения. И Вадим до определенного времени даже и не думал, что Лариса заинтересует его совсем в другом плане. Но время шло и мысли о ней все чаще посещали его, причем вытесняли из головы мысли о каких-то новых любовных приключениях. Нечто похожее, вероятно, происходило и с ней, ведь постепенно они совершенно перестали обращать внимание на других, искать новых приключений, а приходили в «Авиатор» только для того, чтобы увидеть друг друга. Это было уже на втором курсе. И не было ничего удивительного в том, что очарование «Авиатора» как-то само по себе оставило Вадима. Когда же они переехали в общагу и выход в город стал свободным, он вовсе перестал бывать там. Каждый вечер он как на крыльях мчался к любимой домой.

Но в эту субботу, как и в предыдущую, на курсе был карантин. Увольнений не было, а значит единственным местом, где влюбленные могли встретиться, был «Авиатор». Вадим обо всем договорился с Ларисой еще неделю назад и теперь стремительно собирался на дискотеку. Извлеченная из пыльных недр шкафа парадная форма, в просторечии парадка, должна была быть отглажена и почищена. Вадим занимался глажкой, весело напевая себе под нос. Душа его тоже пела. Еще бы! Не видеться с любимой целую неделю!

Шурик, сидя на кровати, ковырялся в инструментальном ящике, разглядывая разные полезные железяки, доставшиеся им в наследство от пятикурсников, бывших хозяев этой комнаты. У Шурика были золотые руки и он обожал что-нибудь мастерить. А еще готовить. До дискотек же он был не охоч, так как имел в родном городе девушку и не думал смотреть на кого-то еще. Теперь он замыслил украсить дверь в туалет и придать ей более изысканный вид. В настоящее время мысли его блуждали в дебрях творчества.

Приближалось время начала дискотеки. Вадим закончил гладить и принялся торопливо натягивать на себя брюки. Дверь распахнулась и в комнату влетел Паша.

— Ты чего, еще не готов?

— Да сейчас, сейчас… Чего ты торопишься-то? — Вадим надел рубашку и недовольно повел плечами.

Парадную форму им выдали на первом курсе, а с тех пор все подросли и возмужали. Рубашка ощутимо жала в плечах. А ведь впереди еще два года учебы!

— Как чего торопишься! Идти надо.

— Времени еще без десяти. Хочешь на морозе постоять? — Вадим застегнул китель, — Ладно, пошли.

Они вышли в холл и обнаружили, что все желающие пойти на дискотеку уходят без построения. Недолго думая, друзья сбежали по лестнице и устремились к клубу. Окна его были освещены красным, из-за висящих на окнах штор, светом. Изнутри гулкими ударами разносилась музыка. Паша нетерпеливо рванул дверь и они оказались в будоражащей атмосфере, пропитанной духами, радостью и любовью…

4

Купив билеты у толстой билетерши на входе, друзья огляделись. Первое впечатление было как всегда обманчивым. Музыка действительно гулко ухала из зала, но было еще пустовато. Время было, по меркам «Авиатора», раннее, так что народу пока было мало. Явились только самые нетерпеливые. Большинство же курсантов и девушек предпочитали приходить часам к семи вечера, когда веселье набирает обороты.

Однако Вадима это не смутило. В отличие от Паши, у которого не было никакой любви, его не интересовали другие девушки. А с Ларисой он заранее договорился встретиться пораньше.

Они прошли в обширное фойе клуба, где располагалась раздевалка. Ларисы там не оказалось и Вадим решил пройтись с Пашей по залу. Торчать на входе не хотелось, так как из дверей изрядно садило морозным воздухом. В полупустом зале было теплее. На расставленных вдоль стен креслах сидели несколько девушек и человек десять первокурсников. Темный зал освещался только разноцветными вспышками цветомузыки, а слова тонули в мощном грохоте музыки, несущемся из огромных, в метр высотой, колонок.

— Блин! Рано приперлись! — проорал Паша склонившись к Вадиму.

— Сам все подгонял! Мерзни теперь! — прокричал в ответ Вадим.

Как-то иначе разговаривать здесь было невозможно.

— Ну давай присядем тогда! Чего, вдвоем тут плясать, что ли! — Паша показал на свободные кресла.

Они уселись.

— Сейчас подожду минут десять и пойду в холл. — Вадим посмотрел на часы, — Может Лариса пришла.

— Эх Вад, и чего ты влюбился! — видно было, что Паша вздохнул, — Сейчас бы гульнули вдвоем! Как раньше!

— Да нет, знаешь ли, я пас.

— Зря.

Они вновь замолчали. Сказать по правде, драть здесь глотки, перекрикивая колонки, не хотелось. Тем временем, зал постепенно стал заполняться. Поминутно в двери заходили все новые курсанты, с девушками и без, и девушки, по одной, парами и целыми стайками.

— Не знаю как ты, — Вадим вновь склонился к Паше, — А я пошел к раздевалке!

— Пойдем, чего здесь сидеть. Медляки еще не скоро пойдут.

Медляками общепринято назывались медленные танцы. Обычно в программе дискотеки медляки шли не сразу. В первый час их почти совсем не было. Далее же они запускались все чаще и чаще, так что к последнему часу шли уже каждые десять — пятнадцать минут. Собственно говоря, именно медляки интересовали тех, кто пришел в клуб, чтобы пообщаться с девушками. Прикольно, конечно, скакать под разные шлягеры в компании нетрезвых однокурсников. Но гораздо приятнее пригласить на танец девушку, знакомую или незнакомую, ощутить ее близость, вдохнуть пьянящий аромат духов. А лучше всего, если это любимая, и тогда медленный танец часто превращается в затяжной поцелуй и опьяняет похлеще любого спиртного.

Спору нет, многие приходят сюда именно для того, чтобы в туалете выхлестать на троих — четверых бутылку водки, запивая ее водой из-под крана, после чего ирокезами отплясывать все танцы без разбора, а под занавес учинить еще и драку. Но Вадима и Пашу именно опьяняющее чувство близости женщин заставляло таскаться без конца на эти дискотеки весь первый и второй курсы, тратя на них всю скудную зарплату курсанта младшего курса. Зарплаты этой в ту пору хватало как раз на восемь дискотек.

Вадим увидел Ларису как только вышел из зала. Она уже сдала шубу в раздевалку и теперь оглядывалась, пытаясь найти его. Вадим рванулся к ней. Несколько сзади неторопливо шел Паша, желавший лишь поздороваться. Лариса, жизнерадостная хохотушка, повернулась к ним и обрадованно улыбнулась. Вадим с налета обнял ее и поцеловал, что Паша тактично пропустил, посмотрев в сторону.

— Привет! — сказал он, когда поцелуй завершился.

— Привет! — Лариса смущенно посмотрела на Вадима, — Набросился как сумасшедший…

— Я соскучился, — заявил Вадим.

— Я тоже, — ответила она.

— Ну что, — влез Паша, — Пойдем в зал или будем тут стоять?

— Пойдем, конечно. — Вадим взял Ларису за руку.

Начинался час пик. За те несколько минут, что друзья отсутствовали в зале, народу там изрядно прибавилось. Теперь уже пройти можно было только вдоль стены зала, по краю толпы, которая еще была довольно редкой, но постепенно становилась все плотнее и плотнее. Паша зорко оглядывался по сторонам, выискивая круг 43 курса. Круг обнаружился почти у самых колонок. Парни пока еще без особого энтузиазма двигались под музыку и оглядывались в поисках интересной пары. Но так себя вели не все. Часть курсантов уже была под хмельком, и эти в первую очередь почувствовали себя раскованными.

Веселье постепенно разгоралась. Впрочем, все это не почти не касалось Вадима и Ларисы. Они, отыскав свободное местечко на креслах, устроились рядом и погрузились в тихое созерцание друг друга, которое было тем полнее оттого, что разговаривать не было никакой возможности. Паша куда-то исчез.

Через некоторое время последовал, наконец, первый медляк. Танец властно закружил влюбленных и время словно бы остановилось. Вадим с томлением в душе чувствовал как округлое тело девушки прижимается к нему, вдыхал аромат ее волос, руки его охватывали талию Ларисы, а взгляд был устремлен на ее лицо. На ее карие глаза, чувственные, полные губы, которые чуть приоткрылись и влажно блестели, словно дразня. Вадим склонил голову и они слились в затяжном поцелуе, от которого сбивается дыхание и голова туманится как от вина… Нет, положительно, в этих дискотеках была своя волнующая романтика!

Вечер прошел замечательно. Случилась, правда, в зале небольшая драка. Однако патруль стремительно растащил дерущихся, так что многие этого даже не заметили. Кто-то напился и влип в историю. Кому-то стало плохо. Кому-то наоборот, слишком хорошо. Кто-то поссорился, а кто-то впервые признался друг другу в любви… Словом, все как обычно!

Вадим и Лариса вышли из зала лишь тогда, когда отзвучали последние аккорды последнего медляка, после чего традиционно загремела финальная песня из репертуара группы «Браво», которой всегда заканчивались дискотеки. В фойе уже толпился народ. Курсанты провожали девушек, которым надо было не только получить в раздевалке верхнюю одежду, но еще и переобуться. Все скамейки были заняты. Было шумно, раздавался смех и восклицания. Вадим оставил Ларису на попечение невесть откуда вынырнувшего Паши и отправился с ее номерком к раздевалке, где толпилась изрядная очередь. Стоя там, он неожиданно увидел, как чуть в стороне Леха Коншов, что-то торопливо и, судя по жестикуляции, горячо говорит симпатичной черноволосой девушке с короткой стрижкой. Вид у девушки был расстроенный, в глазах стояли слезы. С такого расстояния и в такой атмосфере услышать их было нельзя, но было понятно, что Леха пытается сказать что-то такое, что успокоило бы девушку. Правда, без особого успеха.

Тут Вадима невежливо толкнули в спину и он увидел, что подошла его очередь. Получив шубу Ларисы, он вышел из раздевалки и мгновенно забыл о Коншове. Минут через десять они с Пашей, проводив Ларису, двинулись в общагу. На улице задувал ледяной ветер и его порывы противно забирались в рукава кителей. В конце аллеи, ведущей к «Авиатору» стоял патруль и ждал тех, кто не выполнит по форме воинское приветствие.

Здесь была своя тонкость. Дело в том, что было официальное разрешение для всех курсантов следовать в клуб в парадной форме без головного убора. В таком случае традиционная форма приветствия — прикладывание руки к голове — в российской армии не применяется — на голове нет ни шапки, ни кепки, ни пилотки. Здесь существует особенный ритуал, о котором не все помнят.

Несколько неудачников уже стояли перед начальником патруля в очереди на запись. Вадим и Паша старательно повернули голову и, держа руки по швам как положено по уставу при отсутствии головного убора, протопали строевым шагом, поприветствовав офицера. Тот вяло махнул рукой, обозначая ответное приветствие. Видимо норма на сегодня у него была перевыполнена.

— Слушай, — Паша поежился от холода, — Видел сегодня Коншова в «Авиаторе».

— Ну и что такого? — пожал плечами Вадим.

— Да ничего. Просто он после того случая ни разу не ходил, а сегодня пришел. И был он знаешь с кем?

— С кем? — Вадим внезапно вспомнил черноволосую девушку в фойе клуба.

— С Ленкой! — выпалил Паша таким голосом, словно бы в его словах крылась немыслимая сенсация.

— С какой Ленкой? — Вадим этой сенсации не разглядел.

— Ты что, не знаешь ничего что ли? — Паша был несколько разочарован тем, что его слова не возымели ожидаемого эффекта.

— А что я должен знать?

— Вот ты, блин, со своей любовью от жизни отстал… — протянул Паша, — Короче говоря, она с Коншовым познакомилась и первое время с ним гуляла. А потом Мороз ее увидел, ну и перехватил. А Коншов остался не у дел. А теперь видишь, только Мороз разбился, как Коншов уже тут как тут. Выгодно использовал обстоятельства.

— Мороз что, отбил ее что ли?

— Конечно.

— Они же с Коншовым друзья были.

— Ага, друзья. Мороз на Коншове катался и погонял еще. Такая, блин, дружба! А уж как Ленку увидел, так и вовсе обнаглел.

— Во как! — Вадим переваривал услышанное, — Ты только, это, — он взял Пашу за рукав, — Не слишком об этом распространяйся. А то ведь еще подумают, что он Мороза мог…

— Да нет, я только тебе, по-дружески. — тут Паша даже остановился, — А ты что, думаешь он правда мог…

— Да нет, установили же — несчастный случай. Просто тень на пацана бросать тоже не нужно. Он ведь неплохой парень — Леха-то…

— Ну, это без вопросов!

Они уже поднимались по лестнице. Войдя на свой этаж они обнаружили, что курс лениво выстраивается на вечернюю поверку. Друзья встали в строй.