Лени Рифеншталь — одна из немногих фавориток фюрера, которая благополучно дожила до наших дней и интересна не только как одна из приближенных Адольфа Гитлера, но и как очень талантливый режиссер. Все исследования, связанные с ней, в основном посвящались больше ее творческой деятельности, нежели амурным похождениям. Хотя она никогда не считалась официальной любовницей Гитлера, ее отношения с главой нацистской партии ни для кого не являлись тайной. Многие также полагают, что в ее послужной список входили и другие высшие чины Третьего рейха. Лени отличалась нравственностью уличной кошки, именно ее любовные похождения, которые она зачастую даже не старалась скрыть от глаз окружающих, и становились причинами разводов.
Талантливая во всем, она с увлечением отдавалась сначала танцам, где многого достигла, хотя пришла к учителю в том возрасте, когда от учениц уже отказываются, потом дебютировала в кино как актриса и со временем освоила практически все специальности, связанные с кинематографом. Финалом ее кинокарьеры стала режиссура. Причем уже в возрасте 96 лет в 1998 году она вместе со своим очередным спутником жизни занималась подводной съемкой.
Упрямство, граничащее с откровенным фанатизмом, отличало Лени Рифеншталь с самого детства. С помощью таланта и потрясающей работоспособности она поднималась до, казалось, невозможных вершин. Первый раз Лени танцевала перед кинокамерой после трех серьезных повреждений лодыжки и перенесенной операции на мениске. Она фанатично могла верить в Идею, но потом с не меньшим упорством отстаивать совершенно противоположную точку зрения. По крайней мере Лени Рифеншталь, снявшую столь знаменитый фильм о нацистах, как «Триумф воли», не особенно преследовали после поражения Третьего рейха. Она спокойно продолжала жить своей жизнью, снимать фильмы и даже с гордостью вспоминать о расцвете своей карьеры во времена существования нацистской Германии.
Железная воля и невероятное честолюбие Лени Рифеншталь, которым она отличалась с самого детства, доставляли ее родителям множество хлопот. Она никогда не была спокойным и покладистым ребенком. Послушание и покорность родительской воле не числилось среди ее добродетелей. Вся ее жизнь была тяжелым испытанием для родительских нервов. Правда, разносторонние интересы дочери и работоспособность, наверняка, радовали их.
Помимо всего прочего, с самых ранних лет Лени отличалась словоохотливостью и обожала быть в центре внимания. Может быть, именно эта черта потом и подтолкнула ее к дружбе с НСДАП, пришедшей к власти, и, как следствие, с ее лидерами. По воспоминаниям ее родителей, словоохотливость дочери доставляла много проблем. Например, в трамвае, где Лени всегда без умолку болтала, пассажиры часто требовали, чтобы фрау Рифеншталь угомонила свое несносное дитя.
Юная Рифеншталь развивалась очень быстро и физически, и психически. Уже в четыре года Лени всерьез начала интересоваться театром и танцами, но родители долгое время не хотели отдавать девочку в танцевальный кружок. Особенно яростно противился этому отец. Девочке приходилось находить другие способы самовыражения, зачастую гораздо более экстравагантные, нежели принято. Она лучше всех своих сверстников каталась на роликах и зачастую устраивала показательные выступления в берлинском парке Тиргартене, что привлекало большое количество праздных зевак и зрителей. Порой такие показательные выступления заканчивались активным вмешательством полиции, которая разгоняла толпу, а юную Лени отводила домой как малолетнюю нарушительницу общественного правопорядка.
Честолюбие и упорство позволили Лени Рифеншталь закончить берлинскую гимназию с отличием. По многим предметам, например математике, физкультуре и рисованию, она была лучшей ученицей в классе, но оставалась столь же необузданной и способной на самые вызывающие поступки. Это отразилось на ее оценке по поведению, которая была всего лишь удовлетворительной. Причиной послужила очередная выходка Лени перед окончанием гимназии: желая сорвать занятия (любимое занятие ученицы) она забралась на крышу гимназии и вывесила там государственный флаг. Подобное допускалось только в чрезвычайных ситуациях, и тогда учеников отпускали домой. Лени надеялась, что, увидев на крыше флаг, гимназисты разойдутся по домам. Затея не удалась, а Лени Рифеншталь в очередной раз прослыла нарушительницей спокойствия.
Надо признать, что упрямство Лени иногда шло ей на пользу. С самого детства, отстаивая свою точку зрения, она никогда не отступала, даже зная, что навлечет на себя гнев отца. Когда Лени Рифеншталь захотела заниматься балетом, она пыталась договориться с родителями. Альфред Рифеншталь принял идею в штыки и запретил дочери даже думать о карьере балерины, но девочке удалось склонить на свою сторону мать, которая тайком от отца стала оплачивать уроки дочери. Вся история всплыла наружу, когда Лени, как одну из лучших учениц хореографического класса, выпустили танцевать на показательных выступлениях танцшколы. Гнев Альфреда был страшен: узнав, что дочь уже достаточно долго учится танцам с разрешения матери, он чуть не разорвал свои отношения с супругой, пригрозив ей разводом в случае, если домочадцы еще раз посмеют ослушаться его приказа.
Позже отец смирился с решением дочери, видимо, поняв, что дочь не упрямится, аг просто уже выбрала свой путь. Правда, решение могло и запоздать, но, к счастью Альфреда и самой Лени, она действительно была талантлива. В 19 лет отец отвел Лени к знаменитой русской балерине Евгении Эдуардовой. Эта балерина из Санкт-Петербурга вела балетную школу.
Несмотря на то, что русская балерина принимала в школу детей с 6 лет, девочка-переросток была принята. Евгения Эдуардова сразу заметила талант девочки и прочила ей великое будущее. Надо признать, что эта великая балерина редко ошибалась. Лени Рифеншталь очень быстро добилась признания на сцене.
Честолюбие позволило Лени стать лучшей ученицей школы, ею гордились. Она стала своеобразной визиткой школы, представляя ее на показательных выступлениях. Лени нельзя назвать везучей, но ее целеустремленности можно только позавидовать. Трижды во время обучения она ломала себе лодыжку. Обычно хватает одного раза, чтобы навсегда забыть о балете. Но после трех травм, в 21 год, Лени вышла 23 октября в Мюнхене на сцену. Тогда, в 1923 году, она впервые выступала как официальная фаворитка балетной школы Евгении Эдуардовой. Ей понадобилось всего два года, чтобы добиться этого признания. Правда, за этим стояли многочасовые репетиции, забиравшие у девочки все силы. Но, главное, в нее поверили и родители. Может быть, именно поддержка матери и отца, которые наконец признали в девочке будущую балерину, и стала той силой, которая помогла ей добиться успеха.
К этому вечеру готовились загодя. Мать сама сделала эскизы и сшила дочери наряд, а Лени отобрала десять самых сложных номеров, с которыми и вышла на сцену. Ее следующее выступление было в Берлине, где Лени невероятно откровенно исполнила чувственную программу «Эрос». Этот вечер сделал ее звездой.
После выступления в Немецком театре, его владелец Макс Рейнхард сразу же предложил девушке длительный контракт, предусматривающий гастроли по Европе. От такого, шанса отказываться было нельзя. Спустя два года, во время гастролей по Европе в 1925 году, случилось непредвиденное. Выступая в Праге перед тремя тысячами поклонников, Лени упала и сильно повредила себе колено. Гастрольный тур пришлось свернуть. Все врачи, консультировавшие юную звезду, предрекали ей печальное будущее: от костылей до длительной терапии. Сходились они в одном: о балете нужно забыть навсегда. Врачи и не представляли, с кем имеют дело.
Вернувшись домой, Лени просидела без дела не долго. Как-то, сходив в кино, она пришла в полный восторг от фильма «Гора судьбы» с популярным в те времена Луисом Тренкером в главной роли. Его партнершу играла Джулия ди Бректа. Посмотрев фильм раз шесть или семь, Лени пересмотрела свою жизнь и стала строить свои «горы судьбы». Уже успевшая привыкнуть к славе и популярности, она решила сделать карьеру актрисы. То, что девочка косила, ей не мешало. Тогда это воспринималось как своеобразный шарм. Лени даже удостоилась среди критиков имени «Серебряный взгляд». И хотя девушку трудно было назвать красавицей, она решила пробиться в кино. Первым шагом стало знакомство с режиссером «Горы судьбы» доктором Арнольдом Фанком. Через своих знакомых она (умела не только добиться, чтобы ее представили Фанку, но и очаровать режиссера своим шармом.
В середине 20-х годов имя доктора Арнольда Фанка было более чем популярно. Он не только являлся основателем и даже первооткрывателем документального кино об альпинистах, но и был основателем популярного «Фрайбургского общества горно-спортивных фильмов». Обладая собственными взглядами на кино и необычной техникой съемки, Арнольд Фанк создал и популяризировал жанр «горного фильма».
После продолжительного общения с юной Лени Рифеншталь доктор Фанк, потрясенный упорством и настойчивостью девушки, предложил ей роль в новом фильме с Луисом Тренкером в главной роли — «Священная гора». Первоначально фильм планировался только как игровой, но режиссер решил специально для Лени включить в него танцевальные фрагменты. Единственной проблемой оставалась травма балерины. И тогда девушка решилась на операцию. В 1925 году операция на мениске считалась крайне неординарной, и гарантий успешного исхода никто не давал. Лени Рифеншталь рискнула и легла на операционный стол. Она потом долго разрабатывала неподвижное колено и в конце концов практически вернула себе утерянную форму. Еще в больнице доктор Фанк начал готовить свою новую актрису к роли. Новая работа Арнольд Фанка предполагала многочисленные натурные съемки. Для фона, на котором должна была танцевать Лени, съемочная группа сначала поехала на альпийские луга в швейцарских Альпах, а потом в Голландию. Во время съемок в горах, где Лени Рифеншталь пришлось учиться ходить на лыжах, девушка вновь сломала уже не раз травмированную лодыжку. Тем не менее работу над фильмом было решено не прерывать.
В то время как Лени лежала в гипсе, в павильоне сооружалась искусственная 15-метровая ледяная глыба, на вершине которой она и должна была танцевать. Но несчастья преследовали съемочную группу. После того как пострадали еще два артиста и главный оператор, доктор Фанк посчитал проект проваленным и закрыл его. В совершенно подавленном состоянии, распустив всю съемочную группу, Арнольд отправился в Берлин, чтобы отчитаться о провале съемок перед компанией, финансировавшей проект.
Лени, которая, в отличие от Фанка, никогда не теряла голову, решила самостоятельно продолжить съемки фильма. Без ведома режиссера она взяла в руки камеру и сделала за свой счет более 600 метров натурной съемки. Впоследствии именно они и спасли фильм. Режиссер представил новый материал в Берлине и финансирование ленты возобновилось. Теперь режиссер решил отправиться в Голландию, где на скользких скалах под шум водопадов. Лени танцевала под 5-ю симфонию Бетховена. Потрясенный самостоятельностью и упрямством дебютантки, которая, придя в кино, решила освоить все кинематографические специальности сразу, доктор Фанк начал посвящать Лени в тайны режиссерского мастерства и искусства обращения с кинокамерой. Позже Лени Рифеншталь любила вспоминать об этом времени.
«Он учил меня, что прежде всего нужно уметь хорошо фотографировать; людей, животных, облака, воду, лед… В каждом случае надо испробовать все возможные варианты, чтобы избежать рутины, и, по воз-ложности, смотреть на все свежим взглядом. Я должна была смотреть на мир через оптику камеры, подыскивая нужный срез картинки, изучать положительные и отрицательные результаты, учиться работать с фокусным расстоянием и знать принцип действия объектива и цветного фильтра. Я чувствовала, что фильмы могут стать для меня новой целью, наполнить меня новым содержанием. Одновременно мне становилось ясно, что у фильма нет отдельных частей: здесь все может возникать только в совместной слаженной работе».
После возвращения со съемок Лени Рифеншталь первым делом устроилась работать на киностудию во Фрайбурге в отдел копирования. Там она освоила процессы проявления, копирования пленки и приобрела навыки монтажа.
14 декабря 1926 года в берлинском Дворце кино состоялась премьера новой работы доктора Фанка — «Священная гора». Перед премьерой Лени Рифеншталь вышла танцевать перед собравшейся публикой под символически выбранную — «Неоконченную симфонию» Франца Шуберта. Реакция критиков на фильм, как обычно, была неоднозначной, но преобладали откровенно восторженные отзывы по поводу увиденной «романтической драмы любви на фоне величественных Альп».
«Новая прусская крестовая газета» от 16 декабря 1926 года писала: «Лени Рифеншталь танцует в ритме моря, одушевляя в постоянной гармонии любви ужасы бытия». «Берлинская местная газета» писала два дня спустя: Все в этом фильме есть: могучая природа, горы и люди. Только внутренне молодые, совершенно светлые живые дети могут так представлять себе жизнь, любовь и верность. Этот лейтмотив ощущается в каждом движении, в каждом слове, в глазах природы, в их мыслях и чувствах…».
Правда, не все рецензии были столь же благожелательны. Берлинская газета «Утро понедельника», которая всегда отличалась неприязнью ко всему происходящему, 20 декабря писала: «Если бы это было предложено только для зевак, то ленту можно было бы смиренно вытерпеть… Но этот фильм не только глупый и лживый… Этот напыщенный культ природы, несносно большое лицемерие — просто летний садовый домик». Подобные реплики находили отповеди обычно примерно в таком стиле: «Подобные критики этого фильма — отребье прессы, которая всецело находится под впечатлением прибыльного хозяйства и выступает против духовного возрождения народа».
После этого фильма карьера Лени Рифеншталь стремительно пошла в гору. Уже через год состоялась ее очередная премьера в новой работе доктора Фанка — «Большой прыжок», после чего их пути разошлись. Она сьпрала большую драматическую роль в фильме «Судьба одного из Габсбургов — трагедия королевского государства». Затем была работа с известнейшим мэтром кино Георгом Вильпанстовом, где уже самого Арнольда Фанка привлекали только для создания натурных съемок. Ее популярность стремительно росла. Уже в 1930 году Лени стала брать уроки дикции и перешла из мира немого кино в тот, который стал привычным для наших современников. Критики посчитали, что переход оказался столь естественным, что таланту молодой актрисы остается только удивляться.
Но и этого Леди Рифеншталь было мало. Она не могла и не хотела ограничивать себе только актерской игрой. Сознавая, что способна на большее, и подталкиваемая своим бесконечным упорством и честолюбием, Лени взялась за проект, в котором выступала уже не только в качестве актрисы, но и режиссера.
В 1931 году Лени основала собственную компанию по производству фильмов и за год завершила работу над лентой «Голубой свет. Легенда гор из Доломите», где сыграла крестьянскую девушку Юту. Первая же «проба пера» попала на Венецианский кинофестиваль, где удостоилась серебряной медали. Ученица играючи превзошла своих учителей. Ее фильм закупили сразу несколько стран, где он быстро побил все рекорды популярности. В Париже «Голубой свет» находился в постоянном прокате по кинотеатрам в течение 14 месяцев. В Лондоне фильм не сходил с экранов 16 месяцев.
В том же году в ее жизни появился и будущий фюрер, а пока еще просто активный политик Адольф Гитлер. После турне по Германии, в рамках которого она презентовала свой фильм, она стала часто заявлять о том, что, к своему удивлению, обнаружила, насколько значительное место в германской политике занимает Гитлер. Как обычно, целеустремленная, всегда стремящаяся потакать своим желаниям, актриса и режиссер Лени Рифеншталь отправилась в берлинский Дворец спорта, чтобы лично присутствовать на очередном выступлении понравившегося молодого политика. В это время она готовилась к поездке в Гренландию на съемки своего нового фильма — «SOS Айсберг». Для участия в нем она привлекла прославленного в то время летчика Эрнста Удета, который позже стал генералом Третьего рейха. Именно от отвечал за техническую часть истории о девушке-пилоте (естественно, в исполнении Лени), которая ищет во льдах потерпевшего авиакатастрофу возлюбленного. Но перед отъездом она все-таки успела познакомиться с Адольфом Гитлером. Этому предшествовал обмен письмами.
Лени Рифеншталь отправила будущему фюреру послание следующего содержания: «Уважаемый господин Гитлер, недавно я впервые в своей жизни посетила политическое собрание… Я должна признаться, что меня поразили Вы и энтузиазм слушателей. Я хотела бы лично познакомиться с Вами». Позже в мемуарах, опубликованных в 1987 году, она призналась, что не ожидала ответа, который был доставлен с первой же почтой. Первая встреча, которая прошла в романтической обстановке на побережье Северного моря, заставила актрису с восторгом вспоминать о собеседнике. Гитлер любезно поинтересовался ее работой, долго и с любопытством расспрашивал актрису о ее новом проекте. Рифеншталь отмечала, что перед ней был не публичный политик, а очень симпатичный и сентиментальный человек.
Свое общение с будущей политический элитой новой Германии Лени возобновила в конце 1932 года, когда вернулась из Гренландии со съемок фильма. С тех пор ее часто стали замечать в обществе высокопоставленных функционеров Национал-социалистической рабочей партии (НСДАП). Потом она любила вспоминать прием, устроенный Герингом в честь итальянского министра авиации Бальбо, который прошел в приятных светских беседах. Тогда в дневнике Геббельса появилась запись о том, что популярная актриса Лени Рифеншталь все время кокетничала и заигрывала с Бальбо, откровенно проявляя к нему интерес.
Любопытно, что существует множество самых разных документальных свидетельств ее активной общественной жизни. Она часто мелькала в высшем обществе и не скрывала своих симпатий к НСДАП, но при этом все, что касается ее отношений с будущим фюрером, известно только с ее слов. Никто из соратников Гитлера не распространялся в своих дневниках или просто высказываниях об отношениях этой пары. Невольно напрашивается мысль о том, что обсуждаемая исследователями связь между Адольфом Гитлером и Лени Рифеншталь — не что иное, как желание актрисы, которое она выдавала за действительность. Этим она могла добавить себе веса в глазах окружающих. Тем более, что высказывания или мемуары, вышедшие более чем через полвека после описываемых событий, практически невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. Так что приходится доверять амбициозной актрисе.
Хотя вполне можно допустить, что это было ей просто необходимо для собственной карьеры. Близость к лидерам правящей партии могла существенно облегчить работу, открыть ей любые двери и создать ореол человека, прикоснувшегося к большой политике. Все это положительно влияло бы на имидж актрисы и режиссера. Для не отличавшейся особой нравственностью Лени интрижка была вполне допустимым орудием для достижения каких-то собственных целей. Тем более, что позже сплетни приписывали уже замужней Лени массу высокопоставленных любовников. Одним из них вполне мог быть и фюрер.
Например, она так описывала в своих мемуарах одну из встреч с Адольфом Гитлером. Лени возвращалась 8 декабря с концерта, когда на одной из центральных улиц Берлина, совершенно случайно, встретила адъютанта будущего фюрера Брюнкера. Он взял ее за руку и отвел к своему патрону. «Он подал мне руку и потом долго ходил по комнате туда-сюда. Его лицо было бледным, волосы свисали на лоб, покрытый крупными каплями пота. Потом он вдруг очень взволнованно и возмущенно заговорил: «Эти предатели, эти трусы… И это незадолго до решающей победы. Эти уроды… Мы боролись 13 лет, создавали и все отдали незадолго до поставленной цели. Предательство!» Затем он посмотрел на меня, все так же держа меня за руку, и снова заговорил: «Я благодарю Вас, что Вы пришли!» Так и не произнеся ни одного слова, я покинула комнату».
Конечно, если бы подобная ситуация имела место, причем именно в описываемой форме, то это не могло не придать Лени Рифеншталь веса в обществе. Другое дело, насколько можно доверять воспоминаниям 85-летней актрисы, чей пик популярности прошел за десятки лет до того момента, когда она решила поведать миру о событиях своей молодости.
Многие историки считают, что эта сцена звучит крайне-фальшиво. Во-первых, Гитлер с женщинами всегда говорил только о политике, чему есть десятки подтверждений. Однако на такие романтические поступки и монологи он вряд ли был способен. Во-вторых, есть опять же множество свидетельств тому, что весь вечер 8 декабря он провел в доме Геббельса. Также заставляют сомневаться в реальности и многие другие описываемые в дневниках встречи, которые больше напоминают перекрестный допрос без какой-то внутренней логической связи типа: «Думаете ли Вы о Боте?» и «Вы, однако, имеете расовые предубеждения?» Вряд ли Гитлер стал бы вести подобные диалоги. Так что все это остается на совести самой Лени Рифеншталь.
Если заняться анализом высказываний верхушки нацистской партии и непосредственно Гитлера, то бросается в глаза немаловажный факт, который лишь подтверждает предыдущее утверждение: все реплики Адольфа Гитлера, касающиеся Лени Рифеншталь, относятся к ее кинодеятельности, а не к ней как к женщине и возможной любовнице. Для начала можно смело утверждать, что первоначальное знакомство главы Третьего рейха с актрисой состоялось благодаря вовсе не ее талантам. Гитлер всегда был большим поклонником актерского мастерства Луиса Тренкера, с которым Лени сыграла свою первую роль в «Священной горе». Лишь потом он заинтересовался собственной дебютной работой Лени Рифеншталь — «Голубой свет». Эта лента привлекала фюрера опять же не личными талантами актрисы и режиссера, а сценами из народной жизни. Именно на них можно было ссылаться, а поскольку Гитлер слыл человеком, который понимает жизнь простых немцев, то естественно, что сцены бытовой жизни он просматривал и анализировал очень внимательно.
Одна из уважительных фраз, которая прозвучала в адрес Лени после просмотра Гитлером фильма «Голубой свет», звучала примерно так: «Здесь Рифеншталь действует совершенно верно, выискивая своих героев-крестьян в деревнях». Может быть, после просмотра именно этой работы Лени заинтересовала своего «любовника» как режиссер, и Гитлер начал прикидывать: как же именно можно использовать таланты новой знакомой в интересах НСДАП.
Кстати, в дневниках доктора Геббельса, который отвечал за пропаганду в Третьем рейхе, записи о Лени Рифеншталь также касаются исключительно рабочих моментов. Например, предлагая ей снять фильм о Гитлере и его партии, Геббельс 17 мая 1933 года сделал в своих дневниках следующую запись: «Утром с Лени Рифеншталь. Она рассказывает о своих планах. Я предлагаю ей снять фильм о Гитлере. Она в полном восторге».
Естественно, что речь шла о крайне ангажированном фильме о Гитлере. Лени Рифеншталь, которая была падка на знакомства в высших эшелонах власти, охотно согласилась снимать претенциозный эпос о народном герое и новом вожде, который спасет страну. Окончательный ответ, согласно дневникам Геббельса, она дала в конце мая, во время поездки вместе с Гитлером и Геббельсом на балтийское взморье. 26 мая последний сделал запись: «Вчера состоялась поездка в Хайлигенданштадт. Пикник удался. Прекрасное море. Шеф ездил с нами. Также была Лени Рифеншталь, долго говорила с шефом. Почти до глубокой ночи». Примерно через две недели все вопросы окончательно решились. Лени проявила максимум лояльности к нацистской верхушке. Гитлер решил поручить съемки фильма именно ей. «Обсуждали новый фильм с фройлейн Рифеншталь. Она единственная из всех звезд, которая нас понимает», — писал Геббельс 12 июня 1933 года. Видимо, только амбициозная Лени согласилась снимать фильм. Судя по последней записи, Гебельс обращался с предложением снять фильм не только к ней, но и к другим известным режиссерам Германии. Но какие-то точные данные об этом факте отсутствуют.
Уже 14 июня режиссер обсуждала идею и фрагменты фильма с Гитлером. Беседы их оставались чисто деловыми. Откуда взялись утверждения Лени о их любовной связи — непонятно. Рифеншталь начала снимать фильм, который она закончила к концу года. Самое интересное, что на нее действительно не оказывалось никакого давления со стороны Геббельса, который курировал ее работу, став личным цензором. Лени никогда не являлась политической сторонницей фашизма. Такое впечатление, что ей вообще были чужды политические убеждения и пристрастия. Скорее всего, она преследовала лишь карьеристские замыслы, снимая свой первый фильм о будущих вождях рейха. Она не специально помогала становлению и пропаганде фашизма в Германии, а просто решала свои личные проблемы, обзаводилась связями, которые ей могли помочь в дальнейшем. К тому же, предполагай) какой резонанс вызовет фильм, она закладывала фундамент своей общегерманской славы как национального режиссера.
Первого декабря, под бурные аплодисменты людей в коричневой форме, прошла презентация фильма «Триумф воли», первого, но далеко не последнего фильма, который Лени Рифеншталь посвятила нацистской партии. Она сама определила всю работу как «зеркальное отражение великого смотра движения в год победы». Проще говоря, это был рассказ о пятом съезде партии. Заказчиком и производителем фильма, что немаловажно, выступало министерство пропаганды.
В своих дневниках, которые Лени Рифеншталь опубликовала уже в 80-х годах, она постоянно жаловалась, что во время съемок фильма и даже переговоров о них Геббельс постоянно приставал к ней с «сексуальными домогательствами». Забавно, но, судя по всему, сам Йозеф Геббельс даже не подозревал о своих приставаниях. По крайней мере, судя по дневникам и воспоминаниям очевидцев, все его мысли были заняты исключительно Магдой, к которой главный пропагандист рейха в то время относился весьма нежно.
Возьмем хотя бы уже известный нам день -17 мая 1933 года. В то утро доктор Геббельс беседовал с Лени о съемках фильма и, исходя из ее воспоминаний, в очередной раз пытался склонить «бедную» Лени к постели. Сам сексуальный монстр вспоминал этот день иначе. После беседы с режиссером он весь день провел с Магдой. «Вечером с Магдой и Лени Рифеншталь ходили на спектакль «Мадам Баттерфляйк Потом беседовали в винограднике». Ну где хоть одно эмоциональное воспоминание о Лени? Дневники достаточно откровенны. Если бы у Гебельса хоть однажды проскочила мысль о связи с Лени, этот педантичный немец обязательно отразил бы ее в своих записях хотя бы одной фразой. Но искать там даже намеки на возможность связи — бессмысленно. Так что и эта «любовные связи» фройляйн Рифеншталь остаются целиком на ее совести.
Зато прямая выгода от сотрудничества с НСДАП более чем очевидна. После того как Гитлер в 1934 году снова обратился к ней с предложением снять фильм, она стала в шутку называть свою студию «Госфильмсъезд». Шутка — шуткой, но именно это полушутливое название, за которым стояли реальные связи, помогало Лени Рифеншталь решать многие проблемы. Она стала «пробивным» режиссером и могла, благодаря своим дружеским отношениям с нацистами, безболезненно реализовать любые свои проекты. Перед началом съемок еще одного помпезного фильма она сделала запись: «Внутренняя готовность к этому заданию преодолевает все сомнения, все раздумья, все препятствия». Насколько искренне звучит эта фраза, судить трудно. Хотя бы потому, что озвучена она была через полвека после произошедших событий. Пока неонацизм не начал поднимать голову по всему миру, Лени не откровенничала о том, как складывались ее отношения с верхушкой нацистской партии.
Проблема перед Лени стояла достаточно сложная. Необходимо было снять двухчасовой фильм, в котором совершенно не предполагалось действия. Фюрер сформулировал задание так: «художественное отражение нюрнбергского съезда с 4 по 10 сентября 1934 года посредством кино». Задача не из легких, поэтому режиссер решила использовать новаторские технические и художественные решения. Она довольно красиво вышла из создавшейся ситуации, сделав фильм в виде нескольких регулярных выпусков новостей, старательно разбавляя различными эпизодами бесконечные сцены марширования войск. И хотя в творческий процесс, как обычно, никто не вмешивался, Лени приходилось трудно. На подготовку к съемкам ей дали всего две недели.
Участники съезда весьма неохотно помогали Лени, считая, что она только путается под ногами. Шпеер так описывает съемки: «Как единственная женщина с официальными функциями в партийном механизме, она часто противостояла всей партийной организации, которая поначалу готова была поднять против нее бунт. Политические руководители, традиционно враждебно относящиеся к женскому движению, словно вызов воспринимали уверенное поведение этой женщины, которая без тени смущения командовала мужчинами, добиваясь своей цели. Плелись интриги. Гесса засыпали доносами с одной целью — лишь бы ее сместить». Хотя открытого противостояния Гитлер не допустил, но Лени все время чувствовала негативное отношение к своей работе, ей то и дело напоминали о неуместности ее присутствия на подобном мероприятии. Масла в огонь подлили и четыре аккредитованные на съезде службы новостей («Альфа», «Тобис-Мело», «Фокс», «Панорама»), которые преследовали там собственные интересы и, естественно, воспринимали работу Рифеншталь, как прямую конкуренцию.
На самом деле, если уйти чуть в сторону от личных отношений Лени Рифеншталь с нацистами, то мы смело сможем утверждать, что съемки этой ленты стали революционным шагом в истории документального кино. Многие критики того времени утверждали, что своим потрясающим эффектом, сделавшим именно фильм Лени о съезде — самым интересным и успешным, она обязана кинотехнологиям, приобретенным в Голливуде. Но дело не только в этом. Команда Рифеншталь, а это, между прочим, 120 человек, просто позволила себе целый ряд экспериментов, которые сейчас считаются классикой и стандартным набором действий в документальном кино. Ее инициативу подхватили почти все кинокомпании того времени, которые занимались производством неигрового кино.
По ее приказу впервые на древках знамен 38-метровой высоты смонтировали специальные лифты, по которым могли двигаться камеры, осуществляя подвижную съемку с разных точек. Лени заставила всех операторов научиться кататься на роликовых коньках, чтобы те снимали динамику событий, сопровождая строй людей, а не снимая стационарно с одной точки всю колонну. Прибытие самолета с Гитлером снималось с крыши ближайшего многоэтажного дома, что позволило впервые сделать панорамную съемку в документальном кино. Она же начала использовать пожарные машины для съемки кадров сверху, над центром событий. Вокруг всего лагеря гитлерюгенда были проложены рельсы, по которым двигалась вагонетка с оператором. Посредством еще целой серии приспособлений она регулировала высоту съемки для камеры, расположенной стационарно во время двухчасовой речи Адольфа Гитлера.
Сейчас все эти приемы смотрятся более чем банально. Но в 1934 году все были просто шокированы новаторством молодого режиссера, который пошел на беспрецедентные эксперименты в документальном кино. А тогда операторы часами сидели в своих подвесных люльках, снимая происходящее.
Фильм даже начинался необычно: летит самолет, и Гитлер, как ангел, спускается на землю. И следом слова: «5 сентября 1934 года, 20 лет спустя после начала мировой войны, 16 лет спустя после начала страданий немцев, 19 месяцев спустя после начала немецкого возрождения прилетел Адольф Гитлер…»
Более того, Лени Рифеншталь пошла еще дальше: она впервые сняла постановочные сцены для документального кино. Строгими вымуштрованными колоннами сотни тысяч людей проходят перед неподвижно застывшим на трибуне фюрером. Псевдорелигиозная инсценировка торжественного посвящения знамен, в которой фюрер выглядит, как служитель культа. Эти сцены, как и множество других, снятых в голливудских традициях, были тщательно продуманной инсценировкой, поставленной под непосредственным руководством Лени. Это, кстати, единственный фильм, в котором снялся Гитлер. Шпеер рассказывает интересный случай. Несколько кадров на пленке не получились, и их решили переснять в павильоне. Выступать должны были Гесс, Штрейхер, Розенберг и Франк. Гесса пригласили на съемку первого. «С присущим ему пафосом искреннего волнения он обратился туда, где на сей раз не сидел Гитлер, и, соблюдая выправку, вскричал: «Мой фюрер! Я приветствую вас от имени партийного съезда. Съезд объявляю открытым. Слово имеет фюрер!» Говоря так, он производил столь убедительное впечатление, что с этой минуты я начал сомневаться в искренности его чувств… Я своими глазами увидел, что все это искусство срывать восторги толпы можно вполне правдоподобно разыграть даже и без публики». Организатор и главный пропагандист съезда Йозеф Геббельс имел полное право находиться в самом прекрасном расположении духа. Все им задуманное воплощалось в реалии.
После съемок этого фильма Лени Рифеншталь выпустила в одном из принадлежащих нацистам издательстве книгу, посвященную работе над лентой. Именно там она с восторгом рассказывала о том, как проходила работа над документальным кино, с каким энтузиазмом работала вся съемочная группа. В книге были помещены 16 фотографий фюрера и 37 снимков самой Лени за работой. Тогда она находилась в полном восторге от происходящего. Спустя полвека, когда фашизм был окончательно заклеймен и предан анафеме, во всех своих интервью Рифеншталь начала говорить о том, что эту работу она выполняла буквально под угрозой ареста. Себя она преподносила чуть ли не как борца с фашизмом, который сотрудничал с ними лишь для сохранения жизни. Что поделать, эта женщина отличалась всегда непотопляемостью и умением любую ситуацию обратить себе на пользу.
Так после съемок ее второго фильма об НСДАП за Лени окончательно утвердилась слава придворного режиссера. Гитлер перестал даже высказывать свои пожелания о том, как должен называться новый эпос. Для него каждая работа Рифеншталь была своеобразной визитной карточкой, которая, говоря современным языком, тщательно раскручивалась не только в Германии, но и за ее пределами. Это был не только смотр достижений партии, но и определенный образ людей, которые нашли свое место, стали символом настоящих патриотов. В 1937 году лента попала на французский фестиваль документальных фильмов. Французский премьер-министр Деладье вручил, Лени Рифеншталь Золотую медаль фестиваля за неоценимый вклад в развитие кинематографа. Надо сказать, что медаль вручили не только за новаторство режиссера, но и благодаря влиянию нацистов, крепнувшему во Франции.
Но в 1935 году Гитлер и Геббельс еще не могли оградить Лени от возможных неприятностей. Так, после съемок ее фильма «Наш вермахт» воплями негодования разразились генералы вермахта и представители делегации национал-социалистических женских движений. Причем, если женщины тихо возмущались, то гнев генералов не имел предела. Их можно понять, в фильме их роль показана в качестве орудия, полностью подчиненного партии. В то время Гитлер еще не имел столь полной власти над армией, чтобы Лени простили ее выходку. В том же году она снимает еще два короткометражных фильма об учениях немецкой армии, где верхушка вермахта была облизана с ног до головы. Фильм, который режиссер назвала, как обычно, помпезно — «День свободы», еще неоднократно использовался для пропаганды армии. Например, он был вставлен в > виде фрагментов в игровое кино, которое прославляло? достижения вермахта. Первая официальная презентация новой работы Лени Рифеншталь «День свободы» прошла в рейхсканцелярии в присутствии верхушки вермахта, самого Адольфа Гитлера и еще двухсот приглашенных гостей. После этого вермахт успокоился и начал относиться к Лени более лояльно, хотя до того обожания, которое описывает она сама в дневниках, было очень далеко. Лени вообще всегда давала разные оценки одним и тем же событиям в разные времена. Все ее восторги времен съемок перечеркиваются современными воспоминаниями, где она представляет себя гением, которого поработила система и заставила работать на себя. Хорошо еще, что она не приписывала себе любовников из вермахта. Эта структура, видимо, полностъю проигнорировала ее как женщину.
Теперь уже в качестве народного немецкого режиссера, Лени могла браться не за все заказы или попросту выкаблучиваться в некоторых случаях. Так произошло, например, со съемками Олимпийских игр в Германии в 1936 году. Организационный комитет летних Олимпийских игр, которые планировались в Берлине с 1 по 6 августа, предложил Лени создать ленту об этом выдающемся мероприятии. Но режиссер долго не соглашалась браться за эту работу. Во-первых, нужно было держать марку, а не браться за каждый крупный проект, который предлагают. Во-вторых, ей был памятен грандиозный провал ее учителя Фанка, который работал над фильмом о зимних Олимпийских играх 1928 года в Амстердаме. Подобные съемки представляли большие трудности, лента могла получиться достаточно скучной. Ну что интересного можно сделать из 100 соревнований, похожих одно на другое. Обдумывание плана заняло несколько месяцев. Но Лени Рифеншталь не была бы действительно великим режиссером, если бы не смогла найти выход из создавшегося положения. Она создала невероятно красочный фильм, где непосредственно игры были увенчаны эпизодами из древнегреческого эпоса. Именно экранизация античных сцен и стала основной проблемой в создании ленты.
Хотя сама Лени Рифеншталь описывает возникновение идеи со свойственной ей непосредственностью гения, для которого новаторство — привычное дело. Она не могла упустить шанса лишний раз похвалить себя и прекрасно воспользовалась им. В своем дневнике она записала: «Вдруг я увидела, как древние места классических мест Олимпийских игр медленно проступают из густого чада, и мимо тянутся греческие храмы и скульптуры: Ахилл и Афродита, Горгона и Зевс… Затем появляется дискобол в руках Мирона. Я мечтала, что он преобразится в живого человека и начнет метать диск. Статуи превратятся в греческих жриц, которые растворятся в пламени Олимпийского огня, от которого зажгут факел и пронесут от храма Зевса до современного Берлина 1936 года. Шаг между античностью и современностью».
Когда Лени изложила свои предложения по съемкам фильма, весь оргкомитет фестиваля пришел в полный восторг. Но каково же было их удивление, когда режиссер заявила, что для создания фильма ей потребуется три года. Против этих сроков выдвигалось множество аргументов. Самым серьезным было то, что через три года после Олимпиады фильм о ней не будет представлять никакого интереса. Срок сократили до полутора лет, причем Лени Рифеншталь начала съемки еще в 1935 году. Утвержденный бизнес-план ленты финансировался через один из кредитных банков Берлина, который принадлежал министерству пропаганды. Таким образом, контроль над созданием фильма опять находился в руках Геббельса.
Еще одной причиной, по которой нельзя предполагать существование любовных связей Лени Рифеншталь с Гитлером, а тем более с Геббельсом, является та неприязнь, с которой вспоминал о ней главный пропагандист Третьего рейха во время съемок фильма об Олимпиаде. Многолетний проект сожрал всю выделенную сумму денег гораздо раньше, чем закончились съемки. Лени регулярно приезжала к доктору Геббельсу и требовала дополнительных субсидий. Вот, например, одна из дневниковых записей Йозефа Геббельса, датируемая 1936 годом: «Фройляйн Рифеншталь устроила мне истерику. С этими буйными женщинами невозможно работать. Теперь она хочет для своего фильма на полмиллиона марок больше. Причем два она уже истратила. Она плачет. Это последнее оружие женщины. Но на меня оно больше не действует. Она должна работать и поддерживать порядок».
К концу 1936 года Лени Рифеншталь все-таки отсняла необходимый ей материал. По ее задумке, лента должна была состоять из двух серий: «Праздник народов» и «Праздник красоты». После того как на руках режиссера накопилось около 400 м отснятого материала, она удалилась от всех и в полном одиночестве занялась монтажей. Надо признать, что ее гений сумел создать шедевральное кино. Презентация новой работы прошла в узком кругу друзей 24 ноября 1937 года.
В этот день доктор Геббельс записал в дневнике: «Вечером с Магдой и фрау фон Арент у Лени Рифеншталь смотрели фильм об Олимпиаде. Неописуемо хорош. Восхитительно снято и преподнесено. Очень большое достижение. Отдельные эпизоды невероятно захватывают… И Лени очень счастлива… Она еще многое может. Я в восторге… Потом еще долго беседовал с дамами».
Через пару дней Геббельс доложил фюреру о том, что работа над фильмом полностью завершена. «Вечером у фюрера был прием для венгров. Я рассказал ему о фильме. Он очень обрадовался, что фильм удался. Мы хотим что-нибудь сделать для чествования Лени. Она этого заслужила, так как долго отказывалась от славы и признания».
Здесь, надо сказать, доктор Геббельс несколько погорячился, утверждая, что Лени отказывала себе в славе. Напротив, эта упрямая и амбициозная женщина не упускала ни одной возможности блеснуть своими знакомствами в высших эшелонах власти. Она старательно делала себе паблисити и старалась быть постоянно на людях. Даже ее уединение для монтажа фильма смаковалось прессой. Не исключено, что именно с ее подачи.
Возьмем хотя бы историю презентации фильма об Олимпиаде, которая стала еще одной классической сказкой Лени о ее отношениях с Гитлером. Премьера фильма совпала по времени со вхождением армии вермахта в Австрию. Все, что она описывает в дневниках, не подтверждено ни одним историческим фактом. Так что приходится полагаться на ее слова, которые невозможно проверить спустя полвека. Сама Рифеншталь излагает эту историю так: «Мое сомнение было так велико, что я пришла к безумной идее встретить Гитлера во время его поездки по Австрии в каком-нибудь местечке и попросить его, чтобы фильм вышел только весной. Я поехала поездом в Инсбрук, потом в Тироль что я там пережила, может показаться невероятным. Местные жители находились в состоянии опьянения. Как в религиозном экстазе, тянулись руками навстречу к Гитлеру… А я еще долго стояла перед оградой «Тирольского двора»…»
Далее следует еще одна легенда, созвучная с той, которая посвящена якобы состоявшейся встрече Лени с Гитлером в Берлине. Ее будто бы снова заметил адъютант фюрера, когда Лени стояла перед «Тирольским двором». Он опять лично подошел к ней и привел за руку к Адольфу Гитлеру, с которым Лени вновь начала согласовывать дату официальной премьеры ее новой работы. По ее словам, она с фюрером решила устроить презентацию фильма на день рождения главы Третьего рейха — 20 апреля 1938 года. Сей факт проверить трудно, но любопытно, что адъютант прямо-таки караулит Лени. Этот случай вряд ли мог иметь место хотя бы потому, что Гитлер фактически не был в Тироле. Он проехал через Пассаи и Липу, потом поехал в Вену и оттуда отбыл самолетом в Германию. Теоретически, он, конечно, мог проехать через Тироль, но об этом факте нигде и никогда не упоминалось. Именно поэтому историки считают эту историю еще одной «легендой от Лени».
Последние предвоенные месяцы стали для Лени одновременно и временем ее самого большого триумфа, и периодом самых глубоких разочарований. Наконец-то она на своей собственной шкуре поняла, что ее торжество основывается еще и на влиянии Германии на ряд сопредельных государств. Весь остальной мир, которому Германия не угрожала, относился к событиям в Европе совершенно без восторгов. Близкие отношения с верхушкой нацистов дали ей славу, но не позволили пробиться туда, где не распространялось влияние Германии.
В 1939 году Лени была награждена Золотой медалью оргкомитета Олимпиады за большой вклад в пропаганду спорта. Годом раньше ей устроили тур по Европе, где она презентовала свою односерийную версию фильма, которая увидела свет под названием «Боги стадиона». Рифеншталь переезжала с одной премьеры на другую, везде ее встречали морем аплодисментов и огромными букетами цветов. Окрыленная собственными успехами, Лени в январе 1938 года предпринимает частную поездку в Америку, чтобы и там похвастаться своими достижениями. Но каково же было ее разочарование, когда Америка ее встретила фразами, проклинающими антисемитизм фильма и всего того, что в Германии получило название «Хрустальная ночь». В Нью-Йорке Лени Рифеншталь именовали не иначе как «содержанкой Гитлера». Для амбициозной Лени это была просто катастрофа. Ее бывшие германские знакомые, которые эмигрировали от гитлеровского режима в Америку и работали теперь в Голливуде, демонстративно не хотели иметь с ней ничего общего. Они не только не помогли устроить презентацию ленты, но и вообще отказались встречаться с Лени, выливая на нее в прессе потоки грязи и обвиняя в откровенной поддержке нацизма. Задуманная помпезная презентация фильма об Олимпиаде с грохотом провалилась. Ленту бойкотировали все мало-мальски значительные деятели искусства.
Разочарованная Лени вернулась в Германию и за приятельским ужином рассказала Геббельсу о событиях, произошедших с ней в Америке. Йозеф сделал после этой встречи очередную запись в своих дневниках: «Вечером Рифеншталь сообщила о своей поездке в Америку. Она дала исчерпывающую картину происходящего, которая оказалась совершенно безрадостной. Евреи господствуют там с помощью террора и бойкота. Но как долго это будет еще продолжаться?» Эти строки доктор Геббельс написал 5 февраля 1939 года.
Для Лени Рифеншталь это продолжалось очень недолго. Вся ее деятельность резко застопорилась с началом второй мировой войны. Первоначально, одержимая своими женскими представлениями о победоносном шествии вермахта по Европе, она добилась согласия Гитлера на поездку в прифронтовые части. Ей дали нескольких опытных операторов, и Лени отправилась на Западный фронт. Все ее идеалистические представления о войне и работе военного корреспондента превратились в пыль после того, как она стала свидетельницей блицкрига в Польше. После того, как на глазах Лени были уничтожены несколько деревень с местными жителями, Среди которых — женщины, старики, дети, Лени раз и навсегда оставила мысли о фронтовой журналистике. Более того, она вообще попыталась порвать свои отношения с командованием Третьего рейха.
Между тем, начав вторую мировую войну, пропагандистская машина Геббельса требовала все больше произведений, которые бы воспевали солдат-освободителей, с одной стороны, и создавали развлекательные фильмы для оставшихся в тылу — с другой. Поэтому он лично обратился к Лени с предложением снять еще несколько фильмов. И если уж ей так претила мысль снова оказаться на фронте, Йозеф Геббельс предложил ей финансирование музыкально-развлекательной жвачки для германского народа, который не должен зацикливаться на тяжестях войны. Лени ответила категорическим отказом снимать патриотические фильмы по заказу министерства пропаганды. Ее отказ вызвал массу удивления и негодования среди верхушки рейха. С этого момента по приказу Геббельса прекратилось любое финансирование всех ее проектов. Ей не мешали, слишком велика была популярность Лени в Германии, но без материальной поддержки она была обречена на бездеятельность.
После этого оказалось, что и многие ее бывшие приятели стараются не демонстрировать открыто свою приязнь к Рифеншталь, боясь навлечь на себя негодование доктора Геббельса. Осознав, что вокруг нее образуется пустое пространство, Лени решила полностью посвятить себя давно задуманному проекту экранизации оперы Эжена де Альбера «Долина». Работа над этой лентой растянулась с 1939 года по 1945-й. Практически всю войну Лени Рифеншталь провела в полной бездеятельности.
Министерство пропаганды позволяло ей заниматься работой, но жестко контролировало процесс, не позволяя ему зайти слишком далеко. По сути, Геббельс решил устроить образцово-показательное наказание неугодного режиссера, который не захотел поработать во славу германского народа. В одной из его дневниковых записей марта 1940 года есть такие строки: «Лени Рифеншталь испытывает большие трудности со своим новым фильмом. Но мне не хотелось бы вмешиваться в это дело».
С самого начала работы над лентой Лени преследовали неудачи. Прежде всего не смог реализоваться проект съемок в Испании в связи с шедшими там военными действиями. Режиссеру пришлось перенести место действия в Рим. В конечном итоге декорации были построены в военном лагере под Зальцбургом. По приказу Рифеншталь крестьянам велели сбрить бороды, что вызвало волну возмущения и непонимания среди населения. Местные власти препятствовали работе над фильмом всеми доступными способами. А под конец умер еще и специально прирученный волк, которому в фильме отводилась масса времени. Финалом разочарований стал снос декораций на студии «Бабельсберг». Вложенные деньги ушли на ветер, потому что площадка срочно понадобилась для съемок фильма «Ом Крюгер», который предназначался для развлечения солдат, воюющих на фронте.
Лени не раз пыталась переломить ситуацию. В конце концов ее неприятие войны уступило амбициям режиссера, и она начала откровенно подхалимничать. Но уже ни Гитлер, ни Геббельс не хотели иметь ничего общего с Лени, которая отказалась им помогать по первому требованию. Все предпринятое Рифеншталь для восстановления дружеских отношений не принесло плодов. И здесь опять же можно, в очередной раз, поставить под сомнения ее любовные связи с верхушкой рейха. Скорее всего, их просто не было, Лени придумала все эти истории в своих дневниках, иначе не сложилась бы ситуация, в которой режиссер оказалась изгоем.
Лени Рифеншталь уже год работала над своим фильмом, когда Франция капитулировала после блицкрига немецких войск на Западном фронте. В это время Лени предприняла последнюю отчаянную попытку вернуть себе расположение фюрера и предстать перед ним в качестве патриотки, которая приходит в восторг от очередной победы вермахта. Режиссер послала в Париж личную поздравительную телеграмму фюреру: «Адольф Гитлер — штаб-квартира фюрера. С неописуемой радостью, глубоко тронутые и переполняемые горячей благодарностью, мы переживаем великую победу — Вашу, мой фюрер, и всех немцев — вступление немецких войск в Париж. Никакая человеческая фантазия не способна представить, что совершаете Вы дела, которые ни с чем не сравнимы в истории человечества. Как должна я Вас благодарить? Выразить искренние поздравления — это слишком мало, чтобы передать вам те чувства, которые сегодня движут мной. Ваша Лени Рифеншталь».
Гитлер на телеграмму не ответил, и положение Лени ни на йоту не изменилось. Спустя пятьдесят лет, когда историки раскопали эту телеграмму, она оправдывалась, что пыталась таким образом выразить свою радость в связи с тем, что в Европе наступил мир. Но кто же теперь ей поверит? Зная Рифеншталь, можно смело предполагать, что она надеялась таким образом вернуть расположение фюрера, который, как известно, был падок на лесть. А поскольку решить свои финансовые проблемы Лени не смогла, а в наше время победные телеграммы могут значительно повлиять на паблисити режиссера, то Лени пришлось выкручиваться и находить более-менее приличные объяснения своим поступкам многолетней давности.
Последняя встреча Лени Рифеншталь с Гитлером состоялась где-то в конце марта или начале апреля 1944 года. Режиссер, которая к тому времени достигла 42-летнего возраста, наконец-то решила примерить на себя платье невесты, и фюрер поздравил молодоженов. Официально Лени вышла замуж за Петера Якоба 21 марта 1944 года, а Адольф поздравил молодоженов уже после церемонии в Китцбюле, встретив их в Оберзальцберге. Как скоро после свадьбы произошла эта встреча, сказать трудно.
Надо сказать, что до свадьбы личная жизнь Рифен-шталь складывалась совершенно неудачно. Все ее романы заканчивались одинаково — Лени оказывалась брошенной или вынуждена была сама расстаться с любовником, когда о его изменах начинали говорить слишком многие. Например, ее четырехлетний роман с Петером Якобом, главой горных охотников Германии, хотя и дошел до стадии помолвки и обручения, закончился плачевно. Петер откровенно изменял Лени, даже не стараясь сколько-нибудь тщательно скрывать свои интрижки на стороне. После того как о неверности жениха заговорила: вся Германия, Лени резко оборвала с ним отношения. Все это время она чувствовала себя глубоко несчастной женщиной, которая не может иметь самого главного — любящей семьи. Может быть, именно этот комплекс Лени и пыталась компенсировать, придумывая свои отношения с верхушкой нацистской партии. Хотя утверждать это наверняка трудно.
После краха Третьего рейха Лени была арестована. Обвинение, предъявленное ей, сводилось к тому, что своими фильмами она способствовала распространению фашизма. Ее фильмы считались пропагандистским оружием, которое использовал доктор Геббельс для воздействия на массы. Но такая формулировка могла появиться и благодаря тому, что допрашивали Рифеншталь советские «особисты». Как прозвучало бы обвинение со стороны западных союзников СССР — неизвестно. Тем не менее режиссеру пришлось пережить многочасовые допросы в расположении штаба 7-й армии. Ей предстояло объяснить сотрудникам советской разведки взаимосвязь между своей профессиональной карьерой и фильмами, которые она снимала по заказу Министерства пропаганды и непосредственно Йозефа Геббельса. Лени обязали публично отречься от нацистской идеологии.
Переводчик, в протоколе допроса от 30 мая 1945 года, так перевел речь Лени в свою защиту: «Как вся мировая пресса, она также рассматривала Олимпийские игры как символ молодости, силы и красоты. Она сослалась на то, что не получала конкретных директив при съемках фильма. Была она свободна и в выборе своих сотрудников и помощников. Фильм не подвергали цензуре, он не оказывал предпочтения какой-либо одной расе или нации. Например, неграм из Америки оказано надлежащее уважение. Джесси Овенс, знаменитый черный бегун был особенно возвеличен». Резюме советского переводчика просто бесподобно. Оно гласит, что если все сказанное на доп-росах-Лени Рифеншталь является правдой, то она никогда не понимала, как не понимает и сейчас, что ее искусство отражало «ужасный режим и что она способствовала его прославлению». В том-то и дело, что не просто прославляло; оно сплачивало и растило солдат, готовых куда угодно идти за фюрером. Такова сила ее фильмов.
Позже Лени в своих многочисленных интервью не раз подчеркивала, что создавала не пропагандистские фильмы, а просто отражала при помощи камеры события, происходящие в стране. Тем не менее в 1945 году ей было приказано публично отречься от нацистской идеологии и пройти через суд. Конечно, тюремного срока она не получила, но ее значительное состояние и личное имение суд постановил конфисковать. На самом деле Лени еще легко отделалась. Личному фотографу фюрера Генриху Гофману повезло значительно меньше. Он так же, как и Лени, пытался сослаться на то, что только отражал действительность. Генрих даже добровольно сдал весь свой прекрасно сохранившийся архив. Тем не менее его приговорили к четырем годам каторги, а последующие пять лет он не имел права фотографировать. После того как фотограф отсидел, его больше никто не видел.
Лени не попала на каторгу, ей даже не запретили снимать фильмы, но положение ее было крайне плачевным. Она попала в категорию «попутчиков» и «неприкасаемых», то есть людей, которые хотя и поддерживали НСДАП, но все-таки никогда не являлись членами нацистской партии. Как уже писалось, союз с Петером Якобом распался из-за загулов мужа. Рифеншталь оказалась, по сути, на улице без привычно крупных финансовых средств. К тому, же наложенный на нее штраф и конфискация имущества были явной пощечиной режиссеру, которая привыкла к тотальному поклонению перед ее талантом. Она сняла небольшую мансарду в Мюнхене, куда перевезла уже овдовевшую мать.
Однако Лени Рифеншталь, которая все-таки сохранила упрямство и упорство, вовсе не собиралась ставить крест на своей карьере режиссера. Она вновь вынашивала идеи, при помощи которых намеревалась вернуться в мир большого кино и вернуть себе всенародную любовь. При этом она решила совершенно наплевать на общественное мнение, которое видело в ней только любовницу Гитлера и подругу Геббельса, которая откровенно симпатизировала нацистскому режиму и способствовала его распространению. Надо отметить, что к формированию этой точки зрения приложил немало усилий бывший коллега Лени, с которым она много сотрудничала в прошлом, Луис Тренкер. После войны (до конфискации) дневники Евы Браун имели очень широкое хождение. Луис исправил их таким образом, чтобы из дневников любовницы и супруги Адольфа Гитлера следовало, что Лени принимала участие в безумных сексуальных оргиях в Оберзальцберге и танцевала перед вождями Третьего рейха голой на столе. Проверить данные этого лжедневника никто не потрудился, зато слух моментально распространился по Германии. А поскольку и Рифеншталь в прошлом любила намекнуть на свои более чем дружеские отношения с фюрером, то семена клеветы легли на удобренную самой героиней скандала почву.
После того как Лени Рифеншталь была публично предана суду и позору, все желающие поспешили воспользоваться ее шатким положением, когда трудно отстаивать права, и занялись пиратским тиражированием ее фильмов. Они шли во многих кинотеатрах мира в то время, как сама Лени раз за разом подавала в суд, пытаясь вернуть и утвердить свои права на собственные фильмы. Ей пришлось выдержать более 50 (!) судебных процессов, восстанавливая справедливость. Многочисленные процессы принесли успех, хотя и весьма сомнительный. После долгих перипетий в 1954 году в Штутгарте состоялась премьера фильма Лени «Долина», но успеха он не имел. Мало того, что фильм был уже давно устаревшим технически, так еще и слухи о том, что во время съемок использовались узники концлагерей, привели к бойкоту фильма зрителями и критикой.
Таким образом, спустя время и оглядываясь назад, мы можем смело утверждать, что карьера Лени Рифеншталь достигла своего пика во время съемок фильма об Олимпиаде. После этого она стремительно неслась вниз. После 1938 года режиссера преследовали одна неудача за другой, которые тем не менее не сокрушили железную леди. Она по-прежнему намеревалась вернуться в мир кино. Хотя, по сути, в киноиндустрии Лени Рифеншталь объявили вне закона. Ни один продюсер не решился бы взяться за работу с опальным режиссером.
В период с 1950 по 1964 год Лени Рифеншталь поочередно пыталась реализовать 11 своих проектов. Но ни один фильм так и не был снят. По словам самой Лени, это были «метания между славой и позором». Хотя насчет славы она явно лукавила. Ни один инвестор ни разу не выразил заинтересованности в финансировании ее проектов. Единственное, чего добилась Рифеншталь за эти годы, так это ретроспективного показа ее фильмов на фестивале в Венеции в 1959 году. Хотя и для этого ей пришлось много постараться. Следующий ретроспективный показ фильмов режиссера состоялся в 1965 году в Милане по инициативе и при активной поддержке Александра Фюрстина Боргезе.
В 70-е годы Лени Рифеншталь, разменяв восьмой десяток лет и поняв наконец, что вернуть себе славу режиссера уже не удастся, решила прославиться иначе. Она стала заниматься фотографией. Для старта своей новой карьеры она выбрала никому тогда неизвестное племя Нуба в Судане, которому посвятила ряд фотографических альбомов. Лени сама полностью организовала и нашла финансы для экспедиции, в которой к ней присоединился начинающий оператор Хорет Кетпер. В нем стареющая Рифеншталь нашла верного друга и единомышленника. И хотя избранник был моложе ее почти на 40 лет, он не только стал ее идеальным сотрудником, но и верным спутником. Именно Хорет в дальнейшем разделил все взлеты и падения, которыми по-прежнему изобиловала жизнь Лени Рифеншталь. Возраст совершенно не изменил ее характера, она оставалась уверенной в своей правоте и победе женщиной, которая собиралась еще раз побывать в зените славы.
Очередным триумфом как раз и стал момент публикации двух фотоальбомов, рассказывающих о жизни племени Нуба. Их выход был настоящей сенсацией. Критика не скупилась на похвалу, называя новый проект Лени «праздником для глаз, который в своей талантливости граничит с колдовством». Один из критиков писал: «В масках, ритуалах, битвах и любовных танцах можно увидеть, вероятно, последнее свидетельство одного из племен первобытного народа». Но в этом триумфе была сразу же заложена бомба замедленного действия.
Дело в том, что, создавая серию фотографий, Лени Рифеншталь вольно или скорее невольно вызвала целый ряд напрашивающихся ассоциаций с Олимпийскими играми 1936 года. Спор о ее фильме вновь разгорелся. Вновь выдвигались аргументы «за» и «против» ее ангажированности нацистами. Часть критиков даже пытались утверждать, что новая работа Лени Рифеншталь — не что иное, как попытка возродить идеи нацизма и вновь возродить миф «о прелести варварских племен». Слава Богу, что еще никто не узрел в племени Нуба арийских корней. Иначе Лени точно заклеймили бы как ярую неонацистку. Тем не менее директор всемирно известного «Арт-клуба» в 1975 году объявил альбомы Лени Рифеншталь «лучшей работой в области фотографии».
Лени во второй раз была окрылена успехом и ударилась в поиски новых идей и ощущений. На этот раз она решила остановиться на морской флоре и фауне. Она освоила технику подводной съемки и не уставала поражать мир удивительными снимками, отдавшись со всей страстью новому увлечению — подводному плаванию. В ее годы это неординарный поступок. С началом 80-х годов Лени решилась на еще один беспрецедентный шаг — написание своих дневников. Этому делу она отдала пять полных лет, не занимаясь ничем иным, кроме создания своего литературного труда. Ее книга, объем которой составлял без малого 900 страниц, сразу же стала бестселлером, переведенным на многие языки мира.
Отношение к Лени Рифеншталь с годами несколько изменилось. Уже никто не припоминал ей о прошлом. Обвинения в сочувствии нацистам не звучали. Ситуация настолько изменилась, что в 1997 году в Риме прошла полная ретроспектива всех ее работ. Это была акция, которая признала за Лени ее неоценимый вклад в мировой кинематограф. Показ фильмов прошел во всемирно известном Палаццио дель Эспозициони. На этом же фестивале состоялась и презентация фильма Р. Мюллера «Власть картин». Эта трехчасовая работа, состоящая из документальных съемок и интервью, давала исчерпывающий рассказ о жизни Лени Рифеншталь.
В этой работе Лени рассказывала со всей откровенностью, на которую только была способна, историю своей жизни. Она вновь вспомнила, какое потрясающее впечатление оказал на нее Адольф Гитлер и как он покровительствовал ей, охраняя от интриг и зависти, которыми была переполнена НСДАП. Во «Власти картин» Лени призналась, что наибольшее впечатление на нее произвели картины Сергея Эйзенштейна, что она смотрит сама на себя, как на аполитичную персону. Лени хвасталась, что может снять даже фильм о коммунистической партии, чтобы это доказать.
Сколько бы противоречий не вызывало имя Лени Рифеншталь, тем не менее именно фестиваль в Риме показал, что она способна вызывать всей своей жизнью и творчеством множество самых различных реакций. Ее ругали и хвалили с одинаковым упорством, а она была и остается живым классиком мирового кинематографа.
Известная желтая газета «Коррьере делла сера» писала: «Роковой гибельной весталке Третьего рейха лучше оставаться дома». Газета предлагала ей проехаться по концлагерям, где уничтожались сотни тысяч людей. Ей вторила «Эль эспрессо», которая демонстративно разместила список фильмов Лени в графе «уцененные товары». Тем не менее всей своей почти столетней жизнью Лени Рифеншталь прочно утвердилась как одна из самых выдающихся женщин XX века. Ее фильм о съезде нацистов можно по праву считать лучшим пропагандистским фильмом всех времен и народов. А фильм об Олимпиаде по праву входит в десятку самых лучших фильмов XX столетия.
И Лени не перестает удивлять до сих пор. Трудно представить, но в свои 96 лет она занимается съемками фильма о подводном мире. Причем вместе со своим спутником жизни, с которым не расстается уже несколько десятков лет. И споры о том, была она или нет в действительности любовницей Гитлера, — далеко не самый приметный факт ее биографии. Скорее всего, нет. И хотя предлагаемый аргумент совершенно ненаучен, но задуматься над ним стоит: все любовницы Адольфа Гитлера покончили с собой при различных обстоятельствах. Причем большинство еще до войны. Лени жива до сих пор.