Нанятая доктором Истландом машина довезла Дамиру Иманову прямо до парадной. Монах вышел вместе с ней, крепко обнял:

— Мне так жаль… Еще раз хочу принести свои соболезнования… Вам не нужно беспокоиться, эти негодяи добились своего, и теперь больше не станут вас преследовать. Так что в квартире безопасно. Хотите, я вас провожу?

Археологиня отрицательно покачала головой.

— Не печальтесь так, Дамира Маратовна. Жизнь не закончилась, нужно учиться обходиться без него. Вам необходимо восстанавливать документы, у вас есть дом, работа… Она поможет вам хоть немного отвлечься. Я обязательно напишу. Уверен, орден поддержит меня, и вы получите приглашение участвовать в новых исследованиях. Мы вас не забудем, поддержим. Крепитесь. Искренне соболезную…

Дамира кивнула, развернулась, вошла в парадную. Медленно пересчитывая ногами ступени, поднялась к себе, долго ковырялась ключом в замке, пока, наконец, не справилась и не вошла внутрь.

— Ну вот, мы же говорили, что она все-таки приедет сюда! — заглушая шум телевизора, объявил звонкий женский голос.

— Вот только похоже, что из Перми она топала пешком.

— Шеньшун!!! — восторженно визгнула археологиня, метнулась вперед и повисла на шее стража богов. — Шеньшун, ты жив! Ты цел! Ты со мной!

— Как это романтично! — коснулась пальцем уголка глаза «деловая» ипостась.

— Челеби, обними, — шмыгнула носом «лягушонка».

— Какую из троих? — поинтересовался Варнак, и Вывей радостно завилял хвостом.

— Почему они здесь? — глядя через плечо нуара, всхлипывая и улыбаясь, спросила археологиня. — Они ведь хотели тебя убить!

— С тех пор, как я проснулся, меня пытались убить все, кого я только встретил, — пригладил ее волосы страж богов. — Я привык и больше на это не обижаюсь.

— Как хорошо, что ты есть! Господи, как хорошо, что я вернулась домой.

— Полагаю, это часа на два, — выключила телевизор толстуха.

— И никакого обеда мы от хозяйки не дождемся, — добавила «деловая» ипостась.

— Челеби, закажи пиццу, — предложила «лягушонка».

— Опять пиццу! — возмутился Варнак. — Великая и всемогущая богиня двенадцати тысяч лет от роду даже бутерброды готовить не научилась! Хоть бы яичницу пожарить попробовала, что ли?

— На сале…

— …из голоногих наглых волков.

— Ишь, какое седалище отрастил!

— Подоконника не хватает.

— И это суть покровительница домашнего очага! — воздел глаза и руки к потолку Еремей. — Ладно, схожу в кулинарию. Может там чего вкусного из ресторанной кухни найдется.

— А может, просто в ресторан? — предложила «деловая».

Пять пар глаз посмотрели на все еще обнимающихся археологиню и выкопанный ею артефакт и пришли к общему выводу:

— Нет, этих с места не сдвинуть.

— Придется накрывать стол здесь.

Когда через полтора часа неторопливые богиня и челеби вернулись в квартиру, влюбленные наконец-то смогли разжать объятия, хотя все еще и держались за руки. Дамира даже помогла раскрыть стол и расставить тарелки, вазы и фужеры.

— Шеньшун, открой шампанское, — приказала Геката. — А то Варнак алкоголь не употребляет и, ковыряя бутылку, будет корчить противные рожи.

— Я не умею.

— Учись! Тебе теперь в мире смертных еще долго мучиться, привыкай вести себя по-мужски.

— Хорошо, — согласился нуар, взялся за пробку, хорошенько дернул и отломал, сорвав верхнюю часть вместе с оплеткой.

— В коридоре стоят еще две, — невозмутимо оцепила его старания «лягушонка».

— А пока он тренируется… — продолжила «деловая».

— …проясни нам один вопрос, — закончила толстуха.

— Стоп, богиня! — оборвал Гекату Еремей. — Ты всегда так рассказываешь, что через минуту у любого с непривычки голова закружится, а через две он уже… потеряет аппетит. Давай лучше я.

«Деловая» ипостась небрежно махнула рукой: «Валяй».

— Значит, от базы мы поехали к месту раскопок…

— И что там теперь творится, на базе?! — напряглась археологиня. — Ведь должно быть расследование, да? Там все наши отпечатки!

— Ничего там не творится, — отмахнулся Еремей. — Спящие проснулись, приезжие ужаснулись, полковник Широков отчитался об обнаружении и ликвидации диверсионной группы, и даже показал журналистам захваченное у негодяев вооружение. Теперь наверняка думает, каких ему «глухарей» на залетных «псов войны» повесить, благо оправдаться они не способны? Он там столько бреда, полагаю, наслушался, что лишних свидетелей искать не станет. А вот у раскопок все так аккуратно заделано и укрыто, что комар носа не подточит. Гостей там точно не появлялось. Вы нас не просветите, Дамира, что там у друга Кристофера за планы нынче в голове, и куда он направляется? Ждать его нам в Пермском крае или не ждать?

— Не ждать, — мотнула она головой. — Нас из вашей ловушки только трое вырвалось, с голыми руками. Какие уж тут раскопки? Только домой возвращаться. Пока мы плыли в лодке, он много рассуждал, вспоминая, что про усыпальницы богов и вы, и Шеньшун говорили во множественном числе. То есть, в разных местах земного шара должны находиться другие захоронения, которые еще не вскрывались. Он надеется их найти. Доктор Истланд сильно опасается, что в Россию его больше не пустят, а гробницу Шеньшуна русские археологи будут исследовать сами. Мы, то есть. Что тайну ее существования до нового археологического сезона скрыть уже не удастся.

— Значит, смылся, — подвела итог Геката, и бутылка с обломанной пробкой внезапно выстрелила в потолок, выдав слабо шипящую пену. Все рассмеялись, Дамира стала разливать вино. Очевидно, любимый ее доверия в этом вопросе еще не заслужил.

— И что теперь? — спросила археологиня, поднимая бокал.

— Теперь все, — ответила «лягушонка».

— Ты подделаешь отчет экспедиции, — предсказала «деловая» ипостась.

— Могильник будут считать изученным, — добавила толстуха.

— И не представляющим ценности.

— Хотя государство возьмет его под охрану.

— И может быть…

— …даже повесит табличку.

— Ты, однако, все равно будешь следить…

— …дабы никто из любопытных не сунулся туда с новыми раскопками.

— И решительно такие попытки пресекать.

— А нуар будет следить за тобой…

— …днем и ночью.

— Любить.

— Холить.

— Ласкать.

— Носить на руках.

— Беречь от невзгод.

— Целовать.

— Баловать.

— Восхищаться.

— И снова любить.

— Но ты особо не обольщайся.

— Ведь ни твои глаза…

— …ни твои руки…

— …ни твои губы…

— …ни даже священная для него усыпальница тут будут совершенно ни при чем.

— Он просто иначе не умеет…

— …любить…

— Ой, мама! — дернулась на стуле и потерла пальцами виски Дамира. — Голова закружилась…

— Ну, а я отправлюсь в Европу, — продолжила Геката устами «деловой» ипостаси. — Шеньшун намедни высказал одну очень интересную мысль. Вдруг он прав, и в моем мире завелся какой-то «крот»? В общем, нужно хорошенько поискать. И, может быть, кого-то шлепнуть. Ты мне поможешь, челеби?

— Само собой, Геката. Но сперва навещу одну смертную. Она, конечно, меня не раскапывала… Но без нее мне все равно чего-то внутри не хватает. Хотя от своей клятвы Укрону я не отрекаюсь, фария. Телефон всегда со мной, богиня. Просто позвони.

— Постойте! — вскинулась археологиня. — Так ты что, и есть та самая богиня Геката? Разве тебя не выдумали? То есть, ты настоящая? Та самая? Которой поклонялись греки втайне от самих себя? Которой строили храмы коринфяне, римляне и египтяне?

— Уж какая есть, — развела руками толстуха.

— Значит, тебя не выдумали? — повторилась Дамира. — То есть, я хочу сказать, а откуда ты тогда появилась? А где остальные боги, кто они?

— Геракл сын Зевса, Персей сын Зевса, Гермес сын Зевса, Загрей сын Зевса, Исаион сын Зевса, Карпос сын Зевса, Лакедемион сын Зевса, Пеласг сын Зевса, Сабасий сын Зевса, Сарпедон сын Зевса, Тантал сын Зевса, Эак сын Зевса… — «Лягушонка» остановилась и уточнила: — Тебя вообще кто из самцов больше интересует?

— Ты чего, обиделась, что ли? — не поняла археологиня.

— Думаю, что она вообще единственная реальная из древних богов, — ответил за союзницу Варнак. — Но вся слава всегда достается мужчинам. Даже если для этого их приходится выдумать.

— Ничего я не обиделась, — наконец высказалась «деловая» ипостась.

— Без мужиков тоже было бы скучно, — закончила ее мысль толстушка.

— Но если ты единственная — то как ты возникла, где родилась, откуда пришла? — засыпала ее вопросами Дамира.

— А надо ли вам знать это, смертные?

— Конечно, надо, очень интересно! — в один голос подтвердили и Варнак, и археологиня, и даже нуар.

— Нет в рождении богов ничего возвышенного и прекрасного, — отпила пару глотков шампанского Геката. — Я помню только страх, невыносимый животный ужас — вот что такое мое начало. Вам этого не узнать, смертные, для вас все начинается со счастливого, беззаботного детства. С вами нянчатся, играют, сюсюкаются, кормят. А ты, страж богов, из того времени сумел вовремя сбежать, спрятавшись в свою каменную вакуоль. Война прошла мимо тебя. А меня создавали именно для нее.

«Лягушонка» отпила из бокала еще немного, и вместо нее продолжила толстуха:

— Ты возникаешь в родовом стебле, и просыпаешься в тот миг, когда он исторгает тебя наружу, отрывая от тела свои поры, через которые питал соками все время выращивания. Просыпаешься от боли, кричишь, вскакиваешь, еще не понимая… Да вообще ничего не понимая. Ты видишь сразу три места, но тебе это кажется нормальным. Ведь ты не знаешь, что бывает по-другому. В одном месте дают еду, в другом воду, в третьем ведут на воздух, и ты ощущаешь, как бьются окрест десятки и сотни собачьих сердец. Солнце, небо, тепло и холод — все впервые. Но ты видишь нуара со знаком рода, испытываешь потребность повиноваться и слышишь приказ. Приказ ясный и подробный. И понятный. Ведь с какой-то частью знания ты уже родилась, а что-то начинаешь понимать, осматриваясь, дыша, наедаясь.

Рассказчице потребовалось промочить горло, и повествование продолжила «лягушонка»:

— Вся моя жизнь от рождения и до первого похода составила всего восемь дней. Возможно, срок оказался бы и короче, но ровно столько составил путь от родового стебля до походной колонны. В ней были огромные зубастые ящеры и ящеры с небольшими зубастыми головами на длинных шеях, были огромные мохнатые звери, оседланные стражами, были ящеры, покрытые перьями и имеющие тяжелые мощные крылья. Я и еще много подобных мне фарий вели собак. Мы призвали всех подряд, до которых могла дотянуться наша воля, и гнали их вперед. Не знаю даже, были они тоже выращены богами — или просто дикими, прижившимися. Я была слишком молода, неопытна и бестолкова, чтобы даже задумываться об этом. Я знала только приказ, свою обязанность: когда появится враг — своей волей посылать псов в схватку, дабы они помогали ящерам сражаться, догрызали упавших врагов, рвали ноги живым. Не самая большая польза, не самое важное поручение. Как я понимаю сейчас, важнее был второй приказ: когда ворвемся на земли врага, рассылать собак, чтобы они раскусывали яйца в гнездах, загрызали детенышей, убивали беззащитных работников. Истребляли, опустошали, уничтожали. Битвы не были нашей задачей. Сражались ящеры с ящерами, драконы с драконами, боги с богами. А мы за их хвостами вычищали земли от всего, что могло оказаться полезным врагу.

— С кем вы сражались? — полушепотом спросила Дамира.

— Я не знаю, смертная, — печально покачала головой «деловая». — Я родилась, мне дали приказ, я его исполняла. Мне не говорили, почему, кого и зачем. Помню лишь то, что мы шли на юг, останавливаясь только для еды и сна. Ящеры пожирали мохнатых зверей, после чего мы срезали себе куски оставшегося на костях мяса, а остатки догладывали собаки. Как сейчас помню, они были почти счастливы. Они обожали нас, фарий, и наедались каждый день парного мяса почти до отвала.

— Потом появились драконы с длинными клювами, — вздохнула толстуха. — Они кидались на колонну и пытались схватить тех, кто мельче: нас, стражей или собак — или норовили поранить ящеров. Но у них получалось плохо, потому что их часто ранили наши защитники с пастями на длинной шее, и драконов гибло больше, чем они успевали схватить сами.

— А на третий день приплыл виан, — опять заговорила «лягушонка». — Это такое растение. Оно огромное, как облако, и умеет летать так высоко, что с него видно всю землю от края и до края. Боги создали его, потому что хотели добраться до звезд. Виан умеет выдыхать в себя такой легкий воздух, что взлетает сам. Боги при этом прячутся в корнях растения и смотрят вокруг. Этот легкий воздух горюч, и когда началась война, боги научили вианы горючий воздух утяжелять.

— Про вианы нам не говорили, — покачала головой толстуха.

— И первый раз мы не боялись, — вспомнила «деловая».

— Он пролетел над колонной и вылил на нас свой жидкий огонь, — закончила «лягушонка». — Мы все горели, очень долго и больно. Мучились все тела, даже те, что были спрятаны богами. Это оказалось страшно. Тогда умерли все мохнатые звери, все смертные, многие стражи, много собак. Но много и уцелело. Они ведь маленькие и прятались у ящеров под брюхом. Потом виан снова вылил огонь, и погибли все, кроме фарий и челеби. Мы были все обуглены, покрыты черной коркой, без волос и кожи, и с трудом шли вперед. Прилетевшие к нам в помощь драконы напали на виан, на них напали чужие драконы, все убивали и пожирали друг друга, а новый виан плыл к нам. Тех, кто разбегался в страхе, хватали драконы, а тех, кто жался к змееголовым, поливало огнем. Приказ все равно оставался прежним, и мы шли… Потом меня схватил дракон и стал есть, а его ухватил змееголов, и тоже стал есть, и было очень больно… А потом я умерла. А потом очнулась. На дороге. Одна. И пошла назад, к своим богам. Идти оказалось далеко, но очень сытно. Весь путь был усыпан хорошо запеченным мясом. В тушах. В тушах самой разной величины.

— Вы хотели знать, как я родилась? — спросила толстуха. — Я появилась именно оттуда — я из рожденных для смерти. Я из тех, кто создан только для того, чтобы сразу заживо сгореть. Или вы хотите знать, какими были войны богов? Так вот, никаких фей, ангелов и лучезарных Зевсов там не наблюдалось.

Судя по горечи в словах, память о пережитом все еще продолжала рвать сердце древней богини.

— Боже мой, бедная моя, как же тебе досталось! — Дамира внезапно полезла обниматься к «деловой» ипостаси, сунула ее голову к себе в плечо. — Прости, я не знала. Я не знала!

— Ничего, — руками «лягушонки» Геката забрала у себя «деловой» бокал с шампанским. — Потом стало немного легче.

— И чем там все закончилось? — поинтересовался Варнак.

— Если вкратце, то все умерли, — ответила толстуха.

— Но ты же жива!

— Ну, это уже отдельная, долгая и никому не интересная история.

— А ты что, куда-то торопишься? — подмигнул ей леший. — Если ловить второго нуара — то пара сотен лет туда или сюда все равно ничего не изменит. Давай, не кокетничай. Мы же все сейчас умрем от любопытства!

— Как ты попала к людям, Геката? — разжав объятия, атаковала богиню со своей стороны археологиня. — Когда это было? Где?

— И кто победил в этой войне? — поинтересовался нуар.

— Шанс на победу пока остается только у одних, — скривилась богиня. — У тех, кто лежит в усыпальнице и ждет своего часа подняться. Остальных просто смыло! Всему миру досталось так, что даже челеби и мы гибли миллионами, а боги — существа куда более хрупкие…

Варнак кивнул и наполнил все фужеры трехликой свежим шампанским.

— В общем, когда я вернулась, меня оставили при полях высокогорья, — взяв бокал, продолжила свой рассказ богиня. — Обязанность моя там была простой: при появлении драконов или иных летающих ящеров скармливать им собак. То есть не просто скармливать — а заставлять псов глотать большой кулек яда, а потом выскакивать на открытое место. Все летающие существа очень сильно устают, и поэтому всегда невероятно голодны. Хватают все подряд. Их, если нет серьезных битв, для того и посылают: разорять земли врага, пожирая работников и молодняк. Когда они видят собаку, то заглатывают сразу. А потом, по пути домой, умирают. Еще на тех полях я охраняла бога. Одного из старых. Должна была при опасности спасти его от драконов, отдав на съедение вместо бога собак или себя, или сразиться за него, если случится иная беда. Бог был мудр и очень говорлив. Ему хотелось воспитывать учеников, но вся молодежь занималась войной. Вот он и рассказывал мне все, что только знал. Куда больше, чем я могла понять своим еще слабым разумом. Так что особых откровений от меня не ждите, я всего лишь фария. Рабыня мудрых, повелительница смертных. Очень хотите узнать, каким был мой путь? Ладно, слушайте. Может, что-то из моего опыта пригодится и вам.