Стояла глубокая ночь, когда санитары приступили к уборке операционной.  Усталость взяла свое, и тяжелый сон лежал над всеми кто принимал участие в операции. Каро находился в палате интенсивной генерации без сознания.

Первой дежурить вызвалась Ольга. Ее, как и всех напугало произошедшее в конце операции. Но несказанно радовал отказ Кроберг от пересадки второго сердца. На какое-то время Каро был вне опасности. Профессорша никогда не мешала восстановлению функций организма Каро. Она слишком сильно его ценила, чтобы позволить своему нетерпению нарушить хрупкий регенерационный процесс.

Ольга находилась на медсестринском посту и смотрела на изображения с камер наблюдения в палате Каро. Ей хотелось думать, что он просто спит и в его голове крутится мирный сон. Она старалась думать об этом, надеясь, что ее энергия передается ему и ему становится легче. В глубине себя она не верила в свои способности. Хотя неопсихологию читала всегда с большим тщанием, и выполняла все уроки, как ей казалось, на отлично.

Дверь зазвенела и в комнату вошла Инна. Она провела рукой по плечам Ольги, кинула несмелый взгляд на мониторы и датчики с показаниями.

- Ты это видишь? – указала она пальцем на скачущие цифры.

Ольга очнулась от мыслей и обратила внимание на повышение уровня адреналина в крови Каро.

- И долго так? – Инна посмотрела на подругу: ответ был ясен. Ольга не следила за показаниями. – Нужно разбудить Кроберг.

- Нет, стой! – Ольга схватила Инну за руку. – Это просто скачок адреналина, что с того?! После каждой такой операции у него были скачки. Пусть отдохнет от всех этих гениев.

- Кроберг раздавит тебя одним пальцем, - Инна пыталась напомнить подруге о здравом смысле.

- Зачем ее будить из-за простого повышения адреналина? – упорствовала Ольга.

Инна нахмурила брови. Она смотрела на монитор. Сейчас ей казалось, что это действительно не сильно важно. К тому же, уровень адреналина не на много превышал норму.

- Если он резко подскочит, я подниму тревогу, - Ольга привела последний аргумент. Инна вздохнула, окинула снисходительным взглядом подругу и поспешила удалиться.

Близилось время обхода. Ольга с нетерпением ждала назначенного часа, когда пойдет осматривать больных в палатах. Их было не много – семеро вместе с Каро. Они не были тяжелыми и не представляли сейчас большой озабоченности. Ольга стремилась к Каро. Его палата находилась дальше всех. И, несмотря на сильное желание поскорее оказаться в дальней палате, Ольга внимательно осматривала каждого пациента. Она считала себя профессионалом и просто не могла себе позволить поверхностно отнестись к своим обязанностям. Двадцати минут ей хватило на всех. Она ввела персональный код на панели у двери в палату Каро. Он лежал, как и прежде, умиротворенно. Но Ольга чувствовала напряжение вокруг него. Что-то вселяло тревогу и даже страх. Она поморщилась, по телу пробежала дрожь, будто от холода. Подойдя ближе к кровати, Ольга взглянула на датчики на стенах палаты: зеленые. Значит, чувства ее не подвели.

Ее сердце сильно билось. Она смотрела на забинтованного Каро. Медленно она подходила к нему. Ее правая ладонь протянулась к нему. Ей так хотелось дотронуться до забинтованной ноги. Не от жалости. Она что-то чувствовала и не могла понять что. Помотав немного головой, Ольга подошла к приборам. Проверила крепление датчиков. Параметры на том же уровне. Каро дышал ровно и спокойно. Ни хрипов, ни посторонних звуков. Лишь изредка по телу проходила волна дрожи. Ольга заметила это, когда оказалась совсем близко и прислушалась. Она опять взглянула на мониторы с показаниями: на них не было изменений. Лишь адреналин по-прежнему выше нормы. С момента визита Инны на медсестринский пост, показатели немного повысились. Раздался сигнал прибора. Датчики уловили резкий скачок адреналина. Ольга посмотрела на Каро. Он вдруг показался ей таким жутким и безобразным. Он напоминал жалкое животное, которое подобрали в лесу. Из жалости, ему сохранили жизнь, но все равно придет время и его усыпят. Ничего более отталкивающего она не видела. У нее на лбу выступила испарина, ей стало душно. Она начала тяжело дышать. Вдруг захотелось вырваться отсюда и поскорее. Она схватила историю болезни на спинке кровати: быстро сделала запись об осмотре. Почерк ее был крайне неразборчив и скор. Она небрежно повесила планшет обратно и выбежала из палаты бегом. Ольга жадно хватала ртом воздух. Сильная дрожь в ногах мешала бежать. Она остановилась в нескольких метрах от палаты Каро, припав к стене. Глаза ее смотрели в сторону дальней палаты.  Она провела по лицу рукой, пытаясь усмирить дыхание. Немного придя в себя, она сделала шаг по направлению к медсестринской, но ноги плохо слушались. По спине пробежал холод. Она чувствовала затылком чей-то злобный взгляд. Словно ее кто-то пытается выгнать. Столько ненависти. Ольга не оглядывалась, пытаясь поскорее дойти до двери в медсестринскую. Чем ближе она была к цели, тем увереннее был шаг. Она полубегом подошла к двери. Нажала несколько кнопок на панели – красный! Раздался сигнал ошибки ввода. Ольга вскрикнула. Она стукнула кулаком по стене. Мурашки пробежали по спине – ее что-то коснулось. Она зажмурилась и сжалась. По щекам потекли слезы. Она медленно набрала код и вбежала в открывшуюся дверь, с силой захлопнув ее за собой.

Ольга сползла на пол. Она сдерживала всхлипы, зажав рот рукой. Глаза смотрели в потолок. Ровным синим цветом мониторы освещали помещение. Ольга посмотрела на них. Слезы высыхали. Ноги больше не подводили. Сделав усилие, она поднялась. Вытирая слезы с лица, Ольга подошла к мониторам. Она смотрела на лежавшего Каро. И снова он казался ей безвинно затравленным человечком, нуждавшимся в заботе. Она вдруг улыбнулась. Поправляя униформу, Ольга не могла понять с чего вдруг перепугалась. Она посмотрела на дверь. Подошла к ней, набрала код на панели и решительно открыла ее. В коридоре никого. Тихо. Лишь едва мерцающий бледно-зеленый свет датчиков на стенах. Вернувшись за рабочий стол, Ольга принялась искать в компьютерных записях данные по прошлогодней операции.

Оставшийся час дежурства пролетел незаметно. Часы показывали девять. Ольгу пришла сменить ее коллега со сладким именем Ирис. Ольга взяла распечатанные данные по прошлогодним исследованиям. Подойдя к двери, она вкратце рассказала о том что ночью никаких происшествий не было, показания в пределах нормы. Адреналин Каро снизился, и Ольга умолчала о его повышении. После, она пожелала коллеге быстрого дежурства и удалилась. Ирис удивленно посмотрела на закрывающуюся дверь: обычно Ольга была многословнее. Она по обыкновению всегда оставляла дополнительные инструкции о том, что с пациентами нужно быть очень внимательными. Особенно это касалось Каро: никаких резких движений и неосторожных действий с датчиками.

Кроберг спустилась на второй уровень лаборатории к десяти часам. Она плохо спала и никак не могла заставить себя проснуться. Мешки под глазами громко кричали о плохой ночи. Голова гудела. Любой резкий звук ее пугал. Если это был предупредительный сигнал об открывающейся двери, то она хваталась за грудь. Ругалась про себя и шла по коридору дальше. На персонал она старалась не реагировать, одаривая их мертвым безразличием. Санитары и лаборантки завидев приближение королевы науки, старались спрятать глаза и как можно быстрее проследовать мимо нее. Она шла по коридору к послеоперационным палатам. Послышался голос Марины. Кроберг была рада услышать ее голос. Ассистентка профессорши кивнула начальнице, увидев ее в коридоре. Улыбка на лице Кроберг еще больше ее воодушевила. Марина несла в руках небольшую кипу бумаг.

- Здравствуйте, профессор, - звонко поздоровалась ассистентка.

Кроберг сморщилась. Вдруг ставший дребезжащим голос помощницы расколол радость от встречи.

- Тише, - Кроберг остановилась, как только Марина приблизилась к ней. – Что у тебя?

Марина не поняла призыва начальницы. Но на всякий случай стала говорить на тон ниже. Она раскрыла папку и приготовилась передать несколько прозрачных электронных листов профессорше.

- Не хочу ни на что смотреть. Так говори, - отрезала Кроберг.

Марина на секунду замерла, соображая как ей поступить.

- Но, - она пыталась совладать со сломанной схемой действий, - вот тут, поступили первые данные, - Марина смотрела в папку, - те что делались автоматически, - уточнила она. Ее снова потянуло на передачу бумаг, но она одернула руку.

- И? – Кроберг забавляло скомканная речь Марины. Она говорила тихо и медленно, что не причиняло неудобств. Профессорша была довольна.

- И… Уровень Т-лимфоцитов монии находится на крайне низком уровне, - Марина смотрела на Кроберг, пытаясь уловить: верную информацию ли она ей подает. Но глаза начальницы были уставлены куда-то вперед и, казалось, она даже не слушает, - железистых афирмаций, несмотря на завершение операции, в организме по-прежнему много. На момент забора проб из организма их количество составляло примерно 12 тысяч на миллилитр кровяной жидкости. Иммунная система выдержала операцию, однако количество лейкоцитов медленно падает. Я сделала еще один анализ перед тем как направиться к вам, чтобы сравнить, - Кроберг немного повернула голову к Марине, но взгляд из пустоты не отвела, - т-так вот, автозабор система делала два часа назад – их было около четырех тысяч на миллилитр. Мой автозабор показал, что их число уже ниже четырех тысяч.

- А количество АТ-цитов?

- Неизменно. Я перепроверила. И показания по лейкоцитам тоже. Странно, система ведь должна была предупредить о таком понижении…

- Должна была, - шепотом проговорила Кроберг. Она закрыла глаза.

- Он умирает да? – дрожащим тихим голосом спросила Марина.

- Что с конечностями? – Кроберг проигнорировала вопрос.

- Отторжение. Датчики демонстрируют формирование агрессивной клеточной среды. Она пока локализована АТ-цитами, но на фоне падения уровня лейкоцитов иммунная система не выдержит напора мертвых клеток и вскоре отмирать будут другие части тела.

- Пойдем, - Кроберг открыла глаза и направилась в противоположную сторону от палат.

Марина нахмурилась, пытаясь понять действия начальницы. Кроберг направилась к главному иммунологу лаборатории – Ростову Александру Павловичу. У него было в ведении целое хранилище с биообразцами больных «белой язвой». Он принципиально не принимал участия в операции. Кроберг не была против этого, они были давними знакомыми, и работал он здесь по ее настоятельному приглашению. Несмотря на некоторые разногласия, Ростов согласился работать на Кроберг, так как изучение иммунных способностей «белой язвы» было чрезвычайно важным. Зная замкнутость и нелюдимость Александра, Кроберг специально для него создала целый отдел иммунологии. Причем в ней была специальная лаборатория, где бы Ростов мог трудиться один без вмешательства помощников. Но, несмотря на это, к видному ученому они все же были приставлены. Пять лаборантов, которых Кроберг позволила отобрать лично Ростову. Все они трудились когда-то с чудаковатым профессором и уже знали чего от него ждать и как с ним взаимодействовать.

Кроберг с Мариной дошли до вотчины Ростова. Профессорша ввела код доступа – они вошли. Внутри кипела работа. Все пять помощников Ростова были на своих местах. Но изначально Кроберг увидела лишь двоих. Они стояли за столами и смотрели в микроскопы.

- Он у себя? – хрипло спросила Кроберг.

Один из лаборантов указал рукой на внутренние помещения лаборатории. Профессорша проследовала дальше. Марина за ней, успев бросить кокетливый взгляд в сторону одного из лаборантов. Кроберг с помощницей вошли в коридор-шлюз, где они прошли первичное обеззараживание. Двери во внутренние покои открылись. С прохладными потоками воздуха до них доносился голос Ростова. Он был в своей лаборатории и с кем-то спорил. Кроберг не спеша направилась туда. Марина терла руки и пыталась не дать обрушившемуся холоду сковать их. Немного увлекшись согреванием, она отстала от профессорши. Но успела опомниться и нагнать ее.

Ростов стоял с обратной стороны двери в свою лабораторию. Он не спорил, но эмоционально разговаривал с ассистентом. Кроберг различила несколько четких слов: «объект номер три…», «…иммунитет не к черту», «…она наконец-то его добила». После последних Кроберг открыла дверь.

- Ты?! – пискляво выдал иммунолог. – Как всегда подслушиваешь, или тебя реально интересует судьба твоего подопытного?

- Доброе утро, - снисходительно улыбнулась профессорша.

- Да иди ты к черту со своим добрым утром, - Ростов сделал шаг в сторону, пропуская Кроберг. Марина сжалась. Она впервые видела, чтобы Кроберг позволяла кому-то так с собой разговаривать. – Я предупреждал, что ты когда-нибудь доиграешься, и он умрет?

- Предупреждал.

- Я говорил, что он не выдержит больше экспериментов с пересадками? – Ростов ходил возле Кроберг, словно недовольный индюк.

- Говорил, - профессорша посмотрела на ассистента Ростова. Тот словно бы и не заметил вошедших гостей. Он стоял за столом и делал какой-то раствор.

- Ты семь раз пересаживала ему руки, девять раз ноги. О том сколько ты раз снимала с него кожу и забирала органы я умолчу.

- Тебе не хватает материалов для твоих исследований? – поморщилась Кроберг.

- Сколько ты намерена еще пересаживать ему органы, руки, ноги? Может, пересадишь ему еще и голову?! – фыркал Ростов, смотря профессорше в глаза.

- Так ты же сказал что он вроде не жилец и я его добила?

- Пф, - ученый закатил глаза от злости и направился к столу, на котором были аккуратно разложены стопки обычных и электронных бумаг. – Через шесть часов иммунная система твоего любимого объекта станет не более чем призрачным напоминанием о былой силе. Количество лейкоцитов стремится к нулю, когда как омертвение тканей в местах разрезов уже началось. Твой ребенок умирает, мамочка, - Ростов злобно смотрел на Кроберг, - что-то не вижу горести в твоих глазах.

- Марина мне уже сообщила о понижении лейкоцитов. Ты опоздал с сенсацией, - Ростов стал надуваться как шар. Он шумно и жадно вдыхал носом воздух так, что его ноздри раздувались словно два паруса. – Что ты предлагаешь? – Кроберг не дала ему шанса продолжить тираду.

- А я должен что-то предложить? – Ростов округлил глаза и повесил на лицо беззаботную улыбочку.

- Знаешь, Саш, хватит, - Кроберг осмотрелась в поисках ближайшего стула и проследовала к нему. – Красивый спектакль, молодец. Что ты предлагаешь?

- Ты не послушала моих рекомендаций – сама и воскрешай, - Ростов сел на стул и сложил руки на груди.

- Если он умрет, то у тебя больше не будет базы для широкого исследования, а у меня не будет крестника, - Кроберг массировала пальцами виски, - и давай, пожалуйста, не будем выяснять для кого из нас это неприемлемо.

Ростов смотрел на нее и давился, стиснув зубы, вырывающимися словами. Ему хотелось вцепиться в горло этой напыщенной эгоцентричной заучке, коей она была в университете.

- Как я уже говорил, - он сдерживал себя, но все еще держал повышенный тон, - АТ-цитов у объекта всегда одинаковое количество. Плюс-минус пара сотен не считается. Именно они составляют костяк его иммунной системы, - Кроберг с закрытыми глазами продолжала массировать виски. – Мы всегда знали, что лейкоциты находятся на второстепенных ролях. И сейчас мы получили превосходное тому доказательство: их количество резко сокращается, но иммунная система еще держится. Организм объекта перенес тяжелый стресс, в его крови сейчас стресс-гармоны превышают все мыслимые нормы. Плюс мертвечина, которую ты так настойчиво пихаешь в него.

- И? – Кроберг теряла терпение.

- Факт перерождения иммунной системы не подтвержден. АТ-циты находятся на прежнем уровне.

- Хорошо. Нет перерождения, - Кроберг посмотрела на Ростова. Боль в голове немного сбавила силу. – У нас не получилось стимулировать ее, но как ее поддержать? Удалось что-нибудь? – она посмотрела в сторону ассистента Ростова.

- Ничем не могу вас порадовать, профессор, - ассистент посмотрел на Ростова, затем на Кроберг. – Организм никогда не реагировал на иммунностимуляторы, которые мы давали ему.

- Он всегда восстанавливался сам, - кивнула Кроберг.

- Он умрет, - Ростов шумно встал со стула. – Мы с раннего утра пытаемся выявить хоть какую-нибудь восприимчивость к иммунным препаратам. Ты постаралась – образцов ткани, крови у нас в избытке.

- Замечательно, - Кроберг встала. Она подошла к столу, за которым сидел Ростов. – Знаешь, я пригласила тебя сюда не для того, чтобы ты закатывал мне истерики по поводу того, что у тебя могут закончиться материалы для исследований. У тебя блестящий ум, у тебя мальчики-гении в услужении. Так найди мне решение!

- Ты просишь невозможное, - Ростов развел руками в стороны. – Ты сама довела объект до такого состояния. Вечно нетерпеливая, рвущаяся вперед без остановок. Я удивлен как ты вообще раз в год эту операцию проводишь, а не каждый месяц.

Кроберг сверлила Ростова взглядом. Марина, все это время стояла тише воды у дверей, боялась даже пошевелиться. Ей казалось, что профессорша вот-вот вспыхнет адским огнем и разнесет тут все. И наверняка начнет с нее.

- Ты все время надеялась на чудо, - продолжал Ростов. – Каждый год убийственная операция и каждый раз чудо. Его иммунитет справлялся, а ты ликовала. Карцев обмолвился, что ты хотела его вчера убить. Так и будет. Ты убила его.

- Ты мой иммунолог…

- Не надо валить все на меня, - Ростов показывал пальцем на бумаги, - все здесь. Мои рекомендации, мои опасения, - он выкладывал из папок бумаги за бумагой. – Вот твои данные о состоянии иммунной системы Каро. Вот анализы взятые за несколько дней до операции. Ты посмотри, чего же ты стоишь как истукан? Я четко дал тебе понять, что операционное вмешательство нежелательно. Но, зная тебя, я добавил приписку. Вот она видишь? Ограниченное, - по слогам процитировал он сам себя, - вмешательство. Неделю назад наши исследования подтвердили, что иммунная система объекта не претерпела никаких изменений с прошлого года. Она не показывала никаких признаков перерождения и по-прежнему зависима от лейкоцитов, которых у Каро с каждым годом все меньше. Учитывая паразитарный механизм иммунного механизма «белой язвы» лейкоцитов скоро и вовсе не останется. А количество АТ-цитов все еще очень мало, чтобы иммунная система опиралась на них. Но ты же светоч! Ты решила его переродить.

Видя потовое противостояние ученых, ассистент Ростова решил вмешаться.

- Есть вариант, - Кроберг посмотрела на лаборанта волком, - он правда до нелепости прост. Мы же кормим Каро едой, что если вместо еды, или вместе с ней давать витамины? Или еду, укрепляющую иммунитет. Его организм ведь поглощает пищу, а, значит, растворяет ее микроэлементы. Это не лекарства и отторжения не должно быть.

- Звать как? – рыкнула профессорша.

- Антон… Анатолий Гришец, - поправился ассистент.

- Приступайте, - Кроберг посмотрела на Ростова.

- Вы действительно думаете что витаминки его поднимут на ноги? – негодовал ученый.

Кроберг посмотрела на Марину, которая все это время жалась у дверей, давая ей понять что они уходят. Выйдя из иммунной лаборатории, профессорша вновь схватилась за виски. Голова гудела. Вокруг было холодно. За спиной раздавался цокот каблуков Марины.

- Ты можешь… не ходить так громко? – Кроберг как можно сдержанней произнесла это. Но не нервы Марины она берегла, а боль в голове мешала ей прикрикнуть, как она обычно любила.

Они вышли из лаборатории. Кроберг бросило в дрожь. В коридоре было очень холодно. Холоднее чем у Ростова, хотя там специально поддерживалась температура ниже. Увидев первого санитара, Кроберг приказала немедленно выяснить, что с системой охлаждения.

- Мне нужен Карцев, - Кроберг приказала Марине разыскать его. – Я буду в кабинете.

- Вы не пойдете к Каро? – удивилась ассистентка.

Кроберг посмотрела вдаль коридора. У нее гудела и раскалывалась голова. Она зажмурилась и немного наклонилась.

- Нет. Буду у себя. Через сорок минут, пусть Карцев зайдет ко мне, - Кроберг направилась к лифту. Марина хотела было пойти за ней, но слышать ее каблуки было невыносимо для профессорши. Она велела ассистентке пройтись пешком.

Войдя в лифт, Кроберг ликовала. Она осталась одна и ничто не давит ей на мозг. Ей хотелось поскорее войти в свой кабинет и развалиться на ортопедическом диване. Голова словно кусок чугуна давила на плечи. Раздался мелодичный звук. Двери лифта открылись. Кроберг вышла и быстрым шагом направилась к кабинету. В первом холе было очень тепло. Профессорша готова была остановиться, чтобы укутаться в теплые потоки воздуха, но желание преодолеть несколько шагов до заветной двери в кабинет подгоняло ее. Пройдя половину пути, она заметила, что на диванчиках вдоль стен дремлют несколько санитаров. Кроберг остановилась и огляделась. Некоторые, казалось, спят очень крепко, другие просто отдыхают, смотря перед собой потерянным взглядом. Но влияние Кроберг тут же концентрировало на себе рассеянные взгляды. Санитары ловили взгляд профессорши. Но они не спешили вскакивать и убегать. Кроберг медленно шла до двери, изучая неожиданный опыт: почему они не бояться ее. Взгляд недремлющих санитаров был настолько безразличным и бессильным, что они просто безмолвно провожали Кроберг до двери. Она набрала личный код на панели и, бросив последний взгляд на персонал, зашла внутрь.

Комната отдыха находилась в дальнем конце кабинета. Но сил идти так далеко уже не было. Ноги шли к дивану, расположенному слева от двери. Она рухнула на него, не снимая халата. Одна рука касалась пола, другая у спинки, нелепо скрючившись. Кроберг отключилась.

Прошло около часа. Профессорша нехотя открывала глаза. Повернув голову, она увидела, как к ее руке приближается метровой высоты смоляной волк. Он открывал и закрывал зубастую пасть, морщился и глубоко вдыхал носом воздух. Кроберг закричала, она махнула рукой перед собой и со всего маху заехала Карцеву по лицу. Хирург шарахнулся в сторону, схватившись за нос и громко ругаясь. Кроберг опомнилась, увидела Олега и, пытаясь сообразить, что же такое произошло, встала с дивана.

- Ты что тут делаешь? – она присела к нему, по-прежнему не понимая, что произошло.

- Рехнулась что ли, - Карцев был вне себя. – Ты для этого меня вызвала?

Через полминуты Кроберг начала хохотать. Она почти пробудилась и со смеху села на пол. Карцев ощупал нос, не течет ли кровь. Удар был сильным.

- Прости, - сквозь смех выдавливала Кроберг.

Карцев, досадуя, поднялся и протянул руку Елене.

- Честное слово я не специально, - Кроберг присела на диван, чтобы отдышаться. Карцев нацепил на лицо осуждающую ухмылку.

- Я так крепко спала. Кошмар приснился, - профессорша совладала со смехом и направилась к столику, на котором стоял графин с водой. Ее душила жажда.

- Ну, быть может, и мне чайку нальешь в утешение? – Карцев сел на диван вразвалочку.

- Секретутка твоя тебе нальет, - хрипло и сухо отрезала Кроберг. Она взяла графин и налила до краев самый большой стакан. – Что ты здесь делаешь? – между глотками спросила профессорша.

- Вот тебе и раз, - поразился Карцев, он сложил ногу на ногу, - ты своей четвероногой приказала меня позвать. Знаешь, мне бы тоже сейчас спать да посапывать в подушку.

Кроберг допила воду и со стуком поставила стакан на стол. Она пыталась прийти в себя. Через пару секунд она вспомнила, что сама пригласила Карцева.

- Твой отдел уже закончил с отчетом по операции? – Кроберг прошла за свой стол.

- Заканчиваем. Работы много, не спеши, - Карцев сложил руки на груди, - плюс ночка-то не из легких была все: как в дурмане ходят. Вот если бы ты дала сутки отдохнуть всем, выспаться, то работоспособность гораздо выросла.

Кроберг нахмурилась; посмотрела на часы: чуть больше одиннадцати. Она помнила что в послеоперационной палате лежит ее крестник. Но ей не хотелось идти туда.

- Как образцы тканей и конечностей взятые у Каро?

- Идеально, - довольно выдал хирург, - руки и ноги приживаются. Никакого отторжения. Кровеносная система пересаженных частей закупорилась. Мембраны образовались как и положено – омертвения пока не происходит. Это прорыв, - Карцев сиял надменной улыбкой. – Если это состояние продлится еще два часа, то можно смело заказывать фуршет.

Кроберг не услышала последних слов. Самовлюбленность Карцева интересовала ее, когда он за операционным столом. Там он выкладывался и красовался.

- Что-нибудь слышал о состоянии Каро?

- Что-нибудь слышал, - Карцев встал с дивана и, сложив руки за спину, медленно направился к столу Кроберг. – Ростов с ассистентами трудится как пчелки на лугу, - Олег медленно произносил слово за слово. На его лице просвечивала ухмылка. Кроберг знала ее, она появлялась у Карцева каждый раз, когда он чувствовал свое превосходство. Но что на этот раз? Елена понимала, что он говорит не о том, что у него на уме. – Кормят его витаминами. Каро их переваривает. И через четыре часа мы либо похороним его, либо сделаем еще одно открытие, - Карцев остановился возле стола, слегка наклонившись к профессорше.

Кроберг смотрела на него, не отводя взгляда. На лице у нее расплылась ехидная улыбочка. Она думала о том, какой Карцев стал смелый. Хотя она часто давала ему понять, что не против закрутить служебную интрижку, но это было лишь игрой. «Неужели он решился на нее ответить», - рассуждала про себя профессорша.

- Ну что вы, профессор, - Карцев медленно обходил стол справа, - даже не встанете и не протяните руки, страждущему кавалеру? – Хирург приблизился к Кроберг, медленно наклонился, шумно вдыхая ее аромат.

Елена сидела недвижима. Она сопроводила приближающегося Карцева взглядом, но головы не повернула. До ее ушей доносилось сопение Карцева, то, как громко он выдыхал воздух. Внутри нее что-то екало и дергалось с истомой, представляя как его прямой нос касается ее кожи. Тепло его лица грело ее. Она чувствовала как он наполняет воздухом свои легкие и собирается что-то сказать.

– Ведь скоро все может измениться и не кавалер, а профессорша будет протягивать ему руку. – Кроберг резко повернула голову и взглянула на Карцева. На его лице красовалась наглая ухмылка. – Что ты так смотришь на меня? – продолжал хирург. Он смотрел профессорше в глаза. – Твои дни тут сочтены, тобой яростно интересуются федералы, - Карцев выпрямился. Он смотрел на Кроберг сверху, не снимая улыбки укротителя.

Кроберг откинулась на спинку кресла, чтобы лучше видеть наглую рожу того, кто секунду назад заставлял содрогаться клетки ее тела. Она поморщилась, как могла, сдерживала свое негодование и злость. Ей хотелось ударить его по лицу. Стервятник, он всегда был таким. Почувствовав гниль, тут же пытался надкусить. Но то, что гнилью пахнет от нее, никак не укладывалась в голове Елены.

- Что? Твоя дворняжка еще не донесла тебе? – Карцев продолжал подбирать самые емкие, как ему казалось, словечки. Но его мыслительный процесс прервала ухмылка Кроберг. Она приподнялась с кресла, опираясь на подлокотники.

- Пошел вон, - она сказала это бескомпромиссно, напирая и давя как асфальтовый каток. От укротителя хищников Карцева не осталось и следа. Он не мог понять, что случилось и где он промахнулся. – Рано ты меня хоронишь. Предлагаю тебе забиться в самый уютный угол, который ты себе отыщешь и подумать, каким адом станет следующий месяц пребывания здесь? Вон!

Карцев запнулся о край стола, но удержался от падения. Он ретировался. Кроберг стояла перед ним, как столп. На ее лице висела надменная маска, а ее зрачки как два сверла буравили череп Карцева. Хирург отступал. Он быстрым шагом добрался до двери и скомкано вынес себя из логова зверя.

Кроберг наклонилась к телетайпу на столе и нажала на кнопку вызова Марины. Через секунду раздался взволнованный голосок ассистентки.

- Да, профессор?

- Почему о федералах я узнаю не от тебя, а от Карцева?! – кричала Кроберг.

- Я рядом с кабинетом, профессор, - голос Марины дрожал подобно зверьку в норке, - скоро все объясню.

Кроберг плюхнулась в кресло. Зверь ждал свою зайчатину. На счастье Марины Кроберг не ощутила двухминутного ожидания. Датчик на панели у двери прозвучал разрешающим сигналом, и в кабинет вошла Марина. Бумаги и папки она держала в руках за спиной. Испуганный зверек сам готов был кинуться в пасть льву. Кроберг фыркнула. Наигранная жертвенность Марины нервировала ее. Она кивком головы указала на стул перед ее столом. Ассистентка рванула к нему. Она развернула папку и протянула листок начальнице. Это было официальное уведомление на плотной бумаге из Федеральной службы безопасности. В нем говорилось о том, что директор ФСБ Никитаев дает разрешение на осмотр строго-охраняемого засекреченного объекта «Деревня». Кроберг обдумывала. Рой мыслей раскручивал шестеренки мозга. Такая формулировка может означать одно: осмотр будет проводиться в лаборатории. В противном случае они написали бы о Деревне, как о спецрезервации. Их интересует именно лаборатория. Их?! «Кого их?», - зацепилась Кроберг. Она читала дальше. В документе было четко прописано, что осмотр будет проведен по инициативе главы специального отдела биохимической безопасности майора Саврасова. Он же лично прибудет через три дня.

- Три дня, - шепотом произнесла Кроберг. Марина уловила обрывки слов и пыталась вслушаться. – Почему Карцев знает об этой бумажке, а я узнала только что?! – взгляд профессорши окатил жаром ассистентку.

- Я, я не знаю, профессор, - причитала Марина. – Я действительно понятия не имею откуда Карцев мог узнать. Курьера я встречала лично. Никого рядом не было. О том, что это бумага из ФСБ я даже узнала не сразу. Открыла их в коридоре, когда шла сюда.

Елена слушала скомканную речь ассистентки. По столу она стучала идеальным маникюром на тонких пальцах, стараясь построить свои размышления в ряд. Марина смотрела на скачущие пальцы, представляя как новый и новый гвоздь вколачивается ей в голову.

- Не усидел майор у себя в кабинете; не дождался пока у подозреваемого восстановится память, - рассуждала Кроберг. Она смотрела в потолок, рассматривая неровные линии. – Что же тебе нужно здесь? Единственная связь с БиоНИЦ, это я и новенький. Хм…

Кроберг встала с кресла. Марина сжалась.

- Каро… - профессорша прошла мимо ассистентки. Она дошла до дивана и присела. В ее голове крутились осколки с изображениями. Некоторые из них быстро складывались в большие картины. Например, Кир и его прибытие. Она не чувствовала здесь тайны. Здесь для нее не было подвоха. Но внезапный визит майора ФСБ... Он открыто продемонстрировал свой интерес к делам лаборатории, - и что хуже: он достал разрешение на осмотр, - произнесла она вслух. – Что ему нужно? – Елена посмотрела на Марину. Ей нужен был диалог.

Марина сглотнула. Холодок пробежал по спине.

- Какое-то расследование? – осторожно предложила она.

- Какое-то, - презрительно повторила Кроберг. – У него тут одно расследование и ход ему будет дан только через месяц. О визите фсбэшника знает Карцев. У него свои связи. Гниль… нет, не вариант, - Кроберг замолкла. Она откинулась на спинку дивана и, запрокинув голову, снова смотрела в потолок.

- Он пытается что-то выяснить. Может с его помощью под кого-то копают? – с надеждой на прощение Марина смотрела на начальницу.

- Под меня? – не отрываясь от потолка, уточнила Кроберг. – Я никому дорогу не переходила. Работа делается. И если бы под меня начали копать, об этом бы знал Винбург. Он давно был бы здесь. Нет. К тому же, - профессорша посмотрела на Марину, - этот майор слишком самостоятелен. Винбург не зря его опасается. Если он и копает, то по своему усмотрению – не по заказу. Что тебе здесь нужно? – вновь задавая тот же вопрос, Кроберг чувствовала, как нервы в позвоночнике натягиваются струнами.

- Может это из-за Вики? – вдруг вспомнилось Марине. Кроберг перевела на нее взгляд. – Виктории Олеговны, - тут же поправилась помощница.

Сотова Виктория 13 лет назад была ассистенткой Кроберг. Тогда же в 2209 году произошел первый и единственный побег из резервации. Вика влюбилась в одного из первых жильцов Деревни. Это был юноша без определенного места жительства. Его подобрали под мостом стражи порядка. Проверка показала наличие белой ороговевшей кожи на руках. После, его определили в Деревню. Имени он своего не назвал ни в участке, ни в лаборатории. Когда он прибыл в Деревню, то сцепился с, встречавшей его, Кроберг. Елена была крайне возмущена поведением высокого худого дрыща с черными длинными волосами. Кроберг со злости приказала написать вместо имени – объект 11. Но чаще его звали просто – второй из-за значимости в исследованиях после Каро. Он был частым гостем в лаборатории. С Каро Второй не ладил также как и с другими. Однако их часто видели вместе. Что-то тянуло их друг к другу, но часто такие встречи заканчивались ссорами и порой могло доходить до кулаков. Второй был старше и сильнее, поэтому всегда доставалось юному Каро. Кроберг довольно быстро поняла, что бомжеватый паренек таит в себе скрытый потенциал. Она уделяла ему пристальное внимание, когда он приходил на очередную операцию. Однако Второй умело сопротивлялся. Он скрывал свои способности и умело противостоял химическим препаратам. Заносчивость парня и сопротивление исследованиям невероятно злило Кроберг. Она использовала Каро для того, чтобы пробить нейрозащиту объекта 11. Борясь с ним, Кроберг и персонал не заметили, как он сумел склонить Викторию на свою сторону и влюбить ее в себя. Именно она помогла ему устроить побег. Красиво пройдя у охраны под самым носом, Второй оказался на свободе.

Чтобы задержать преследователей он отдал им Вику. По его следу были пущены все ищейки области. Больной «белой язвой» сумевший пробиться через всю защиту Деревни представлял угрозу национальной безопасности. Одного единственного человека искали все военные части области. Были перекрыты абсолютно все дороги. Сама область была полностью блокирована. Десятки тысяч людей искали его семь дней. И нашли. Во время задержания стало понятно, что Второй не собирается возвращаться в Деревню и не сдастся без боя. Предполагалось, что он безоружен. Однако во время спецоперации погибли четырнадцать бойцов. Потребовалось применение спецзащиты и биологическая блокада района, где он скрывался. При следующей попытке поймать Второго, он был убит выстрелом в сердце.

Кроберг перематывала старую историю и чувствовала что это верная ниточка. Однако, несмотря на противоречия в отчетах военных и ученых, дело было закрыто. Тело Второго не было передано обратно в лабораторию. Кроберг тогда очень злилась из-за этого. Но ей пригрозили лишением поста главы лаборатории и она смирилась.

- Передай по отделам, чтобы привели в порядок бумаги и подобрали все хвосты, - Кроберг вскочила с дивана и направилась к столу. Марина раскрыла электронный блокнот и быстро записывала поручения. – Из криохранилищ надо убрать все биоматериалы Эльзы и Павла.

- Это нужно сделать сегодня? Ведь осмотр только через три дня, - уточнила Марина.

- У этого майора есть дурная привычка приходить раньше указанного срока, - Кроберг схватила некоторые бумаги со стола и направилась к выходу. – Я посмотрю как там Каро. Прикажи отключить камеры в палате, как только я войду, - на лице профессорши читалась легкая растерянность. Ей не хотелось идти туда, но она чувствовала, что должна. Мысли о том, что он может умереть, вновь возвращались в ее мыслительное пространство. – Отчеты о его операции нужно немедленно переделать, - дверь закрылась.

- Хорошо профессор, - но слова разбились о стену. Марина скрупулезно записывала все слова начальницы. А после того как та удалилась, схватила телефон и начала обзванивать отделы и передавать поручения. Столько нужно было сделать. Марина схватилась за голову и, посмотрев на часы, выбежала из кабинета.

Кроберг подошла к лифту. Нажала на кнопку вызова. В голове крутились мысли о Каро, о федералах, о Виктории и об объекте 11. Профессорша ухмыльнулась. На дворе календарная весна, а в ее голове сходит лавина за лавиной. За спиной кто-то шумно вздохнул. Она обернулась. Усталый персонал неохотно передвигался по своим делам. Санитары медленно толкали перед собой тележки, облокачиваясь на них. Девушки-лаборантки потирали глаза, будто они только проснулись. В голове у Кроберг пронеслось, что Карцев хоть и осел, но, наверное, прав был, когда говорил о времени на отдых для всех. Двери лифта открылись, и Кроберг поехала вниз.

Нижний уровень окунал в прохладу. По коже побежали мурашки. Кроберг запахнула халат. Ее приказ исправить систему охлаждения не исполнили. Она готова была сорваться на первом встречном. И таким несчастным оказался профессор Кем. Он специализировался на электрохимических реакциях. Они встретились взглядом одновременно.

- Наконец-то я вас увидел, - Кем был очень взволнован.

- Какого черта техники еще не устранили проблему с климатом? – вспылила Кроберг. – Тупоголовые многоклеточные. Сколько можно возиться с техникой?!

 - Я именно об этом и хотел с вами поговорить, - Кем пытался хоть как-то пробиться сквозь словесную атаку Кроберг. Но было напрасно. Она, увидев, проходящего санитара начала допрашивать его: почему систему охлаждения до сих пор не починили.

Парень не знал что ответить ей. Он виновато тупил голову, что еще больше злило Кроберг. Профессор Кем наблюдал за этой картиной и лишь развел руками. Бросив фразу о том, что он лучше подойдет позже, но будет поздно, скрылся за поворотом коридора.

Выместив злость на санитаре. Кроберг еще раз приказала ему заняться системой охлаждения.

- Ну что ты стоишь? – фыркала она. – Что фантазии не хватает додуматься что делать? Иди в техблок! - Санитар был рад хоть куда-нибудь скрыться от Кроберг.

Елена опомнилась. Посмотрела по сторонам, разыскивая профессора Кема. Но его и след простыл. Надо идти. До сектора, где находились лежачие пациенты, она дошла быстро. Было холодно и это ей помогало преодолеть нежелание заходить в палату Каро. Кроберг обошла все палаты. Она заходила в каждую и проверяла приборы, датчики, читала последние записи в истории болезни. Убедившись, что все в порядке и федералам не к чему будет придраться, она остановилась у дверей палаты Каро. Сейчас ей хотелось, чтобы внутри находился Ростов с ассистентами. И она сможет спросить их о состоянии Каро. Только доклад, она пыталась убедить себя как можно быстрее покинуть это место. Кроберг ввела свой пароль на панели доступа. Дверь открылась.

Он лежал на кровати весь забинтованный. Несколько десятков проводов тянулось от него в разные стороны. Окруженный аппаратурой, множеством считывающих пикающих приборов. Елена сделала шаг вперед. Дверь за ней закрылась. Она стояла и смотрела, как его грудная клетка медленно вбирала воздух, немного задерживалась и отпускалась вниз. Она стояла, не решаясь сделать шаг. Елена слушала дыхание умирающего тела. Как на выдохе вырывается слабый едва слышный скрипящий стон. Ему было больно. Кроберг сморщила лицо. Глаза закрылись непроизвольно. В этот миг она увидела, как разрывает его на части. Как скальпель рвет его кожу. И слезы, едва белые слезы, обжигающее его кожу… и глаза, бесконечно усталые и непонимающие.

Кроберг сделала шаг и открыла глаза. Она медленно подходила к кровати. Приборы показывали количество лейкоцитов на опасно низком уровне. Ткани предплечья отмирали. Начиналось гниение. Елена уловила слабый запах разложения. Чем ближе она приближалась к Каро, тем отчетливее она чувствовала жуткий аромат. Елена остановилась у его головы. Такой беспомощный, забитый и искалеченный. Ее открытие, ее маленькое чудо. Прибор издал небольшой писк. Кроберг посмотрела на экран с показаниями. Небольшой кратковременный скачок адреналина. Она посмотрела на стены: датчики не меняли своего зеленого цвета. Что-то подсказывало ей, что Каро не борется за жизнь. Она злилась на себя, за свою поспешность в пересадках.

- Мое чудо, - произнесла она шепотом. С тоской и нежностью она смотрела на свое дитя. Она знала каждую его клеточку, каждую цепочку его ДНК. Так долго и с такой жадностью она вгрызалась в нее, чтобы расшифровать понять и приблизить науку к новым открытиям. – Мое яркое солнце, - Елена прикрыла рот рукой, пытаясь удержать эмоции. Она как бурлящая река, что стремится вырваться за край берегов. Но она не могла себе позволить этого даже здесь, когда она одна. Пусть отключены камеры, и никто не смотрит. Елена протянула другую руку к голове Каро. Как ей хотелось дотронуться до него. Его кожа: она изумительна на ощупь, такая адаптивная. Каждый раз когда она касалась ее она становилась бархатной, нежной как у того семилетнего мальчика, которого она когда-то взяла на руки.

Тогда, восемнадцать лет назад, вертолет БиоНИЦ приземлился рядом с местом аварии школьного автобуса.  Испуганные глазки мальчугана бегали из стороны в сторону, а ручки цеплялись за ее защитный костюм. И когда он поймал ее уверенный взгляд, то уже не отпускал. Даже когда его передавали в другие руки, он искал ее: вертел головой, рыскал большими глазищами среди десятков пар глаз. Он искал ее.

Раздался звук открывающейся двери. Кроберг отдернула руку и со злобой посмотрела на того, кто осмелился помешать ей. Это была Марина. Войдя, она тут же прижалась к стенке. Ассистентка хорошо понимала, что придя сюда, она может стать громоотводом для Кроберг. И она не заставить долго ждать удара. Марина держалась за себя, обнимая тонкую папку с бумагами.

- Пошла вон! – и в словах этих было столько ненависти и хищного.

- Это важно, - Марина тряслась как листок на зимнем ветру, осмелевший задержаться на ветви дерева. Она протягивала папку, пытаясь как можно скорее оправдаться ею.

Кроберг посмотрела на папку. Потом на Марину. Она готова было раздавить ее как таракана, осмелившегося появиться на косяке двери. Но другая ее часть была поражена смелостью ассистентки. За столько лет работы с ней, она должна была полностью сломиться изничтожиться. Но она принесла ей папку с бумагами. Кроберг сделала несколько тяжелых шагов великана, приближающегося к жертве. Выхватив бумаги, она вытащила листы и принялась изучать.

- Это данные с результатами анализов о составе АТ-цитов жителей деревни, - голос Марины дрожал словно струна. – Я перепроверила имеющиеся данные по АТ-цитам. И кое-что нашла. Я даже показала их Ростову, прежде чем идти с этим к Вам.

Кроберг с удивлением смотрела на ассистентку. Откуда у нее вдруг смелость зайти к Ростову. Ведь наверняка он оказал ей не самый теплый прием.

- Я попросила профессора проверить возможность переливания секрета монии с концентратами АТ-цитов от жителей к Каро. Сначала он отверг эту идею. Но я знала что права. Ведь у последнего прибывшего точно такие же цепочки АТ-цитов, как и у Каро. Данные были самыми свежими, поэтому их еще толком никто не смотрел.

Кроберг слушала и смотрела на листы с результатами сравнения анализов. Она подошла к спинке кровати Каро.

- У нас есть шанс тебя вытащить, - в ее голосе вновь чувствовалась искра, из которой вот-вот разгорится пламя. – Я достану для тебя столько АТ-цитов, сколько потребуется.

Раздался протяжный сигнал датчика. Монитор показывал высокий выброс адреналина. Кроберг посмотрела на датчики на стенах – все по-прежнему без изменений. Профессорша осеклась. Ей некогда было думать об этом. Она направилась к выходу. У дверей стояла радостная Марина.

- Разберись с этим, - Кроберг указала рукой на пищащий датчик и пулей вылетела из палаты.

Марина осталась наедине с Каро. Она подпрыгнула от радости, что помогла великому профессору Кроберг в решении сложной задачи. Марина хвалила себя и радостно танцевала. Какая она молодец, умница и гений: заметила то, что другие не заметили. Прибор по-прежнему пищал. Это немного остудило ее пыл. Она опомнилась. Перед ней лежит умирающий, а она танцует. Ей стало неловко. Улыбка слетела с лица. Неохотно она подошла к приборам, боясь смотреть в сторону Каро. Звук датчика резал слух. Она выключила его. На мониторе мигал лишь красный прямоугольник. Цифры адреналина на нем быстро поднимались. Марина задумалась. Слегка поморщилась. Вдруг ее что-то ударило! Она с криком обернулась. Это было похоже на удар током. Она посмотрела на пол, не стоит ли на проводах. Все в порядке. Марина осмотрелась – никого. Датчик продолжал мигать. Цифры зашкаливали. Марина смотрела на стены. Датчики горели ровным зеленым. Нейроактивности у Каро нет. Ей стало холодно, она слишком долго находится на нижнем уровне и одета всего в легкий халатик. Она растерла немного руки, пытаясь согреть их. В кармане у нее что-то завибрировало. Марина вскрикнула. Потом поняла, что это ее телефон. Она быстро вытащила его. За годы работы она хорошо усвоила, что Кроберг не любит когда рядом звонят мобильные телефоны. Они ее раздражали.

- Алло, - шепотом произнесла она. Голос в трубке был знаком ей. На лице быстро появилась довольная улыбка. Но вскоре на ее место пришел ужас. На ее глазах накатились слезы. Слова путались на языке. Все померкло вдруг. В палате стало невыносимо душно и тесно. Провода, паутиной идущие, от кровати к приборам душили ее. Ей нужно было вдохнуть, вырваться, сбежать отсюда – сейчас! Она бежала по коридору, держа трубку возле уха. По щекам текли реки слез. Другой рукой она водила возле шеи и груди. Душно: ей не хватало свежего воздуха. В глазах темно, она ничего не видела. Ноги едва плелись: такие тяжелые, как железо. Она почти дошла до лифта, но сил идти дальше не было. Она захлебывалась в слезах. Марина оперлась на стену и сползла вниз. Ей хотелось вырвать из головы этот голос. «Этого не может быть, - хрипя, повторяла она, - не может быть». Она закрыла глаза. Вокруг стало темно и тихо. Холод сковывал ее, но она уже не сопротивлялась.

Кроберг ворвалась в ординаторскую. Все необходимые ей умы находились там. Она приказала врачам готовить операционную. Старшему санитару в смене было велено немедленно доставить Кира в лабораторию и приготовить его к переливанию АТ-плазмы. Лаборатория гудела.

Кроберг ворвалась к Ростову. Тот заканчивал последние тесты. На его лице красовалась маска уверенности.

- Я ждал тебя, - не отрываясь от компьютера, опередил он. – Мы сможем подлить АТ-циты новенького к твоему крестнику.

- Но ведь есть подвох, не так ли?

- На реке всегда есть возможность нарваться на подводные камни, - улыбнулся Ростов. – Но их мы сумеем избежать, если ты не будешь спешить.

Кроберг фыркнула.

- Что такое?!

- При переливании АТ-плазмы иммунная система объекта три, в том состоянии, в котором она сейчас, скорее всего, отвергнет ее.

- Но ты нашел решение? – у Кроберг следка подергивались пальцы.

- Конечно, - Ростов посмотрел на ассистента.

Тот подхватил эстафету шефа и добавил.

- Чтобы АТ-плазма новичка не была отвергнута, необходимо сначала синтезировать ее с лимфо-мембраной. Это защитит чужеродную плазму от разрушения, и лимфа-мембрана станет той комплиментарной связью, которая сделает перелитую АТ-плазму с АТ-плазмой Каро одним целым.

- Надеюсь, вы выяснили, какая лимфа-мембрана нужна?

- Да, конечно, - Ростов протянул Кроберг две бумаги. – Думаю, по базам несложно будет пробить эти циферки?

Кроберг бегло просмотрела данные сравнения анализов. Это было не столь важно, пока ее взгляд не остановился на кодовом обозначении: 2245.ТАНЯ.8.854.5D. На ее лице появилась легкая улыбка. «Так легко», - пронеслось у нее в голове.

- Проконтролируй, чтобы никто ничего не напутал, - Кроберг посмотрела на Ростова. Он хмурил брови. – Головой отвечаешь, - прорычала она и вышла из лаборатории.

Тем днем из ворот лаборатории выехали два электромобиля с двумя санитарами каждый. Они на большой скорости проносились мимо улиц, оставляя за собой тяжелые клубы пыли, которые тут же оседали на землю. Жители переглядывались и старались не думать о том, что сразу две машины собирались увезти кого-то в лабораторию. Прятаться смысла не было, ведь некуда бежать. Но мысли о промчавшихся электромобилях тревожно засели в головах. Все ждали. Ждали когда они поедут обратно, чтобы увидеть, кто сидит рядом с санитарами. На этот раз они были очень небрежны. Тормоза машин жутким скрипом отозвались в умах жителей. Их было слышно за несколько улиц от места остановки. Все соседи чувствовали, как тяжелой поступью санитары заходят в дом. Кира взяли дремлющим из кровати. Он не мог разобрать поначалу, что происходит и даже выкрикнул: «Кнут, не надо…». Но никто не обратил внимания на это. Его посадили на заднее сиденье и повезли в лабораторию. Малышку Таню санитары вылавливали пятнадцать минут. Она бегала с ребятами по закоулкам, пытаясь найти последний артефакт к ребусу Каро. Увидев санитаров, смотрящих прицельно на нее, она рванула от них. Санитары побежали за ней. Но уже через пару метров она резко свернула в переулок. Санитар мчался к ней. Он тяжело дышал и готов был быком ворваться в узкий проулок. Через минуту Таня вышла из улочки и остановилась перед санитаром. Рослый здоровяк несся прямо на нее. Он схватил ее одной рукой и оторвал от земли, словно маленькое деревце. И через пять минут они уже ехали по главной улице в лабораторию.

Кир протер глаза. Яркий свет освещения был нестерпим для недавно проснувшегося. Ворота закрылись. Рядом остановился второй электромобиль. Кир увидел Таню. Она испуганно смотрела то на одного, то на другого санитара, старясь найти хоть одно знакомое лицо. Так учил Каро: искать знакомых среди санитаров – «они будут к вам менее агрессивны». Но Таня никого не могла узнать. На лицах санитаров было безразличие и спешка. Они бежали, торопились и не обращали внимания, на медленно перебирающую ногами девочку.

- Я так рад что ты здесь! – громко произнес Кир. Он сразу же привлек внимание Тани. Она расплылась в улыбке, но боялась сдвинуться с места.

Кир спросил разрешения у санитаров подойди к девочке.

- Пойдем туда вместе? – Кир взял ее за руку. Таня едва заметно кивнула. – Держи меня за руку и мне будет не так страшно.

Таня схватила его за пальцы. Санитар толкнул Кира в спину. Они направились внутрь. Кир намеренно шел не спеша, несмотря на толчки сзади. Он все время смотрел на Таню и улыбался ей. Он корчил ей рожицы, передразнивая хамство санитаров. Таня улыбалась. Она крепче схватила руку Кира, когда они вошли в знакомый бледно-зеленый коридор. Она не любила это цвет. Его в ее жизни было в избытке. Даже из тех рисунков, что давал ей Каро, она любила больше те, в которых не было бледно зеленого. Она поджимала руки к телу и прижималась к Киру. Таня посмотрела на него. Он улыбался. На лицах санитаров, идущих сзади, висели каменные маски: уродливые и одинаковые. Таня снова посмотрела на Кира, тот вновь скорчил рожицу и она хихикнула. Они вошли в первый холл.

Возле кабинета Кроберг стояла охрана лаборатории. Напуганные лаборантки сдерживали слезы, выходя из логова профессорши. Санитары, сопровождавшие Кира с Таней немного растерялись. Из открывающихся дверей кабинета доносился ее жуткий крик и плачь лаборанток. Охранники, стоявшие рядом, посмотрели на санитаров и их добычу. Кроберг вылетела из кабинета. Таня спряталась за Кира. Бешеный взгляд профессорши бегал из стороны в сторону. Она громко дышала и держала руки на изготовке, словно выбирая жертву. За ней следом вышел начальник охраны Мамонтов. Он был среднего роста, немного полноват, с лицом как у бульдога. Школьный друг Кроберг.

- Какой-то дурдом, - рычала профессорша. Она увидела санитаров. Кир и Таня стояли у них за спиной. – Этих на второй уровень! Готовьте к операции. Потом все на допрос. Скоты…

Санитары поспешили удалиться. Они подталкивали Кира с пущей силой. Он схватил Таню на руки, и они направились к лифту.

- Ты что стоишь?! – набросилась Кроберг на главу охраны.

- Ты сама приказала отключить камеры, - жестко ответил Мамонтов. – Истерикой делу не поможешь.

- Она, конечно, была дурой, но чтобы запутаться в проводах? - Кроберг размахивала руками по сторонам. – Слушай, Мамонт, скоро здесь будет самая назойливая муха из ФСБ… Черт! – Кроберг едва справлялась со злостью. Последние слова она сказала шепотом, наклонившись к нему. – Выясни, что это было. Но для всех это самоубийство.

Начальник охраны несколько раз кивнул. Сделав знак помощникам, он направился дальше по коридору. Кроберг стреляла глазами по сторонам.

- Переливание, - собралась она с мыслями. Она определилась с приоритетом и направилась в свою малую лабораторию, чтобы переодеться.

Кроберг очень торопилась. В защитном костюме она вошла в лифт. Среди прочих мыслей в голове у нее возник профессор Кем. Она смутно помнила о том, что виделась сегодня с ним. Но факт того, что именно он хотел с ней встретиться, всплыло из ее памяти отчетливо. Дверь лифта открылась. Уже привычная прохлада обняла ее. Хотя было уже не так холодно, но то, что система охлаждения по-прежнему не в порядке добавляла масла в костер имени Кроберг. В коридорах было необычно много санитаров и лаборанток. Всех их допрашивали первые люди Мамонтова. Кроберг не сомневалась в том, что он докопается до сути. Сейчас ей некогда было думать об этом и о том, что скоро здесь будет жужжать майор из ФСБ. Всему свое время. Сейчас время Каро.

С появлением в операционной Кроберг воздух начал быстро наэлектризовываться. И без того прохладный воздух щипался еще сильнее. Профессорша сделала небольшую перекличку. Главное что ее интересовало: здесь ли Ростов. Он присутствовал со всеми своими помощниками. Рядом с девочкой стояла Ольга Арно.

- Ольга?! – громогласно окликнула профессорша. – Заменишь мне Марину, - произнесла она это как нечто обыденное и разумеющееся. На лицах персонала она увидела испуг и переживание. Кто-то переглядывался и шептался.

- Прекратите шептаться! – рявкнула профессорша. Она требовала абсолютного внимания. – Операция по переливанию довольна проста в обычных условиях. Однако здесь и сейчас решается судьба Каро. От ваших действий зависит: умрет ли мой крестник. Решение для его спасения найдено. Нам остается лишь грамотно и последовательно его выполнить. Старшим будет профессор Ростов. Профессор? – она передала ему слово. Кроберг внимательно слушала его и пристально следила за реакцией каждого. Она смотрела в глаза всем, ожидая неосторожной невнимательности, неточности восприятия слов: мельчайший промах любого из них сейчас мог стоить им будущего.

Пока Ростов спешно тараторил о сути операции, Ольга пыталась успокоить Таню. Она лежала на операционном столе. Ее давление подскочило, когда девочка услышала, что Каро может умереть. На ее глазах накатились слезы. Взглядом она искала Каро. Но его не было в операционной. Кир находился рядом. Его стол был в метре от Тани. Он смотрел по сторонам. Слова Кроберг заставляли его сердце трепетать. Его пугала операционная. Она напоминала ему роботизированный отсек завода с белыми стенами. Зеленые полоски датчиков на стенах горели ровным цветом. Кир смотрел на добродушную медсестру, которая шепотом разговаривала с Таней. Она пыталась привлечь внимание девочки, чтобы та не слушала о чем говорит Ростов. Но Ольга не могла достучаться до нее. И даже когда Кир попытался привлечь внимание Тани ничего не вышло. Ростов хлопнул в ладоши. Таня дернулась. В операционной объявили желтый уровень опасности.

Три медсестры окружили девочку. Ольга объясняла Тане что бояться не стоит, ничего опасного с ней не делают. Но малютка никак не реагировала. Она смотрела на двери, через руку одной из медсестер.

- Когда привезут Каро? – не отрывая взгляда от двери, спросила Таня.

Ольга посмотрела в ту же сторону.

- Ты, моя дорогая, уже будешь спать крепким сном.

- Нет, - возразила Таня. Она посмотрела на Ольгу впервые за все время. – Я должна его увидеть. Он злится, - она морщила лоб и ежилась.

Медсестры начали жаловаться, что Ольга отвлекает девочку разговорами и ее мышцы сжимаются.

- Несносная девочка, - нервно произнесла Арно, - вот видишь, к чему приводит твоя строптивость. Если ты и дальше будешь так себя вести, то медсестры сделают тебе больно, - Таня начала часто дышать, - а мы, ведь не хотим, чтобы тебе было больно?

- Танцуйте, чтобы не замерзнуть, - произнесла Кроберг и направилась к двери, на которую смотрела Таня.

За дверью на мобильном столе-каталке лежал перебинтованный Каро. Вокруг него кружили медсестры во главе с ассистентом Ростова. Кроберг подошла к приборам, регистрирующим состояние Каро. Ассистент помотал головой: показатели были очень плохими. Заражение распространялось. Кинув мимолетный взгляд на крестника, профессорша вышла в основной зал. Малышку Таню погружали в сон. Кроберг обратила внимание, что девочка очень сильно сопротивляется. Но сильные руки медсестры держали ее голову, и постепенно газ погрузил в сон маленькую бунтарщицу.

- Меня вы тоже в сон погрузите? – несмело спросил Кир.

- Обычно мы погружаем в сон, - Ольга улыбнулась неестественной улыбкой, - но тебе голубчик мы восстанавливаем память. Поэтому не рекомендуется.

- Хватит болтать, - вмешалась Кроберг, - начинайте забор!

- Не стоит так нервничать, дорогая, - Ростов отошел от приборов и, подойдя к столу, на котором лежала Таня, принял от медсестры иглу. Он ощупал шейный отдел ребенка, бурча себе что-то под нос. – Ах! Вот, подходящее… да… - профессор аккуратно ввел иглу. Ассистент подал ему шприц. Ростов ввел его содержимое. – Готово, через пять минут ее кровь потечет бурным живительным потоком, - твердо объявил Ростов.

Он отошел в сторону, уступая место медсестрам. Они подсоединяли к катетеру шланги и трубки, по которым в кровь добавлялся реагент, облегчающий разделений крови в центрифуге. Все было готово. Стимулирующее вещество начало действовать. По телу Тани пробежала волна дрожи. Ее кровь разгонялась за счет агрессивного действия раствора, АТ-циты стремились к тому месту, откуда проникает агрессор. Кровь начала быстро заполнять резервуары.

Кира уже подсоединили к аппарату вывода крови. У него брали кровь из двух рук одновременно. Ростов также сам выбрал место, куда воткнуть иглу. Кровеносные сосуды больных язвой сильно отличались от здоровых. Их было сложно отыскать. Хитрость была в точном определении хрупкого, тонкого, места, куда игла без особых усилий могла бы войти, не повредив тканей сосуда. Дело в том, что если сильно повредить сосуд, то свертывание крови будет настолько быстрым, что это помешает взять достаточное количество крови. Раз уж Кроберг приказала Ростову быть ответственным за переливание, то прокалывал сосуды он сам. Несмотря на, приближающийся к преклонному, возраст Ростов идеально делал проколы. Кир не почувствовал бы боли даже если б его кожа была в порядке. Отойдя от пациента, Ростов поспешил к приборам. Он следил за уровнем АТ-цитов девочки и их агрессивным поведением.

- Не стоит рисковать, - глядя на Кроберг, предупредил он, - еще сто миллилитров и с этой малютки будет достаточно.

- А если лимфо-мембраны будет недостаточно? – грозно уточнила Кроберг.

- Мы сольем полтора литра крови. Это достаточно для хорошей мембранной плазмы.

- Хоть все выкачайте…

- Не будем столь резки, - успокаивал Ростов. – Ты же меня поставила главным?

Кроберг смолчала.

- Тогда дай мне сделать все по-своему, - настоял профессор.

Как только приборы подали сигнал о наполнении танкеров, Ростов приказал перекрыть забор крови. Медсестры подчинились. Арно наложила жгут. Тане вкололи сильную дозу успокоительного. Это делалось для того, чтобы снизить потенциал иммунной системы на короткое время, чтобы на месте прокола катетером не образовался тромб. С Таней закончили. Ей перевязали руки и повезли в комнату, где находился Каро. Кроберг приказала ввезти его в центральный зал.

Кровь Кира текла медленно. Ее едва набиралось чуть больше литра. Ольга поинтересовалась о самочувствии. Голос ее хрипел, она не могла прокашляться. Кир кивнул – с ним все в порядке. Он пока не ощущал отбора крови. Но уже через пять минут у него начала кружиться голова. Кроберг лично следила за его состоянием. Она брала у медсестер растворы и колола их ему.

Стол с Каро остановился в двух метрах от Кира. Он повернул тяжелеющую голову в его сторону, чтобы посмотреть. Но картинка мутнела. Кир часто моргал, но не помогало. Он хотел было помотать головой, но от легкого движения его понесло в сторону. Кроберг смотрела на цифры приборов: две тысячи триста миллилитров. Кир едва шевелил языком. Ему хотелось сжаться, скрючиться, но тело не слушалось его. Кроберг внимательно наблюдала за ним. За тем как он морщится от яркого света, как пытается извиваться подобно змее.

- Его тошнит, - сообщила Кроберг. Одна из медсестер надела на Кира собирающую маску. Он выделяла успокаивающий газ. Аромат должен был снизить риз рвотных рефлексов.

Кроберг смотрела на обгорелые руки Кира, на ноги. Она немного наклонилась, чтобы задрать край рубахи на груди. В мыслях у нее всплыл разговор с майором из ФСБ о приобретенности симптомов белой язвы. Кроберг слабо верила в эту версию. Но вдруг в ней пробудился интерес. Она осмотрела его руки, хотя гораздо раньше  это делала Марина. О чем составила подробный отчет. Елена осмотрела шею. Кроберг искала намеки на регулярное введение возбудителя «белой язвы» – чистой монии. Ничего не было. Кир дернулся. Ростов скомандовал медсестрам стоп. Кроберг увидела на обнажившемся левом плече небольшую вмятину. Она походила на продолговатую выемку длиной в два сантиметра. На рану она была не похожа:  края аккуратные, углубление ровное.

- Мы можем приступать, - отвлек Ростов.

Кроберг отошла от провалившегося в бессознание Кира и подошла к Каро.

В операционной пахло разлагающейся плотью. Но маски защитных костюмов берегли нежное обоняние находившихся здесь. Медсестры разрезали бинты на руках и ногах Каро. Ростов осмотрел их. Он искал места  для проколов. Но с каждой секундой профессор мрачнел. Он не мог хорошо прощупать грубую кожу, покрытой плотными роговыми выступами «белой язвы».

- Как растворы? – Ростов пытался отвлечься, продолжая ощупывать.

- Что, гений? – Кроберг стояла рядом. – Не можешь найти лазейку?

- Ты виновата, - бурчал профессор, - если бы ты не ускоряла перерождение…

- Он весь такой, - бескомпромиссно отрезала Кроберг. Кожа Каро была полностью ороговевшей, и искать в ней изъяны было напрасно. – Тебе чаще надо осматривать пациентов.

- Ты предлагаешь колоть наугад?! – Ростов всплеснул рукой с иглой у самого лица Кроберг.

- Паховая область, - произнесла Ольга. Кроберг посмотрела на нее. Вот уж кто чаще остальных перевязывает Каро.

- Ищи в паху, - Кроберг была серьезна. Она говорила быстро, время бежало вперед и против Каро. – Не бойся ты так, - она увидела смущенное отвращение на лице Ростова, - там уже давно нет ничего, чтобы мешало тебе.

Ростов округлил глаза и медленно сделал шаг в сторону. Медсестры ринулись разрезать бинты ниже талии. Через несколько минут все было готово и обработано. Ростов медленно подошел к Каро. Профессор вздохнул и начал ощупывать. Здесь действительно кожа была мягче. Хотя и ее вскоре ждало ороговение. Слабые признаки этого уже появились. Через полминуты Ростов воодушевленно громко произнес:

- Нашел!

Он ввел два катетера; остальным занялись другие. Персонал подключал аппараты синтеза и переливания. Все было готово. Когда в этом убедился Ростов, он приказал начать процесс. Кроберг посмотрела на Кира. Он был по-прежнему без сознания. Она приказала увезти его в другую комнату. Датчики на стенах немного ярче светили. Кроберг поморщилась. Утренняя головная боль эхом отозвалась в висках. Синтезированная кровь начала поступать в организм Каро.

Долгий процесс неспешного переливания крови: замены увядающей на новую. По замыслу ученых синтезированная кровь от Кира и Тани должна добавить к уже имеющимся АТ-цитам новые. Ростов планировал усилить иммунную систему Каро, что поможет ему справиться с отмиранием тканей. Кроберг же намеривалась убить двух зайцев: если способ Ростова окажется выигрышным, то Каро не только ассимилирует своим телом чужеродные конечности, но и перейдет в завершающую стадию перерождения. Профессорша страстно хотела видеть в действии уникальную способность организма Каро – регенерировать мертвые ткани. С внутренними органами Каро справлялся. Ему не раз пересаживали мертвые почки, легкое. В прошлом году ему пересадили желудочек мертвого сердца. И с каждым разом Каро демонстрировал чудеса. Он как фокусник, все время находит чем удивить публику. Но сегодня Кроберг была на грани провала. Как никогда она зависела от удачного исхода простой операции по переливанию крови. Внутри нее сидел страх, если Каро умрет, ей придется держать ответ перед скользким Винбургом. Его яростный интерес к геному «белой язвы» мог в своем приступе лишить ее всего. Кроберг смотрела, как синтезированная кровь с белыми вкраплениями течет по трубкам. Она пыталась успокоить себя, переводя взгляд то на Ростова, который с упоением наблюдал за тем как темно-красная, почти черная, кровь вытекает по другим трубкам то на датчики на стенах. Они то бледнели, то вновь светились зеленым. Но это мерцание не интересовало Кроберг. Она знала Каро как никто. Каждый раз, когда нарушался кожный покров, датчики вспыхивали ярким зеленым. Ученым давно был известен факт неприятия мониями «белой язвы» никакого дисбаланса в организме. Образуя в теле несколько эгоцитарных центров, монии излучали невероятное количество микроволн. Поэтому повсюду в деревне находились датчики, улавливающие их. После двух бунтов, которые поднимали особо одаренные больные, датчики должны были находить любое изменение в состоянии больных и выявлять особо ценные объекты для исследования.

Спустя несколько лет изучения моний, ученые стали все увереннее заявлять о разумности этих микроклеточных организмов. Это был паразит, который убивал одних, и преспокойно селился в других. На правах симбиота он усиливал функции мозга, усиливал мышечные ткани и крепость костей. На заре открытия удивительных бактерий ими спешили добровольно заразиться многие. И большинство из них были спортсменами. Антидопинговые комитеты молчали, не видя поначалу никакой угрозы в странных бактериях. Их сравнивали с пищевой добавкой. Разве что для ее потребления нужно было несколько раз посетить научные центры. Незаметно спортсмены стали улучшать свои результаты. Бегуны развивали невероятные скорости, атлеты проделывали умопомрачительные финты. Зрителям показывали красивейший спорт, спонсорам – результаты. Бизнес на спортсменах рос как на дрожжах. Но рано или поздно этот пузырь должен был лопнуть.

Вскоре в прессе начали публиковаться исследования о том, что бактерия – мония – не так уж и безобидна. Ее невозможно вывести из организма и даже обнаружить. Она бесследно пропадает. Но подобное невозможно. И вот через время в больницах в страшных муках умирают несколько начинающих спортсменов. Официально не было подтверждено что они умерли от монии. Но факт того, что они проходили курс их введения в организм не отрицался. Спортивные комитеты международного уровня проводили тщательные исследования. Необходимо было выяснить, являются ли монии причиной высоких результатов. Когда в игру вступил Олимпийский исследовательский институт, это означало одно – сомнения заронились на самом верху. Олимпийские функционеры желали выяснить природу высоких результатов спортсменов и отчистить свое имя от грязных нападок. И вскоре были объявлены первые результаты исследований. Использование бактерий-моний было запрещено Международным олимпийским комитетом. Наказанием за ослушание была пожизненная дисквалификация спортсмена. Между тем, МОК признавал, что на ранних этапах заражения монией ее невозможно обнаружить. Однако через год с небольшим, из симбиота она развивается в паразита, заражающего весь организм, и спортсмен попадется на пробах. И его ждет изгнание и позорное распятие. Но за столь радикальным наказанием стояли причины серьезнее, чем просто допинговое воздействие монии на организм.

2208 год стал началом массовой паники перед неизвестным вирусом. В этом году Объединенная Корея принимала на островах Кангва 79-е Олимпийские игры.  Один из живописнейших уголков мира, принимал гостей и спортсменов. К тому времени большая часть спортсменов отказалась от экспериментов с мониями. Однако были спортсмены, которым отступать было некуда. Это были именитые призеры разных лет и соревнований. Они продолжали тайно посещать исследовательские центры, где занимались исследованиями монии. Одним из таких был Биологический научно-исследовательский центр в Химграде. Львиная доля открытий о свойствах монии основана на исследованиях Каро. Он жил в Деревне уже четвертый год. Ученые нашли способ маскировки монии, что позволяло победителям проходить дорогостоящий тест олимпийских лабораторий. Но эта мера была временной и вскоре у спортсменов начинали проявляться признаки чужеродного воздействия – белые пятна на кистях рук и ступнях. Спортсмены тщательно скрывали эти проявления. Они заматывали бинтами конечности, тонировали, прятали их под одеждой. Но никто не знал, что проявление пятен является очень опасным симптомом, который говорил о начале перерождения.

И вот он, волнительный момент, трибуны водного стадиона на острове Новый Куонджи, готовы затаить дыхание: десять пловцов готовились к заплыву. Его звали Вайнов Али и ему было 24 года. Блестящий спортсмен своего времени, прославивший Казахстан на мировой арене. Он испытывал небольшое недомогание: кружилась голова, а от воды тошнило. Тренер предложил отказаться от дальнейших соревнований. Но Али шел к абсолютной победе. Он разделся. К своему месту он подошел слегка пошатываясь. Это заметили стоявшие рядом спортсмены. Но Али выдал все за шутку. Спортсмены приготовились. Последние секунды на старте. Трибуны молчали: от Али ждали еще одного рекорда. Спортсмены смотрели на водную гладь: концентрация сил, мысли в сторону. Только победа, победа над Али. Старт! Крик трибун, плеск воды, брызги, все ринулись вперед… Капли крови падали в воду. Али стоял не шевелясь. Ему было тяжело дышать, он не мог пошевелиться. Из носа и рта шла кровь, он кашлянул и рухнул в воду. К нему на помощь прыгнул первым его тренер с ассистентами. За ними дежурившие спасатели. Спортсмены поняли, что что-то не так лишь спустя время. Кто-то из них оказался в красной от крови воде. Они видели что Али без сознания и помогали вытащить его из бассейна. Подбежали врачи. Когда они попытались сделать непрямой массаж сердца, грудная клетка Али с хрустом прогнулась. Врачи растерялись. Молодой спортсмен истекал кровью. Обильное кровотечение. Через десять минут стало понятно, что спасти его не удастся. Некоторые зрители в ужасе покидали стадион, но многие сидели и наблюдали. Интерес был слишком велик. Через полчаса, кровь из носа пошла у тренера. У него и его помощников раскалывалась голова. Ноги и руки сводило. Еще через пару минут симптомы повторились у врачей, у всех кто находился рядом с телом Али. Спортсмены, спасатели, судьи все начали валиться на пол от страшных болей. Зрители в панике бежали к выходам. Но было уже поздно. Через сорок минут похожие симптомы начались и у них. Словно невидимая коса медленно проходила по людям, подкашивая их. Врачи, находившиеся на олимпийских объектах, констатировали обширное внутреннее кровотечение, в том числе в голове. Было поставлено оцепление. Людей просили оставаться внутри. Но нельзя оставить внутри то, что разлетается по воздуху. Через три часа власти приняли решение о введении на островах Кангва режима чрезвычайного положения. Мосты были разведены. Острова взяты под карантин. Спустя сутки на острове Новый Куонджи не осталось ни одного живого человека.

79-е Олимпийские игры так и не были завершены. Была объявлена полная эвакуация с прибрежной зоны всего населения. Люди на других островах архипелага Кангва оказались незаражены. Их также вывезли. Последовавшие исследования дали имя новому вирусу «белая язва». Источником назвали бактерию монию, которой был заражен Али Вайнов. С того времени в людях поселился страх перед ужасной, бесконтрольной болезнью, способной убить более тридцати тысяч человек за одни сутки.

После этого случая исследовательские центры были вынуждены раскрыть все имена спортсменов, кто подвергался заражению. Спортивный мир лишился множеств громких имен и не громких тоже. Для них были организованы резервации, где многие живут до сих пор.

Исследованиями моний занимались строго подконтрольные научные центры. И вскоре российские ученые сделали потрясающее открытие. Бактерии монии приводят к необратимым мутациям в организме и что некоторые из них можно контролировать.

В одночасье олимпийское движение потерпело крах. Люди боялись. Спонсоры сворачивали свою деятельность. Олимпийское движение впервые за триста лет остановилось.

Вокруг исследовательских центров поднялся скандал. Их обвиняли в гибели людей. Однако власти государств быстро перенаправили гнев народа на поиски внешних врагов. В мире поднялся градус напряженности. Государства обвиняли друг друга в заражении. И больше всего подвергались нападкам: Россия, США и Китай. Они открыто признавали наличие резерваций для больных «белой язвой». Но всячески отрицали какое-либо использование этого вируса кроме как для исследований. Спустя два года страсти стали утихать. Предположение о применении «белой язвы» как оружия ставилось под сомнение из-за ее неподконтрольного распространения. Других же данных у спорящих не было. И спорить вскоре было не о чем. Других заражений не было. Впрочем, как и новых Олимпийских игр.

Кроберг хорошо помнит то время. Как толпы журналистов осаждали БиоНИЦ. В России еще на памяти была эпидемия неизвестного вируса в пригороде Екатеринодара. Не требовалось особых усилий, чтобы связать эти события. Федеральная власть намерено не стала отрицать это. Напротив, через несколько дней с официальным заявлением выступил профессор Александр Винбург. Он откровенно рисовался и радовался, что для общения с прессой выбрали именно его. Он любил журналистов, и умело их использовал в своих играх.

На большой пресс-конференции Винбург рассказал о полной идентичности двух случаев эпидемии: в Екатеринодаре и на архипелаге Кангва. Вместе с тем Винбург особо отметил, что екатеринодарская трагедия не дала сколько-нибудь стоящих образцов. Министерство науки тогда обратилось ко всем странам за помощью в исследовании. Результатом этого стало открытие монии. Однако что именно она приводит к эпидемии стало понятно лишь после трагедии на Олимпиаде в Объединенной Корее.

Имея дипломатические и научные соглашения о сотрудничестве с Объединенной Кореей, в Россию было отправлено огромное количество останков тел погибших. Они были в ужасном состоянии. Бактерии монии вызывали множественные повреждения тканей на клеточном уровне. Однако в тот день, когда самолет с останками приземлился в специализированном аэропорту, Кроберг впервые искренне поблагодарила Винбурга. Столько материалов и они направятся в БиоНИЦ. После чего лучшие из них к ней в Деревню. Так началась новая жизнь для ее крестника.

Кроберг почувствовала дрожь в руках. Она оторвалась от воспоминаний и осмотрелась. Переливание близилось к завершению. На лице Ростова висела довольная улыбка. Кроберг подошла к приборам. Они зафиксировали восстановление иммунной системы.

- Радоваться еще рано, но ты не хуже меня понимаешь что это обнадеживает, - Ростов чувствовал напряжение Кроберг. - Эта ночь будет решающей.

Кроберг в знак одобрения провела ладонью по руке Ростова. Профессор удивленно посмотрел на нее. Но вскоре отвернулся: лучше не заострять.

Кроберг подошла к Каро и встала рядом с Ольгой. Сейчас в них обеих было сильно желание снять бинты с его лица. Только причины у каждой были свои. Прибор прозвенел об окончании переливания. Медсестры оживились. Они вытащили катетеры, обработали места проколов. Как только они покрылись свернувшейся корочкой, образовав пробку, девушки приступили к перевязке. Датчики свидетельствовали об отсутствии в воздухе летучих моний. Желтый уровень опасности автоматически был снят системой защиты. Персонал вздохнул: скоро можно будет снять плотные костюмы. Кроберг напомнила о том, что Каро в срочном порядке нужно вернуть в палату и все могут быть свободны. Ростов напомнил о двух других кроликах в помещении. Елена пренебрежительно отмахнулась. Ольга подхватила:

- Их уже перевязали. Состояние девочки удовлетворительное ее можно вернуть в дом. Погорелец плоховат. За ним нужно понаблюдать.

- Да, черт его возьми, - смягчилась вдруг Кроберг. – Он еще пригодится с его удивительными АТ-цитами.

Ростов прищурился: что она имела ввиду? Но, как и все он был рад окончанию процедуры и стремился поскорее удалиться из операционной. Датчики на стенах несколько раз прозвенели. Кроберг дернулась. Но все было в порядке: они лишь зафиксировали резкое снижение биоактивности организма. Сердцебиение, дыхание и скорость обмена веществ упала почти до нуля. Ростов успокаивал Кроберг, но ей не требовались слова со стороны. Это состояние Каро хорошо было ей знакомо. Елена когда-то назвала его биологической медитацией. В организм Каро было влито три литра чужой крови, и он решал, что с ней делать: отвергнуть или принять.

- В палату его, - приказала Кроберг. – После, все могут быть свободны… до завтра.

Последняя фраза вызвала легкий ступор у всех. Но Кроберг молча вышла из операционной. Она чувствовала сильную усталость. С головы свалился давящий каменный ободок, и ей хотелось просто сесть, запрокинув голову назад. Свет сильно бил в глаза. Она направлялась в свой кабинет. Ей хотелось тишины. Окунуться в пустоту, чтобы ничего и никто не тревожил. По ощущениям на улице стояла ночь и очень хотелось спать. Сейчас ей в голову пришла мысль, что она давно, очень давно не выходила на улицу: просто подышать. Вдруг она сама себе стала противна. Копошащаяся научная мышь. Она сама себя заперла в этой белой коробке. От ее настроения зависели все вокруг, но вот уже несколько месяцев она сама зависит он неизвестного обстоятельства.

Кроберг шла по коридорам и совершенно не обращала внимания на персонал. Ей было не интересно. Те же испуганные, затравленные взгляды. Ничего нового, что могло бы пробудить ее. Чем ближе она подходила к своему кабинету, тем быстрее она шла. Перед тем как развалиться на кровати, нужно было снять тесный костюм. Он душил, ограничивал, сжимал все ее движения. И чем дольше она оставалась в нем, тем сильнее желалось вырваться из него.

Не прошло и получаса – Кроберг сидела на диване в своем кабинете. Она заперла дверь, чтобы никто не мешал ей. Мысли о состоянии Каро неприятно ныли. Время нужно было подогнать. И самый идеальный способ – уснуть. Кроберг вздохнула: у нее не было сил встать с дивана. В голове пронеслась мысль о том, что опять придется спать здесь. Пришла мысль о профессоре Кеме. О чем он хотел поговорить с ней? Кроберг помотала головой: опять куча мыслей, все они отвлекают ее от единственно важного действия – поспать. Елена успокоила себя тем, что если бы у Кема было что-то важное, он бы, как и прежде, просто так не отстал. Он всегда мог добиться от Кроберг того, что хотел. Назойливость его не знала границ. Он не любил отступать от цели, тем более, если впереди маячило какое-то открытие. Мысли успокоились. Елена задвинула их на полку, набралась сил и встала с дивана.