Кларк был решительно недоволен своим подчинённым. Маккензи явно деградировал. Он опаздывал на службу, неряшливо одевался и стал пить, хотя прежде Кларк завидовал его воздержанности. К тому же Маккензи без конца разглагольствовал на политические темы, обнаруживая пацифистское настроение и нежелание заниматься «грязным бизнесом» — так он называл шпионаж.

Как-то после посольского приёма они остались вдвоём в квартире Кларка.

— Послушайте, — начал Джозеф, развалясь в кресле, — вам не кажется, что мы с вами тратим свою жизнь впустую?..

— Что за странный вопрос!

— Почему же странный. У меня есть брат в Лондоне. Инженер-строитель. Знаете, я ему завидую. Он строит мосты, заводы, башни, антенны. Он творит жизнь, Кларк. А что сделали мы с вами, а?

— Мы сражались с вами, Джо, за демократию. Мы её верные солдаты…

— Демократию? А кто, собственно, собирается на неё нападать, Кларк?

— Как кто? Естественно, коммунисты.

— И вы верите в эти басни?

— А почему я должен не верить, Джо? Взять ту же ракету… Ведь русские, несмотря на их разговоры о мире, осуществляют обширную военную программу.

— А почему бы им её не осуществлять? Ведь у них есть враги. Русские не настолько глупы, чтобы сидеть сложа руки.

— Но почему вы уверены, что это оружие Советы когда-нибудь не повернут против нас?

— Очень просто. Им это не нужно. У них хватает собственных забот. Так что мы трудимся с вами вхолостую, Кларк.

— Не надо преувеличивать, Джо. Война — естественное состояние человечества. Оно не обойдётся без услуг людей нашей профессии.

— Ну, это спорный вопрос, — уклончиво ответил Маккензи. — Но что касается ракеты, то, строго между нами, если она есть у русских, я только этому рад.

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что эта ракета — гарантия, Кларк, и нашей с тобой безопасности.

— Не понимаю.

— А что тут понимать! Просто она остудит горячие головы в Лондоне. И не только там. Повторяю, Кларк, я не верю, что русские когда-либо начнут войну.

— Странно слышать это из уст моего коллеги. Я смотрю, русский климат пошёл вам не на пользу, Джо.

В ответ Маккензи только пожал плечами.

Кларк стал сомневаться в лояльности подчинённого. Он всегда старался не обострять отношений ни с подчинёнными, ни с руководством, но тут не выдержал и направил в высшие инстанции рапорт с просьбой заменить Маккензи новым сотрудником.

Этот разговор и вспомнился сейчас Кларку, ожидавшему Маккензи по срочному делу. А дело было такое, что оно сильно встревожило Кларка.

Бывают события, которых ждёшь постоянно, однако, когда это событие наступило, сознание отказывается верить в его реальность. Так получилось и с Кларком.

Всю жизнь он, профессиональный разведчик, внутренне готовил себя к возможному провалу. Теперь провал стал фактом. И всё же Кларк никак не хотел в это верить. А не верить было нельзя. Ганс Кушниц получил сигнал, означающий только одно — Павел Рудник «засветился». За ним идёт слежка.

Кларк остановил стремительный бег по кабинету, достал из бара бутылку виски, налил полстакана и опорожнил его залпом. Вскоре он почувствовал, как по телу разливается успокоительное тепло.

Из всего сумбура охвативших его мыслей Кларк выделил одну, самую главную — провала операции «Феникс» допустить нельзя. Если даже Рудник и завалился — это полбеды. Тем более что агент пока на свободе. Нет, не всё потеряно. Главное — не допустить, чтобы советская контрразведка вышла на него, Кларка. Для этого нужно срочно отрубить все нити, связывающие его с завалившимся агентом. В разведывательной сети, как и в любой машине, вышедшую из строя деталь заменяют новой. Важно, чтобы машина продолжала работать. Но больше всего Кларка беспокоила даже не «машина», а его собственная судьба. Его карьера резидента в Москве только началась, и началась неплохо: ведь ему удалось получить подробнейшие сведения о Смелякове, удалось выяснить, тот выехал в Лондон на симпозиум. Донесения, которые он, Кларк, отправлял в центр, дышали оптимизмом. После столь благополучного старта нужно всеми силами исключить нежелательный конец.

Кларк, увидел, что прибыл мистер Маккензи. Тот вошёл, загорелый, сухой, с непроницаемым веснушчатым лицом.

— Ну? Докладывайте.

— Всё, конец. Действительно Рудник завалился.

Маккензи достал безукоризненной чистоты платок и вытер вспотевший лоб.

Кларк побледнел, но взял себя в руки и недовольно произнёс:

— Только без паники. Говорите спокойнее.

— Может… Ни вы, ни я не знаем Рудника, — выдавил Маккензи из себя после длительной паузы и уставился серыми глазками на шефа.

— Да, но он знает нас. Вот что печально, Джозеф.

— Он понятия не имеет, где мы работаем.

— Не болтайте глупостей, Джозеф. Русские докопаются. Покажут наши фотографии, и Рудник нас опознает. Или, может быть, вы думаете, что на допросе он окажется немым? Впрочем, его можно сделать немым, — медленно выговорил Кларк.

— Что вы хотите сказать? — Маккензи быстрым взглядом окинул полную фигуру своего шефа.

— А вы что, не догадываетесь?

— Догадываюсь. Но предпочёл бы обойтись без уголовщины. Не люблю скандалов, Кларк.

— Бросьте, Джо. Вы не хуже меня знаете историю шпионажа. Он всегда ходил под руку с уголовщиной.

— Заметьте, Кларк, это плохой шпионаж.

— Ну, если вы поклонник интеллектуального стиля, предложите что-нибудь ещё.

Маккензи перевёл дыхание и налил себе виски.

— Например, переброска на Запад, — проговорил он, морщась и, ставя стакан на стол.

— Очень остроумно! — саркастически заметил Кларк. — Но хотелось бы узнать, каким образом? Приклеить этому Руднику бороду и вручить поддельные документы… Здесь это не выйдет, сэр. И вы это прекрасно знаете.

— Хорошо, Кларк. Но мы не можем оставить его. Наша судьба во многом зависит от этого человека.

— Ничего страшного. Он своё дело сделал.

— Но пока ещё не сделали мы. Операция «Феникс» ещё не завершена.

Кларк пожал плечами.

— Что же делать?

— Что делать? — встрепенулся Кларк. — Делайте что хотите, но только не сидите как истукан! — Кларк прошёлся по кабинету. — Сегодня же найдите возможность встретиться с Кушницем. Пусть он обязательно выйдет на связь с Рудником…

— А вы уверены, что и Кушниц не под наблюдением? — Нет. Не уверен. Но это не меняет дела. Необходимо передать ему, чтобы он где-то спрятался, пока я не предприму необходимых мер. Нужно сообщить ему, что мы попытаемся переправить его за границу…

Маккензи тяжело поднялся.

— Я передам ваши инструкции, шеф.

Когда дверь за Маккензи закрылась, Кларк налил виски и подошёл к окну. «Нет, — твердил он себе, глядя на шумный поток машин, — ты не прав, мистер Маккензи. Я найду выход. Чего бы это ни стоило!»

* * *

Рудник прятался у своего давнего знакомого, с которым он когда-то работал в автобазе Моссовета. Знакомый жил в глухом переулке неподалёку от Рижского в двухэтажном кирпичном особняке с облезлой штук кой и обшарпанными дверями. Особняк окружали заросли сирени, отчего в комнатах даже в солнечные дни стоял зеленоватый сумрак. Кроме приятеля здесь жили ещё две древние старушки в окружении своры кошек. При встрече с Рудником они изгибали спины и зло сверкали в тёмном парадном зелёными, фосфоресцирующими глазами. Было в них нечто такое, что внушало страх. Ему казалось, что кошки знают его тайну и, умей они говорить, обязательно сообщили бы о нём куда следует.

Впрочем, страх Руднику сейчас внушало всё: и голоса за окном, и шорох шин проехавшей неподалёку машины, и звонок почтальона в дверь. Любой звук за окном казался ему подозрительным. Рудник вскакивал, обливаясь холодным потом. Гулко колотилось сердце: вот-вот выскочит из груди.

Днём Рудник чувствовал себя спокойнее, хотя и прекрасно понимал, что ощущение это обманчиво. «Они» могли приехать за ним и средь бела дня.

По утрам хозяин квартиры уходил: он работал в таксомоторном парке механиком. И Рудник оставался один, не зная как убить время.

Вадиму он сказал, что разругался с женой (Лидию Павловну он представлял знакомым как жену).

— Ты не возражаешь, если я у тебя какое-то время перекантуюсь?

— Да живи сколько хочешь! Места хватит. — Вадим обвёл руками пространство: оно состояло из двух комнаток со скрипучими полами и крохотной кухонькой. — Не жалко…

— Хочу её наказать как следует. Пусть теперь меня поищет.

— И правильно. С бабами так и надо. Я их знаю. Вадим действительно имел кое-какой опыт в подобных делах: сам он несколько лет назад развёлся с женой и теперь ходил в холостяках. Он был даже рад неожиданному вторжению приятеля: вдвоём как-никак веселее. В Руднике он нашёл прежде всего собутыльника, к тому же при деньгах.

Обычно с работы Вадим возвращался «тёпленький». Он любил выпить, но нужны были деньги. Вот тут и приходил на помощь Рудник. Он доставал червонец, и Вадим, собрав бутылки, бежал в магазин. Возвращался с водкой и пивом и, радостно потирая руки, суетливо «накрывал стол». Вечер пролетал незаметно.

— Ты, брат, не вешай носа, — считал он своим долгом утешить Рудника. — Выбрось ты её из головы. Что, на ней свет клином сошёлся? Хочешь, сейчас позвоню — и приедут! Девки мировые, без предрассудков.

Рудник с сомнением разглядывал угреватый нос приятеля, большие залысины и грязный воротничок рубашки и мягко, по настойчиво отвергал предложение. Пил Рудник много, но почти не пьянел. Обычно алкоголь помогал ему уснуть. Но теперь не помогали ни водка, ни снотворное. Рудник долго ворочался, прислушиваясь к шуму затихающего города. Что же теперь его ждёт? Неужели его друзья не помогут ему? Что намерен предпринять Кларк, казавшийся Руднику всемогущим и неуловимым? Неужели он допустит, чтобы его агент попался в руки советской контрразведки? Ведь он не сможет долго играть в кошки-мышки. Если они установили за ним слежку, значит, им что-то известно. Какой смысл отпираться, если тебя припёрли к стенке? Ради Кларка и его друзей? К чёрту! Пусть заботятся сами о себе! Ему сейчас не до них. Да и потом, в случае провала, они же обещали его переправить на Запад. Правда, в глубине души Рудник был уверен, что их обещания стоят не так уж много. Сейчас они с удовольствием сделали бы вид, что просто незнакомы с ним. Единственное, на что Рудник рассчитывал, что советская контрразведка не поверит в эту легенду: в конце концов он пешка в большой игре, а тот, кто сейчас охотится за ним, будет искать ферзей и самого короля. Вот почему король должен ему помочь. Сделать это нелегко, но король на то и король, чтобы найти выход. Например, подложные документы. Он мог бы выехать за границу под именем иностранного коммерсанта или журналиста. Или нелегальный переход через границу. Или, наконец, подводная лодка, маленькая, бесшумная подводная лодка на двоих, одна из тех, о которых Рудник читал в журнале. Словом, король обязан найти выход. Тем более что он знает, где скрывается один из его подданных. Рудник сообщил об этом по условленному телефону на условном языке. Это был набор цифр, часть которых обозначала название переулка, а другая часть номер дома и квартиры.

Его друзья дали знать о себе на четвёртый день пребывания в подполье. Рудник спал, вернее, пытался заснуть после обеда, когда раздался дверной звонок. Он замер, а потом встал, бесшумно подкрался к окну и сквозь щель занавески увидел высокого рыжеватого человека в кепке и плаще. Вглядевшись в лицо незнакомца, Рудник облегчённо вздохнул: это был Джозеф, тот самый Джозеф, который до приезда Кушница забирал его донесения из тайника в памятнике купцу Маклакову. Рудник поспешил к двери, одновременно и радуясь, что король не забыл его, и трясясь от страха — ведь Джозеф мог притащить с собой «хвоста».

Джозеф явно нервничал. Оглядывая квартиру, он скептически поморщился, но ничего не сказал.

— Кто здесь живёт? — осведомился он, усаживаясь в придвинутое Рудником потёртое кресло.

— Приятель…

— Вы уверены в нём?

— Он ничего не знает. Для него я ушёл от жены.

И гость, и Рудник некоторое время молчали, изучая друг друга.

— Вы могли притащить «хвоста», — проговорил наконец Рудник.

— Мог, конечно. Но не притащил, — ответил Джозеф. — Как вы догадываетесь, мне не улыбается перспектива быть накрытым в вашей компании. Поэтому я предпринял соответствующие меры. А теперь давайте вернёмся к делу. Почему вы решили, что за вами следят? Вам не показалось?

— Увы, нет. Я понял это из разговора со своей приятельницей.

— Матвеевой?

— Да. Ей что-то стало известно. Во всяком случае, она прямо намекнула, что моё дело конченое.

— Но откуда? — Джозеф впился в Рудника взглядом.

— Не знаю. Мне показалось, что она всё это время следила за мной.

— Этого не может быть! — воскликнул гость. — Мы проверили её.

— Тогда ей стало что-то известно совсем недавно. Но это полбеды. Главное, что, когда я выходил от неё, я заметил машину. В ней сидели «они».

— Вы уверены?

— Да. Они пытались меня взять. Но я ушёл.

Джозеф потёр подбородок и уставился на пол.

— Что же делать? — спросил после паузы Рудник. — Надо что-то делать.

Джозеф продолжал молчать. Наконец он встал и, закурив сигарету, сказал:

— Ваше положение скверно…

— Спасибо, — огрызнулся Рудник. — Об этом я догадываюсь сам. Хотелось бы знать, что собирается предпринять мистер Кларк…

— Кларк… — гость тяжело вздохнул. — Не знаю… Кому нужен провалившийся агент, мистер Рудник. Провалившийся агент как гнилой зуб — его выдёргивают и вставляют новый.

Лицо Рудника словно окаменело, а сузившиеся глаза пристально следили за каждым движением гостя.

— Так, значит, — процедил он сквозь зубы, — вы готовы меня отдать на растерзание, а сами в кусты?

— Кого вы имеете в виду под словом «вы»?

— Кого?! Как будто вы не знаете кого! Кларка, вас, Ганса…

— Для вас мы все на одно лицо, мистер Рудник. Я понимаю. Но между мною и Кларком большая разница. Возможно, Кларк и готов спрятаться в кусты, но мы вам готовы помочь, мистер Рудник.

— Кто вы?

— Это неважно, Павел. Информация нужна мне лично.

Рудник взорвался:

— Мне надоело всю жизнь играть в прятки! Играйте сами!

Маккензи досадливо поморщился:

— Перестаньте! Давайте поговорим, как деловые люди.

Он чиркал зажигалкой просто так, чтобы успокоить нервы. Зажжёт и задует пламя. Маккензи думал: как, в сущности, иррациональны русские люди! Как не могут они сохранять равновесие, трезвую голову в критических ситуациях!

У него тоже дела шли плохо. Донесение Кларка в Лондон об отзыве его из Москвы стало известно Джозефу. Шепнули друзья из шифровального отдела. Но он не хотел так просто выходить из игры. По крайней мере без хорошей суммы в кармане. Он намеревался выйти на пенсию, обеспечив себе кое-какие сбережения. И в этом смысле Рудник представлял собой прекрасный источник дохода. Ведь сведения, которыми он располагал, можно было продать любой разведке. За приличное вознаграждение. Пусть такие идиоты, как Кларк, борются за демократию. Отныне он, Джозеф Маккензи, будет бороться за себя. Да, это было нечестно. Но стоит ли об этом беспокоиться. Всю свою жизнь Маккензи посвятил нечестной игре.

— Что на сей раз я должен сделать? — спросил Рудник. Он не спускал с гостя напряжённого взгляда.

— Очень немного. Вы передайте мне всю информацию, которой вы в своё время снабдили Кларка, а я помогу вам переправиться на Запад.

Некоторое время Рудник молчал. Потом прошёл на кухню. Вернулся, он с початой бутылкой водки, двумя рюмками и салатом из помидоров. Джозеф пить отказался. Рудник залпом опрокинул рюмку в рот, закусил колечком помидора. В голове поднялся вихрь сомнений. Что это, провокация? Или, наконец, реальный шанс спасти шкуру?

— А где гарантия, что вы сдержите своё слово? — спросил он гостя, который невозмутимо покуривал сигарету.

— Я умею держать своё слово, мистер Рудник. Не в моих интересах оставлять вас на милость русской контрразведки.

— То же самое говорил мне и Кларк. А где он и его друзья теперь? Дрожат за свою шкуру.

Рудник налил себе немного водки.

— Послушайте, мистер Обухович, мы наблюдаем за вами давно и потому кое-что о вас знаем.

При этом имени Рудник вздрогнул, словно его неожиданно ударили по лицу.

— Так вот, Павел Обухович, — продолжал англичанин, — хотел бы напомнить вам некоторые, безусловно, неприятные подробности вашей биографии. В годы войны вы служили в полиции в маленьком городке под Могилёвом. Вы были начальником карательного отряда и лично расстреливали арестованных соотечественников, которых вы и ваши гитлеровские хозяева подозревали в связях с партизанами.

Округлившимися от ужаса глазами Рудник смотрел на своего гостя, не в силах выговорить ни слова. Перед ним был посланец прошлого, прошлого, которое он считал умершим, но которое сейчас воскресало вновь.

— Когда русские армии подошли к Могилёву, вы взяли паспорт жены, вытравили из него её имя и отчество, вписали своё и с этим паспортом бежали в Латвию, туда, где вас никто не знал. Наверное, вы неплохо подделали паспорт, поскольку, когда русские освободили Латвию и вы выразили желание вступить добровольцем в Красную Армию, вас взяли, вам даже удалось пройти проверку… Я правильно излагаю существо дела?

Рудник молчал. Он сидел в кресле, опустив голову, и покусывал губы.

— Так вот, — продолжал Джозеф Маккензи, — вместе с Красной Армией вы с боями прошли от Прибалтики до Берлина. Наверное, вы воевали неплохо, поскольку перед самым концом войны русское командование присвоило вам даже офицерское звание. Вы старались изо всех сил, поскольку хотели убедить своих товарищей и командиров в полной лояльности. Но вскоре вам не повезло: в Померании вы попали в плен, и я склонен думать — непреднамеренно. Из фашистского плена вас освободили американцы. И вот тут, когда вы находились в американской зоне оккупации, вам не повезло по-настоящему. Дело в том, мистер Обухович, что к этому времени английской военной разведке попали в руки архивы гестапо. Кларк, он тогда был ещё совсем молодым и подающим надежды контрразведчиком, наткнулся на ваше дело. Ему бросилось в глаза разительное сходство между фотографией в деле и попавшим к нему на допрос русским лейтенантом. Что ни говорите, мистер Обухович, а Роберт Кларк проницательный парень. Он снял ваши отпечатки пальцев и сличил их с теми, что были приложены — к делу. Совпадение, вероятно, было полным, после чего Кларк уже не сомневался, кто перед ним. С этим человеком он мог сделать всё что угодно. Например, выдать русским военным властям. Но Кларк предпочёл его завербовать. Он был предусмотрительным парнем. Он догадывался, что после медовых месяцев союзничества начнётся эра «холодной войны». Он знал, что молоденький русский лейтенант может ему пригодиться. Он подсунул его в только что освобождённый лагерь для военнопленных и дал молодому лейтенанту возможность в числе других истосковавшихся по дому вернуться на родину. Да, кстати, мистер Обухович, как вам удалось пройти вторичную проверку? Неужели вам поверили на слово?

Рудник поднял голову, посмотрел на гостя так, словно увидел его впервые, и хрипло ответил:

— Нет. Просто нашлись свидетели, которые подтвердили, что я попал в плен раненый, находясь в бессознательном состоянии.

— Вот тут вам повезло, как повезло и сейчас. Я могу вам помочь бежать.

— Каким образом?

— У меня есть план, мистер Обухович.

— Да прекратите вы это! — взорвался Рудник — Нет здесь Обуховича! Он умер! Есть Павел Рудник!

— О, простите, мистер Рудник. Так вот у меня есть план. К завтрашнему вечеру вы напишете полный отчёт о том, какие сведения вы передали Кларку. С этим отчётом в десять часов вечера вы должны быть на Минском шоссе, на тридцать седьмом километре. В этом месте к шоссе почти вплотную подходит лес. Я остановлюсь как раз у столба и буду чинить машину. Вы сядете на заднее сиденье, и я отвезу вас на ближайшую крупную станцию — Новый Иерусалим. В двадцать три часа двадцать минут там останавливается поезд на Ригу.

Джозеф Маккензи извлёк из кармана пиджака бумажник. В нём оказался паспорт, билет от Москвы до Риги и тысяча рублей денег в советской валюте купюрами по пятьдесят рублей.

— Это вам, — сказал он, передавая всё это агенту. — Теперь вам придётся забыть, что вы Рудник. Теперь вы Степан Иванович Заболоцкий, инженер из Тобольска. Вы едете в Ригу в служебную командировку на вагоностроительный завод. А это — командировочное удостоверение, — добавил англичанин, подавая листок бумаги со штампом завода, печатью и подписями внизу.

Рудник повертел документы в руках. Паспорт был довольно потрёпанный, с не очень разборчивой фотографией, но именно своей подержанностью он и оставлял ощущение подлинности. Пролистав его, Рудник нашёл и штамп прописки и даже штамп регистрации брака с какой-то Журавлёвой Зинаидой Антоновной.

— В Риге, — продолжал инструктаж Джозеф Маккензи, — вы обратитесь по адресу: улица Гражданская, тридцать два, квартира десять. Спросите Линиса.

— И что буду делать в Риге? — спросил Рудник, с трудом сдерживая радость.

— Дальнейшие указания получите через Линиса. Через несколько дней мы переправим вас в Швецию.

Рудник не верил своим ушам. Неужели он вырвется на свободу? Неужели когда-нибудь он обретёт ощущение безопасности? Он взглянул на гостя, пытаясь в выражении его лица найти подтверждение своим мыслям. Маккензи вежливо улыбался.

— Думаю, что сесть в вагон не в Москве, а с ближайшей станции будет безопаснее.

— Конечно, конечно, — поспешил согласиться Рудник.

— И не забудьте об отчёте. Ваша отправка за границу зависит от вашей искренности и честности.

— Всё сделаю, — горячо заверил гостя Рудник.

— А теперь мне пора.

Джозеф Уайлд Маккензи поднялся, высокий, прямой и торжественный. Проводив его до дверей, Рудник налил себе ещё водки. А когда вернулся Вадим, постоялец отправил его за коньяком и шампанским. В эту ночь Рудник спал сном праведника.