Черствость царапает нас, приучая не тонуть в море любви, а заниматься делом. Не будь черствости, мир захлестнула бы стихия благодушия, и поглотила бы всех людей, и тогда они, разложившись в этом едком растворе, слились в единую вялую массу — безликую, бесцветную, безвольную, и тогда человечество неминуемо погибло бы. Напротив, обескураженный черствостью человек приучается к самостоятельности, поскольку видит: помощи ждать неоткуда.

Благодаря черствости облегчается страдание. Человеку свойственно сопереживать. И чем больше он не уверен в прочности собственной судьбы, тем больше сопереживает другому. Лишь благодаря черствости можно спастись от того вечного содрогания. ужаса, гнева, которых требует человечность в неизбывно несчастном мире. Бессильный изменить мир и спасти его от зла, человек истощился бы в бесплодных порывах и угас, не совершив ничего примечательного. Но приходит на выручку черствость. Она не дает вспыхнуть чувствам, она связывает страсти, она обращает человека на то, что находится в пределах досягаемости.

Черствый человек, неспособный облегчить ношу другого, по крайней мере, не ввергает в обман и ложные надежды, возбуждаемые сочувствием. Он отстраняется от бед и переживаний другого не потому, что считает их пустыми, а оттого, что знает свое место, предел возможностей и занят собственной жизнью. Черствость показывает: люди находятся вне меня, им нет до меня дела, я предоставлен самому себе. И, следовательно, должен сам о себе позаботиться. С этой озабоченности и начинается формирование личности, и как это стало бы возможным, не будь благословенной черствости?

С известного почтенного возраста начинаются жалобы на инфантилизм молодежи. В них проявляется дефект зрения, вызванный извилистой траекторией жизненного пути. Однако, тем не менее. инфантильный характер не выдумка. Я полагаю, что он рождается от недостатка черствости окружающих. Вспомните, сколь радушно родители берут на себя заботы, предназначенные ребенку. Зная, какие травмы ожидают того, кто не искушен в непростых жизненных ситуациях, они стремятся его от такой жизни спасти. Но тем самым лишь усугубляют его беспомощность.

А сколь благостно государство! В своей заботливости о благополучии подданных оно не знает границ. С каким отеческим тщанием оно освобождает своих граждан от малейшей самостоятельности, от дерзкой попытки заявить свое неуместное "я". Но, увы! это почему-то не делает граждан счастливее.

Поистине, родителям, как и государственным органам, не хватает черствости — этого разумного противоядия неумеренной отеческой любви.