Андрей сосредоточенно попыхивал трубкой. Ему многое не нравилось. Не нравилась горячность Сергея, неосмотрительность и рискованность партизанского Вани, наконец, следующая история с фотографическими карточками: Киракопуло доставил снимки его и Сережи, но по одной карточке не хватало. Случайность или провокационный маневр?! Да, наконец, не нравился ему сам Киракопуло и некоторые пассажиры.
Слишком уже много инициативы и самостоятельности у этого грека, а заинтересованность?.. Вот этот пункт поглощал массу трубочного дыма — заинтересованность нужно искать. Где?..
В комнату вошли Сергей, Патманиди и Селиди. Патманиди — высокий бородатый и Селиди — толстенький, маленький с экспаньолочкой и ласковыми глазами — казались нашим друзьям наиболее симпатичными из всей компании. Патманиди, умный грек, сразу заметил недоверие «большевиков» к Киракопуло.
— Товарищ Андреа! Киракопуло больше видать не будем. Дело важное, а человек он маленький. Сами ехать будем. А теперь нужно в порт идти — с капитаном говорить.
Капитан «Софии», двухмачтовой парусно-моторной шхуны, коренастый старик, внимательно слушал.
— С нами поедут два большевика — хорошие люди. Они достанут разрешение на эвакуацию греческих беженцев. Обыскивать здесь не будут. Можно будет кое-что повезти с собой.
— А фрахт?
— Фрахт наш, конечно. И обратный пропуск будет.
Старик Христо не пожалел о своем приезде в Новороссийск и, когда на сходнях показалась фигура Андрея, обветренное лицо старого моряка заморщилось улыбкой.
— Судно хорошее, не беспокойтесь. С мотором шесть узлов верных, а под ветром так и все десять.
Через час начала собираться публика. Какие-то древние старухи возились на палубе с тюками, ватными одеялами и детьми. Несколько франтовато одетых молодых людей устраивались около машинного отделения. Патманиди и Селиди, отделившись кубриком от остальных пассажиров, отвели для себя и двух друзей место на носу. Несколько матросов, перекликаясь по-гречески, вирали якорь. Цепь с тяжелым грохотом и звяком падала кольцами на палубу. Шхуна задрожала и начала медленно отдаляться от пристани.
Андрей с Сергеем спустились в кубрик и, призвав Юрко, сына капитана — его помощника, вооружились линейкой и циркулем.
— Сейчас около шести, мы на линии Досбекского маяка, — говорил Андрей. — В восемь будет уже темнеть. За это время мы сделаем миль двенадцать. И за ночь нам надо пройти линию блокады. Как вы думаете, Христо, не лучше-ль всего нам взять Константинопольское направление. В нашем распоряжении десять часов — миль 50 мы за это время пройдем. Если встретим кого-нибудь на этой линии, скажем, что едем в Константинополь. А утром пройдем еще миль 30, там уже будет безопасно и повернем на Поти…
— Я так и думал идти, — ответил, немного задетый за самолюбие моряка, Христо. — Эту ночь ты будешь на руле, Юрко. Смотри, не сбейся.
Широкоплечий черномазый Юрко, парень лет 20, в ответ только весело рассмеялся.
На море был редкий для весны штиль. Ровно стучал мотор. Андрей лег головой к бугшприту, положив под подушку револьвер. Через несколько минут он крепко спал. Сергей нервно ворочался. Ему не спалось. Вскочил и, сев на борт, — жадно вдыхал острый морской воздух. Вздрагивала палуба. Тонкая полоска пены, плавно обтекала корпус, пропадала где-то во тьме за кормой… Пристально вглядывался в горизонт и чудилась светящаяся точка, дрожащая и робкая. Но только переводил взгляд, и она исчезала. Всходившую яркую Венеру он принял за огонь приближающегося судна и разбудил Андрея. Андрей посмотрел в указанное направление и тихо сказал: — «Ты бы заснул, Сергей, а то нервничаешь. Это — звезда».
Уже начинало светать, когда Сергей, поборов, наконец, свое волнение, заснул тяжелым сном.
Утром Андрей проверил по компасу направление, записал пройденное расстояние и заглянул в машинное отделение.
— Ну, Христо, все в порядке. Мы с Вами правильно рассчитали.
— Да, через два часа брать Потийское направление будем.
Подошел Юрко: — Андреа, на дельфинов поохотиться хотите.
Целыми стаями, обгоняя одна другую, морские свиньи кувыркались, подскакивая над водой и, шибко извиваясь, проносились у самого борта. За кормой широкой лентой тянулся молочный след… С помощью одного из матросов, Юрко прикрепил на якорной цепи под бугшпритом доску и Андрей, обвязав вокруг пояса канат, взял сандоль. Огибая нос, дельфины шли под водой и попасть в них было трудно. При всеобщем хохоте Андрей несколько раз мазал, поспешно изворачиваясь на качавшейся доске. Наконец, он изловчился, и вода окрасилась кровью, конец палки выделывал причудливые выкрутасы.
Матросы вытащили отчаянно бившегося дельфина на палубу и Юрко быстрым умелым ударом ножа прикончил его.
В охоте прошел весь день. Угол у кормы был завален добычей.
Вечером произошел небольшой инцидент.
Друзья сидели у Христо и совещались.
— Путь от грузинской границы на Севастополь проходит так, что мы его пересекаем на траверзе против Сочи, от которого милях в пятидесяти будем перед рассветом. Дым или огонь мы всегда заметим и тогда возьмем на Синоп или… — Андрей вдруг оторвался от карты и оглянулся. Изогнувшись, возле койки крался Сергей к поднимавшейся на палубе лестнице. Став на первую ступеньку, он стремительно прыгнул. Послышалось сдавленное «ох», тяжелое падение тела и голос Сергея:
«Простите, я не заметил».
— Прохвост, — сказал Сергей. — спускаясь вниз — этот франтик подслушивал. Я еще раньше заметил, что он любознательно настроен.
— А, это Киракопуло. Он вчера совсем пьяный был. Целый пень пили с Киракопуло, — заметил Юрко.
Андрей с Сергеем переглянулись.
Ночью Юрко был на руле. Было как-то не по себе. Все расчеты казались совершенно правильными, блокаду они проскочили, путь добровольческих судов пересечен… и все-таки… Он обернулся. То, что он увидал, заставило его судорожно схватиться за рулевое колесо. Мелкая дрожь прошла по телу. В расстояния полумили уверенно и ярко сверкали огни парохода. По характерному расположению огней на мачтах он понял — военное.
В несколько прыжков он очутился на носу — изо всех сил трясет Андрея.
Друзья бросаются в кубрик. Передают капитану сверток с деньгами и документами.
Откуда прется без дороги это военное судно?
— В сторону, как можно, скорей в сторону.
Но в тот момент, когда шхуна с крутым креном делает поворот, темноту рассекает острый луч. Скользит по палубе прожектор.
За исключением Христо и Андрея, все волнуются.
Орудийный выстрел глухо лопается над морем, шлепается где-то далеко за бортом. Перелет. Предупреждение.
— Сто-оп! Задний, — хрипло кричит Христо.
С полного хода винт заработал в обратную и шкуру со скрипом затрясло на месте.
С подошедшего военного судна спускали лодку. Андрей стал за кубриком, мрачно сжав губы.
— Сергей сойдет за грека, черный, юркий. А он… Трюм, кубрик, машинное… Взгляд его падает на веревку Сандоли. За борт!
— Я к дельфинам. Держи конец, — и он, соскользнув под бугшприт, бесшумно спустился в воду.
Шхуна приняла на борт трех. Английский морской офицер и русский переводчик потребовали капитана, а матрос с двумя фонарями влез на кубрик.
— Что за судно?
Не давая Христо ответить, Сергей вышел вперед и по-английски обратился к морскому офицеру:
— Здравствуйте, сэр. Здесь нет ни одного русского.
— Здравствуйте сэр, здесь нет ни одного русского…
Это судно идет из Новороссийска в Батум с греческими беженцами.
— Вы большевики?
— О, нет, сэр. Здесь все коммерсанты и мирные люди. Мы дали взятку большевистской комендатуре в Новороссийске и получили пропуск на Туапсе, а сами удираем в Батум.
Заметив подозрительный взгляд переводчика, он закричал что-то на языке, будто греческом, обращаясь к Юрко, но вряд-ли кто из греков мог бы перевести или хотя бы уловить смысл его речи.
Тем не менее Юрко подошел к нему с документами.
— Посмотрите документы, — предложил Сергей англичанину.
Английская, а затем «греческая» речь Андрея, отсутствие русских на судне и беглый осмотр документов успокоили англичан. Поздравив с освобождением из «большевистского ада», они поехали к стоявшему вблизи миноносцу.
В это время шхуна под ветром начала медленно поворачиваться и стала к миноносцу тем бортом, на котором висел Андрей. У Сергея похолодело в груди. Он бросился к борту. Андрея не было. «Утонул» — промелькнуло в голове, но подошедший Юрко улыбался:
— Андреа за кормой. Все хорошо.
— Однако, в чем тут дело, — говорил укутанный в одеяло Андрей.
— Откуда он шел?
— Из разговора я понял, что они были на добровольческом фронте и шли в Севастополь.
— Но ведь мы не должны были проехать это место. Ничего не понимаю.
— Да, здесь что-то не ладно.
Уже совсем рассветало и, когда над морем рассеялся туман, за левым бортом ясно стала видна земля. Юрко опрометью кинулся в кубрик за биноклем. С полминуты он рассматривал берег, затем бросился к рулевому колесу.
— Пиленково. Деникинский фронт…
Бешено завертелось колесо и шхуна, повернувшись к земле кормой, быстро удаляется в море.
Христо смущен. Молча пожимает плечами.
Еще никогда за все свое тридцатилетнее плавание шкипером с ним не случалось такой ошибки. Дать маху почти на 200 миль при такой тихой погоде… Он ничего не понимал…
Христо стоит у компаса и что-то соображает. Улыбка скользит по губам. Вдруг подбегает Сергей с револьвером: — «Изменник… Я теперь понимаю»…
Христо спокоен:
— Стреляй. Чего же.
Но Юрко сзади сбивает руку с револьвером. Подбегает и Андрей.
— Ты с ума сошел, Сергей.
— Молодой очень. Горячий, — с мягкой иронией произносит Христо. — А вот, — и он толкнул ногой высовывавшуюся из-под наваленных вещей груду запасной якорной цепи.
Христо, ворча, подозвал матросов. Общими усилиями они перетащили цепь на нос. Стрелка компаса забегала и, колеблясь, остановилась на Зюд-Весте.
— Вот ошибка почему была, — говорит Христо и улыбается Сергею.
Сергей готов провалиться.
Погода тихая. День проходит без всяких инцидентов.
— В Поти наш консул. В Поти и Батуме мы, как дома, — все можем, — уверяет Андрея Патманиди.
Проснулись они поздно, когда портовые сооружения уже видны простым глазом. Было яркое солнечное утро и богатый зеленью берег низко стлался над водой. Вышли за мол и на рейде бросили якорь. На пристани толпилось много людей. Среди характерных фигур кавказцев видны были кучки интернированных в Грузии добровольцев в английских куртках и шинелях.
Андрей в синем пальто и котелке спокойно сидел на носу и разговаривал с Патманиди.
— За Киракопуло не беспокойтесь. Пока мы с Селиди здесь, он ничего не сделает. Все будет хорошо, — успокаивал Патманиди.
На берегу показалась группа грузинских милиционеров во главе с офицером. Подъехал доктор на ялике и, узнав, что судно направляется в Батум, вернулся. Со шхуны забросили на берег конец и начали приставать. В стороне от местных властей стояло трое русских военных и о чем-то перешептывались. Разглядывая их, Сергей обратил внимание на одного, небольшого роста, с опухшей физиономией обтрепанного офицера, который указывал на него глазами, в чем-то убеждая своих приятелей. Сергей вспомнил: Допрос. Больной алкоголик, плача и унижаясь, просит освободить его. Предъявляет документы, в которых значится его пребывание в Деникинской тюрьме. Документы впоследствии оказались подложными, а он, задержанный, ухитрился бежать… Вспомнил фамилию — Ширенко.
Ширенко подошел к грузинскому офицеру и стал с ним рядом. Были брошены сходни и капитан сошел на берег с судовыми документами.
— Патманиди, — говорит Андрей, — я не хотел вас раньше пугать, но теперь должен сказать. Знайте, что Ваши семьи оставлены в Новороссийске заложниками. Остальное вы понимаете. За каждый наш волос они могут поплатиться. Патманиди бледнеет.
Капитан на берегу заявляет: — «Мы идем в Батум с беженцами. Зашли сюда воды набрать».
— Хорошо, мы вашего судна осматривать не будем. Вас проверят в Батуме. А вы, молодой человек, — крикнул грузин Сергею, — пожалуйте-ка сюда.
Сергей подошел к грузину, протягивая паспорт.
— Как ваша фамилия.
— Попадануло.
— Ха-ха-ха. Попадануло, — смеется офицер с опухшей физиономией и щурит левый глаз. — Давно ли вы из… в Попадануло превратились. Неужели меня, чорт возьми, не узнаете. Короткая память.
— Я Попадануло. Вот мой паспорт.
— Хорошо. Паспорт дайте сюда, — говорит грузин. — Отойдите в сторону, сейчас мы все выясним.
— Кто-нибудь сходит на берег?
Сергей видел, как Андрей шептался с Солиди и тот, захватив чемоданчик, вышел.
— Я схожу здесь. Мне надо в Тифлис.
— Зачем?
— У моего брата кофейня на Эриванской, я его компаньон.
— Так, паспорт у вас в порядке. А этого молодого человека знаете.
— Как же. Это Попадануло. У него мануфактурный магазин был в Новороссийске.
Между тем Ширенко подошел к Сергею. Происходит следующий разговор:
— Вам деньги нужны?
— Нужны.
— Тогда исчезайте.
— А где я вас увижу?
— Хотя вон у той кофейни вечером.
— А сколько дадите?
— Две тысячи керенками.
— Ладно, — и офицер смешивается с толпой.
Грузин оборачивается, ищет его глазами и не находит. С досадой в голосе говорит: — пожалуйте за мной в комиссариат.
Сергей не волнуется. Он знает, что греки выручат.
В комиссариате его допрашивают.
— Вы слишком хорошо говорите по-русски, чтобы быть греком.
— На русском говорю лучше, чем на родном языке. Родился в Мелитополе. И отец с детских лет там торговал. Учился в Севастопольской гимназии. Не мудрено.
В это время входит Селиди и еще несколько человек.
— Г-н комиссар, у нас срочное дело.
— Подождите.
— Селиди показывает ему записку.
Грузин читает и сразу становится почтительным.
— Пожалуйте.
Уходит с ним в смежную комнату. Оттуда доносятся голоса. Греки протестуют, затем на чем-то соглашаются и выходят.
— Вы знаете его, — спрашивает греков комиссар.
— Мы все хорошо знаем Попадонуло. Это — наш компаньон. У нас с ним большие дела.
Комиссар извиняется. Сергей на свободе.
В одну из улиц сворачивают. Греки его вводят в кофейню, где уже сидят Патманиди с Андреем и пьют кофе.
— Сколько вам стоила эта история, — спрашивает Сергей у Селиди.
— Пять тысяч бон. Торговался, как сапожник.