§ 1. Это сладкое слово «свобода»

Четвертый номер журнала «Правозащитник» за 2000 г. предваряется предисловием его главного редактора Владимира Ведрашко с эпиграфом из произведения Евгения Замятина «Мы»: «"Освобождение"? Изумительно: до чего в человеческой породе живучи преступные инстинкты. Я сознательно говорю: „преступные“. Свобода и преступление так же неразрывно связаны между собой, как… ну как движение аэро и его скорость: скорость аэро = 0, и он не движется; свобода человека = 0, и он не совершает преступлений. Это ясно. Единственное средство избавить человека от преступлений – это избавить его от свободы. И вот едва мы от этого избавились (в космическом масштабе века – это, конечно, „едва“), как вдруг какие-то жалкие недоумки…»

Один «свободный художник», затратив уйму времени и сил на поиски работы, добился желанного контракта с престижной компанией. Но через несколько недель разорвал контракт. Постоянная занятость, твердый оклад – чего, казалось бы, не хватало? Отбиваясь от недоуменных вопросов, он пытался объяснить: «Уже отвык подчиняться не уму, а должности… был такой кинофильм – "Это сладкое слово свобода". Название врезалось в память навсегда. И правда, когда попробуешь свободу на вкус, ее уже ни на что не променяешь, словно обнаруживаешь в себе дремавший инстинкт…»

Да так ли? По результатам опроса, проведенного центром «Российское общественное мнение и исследование рынка» в декабре 2000 г., 61 % респондентов предпочли бы вернуться от нынешних зачатков демократии к жизни дореформенной, то есть к авторитаризму. Иными словами, две трети населения готовы отказаться от едва обретенных свобод и подчиниться любому решению «верха» за гарантию трудоустройства (любого, пусть даже не имеющего экономического смысла) и зарплаты (есть более точное слово: «получка»). 57 % граждан выступают за цензуру в средствах массовой информации, то есть за то, чтобы не самим выключать кнопку телевизора, если что-то не нравится, а поручить отбор передач представителям власти. Не самому решать, а чтобы решал хозяин-барин. Это ли не холопство?

Социологам известен феномен «бегства от свободы». В Средние века индивид чувствовал себя защищенным благодаря вхождению в цех, консолидирующему влиянию Церкви, попечению феодалов. На смену феодализму пришел новый строй, давший людям свободу, но породивший одиночество, индивидуализм и страх перед завоеванной свободой. Поэтому, как отмечает Эрих Фромм, человек оказался «подвержен соблазну отдать свою свободу диктаторам или потерять ее, превратившись в хорошо накормленный и хорошо одетый автомат». На этой почве выросли авторитарные и тоталитарные режимы. «В Германии, – пишет Э. Фромм, – миллионы людей отказались от своей свободы с таким же пылом, с каким их отцы боролись за нее». Гитлер считал, что ариец «добровольно подчиняет свое "я" жизни общества, и, если потребуется, приносит его в жертву», а Геббельс говорил: «Люди хотят только одного: чтобы ими прилично управляли». Таких же взглядов придерживался И. В. Сталин и другие диктаторы ХХ в. Подавленные тяжелыми экономическими условиями люди «бегут от свободы», обнаруживают склонность к конформизму и готовность принять любую идеологию и любого вождя за обещание материально обеспеченной жизни.

И возникает вопрос: действительно ли свобода – инстинкт, как и другие основные инстинкты, или нечто иное, что можно формировать как условный рефлекс, причем именно на определенные социально-политические раздражители (призывы, догмы)?..

В 26-м номере журнала «Правозащитник», как, впрочем, и в материалах предыдущих выпусков, редакция вместе с читателями ищет ответ на этот болезненный вопрос. Герой Владимира Ведрашко, свободный художник, предпочел непредсказуемость свободы стабильной зависимости. Но он решал только за себя и для себя. В отличие от него герои и авторы «Правозащитника» думают о свободе других. Редакция поддерживает их в стремлении помочь читателям осознать ценности свободы, научиться эти ценности отстаивать и с уважением относиться к свободе и достоинству других людей.

Освобождение от груза прошлого, от внутренней несвободы, от идеи, сумевшей увлечь миллионы, – идеи, что путем насилия и подавления свободы можно устроить царство добра и справедливости, идет трудно.

Теме преданности, заменившей свободу, посвящены два, казалось бы совершенно разных, произведения: повесть «Верный Руслан» Г. Владимова и роман-анекдот «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» В. Войновича. Это словно бы трагедия преданности и ее комедия.

Владимир Войнович и Георгий Владимов занимали видное место в советской литературе начала 1960-х гг. Потом у них – конфликт с властями, критические письма и заявления, замалчивание на Родине и публикации произведений на Западе. В начале 1980-х – лишение советского гражданства (это ошибка исправлена лишь 10 лет спустя). С тех пор оба писателя живут в Германии.

Повесть Владимова – это тяжелая правда о сталинских лагерях. «Увидеть ад глазами собаки, которая считает его раем», – вот как сформулировал автор в беседе с Е. Ржевской задачи повести «Верный Руслан».

Яркие картины мира, в котором рушится человек, рисует автор. Натренированность на ненависть… И не только собак, но и людей. Здесь нет счастливых, свободных людей. В этом мире есть только люди-хозяева и люди-рабы.

В «Верном Руслане» Владимов предлагает посмотреть на лагерь глазами собаки, которая мчится по присыпанному табаком следу, ненавидя того, кто пытается скрыться. Что чувствует она, настигая бегущего?

«Восторг повиновения, стремительный яростный разбег, обманные прыжки из стороны в сторону, – и Враг мечется, не знает, бежать ему или защищаться. И вот последний прыжок, лапами на грудь, валит его навзничь, и ты с ним вместе падаешь, рычишь неистово над искаженным его лицом..» Это строки из повести.

Жесток, как и пес Руслан, его хозяин – «вологодский». Для него лагерники – ничто. Ничто для него и убить человека: не считает он заключенных людьми. Потому, боясь расправы, при малейшем проступке заискивают перед ним лагерники: «Человек приник к сапогам хозяина. Он добрался до них на четвереньках и прижался так сильно, что, когда оторвал лицо, на его лбу и на губах остались черные пятнышки. Он улыбался бледной заискивающей улыбкой…»

Однажды произошел следующий случай: столбик термометра упал до отметки, когда, по закону, заключенные имели право не работать. Главный же хозяин, решив лишний раз поглумиться и поиздеваться над ними, зашел в нетопленый барак, оставив дверь открытой. На все просьбы закрыть дверь он не реагировал. Заключенные же ответили неповиновением на его просьбы выйти поработать. Тогда «толстая голубая струя ударила под потолок барака… брызнули стекла в окошках и затрещали рамы… дымящаяся пена поползла из окон на снег. Она стала распадаться на отдельных людей, пытавшихся подняться, в то время как сверху на них валились другие. Главный хозяин вытащил руку из-за спины и показал в их сторону, – струя, потрескивая, опустилась на них плавно изгибавшейся дугою, задержалась надолго и возвратилась в барак. Но те, выпавшие из окон, уже не пытались подняться, а только слабо шевелились на снегу, сами делаясь белыми прямо на глазах».

Зверем называет Владимов Руслана, но куда Руслану до «Главного хозяина», о котором верные подчиненные говорят: «Конечно, справедливый, но зверь». Либо: «все ж таки зверь, хотя и справедливый». Закон, справедливость «Тарща Ктана» – это лагерь и проволока. Озверевший человеческий мир, о котором критик А. Н. Немзер пишет: «Зло входит в состав души едва ли не всех героев повести, зло караулит их на любом повороте судьбы».

Чудовищна Служба Руслана, но чудовищно и его единственное безумие, участие в «собачьем бунте». Набрасываясь на страшный шланг с ледяной водой, собаки вовсе не ощущали себя свободными и счастливыми. «Страх и стыд смешаны с безумием. Страх и стыд вечно держат в тисках желтоглазых, натренированных на ненависть "друзей человека", – считает А. Немзер. Страх и стыд – эти понятия, относящиеся к категории нравственности, использованные здесь для характеристики собак, – делают их человечнее людей, опустившихся до звериной ненависти к себе подобным. Интересны по этому поводу рассуждения Немзера: «"Друзья человека" – можно ли лицемернее сказать о тех, кого мы так часто презираем и боимся, презираем и боимся потому, что знаем: на самом деле собака – друг хозяина. И даже не друг – какие у хозяев могут быть друзья? У хозяев могут быть только рабы».

«Уйдемте от них. Они не братья нам. Они нам враги. Все до одного враги!» – так лаял превратившийся в собаку, прячущийся от бесчеловечного мира людского инструктор. Все враги: лагерники и конвоиры, «добрые» и «злые». В мире, где есть зло, нет места добру.

Страшен мир, в котором рушится человек… Однако мир этот вовсе не скрыт от нас пылью минувших лет или километрами пыльных дорог. И почти такими же словами, как и владимовского «Главного хозяина», характеризуют главаря одной из современных российских нацистских организаций его подчиненные: «А вот главный… этот зверь: отбросы, падаль, гниль – иначе не называет бомжей», отловленных новоявленными фашистами и превращенных ими в покорных чернорабочих-рабов. Отношение к подневольным бомжам роднит фюрера группы с «вологодским» Владимова: «Вы – не люди, – орет фюрер, – вы – тараканы, ноль».

Так, может быть, правы усматривающие главную причину зарождения фашизма в России в том, что в нашей стране не была осуждена по всей букве закона история и практика большевизма?

Размышляя над этим, задумаемся над рассказом бывшего члена одной из фашистских группировок: «Главное, в чем я убедился лично, это в том, что вся эта организация замешана на ненависти. Все их идеи, вся деятельность направлены на то, чтобы… установить порядок, основанный на силе». Как обоснованно считает рассказчик, это привлекает молодых ребят, которые не могут найти свое место в сегодняшней жизни, но хотят сразу стать «крутыми» за счет своей силы и силы организации. А «если впереди им обещают власть, то… сами понимаете, как это действует».

Цепенеешь, слыша крик-обвинение матери одного из таких ребят, адресованный нашему рассказчику: «Что вы сделали с ним – он же стал жестокий, как зверь!» Запомним ее слова.

По мнению бывшего наци, именно это и требуется фашистским вождям – чтобы ребята без раздумий были готовы убивать. На это направлена вся система их подготовки. Не случайно уже упоминавшийся фюрер, повествуя о морально-психологической подготовке, которую проходят бойцы его группы, говорит прямо: «Надо – сделаем человека, надо – дерьмо, в зависимости от того, каким он нужен организации». Бьет наотмашь оброненная им поразительная фраза: «Только злоба и ненависть порождают истинную преданность». Это суждение в полной мере применимо и к героям Владимова.

Продолжают существовать и описанные писателем лагерные зверства. Попирается человеческое достоинство, унижается личность человека, куражатся новые «хозяева» – «воры в законе». Об этом свидетельствует, к примеру, беседа с Леонидом Габышевым, пять лет отсидевшим в зоне. Выйдя оттуда, Габышев написал роман «Одлян, или Воздух Свободы». Вот что он говорит: «Если попадаешь ТУДА – конец. Может, и останешься жив, но все равно перестанешь существовать как личность: сломают, растопчут… Или превратишься в зверя, способного глотки зубами рвать и глаза пальцами выдавливать».

Многие задаются вопросом: откуда у нас сейчас такой рост преступности? Откуда всеобщая озлобленность? Думается, что как раз моральный климат на воле в большей степени влияет на то, что творится в зоне.

Но влияние это взаимное. Общаги ПТУ, многие детские дома, армия, дворовые команды пацанов – все это проникнуто духом зоны, ее законами, ее словечками, ее системой ценностей. По мнению Габышева, такие отношения возникают у нас автоматически, как только позволяет ситуация.

Несмотря на то что политические ориентиры сейчас совсем другие, чем полвека тому назад, когда тысячи гектаров земли были отданы ГУЛАГу, когда множество уголовников было возведено в ранг героев, психология и мораль остались те же.

Кто же повинен в этом? Вот как отвечает на этот вопрос Леонид Габышев: «Те, кто с гениальной подлостью сделал ставку на самое черное в человеке, оставили нам в наследство генератор ненависти. И мы сами не замечаем, как его мощное поле уродует наши души, держит нас в постоянном страхе, перемешивает в нашем сознании добро и зло».

Эти же люди повинны и в жестокости верного пса по кличке Руслан. «Что вы сделали, господа!» – эти слова из «Варваров» М. Горького стоят эпиграфом к повести Владимова. По мнению критика Н. Ивановой, речь идет об искажении самой природы – в сущности, прекрасной, о дрессировке сознания людей. Ее мнение совпадает с точкой зрения автора статьи «Глазами Руслана» А. Латыниной, которая считает: «Руслан не виноват, виноваты те, кто обучал русланов, на них ответственность за миропонимание пса».

Ведь что знает о жизни этот умный сторожевой пес? Что такое для него, к примеру, счастье? Это караульные бдения с хозяином, «когда они вдвоем обходили контрольную полосу или стояли на часах у склада: им было холодно и одиноко, обступавшая их стеною тьма чернела непроницаемо и зловеще, и по эту сторону были свет, и правда, и взаимная любовь, а по ту – весь нехороший мир с его обманом, кознями и напастями».

Что такое порядок? Это «ровные ряды бараков, колючая проволока в два кола, пулеметы на вышках».

Что такое долг? Оберегать этот порядок, следить, чтобы никто не выходил из ровной четкой колонны, а если вышел – заталкивать обратно; чтобы никто не пересек запретной полосы, подбираясь к колючей проволоке.

И вот этот порядок рушится. Распахнуты ворота, которые, согласно всем правилам и предписаниям, должны быть закрыты, превратился в лохмотья линялый кумач лозунга, висящего на воротах, ослепла вышка, оснащенная двумя прожекторами, исчезли куда-то белый тулуп, и ушанка, и черный ребристый ствол, всегда повернутый вниз, а тут еще отвратительного вида «двуногий» в шапке, которую даже не потрудился снять (возмутительная вольность!), противно заржав, делает что-то ужасное: на своем гадко урчащем тракторе вползает в зону, круша столб, обрывая проволоку, – делает то, за что в других палили без окрика. Как тут не взвыть, роняя слюну, не зарычать в негодовании на дерзкого, не приготовиться к прыжку, ожидая услышать повелительное: «Фас, Руслан! Фас!»

Но нет долгожданной команды. Что же это происходит? Крушение мира, крушение устоев, прочно вошедших в жизнь Руслана. Он, верный Службе, не может смириться с тем новым, что явилось на смену привычного. Н. Иванова, рассуждая о трагедии преданности, пишет: «Свобода не просто непривычна для Руслана – она для него неприемлема. Для него мир делится на охраняющих и на подконвойных. Всякие "вольняшки" вызывают его раздражение прежде всего потому, что они чужды его устойчивой картине мира».

Нелегким вопросом задается Руслан в трудные для себя, новые времена, когда ему начал открываться другой, большой и свободный мир: «А может быть… Может быть, настало время жить вовсе без проволоки – одной всеобщей счастливой зоной?» И делает выбор в сторону несвободы: «Нет уж … так не получится. Это каждый пойдет, куда ему вздумается, и ни за кем не уследишь». Все дело в том, что он не может себе представить, что можно жить по-другому, быть свободным самому и никого не стеречь. Лагерные отношения накрепко впечатаны в его сознание.

Нет ничего страшнее внутреннего рабства. Руслан же целиком подчинил свою волю, свои поступки Службе. Он внутренне несвободен. Лучшая награда за Службу для Руслана – сама Служба. И потому ее потеря означает для него утрату смысла жизни. «Почему же это? За что? Ведь не совершил он такого поступка, за который бы полагалась эта особенная, невиданная кара», – мучается пес.

У Владимова есть емкая аллегория: «Бедный шарик наш, перепоясанный, изрубцованный рубежами, границами, заборами, летел, крутясь, в леденящие дали, на острия этих звезд, и не было такой пяди на его поверхности, где бы кто-нибудь кого-нибудь не стерег. Где бы одни узники с помощью других узников не охраняли бережно третьих узников – и самих себя – от излишнего, смертельно опасного глотка голубой свободы». Неужто и впрямь мир наш – лагерь?..

Стюра, сожительница Потертого, бывшего зэка, у которого поселился Руслан после ликвидации лагеря, признается Потертому в том, что она смогла бы предать его. «Да, таких гнид из нас понаделали – вспомнить любо», – говорит Стюра.

«Да кто ж понаделал, Стюра? Кто это смог?» – мучается Потертый. «Да кто ж эти самые господа, что такое сделали?» – мучаемся и мы. Вот как отвечает на этот вопрос А. Немзер: «Вопрос Потертого сдвигает такую вроде бы ясную картину. Не о Руслане же идет речь – о людях». О людях, из которых сделали гнид, заставили быть подлецами и предателями, у которых отняли человечность.

«Господа! Хозяева жизни! Мы можем быть довольны, наши усилия не пропали даром», – восклицает Г. Владимов. Ведь верный Руслан всего лишь подражал нам. И потому сочувствуем мы бедному обманутому псу. Сочувствуем, когда изнемогающий от голода Руслан гордо отказывается от предложенной еды: кодекс собачьей чести предписывает брать ее только из рук любимого хозяина. Сочувствуем, когда, с превеликим трудом отыскав в станционном буфете своего хозяина, дрожа от счастья, от обожания, Руслан не смеет к нему подойти. И бросается на помощь лишь тогда, когда ему чудится грозящая хозяину опасность. Опасности нет – просто подвыпивший собеседник похлопал бывшего охранника по плечу, но для Руслана такая фамильярность по отношению к кумиру недопустима. Сочувствуем, потому что видим в нем больше человеческого, чем звериного.

Но вот Владимов подводит нас к одной из самых сильных сцен в повести, и «тут уже не до сострадания Руслану, а если оно и присутствует, то смешанное с ужасом при мысли о возможностях русланов, готовых явиться "по первому зову Службы"», – рассуждает А. Латынина.

Служба еще раз позвала Руслана. Однажды приходит-таки на запасной путь поезд. Рабочие строящегося целлюлозно-бумажного комбината, которые должны разместиться там, где некогда стоял лагерь, выстраиваются в колонну – и окрестные караульные собаки, радостно вспомнив свой долг, принимаются ее конвоировать.

«Какой эскорт!» – шутят в колонне, не понимая зловещего смысла происходящего, но постепенно он доходит до них, как дошел до тех, кто угрюмо смотрит на шествие со стороны.

Но нет, однако, у колонны конвоя, который мог бы предупредить: «Шаг вправо, шаг влево… Конвой стреляет без…» И, конечно, кто-то сделает этот шаг – и рухнет с разодранным горлом.

Так забавный эпизод с собачьим эскортом, встретившим строителей, оборачивается трагедией, дурашливое шествие завершается страшным побоищем, мало отличающимся от лагерных. И вновь мы задумываемся над вопросом: неужто и впрямь мир наш – лагерь?

В развернувшемся побоище собак и людей суждено погибнуть Руслану, а ведь мог бы – есть такой мотив в повести Владимова – прожить этот пес совсем иную жизнь. «В каких-то тайниках собачьей памяти мелькают смутные картины жизни его предков, нереализованные возможности его собственной», – пишет А. Латынина.

Руслан мог бы быть псом, охраняющим овечье стадо, помощником и другом пастухов, мог бы спасать босоногих ребятишек, тонущих в реке, мог бы бросаться на помощь охотнику, встретившемуся в тайге с медведем, но он не видел в своей жизни «ни гор, ни овец, ни реки… ни зверей крупнее кошки. Все, что он знал отроду, – ровные ряды бараков, колючая проволока в два кола, пулеметы на вышках, левый сапог хозяина».

«Зло не заложено генетически в его природе», – считает А. Латынина. И действительно, верный Руслан без особого одобрения думает об овчарке по кличке Джульбарс, «отличнике по злобе», «отличнике по недоверию к посторонним». Хотя и о нем один из героев повести, инструктор, говорит: «Он не зверюга. Он просто травмирован службой». Тем не менее Руслан не кидается на людей без дела, как Джульбарс. Но беда, что, делая свое дело, он делает его во вред человеку.

Это хорошо понял бывший солдат, идущий в колонне с будущими строителями целлюлозного комбината:

« – Хрен с ним, ребята, не надо его дразнить, – великодушно говорит бывший солдат, только что жестоко укушенный Русланом, спутникам, обрушившим на голову собаки тяжелые жердины, – он служит.

– Так это он, оказывается, служит? – возмущается другой. – Какая сволочь!

– Да никакая, – отвечает солдат, – учили его, вот он и служит».

В своих грезах Руслан видит то, чего лишил его мир «двуногих». В них царит никогда не пережитая караульным псом «любовь то к пастухам в черных косматых шапках, то к ребятишкам, то к узкоглазому плосколицему охотнику». И это не участь других, более счастливых собак, которым повезло пойти по охотничьей либо пастушьей стезе. Критик А. Немзер назвал эти грезы «мечтой о рае, о том пространстве, где не может быть зла вовсе, где людям нет надобности травить друг друга собаками, называть друг друга «сукиными детьми», а свою жизнь – «собачьей».

Г. Владимов с чуть заметной иронией замечает, что Руслан был верным сыном той «первородной Собаки, которую страх перед темнотою и ненависть к луне пригнали к пещерному костру Человека и вынудили заменить свободу верностью».

Перед смертью этот караульный пес пытается вспомнить самое важное в прожитом, и для него это – «дни, почти одинаковые, как опорные колья проволоки, как барачные ряды», его караулы, его колонны, погони и схватки, и «всюду он был узник – на поводке ли, без поводка, – всегда не свободен, не волен».

Свобода и верность!.. Что выше? Что ценнее? Я согласен с мнением А. Латыниной: «Если человек отличается от собаки, то в первую очередь тем, что он не должен заменять верностью свободу. В конце концов это его человеческий долг».

Трагически звучат слова критика А. Немзера: «В повести Владимова нет свободных и безвинных – лагерная жизнь корежит человека, лагерное существование искорежило душу страны. Руслана отравили ядом ненависти, той ненависти, что выработана не им – "двуногими". Люди, мучающие других людей, люди, отказывающиеся от души и совести, люди, переставшие быть людьми, непременно погубят все живое. Природа напитывается нашей мерзостью – и мстит. Мстит страшно – и прыжок Руслана, его кровавый оскал, его издыхающая ярость – предвестие. Предвестие тех катастроф, что мы выковали своей человечностью».

Сейчас слова «лагерь», «проволока», «шмон», «вышка», «вертухай» въелись в сознание русских людей, как будто все они «дети ГУЛАГа». Но литература именно потому и чудо, что она помогает освободиться от психологии ГУЛАГа, от стандартов мышления. Об этом поведал нам сатирик В. Войнович. Чудовищные нелепости, о которых идет речь в «Чонкине», порождены уродливым государственным (тем самым «прекрасным»!) строем, о котором грезит умирающий на свалке Руслан. Свои надежды на иную жизнь, жизнь без идеологических стереотипов, писатель связывает с нравственным миром своих наивных, чистых героев – Ивана Чонкина и Нюры, людей непосредственных, не отравленных ядом веры. Говоря здесь о вере, мы имеем в виду то, что Эрих Фромм называл иррациональной верой: верой в человека или идею, основывающуюся «на подчинении иррациональному авторитету», «на подчинении силе, которая воспринимается как неодолимая, всезнающая и всемогущая». Вера Чонкина и Нюры совсем в другом, и, исходя из предложенной выше классификации, мы можем назвать ее рациональной. Не будем говорить здесь о мышлении и суждениях, ибо они, по Э. Фромму, не составляют единственной области опыта, в которой проявляется рациональная вера. В сфере человеческих отношений такая вера является непременной чертой всякой серьезной дружбы или любви. «Иметь веру» в другого человека – это значит верить в его возможности, быть уверенным в нем, в самой сути его личности, его любви. Что касается любви, то здесь имеет значение вера и в собственную любовь, ее способность возбуждать любовь в другом человеке, и в ее постоянство. Основа рациональной веры – созидательность; жить своей верой значит жить созидательно.

Но вернемся к В. Войновичу. Кто сказал, что анекдот и правда – две вещи несовместимые?

Если Г. Владимов писал о трагедии преданности, то, читая В. Войновича, мы переключаемся на комедию преданности. Солдат Иван Чонкин, ведущий свое происхождение от Ивана-дурака, предан приказу, предан своей службе. Автор «Толкового словаря живого великорусского языка» Владимир Даль определял глагол «служить» следующим образом: «Служить… быть орудием, средством для цели, идти в дело, на дело; быть нужным, надобным». И если для Руслана Служба есть подлинное существование (а отсутствие Службы – жизненная катастрофа), для Чонкина Служба есть долг солдата. И в полную меру отпущенных ему способностей он этот долг исполняет.

Вдумываясь в положение вещей, обрисованное в романе, надо иметь в виду, что начиная с 1930-х гг. наше общественное сознание трансформировалось в так называемое «новое сознание» – атрибут «нового человека», в формировании которого значительную роль сыграла Система (прежде всего в лице ее репрессивных и пропагандистских органов) и принимал непосредственное активное участие сам Вождь, выступающий в роли главного «инженера человеческих душ». Одна из черт такого сознания – слабо развитая или даже вовсе атрофированная ориентация на самостоятельное принятие решений; сознание иждивенческое, пропитанное духом конформизма, рассчитывающее на тотальную опеку «сверху», презирающее «своеволие» личности.

Потому-то многие из персонажей Войновича «знают лишь установку (она побуждает исключить из партии председателя колхоза, ради спасения урожая прекратившего в плохую погоду работать) да еще сопряженный с ней личный интерес. Он-то и есть главная движущая сила, отчего к любой перемене установки эти люди наперед готовы», – пишет Поэль Карп. И его мнение разделяет критик Н. Иванова: «Если Чонкин предан присяге и не может бросить самолет (сломанный и бесполезный), если Нюра предана своему Чонкину и, ничего не боясь, готова последовать за ним куда угодно, то такие, как капитан Миляга, играют лишь комедию преданности, а на самом деле предают все свои „убеждения“ при первой угрозе». И действительно, глава местного Учреждения капитан Миляга, по оплошности приняв войска, до которых он, удрав от Чонкина, добрался, за немецкие, старательно вопит: «Хайль Гитлер! Сталин капут!» – и торопится рассказать о том ущербе, который он нанес советской стороне, расстреливая без разбора и коммунистов, и беспартийных.

По мнению И. Виноградова, автора критической статьи «Ваня Чонкин возвращается из эмиграции», книга Войновича «замечательна, прежде всего, мощью того собирательного образа, который создают на ее страницах бесчисленные ее персонажи, со всех сторон обступающие Ваню и Нюру, – все эти оголтелые редакторы, которые сдвигаются в разуме при виде какой-нибудь нелепой опечатки во вверенной им газете, и все эти оборзевшие от собственной подлости прокуроры, в истерике разыгрывающие сцены расстрела собственных несчастных жен; пламенно бдительные члены всяческих бюро, изобличающие неосторожных простаков в злостной антисоветщине, все эти ревностно подвизающие Там, Где Надо, доблестные капитаны Миляги…».

А вспомним знаменитую доярку, получающую ордена за внедрение нового метода доения коров путем дергания их за четыре соска одновременно, или поэта, подыскивающего слова для очередной патриотической оды: «…но та-та в таком-то бою – Я тоже когда-нибудь лягу – За родину тык-скыть свою».

Не правда ли, совершенно как в поэме Гоголя, где, как считает критик П. Николаев, «зафиксировано противоречие между внутренним ничтожеством и весьма высоким социальным положением личности», а «сам страх – символ состояния людей – принял фаталистический характер. Неотступный, почти мистический страх перед начальственной силой или даже любым деянием и словом, выходящими за рамки привычного».

Чтобы развить эту мысль, вспомним героя повести А. Платонова «Город Градов», написанной еще в 1920-е гг. Бюрократ Шмаков умер от истощения на большом социально-философском труде «Принципы обезличения человека с целью перерождения его в абсолютного гражданина с законно упорядоченными поступками на каждый миг бытия». Можно с уверенностью сказать, что такой «абсолютный гражданин» и появился ко времени действия романа Войновича в миллионах копий. Подобный гражданин не способен вести себя как критически мыслящая, свободная, автономная личность. Этот гражданин готов без малейших колебаний одобрить любое решение партии и государства, даже если из двух одновременно одобренных им решений одно противоречит другому и оба – здравому смыслу.

Наверное, утрата простого нравственного чувства, омертвление души от совершаемых жестокостей и ведут к утрате здравого смысла. И тут не важно, что чему предшествовало. Сердце и ум – одно целое. Притупление нравственных чувств ведет к затемнению мозгов. А там уже нет Человека.

Эпиграфом к «Ревизору» Гоголь взял старинную русскую пословицу «На зеркало неча пенять, коли рожа крива». Сатирическое произведение – это зеркало, глядя в которое человек содрогается от стыда и ужаса, если в этом человеке, конечно, еще не все человеческое утрачено. Говорят, что в сталинские времена для заключенных в зоне самой дефицитной вещью считалось зеркало. Наверное, это не случайно. Человека, который забыл свой облик, забыл себя, проще всего превратить в покорного раба. (Страна рабов – так говорил о России Лермонтов. Рабы, сверху донизу все рабы – так говорил о россиянах и Чернышевский…)

Если же задаться целью превратить весь народ в послушное, безропотное стадо, надо первым делом лишить его своего отражения. Сколько лет были занавешены прекрасные зеркала – наши литература и искусство!

Сколько лет от людей скрывалось то, о чем поведали нам Г. Владимов и В. Войнович: дрессировка сознания людей ведет к стандарту мышления, к обезличиванию человека, к нравственному кризису.

«Что мы сделали, господа, с собственными душами?» – кажется, вопрошают их книги. А ведь еще в начале прошлого века русский писатель Д. С. Мережковский написал нашумевший памфлет-пророчество «Грядущий Хам», центральной идеей которого можно, пожалуй, назвать следующую мысль: «Не бойтесь никаких соблазнов, никаких искушений, никакой свободы, не только внешней, общественной, но и внутренней, личной, потому что без второй невозможна и первая. Одного бойтесь – рабства и худшего из всех рабств – мещанства и худшего из всех мещанств – хамства, ибо воцарившийся раб и есть хам, а воцарившийся хам и есть черт – уже не старый, фантастический, а новый, реальный черт, действительно страшный, страшнее, чем его малюют, – грядущий князь мира сего, Грядущий Хам». По сути, рабство и хамство для Мережковского – синонимы антисвободы. Ему удалось выразить очень глубокую мысль: попрание свободы всегда создает угрозу пришествия «Князя мира сего, Грядущего Хама». Во все времена, когда свобода становилась прерогативой лишь владык, императоров, диктаторов, тиранов, над людьми нависал призрак «Грядущего Хама». И этот Хам антисвободы может быть кровавым, чудовищно страшным.

Исследуя растлевающее влияние сталинской идеологии на человеческие души, известный историк Д. А. Волкогонов пишет: «Люди полагали, что тяготы, репрессии, лишения – все это историческая плата… за достижения в будущем "земли обетованной". Сталин спекулировал на этой святой вере… Насилие использовалось как универсальное средство решения всех проблем… Народ не отступил от своих идеалов, потому что верил. …Люди поверили, и с этим связана их духовная жизнь. Человека, который глубоко поверил, почти невозможно переубедить».

Однако вера, за которую держишься, когда нет твердой почвы, когда земля под ногами колышется, сегодня является признаком инфантильности, духовной и интеллектуальной неразвитости. Конечно, верить, мечтать, ненавидеть проще, чем рассуждать, сомневаться, анализировать. И не так трудно расстаться с догматической иллюзией; намного труднее – со стилем мышления, который из нее вырос.

Вспомним конец 1980-х, бурлящая гневом публицистика которых прямолинейно разделила общество на «сталинистов» и «антисталинистов» (позднее – на «красно-коричневых» и «демократов»). А сколько людей, не причисляющих себя ни к тем, ни другим, опирались только на одно – на Службу. Они искренне считали, что только так и надо жить – служить, исполняя свой гражданский долг, честно и верно, не осознавая, что служат неправедной идее. Как и для владимовского Руслана, свобода для них оказалась особенной, невиданной карой – настоящей катастрофой.

Наше сознание все еще переживает трагедию преданности. Очищение общества не доведено до конца. Как нужна нам сейчас нравственно свободная личность! Демократизировать страну с людьми, которые сами не демократизированы, чрезвычайно трудно. «По капле выдавливать из себя раба»… Свободный человек в свободном обществе, составляющем органическую часть человечества, – вот тот идеал, который рисуют писатели. Сознание наше должно быть ориентировано не на «потребность общности преклонения» (Ф. Достоевский), а на потребность общности свободы от преклонения, не на слепое подчинение авторитету, а на разумное сочетание личных и общественных интересов и реализацию личностного потенциала, заложенного в человеке. Прислушаемся к голосам писателей, чтобы понять, в чем видят они выход. Кипящий, обличающий монолог Г. Владимова сливается с мягко-ироническим, простодушным рассказом Войновича: разные, но близкие по духу писатели ведут поиск утраченной человечности. Верят они в человека. Как пишет критик А. Немзер, «поддержка маленькому, т. е. нормальному, человеку слышна в иносказаниях Войновича: ничего, дескать, выпутаешься. Где наша не пропадала!». А вера их связана с тем здоровым началом в русском человеке, которое и составляет источник нравственности. Верят писатели в человечество, и вера эта основана на идее, что возможности человека позволят ему при надлежащих условиях построить социальный порядок, управляемый принципами справедливости и любви.

Думается, это понято нашими читателями.

Вот к какому выводу приходит в статье «Не сотвори в себе раба» актер Олег Басилашвили: «Только постепенное внутреннее преображение поможет перейти в качественно новое состояние… Всем нам предстоит пройти долгий путь очеловечивания. Понять самоценность каждой индивидуальности, ощутить себя во всех и всех в себе. Именно это даст нам возможность понимать друг друга».

«Будем жить сами. Кто как умеет, и учиться жить лучше, богаче, чище. Страна, породившая страшный культ личности, должна вернуться к культу отдельно взятого человека», – в этом видит выход журналистка Я. Юферова.

Наша художественная литература упорно ведет свой поиск во имя того, кто, как писал когда-то Некрасов:

Ведет поиск, чтобы прийти к нормальным человеческим ценностям взамен «лозунговых».

 

§ 2. Условия реализации прав человека

Зададимся вопросом: какое условие является наиболее необходимым для обеспечения уважения всех прав человека и основных свобод? Ответ будет один: правовое государство.

Есть мнение, что всякое государство является правовым, а сам этот термин – «правовое государство» – излишество. Это и так, и одновременно не так. Природа понятия «правовое государство» внеюридическая, искать ее надо не в сфере строгой юриспруденции, а, скорее, в области философии права.

Свобода и государство взаимосвязаны. С одной стороны, государство представляет собой угрозу свободе. С другой – оно является также и ее гарантом. Согласно воззрениям сторонников так называемой негативной свободы, то есть «свободы от» – от принуждения, максимум свободы обеспечивается сведением к минимуму вмешательства в нашу жизнь государства и других институтов. На практике это означает ограничение функций государства поддержанием закона и правопорядка, обеспечением безопасности личности и ее собственности. Всякие иные действия со стороны государства неправомочны и суть посягательства на свободу.

Стремление ограничить власть-насилие в истории политических идей мы встречаем повсюду. Древнекитайские мыслители обосновывали тезис о том, что тирании узурпатора или власти силы может быть противопоставлено только отеческое отношение мудрого правителя к народу.

Своеобразие западной мысли лишь в том, что здесь функции такого ограничителя в силу сложившейся политической культуры возлагаются на право.

Итак, в исторически сложившемся понятии «правовое государство» содержатся отношение к государству как злу (пусть и неизбежному) и вытекающее отсюда нравственное задание уменьшить это зло, смягчить его.

Европейская мысль, европейская традиция, неотделимые от естественноправового учения, понимают под правовым государством в первую очередь не верховенство закона, которое обычно превращается в массовом сознании в «соблюдение законности», где под законностью понимается требование неукоснительного соблюдения норм права всеми его субъектами, а приближение общества к некоему идеалу, содержание которого может меняться.

Законность не тождественна реализации права, ее содержание не связано лишь с претворением правовых норм в жизнь. Приведенное выше понимание законности однобоко отражает содержание и сущность данного явления. Между тем в современной теории права на смену понятию «законность» приходит новое – «правозаконность» как комплексное политико-правовое явление, отражающее правовой характер организации общественно-политической жизни, некий режим правовой жизни общества, наличие в обществе определенной правовой атмосферы. Не случайно ранее теория правового государства носила иное название – господства права.

Разница между этими понятиями отлично видна на примере сталинских репрессий. Безвинных жен «врагов народа» (не менее безвинных) арестовывали вслед за мужьями и давали 10 – 20 лет лагерей не просто так, а «по статье». Так было ли это законным? Было. Государство всеми силами добивалось безукоснительного соблюдения своих драконовских законов. О правозаконности же речи вести не приходится.

Таким образом, понимание законности в первом случае имеет своими истоками отождествление права и закона: право есть совокупность общеобязательных правил поведения (норм), установленных или санкционированных государством, иными словами, право есть совокупность всех законов. Данное определение права господствовало с подачи А. Я. Вышинского в советской юридической науке десятилетиями.

Стремление отождествить право и закон имеет определенное основание: в этом случае рамки права строго формализуются, правом признается только то, что возведено в закон, вне закона права нет и быть не может. Если под правом понимать только правовые нормы, то вывод о тождестве права и закона неизбежен, поскольку вне источников права юридические нормы не существуют. Однако право нельзя сводить к нормам. Кроме норм оно включает в себя социально-правовые притязания (естественное право) и субъективные права. В этой триаде назначение норм состоит в том, чтобы социально-правовые притязания трансформировать в субъективные права – «юридическую кладовую» всевозможных духовных и материальных благ. Следовательно, право охватывает сферу не только должного (нормативные и индивидуальные предписания), но и сущего – реальное исполнение обязанностей. (В этом же – в разнице должного и сущего – отличие законности от правозаконности.) Право есть и регулятор, и появляющаяся в результате регулирования юридическая форма общественных отношений, составляющих бытие общества.

При таком широком понимании права становится очевидным, что его содержание создается всем обществом, и лишь придание этому содержанию нормативной формы, то есть возведение его в закон, осуществляется государством. Формула «право создается обществом, а закон – государством» наиболее точно отражает разграничение права и закона. Нужно только не забывать о единстве правового содержания и правовой формы и возможных противоречиях между ними. Правовое содержание, не возведенное в закон, не имеет гарантий реализации. Закон может быть неправовым, если его содержанием становится произвол государственной власти. Подобные законы можно определить как формальное право, то есть право с точки зрения формы, но не содержания. Жизнь показывает, что и законодательство в целом может не иметь ничего общего с истинным правом (например, в тоталитарных государствах с фашистским и коммунистическим режимом). Отсюда и разница между законностью и правозаконностью.

Разграничение права и закона имеет большой гуманистический смысл, ибо тогда право рассматривается как критерий качества закона, установления того, насколько последний признает права человека, его интересы и потребности.

Ныне бытующий идеал правового государства не только носит теоретический или публицистический характер, но является международной политической нормой.

Элементы правового государства зафиксировали 35 стран в документе Копенгагенского совещания Конференции по человеческому измерению СБСЕ в июне 1990 г. Ниже приводится выдержка из этого документа:

«5.1. – свободные выборы, проводимые через разумные промежутки времени путем тайного голосования или равноценной процедуры свободного голосования в условиях, которые обеспечивают на практике свободное выражение мнения избирателями при выборе своих представителей;

5.2. – представительная по своему характеру форма правления, при которой исполнительная власть подотчетна избранным законодательным органам или избирателям;

5. 3. – обязанность правительства и государственных властей соблюдать конституцию и действовать совместимым с законом образом;

5.4. – четкое разделение между государством и политическими партиями; в частности, политические партии не будут сливаться с государством;

5.5. – деятельность правительства и администрации, а также судебных органов осуществляется в соответствии с системой, установленной законом. Уважение такой системы должно быть обеспечено;

5.6. – вооруженные силы и полиция находятся под контролем гражданских властей и подотчетны им;

5.7. – права человека и основные свободы будут гарантироваться законом и соответствовать обязательствам по международному праву;

5.8. – законы, принятые по завершении соответствующей гласной процедуры, и административные положения публикуются, что является условием их применения. Эти тексты будут доступны для всех;

5.9. – все люди равны перед законом и имеют право без какой бы то ни было дискриминации на равную защиту со стороны закона. В связи с этим закон запрещает любую дискриминацию и гарантирует всем лицам равную и эффективную защиту от дискриминации по какому бы то ни было признаку;

5.10. – каждый человек будет обладать эффективными средствами правовой защиты против административных решений, с тем чтобы гарантировалось уважение основных прав и обеспечивалось ненанесение ущерба правовой системе;

5.11. – административные решения, направленные против какого-либо лица, будут полностью обоснованными и должны, как правило, содержать указание на имеющиеся обычные средства правовой защиты;

5.12. – независимость судей и беспристрастное функционирование государственной судебной службы обеспечиваются;

5.13. – независимость адвокатов признается и защищается, в частности в том, что касается условий их приема на работу и практики;

5.14. – нормы, касающиеся уголовного процесса, будут содержать четкое определение компетенции в отношении разбирательства и мер, которые предшествуют и сопровождают такое разбирательство;

5.15. – каждое арестованное или задержанное по уголовному обвинению лицо имеет право, с тем чтобы можно было вынести решение относительно законности его ареста или задержания, быть в срочном порядке доставленным судье или другому должностному лицу, уполномоченному законом осуществлять такую функцию;

5.16. – каждый человек имеет право при рассмотрении любого предъявленного ему уголовного обвинения или при определении его прав и обязанностей в каком-либо гражданском процессе на справедливое и открытое разбирательство компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основе закона;

5.17. – любое лицо, преследуемое в судебном порядке, имеет право защищать себя лично или, без промедления, через посредство выбранного им самим защитника, или, если это лицо не располагает достаточными средствами для оплаты услуг защитника, на безвозмездное получение таких услуг, когда этого требуют интересы правосудия;

5.18. – никто не будет обвинен, судим или осужден за какое-либо уголовное преступление, если только оно не предусмотрено законом, который ясно и четко определяет элементы этого преступления;

5.19. – каждый считается невиновным, пока виновность его не будет доказана согласно закону;

5.20. – считая важным вклад международно-правовых инструментов в области прав человека в обеспечение верховенства закона на национальном уровне, государства-участники подтверждают, что они рассмотрят вопрос о присоединении к Международному пакту о гражданских и политических правах, к Международному пакту об экономических, социальных и культурных правах и к другим соответствующим международно-правовым инструментам, если они еще не сделали этого;

5.21. – с тем чтобы дополнить внутренние меры правовой защиты и лучше обеспечивать уважение государствами-участниками принятых на себя международных обязательств, государства-участники рассмотрят вопрос о присоединении к региональной или универсальной международной конвенции, касающейся защиты прав человека, такой как Европейская конвенция о правах человека или Факультативный протокол к Международному пакту о гражданских и политических правах, которые предусматривают процедуры правовой защиты отдельных лиц в международных органах».

Как нетрудно убедиться, этот нормативно закрепленный образ правового государства вобрал в себя исключительно демократические ценности (законодательствующая воля большинства при уважении прав меньшинств) и ценности либеральные, выраженные как раз в концепции прав человека (либерализм означает свобода). Поскольку государство является продуктом общества, реформировать государство, в нашем случае – сделать его правовым, невозможно, не реформировав общество. Либеральное общество, основанное на уважении прав человека, – цель, а демократия – метод ее достижения.

Казалось бы, сегодняшняя Россия, в соответствии со строго научным осмыслением термина «демократия», – безусловно демократическая страна. Ведь демократия в политическом смысле означает не больше, но и не меньше, чем определенную систему отбора и функционирования властных структур. Демократия предполагает свободные выборы, в которых принимают участие все совершеннолетние граждане страны. Демократическое устройство зиждется на разделении трех ветвей власти: законодательной, исполнительной и судебной. Атрибутами современной демократии являются свобода слова, печати, собраний, профсоюзных объединений и многообразие форм экономической деятельности. Все эти признаки демократии в России наличествуют. Именно в таком – демократическом – устройстве идеологи реформ усматривали спасение от несправедливостей (конец привилегиям), гарантию защиты прав человека и даже условие достижения более высокого уровеня народного благосостояния и модернизированной, процветающей экономики.

Однако поистине демократическая революция, произошедшая в начале 1990-х гг. в России, социальной справедливости с собой не принесла, человек не стал более защищенным ни от экономических катаклизмов, ни от уголовщины, ни даже от государства: промышленность в кризисе, общественная мораль ниже всякой критики.

Пытаясь разрешить такое противоречие, одни – сторонники демократии заявляют, что Россия пока не стала демократической страной, другие – коммунисты, националисты, злорадствуя, объясняют: «Так это и есть демократия в ее сущностном выражении».

В действительности к демократии не следует подходить с оценочными критериями: демократия в этом смысле – понятие нейтральное, она может быть для «простого человека» и лучше, и хуже, чем какие-либо иные государственные формы. Были древнегреческая и древнеримская демократии, но вряд ли они были благом для массы рабов. А сегодня существуют какие-нибудь Сингапур или Объединенные Арабские Эмираты, системы которых никак нельзя обозначить европейским понятием «демократия», а людям там живется несравненно лучше, чем в той же России. Причем именно простым людям, то есть тому самому демосу, который в этих странах почти никакого влияния на формирование власти не оказывает.

По оценке специалистов, нормальных, классических демократий на планете не более 30. Все, что за пределами этой тридцатки, – разновидности авторитаризма.

Исторические факты убеждают в том, что как демократия может делать жизнь демоса весьма тяжелой, так и недемократические системы могут быть благом для обывателя. Парадокс: демократия может быть направлена против демоса, а, скажем, автократия может и спасти население от негативных проявлений демократии. В ХХ в. социалистическая демократия в Чили поставила страну на грань нищеты и гражданской войны, а генерал Пиночет, подавив коммунистических «демократов», создал страну, в которой у населения никаких политических прав не было, зато благосостояние его выросло так, как ни в одной демократической стране Латинской Америки.

Таким образом, мы видим, что демократия как определенная государственная форма не является гарантией общественного блага. Демократия – условие, столь же необходимое для нормальной жизни современного человека, как фундамент для жилья. Однако наслаждаться надежным фундаментом, не построив самого здания, невозможно. Приведенные выше примеры (Сингапур, Чили) являются все же исключениями: в сегодняшнем постиндустриальном, глобализирующемся мировом сообществе демократия, как бы она ни функционировала, – единственное средство для достижения цели: создания если не всемирного, то во всяком случае европейского дома, жители которого обладали бы более или менее одинаковыми правами, а также гарантированным минимумом материального благосостояния и безопасности. Но демократия – это всего лишь средство, упомянутые выше цели могут быть достигнуты только в либеральном обществе.

Немцы говорят, что мы живем в эпоху путаницы понятий. Одним из таких запутанных понятий и является либерализм.

Слова, как и книги, имеют свою судьбу. В начале ХIХ в. в России либералами называли тех, кого подозревали в сочувствии французским революционерам, то есть радикальных декабристов. В середине того же века либералами стали называть как раз постепенцев, не революционеров, но реформаторов. Салтыков-Щедрин в сказке «Либерал» даже заклеймил ее героя, стремящегося к компромиссу с властями. Но либералами называли себя и весьма почтенные деятели 60-х гг. ХIХ в., которые осуществили революционные по сути реформы, прежде всего отмену крепостного права.

Между двумя русскими революциями возникли либеральные партии – кадеты, октябристы. После же победы большевиков слово «либерал» стало употребляться лишь с прилагательным «гнилой».

Если демократию как политическую систему можно описать конкретно, то либерализм – это не столько конкретная система, сколько стиль функционирования демократии.

Что такое либерализм в чистом виде? Классический либерал – это тот, кто является ярым приверженцем парламентского строя, тот, кто за безусловную, ни в чем не ограниченную свободу слова, свободу вероисповедания и веротерпимость, наконец, тот, кто за свободу предпринимательства, отсутствие каких-либо ограничений в этой области. Основы либеральной политики – свобода, частная собственность (практика показала, что государство – весьма неэффективный собственник), мир (война и разделение труда несовместимы), равенство перед законом, неравенство доходов.

О таких вещах, как сострадание, милосердие, социальная справедливость, помощь бедным, калечным, старикам, либерализм молчит. Наверное, страной, в наивысшей степени воплотившей в себе черты классического либерализма, были Соединенные Штаты Америки до начала 30-х гг. ХХ столетия.

Демократическая составляющая – вовсе не обязательная часть либерализма. Но именно она придает ему человеческий облик. Включая в систему либеральных взглядов необходимость соблюдения основополагающих прав человека, необходимость социальной защиты обездоленного, она обуздывает хищническую силу успешливого и раскрепощает на социальное творчество слабого. В этом смысле быть демократом – это не просто стоять за выборность власти. Это означает также ставить интересы народа, демоса выше всяческих прочих: клановых, корпоративных, эгоистических, державных, если эти последние ущемляют, подавляют и нарушают интересы простого человека.

Сегодня либерализм – одна из самых распространенных в западном мире идеологий наряду с национализмом, клерикализмом и социализмом. Сущностное различие между этими идеологиями определяется отношением к надперсональным ценностям – нации, Церкви, классу, партии, государству, во имя торжества которых можно, а иногда и нужно жертвовать отдельными личностями. Почти все современные государства Запада базируются на одной из этих идеологий или их сочетании. Либерализм же считает человека высшей ценностью, которой нельзя жертвовать во имя какой-то надперсональной структуры. Не следует путать либерализм с анархизмом. Либерализм признает необходимость, например, государства, но смысл его понимает иначе, чем так называемые государственники либо «державники»: государство, нация, партии для либерального мышления – это низшие категории по сравнению с личностью; они должны как раз регулировать отношения между свободными индивидами с тем, чтобы свобода и права одного человека не использовались во вред другому. Понимая, что государство все же необходимо, приверженцы этой идеологии видят в нем в основном обслуживающие функции.

Суть идеологии, исповедуемой государственниками, хотя и в заостренной форме, выразил в романе «Мы» Е. Замятин: «И вот – две чашки весов: на одной грамм, на другой тонна, на одной – "я", на другой – "мы", Единое государство… Отсюда – распределение: тонне – права, грамму – обязанности; и естественный путь от ничтожества к величию: забыть, что ты – грамм и почувствовать себя миллионной долей тонны».

Индивидуальная свобода, автономия личности, святость privacy – вот ведущие ценности либералов.

Абсолютная свобода личности – это анархическая утопия, и как раз весьма опасная для самой личности. Либеральное общество позволяет каждому преследовать свои собственные интересы до тех пор, пока это не препятствует свободе другого человека делать то же самое. Отличие либерального общества от нелиберального не в том, что в первом человек абсолютно свободен, а в другом абсолютно не свободен, а в том, что тоталитарные государства навязывают личности некие высшие, по их мнению, ценности, в то время как либеральные системы предоставляют человеку право выбора любой формы зависимости (от партии, нации, Церкви, науки, искусства) при условии соблюдения законов государства и определенных этических норм.

М. М. Сперанский завещал России идеи правового государства, разделения властей, систему министерств, кодификацию законов, теорию элит, социальное христианство. Но при этом он вошел в историю как самый недооцененный отечественный мыслитель. Почему? Почему в нашем общественном сознании так крепка вера в моносубъектную власть, проще говоря, в способность некоего мудрого правителя, вождя, «сильной руки» «навести порядок», всю нашу жизнь устроить наилучшим образом, и так слабо понимание потенциала и роли институтов гражданского общества, а также подконтрольных ему демократически разделенных властей?

Наверное, прав выдающийся историк В. О. Ключевский: все беды нашего народа происходят от въевшегося в нас за всю тяжелую российскую историю холопства. Холопское мышление, не ведающее иных форм существования, кроме как под чьим-то сапогом, не ценящее свободы, приспосабливающееся к униженному состоянию лишь двумя способами – угождением этому «сапогу» да, при возможности, хитростью, обманом, и не могло выработать иного представления о порядке, кроме устанавливаемого насильственно.

Правовое государство, которым провозгласила себя Россия, – это не только государство с законами для наведения порядка, а нечто большее. В таком государстве закон должен стоять не на стороне сильного (как в животном мире – право сильного), а на страже свободы, то есть прав всех, в том числе и граждан. Достичь же подобной модели государственного устройства общества возможно только при условии, что либерализм как идеология свободы вытеснит наконец из сознания рудименты прошлого – странную смесь патернализма и эгоцентризма.

Были ли российские реформы 1990-х гг. демократическими? Лишь в некоторых составных частях. Демократическими они являются в том, что касается выборности власти. Наименование крыла политических сил, которые известны как демократы, сложилось стихийно, по принципу противопоставления коммунистам, не признававшим народ источником власти ни в малейшей степени. Принцип выборности позволяет нашим «демократам» рассчитывать на то, что властью – той или иной ее ветвью – могут стать и они. Дальше с демократическим содержанием начинаются сложности. Корпоративно-партийные, сиюминутно-государственные, наконец, просто лично-должностные интересы, как правило, перевешивают у «демократов», берут верх над интересами демоса – интересами общества, интересами отдельного гражданина.

Известный политолог Самуэль Хантингтон когда-то предложил тест на демократию, ставший классическим. Если в какой-либо стране дважды сменилась власть в результате открытых свободных выборов, то эта страна является демократической. Восточная Европа выдержала этот тест, Россия – пока нет.

Были ли российские реформы либеральными, то есть отвечающими духу тотальной свободы – в политической жизни, в общественной, в предпринимательстве? Да, в главной своей сущности принцип политической и вероисповедальной свободы личности оказался реализован. Но в области предпринимательства, экономической свободы личности все было и есть наоборот. Административные барьеры на пути развития предпринимательства, непомерное налоговое бремя на производителя, проедание на протяжении полутора десятилетий занятых на Западе денег вместо того, чтобы пустить их на инвестирование, – назвать все это либерализмом нельзя.

То, что сегодня называется либерализмом, существует в России пока на уровне декларируемой теории.

 

§ 3. Перспективы прав человека в постсоциалистических обществах

Бесспорно, в начале ХХI в. нормы прав человека распространены в мире значительно шире, чем это было на заре Хельсинского процесса и тем более во времена подписания Всеобщей декларации прав человека. Международный режим защиты прав человека, подобно процессу всемирной демократизации, усиливает свое влияние и становится более устойчивым.

Завершение «ельцинского периода» новейшей российской истории и шаги новой российской администрации вновь актуализируют вопрос о перспективах прав человека и гражданского общества в России. Поэтому представляется интересным обратиться сегодня к докладу Андраша Шайо «Нестерпимая правота прав: Право посткоммунистических обществ», прочитанному на упоминавшейся конференции «Права человека в посткоммунистическом мире» (Будапешт, 4 – 5 июня 1994 г.), и сопоставить прогнозы докладчика с тем, что происходит в Восточной Европе и России.

Как справедливо отмечает А. Шайо, в эпоху государственного социализма правам человека в восточноевропейских государствах уделялось явно недостаточное внимание. Правовая система этих государств всегда делала акцент не на правах, а на обязанностях граждан по отношению к государству. Социалистическая правовая система преподносилась как система, полностью гарантирующая выполнение прав второго поколения – права на жилище, права на труд и т. д. Постоянно подчеркивалось, что осуществление этих прав является предварительным условием для осуществления прав «более традиционных», таких как свобода слова и свобода вероисповедания, которые нельзя было защищать через суд. Как бы то ни было, осуществление этих прав – прав первого поколения – все равно должно было служить пользе рабочего класса. Но самое интересное, что даже социально-экономические права были обращены в обязанности граждан и использовались с целью прямого социального контроля. Гражданин был обязан пойти на то место, которое «предлагало» ему государство.

Что касается основных свобод, то Восточная Европа всегда считалась регионом, где эти права нарушались. Особую роль играли права человека в последний период государственного социализма. С одной стороны, чем сильнее становилась зависимость систем государственного социализма от Запада, тем легче было Западу оказывать давление на эти социалистические государства, апеллируя к правам человека. С другой стороны, оппозиционные (диссидентские) группы могли использовать – и, конечно же, использовали – правозащитную риторику, разоблачая те или иные действия правительств. Подобного рода правозащитная деятельность с большей легкостью могла осуществляться в тех странах, которые ратифицировали некоторые международные документы по правам человека (например, пакты ООН) и стали таким образом пленниками собственного лицемерия.

После краха системы государственного социализма правительства бывших социалистических стран официально заявили о своем намерении восстановить и соблюдать в дальнейшем признанные во всем мире права человека. Более того, в странах Восточной Европы соблюдение прав человека было признано условием, необходимым для «возвращения в Европу». В 1989 – 90 гг. «возвращение в Европу» стало общепризнанным лозунгом. Лозунг этот был использован и Западом, который с самого начала настаивал на том, что эти страны должны обязательно соблюдать основополагающие права человека. Именно соблюдение этих прав выступало в роли предпосылки признания бывших социалистических стран странами Запада, то есть предпосылки моральной и экономической поддержки и вступления в Европейское сообщество. В свою очередь, и новые правительства бывших социалистических стран были заинтересованы в принятии их в Совет Европы – членство в этой международной организации придавало им дополнительную легитимность.

Вскоре после краха социалистической системы в некоторых из стран Восточной Европы бывшие диссиденты оказались у кормила государственной власти. Эти люди воспринимали соблюдение прав человека как нечто само собой разумеющееся, поскольку они разделяли приверженность идеалам правового государства и считали необходимым восстановление гражданского достоинства, попрание которого они обличали. Однако общая картина покажется куда более противоречивой, если рассмотреть положение, сложившееся в государствах, образовавшихся после распада СССР. Здесь никому из видных борцов за права человека так и не удалось занять высокие официальные посты, а само соблюдение этих прав по-прежнему остается весьма проблематичным.

Неудивительно, что сразу же после краха тоталитарных режимов в области права были предприняты важные шаги, целью которых была защита прав человека. К ним относились:

• отмена законов и конституционных положений, являвшихся основанием для грубых нарушений прав человека (самым ярким примером подобных нарушений является статья албанской конституции, предусматривавшая уголовное преследование по религиозным мотивам);

• реабилитация жертв нарушений прав человека;

• защита прав человека, включение их в конституции.

Параллельно с изменениями в конституциях – частично в связи с тем, что эти изменения требовали пересмотра других областей законодательства, – были проведены реформы в области уголовного права и уголовной процедуры, а также в административной процедуре (в частности, была предоставлена возможность обжалования административных решений в судебном порядке). В ряде восточноевропейских конституций появились положения, сходные по своим формулировкам с положениями Европейской конвенции о правах человека. Конституция Словакии и Чешская Хартия прав человека следуют «необходимым в демократическом обществе критериям» при ограничении некоторых основных прав человека (в частности, права на свободу слова). В румынской Конституции при ограничениях основных прав человека используется критерий соразмерности, тогда как Конституция Болгарии ограничивается перечислением оснований для подобных ограничений (таким основанием являются, например, соображения государственной безопасности). Российская Конституция (ч. 2 и 3 ст. 55) включает конфликтные нормы: утверждается, что «не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина», вслед за чем говорится, что права эти могут быть ограничены, наряду с прочим, в целях защиты нравственности, здоровья, а также по соображениям обороны и государственной безопасности. Вопрос о соразмерности такого ограничения Конституция оставляет открытым.

Во многих восточноевропейских странах после первых лет всеобщего энтузиазма все чаще стали раздаваться голоса в пользу более «реалистического» подхода; аргументы в пользу прагматических «ограничений» тех или иных прав во имя повышения эффективности деятельности государства стали звучать громче, а призывы защищать права человека заметно снизили свой пафос.

На раннем этапе переходного периода были созданы специальные институты для защиты прав человека. Уполномоченные по правам и конституционные суды стали появляться как грибы после дождя. Ратификация международных документов по правам человека (в частности, Европейской конвенции) внесла значительный вклад в защиту прав человека.

Однако, как отмечает Шайо, эта картина славного триумфа демократических идеалов может показаться менее яркой, если рассмотреть законодательство, правоприменительную практику, отношение к правам человека и правовое сознание официальных властей и общественности. Как это и ожидалось еще на этапе принятия конституционных положений, безусловное признание и подтверждение прав человека постепенно претерпевали определенные изменения, становясь не такими уж безусловными. По мере того как новые режимы обрели уверенность в своих силах, новая элита почувствовала, что ей удалось ликвидировать прежний дефицит легитимности. Одновременно новые правительства и новая политическая элита начали осознавать все издержки и сложности, вытекающие из полного и безоговорочного соблюдения прав человека. Если бы новые лидеры бывших социалистических стран решили всерьез соблюдать права человека, им пришлось бы полностью изменить систему исправительных учреждений, выделить значительные бюджетные средства на содержание судей, деятельность правоохранительных органов существенно «затруднилась» бы, так как им пришлось бы отказаться от многих удобных методов. Защита прав была сочтена слишком дорогим удовольствием.

Критика предыдущего режима, основанная на защите прав человека, была ограничена и стала уделом меньшинства. Вера в права человека постоянно подрывается сообщениями о безнаказанных нарушениях этих прав во всем мире. В процессе осуществления своих руководящих функций и в борьбе за те или иные привилегии новая политическая элита все острее осознает, сколь тяжким бременем ложатся на нее ограничения, вытекающие из обязательств по соблюдению основных прав. Процесс создания правовой системы, основанной на правах, замедлился, и одной из причин этого замедления было прекращение давления на государственные органы – давления, апеллировавшего к правам человека.

Характерно, что в России так и не был принят подготовленный в соответствии с распоряжением президента РФ «О мероприятиях, связанных с проведением Года прав человека в Российской Федерации» от 4 апреля 1998 г. № 111-рп Комиссией по правам человека при президенте России с участием заинтересованных органов государственной власти и научно-исследовательских организаций проект Федеральной концепции обеспечения и защиты прав и свобод человека, – концепции, которая могла бы стать первым в отечественной истории развернутым документом, формулирующим основные направления российской внутренней и внешней политики в сфере прав человека и содержащим предложения по совершенствованию механизмов и процедур их защиты.

Незавершенность революции в области прав человека в странах Восточной Европы является следствием целого комплекса независимых факторов. Андраш Шайо называет следующие важные факторы, препятствовавшие этой революции: отсутствие в обществе политической культуры, предполагающей позитивное отношение к правам, отсутствие хороших манер у новой элиты, а также агрессивность властей предержащих. По мнению названного исследователя, эти психологические факторы обусловлены исторически сложившимися особенностями постсоциалистических государств.

Первая особенность – агрессивность националистического характера, охватившая те нации, сама идентичность которых долгое время была под угрозой, или же те из них, которые чувствуют определенную угрозу со стороны национальных меньшинств. В постсоциалистическую эпоху само существование некоторых новых государств зиждется на лишении гражданских прав многих постоянных жителей этих государств, обладавших подобными правами на протяжении многих лет при предыдущем режиме. Наиболее ярким и хорошо известным примером является Латвия, отказывающая в гражданстве русскоязычному меньшинству.

В целом ряде стран имеет место явный антисемитизм, весьма распространены антицыганские настроения, зачастую приводящие к явной дискриминации и насилию и не встречающие противодействия со стороны органов государственной власти, а то и даже одобряемые ими. Даже в тех случаях, когда предпринимаются какие-либо действия против расовой, национальной вражды, сами эти действия часто представляются весьма спорными с точки зрения соблюдения прав человека. Например, запрещение публичных выступлений, способствующих разжиганию ненависти, часто ставит под угрозу свободу слова как таковую.

Эти замечания подтверждаются исследованием, проведенным в июле и августе 1998 г. Российским общественным движением «Антифашистское молодежное действие». Общий вывод, сделанный его авторами в результате поездок по регионам России, – национализм на региональном уровне становится не просто политическим явлением, а частью политической системы, в той или иной степени инкорпорированной во власть.

Вторая особенность , называемая А. Шайо, – отсутствие у общества иммунитета к экстремизму в силу традиционно значительной регулирующей роли государства. Под влиянием такого наследия прошлых лет, а также вследствие общей слабости и уязвимости вновь зарождающихся социальных и политических структур распространяется мнение, что тот же национализм может быть ограничен только с помощью строгих мер, принимаемых государственной властью. В соответствии с таким подходом правительство попросту не располагает достаточным временем, чтобы подождать, пока та или иная угроза обществу рассосется сама по себе. Если в странах Запада лжи и клевете можно противостоять путем публичных дискуссий, то на Востоке времени на подобные дискуссии нет: если в переполненном театре кто-то кричит «пожар», то у администрации нет времени на веско аргументированные опровержения.

История показывает, что молодые общества не обладают достаточной силой или механизмами самозащиты, чтобы противостоять нетерпимости. Но когда власть начинает принимать подобные «решительные» меры, это чревато весьма серьезными проблемами. Когда население требует от правительства быстрых и решительных шагов, оно тем самым признается в отсутствии иммунитета к экстремизму и выражает готовность увековечить такое состояние дел.

Как реакция на участившиеся в России случаи проявления антисемитизма и расизма в 2002 г. был принят Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» и приведены в соответствие с ним другие нормативно-правовые акты (Уголовный кодекс, Закон РФ «О средствах массовой информации», федеральные законы «Об общественных объединениях», «О политических партиях» и др.). Однако Закон был неоднозначно воспринят обществом: высказывается мнение, что данный Закон, содержащий ряд потенциально опасных для демократии норм, как, например, приостановление деятельности организации без решения суда, является «законом о войне с гражданским обществом в России», в соответствии с которым «можно творить произвол в отношении политической оппозиции и всех неугодных власти».

Интересно, что в большинстве зарубежных стран нет специальных законов о противодействии экстремизму. Борьба с ним осуществляется с помощью норм уголовного и административного законодательства. Есть также отдельные статьи в уголовном законодательстве, которые запрещают нацистскую и фашистскую символику. Дело не в законах, а в политике государства.

Третья особенность – нестабильность в некоторых из восточноевропейских государств, особенно постсоветских. Отсутствует какая-либо уверенность в функционировании правовой системы; невозможно что-либо прогнозировать. Правовая система этих государств не имеет четкой иерархической структуры, законодательство зачастую лишено внутренней связи, распоряжения правительства ставят под удар соблюдение конституционных положений. Правопорядок отсутствует, а в таких условиях основные права остаются всего лишь идеологическими «болванками».

Четвертая особенность – сама природа постсоциалистического государства, которая отнюдь не способствует развитию защиты прав. Вся общественная структура остается прочно связанной с государственной машиной. Во времена государственного социализма любое самостоятельное действие требовало особой санкции со стороны государственной власти – о развитии деятельности, основанной на правах, до крушения этой системы не могло быть и речи. Ныне государство, органы государственной власти по-прежнему заинтересованы в сохранении экономической и культурной монополии; этот интерес разделяется многими политическими партиями и зарождающейся экономической элитой. Политические партии могут – словно добычу от грабежа – распределять среди своих членов государственные посты, а новая экономическая элита заинтересована в сохранении неразделенной государственной собственности, дающей возможность захвата контроля над всем государством через использование личных связей и коррупции. Отсутствие гражданского общества означает, что граждане продолжают зависеть от определенных услуг со стороны государства. Сохраняется социальная инертность, унаследованная от социализма, и это пассивное общество отличается беспомощностью отдельной личности и ее зависимостью от государства. При такой системе продолжают существовать привилегии, определяемые политическими соображениями, которые ведут к размежеваниям внутри социальных групп по политическим признакам в ущерб общечеловеческим правам.

В рассуждениях о нынешнем состоянии России масштабная коррупция стала одним из главных и общепринятых тезисов. Коррупция российской власти – постоянный сюжет отечественных СМИ. В 1998 г. был обнародован для всеобщего обсуждения подготовленный совместными усилиями Совета по внешней и оборонной политике и Регионального общественного фонда «Информатика для демократии» (фонд «ИНДЕМ») проект доклада «Коррупция в России». Задача доклада – дать серьезное представление о коррупции как социально-экономическом явлении, о ее российской вариации, обратить внимание на возможные подходы к борьбе с коррупцией, наметить пути объединения сил для решения этой проблемы.

С коррупцией властных структур связана и деятельность мафиозных группировок (подкуп чиновничества с целью получения привилегий).

Если обобщить все предложения экспертов по вопросу о путях и методах противодействия коррупции, получится следующий перечень:

1. Переход от разрешительной системы к регистрационной.

2. Переход к международным стандартам бухгалтерского учета.

3. Обеспечение прозрачности власти – как исполнительной, так и законодательной (законодательного процесса).

4. Изменение избирательного законодательства для создания преград проникновению криминала во власть.

5. Акцент не на репрессиях, а на возмещении ущерба еще на стадии расследования уголовных дел.

6. Общественная оценка деятельности ведомств и чиновников.

7. Сокращение государственных функций, что приведет к сокращению госаппарата, но при повышении зарплаты чиновникам.

8. Повышение роли СМИ в воспитании честности (нечестность должна стать дурным тоном).

9. Реформа системы подготовки чиновников и вообще реформа государственной службы, в том числе усиление их социальной защиты.

10. Реформа правоохранительных органов. В частности, строгое разграничение подследственности и вообще подведомственности.

11. Ликвидация внебюджетных фондов.

12. Введение налога на вывоз капитала.

13. Амнистия вывезенных капиталов.

14. Изменение налоговой системы.

15. Изменение морального климата в обществе, изменение ценностных ориентиров.

16. Дерегулирование.

17. Создание специализированного органа по предупреждению коррупции.

Экспертами подчеркивается, что реализация антикоррупционной политики может встретить сопротивление на разных уровнях административной иерархии.

5 ноября 2001 г. депутатами от Народной партии России был внесен в Государственную думу, а 20 ноября 2002 г. принят в первом чтении проект Федерального закона «О противодействии коррупции» № 148067-32. Второе чтение законопроекта должно было состояться в марте 2003 г. Стоит заметить, что это уже не первая попытка Государственной думы принять подобный закон. Аналогичные шаги были предприняты, например, в 1997 г.

Между тем российская нормативная база по борьбе с коррупцией даже избыточна. Это нормы Уголовного и Гражданского кодексов, федеральные законы, указ президента. Органы прокуратуры руководствуются еще и указаниями Генеральной прокураторы РФ. Значит, причина существования взяточничества кроется в неумении или нежелании с ними бороться.

Коррупция тождественна массовому нарушению прав граждан. Нельзя утешать себя тем, что повышение уровня коррупции всегда сопровождает глобальные переходные процессы. Есть страны, которые на стадии модернизации пережили всплеск коррупции, но смогли его побороть целенаправленными усилиями. Но существуют и другие примеры – страны, в которых реформы вызвали увеличение коррупции, а отсутствие целенаправленной и всесторонней борьбы с ней привели к ее укоренению. Российское общество должно сделать свой выбор.

Пятая особенность постсоциалистических государств, по мнению Андраша Шайо, заключается в том, что зарождающаяся рыночная экономика весьма далека от состояния, которое соответствовало бы общепринятым нормам, и это обстоятельство оказывает серьезное влияние на значение и функционирование прав в бизнесе и повседневных деловых отношениях. Нормы рыночной экономики предполагают, что эгоистичные интересы каждой из «пчелок» ориентированы на строительство единых «сот» без какого-либо принуждения и требования. В постсоциалистических обществах в период первоначального накопления капитала, в условиях жесткого давления со стороны государственных монополий и органов власти, сохранивших свой открыто репрессивный характер, экономическая деятельность находится как бы в «сумеречной зоне». В подобных условиях зависимости едва ли уместно дополнительно обострять противоречия с властями, требуя от них выполнения определенных прав. Учитывая то обстоятельство, что государственная власть по-прежнему продолжает применять те или иные санкции по собственному усмотрению, а обычные граждане и новые бизнесмены весьма часто совершают те или иные нарушения закона и установленных правил, гораздо разумнее сохранять с существующей властью добрые отношения. «Старо-новые» предприниматели заинтересованы не столько в формировании прозрачного, функционирующего на законных основаниях рынка, сколько в экономике, основанной на личных связях. Это – клановая солидарность. Здесь работает принцип «Не заплатишь – не получишь никаких прав». Итог – сращивание госаппарата и предпринимательских структур.

Согласно результатам проведенного в 2003 г. одним из американских институтов очередного исследования «Экономическая свобода в мире», по уровню экономической свободы Россия занимает 112-е место в мире (всего в списке 125 государств). Поэтому представляется оправданным появление указа президента Российской Федерации «О мерах по проведению административной реформы в 2003 – 2004 годах». В целях создания благоприятных условий для реализации субъектами предпринимательства своих прав и интересов указ определяет в качестве приоритетных такие направления административной реформы, как ограничение вмешательства государства в экономическую деятельность субъектов предпринимательства, в том числе прекращение избыточного государственного регулирования; развитие системы саморегулируемых организаций в области экономики; организационное разделение функций, касающихся регулирования экономической деятельности, надзора и контроля, управления государственным имуществом и предоставления государственными организациями услуг гражданам и юридическим лицам.

Сильный ущерб структуре прав наносится самой природой ныне бытующих на постсоциалистическом пространстве экономических сделок и обусловленным этой природой несоблюдением прав, предусмотренных законодательством. Сделки заключаются при полном отсутствии взаимного доверия («хватай деньги и беги!»). Нет планирования в области заключения долгосрочных договоров. Обещание отнюдь не рассматривается как источник обязательств, в связи с чем такого рода обещания не могут породить те или иные права. Возможно, истоки такой «краткосрочной перспективы» кроются в законах командной экономики, при которой отдельные личности освобождаются от какой бы то ни было ответственности за последствия их действий. Итак, налицо дефицит ответственности за выполнение определенных обязательств. Предпринимательское право для главных действующих лиц экономического процесса восточноевропейских государств не имеет никакого значения и подменяется некими субправовыми установлениями.

Шестая особенность – правосознание в постсоциалистическом обществе приобретает весьма причудливые формы. Наибольшим уважением среди всех прав у населения стран Восточной Европы пользуется право на равенство перед законом; даже антисемиты, которые были готовы ограничить гражданские права лиц еврейской национальности, все же не разделяют идею о том, что евреи должны иметь меньше прав, чем остальные люди. Интересно, что образованные слои населения склонны к компромиссам с властями. Люди с высшим образованием считают также, что женщинам не следует вступать в спор с властями, бедным более всего подобает смирение. Вместо традиционной для стран Запада веры в фундаментальные понятия гражданского достоинства – понятия, основанные на правах и законности, в Восточной Европе преобладает культура жалобы. Само собой разумеется, что в этом регионе не существовала традиция индивидуалистической морали, которая могла бы способствовать созданию пользующейся всеобщим уважением системы защиты прав отдельных личностей. Более того, в общественном сознании любые тяжбы, как правило, ассоциируются с чем-то неприятным. Так, среди венгерских крестьян бытует мнение, что нужно изо всех сил стараться избегать конфликтов с официальной властью, поскольку «законы – это выдумка господ».

Нежелание народа обращаться в суд в связи с нарушениями тех или иных прав становится тем более понятно, что и сами суды не вполне готовы адекватно ответить на такого рода обращения. (За пять лет существования демократии в Венгерской республике, с 1990 по 1994 гг., ни один обычный суд страны не вынес ни единого решения в связи с защитой основных конституционных прав.) Сама судебная процедура оказывается чересчур затянутой, а выносимый в результате приговор едва ли может считаться адекватной компенсацией за совершенные нарушения. Хорошо известно, что защита прав человека является предметом социокультурных традиций и ценностей. Некоторые права человека могут показаться не слишком привлекательными (например, всяческие сложности, связанные с законным ведением уголовной процедуры), когда речь заходит о предоставлении этих прав тем, кто, по мнению большинства, не заслуживает подобного обхождения (например, преступникам).

Как показало основанное на мониторинге ВЦИОМ (17 сентября – 9 октября 2001 г.) исследование американских ученых, подавляющее большинство граждан России подчеркивает значение прежде всего экономических прав вне зависимости от того, идет ли речь о «советских» экономических правах, таких как право на труд и социальное обеспечение, или о «постсоветских», таких как право на собственность. Права личности, например право на защиту от пыток и от незаконного ареста, получили в ходе опроса умеренную поддержку, а гражданские свободы (например, свобода совести, слова, собраний) однозначно не вошли в число приоритетных. При этом более чем четыре пятых от общего числа опрошенных считают, что государство вправе ограничить права человека ради достижения какой-либо цели или в ответ на возникновение угрозы общественному благополучию.

Авторы исследования ожидали встретить более активную поддержку гражданских свобод и других прав среди молодых и образованных респондентов, поскольку они более восприимчивы и открыты для либеральной философии, которая придает особое значение необходимости защиты прав личности. Это могло бы служить основой для оптимизма в вопросе о поддержке прав человека в России, поскольку молодое поколение в конце концов сменит нынешнее, а образованные граждане оказывают более ощутимое влияние на жизнь современных обществ. Однако выяснилось, что в реальности активную поддержку гражданским свободам оказывают 50 – 59-летние, а не те, кому меньше тридцати. Не подтвердилась и гипотеза о связи уровня образования с активностью в поддержке гражданских свобод. Не выявлено значительных расхождений и в позициях мужчин и женщин. По утверждению авторов социологического исследования, слабое влияние демографических факторов противоречит здравому смыслу и дает мало оснований для оптимистических предположений. Выраженные симпатии к индивидуалистическим, либеральным идеям, а значит и правам человека, проявляет лишь предпринимательский средний класс. Именно он может стать социальной базой демократии. Однако эта категория населения составляет лишь тонкую прослойку российского общества – 2,4 % взрослого населения. Те, кто выступают за рыночные реформы, на 66 % активнее поддерживают и гражданские свободы. Поэтому рост частного бизнеса в России может не только привести к улучшению экономического положения, но и способствовать укреплению демократии.

Как свидетельствует история молодых азиатских демократических государств, начиная от христианских Филиппин, конфуцианской Южной Кореи и кончая буддийским Таиландом и исламской Малайзией, появление среднего класса, добившегося успеха в экономическом плане и потому уверенного в себе, помогает реализовать надежды на демократическое развитие. Еще раз подчеркну: рыночная экономика предполагает, по меньшей мере, наличие экономической свободы; люди, пользующиеся этой свободой и благодаря этому добивающиеся успеха, однажды потребуют предоставления им как возможности нести политическую ответственность, так и неэкономических (гражданских и политических) свобод – и они их получат.

Итак, как показало основанное на мониторинге ВЦИОМ исследование, граждане России превыше всего ценят социальное обеспечение, право на труд и право на частную собственность, то есть налицо несколько противоречивый блок экономических прав. Вследствие этого Правительство РФ может столкнуться со значительными трудностями при проведении экономических реформ, связанных не только с упрочением института частной собственности, но и с безработицей и снижением социальных гарантий. Результатом такого положения дел станет необходимость балансировать между принципиально различными экономическими целями.

Результаты изложенного выше анализа неутешительны для тех, кто озабочен будущим гражданских свобод в России. Российские и зарубежные правозащитные организации отмечают усиление угрозы гражданским свободам, однако, согласно данным, в России это мало кого беспокоит. Например, социологами выявлено почти полное безразличие к свободе прессы. Отражение этого явления – в отсутствии живого отклика на захват НТВ и закрытие ТВ-6. Сочетание общественной апатии и ужесточения контроля над прессой создают условия, благоприятные для нарушения прав человека. Права, которые заботят граждан России, например защита от пыток и незаконного ареста, нарушаются в Чечне и по всей России, однако подобные факты редко становятся новостями. Правозащитники не имеют широкого доступа к СМИ, так что часто покушения на права человека остаются незамеченными.

По данным социологов, в подавляющем числе случаев россияне решаются на гражданские акции только по экономическим мотивам: в связи с увольнением или длительной невыплатой заработной платы.

Отражая эти реалии, российские средства массовой информации освещают преимущественно случаи нарушений прав человека, связанных с физическим выживанием людей (право на труд, на социальное обеспечение, на жилье и т. д.). Основополагающие права человека, то есть гражданские и политические, затрагиваются значительно меньше.

Следует признать, что в сегодняшней России экономическая сфера (в полном соответствии с постулатами исторического материализма) во многом определяет массовое сознание, а вектор этого влияния далеко не совпадает с ценностями демократии и гражданского общества.

Для демократии необходимы гражданские свободы и независимая пресса. Без этих институтов наличие политических партий и выборы становятся малоэффективны, нарушение законов – несложным (поскольку его легко скрывать от общественности). Без активного и гласного общественного движения граждан в защиту своих демократических свобод невозможно предотвратить нарушение этих прав государством, преследующим собственные политические цели.

Как подчеркивает А. Шайо, вся концепция прав, пользующихся судебной защитой, остается проблематичной по крайней мере по двум причинам. Во-первых, ни социально-политические, ни межличностные отношения не воспринимаются в терминах прав, то есть в качестве безусловных требований. В соответствии с существующей традицией человек склонен рассматривать предоставление защиты как некую милость со стороны властей, тогда как повседневные деловые и иные социальные отношения базируются на фаворитизме, привилегиях, принуждении или же, наоборот, на доброй воле и честности, основанной на солидарности.

Во-вторых, суды и другие официальные учреждения не рассматриваются общественностью как действенные и надежные защитники интересов и требований «простых граждан». Надо сказать, что такое восприятие можно назвать вполне адекватным, если учесть сопротивление, которое оказывается соблюдению прав на юридическом и ментальном уровне при совершении правосудия. Суды не привыкли к привилегированному отношению к правам человека. Что же касается народа, то он до сих пор не осознает всей законности своих требований по отношению к государству с вытекающими из этого обязанностями государства по отношению к нему.

Восточной Европе приходится перестраивать свой корабль посреди открытого моря. Демократизация, национально-государственное строительство и институционализация рыночной экономики должны происходить в одно и то же время. Законодательная система постсоциалистической эпохи не всегда может функционировать в соответствии с нормативными ожиданиями, предъявляемыми системе верховенства права. Зарождающаяся экономика не основана, да и не может быть основана на прозрачных, хрестоматийных правилах традиционной рыночной экономики. Это происходит как по причинам структурного характера (отсутствие саморегулирующихся рынков, конкурентной экономики), так и потому, что часть общества заинтересована в поддержке полугосударственной экономической структуры. Отсутствие сильной системы, обеспечивающей выполнение законов, а также те методы, которыми пользуются политические структуры и само общество, подрывают усилия, направленные на создание основанной на правах системы.

Учитывая природу общества, находящегося на переходном этапе, Андраш Шайо предлагает задаться следующим вопросом: действительно ли на этом этапе существует необходимость в правах? Может быть, они являются излишней роскошью? Может быть, они чересчур «нефункциональны» при таком уровне социально-экономического развития?

Наверное, большинство жителей Восточной Европы были бы готовы выступить в защиту законодательной системы, основанной на правах, но объективно такая система может оказаться слишком дорогостоящей для постсоциалистических государств и даже привести к подрыву экономического развития. Экономика свободного рынка предполагает признание прав в качестве гарантий для действий и выбора, но из этого вовсе не следует, что в переходный период, когда рыночная экономика только зарождается, права обязательно должны быть функциональны. Одним из последствий перехода к рыночной экономике является (сравнительное) обнищание широких народных масс. А бедность – враг прав. Более того, соображения социальной справедливости могут оказаться непреодолимым препятствием на пути утверждения прав отдельных личностей.

Альберт Хиршман в своей «теории туннельного эффекта» говорил о реально существующей опасности для экономики стран, находящихся в процессе развития, – опасности попасть в ловушку социальной справедливости. В самом начале переходного периода у людей появляются большие надежды: многие – «не мы, но, по крайней мере, другие» в экономическом смысле наверстывают упущенное. Через некоторое время те, чье положение так и не изменилось, возможно, несколько поостынут, но они все равно будут продолжать терпеть, надеясь, что и их звездный час не за горами. Об этом писал еще Ларошфуко: «То чувство радости, которое охватывает нас едва мы узнаем об удачах наших друзей, является, по сути дела, выражением нашей надежды на то, что и нам в скором времени повезет или что нам удастся получить свою выгоду из удачи ближнего». Как только становится очевидной вся иллюзорность вчерашних надежд, обострившееся неравенство начинает восприниматься как нечто абсолютно неприемлемое. Причина этого неравенства, а именно переходный период, начинает казаться незаконной. Народ проголосует за эгалитаризм. И вполне может быть, кое-где этот эгалитаризм будет введен в результате победоносного восстания…

В результате вышеизложенного Андраш Шайо делает следующий заключительный вывод. Правовая система стран Восточной Европы претерпевает внушительные изменения. Права человека занимают все более центральное место; это происходит, в частности, путем придания правам, защищающим человеческую личность, характера основополагающих, гарантированных законодательством. Основные трудности этого процесса – в том, что всем постсоциалистическим государствам явно не хватает политической культуры демократического общества. Как правило, правительства ограничиваются поверхностным и декларативным отношением к защите прав.

Замедленное и подверженное определенным извращениям (таким, как появление мафиозных структур) формирование гражданского общества не позволяет создать противовес этатистским тенденциям.

Жан Жак Руссо и Вольтер писали незадолго до Великой Французской революции о «естественном праве». Тот же Вольтер в пародийной балладе Алексея Толстого обращается к Екатерине: «Лишь надобно народу, которому вы мать, скорее дать свободу, скорей свободу дать». На что матушка отвечает: «Вы слишком добры ко мне», – и тут же устанавливает на Украине крепостное право. Политика? Отнюдь. Психоанализ. Римское право, на котором строилось европейское общество, в России заменено правом архетипа. Суровая мать или суровый отец порет свое дитя, одержимое мазохистским комплексом подчинения.

В заметках по поводу годовщины принятия российской Конституции известный екатеринбургский журналист Евгений Сусоров приводит несколько примеров из жизни Свердловской области последних лет. Вот совершено безобидных активистов-экологов забирают прямо с акции в «каталажку». Между тем очевидно, что эколог, пикетирующий Дом правительства с плакатом «Остановить ввоз ядерных отходов в Россию!», действует в соответствии с Конституцией, гарантирующей гражданам России право на благоприятную окружающую среду. А милиционер, хватающий его за волосы и бьющий лицом о капот уазика, Конституцию нарушает. Но обыватель скажет, глядя на этот беспредел: «Прааль-но, неча. Неча! Ишь! Развелось волосатиков! Сталина на них нету!» И модный журналист похихикает в телекамеру: «Экологические идеалисты опять собрались у стен губернаторской резиденции, требуя чего-то там. Получили по заслугам. Смотрите наш канал!» Архетип сурового отца по-прежнему люб жаждущему порки народу.

Правозащитники Свердловской области, несмотря на неоднозначное отношение к прошедшему осенью 2001 г. Гражданскому форуму, все же делегировали на него своих представителей. По возвращении делегаты обильно цитировали президента. Одна юрист-правозащитник с трогательной дрожью в голосе вспоминала, как при появлении президента она встала вместе со всем залом – не потому, что так принято, а потому, что… потому что… «должна», – сформулировала наконец молодой юрист-правозащитник.

Причем здесь «должна»? Кому должна?

Архетипу. Архетипу Сурового отца. «Это необъяснимо, это – в крови», – делает вывод Е. Сусоров.

Очевидно, что российская демократия еще слишком молода для того, чтобы с ней все было в порядке. Это касается и государственной власти, и правового самосознания граждан. Сегодня много зависит от каждого конкретного человека, от его желания знать и отстаивать свои права. Государство, со своей стороны, обязано бороться с болезнями, унаследованными им от тоталитарного прошлого. Это улица с двусторонним движением.

Говоря образно, выздоравливать нам нужно всем вместе – и государству, и его гражданам.

Институциональные преобразования во всех сферах необратимы только тогда, когда они восприняты обществом и закреплены в новой системе ценностей, на которые это общество ориентируется. В настоящее время основная проблема, связанная с правами человека в странах Восточной Европы, заключается не в систематических грубых нарушениях этих прав органами государственной власти, а в том, что до сих пор откладывается необратимая институционализация прав человека, то есть создание определенного типа общественных отношений, предусматривающего их обязательное соблюдение.

Если достаточное количество людей будут достаточно часто настаивать на соблюдении прав человека, свет в конце тоннеля постепенно забрезжит.

По словам экс-уполномоченного по правам человека в Российской Федерации О. Миронова, сейчас все главы структур исполнительной власти понимают необходимость возведения охраны прав человека в ранг задачи государственной важности. Другое дело, что эту задачу далеко не всегда считают первоочередной. «Мы же утверждаем и будем настаивать на примате человеческих прав над любыми другими, пусть даже очень важными вопросами. Хотя бы потому, что государство должно служить интересам своих граждан, а не наоборот. Потому что построить свободную страну с достойной экономикой невозможно без постановки во главу угла свободы и достоинства граждан этой страны. Без такой расстановки приоритетов нам никогда не выбраться из затянувшегося переходного периода и никогда не стать полноправным членом цивилизованного мирового сообщества», – говорит О. Миронов.

Продолжить эту мысль мне хотелось бы словами из песни Александра Галича, нашего соотечественника, поэта, барда, правозащитника, на могильной плите которого на французском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа высечены слова «Блаженны изгнанные правды ради»:

 

§ 4. Система защиты прав человека в России: некоторые новации

Конституция Российской Федерации 1993 г. ввела нормы, обеспечивающие более действенную защиту прав человека по сравнению с ранее действовавшим законодательством, в частности:

• закреплен принцип непосредственного действия конституционных норм, в том числе норм о правах и свободах человека и гражданина. Это означает, что при отсутствии соответствующих законов необходимо руководствоваться непосредственно Конституцией (ч. 1 ст. 15, ст. 18);

• введен новый институт – институт уполномоченного по правам человека;

• зафиксированы новые нормы демократического судопроизводства – введены институты Конституционного суда, присяжных заседателей (ст. 123, 125);

• значительно расширен круг норм, предусматривающих судебные, правовые механизмы защиты прав (ст. 19, 22, 45 – 54).

Конституция РФ гарантирует каждому судебную защиту его прав и свобод (ст. 46). Согласно Федеральному конституционному закону «О судебной системе Российской Федерации» судебная система России выглядит следующим образом:

1) Конституционный суд РФ и уставные суды субъектов Федерации (по жалобам на нарушения конституционных прав и свобод граждан, по проверке запросов судов о конституционности законов, применяемых в конкретных делах);

2) федеральные суды общей юрисдикции: Верховный суд РФ, верховные суды республик, краевые и областные суды, суды городов федерального значения, суды автономной области и автономных округов, районные суды, военные суды (по делам о воинских преступлениях, дисциплинарных проступках и по гражданским делам, отнесенным к их компетенции), специализированные суды (речь идет прежде всего о ювенальной и административной юстиции);

3) федеральные арбитражные суды: Высший арбитражный суд РФ, федеральные арбитражные суды округов, арбитражные суды субъектов РФ;

4) мировые судьи субъектов РФ.

Создание чрезвычайных судов не допускается (ч. 3 ст. 118 Конституции РФ).

Остановимся подробнее на некоторых новых институционных элементах правовой культуры, мало известных российскому праву.

При социализме значительная часть трудящихся не могла защитить в судебном порядке многие экономические и трудовые права. Трудовые споры работников разрешались вышестоящими, в порядке подчиненности, органами.

Принципы правового государства, демократического общества, международные стандарты прав человека однозначно предполагают возможность судебной защиты нарушенных прав. Важным шагом в этом направлении стал Закон РФ «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» от 27 апреля 1993 г. Он устранил существовавшую ранее дискриминацию и закрепил право каждого на судебную защиту прав и свобод. Право на судебную защиту законных прав и интересов граждан позднее было закреплено ст. 46 Конституции РФ 1993 г.

Ст. 1 этого Закона гарантирует каждому гражданину право обратиться с жалобой в суд, если гражданин считает, что неправомерными действиями, решениями государственных органов, органов местного самоуправления, учреждений, предприятий и их объединений, общественных объединений или должностных лиц нарушены его права и свободы.

Федеральным законом от 14 декабря 1995 г. № 197-ФЗ к Закону РФ «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» были приняты дополнения (вступили в силу 26 декабря 1995 г.), которые существенно расширили права граждан. Так, теперь можно обжаловать действия и решения всех государственных служащих, в то время как раньше это допускалось только в отношении должностных лиц, что и давало возможность крупным чиновникам уходить от ответственности, прикрываясь подписью исполнителя – служащего, действия которого не обжаловались в судебном порядке. Действие Закона в отношении государственных служащих распространяется также на муниципальных служащих в случае приравнивания их федеральным законодательством к государственным служащим.

Важным дополнением Закона РФ «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» является возможность обжаловать бездействие указанных в ст. 1 государственных органов, органов местного самоуправления, учреждений, предприятий и их объединений, общественных объединений, должностных лиц или государственных служащих.

В соответствии с поправкой к ст. 6 Закона обязанность доказывания документально законности обжалуемых решений и действий возложена на государственные органы, органы местного самоуправления и т. д., решения и действия которых обжалуются, а гражданин обязан доказать только факт нарушения его прав.

В соответствии со ст. 2 Закона в суд могут быть обжалованы как единоличные, так и коллегиальные действия (решения), в том числе представление официальной информации, ставшей основанием для совершения действий (принятия решений), в результате которых:

• нарушены права и свободы гражданина;

• созданы препятствия осуществлению гражданином его прав и свобод;

• на гражданина незаконно возложена какая-либо обязанность или он незаконно привлечен к какой-либо ответственности.

В порядке, предусмотренном Законом РФ «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан», могут быть обжалованы в суд любые акты как индивидуального, так и общенормативного характера.

Гражданами могут быть обжалованы в суд любые действия (решения) государственных органов, органов местного самоуправления, учреждений, предприятий и их объединений, общественных организаций, объединений и должностных лиц, государственных служащих, кроме действий (решений), проверка которых отнесена законодательством к исключительной компетенции Конституционного суда РФ либо в отношении которых предусмотрен иной порядок судебного обжалования.

Под иным порядком судебного обжалования действий (бездействия) и решений органов, а также должностных лиц понимается такой порядок, который специально установлен законодательством. Так, не могут быть обжалованы в суд в порядке, предусмотренном Законом РФ «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан», действия суда, судьи, прокурора, следователя, дознавателя, судебного исполнителя.

Гражданин по своему усмотрению вправе обратиться с жалобой либо непосредственно в суд, либо в вышестоящий в порядке подчиненности орган или к должностному лицу, если считает, что нарушены его права и свободы.

Жалоба может быть подана как самим гражданином, полагающим, что его права и свободы нарушены, так и по его просьбе надлежаще уполномоченным представителем, в том числе представителем общественной организации, трудового коллектива.

Обращение гражданина с жалобой в вышестоящий в порядке подчиненности орган или к должностному лицу не лишает его права на обращение в суд с аналогичной жалобой, если вышестоящим в порядке подчиненности органом или должностным лицом в удовлетворении жалобы было отказано полностью или частично либо если гражданин не получил ответа в течение месяца со дня подачи жалобы вышестоящему органу или должностному лицу. Если же гражданин обращается непосредственно в суд, в этом случае Законом установлен трехмесячный срок со дня, когда гражданину стало известно о нарушении его прав и свобод. При этом Закон «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан», как и Гражданско-процесуальный кодекс (ГПК), предусматривает возможность восстановления пропущенного срока.

По делам об обжаловании незаконных актов и действий органов власти и должностных лиц ГПК предоставляет гражданину право выбора суда (ч. 2 ст. 254). Подача жалобы возможна в суд по месту жительства гражданина либо в суд по месту нахождения ответчика – государственного органа, организации, должностного лица. Местом нахождения должностного лица является юридический адрес организации, где он работает. Важно подчеркнуть, что право выбора закреплено за гражданином, а не за судом.

В соответствии со ст. 7 Закона РФ «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» по результатам рассмотрения жалобы суд выносит решение.

Установив обоснованность жалобы, суд признает обжалуемое действие (решение) незаконным, обязывает удовлетворить требование гражданина, отменяет примененные к нему меры ответственности либо иным путем восстанавливает его нарушенные права и свободы.

Обжалуемое действие (решение) признается незаконным, если оно приводит к указанным в ст. 2 Закона последствиям.

Установив обоснованность жалобы, суд определяет ответственность государственного органа, органа местного самоуправления, учреждения, предприятия или объединения, общественного объединения или должностного лица, государственного служащего за действия (решения), приведшие к нарушению прав и свобод гражданина.

В отношении государственных служащих, совершивших действия (принявших решения), признанные незаконными, суд определяет меру предусмотренной Федеральным законом «Об основах государственной службы Российской Федерации», другими федеральными законами ответственности государственного служащего, вплоть до представления об увольнении. Ответственность может быть возложена как на тех, чьи действия (решения) признаны незаконными, так и на тех, кем представлена информация, ставшая основанием для незаконных действий (решений), указанных в ст. 2 настоящего Закона.

Убытки, моральный вред, нанесенные гражданину признанными незаконными действиями (решениями), а также представлением искаженной информации, возмещаются в установленном Гражданским кодексом Российской Федерации порядке.

Если обжалуемое действие (решение) суд признает законным, не нарушающим прав и свобод гражданина, он отказывает в удовлетворении жалобы.

Помимо судебных процедур защиты нарушенных прав существуют, как ясно из уже изложенного материала, административные механизмы.

Административные правонарушения рассматриваются органами МВД, административными комиссиями органов местного самоуправления, органами транспорта, органами государственного надзора (технического, санитарного, эпидемиологического и др.).

Определенную роль в повышении правовой культуры, защите прав человека в политической, экономической, социальной сферах играют различные неправительственные правозащитные организации. Однако их роль и эффективность пока нельзя сравнить с аналогичными структурами и механизмами защиты, сложившимися в демократических обществах.

Степень реализации прав человека определяется уровнем развития права в обществе, наличием в стране правового государства, поскольку правовое государство и есть важнейшее условие реализации прав человека. Государство в такой степени признается правовым, в какой им признаются, уважаются, обеспечиваются, осуществляются и защищаются права человека.

Не должно быть каких-либо серьезных государственных интересов, которые бы оправдали ущемление основных прав человека. Однако природа государства в отношении прав человека противоречива. Оно и основной гарант их соблюдения и защиты, но также и основной нарушитель. Таким образом, должен быть некий социальный институт, защищающий гражданина от государства, от действий органов государственной администрации. Этим и занимается институт омбудсмена.

Институт омбудсмена впервые был учрежден в Швеции в 1809 г. С самого начала омбудсмен был наделен функциями защиты граждан от произвола администрации.

С точки зрения гражданина, омбудсмен представляет собой должностное лицо, к которому можно обратиться в случае недовольства административным решением, процессом его принятия, а также действиями работников государственного аппарата.

Постепенно институт омбудсмена с определенными изменениями вводился и в других странах: в Финляндии в 1919 г., Норвегии и Дании в 1952 г. Датская модель получила наибольшее распространение в мире. С одной стороны, это имело место благодаря исключительным ораторским и литературным способностям датского омбудсмена Стефана Гурвица, которыми тот прославился за пределами своей родины, с другой – сказалась близость датской правовой системы англо-американской и европейской континентальной правовой культуре.

В 1962 г. институт омбудсмена был введен в Новой Зеландии, в 1967 г. – в Великобритании, в 1962 г. – в ряде провинций Канады; 1971 – 1973 гг. – становление института омбудсмена в Австралии. Идея омбудсмена в свое время пробудила большой интерес в США, где затем возникли различные типы омбудсмена: исполнительный, специальный, городской, региональный. С 1976 г. институт омбудсмена (Provedor de Justica) существует в Португалии. В начале 1982 г. вступил в должность нидерландский омбудсмен (National Ombudsman). Различные виды омбудсмена существуют в Швейцарии, Италии, Бельгии, Франции, ФРГ, Австрии, Израиле, Индии и т. д.

Институт омбудсмена получил законодательное и общественное признание в государствах с самыми разными формами правления – конституционной монархии, президентской и парламентской республиках. Институт омбудсмена успешно функционирует в государствах, принадлежащих к различным правовым семьям.

В снижении напряженности взаимоотношений «государство – гражданин» заинтересованы не только граждане, но и само государство. Общность проблем (бюрократизация управления, падение авторитета власти) обуславливает признание идеи омбудсмена в странах с разнообразными конституционными традициями и уровнем жизни. Несмотря на все достоинства традиционной юстиции, она обладает и очень существенными недостатками, такими как громоздкость процедур, их чрезмерная сложность и длительность, а также высокая стоимость процесса. Как говорят англичане, «английское правосудие открыто для каждого, как и отель "Ритц"».

Законодательно признается, что омбудсмен является дополнительным средством правовой защиты по отношению к существующим правовым механизмам. Институт омбудсмена предоставляет максимально индивидуализированную помощь, свободную от формальных процессуальных требований и не ограниченную жесткими правовыми (законодательными) рамками. Человек обычно предпочитает неформальные средства правовой защиты своих интересов.

Омбудсмен можно назвать скорее «магистратурой убеждения», поскольку он использует «оружие» гласности, критики и убеждения. Он решает в различных странах сходные задачи: придает правовой системе жизнеспособность, гуманизирует ее и смягчает существующие в ней противоречия.

Омбудсмен, в классическом варианте, избирается парламентом. Он должен быть неординарной личностью, иметь юридическое образование или выдающиеся познания в области права, или общепризнанные юридические способности. Личные качества омбудсмена являются важным условием эффективности его деятельности.

Особенность статуса омбудсмена в том, что он избирается, назначается органом государственной власти, но не подотчетен ему, независим в своей деятельности по защите прав граждан своей страны.

Россия, провозгласившая себя правовым государством, вознамерилась следовать опыту развитых демократий. В сентябре 1993 г. указом президента РФ была учреждена Комиссия по правам человека при президенте Российской Федерации. Основной задачей Комиссии было провозглашено содействие президенту РФ в реализации его полномочий как гаранта основных прав и свобод человека, уважения и соблюдения прав и свобод человека в России, совершенствования законодательного обеспечения прав и свобод человека, укрепления международного сотрудничества по обеспечению прав и свобод, признаваемых международным правом и законодательством РФ, защиты и покровительства российским гражданам, находящимся за пределами РФ.

Председателем Комиссии был назначен известный правозащитник Сергей Адамович Ковалев. Он же был назначен Государственной думой РФ в январе 1994 г. на должность уполномоченного по правам человека в Российской Федерации. Было установлено, что до принятия соответствующего Федерального конституционного закона реализация функций уполномоченного обеспечивается путем осуществления им полномочий, предоставленных председателю Комиссии по правам человека при президенте РФ. Однако в марте 1995 г. С. А. Ковалев был освобожден от этих обязанностей Государственной думой в связи со своей независимой и принципиальной позицией в оценке ситуации с правами человека во время военных действий в Чечне.

25 декабря 1996 г. Госдума приняла Федеральный конституционный закон «Об уполномоченном по правам человека в Российской Федерации». 12 февраля 1997 г. этот закон был утвержден Советом Федерации, а 26 февраля подписан президентом. В законе говорится, что деятельность уполномоченного дополняет существующие средства защиты прав и свобод граждан, не отменяет и не влечет пересмотра компетенции государственных органов, обеспечивающих защиту и восстановление нарушенных прав и свобод.

Введение режима чрезвычайного или военного положения на всей территории Российской Федерации или на ее части не прекращает и не приостанавливает деятельности уполномоченного и не влечет ограничения его компетенции.

В соответствии с конституцией (уставом), законом субъекта Федерации может учреждаться должность уполномоченного по правам человека в субъекте РФ.

Уполномоченный не может являться депутатом Государственной думы, членом Совета Федерации или депутатом законодательного (представительного) органа субъекта РФ, находиться на государственной службе, заниматься другой оплачиваемой или неоплачиваемой деятельностью, за исключением преподавательской, научной либо иной творческой деятельности.

Уполномоченный не вправе заниматься политической деятельностью, быть членом политической партии или иного общественного объединения, преследующего политические цели.

В компетенцию уполномоченного входит рассмотрение жалоб граждан РФ и находящихся на территории РФ иностранных граждан и лиц без гражданства на решения или действия (бездействие) государственных органов, органов местного самоуправления, должностных лиц, государственных служащих, если ранее заявитель обжаловал эти решения или действия (бездействие) в судебном либо административном порядке, но не согласен с решениями, принятыми по его жалобе.

Подача жалобы уполномоченному по правам человека в субъекте РФ не является основанием для отказа в принятии аналогичной жалобы к рассмотрению федеральным уполномоченным.

Жалоба должна быть подана уполномоченному не позднее истечения года со дня нарушения прав и свобод заявителя или с того дня, когда заявителю стало известно об их нарушении.

Получив жалобу, уполномоченный имеет право: 1) принять жалобу к рассмотрению; 2) разъяснить заявителю средства, которые тот вправе использовать для защиты своих прав и свобод; 3) передать жалобу государственному органу, органу местного самоуправления или должностному лицу, к компетенции которых относится разрешение жалобы по существу; 4) мотивированно отказать в принятии жалобы. Отказ в принятии жалобы к рассмотрению обжалованию не подлежит. В случае начала рассмотрения жалобы уполномоченный информирует также государственный орган, орган местного самоуправления или должностное лицо, решения или действия (бездействие) которых обжалуются.

При наличии информации о массовых или грубых нарушениях прав и свобод граждан либо в случаях, имеющих особое общественное значение или связанных с необходимостью защиты интересов лиц, не способных самостоятельно использовать правовые средства защиты, уполномоченный вправе принять по собственной инициативе соответствующие меры в пределах своей компетенции.

Соответствующие меры он принимает и в случае установления факта нарушения прав заявителя.

Что это за меры?

Уполномоченный обязан направить государственному органу, органу местного самоуправления или должностному лицу, в решениях или действиях (бездействии) которых он усматривает нарушение прав и свобод граждан, свое заключение, содержащее рекомендации относительно возможных и необходимых мер восстановления указанных прав и свобод.

По результатам рассмотрения жалобы уполномоченный вправе: 1) обратиться в суд с заявлением в защиту прав и свобод, нарушенных решениями или действиями (бездействием) государственного органа, органа местного самоуправления или должностного лица, а также лично либо через своего представителя участвовать в процессе в установленных законом формах; 2) обратиться в компетентные государственные органы с ходатайством о возбуждении дисциплинарного или административного производства либо уголовного дела в отношении должностного лица, в решениях или действиях (бездействии) которого усматриваются нарушения прав и свобод человека и гражданина; 3) обратиться в суд или прокуратуру с ходатайством о проверке вступившего в законную силу решения, приговора суда, определения или постановления суда либо постановления судьи; 4) изложить свои доводы должностному лицу, которое вправе вносить протесты, а также присутствовать при судебном рассмотрении дела в порядке надзора; 5) обращаться в Конституционный суд РФ с жалобой на нарушение конституционных прав и свобод граждан законом, примененным или подлежащим применению в конкретном деле.

Уполномоченный вправе опубликовать принятое им заключение, причем периодическое печатное издание, которое финансируется хотя бы частично из госбюджета, не вправе отказать в публикации документов уполномоченного.

По результатам изучения и анализа информации о нарушении прав и свобод граждан, обобщения итогов рассмотрения жалоб уполномоченный вправе: 1) направлять государственным органам, органам местного самоуправления и должностным лицам свои замечания и предложения общего характера, относящиеся к обеспечению прав и свобод граждан, совершенствованию административных процедур; 2) обращаться к субъектам права законодательной инициативы с предложениями об изменении и о дополнении федерального законодательства и законодательства субъектов РФ, если уполномоченный полагает, что решения или действия (бездействие) государственных органов, органов местного самоуправления или должностных лиц, нарушающие права и свободы граждан, совершаются на основании и во исполнение существующего законодательства либо в силу существующих в законодательстве пробелов, а также в случае, если законодательство противоречит общепризнанным принципам и нормам международного права и международным договорам РФ.

В случае грубого или массового нарушения прав и свобод граждан уполномоченный вправе выступить с докладом на очередном заседании Государственной думы.

Уполномоченный вправе обратиться в Госдуму с предложением о создании парламентской комиссии по расследованию фактов нарушения прав и свобод граждан и о проведении парламентских слушаний, а также непосредственно либо через своего представителя участвовать в работе указанной комиссии и проводимых слушаниях.

По окончании календарного года уполномоченный направляет доклад о своей деятельности президенту РФ, в Совет Федерации и Госдуму, Правительство, Верховный суд РФ, Конституционный суд РФ, Высший арбитражный суд и Генпрокуратуру. Ежегодные доклады уполномоченного подлежат обязательному опубликованию в «Российской газете».

Государственный орган, орган местного самоуправления или должностное лицо, получившее заключение уполномоченного, содержащее его рекомендации, обязаны в месячный срок рассмотреть их и о принятых мерах в письменной форме сообщить уполномоченному.

Первый доклад уполномоченного о его деятельности за семь месяцев 1998 г., прошедших с тех пор, как 22 мая 1998 г. Государственная дума РФ назначила на этот пост О. О. Миронова, опубликован в «Российской газете» за 10 марта 1999 г. Доклад составлен на основе изучения и анализа информации о соблюдении прав человека и гражданина в Российской Федерации, обобщения итогов рассмотрения письменных обращений граждан, сведений, полученных в результате посещения психиатрических учреждений, следственных изоляторов, мест лишения свободы. Использованы также материалы, предоставленные уполномоченными и комиссиями по правам человека субъектов Федерации.

В докладе излагаются основные вопросы, связанные с формированием института уполномоченного по правам человека в Российской Федерации и его деятельностью в 1998 г. В нем отражены типичные нарушения прав и свобод человека и гражданина в России и те меры, которые были приняты уполномоченным по их восстановлению.

За пятилетний срок деятельности О. О. Миронова на посту уполномоченного по правам человека в Российской Федерации президенту Российской Федерации, в Совет Федерации и Государственную думу Федерального собрания РФ, Правительство Российской Федерации, Конституционный, Верховный и Высший арбитражный суды РФ, Генеральному прокурору РФ, руководителям министерств и ведомств, в средства массовой информации уполномоченным направлены пять ежегодных и восемь специальных докладов, посвященных тем сферам жизни, где имеются существенные нарушения прав человека. В специальных докладах обобщены типичные и носящие массовый характер нарушения прав человека, показана деятельность уполномоченного по восстановлению нарушенных прав, предложен комплекс экономических, законодательных, организационных, воспитательных и иных мер для искоренения этих негативных явлений.

Вот перечень названий данных докладов:

1) «О соблюдении прав граждан, страдающих психическими расстройствами» (16 июня 1999 г.);

2) «О нарушении уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности» (17 июня 2000 г.);

3) «О конституционном праве на свободу передвижения, свободный выбор места пребывания и жительства в Российской Федерации» (15 сентября 2000 г.);

4) «О нарушениях прав граждан сотрудниками Министерства внутренних дел Российской Федерации и уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции Российской Федерации» (10 октября 2000 г.);

5) «Права и возможности инвалидов в Российской Федерации» (10 сентября 2001 г.);

6) «О выполнении Россией международных обязательств, принятых при вступлении в Совет Европы» (20 мая 2002 г.);

7) «Экология и нарушение прав человека» (5 сентября 2002 г.);

8) «Защита прав жертв террористических актов и иных преступлений» (20 марта 2003 г.).

Вместе с тем приходится констатировать, что многие вопросы обеспечения прав и свобод человека и гражданина, поставленные уполномоченным в ежегодных и специальных докладах, до сих пор не решены и продолжают оставаться актуальными для России.

Перед государством в области защиты прав человека, укрепления демократии и развития гражданского общества стоит еще немало задач.

В докладе о деятельности уполномоченного по правам человека в Российской Федерации в 2002 г. отмечалось, что следует активизировать сотрудничество уполномоченного по правам человека в Российской Федерации и государственных органов, призванных обеспечивать права человека в стране. Для этого целесообразно учредить институт представителей федерального уполномоченного в Государственной думе, в Совете Федерации, в Правительстве РФ, в Конституционном, Верховном и Высшем арбитражном судах РФ, а также в тех федеральных министерствах и ведомствах, к компетенции которых отнесены вопросы защиты прав и свобод граждан, для чего дополнить Федеральный конституционный закон «Об уполномоченном по правам человека в Российской Федерации» положением о представителях уполномоченного.

Более тесным должно быть взаимодействие уполномоченного по правам человека и Генеральной прокуратуры Российской Федерации. В перспективе по мере развития института уполномоченного по правам человека ему может быть передан ряд надзорных функций за соблюдением прав и свобод человека и гражданина. В пользу этого свидетельствует международная практика тех стран, где получила развитие сильная модель данного института с широкими контрольно-надзорными функциями. В федеральных округах следует иметь представителя уполномоченного по правам человека в Российской Федерации. Он мог бы координировать деятельность уполномоченных по правам человека субъектов Федерации, входящих в данный округ.

В целях исполнения Российской Федерацией принятых на себя международных обязательств в сфере соблюдения прав и свобод человека уполномоченный по правам человека предлагает внести изменения и дополнения в Федеральный конституционный закон «Об уполномоченном по правам человека в Российской Федерации» по следующим направлениям.

1. Требования закона к кандидату на должность уполномоченного по правам человека в Российской Федерации необходимо дополнить пунктом о наличии у него высшего юридического образования. В настоящее время при назначении на должность уполномоченного используются четыре критерия: российское гражданство; возрастной ценз без ограничения его высшего предела; наличие знаний в области прав и свобод человека и гражданина, а также опыта их защиты. Если первые два критерия имеют объективный характер, то в отношении двух последних законодательно не определены ни степень знаний того или иного претендента, ни опыт правозащитной деятельности. Между тем законодательство зарубежных стран предъявляет более жесткие требования к кандидатам, претендующим на занятие должности омбудсмена, или уполномоченного по правам человека. В соответствии, например, с Законом Венгерской Республики «Об уполномоченном Государственного собрания по гражданским правам», уполномоченным может быть избран гражданин Венгрии, который окончил юридический факультет университета, не совершил преступления и должен быть выбран парламентом из числа юристов, обладающих выдающимися теоретическими знаниями, имеющих не менее чем 10-летнюю профессиональную практику или научные знания в области защиты прав человека. На взгляд О. О. Миронова, закрепление в законодательстве более жестких правовых критериев, предъявляемых к подбору и выдвижению кандидатур на должность российского уполномоченного по правам человека, позволит обеспечить замещение этой важнейшей государственной должности профессиональными, компетентными, ответственными и авторитетными людьми.

2. Глава III Федерального конституционного закона «Об уполномоченном по правам человека в Российской Федерации» регламентирует лишь одно из четырех основных направлений деятельности уполномоченного, связанное с рассмотрением им жалоб о нарушениях прав человека, поступивших от граждан России и находящихся на ее территории иностранных граждан и лиц без гражданства. Рассмотрение жалоб и обращений граждан является одной из важнейших мер государственной защиты прав человека. Вместе с тем в законе отсутствуют нормы, определяющие механизм участия уполномоченного в совершенствовании законодательства о правах человека и гражданина, развитии международного сотрудничества в области прав человека, а также в правовом просвещении по вопросам прав и свобод человека. Целесообразна более детальная конкретизация в Федеральном конституционном законе задач и прав уполномоченного по этим направлениям. Расширению правозащитных функций уполномоченного могло бы способствовать предоставление ему права законодательной инициативы и обращения в Конституционный суд Российской Федерации с запросами о соответствии Конституции Российской Федерации федеральных законов, иных нормативных правовых актов и не вступивших в силу международных договоров Российской Федерации. Внесение соответствующих дополнений в ст. 104 и 125 Конституции Российской Федерации обеспечило бы расширение правозащитных возможностей уполномоченного. Это также устранило бы замечание Комитета по правам человека ООН об отсутствии конкретизации компетенции уполномоченного в Конституции Российской Федерации и ее недостаточном регулировании федеральным законодательством.

3. Деятельность уполномоченного по развитию международного сотрудничества в области прав и свобод человека и гражданина должна рассматриваться как часть внешнеполитической деятельности Российской Федерации по защите и покровительству своим гражданам за ее пределами. Принципиально новой для России является возможность обращения ее граждан в Европейский суд по правам человека. Эта процедура создает условия для получения российскими гражданами дополнительной правовой защиты своих прав и свобод, что, в свою очередь, придает дополнительный импульс для осуществления правовой реформы в России с учетом новых европейских стандартов. В целях обеспечения международного сотрудничества в области прав и свобод человека и гражданина следует предоставить уполномоченному право: а) участвовать в международных миссиях по контролю за соблюдением прав и свобод человека и гражданина, приглашать иностранных (международных) наблюдателей в Российскую Федерацию; б) участвовать в подготовке докладов о выполнении Российской Федерацией обязательств по соблюдению прав и свобод человека и гражданина, представляемых в соответствии с ее международными договорами; в) вносить предложения о получении от международных организаций технической, финансовой и иной помощи на поддержку правозащитной деятельности в Российской Федерации, реализацию планов и проектов в области человеческого измерения.

4. Обеспечивая гарантии государственной защиты прав и свобод человека и гражданина, уполномоченный аккумулирует обширные информационные ресурсы. В связи с этим целесообразно в Федеральный конституционной закон «Об уполномоченном по правам человека в Российской Федерации» ввести норму об официальном печатном издании уполномоченного по правам человека в Российской Федерации. Им может стать издаваемый в настоящее время аппаратом уполномоченного информационно-аналитический журнал «Вестник уполномоченного по правам человека в Российской Федерации». В обязательном порядке экземпляр «Вестника уполномоченного по правам человека в Российской Федерации» должен направляться президенту Российской Федерации, палатам Федерального собрания – Парламента Российской Федерации, Правительству Российской Федерации, Конституционному, Верховному и Высшему арбитражному судам Российской Федерации и Генеральному прокурору Российской Федерации.

5. Обязательная публикация ежегодных докладов уполномоченного означает, что они не только представляются главе государства, органам законодательной, исполнительной и судебной власти, но и предназначены для информирования широких слоев общественности. Необходимо официально в законном порядке направлять их также международным организациям, членом которых является Российская Федерация (Организации Объединенных Наций, Совету Европы, Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе), а также Верховному комиссару ООН по правам человека, Верховному комиссару ООН по делам беженцев, Комиссару Совета Европы по правам человека и контрольным органам, создаваемым в рамках международных договоров (комитетам ООН по правам человека, по правам ребенка, по ликвидации дискриминации в отношении женщин) и др. В целях информирования международных организаций о ситуации с соблюдением прав человека в Российской Федерации целесообразно обеспечивать перевод ежегодных и специальных докладов, а также других основных документов уполномоченного на английский язык.

Формирование государственной внесудебной системы защиты прав человека предполагает необходимость учреждения должности уполномоченного по правам человека в каждом субъекте Российской Федерации.

По состоянию на конец 2002 г. только в 29 субъектах приняты законы об уполномоченном по правам человека, а в 22 – назначены уполномоченные.

В остальных субъектах Российской Федерации нет ни законов об уполномоченном по правам человека, ни самих уполномоченных, назначенных законодательными собраниями в соответствие с принятыми ими законами.

В некоторых из субъектов Федерации имеются специализированные уполномоченные, в частности, уполномоченные по правам ребенка. Имеются и комиссии по правам человека. Наличие комиссий при главах исполнительной власти не является препятствием для учреждения должности регионального уполномоченного по правам человека. Как подчеркивает О. О. Миронов, функции института уполномоченного не адекватны обязанностям комиссий. Число нерешенных проблем в области прав человека в каждом субъекте Российской Федерации и в стране в целом столь велико, что с ними можно справиться только совместными усилиями различных государственных и неправительственных правозащитных структур и организаций. Поэтому представляется целесообразным норму Федерального конституционного закона «Об уполномоченном по правам человека в Российской Федерации», касающуюся возможности учреждения должности уполномоченного по правам человека в субъекте Российской Федерации, заменить нормой, предусматривающей обязательность ее учреждения в соответствии с законом субъекта Российской Федерации согласно его конституции (уставу).

Федеральный конституционный закон «Об уполномоченном по правам человека в Российской Федерации» не регламентирует взаимоотношения между федеральным и региональными уполномоченными. Существующее многообразие форм организации и деятельности уполномоченных по правам человека в субъектах Российской Федерации нуждается в унификации. Как подчеркивает уполномоченный по правам человека в Российской Федерации, необходимо принять Федеральный закон «Об основах деятельности уполномоченного по правам человека в субъекте Российской Федерации». Этим законом должны быть определены полномочия, организационные формы и условия деятельности уполномоченных в субъектах Российской Федерации, в том числе механизм их взаимодействия с федеральными структурами и уполномоченным по правам человека в Российской Федерации, гарантии независимости, самостоятельности и недопустимости вмешательства в их правозащитную деятельность. В настоящее время проект Федерального закона «Об основах деятельности уполномоченного по правам человека в субъекте Российской Федерации» находится на рассмотрении в Государственной думе Федерального собрания Российской Федерации. Его принятие, внесение в действующее законодательство соответствующих поправок будут способствовать совершенствованию деятельности государства по защите прав и свобод человека и гражданина, позволит сформировать в России независимую государственную правозащитную службу.

С учетом значимости проблемы правообеспечения в России актуально обсуждение возможности расширения омбудсменовского пространства. Во всем мире наблюдается пролиферация (отпочкование) омбудсменовских служб, сопровождающаяся их специализацией. В России в перспективе также возможно создание омбудсменов в сфере «прайвеси» (защиты граждан от разглашения конфиденциальной информации), защиты прав налогоплательщиков, пациентов лечебных и больничных учреждений, психиатрических больниц, эмигрантов, безработных, несовершеннолетних, а также омбудсменов, специализирующихся на охране окружающей среды. Для этого потребуется изучить опыт таких стран, как США, Канада, Норвегия.

Не исключено, что развитие института омбудсменов в России пойдет по пути создания квазиомбудсменовских служб, в том числе исполнительных омбудсменов. Формирование института может происходить не только по инициативе государства, его органов, но и при помощи общественности. Во всем мире институт был официально принят под влиянием личных инициативных действий ученых, политических деятелей, отстаивавших омбудсменовскую идею перед парламентами и общественностью. В Великобритании, например, действует специальный Комитет по делам прессы, выполняющий омбудсменовские функции, в состав которого входят представители негосударственных структур. Университеты в США также учреждают своих омбудсменов, ответственных перед советами университетов и финансируемых за счет университетских фондов.

Параллельно с разработкой российской модели уполномоченного, осуществляющего защиту совокупности гражданских прав, можно было бы заниматься изучением институционных гарантий защиты отдельных прав и свобод. В первую очередь в защите нуждаются интересы наиболее уязвимой части российского населения – детей и подростков. Поэтому одним из вариантов укрепления механизма их защиты является создание специальной службы уполномоченного по делам несовершеннолетних.

Уполномоченного возможно наделить правом разрешения жалоб, связанных с трудоустройством несовершеннолетних, охраной здоровья и безопасностью детей в семье и школе. Он может выступать в защиту брошенных и подкинутых детей. В сфере компетенции уполномоченного предположительно может находиться защита прав несовершеннолетних, подвергнутых мерам воспитательного и административного воздействия, осужденных к наказанию, не связанному с лишением свободы, условно осужденных и досрочно освобожденных от отбывания наказания, несовершеннолетних, возвратившихся из специальных учебно-воспитательных и лечебно-воспитательных учреждений, отбывших наказание в воспитательно-трудовых колониях и пр. Уполномоченный мог бы осуществлять защиту прав несовершеннолетних, лишенных родительской поддержки, находящихся на государственном обеспечении в домах-интернатах, санаториях и профилакториях. Особое внимание ему надлежит уделять физически и психически неполноценным детям и подросткам, нуждающимся в усиленной защите.

Пожалуй, не менее острой является сегодня проблема гарантирования человеческого достоинства и гражданских прав военнослужащих в России. Призывники нередко испытывают чувства незащищенности и страха перед лицом военной иерархии. Военная администрация допускает нарушения прав подчиненных. Создание службы военного омбудсмена, подобно тому как это сделано в Швеции, Норвегии, Германии, способствовало бы укреплению армии, обеспечению исполнения военных законов и гарантии правовой безопасности военнослужащих. Деятельность военного омбудсмена отвечала бы и интересам гражданского общества, ибо позволила бы избежать превращения армии в «государство в государстве». Военный омбудсмен России не будет вправе вмешиваться в технические вопросы национальной обороны или осуществлять функции военного эксперта. Цель его деятельности – укрепление доверия к военной администрации – не предполагает наделения омбудсмена властно-императивными полномочиями. К военному омбудсмену сможет обратиться любое лицо, заинтересованное в улучшении условий службы, озабоченное вопросами поощрения по службе, освобождения от воинской обязанности, обиженное старшим по званию, оскорбленное своим начальством, несправедливо наказанное. Омбудсмен не нанесет урона военной дисциплине, но будет способствовать поддержанию у членов общества ощущения безопасности в военной сфере.

Институт специализированных уполномоченных на федеральном уровне можно учредить, внеся соответствующие дополнения в Федеральный конституционный закон «Об уполномоченном по правам человека в Российской Федерации». При расширении числа специализированных уполномоченных по правам человека в субъектах Федерации необходимо, чтобы введение этих институтов и назначение на должности уполномоченных осуществляли законодательные органы самих субъектов Российской Федерации или представительные органы местного самоуправления. Специализированные уполномоченные должны действовать на основе соответствующих федеральных законов или законов субъектов Российской Федерации.

Этап становления института уполномоченного по правам человека в Российской Федерации как государственного правозащитного органа, базирующегося на принципах открытости, профессионализма, диалога с государственными органами и общественными организациями, можно считать завершенным.

Более сложная проблема – формирование в гражданском обществе и структурах власти политической и правовой культуры, в рамках которой российский омбудсмен сможет эффективно выполнять возложенные на него функции. Принятие «омбудсменовского» образа мышления, предполагающего терпимые (толерантные) отношения гражданина и государственных служащих, потребует многих лет, а возможно, десятилетий.