Шел сен­тябрь, ме­сяц убы­ваю­щих дней и ос­ты­ваю­щих вод. Ку­ойл от­вез Бан­ни в шко­лу, на пер­вый день за­ня­тий. Но­вые туф­ли, клет­ча­тая юб­ка, бе­лая блу­за. Влаж­ные ла­дош­ки. Ей бы­ло страш­но, но она от­ка­за­лась от его со­про­во­ж­де­ния и от­пра­ви­лась в шум­ную дет­скую тол­пу са­мо­стоя­тель­но. Не дви­гая го­ло­вой, она од­ни­ми гла­за­ми ис­ка­ла сре­ди де­тей свою под­ру­гу, Мар­ти Баг­гит.

В три ча­са он ждал ее воз­ле шко­лы.

— Как про­шел день? — спро­сил он, ожи­дая ус­лы­шать о том, что сам пе­ре­жил три­дцать лет на­зад. Страх и уни­же­ние.

— Бы­ло ве­се­ло. Смот­ри, — и она по­ка­за­ла ему лист бу­ма­ги с боль­ши­ми не­ров­ны­ми бу­к­ва­ми: Бан­ни.

— Ты на­пи­са­ла свое имя, — с об­лег­че­ни­ем ска­зал Ку­ойл. Он был по­ра­жен тем, на­сколь­ко она от­ли­ча­лась от не­го.

— Да, — это про­зву­ча­ло так, буд­то речь шла о чем-то са­мо со­бой ра­зу­мею­щем­ся. — И учи­тель­ни­ца ска­за­ла всем при­нес­ти зав­тра по упа­ков­ке сал­фе­ток, по­то­му что у шко­лы нет на них де­нег.

***

Ут­ром, во вре­мя по­езд­ки на за­лив, они ви­де­ли яр­кие ра­ду­ги. Вме­сте с ар­ка­ми из жи­во­го цве­та при­шел рез­кий, по­ры­ви­стый ве­тер. Бил­ли Прит­ти что-то го­во­рил о лун­ных га­ло. Шли гро­зы. Не­ожи­дан­ный мок­рый снег на хо­ду пре­вра­щал­ся в стран­ный Си­ре­не­вый град из све­тя­щих­ся длин­ных со­су­лек, за­тем пе­ре­хо­дил в дождь. За­тем бы­ли два или три дня зноя, буд­то слу­чай­но до­шед­ше­го сю­да из пус­ты­ни. По по­лот­ну за­ли­ва дви­га­лись све­тя­щие­ся ни­ти, по­хо­жие на элек­три­че­ских уг­рей.

На мы­сах и в бо­ло­тах зре­ли ми­риа­ды ягод: ди­кая смо­ро­ди­на, кры­жов­ник, клю­к­ва, брус­ни­ка, мо­рош­ка, мит­чел­ла, позд­няя зем­ля­ни­ка, во­ро­ни­ка.

— Пой­дем со­би­рать яго­ды на вы­ход­ных, — пред­ло­жи­ла те­туш­ка. — Тут со­всем не­да­ле­ко на­стоя­щие ягод­ные по­ля­ны. О них все зна­ли, ко­гда я бы­ла ма­лень­кой. А по­том мы сва­рим ва­ре­нье. Сбор ягод — на­стоя­щее удо­воль­ст­вие. Не хо­чешь при­гла­сить Уэй­ви Про­уз?

— Хо­ро­шая мысль, — ска­зал Ку­ойл.

Она от­ве­ти­ла, что при­сое­ди­нит­ся к ним с удо­воль­ст­ви­ем. Мож­но по­ду­мать, он при­гла­сил ее на празд­ник.

— Кен до­ве­зет ме­ня до ва­ше­го до­ма. Он хо­чет по­смот­реть ва­шу но­вую кры­шу.

Ке­на боль­ше ин­те­ре­со­ва­ли Ку­ойл и его до­че­ри, чем кры­ша их до­ма. Он шу­тил с те­туш­кой, кос­нул­ся пле­ча Гер­ри на про­ща­ние.

— Ну, мне по­ра. У ме­ня де­ла в бух­те, так что при­дет­ся объ­е­хать мыс. За­ехать за то­бой на об­рат­ном пу­ти? — Он цеп­ким взгля­дом ста­рал­ся рас­смот­реть всех и ка­ж­до­го, не упус­тив ни ма­лей­шей де­та­ли.

— Да, спа­си­бо, бра­тиш­ка.

На ее ягод­ных ко­ро­бах бы­ли руч­ки из ве­ре­вок, за­вя­зан­ных осо­бен­ны­ми уз­ла­ми.

***

Те­туш­ка, де­воч­ки, Ку­ойл, Уэй­ви и Гер­ри шли к ягод­ным по­ля­нам, ко­то­рые рас­по­ла­га­лись воз­ле фаб­ри­ки по по­ши­ву пер­ча­ток. Их ко­ро­ба и кор­зи­ны сту­ча­ли друг о дру­га, кам­ни ше­ле­сте­ли под но­га­ми. Сан­шайн про­си­ла по­нес­ти ее на ру­ках. Солн­це на­пои­ло пус­тошь то­па­зо­вы­ми от­тен­ка­ми. Ульт­ра­ма­ри­но­вое не­бо. Бле­стя­щее мо­ре.

На Уэй­ви бы­ли ко­рич­не­вые чул­ки и юб­ка с за­што­пан­ны­ми шва­ми. Ку­ойл на­дел клет­ча­тую ру­баш­ку, ко­то­рая бы­ла ему ма­ло­ва­та.

— Лю­ди при­хо­ди­ли сю­да из­да­ле­ка, — го­во­ри­ла те­туш­ка, обер­нув­шись че­рез пле­чо. — Рань­ше здесь тор­го­ва­ли яго­дой.

— И до сих пор тор­гу­ют, — ска­за­ла Уэй­ви. — Не по­ве­ришь, Аг­нис, в про­шлом го­ду за гал­лон мо­рош­ки про­си­ли де­вя­но­сто дол­ла­ров. Мой отец про­шлой осе­нью за­ра­бо­тал на яго­дах око­ло ты­ся­чи дол­ла­ров. Го­ро­жа­не до сих пор ее по­ку­па­ют. Не­ко­то­рые де­ла­ют на­стой­ку из мит­чел­лы.

— Ягод­ная на­стой­ка! Вот га­дость! — ска­за­ла те­туш­ка. — По­смот­рим, что нам се­го­дня по­па­дет­ся.

Она ис­ко­са по­смот­ре­ла на Уэй­ви, за­ме­чая ее ог­ру­бев­шие ру­ки, по­тре­скав­шую­ся обувь и ухо­жен­ный, здо­ро­вый вид Гер­ри. Он был очень хо­ро­шень­ким маль­чи­ком, в ко­то­ром от­цов­ская кра­со­та со­хра­ни­лась поч­ти без из­ме­не­ний. Толь­ко чья-то силь­ная ру­ка буд­то вскользь кос­ну­лась его и смя­ла по­дат­ли­вые чер­ты.

Мор­ская во­да све­ти­лась, став про­зрач­ной от сол­неч­но­го све­та. Уэй­ви и Ку­ойл со­би­ра­ли яго­ды не­да­ле­ко друг от дру­га. Ее креп­кие паль­цы пе­ре­би­ра­ли кус­ти­ки рас­те­ний, сры­вая за один раз две, три, семь ягод и ска­ты­вая их в со­гну­тую ков­ши­ком ла­донь. Ко­гда она ссы­па­ла яго­ды в ко­роб, раз­да­вал­ся при­глу­шен­ный стук. Она пе­ре­дви­га­лась на ко­ле­нях. Пах­ло чем-то терп­ким. Ку­ойл сдул со­рин­ку. Где-то мет­рах в трех­стах от них Гер­ри, Сан­шайн и Бан­ни ва­ля­лись на тра­ве. Те­туш­ка уш­ла да­ле­ко впе­ред. Ее бе­лая ко­сын­ка пре­вра­ти­лась в ма­лень­кую точ­ку, мая­чив­шую ме­ж­ду де­ревь­я­ми. Раз­бре­да­ясь по по­ля­нам, ягод­ни­ки те­ря­ли друг дру­га из ви­ду, ис­че­зая во впа­ди­нах или за хол­ма­ми. Ше­ле­сте­ло мо­ре.

— Ау! — про­кри­ча­ла те­туш­ка. — Ку­ойл, я за­бы­ла свер­ток с обе­дом. Он там, воз­ле фаб­ри­ки. Схо­ди за ним, а я при­смот­рю за деть­ми.

— Пой­дем со мной, — ска­зал он Уэй­ви. Это бы­ла не прось­ба. Она по­смот­ре­ла на Гер­ри.

— Они иг­ра­ют. Пой­дем. Вдоль бе­ре­га бу­дет бы­ст­рее, чем про­би­рать­ся че­рез кус­ты. Вер­нем­ся че­рез два­дцать ми­нут.

— Хо­ро­шо.

И она по­шла впе­ред на сво­их силь­ных но­гах. Ку­ойл с тру­дом за ней по­спе­вал. Оке­ан ше­ве­лил­ся, как ог­ром­ное по­кры­ва­ло, на­бро­шен­ное на клу­бок змей.

***

Ку­ойл раз­ма­хи­вал кор­зи­ной и шел вдоль бе­ре­га, ми­мо вы­бро­шен­ных вол­на­ми по­лу­рас­сы­пав­ших­ся ос­то­вов ло­док, спу­тан­ных клуб­ков ве­рев­ки, во­до­рос­лей, ко­то­рые за свою фор­му но­си­ли на­зва­ние «паль­цы мерт­ве­ца», ост­ров­ков тем­но-крас­ной съе­доб­ной мор­ской тра­вы, сре­ди ко­то­рой вид­не­лись за­рос­ли мшан­ки и длин­ные ко­рич­не­вые ли­стья ла­ми­на­рии. Тем­ная по­ло­са при­боя бы­ла мут­ной из-за не­дав­не­го штор­ма.

Уэй­ви ка­раб­ка­лась по кам­ням, пе­ре­пры­ги­ва­ла с од­но­го на дру­гой, про­би­ра­лась че­рез вы­бро­шен­ные мо­рем ва­лу­ны. Ку­ойл мед­лен­нее вы­би­рал се­бе до­ро­гу, в его кор­зи­не уже по­сту­ки­ва­ли бу­тыл­ки пи­ва.

— Смот­ри! — ска­зал он. В устье за­ли­ва вид­нел­ся айс­берг с дву­мя вер­ши­на­ми.

Он на­кло­нил­ся.

Уэй­ви вы­пря­ми­лась на кам­не, свер­ну­ла паль­цы в фор­ме ку­лач­ков и под­нес­ла их к гла­зам, как би­нок­ли. Ле­дя­ная баш­ня скло­ни­лась над во­дой, буд­то лю­бу­ясь на свое от­ра­же­ние. Юж­ная вер­ши­на ока­за­лась под уг­лом ка­ран­да­ша в ру­ке пи­шу­ще­го че­ло­ве­ка, а се­вер­ная за­не­слась над ней, как в по­ры­ве стра­сти. По­том эти баш­ни без­звуч­но со­еди­ни­лись и уш­ли под во­ду. Над ни­ми взвил­ся фон­тан.

Ку­ойл обо­шел ка­мень, на ко­то­ром стоя­ла Уэй­ви. Не­ожи­дан­но он об­хва­тил ру­ка­ми ее но­ги. Она по­чув­ст­во­ва­ла жар его рук и не дви­ну­лась с мес­та. За­хва­че­на в плен. Она по­смот­ре­ла вниз. Ли­цо Ку­ой­ла при­жи­ма­лось к ее но­гам. Ей бы­ла вид­на бе­лая ко­жа под ры­же­ва­ты­ми во­ло­са­ми, паль­цы, об­ви­вав­шие ее щи­ко­лот­ки и поч­ти пол­но­стью скры­вав­шие ее бо­тин­ки. Вид­не­лись толь­ко ост­рые но­сы. На ко­же его пер­ча­ток был вы­бит при­чуд­ли­вый ор­на­мент, на­по­ми­нав­ший вик­то­ри­ан­ские усы. Она за­ме­ти­ла, ка­кие у не­го креп­кие за­пя­стья и что ру­ка­ва на сви­те­ре бы­ли по­тре­па­ны и кое-где на них вид­не­лись во­лос­ки со­бачь­ей шер­сти. Она не дви­га­лась. Они чув­ст­во­ва­ли, что сто­ят пе­ред за­на­ве­сом, ко­то­рый вот-вот рас­кро­ет­ся. Ку­ойл вдох­нул за­пах шер­сти от ее чу­лок и со­ло­но­ва­тый аро­мат жен­щи­ны, ко­то­рый за­ста­вил его за­быть об ос­то­рож­но­сти. Он раз­жал паль­цы и уб­рал ру­ки. Она по­чув­ст­во­ва­ла пус­то­ту там, где толь­ко что был он. Ку­ойл не сво­дил с нее глаз: «Спус­кай­ся. Спус­кай­ся». Он про­тя­нул к ней ру­ки. Его на­ме­ре­ния бы­ли оче­вид­ны. Она не мог­ла дви­нуть­ся с мес­та и чуть ды­ша­ла. Еще се­кун­да, и он на­бро­сит­ся на нее, сры­вая оде­ж­ду, стя­ги­вая чул­ки, при­жи­мая к кам­ням и впе­ча­ты­вая в ее об­на­жен­ную ко­жу ри­су­нок при­бреж­но­го пес­ка. Вот он вхо­дит в нее, вжи­ма­ясь ог­ром­ным под­бо­род­ком ей в пле­чо. А по­том бу­дет мол­ча­ли­вое со­гла­ше­ние, до­сад­ное чув­ст­во не­лов­ко­сти. Пре­да­тель­ст­во. Она за­го­во­ри­ла:

— Зна­ешь, как он умер? Мой муж? Ге­рольд Про­уз? Я рас­ска­жу те­бе. Он ос­тал­ся в мо­ре, пря­мо на са­мом его дне. Ка­ж­дый раз, ко­гда я при­хо­жу на бе­рег, я вспо­ми­наю, что Ге­рольд ря­дом. Бил­ли те­бе рас­ска­зы­вал об этом?

Те­перь она со­скольз­ну­ла с кам­ня, скры­ва­ясь под на­деж­ной за­ши­той соб­ст­вен­но­го го­ря. Ку­ойл сто­ял, опус­тив ру­ки и гля­дя на нее. Она не мог­ла удер­жать хлы­нув­ше­го из нее по­то­ка слов:

— Ге­рольд был ра­бо­чим на «Гек­то­ре». Это бы­ла са­мая луч­шая ра­бо­та из всех, что ему уда­ва­лось най­ти. Пре­крас­ный за­ра­бо­ток, спо­кой­ная ра­бо­та. У нас все хо­ро­шо скла­ды­ва­лось. Это бы­ла са­мая боль­шая и безо­пас­ная неф­тя­ная выш­ка в ми­ре. Три не­де­ли ра­бо­та­ет, три не­де­ли от­ды­ха­ет. Ко­гда она пе­ре­вер­ну­лась, бы­ла его сме­на. Ра­но ут­ром, два­дцать де­вя­то­го ян­ва­ря 1981 го­да раз­дал­ся те­ле­фон­ный зво­нок. Я уже про­сну­лась и бы­ла оде­та, но мне при­шлось при­лечь, по­то­му что я пло­хо се­бя чув­ст­во­ва­ла. Я но­си­ла Гер­ри. По те­ле­фо­ну со мной го­во­ри­ла мо­ло­дая жен­щи­на и ска­за­ла: «О, мис­сис Про­уз, мы долж­ны из­вес­тить вас о том, что в свод­ках пе­ре­да­ют об ава­рии, про­изо­шед­шей на „Гек­то­ре”. Он пе­ре­вер­нул­ся из-за силь­но­го штор­ма, и всех лю­дей, на­хо­див­ших­ся на нем в это вре­мя, ре­ше­но счи­тать про­пав­ши­ми без вес­ти». Она ска­за­ла, что все про­изош­ло из-за штор­ма. Да, сна­ча­ла они все ва­ли­ли на шторм. Но ведь кро­ме «Гек­то­ра» бы­ли дру­гие неф­тя­ные выш­ки. Они бы­ли со­всем не­да­ле­ко, но вы­стоя­ли: «Аякс» и «Глу­бо­кая си­не­ва-12». На них все бы­ло в по­ряд­ке. Та­кие штор­ма бы­ва­ли ка­ж­дую зи­му. Раз в сто­ле­тие у нас бы­ва­ют ужас­ные по си­ле штор­ма, но этот был са­мым обык­но­вен­ным. Про­па­ло де­вя­но­сто семь че­ло­век, и не бы­ло най­де­но ни од­но­го те­ла. Го­во­рят, ко­го-то ви­де­ли на то­ну­щем спа­са­тель­ном пло­ту, ко­то­рый по­том на­кры­ло вол­ной и про­сто за­тя­ну­ло в мо­ре. Это бы­ло еще не все. Все бы­ло по­хо­же на ноч­ной кош­мар, ко­то­рый с ка­ж­дой ми­ну­той ста­но­вит­ся еще страш­нее. Ока­зы­ва­ет­ся, у пра­ви­тель­ст­ва не бы­ло раз­ра­бо­та­но ни­ка­ких пра­вил безо­пас­но­сти для ра­бо­ты на та­ких выш­ках. «Гек­тор» был не­пра­виль­но по­стро­ен, и на нем не бы­ло че­ло­ве­ка, ко­то­рый взял бы на се­бя всю от­вет­ст­вен­ность и смог ру­ко­во­дить людь­ми. У них не бы­ло на­чаль­ни­ка. Боль­шин­ст­во ра­бо­чих ни­че­го не зна­ли о мо­ре. Там бы­ли гео­ло­ги и бе­тон­щи­ки, вер­хо­ла­зы и спе­циа­ли­сты по бу­ро­во­му рас­тво­ру, бу­риль­щи­ки, свар­щи­ки и сле­са­ри. Они все за­ни­ма­лись до­бы­чей неф­ти. Не­ко­му бы­ло сле­дить за во­дой и за по­го­дой. Они да­же не по­ни­ма­ли, что оз­на­ча­ют про­гно­зы, ко­то­рые им пе­ре­сы­ла­ли. Они да­же не до­га­да­лись за­дра­ить ил­лю­ми­на­то­ры, ко­гда под­ня­лись вол­ны. В ил­лю­ми­на­то­рах бал­ла­ст­но­го от­де­ле­ния бы­ли сла­бые стек­ла, и центр управ­ле­ния за­ко­ро­ти­ло от по­пав­шей ту­да во­ды. Их не учи­ли то­му, что нуж­но де­лать в та­ких си­туа­ци­ях. Ни­ка­ких ука­за­ний то­же не бы­ло. По­это­му, ко­гда от­клю­чил­ся центр управ­ле­ния, они по­пы­та­лись вы­ров­нять бал­ласт вруч­ную, с по­мо­щью мед­но­го пру­та, но сде­ла­ли толь­ко ху­же. Выш­ка на­кре­ни­лась, пря­мо как тот айс­берг. По­том она пе­ре­вер­ну­лась. Спа­са­тель­ные пло­ты то­же ни­ку­да не го­ди­лись. Боль­шин­ст­во ра­бот­ни­ков да­же не до­б­ра­лись до них, по­то­му что цен­тра­ли­зо­ван­ная сис­те­ма опо­ве­ще­ния от­клю­чи­лась вме­сте с пуль­том управ­ле­ния. Юрист еще ска­зал, что си­туа­ция раз­ви­ва­лась по прин­ци­пу па­даю­ще­го до­ми­но. Я не хо­чу те­бя оби­деть, но де­ла об­сто­ят та­ким об­ра­зом. Я как раз об этом вспом­ни­ла, на­блю­дая за па­де­ни­ем айс­бер­га. Я вспо­ми­наю об этом ка­ж­дый раз, ко­гда под­хо­жу к во­де. Вся­кий раз я и бо­юсь, и в то же вре­мя хо­чу уви­деть те­ло уто­нув­ше­го Ге­роль­да. Это не­смот­ря на то что про­шло уже мно­го лет.

Ку­ойл слу­шал ее и ду­мал: не­у­же­ли ему при­дет­ся уво­дить ее в су­хие пус­то­ши? И как по­ве­дет се­бя при­зрач­ная Пе­тал, жи­ву­щая в нем при­вив­кой про­тив лю­бов­ной го­ряч­ки? За­чем он во­об­ще кос­нул­ся су­хой ру­ки Уэй­ви?

Они вы­шли на тро­пин­ку, ве­ду­щую к рав­ни­не, и ста­ли ис­кать блед­ную точ­ку те­туш­ки­ной ко­сын­ки и ска­чу­щих де­тей.

Ку­ойл шел сле­дом за Уэй­ви. Ей не нуж­но бы­ло ог­ля­ды­вать­ся, она и так точ­но зна­ла, где он. Те­п­лый воз­дух, глу­бо­кое не­бо и ти­ши­на, на­ру­шае­мая толь­ко да­ле­ким сме­хом и кри­ка­ми их де­тей. Вне­зап­но что-то из­ме­ни­лось, как буд­то от­сту­пи­ла го­лов­ная боль. Ста­рая боль уш­ла. Она обер­ну­лась. Ку­ойл был со­всем близ­ко. Она на­ча­ла что-то го­во­рить. Ее ог­ру­бев­шая ко­жа под вес­нуш­ка­ми вспых­ну­ла яр­ким ру­мян­цем. Она упа­ла, или это он ув­лек ее вниз? Они ка­ти­лись по плот­но­му ков­ру из трав и ягод­ных кус­тов, пе­ре­ме­шав го­ря­чие ру­ки и но­ги, яго­ды и ли­стья, гу­бы и сле­зы и глу­пые сло­ва.

Но ко­гда ря­дом с ней вздох­ну­ла вол­на, Уэй­ви ус­лы­ша­ла ее. По­ду­ма­ла о кра­сав­це Ге­роль­де, за­пу­тав­шем­ся в при­зрач­ных се­тях. Она от­толк­ну­ла Ку­ой­ла, вста­ла и по­бе­жа­ла к те­туш­ке, де­воч­кам и бед­но­му Гер­ри, ли­шен­но­му от­ца. Кор­зин­ка би­ла ее по но­гам. Ес­ли Ку­ой­лу дей­ст­ви­тель­но что-то от нее нуж­но, он дол­жен по­сле­до­вать за ней.

***

Уэй­ви бе­жа­ла, что­бы убе­жать, по­том ра­ди то­го, что­бы дви­гать­ся, а по­том про­сто по­то­му, что ей не ос­та­ва­лось ни­че­го дру­го­го. Ес­ли бы она по­шла мед­лен­нее, то мог­ло по­ка­зать­ся, что она со­мне­ва­ет­ся. Слов­но не зна­ет, че­го хо­чет. Не­у­же­ли она об­ре­че­на на бес­цель­ные по­ступ­ки?

Ку­ойл ле­жал в ве­ре­ске и смот­рел ей вслед. Ее го­лу­бая юб­ка по­сте­пен­но ис­че­за­ла из ви­ду. Те­туш­ка, де­ти, Уэй­ви. Он при­жал­ся к зем­ле чрес­ла­ми, буд­то бы со­еди­ня­ясь с ней. Его воз­бу­ж­де­ние при­да­ва­ло про­ис­хо­дя­ще­му ис­клю­чи­тель­но важ­ное зна­че­ние. Ма­лень­кие фи­гур­ки на фо­не ог­ром­ной ска­лы, стоя­щей над мо­рем. Ка­за­лось, пе­ред ним об­на­жи­лась вся та­ин­ст­вен­ная сущ­ность жиз­ни, и он на­чи­нал ее по­ни­мать. В этом ми­ре не су­ще­ст­во­ва­ло ни­че­го, кро­ме ска­лы и мо­ря, и на ко­рот­кое мгно­ве­ние бро­сив­ших на них тень кро­хот­ных фи­гу­рок лю­дей и жи­вот­ных.

Он вдруг с не­обы­чай­ной яс­но­стью уви­дел свое про­шлое. По­ко­ле­ния, как стаи миг­ри­рую­щих птиц, за­лив, на­пол­нен­ный при­зрач­ны­ми па­ру­са­ми, вновь ожив­шие по­се­ле­ния, глу­бо­ко­вод­ные се­ти, све­тя­щие­ся от пе­ре­лив­ча­той че­шуи. Вот его те­туш­ка ста­рит­ся и уми­ра­ет. Сам он дрях­ле­ет, и Уэй­ви сги­ба­ет­ся под гру­зом про­жи­тых лет. До­че­ри жи­вут сво­ей жиз­нью, где-то да­ле­ко. Гер­ри по-преж­не­му ра­ду­ет­ся де­ре­вян­ным со­ба­кам и раз­но­цвет­ным ве­ре­воч­кам. Се­дею­щий Гер­ри спит в ком­на­те с се­вер­ны­ми ок­на­ми пря­мо под кры­шей или за ле­ст­ни­цей.

Его ох­ва­ти­ло ка­кое-то но­вое ощу­ще­ние чис­то­ты, тон­ко­го ба­лан­са дей­ст­ви­тель­но­сти.

Все, ре­ши­тель­но все ка­за­лось мно­го­обе­щаю­щим.