Кто бы мог подумать, что воздух, отравленный выхлопными газами, может оказаться таким сладким. Мы просто идем по улице, и никто не сопровождает нас. Можно взяться за руки, остановиться, потрогать зеленый листочек, не опасаясь предостерегающего окрика в наушнике. Неужели это не сон?

Таксист, молодой улыбчивый парень, быстро довез нас до небольшого городка. Судя по его довольному виду, автоизвозчик содрал с нас лишнюю сотню, а может, и две. Впрочем, что значат двести рублей, когда ты дышишь не только воздухом, но и свободой.

Следующая машина домчала нас до соседнего областного центра. Мы пересели на поезд и трое суток изнывали от безделья и неизвестности в тесном купе.

Поезд несся по рельсам, все дальше увозя нас от города, где мы встретили любовь и жили взаперти, познакомились с хорошими людьми и осознали, что наши способности несут нам только неприятности. Куда-то пропало пьянящее ощущение свободы, уступая место тревоге.

Как-то нас встретят на месте, что мы там будем делать? Ждет нас там вольная жизнь, или предстоит новое заточение?

Попутчики, женщина средних лет с мальчишкой-подростком, вышли раньше нас. Почти сутки мы ехали вдвоем.

— Я же всю жизнь в городе прожила — что я в этой деревне делать буду? А роддом там есть? Вдруг, там и врачей поблизости нет?

— Работать тебя, беременную, никто там не заставит, и врачи, я думаю, найдутся, — успокаиваю я Машеньку. — А я к сельской работе привычный.

Друг друга мы зовем новыми именами, для меня уже и в мыслях Ирка стала Машенькой — не ожидал, что так быстро привыкну.

* * *

— Олежка, звонить пора! — услышал я голос Машеньки.

Стряхнув с себя остатки сна, я взял в руки телефон и, чувствуя легкий холодок во всем теле, стал нажимать на кнопки.

— Слушаю, — быстро отозвался Владимир Георгиевич. — Наконец-то!

Как выяснилось, мне предстояло быть наемным работником в крестьянском хозяйстве. Владимир Георгиевич оказался невысоким сухощавым мужчиной лет пятидесяти. То, что Машенька беременна, его нисколько не смутило — похоже, она его просто не интересовала. Впрочем, мой работодатель вежливо предложил моей жене сесть в кабину уазика-буханки рядом с ним, но Маша отказалась и ловко забралась в грузовой отсек, устроившись между флягами и мешками.

«Слушать» мужчину предстояло мне.

— Заждался я вас, — говорил Владимир Георгиевич, ведя машину по неплохой асфальтированной дороге. — Ну, ничего — главное, к сенокосу поспели. Ты косить умеешь?

— Я в деревне вырос, — и косить умею, и трактор знаю и на машине могу. Только прав нет.

— Права попозже сделаем, да здесь и без них можно.

Я раз за разом ненадолго «приоткрывался», и надежда на благополучное будущее крепла с каждой минутой. Мужчина ничего не знал о нашей способности, мы были для него обычными людьми, попавшими в неприятную ситуацию. Если я правильно понял, Владимир Георгиевич считал нас случайными жертвами бандитской разборки, а приютить нас решил по просьбе младшего брата, руководившего районной полицией.

Было у этого необычного крестьянина и свой интерес: официально трудоустраивать и платить нам зарплату он не собирался — получалась неплохая экономия.

Дорога тянулась меж бескрайних полей, засеянных пшеницей. Всегда думал, что Сибирь — обширный край, сплошь поросший лесом, а тут — ни единого деревца.

Проехали большое селение с добротными домами, складами, фермами, теплицами.

— Совхоз, — сказал Владимир Георгиевич. — Наши соседи.

Уазик еще долго и неспешно катил по грунтовке, пока дорогу не преградил шлагбаум перед мостом через речку. «Въезд запрещен. Частная собственность», — гласила надпись на щите, прикрепленном к перилам.

После того как мы поднялись на высокий противоположный берег, сразу же началась деревня, в которой нам предстояло жить.

Судя по всему, тут давно никто не обитал: крыши нескольких бревенчатых домов провалились; трава, кусты и деревья росли вплотную к стенам и закрывали строения почти полностью.

Зато Владимир Георгиевич развернулся: дом, обшитый пластиковым сайдингом, сараи, навесы — все крепкое, надежное, покрыто оцинкованным железом. Два трактора, один из них с навесным оборудованием: и экскаватор, и бульдозер.

Кстати, все это немалых денег стоит. А есть еще новый мост через речку, и электричество, судя по новым столбам, сюда провели недавно. Ради чего все это?

Пока мы с возвышенности не спустились, я успел разглядеть немалый участок обработанной земли с какими-то посевами. Ну и что? Прибыли от овощей или зерновых едва ли хватит на фундамент дома. Скотины, кроме кур и двух свинок, валявшихся в грязи, я тоже не заметил.

* * *

Встретила нас симпатичная женщина лет сорока-сорока пяти — супруга хозяина. А ведь она нам рада: улыбается, хлопочет — кормить нас собирается.

— Машенька, тебе рожать когда?

— В августе.

— Володя, мы к этому времени дом для них закончим?

— Если только малость какую не успеем. Фундамент готов, материал весь привезли. Сразу после сенокоса строить начнем.

А ведь спрятались мы! Пусть работать придется за еду и жилье — черт с ним! Я от зари до зари готов пахать, как трактор, лишь бы Маше и нашему будущему ребенку ничего не грозило.