«Жаль, очень жаль, что Г. К. Честертон так и не написал о перемещении во времени, — посетовал профессор Фордли, в последний раз проверяя, все ли готово в уже не раз тщательно выверенной аппаратуре огромной машины, увенчанной стеклянным куполом. — Уж он-то непременно не прошел бы мимо парадокса, изначально присущего всем путешествиям в прошлое или в будущее».
Джон Комптосс, кому через несколько минут предстояло стать первым — в реальной жизни, а не на страницах фантастики — таким путешественником, защелкнул ремни специально для него созданного барокостюма. «Вы имеете в виду, что можно выявить некий парадокс? Думаете, я не доберусь до 2000 года и мне не дано вернуться оттуда с ворохом сногсшибательных сведений?»
Фордли печально покачал головой. «Разумеется, нет, мой мальчик. Прежде я тебе этого не говорил, не хотел пугать понапрасну: но знай: когда ты выйдешь из моей машины времени, ты не окажешься в 2000 году».
«Но ведь… но она же настроена на этот год, да?»
«Разумеется, — Фордли указал на приборы. — Настроена она на движение в будущее, на тридцать пять лет вперед, однако существует некий пустячок, его фантасты, взахлеб писавшие о полетах туда-сюда во времени, до сих пор как-то упускали из виду».
На лицо Джона Комптосса легла тень, он явно расстроился.
«И что же это такое, профессор? По-вашему, я не могу врезаться в самое пекло Кобальтовой войны? Или еще что-нибудь в том же духе?»
«Не в том дело. Скорее… видишь ли… хотел бы я знать, с чего вдруг все эти писатели решили, что перемещение в прошлое или будущее вообще возможно? Нам с тобой теперь известно, что мы способны — в этой машине — увеличить или уменьшить возраст животного почти в той же мере, в какой изменился бы возраст отправившегося в космический полет со скоростью света».
«Конечно, профессор. Мы проделали это с камнями, растениями, даже с мышами…»
Фордли улыбнулся. «Другими словами, воздействие распространялось на все, что попадало в машину. Однако никому и никогда прежде не приходило на ум, что стареть или молодеть может только материал внутри машины времени. Выйдя из нее, вы окажетесь старше, но мир вокруг пребудет неизменившимся.»
«Значит, no-вашему, единственный способ достичь 2000 года — это построить машину времени, в которую вместилась бы целиком вся наша планета?» — недоверчиво спросил Джон Комптосс.
«Совершенно верно, — ответил Фордли. — И такое, разумеется, невозможно. А потому перемещение во времени, подобное тем, что описаны в фантастической литературе, никогда не состоится».
«Стало быть, вы только того добиваетесь, что хотите засунуть меня в эту идиотскую машину да превратить в старика? Только это и ничего больше?»
«Разве этого не достаточно, Джон? Сейчас тебе двадцать восемь, несколько мгновений — и ты станешь на тридцать пять лет старше. Тебе стукнет шестьдесят три…»
«А обратно вернуть меня в полном порядке вы сумеете? Обратно к двадцати восьми?»
Фордли кашлянул. «Разумеется, мой мальчик. Но ты должен запомнить все, что с тобой происходило. Нельзя исключить того, что мои кинокамеры что-нибудь да упустят».
Молодой человек вздохнул: «Ладно, давайте покончим с этим делом. Теперь, когда я не побываю в 2000 году, вся затея для меня яйца выеденного не стоит, так, обман один».
«Заходи в машину, — тихо сказал Фордли, — и… счастливо тебе».
«Спасибо». Тяжелая дверь с металлическим лязгом закрылась за Джоном, и сразу же конденсирующиеся водяные пары туманом затянули стеклянный купол.
Профессор Фордли подошел к пульту, проверил настройку и показания приборов. Да, все верно: тридцать пять лет в будущее… Но не в будущее мира, а в будущее Джона Комптосса…
Огромная машина слегка подрагивала, словно вздыхала от тягот, вызванных человеческим ее бременем. Прошло почти десять минут, прежде чем стрелка индикатора времени совместилась с отметкой «35 лет», и тогда Фордли потянул на себя рычаг обратного хода.
Ожидая возвращения путешественника во времени, профессор проверил камеры, приборы и сотни вспомогательных инструментов, столь необходимых для осуществления опыта. Да, все они работали нормально. Удалось! Ему удалось проделать это и с человеческим существом…
Над пультом вспыхнул зеленый сигнал. Фордли подошел к тяжелой стальной двери. Вот он и настал — момент величайшего триумфа.
Дверь медленно-медленно отворилась, и неясная, расплывчатая фигура показалась из тумана.
«Джон! Джон, мальчик мой! С тобой все в порядке?»
«Нет, профессор, — ответил из тумана как-то странно звучавший голос. — Для опыта своего вы не того человека выбрали. Не того человека…»
«Что с тобой произошло, Джон? Дай мне взглянуть на тебя!»
«Профессор, он умер в возрасте шестидесяти лет… А есть такое местечко, откуда даже ваша машина не в силах никого вернуть. Такое местечко, где вовсе нет времени…»
Туман слегка рассеялся, и тогда профессор глянул путешественнику в лицо…
И вопль ужаса вырвался у него…