Объемистый труд В.И. Даля «Пословицы русского народа» (30 000 пословиц, поговорок, метких слов), наверное, одно из самых представительных собраний «сгустков народной мудрости». Изучение его, а также некоторых других сборников выявляет довольно много пословиц, поговорок, в которых фигурируют разнообразное холодное оружие и его мирные родственники — колюще-режущие орудия труда. Уже по самому их количеству можно судить о той значительной роли, которую топоры, мечи, ножи, рогатины играли в жизни русского человека, в истории, мифологии народа. Владимир Даль утверждал, что пословица не сочиняется, а вынуждается силою обстоятельств, «как крик или возглас, невольно сорвавшийся с души». Пословица не мертвое, застывшее изречение, а элемент живого общения, обладающий мощным воздействием на собеседника. Не случайно «слово» (т. е. изречение) часто отождествлялось с различными видами оружия — другими творениями народного гения, рождающимися в огне кузнечного горна:

Не ножа бойся, языка/ Слово не стрела, а сердце язвит.

Велико число пословиц и поговорок, ограничивающихся простой констатацией, утверждением: «Язва от стрел глубока, от меча широка» или «Сколько яств, столько и ножей». Но есть выражения со своей особой изюминкой, напоминающие затейливые ларцы с хитрыми замками. Интересное, волнующее занятие — подбирать к ним ключи.

В пословицах и поговорках находит отражение самосознание народа, почитавшего мирную ниву, но и на поле брани никому не дававшего спуску.

Абсолютный чемпион по частоте упоминаний — топор, универсальный инструмент и одновременно грозное оружие. Пословицы и поговорки с ним составляют более 40 % от всех, где действующие лица из «колюще-режущего» сословия.

Почти вдвое меньше ножа. Далее (по степени убывания) следуют стрела, лук, сабля, штык, копье, меч, шпага, рогатина, булава, кистень, вилы, бердыш, палаш.

Топор острее, так и дело спорее. Топор — кормилец/ Топор одевает, топор обувает/ С топором весь свет пройдешь. Топор всему делу голова/. Топор своего дору-бится. Рубит в два топора, да работа не спора.

Орудие труда и оружие, топор был неотъемлемой частью крестьянского быта. От вырубки леса до колки дров, от постройки избы до изготовления деревянной посуды. Топор всегда носили при себе за спиной, заткнутый за опояску: В лес идет, домой глядит; из лесу идет, в лес глядит.

Древние славяне любили подвешивать к поясам амулеты, отпугивавшие горе-злосчастье, приваживавшие удачу. Топорик был одним из самых распространенных оберегов. Он воспроизводил форму реальных рабочих топоров, известных по многочисленным курганным находкам. На лезвиях часто изображались солнечные знаки (круг с точкой).

Топор для многих славянских племен служил тотемом и воспринимался как живое существо. И в более поздние времена фольклор не игнорировал подобные представления: Вырос лес, так выросло и топорище. И в том, и в другом случае факт персонификации налицо.

В пословицах топор часто выступает в качестве атрибута трудового сословия и никогда не служит признаком «белой кости»:

С топора не богатеют, а горбатеют/ Топор сохе первый пособник/. Без топора не плотник, без иглы не портной. Топор одевает, топор обувает.

Бедность трудового люда, способность простого человека обходиться малым, выживать в прямом смысле на хлебе и воде тоже нашли отражение в пословицах. И вновь встречаем упоминание топора, символизирующего целый ряд качеств и состояний:

В людях живал, свету видал: топор на ногу обувал, топорищем подпоясывался/ Из блохи голенище, из спички топорище.

Если прялка в фольклоре отличала принадлежность к женскому полу, то топор — к мужскому. Судя по всему, пословичным творчеством в основном занимались мужчины. Иначе трудно объяснить распространенность уничижительно-ироничного отношения к слабому полу:

Семь топоров вместе лежат, а две прялки врознь/ Прялка рогата, топор комоват/.

У Владимира Даля пояснение: «Мужик уживчивее бабы в дому».

Сочиняя пословицы и поговорки о топоре, народ, разумеется, не забывал и его пенитенциарную функцию. Топор не только миловал, но и казнил: Вот топор, вот голова моя.

Топоры-амулеты

Нож, как и топор, служил нашим предкам амулетом. Подвеска-ножичек отпугивал нечистую силу. Уважительное, заботливое, собственническое отношение к ножу сохранилось: Не свой нож, не любой кус. Однако топор все же окружен большим почетом: Не почто тут с ножом, где топор заложен. Такие противопоставления не редкость.

В целом можно сказать, что нож вызывал более агрессивные ассоциации, нежели топор:

Что беснующемуся нож в руки, то лукавому власть/ Бешеному дитяти ножа не давати/ С ним водись, а ножик за пазухой держи!

Столетия человек провел вместе с ножом и, зная его свойства, не случайно приписывал ему качества сурового, но справедливого судии:

Он сам на себя нож точит/ Он сам на себя плеть свил /Видимый рок, как ножом в бок.

 Во многих пословицах, где встречается упоминание ножа, присутствуют судьба, рок. В чем же причина фаталистического отношения к ножу? Многие народы, в том числе и славянские предки русских, считали, что смерть — это обрыв нити жизни. Славянская богиня Макошь прядет нити судеб. Когда приходит время, берет острый нож и перерезает нить.

Следует заметить, что уважение пословица оказывает не вообще ножу как таковому, а лишь наточенному. Тупой клинок вызывал у русского человека иронию, становился посмешищем:

Этим ножом хорошо бы старого на печь подсаживать/ На этом ноже — хоть верхом да вскачь/ Он меня тупым ножом режет (или — тупеём ножа, т. е. обухом, режет).

Одна из пословиц перечисляет качества булатной стали:

Булат режет и железо, и кисель/ На булате ни написать, ни стереть.

Булат был дорог, простому человеку недоступен. Отсюда — приблизительность, неточность некоторых пословичных характеристик: Булат не гнется, шелк не сечется, красно золото не ржавеет. Как известно, булатный клинок не только замечательно остер и стоек, но еще и упруг. Проверяя качество булатной стали, клинок сгибали колесом и — хоть бы что. Редчайший, интересный случай, когда пословица ошиблась.

Меч в пословицах и поговорках упоминается сравнительно редко. Творил их простой народ, «черная кость». Не по мошне мужику-лапотнику было владеть мечом. Отношение к нему в пословицах неизменно почетное, но нередко холодноватое. О мече вспоминают, когда нужно нарисовать картину высокого, патетического звучания или прибегнуть к широким обобщениям:

Огнем и мечом. Конским хвостом пепел размести/ Русский ни с мечом, ни с калачом не шутит/ Косу острят на траву, а меч на главу.

Меч пословица определяет как исключительно мужской атрибут. Спрашивает и сама же отвечает: На что бабе меч? Ей некого сечь.

Лук и стрелы вошли в жизнь человека с древнейших времен. Это грозное оружие участвовало во многих культовых ритуалах. По числу упоминаний в пословицах и поговорках лук и стрелы следуют сразу за топором и ножом:

Горе что стрела разит/ Оба луки, оба туги. Кость на кость наскочила/ Царь что лук, а стрелы — по-сланнички/ Непереная стрела вбок идет/ В друге стрела, как во пне; а в себе, как в сердце/ В камень стрелять — только стрелы терять/ Изломанного лука двое боятся (и враг, и хозяин).

 Значительная часть пословиц возникла в эпоху зарождения и развития феодальных отношений, господства патриархального хозяйства и уклада жизни. Мужчина занимался ратным делом или охотой, женщина — домашним хозяйством. Пословицы увековечили подобное разделение труда:

Тугой лук — коромыслице, калены стрелы веретеньица. Колчан пригож стрелами, а обед — пирогами.

Исключительно мужским пословицы провозглашают кузнечное ремесло: Не кует железа молот, кует кузнец. Работу у наковальни фольклор трактует как таинство, священнодействие.

Умудряет Бог слепца, а черт кузнеца. Отголосок представлений о потусторонней, волшебной природе кузнечного дела. В пословичного «черта», по-видимому, превратился легендарный народец — гмуры. Более привычное их европейское название — гномы. Гмуры-мастера первыми научились добывать руду, плавить металлы. Они похожи на людей, только ростом не вышли. От гмуров по легенде люди переняли тонкости кузнечного ремесла.

Сказочный народец гмуры, от них по легенде люди переняли тонкости кузнечного ремесла

В российской истории не так уж много отыщется событий, породивших пословицы. Одну из самых лаконичных и ярких вызвало к жизни крещение Руси: Добрыня крести мечом, Путята — огнем. Имена не вымышленные, а подлинные. Добрыня был родным дядюшкой князя Владимира Святославовича. Путята — ближайшим сподвижником Добрыни, его военачальником. Добрыня начинал конюхом, дорос до «золотой казны учетчика» (что-то вроде княжеского министра финансов). Сначала Добрыня насаждал в Новгороде культ Перуна в качестве официального (во многом чуждого угро-финскому большинству населения города), затем в 988 г. руководил крещением новгородцев, уничтожив всех идолов, в том числе и тех, которых сам раньше устанавливал. Перуна постигла общая печальная участь — его идола «биюще железом и пихающе и вринуша его в Волхов». Новгородцам-язычникам пришлись не по вкусу подобные действия. Они восстали, «дом Добрыни разориша, имение разграби-ша, жену и неких сродник его избиша». Но восстание было обречено: толпе с дрекольем противостояли отлично вооруженные дружинники князя. Отсюда в пословице и выбор оружия — элитного меча.

Позже меч для обозначения принадлежности к высшим сословиям уступит место другим видам оружия — палашу и булаве:

Хоть нагишом, да с палашом, / При войсковой булаве, да при своей голове/ Кому булава в руки, кому костыль/ Не велик большак, да булава при нем.

Бердыш, также упоминающийся в пословицах, напротив, — оружие массовое. Ими наряду с пищалью и саблей были вооружены стрелецкие полки:

Идти в рать, так бердыш брать. Шпага, в отличие от упомянутого выше палаша, трактуется как оружие рядового состава: Солдат без шпаги хуже бабы/ Без шпаги, что без шапки (без жены).

Копье в русских пословицах обычно никого не пугает. Отношение к нему свойское, порой даже панибратское:

Копье аль решето (от игры в орлянку)/ Не копьем побивают, а умом/ Не пройми копьем, пройми языком!

Любопытно, что защитное вооружение вообще не фигурирует в пословицах. Нет ни лат, ни щитов, ни шлемов. Одно лишь наступательное оружие.

Что до врагов, с которыми сражался русский человек, то в пословицах редко встречается упоминание их национальной принадлежности. Исключение составляют разве что татары: самый страшный и жестокий неприятель, от которого житья не было целых 300 лет:

Не бьет стрела татарина/ Постой, татарин, дай саблю выхватить.

Увековечена и Отечественная война 1812 года: На француза и вилы ружье.

Вилами дворянское сословие уж точно в бою не пользовалось. И такой разновидностью копья, как рогатина, тоже, разве что изредка на охоте.

Отношение к рогатине в пословицах неизменно уважительное. Рогатина выручала русского мужика в схватках с крупными хищниками и с врагами в человечьем обличье:

Правда рогатиной торчит/ Присмирел, что волк под рогатиной/ На комара с рогатиной/ На всякую гадину есть рогатина/ Исплошили медведя рогатиной (т. е. силой).

И вот особенно выразительная, определившая особенность народного характера:

Мужик, что рогатина: как упрется, так и стоит.

Читаешь эти пословицы и представляешь, как на сборные пункты стекалась русская рать. Бояре являлись в доспехах, с дорогими булатными клинками, большим запасом продовольствия. Однодворцу броню заменял стеганый тягиляй. Вооружен он был старой дедовской саблей и засапожным ножом. В качестве оруженосца при нем состоял челядинец, тащивший рогатину и мешок сухарей. Вот так, сухарями да рогатинами и выигрывал русский человек самые кровопролитные баталии.

Сабля как вид холодного оружия прочно укоренилась на Руси после Батыева вторжения. Тогда же, по-видимому, начинают возникать и пословицы:

Идет воевать, а не хочет саблю вынимать/ И сабля остра, и шея толста (что пересилит?).

Сначала сабля была принадлежностью благородного сословия, но с XVI века стала массовым оружием. Особенно полюбили ее стрельцы и казаки.

Конкретное историческое наполнение имеет поговорка, в которой нет прямого упоминания оружия, но оно подразумевается: Еще казацка матка не умерла. Имеется в виду сабля Богдана Хмельницкого. Сам клинок — польского происхождения, его длина — 60 см, общая — 90 см. Рукоять из слоновой кости, с навершием в виде орла. Крестовина эфеса латунная. Деревянные ножны обтянуты кожей с серебряными накладками и наконечником. На обеих сторонах клинка — надписи, подтверждающие его принадлежность к личному арсеналу гетмана. Сабля хранилась в музее города Переяслава-Хмельницко-го. В 1992 году ее похитили. Спустя 10 лет она была возвращена в музей. Сабля Хмельницкого, человека, понятно, не бедного, удивляет своей скромной отделкой: ни золота, ни драгоценных каменьев. Будь она кокетливо нарядной, вряд ли окрестили бы ее казаки «маткой».

«Удар в штыки», начиная с Полтавского сражения, стал излюбленным атакующим приемом русской армии. Даже после появления пушек и пулеметов штыковой удар оставался мощным средством силового, а главное, психологического воздействия на противника. До сих пор еще можно услышать, как число бойцов считают «по штыкам». Штык пользовался популярностью у сочинителей пословиц:

Пуля дура, штык молодец/ Пулей за камнем не достанешь, а штыком из земли выковырнешь/ Руби пехоту. Вались на штык. Иди напролом!/ Не только штык, но и колос врага колет.

Штык — символ отваги, удали, патриотизма.

В разделе «Богатство-достаток» у Даля нет ни одной пословицы или поговорки с присутствием оружия. Простой народ не связывал его с понятием благосостояния. Еще любопытнее, что и в другом разделе — «Воровство-грабеж», — где топорам, ножам и прочим их родственникам, казалось бы, самое место, их нет. Значит, и татьбу народ не ассоциировал с холодным оружием, во всяком случае с клинковым. Лишь кистень вошел в фольклор как инструмент разбойничьего промысла:

Кому кистень, а кому четки/ В лесу кистенем, а в саду огурцом/ Игра — предатель, а кистень — друг (разбой вернее игры).

Кто угодно изготовит простейший кистень. Нужны гиря, цепочка или ремешок и палка. Кованое оружие — другое дело. Необходимы мастерство и талант.

Уважительное, позитивное отношение к булатному клинку возникло в незапамятные времена и нашло яркое отражение в фольклоре. Мудрый подход предков нам грех не разделить.