— Мы договорились, Шакти-сама?
— Вы понимать, Рю-доно, что решение сие — по согласию быть с Матерь наша?
— Конечно, Шакти-сама! Мы бы не обратились к легендарным Араин, если б не были уверены в решении вашей Покровительницы! Ведь дело касается не какого-то там невинного человека, а презренного Гасящего! Руки которого по локоть в крови! И, поверьте, это совсем не фигура речи! Я показывал вам только что видеозапись, прекрасная Шакти-сама! И вы сами все прекрасно видели!
«Что ж ты к „по локоть в крови“ не добавляешь „невинно убиенных младенцев“, хитрая узкоглазая ящерица!» — Хмыкнула про себя Шакти Рахманн.
— Я спросить Матерь наша! На кого перст укажет ее — смерть того!
«Как-то очень уж расплывчато… — Мысленно нахмурился Горо Рю, продолжая открыто любоваться — искренне, впрочем — индийской красавицей. — Хотя, большего от этой хитрой змеи ожидать глупо. Ну… будем надеяться на подарки.»
— Примите сии дары, Шакти-сама! — Рю-горо с поклоном подвинул к Шакти богато украшенную черную лакированную деревянную шкатулку. — В знак нашего взаимопонимания и с надеждой на благосклонность вашей прекрасной Госпожи!
— О! — Шакти осторожно откинула крышку шкатулки и подняла один-единственный листок, лежавший там — Приятные слова! Щедрый дар!
«Люди такие смешные! — Подумала она. — Зачем нашей Госпоже доля от продаж „Ниссин Рамен“ в Японии? Однако, недешево оценили жизнь Сирахамы Кенчи… Пра-много-раз-дедушка мог бы гордиться — так дорого за его голову еще не отваливали! Инфляция, сэр!»
Шакти с вежливой улыбкой дождалась, когда Рю Горо и его старший сын покинут номер гостиницы, скроются в лифте и, наконец, дала волю чувствам — весело рассмеялась.
— Учитель, может быть нам открыть собственный маленький бизнес по многократному убийству Сирахамы? — Предложила Лин Ченг Шин, чем вызвала новый взрыв хохота.
* * *
Конферансье опять вещал что-то пафосное про дух боевых искусств, «прекрасный вечер, чтобы умереть», людей, положивших жизнь свою на алтарь искусства и готовых рискнуть…
Я не слушал этот поток сознания вообще — оратор не верил в свои слова… но голосом и интонациями владел виртуозно — зал неистовствовал. Зал верил.
Первым представляли Композитора. Парень в традиционном китайском костюме и… в ковбойской шляпе! И это — не все! Когда я на экране увидел лицо Композитора…
— Ниидзима. Тебе, конечно же, известно имя этого достойного китайского юноши?
— А? — Ниидзима недоуменно уставился на меня. — Зачем тебе?
— То есть ты не знаешь…? — Огорчился я.
Ниидзима поморщился:
— Дешевый развод «на слабо», Сирахама! Я и до этого не считал тебя особо умным, а уж теперь… Этого паренька зовут — Джет. А фамилия у него очень-очень редкая для Китая — Ли. Откуда ты, кстати, знаешь, что он — китаец?
— Прозрение, Ниидзима. Прозрение.
Вот так… Ну, а почему бы и нет. Если в этом мире есть Брюс Ли, почему бы и не быть другой знаменитости? Осталось дождаться встречи с «веселым Джеки» и будет «полный набор»! Ай, нет… для «полного набора» нужны еще несколько человек… начиная с того же Чака-наше-все-Норриса!
После Композитора представляли меня. Разумеется, ведь сегодня Черный Мотоциклист — впервые на Арене! А это — куда сильнее интригует, чем десятки раз виденный, привычный, «свой» Композитор.
С образом я решил не напрягаться: черный раздельный мотокомбинезон. И — да — в шлеме, в перчатках, мотоботах и мотозащите. Неспортивно. Нечестно. Ага. Плевать.
В этот раз я не делал ошибки и оставался на месте, пока меня не нащупал прожектор. Только после этого под рев толпы и крики отдельных идеалистов «Так нечестно!» двинулся к Арене.
Кто-то скажет, что недели на изучение Багуачжан — это мало. И будет чертовски прав. Но мне нужно было не изучить стиль, а — понять общие принципы. Разумеется, для какого-нибудь крутого мастера не будет никакой разницы между стилями — физические-то принципы везде одинаковые. Но мне до этого мастерства еще дожить нужно… крайне желательно, отжигая на дискотеках с праправнуками.
Так что тренировки-избиения с Кэнсэеем тут были незаменимы. Особенности стиля Композитора неожиданностью для меня не стали.
Сегодня я дрался без музыки — надо учиться сдерживать себя и так. «Ты пока без костылей не можешь, Кенчи. Плохо!» Или как там Кэнсэй говорил? Что ж… попробуем без «костылей».
Эмоции от Композитора… Видимо, факт того, что я так экипировался, заставил его снисходительно отнестись к моим способностям, как бойца. Ну, я — не против. Хотя и были в эмоциях моего противника нотки, которые заставляли думать, что Композитор рассматривает ситуацию, как тренировочную, а не смертельно-опасную. И это — тоже хорошо.
Смысл фраз-афоризмов нам… доступен (скажем так). Мы с ними согласны. Мы говорим: «О! Точняк! Как метко припечатал! Как четко отлил в бронзе!» Но когда мы приходим к ПОНИМАНИЮ… не просто к умозрительному согласию, а — испытанию собственным опытом…
«Предупрежден — значит, вооружен!»
Да! Готов подписаться! Готов утвердить, нарисовать плакат и ходить по улицам с этим плакатом! Сегодня я мог стать калекой, потому что первый же размашистый удар по затылку от Композитора мог сделать из меня дурака… окончательно. Нет, вряд ли он меня убил бы: во-первых, все-таки шлем, а во-вторых, сорок с лишним проведенных боев и — ни одного убитого — свидетельство опыта и показатель мастерства.
А так… я ушел в мягкий перекат и почти прогулочным шагом прошелся до сетки-ограждения Арены. Под внимательно-снисходительным взглядом противника. Бесит! А ведь когда-то был моим кумиром… кажется. И вот теперь — снисходительность… Неприятно. А что бы я чувствовал, окажись на его месте?
Я попытался убрать раздражение… и темнота, хоть и осталась, но уже не драпировала окружающий мир.
Композитор из низкой стойки, взмахнув руками, пустил «волну» по телу и застыл, слегка покачиваясь. Неподготовленный человек назвал бы ЭТО стилем богомола, но… впрочем, как я уже говорил — разницы между стилями, по большому счету, нет никакой.
Быстрый рывок — и я «прилип» к противнику, не ожидавшему такой прыти, осыпая того быстро-короткими ударами в стиле Вин-Чунь… В этой ситуации адепты Багуачжан должны уходить круговым движением, заставляя противника «проваливаться», а удары — «соскальзывать» с «железной рубашки». Проблема (для моего противника) в том, что я знаю, КАК и КУДА он собирается уходить.
Правда — «а это, мадам, уже ваша проблема» — надо сильно постараться, чтобы успеть вырубить носителя «железной рубашки» до того, как он все-таки сумеет разорвать дистанцию. Ведь в следующий раз он меня к себе так просто уже не подпустит!
Композитор решился на то, чего никогда раньше не делал — ушел от меня перекатом и таким же прогулочным шагом, как я минуту назад, прошествовал до ограждения… косясь, конечно, за спину.
Зал ревел. Понимающих людей тут собралось гораздо больше — и это совсем не обязательно мастера и адепты боевых искусств, нет. Просто на Арене дерутся по-настоящему, и если слишком долго наблюдать за настоящими поединками — рано или поздно даже зритель-неуч начинает отличать показуху телевизионных шоу с их постановочными ударами от настоящих смертельных и калечащих техник.
В эмоциях Композитора — удивление, интерес. Досада… легкая. Ну и болевые ощущения, конечно — «рубашка» «рубашкой», но от «отбойных молотков» Винь Чунь не всякой «железной рубашкой» защититься можно. А вот злости нет — Композитор, конечно, не привык проигрывать, но — в случае чего — умеет. Да и не проигрыш это. Лишь временное тактическое преимущество, которое в следующий раз может и не сработать.
И хорошо, что злости в моем противнике нет! Я и так прилагаю усилия, чтобы с нарезки не слететь! Все-таки прав был Акисамэ — лучше Композитор, чем Дикарь… Судя по кличке, ярости и злобы в этом Дикаре будет на десятерых!
Композитор застыл передо мной и снова пустил «волну». Да. Теперь он настроен куда серьезнее!
Композитор делает шаг вперед. Удар прямой рукой сверху… такой размашистый, открытый, показательный и внешне несерьезный…
Кэнсэй таким ударом вбил макивару в землю на локоть, чтобы показать мне всю степень моей глупости, когда я решил его блокировать…
Желающие могу посчитать, какой должна быть кувалда и с какой скоростью двигаться, чтобы добиться такого же эффекта. Впрочем, физика тут не «катит» — в дело включаются те самые пресловутые «энергии» и «потоки», в которые я так опрометчиво до этого не верил.
Так что я не пытаюсь блокировать — я проваливаюсь вниз, используя ударную руку противника в качестве опоры (а опора из нее сейчас — отличная! — будто из стали отлитая), одновременно подкидываю ноги и корпус…
И по ковбойской шляпе Композитора сверху вниз «прилетает» удар обеими ногами!
Бац! Композитор медленно оседает на Арену, но снизу его ловит мощный классический апперкот, и заваливается на спину, раскинув руки.
Да, Композитор, я тебя обманул. Заставил использовать «железную ладонь», чтобы ты попытался прихлопнуть надоедливого противника, как муху. А тут дело такое — либо «железная ладонь», либо «железная рубашка». Кэнсэй может и то и другое, но… это же Кэнсэй. Я все поставил именно на этот один удар. Кэнсэй хмурился и пожимал плечами, де, снимает с себя всякую ответственность… Но отговаривать не стал.
«Все, что нужно, чтобы стать таким рисковым парнем — обрыв и Старейший… Да, Малыш?»
Впервые я ушел с Арены на своих двоих. Зал рукоплескал. Моралисты и идеалисты заткнулись — видимо, им объяснили всю глубину их заблуждения. Или они, как и положено настоящим моралистам, побоялись высказывать свое мнение открыто.
* * *
Раздевалка Красного сектора. «Ванная комната» — это как-то… слабенько звучит: кроме огромной ванны и душа здесь еще был маленький бассейн два на два с ледяной, специально охлажденной, водой и сауна. И я не отказал себе в удовольствии опробовать и то и другое… Разумеется, совмещая сидение в огненной пустыне сауны с медитацией на тему только что прошедшего боя.
Первый и самый очевидный вывод: в следующих поединках броню придется снять. Иначе к нашей встрече с Рююто я не смогу научиться «железной рубашке»… стимула не будет.
— Мои учителя сказали бы: «Какая прекрасная атмосфера!» — Оценил я экспозицию, выходя из ванной комнаты и торопливо запахивая халат — появились гости… гостьи.
Целых две!
Яйой сидела на диванчике напротив Ниидзимы. В роли своеобразного рефери между ними сидела Дайя Ниони. Все трое медленно тянули чай из традиционных глиняных чашек.
Яйой была в длинной синей юката. Наверно, в прошлый раз она тоже потратилась на одежду и сделала выводы.
— Добрый вечер, Сирахама-сан! — Вежливо поздоровалась Дайя. — Поздравляю с победой!
Ниидзима и Яйой еще и играли на нервах друг друга: Яйой буравила глазами Ниидзиму, а тот делал вид, что ему все до лампочки. Хоть и был внутри так же напряжен, как и сидящая напротив девушка. Нет, он точно занимается какими-то боевыми искусствами! Надо бы узнать, что за стиль он практикует.
Лишь Дайя и внешне и внутренне была совершенно спокойна и расслаблена… Как и положено рефери.
Яйой прекратила гляделки и полыхнула эмоциями нетерпения в мою сторону. «Идем?»
«Старик! Мы же не будем заставлять девушку нас упрашивать? Как-то это… не по-мужски!»
— Презервативы одолжить, Сирахама-сан? — Нейтрально поинтересовался Ниидзима у чашки, которую держал обеими руками. — Всего за пару сотен тысяч могу продать — у меня только одна пачка — Дайя-сан будет недовольна… мне придется компенсировать ей приятный вечер вкусным ужином в ресторане…
— Обойдемся! — Процедила Яйой и снова полыхнула: «Ну же, черт возьми! Он меня бесит!»
«Ну, меня он тоже бесит! Но это ж не повод к таким бурным эмоциям!»
«Старик, ну ты долго еще раскачиваться будешь, а?!»
— Можете вычесть одну тысячу иен из моего гонорара, Ниидзима-сан! — Я открыл дверь, пропуская пулей вылетевшую из раздевалки Яйой. — За этот дешевый халат…
Судя по эмоциям, Ниидзима был удивлен и недоволен — насколько я его узнал, этого человека крайне раздражало все, чего он не понимал.
«Ну, Малыш, ты не забывай, что Ниидзиму надо время от времени одергивать! А то ведь эта акула быстро на шею сядет!»
* * *
Безумие повторилось, и мы успели не только хорошенько подраться, но и обойтись без презервативов ровно два раза (первый раз — просто так, а второй раз — с фантазией). А вот третий раз не задался: мы откатились друг от друга в разные стороны ринга и застыли в настороженных стойках: за дверью, там, где дежурил Шинкуру — подручный или коллега Яйой — кто-то дрался.
Переглянулись, торопливо распутали свои халаты и кинулись к двери. Меня сильно беспокоило то, что эмоций второго противника я «разглядеть» не мог… Яйой, в эмоциональной чувствительности которой я уже и не сомневался, тоже это беспокоило, и на подходе к двери она выхватила откуда-то короткий кривой кинжал.
Судя по болевым ощущениям Шинкуру, схватка закончилась не в его пользу.
Мы переглянулись с Яйой и кубарем выкатились в коридор: я — у самого потолка, а она — у самого пола. Одновременно.
* * *
Когда дверь за Сирахамой закрылась, Дайя перевела взгляд на Ниидзиму, округлила глаза и приложила пальчики к щеке:
— Ара-ра, Ниидзима-сама, неужели только одна пачка? И ради столь немощного мужчины я отвергла ухаживания такого галантного кавалера, как Акисамэ-сан… О, если бы я смогла повернуть время вспять! — Заломила она руки. — Чайки, море, песок… и заботливые мужские руки, намазывающие меня кремом от загара!
Ниидзима поморщился: во-первых, эта Яйой заставляла его напрягаться и было в ней что-то крайне опасное и непонятное, во-вторых, Сирахама своими последними словами добился своего — Ниидзима не понял последнего пассажа и сейчас пытался сообразить «что бы это значило». Ну, и, в-третьих, едва заметным намеком Яйой показала, что знает фамилию его отца… настоящего отца.
Вряд ли Дайя что-то поняла… да и не очень-то страшно, если она об этом узнает — у Ниидзимы раньше не было деловых партнеров и, как оказалось, их наличие было… удобно! Но вот если об этом узнает Сирахама, то накроется медным тазом маленький бойцовый бизнес Ниидзимы!
Он уже хотел ответить что-нибудь едкое и остроумное, но в основание его шеи сзади уперлось что-то холодное. Взгляд Дайи, сидящей сбоку, тоже затвердел, а глаза — прищурились. Рука девушки мягко скользнула под стол.
— Не советую, Дайя-сан. — Смутно знакомый голос. — Первое — у меня ИХ два. Второе — пуля летает быстрее, чем метательный нож. Положи обе руки на стол. Ты, — Тычок в спину. — Тоже. Ниидзима-сан, ты ведь знаешь, куда отправились Сирахама-сама со своей спутницей?
— Конечно! — Широко и искренне улыбнулся Ниидзима… настроение стало медленно улучшаться. — Я знаю, куда они направились, Охаяси-сан! Позвольте поинтересоваться, почему вы сразу не направились за ними?
— Ты же все знаешь, Ниидзима-сан… Догадайся сам! Надеюсь, по той же причине у вас достанет ума оставаться здесь.
— Но вы же мне расскажете, чем все закончится? — С неподдельным интересом спросил Ниидзима.
— Подумаю… Над ценой вопроса… Тоже над ней… подумай…
Дверь тихо-тихо закрылась.
— Какие знакомые отрывистые интонации… — С лукавой улыбкой заметила Дайя. — Ниидзима-сан, что вы думаете о массажных кушеточках в этом помещении? Эта нервная встряска разбудила во мне нечто дремучее… первобытное…
— Они удобны, Дайя-сан. В том числе и для реализации некоторых базовых инстинктов. Кроме того, у меня есть ключ от этого помещения, дабы исключить дальнейшие неожиданные появления незваных гостей.
— Один к двум, что у нас — пятнадцать минут.
— Два к трем, что — десять.
— Принято. Проигравший оплачивает ужин в «Альтисте»… А пачка, действительно, была одна? У меня есть скромный запас… на черный день.
* * *
— Нижайше прошу простить, что прервала вас, Сирахама-сама. Я не ожидала, что на подступах к вашей обители наслаждений будет столь коварная и подлая засада!
Шинкуру шипел от боли на ковровой дорожке. Верхом на его спине на корточках сидела Мисаки в сером комбинезоне разнорабочего, сильно вывернув обе руки поверженного противника за спину и прижав их своими ступнями к его спине. И тот вообще ничего не мог поделать — любое несанкционированное движение или попытка сбросить с себя «легкую» дракошку отзывалось нестерпимой болью и грозило вывихом или переломом.
Один пистолет Мисаки смотрел точно в грудь Яйой, пригнувшейся, подобно большой кошке, к полу, а другой был направлен в противоположный конец коридора… на всякий случай, как я понимаю.
Вычурный снежно-белый нож непривычной формы, сделанный то ли из керамики, то ли выточенный из кости какого-то животного, был на пол лезвия вколочен в стену. Небольшая царапина на щеке Мисаки свидетельствовала о том, что один удар Шинкуру все-таки успел нанести.
— Кхм… Сирахама… Ну… дальше ты, наверно, сам, да? — Неуверенно предложила Яйой. — Охаяси-сан, отпустите его, пожалуйста. Он больше не будет нападать.
«Да, Малыш! Вот ЭТО — настоящее палево!»
«Старик… Старик, мы влипли, это я и сам понимаю! Но вот что нам теперь делать-то, а? Дальше ты, наверно, сам… да?»
«Как с красавицами кувыркаться — „долго ты еще раскачиваться будешь?“, а как расплата — так „дальше ты сам“»
* * *
— Яйой, что это было-то? — Спросил Шинкуру, когда они отъезжали от Клуба.
— Мисаки Охаяси… невеста Сирахамы Кенчи.
— Попал парень! — Искренне посочувствовал Шинкуру, растирая запястья. — Она ж его убьет! — Он помолчал и признался. — Я из «Сада Тишины» нападал, представляешь! Меня же в принципе заметить было нельзя!
— Во-первых… ты слышал слухи о том, что у Косаки Сигурэ появилась ученица? Не ученик, а именно ученица!
Шинкуру был впечатлен. Эти слухи он тоже слышал. Это ему, получается, еще и повезло, что его только скрутили!
— А что «во-вторых»?
— Во-вторых… Шинкуру, дружище… Никогда-никогда-никогда не гуляй на стороне, если у тебя есть гарем! Понял? Никогда-никогда-никогда!
— Хм… то есть, если у тебя ОДИН жених — то гулять на стороне тебе можно, да?
Нахальство Шинкуру объяснялось просто: Яйой была за рулем, а движение на шоссе даже сейчас, субботним вечером, было оживленным. А рычание… рычанием его не испугать.
* * *
— Я тебя у метро высажу!
— Это еще почему? — Возмутилась Мисаки, крепче прижимаясь сзади.
— Потому что без шлема и без всякой защиты! — Я включил «спасибы» и осторожно пристроился за какой-то «легковушкой».
— А вдруг наябедничаю?
— Не наябедничаешь, ящерка. Во-первых, Рен и Миу тебя поколотят за то, что не поделилась с ними, во-вторых, подставишь мастеров, которые тебе об этом рассказали… — Эмоции Мисаки едва заметно полыхнули. — Ага… значит, все-таки они рассказали. — Новая эмоциональная вспышка досады. — В-третьих, самое главное: знание девочками этого прискорбного факта может помешать моим планам… и твоим. Вернешься к Драконам и будешь снова учиться не бить в спину… И ждать хорошую партию. И пытаться убедить всех окружающих, что у нас с тобой ничего не было.
— М-да… У меня, кстати, такое ощущение, что я что-то на тебя раскопала ТАМ. А теперь это ощущение становится уверенностью!
Мисаки помолчала и зашла с другой стороны:
— Ке-е-енчи, а у меня есть много-много-много интересного тебе рассказать! — Замурлыкала она в ушную мембрану моего шлема. — И потом… я девушка легкомысленная — запросто могу забыть то, что видела в этом заведении! Да я уже забыла! Честно-честно! К тому же, — В эмоциях ее было торжество и я понял, что сейчас меня будут бить моим же оружием. — Возможно, что моя информация напрямую касается твоих планов, крах которых может вернуть меня под крылышко драконов. А я этого совсем-совсем-совсем не хочу-у-у! Мне с тобой хорошо-о-о…
— У меня такое ощущение…
— Во-о-от! — Мисаки была довольна. — Предлагаю это обсудить за чашечкой кофе! В конце концов, ты меня еще никогда не приглашал на свидание! А Миу приглаша-а-ал! Вы с ней даже в кинотеатре целовались, как настоящие влюбленные!
Видимо, обмен информацией между девочками идет полным ходом…
«К этому, Малыш, тоже надо привыкать! Система коммуникаций между женщинами включает в себя, видимо, также и телепатические каналы связи»
* * *
— Хорошо быть молодым и богатым! — Мисаки с наслаждением запила обжаренный в кляре сыр горячим кофе со сливками. — Я, между прочим, с обеда не ела! А вокруг, как назло, все жрут, жрут, жрут!
— Когда ты успела разбогатеть? — Недовольно спросил я.
«Черт! Малыш! Вот это мы лопухнулись! Девочка же без карманных денег! Вообще! Ей даже мороженого купить не на что!»
— Ну-у-у! Чего ты засмущался! — Рассмеялась Мисаки. — Все пучком! Ну, подумаешь, забыл! И что? Откуда ж тебе было знать! Сейчас все нормально. Кэнсэй с Хонокой фотосессию организовал. После той фотографии в «Новостях оружия» Мисаки Охаяси нарасхват! Все даже стали забывать, что бедная девочка… — Мисаки шмыгнула носом. — … пленница и чья-то там собственность! Ну и Сигурэ очень любит время от времени приставить что-нибудь острое к чьему-нибудь горлу со словами, — Мисаки растянула пальцами брови. — «Моя… ученица… ня!»
Настроение стало слегка улучшаться — я не смог удержаться от улыбки, представив себе эту картину.
— … Знаний в области работы фотомоделью, конечно, никаких… ни отсюда, ни оттуда, но Ренка вызвалась помочь. Сама. У нее столько нерастраченной энергии! У нее там ядерный реактор внутри, что ли?
Насчет реактора — не знаю, а вот где у нее кнопка «Турбо» — знаю…
— Тебя хотели убить, Кенчи. — Без перехода добавила Мисаки. — Асамия. Рассказать, как?
Настроение стало портиться…
— Шакти. Рахманн Шакти.
— Молодец. Ну, это было легко. А рассказать, почему? Молчишь? Тут несложно: наша киска так их замордовала, что они решили, что такая невеста им даром не нужна.
— Не понял… А меня-то тогда за что?
— А-а-а… ну, ты ж не знаешь. В клане Асамия, оказывается, кипят такие политические страсти — отказаться от Миу они не могут, слить тебе поединок они не могут — это легко будет определено; терпеть, когда Миу будет открыто встречаться с тобой после того, как официально выйдет замуж — они не могут… А Миу именно это и сделает — после свадьбы у нее будут развязаны руки — Фуриндзи-доно никаких обещаний на послесвадебный период не давал. В общем, они много чего не могут… Ну, они и решили тебя грохнуть. Мысль простая и в принципе понятная: ты отбрасываешь копыта, Миу безутешна, но к лету как-нибудь успокоится… а тут такой Рююто весь из себя благородный вибратор-утешитель.
«Старик, а ведь мы теперь можем купить хоть десяток „Шмелей“… и способности свои использовать более осознанно!»
— Ур-р-роды!
— Зря ты так, Кенчи! Они не уроды. Просто, так сложились обстоятельства. А так они будут поадекватнее некоторых нормальных кланов… Но об этом, как пишут в книжках, позже! Помнишь, как Рююто обрадовался, тебя увидев? Это потому, что думал, что ты уже того… помер. А ты — жив! А он же переживал, бедненький! Совесть свою кормил! Какашкой себя ощущал! Видишь, какой бла-а-ародный мальчик!
— А Композитора они не смогли упросить меня убить — для него отсутствие убитых на Арене — пунктик.
— Не-а… Асамия отказались от планов твоего устранения. Вообще. Не удивлюсь, если они тебе своих инструкторов подсунут, чтобы ознакомить со своей техникой.
— Совесть?
— Не-а… Теперь они считают, что бой сливать тебе не придется — сам выиграешь.
Настроение стало улучшаться…
— Приятно слышать.
— Увы, больше хороших новостей у меня нет! — Вздохнула Мисаки. — Это как раз в тему о «нормальных кланах»… Позавчера мама приезжала в гости. («Старик, а разве это не хорошая новость для Мисаки?») Не, ты не понял. То, что мама навестила — это здорово! Поболтали о том, о сем… Но знаешь, какой вопрос ее интересовал в первую очередь, Кенчи? «Как у тебя дела с месячными, доченька?» Намек понял?
— Ну, это подразумевалось сразу, как только нас с тобой свели! Я удивляюсь, почему они в Редзинпаку еще не завезли распашонки, люльки и ванночки! С намеком, так сказать…
— А-а-а… ну, ты же не был при разговоре. Мама задает этот вопрос, а сама в этот момент чувствует стыд, досаду и сильное-сильное неудовольствие. Ну, будто бы спрашивает по чьему-то заданию, а не по своему хотению, и будто бы этот вопрос связан с чем-то нехорошим и постыдным… И вопрос был задан так, будто дитятко от тебя уже не особо-то и нужно!
— А что твои родители?
— А что мои родители? Маменька, конечно, расстроена, но… поговорку про мышек и кактус знаешь? Вот-вот… оно самое.
— Причина?
— Она самая, Кенчи! — Мисаки старательно обрабатывала уже третье мороженное. — Она самая! Прямых фактов нет, но я всех сестренок перетрясла и узнала, что по Семье среди Старших ходят разговоры о видеозаписи взаимодействия между Драконом и Гасящим… Показывают эту запись, разумеется, только Старшим и только в закрытом и защищенном от прослушки зале, но обсуждать-то обсуждают… Пытаются угадать, где произошло сие знаменательное событие — а что это за пальмы, где у нас такие растут? А хижины…?
— И что? — Настроение у меня… ну, понятно. — Драконы пойдут на киллерство?
— Пф! Очень надо! Есть же старый испытанный способ — сделать намеки. Делегировать!
— И…?
— Рю Горо-доно за прошедшую неделю сделал несколько деловых визитов…
— А…
— Нет, вопреки распространенному мнению ТАКИЕ вопросы не решаются с помощью телефонов, они не решаются с помощью шифрованных записок и они не решаются через подчиненных… Странно, что ты этого не знаешь… У меня смутное воспоминание, что ты в этих вопросах был весьма сведущ…
— Как тебя там звали? Не вспомнила?
— Не-а… — Легкомысленно помотала головой Мисаки отодвигая четвертую тарелку из-под мороженного и тыкая в пиктограмму с изображением какого-то пирожного. — Помню, что полиция, помню, что в чинах была… момент смерти помню — «Камаз» такой «Камаз». — Девушка помрачнела.
— Вернемся к нашим овечкам, Кенчи. — Мисаки снова с умилением рассматривала тарелочку с каким-то кулинарным шедевром… и вишенкой сверху. — Хорошо, что нашел кого-то, с кем можешь напряжение сбрасывать… Давно у вас с этой плоскодонкой?
— Второй раз…
Вишенка упала на тарелку из распахнувшегося в удивлении рта Мисаки.
— Пф! Сирахама-сама! Да вы просто кремень-мужчина! Какой самоконтроль! Какое самообладание! Да вам памятник поставить надо! Вокруг уже полгода крутятся такие красавицы, а вы до сих пор держите себя в руках и никого из нас не изнасиловали! При том, что со здоровьем и потенцией у тебя все в полном-полном порядке! Хм… — Мисаки покраснела, заколебалась, но все-таки сказала. — Неудивительно, что учитель в тебя влюблена… своеобразной, конечно, любовью, но — тем не менее! А я… Я тоже неплохо так попала! Всегда мечтала о рыцаре! Я тебя тоже люблю, кстати… — Мисаки смутилась окончательно. — Ну, так, на всякий случай… если вдруг не знал…
Я был удивлен откровениями, но потом сообразил, и двумя кликами вызвал наш заказ…
— Ящерка, да ты наклюкалась! Ты ж алкогольные блюда заказывала! Та-а-ак… где тут у них расчет калорий и прочей ерунды… ага… девяносто грамм кулинарного рома, семьдесят грамм водки…
— Ой, правда? — Мисаки покрутила пальцем по столешнице-экрану, разворачивая окно с информацией к себе… — Ой… а у меня через три часа беготня по стрелковому полигону… Сэнсэй меня прибьет! — Глазки стали знакомыми-знакомыми… Миски-Плаксы.
— Говорят, секс хорошо алкоголь выгоняет… — Заметил я, нейтрально посматривая на «Отель с почасовой оплатой» как раз напротив кафе.
— Увы, Сирахама-сама! — Искренне огорчилась Мисаки. — Мы считаем, что первой должна быть Миу! Девка уже год покер-фейс держит, по тебе вздыхая! А тут еще и Ренка восторгами своими… усугубляет. Ну, или Ренка пусть первой будет — ты с ней слишком хорошую рекламную компанию провел, показав товар лицом. Девочка до сих пор успокоиться не может… Ты в курсе — она на работе натурально избивает коллег! Но ей можно массажик в твоем исполнении прописать… Да и нам всем — не мешало бы… А на тебя длинный кожаный фартук оденем — чтобы не смущал естественной реакцией застенчивых молодых девушек!
Да, поведение ее изменились по сравнению с тем, что я успел узнать о «второй» тогда, в зачищенной филиппинской деревушке. На провокацию «снять номер в отеле на час» она не купилась. «Мы считаем»… Хм… Впрочем, и относительно «первой» она стала другой — раскрепостилась, задвинула подальше некоторые «национальные примочки», стала откровенней… Нравится ли мне новая Мисаки? Пока не знаю.
— Я вот в который раз думаю, не ошибся ли, позволив второй вернуться… — Задумчиво протянул я.
— Ни-ни-ни! — Мисаки выставила вперед ладошки. — Мы же договаривались… кажется. К тому же вторая… ну, считай ее сломанным тормозом — что у первой было на уме, то у нас пьяных сейчас на языке. Ну, и… я ж понимаю — с тобой-то фильтровать базар не надо… — Она захлопала ресницами. — Нэ, аната?
Страха, кстати, не испытывает. А это тоже показатель. Обнадеживающий.
А вот от Сигурэ за пьянство ей попадет. Хотя, с мастеров станется еще и медицинского спирта «прописать» перед тренировкой: во-первых, «на повышение» же, во-вторых, тренировочного процесса для.
* * *
Я убедился, что Мисаки благополучно вошла в ворота Редзинпаку и уже выжал сцепление, чтобы отъехать, но в меня сзади ударила мощная знакомая жажда крови:
— Стоять! Бояться! Выйти из сумрака!
Сакаки Сио. Сотый дан каратэ. Попытается затащить в Редзинпаку? Может, с ним тоже подраться, как с Кэнсэем?
Я поднял щиток, слез с мотоцикла и поклонился. Сакаки внимательно рассматривал мотоцикл.
— Показывай скакуна… Та-а-ак… «Ямаха», значит! Ну-ка, ну-ка… — Он постучал костяшками пальцев по раме. — Хм… композит! Отлично! А посадка… да ты хитрец, Кенчи! Посадка-то регулируемая! И нашим и вашим, ха-ха-ха! Молоток-на!
Бац! Молниеносный хлопок по плечу чуть не сбил с ног. А ведь я даже замаха не заметил!
«Учиться, учиться и еще раз учиться, Малыш!»
— Двигло какое?
— Рядный четырехцилиндровый. На семьсот семьдесят девять.
— Ого-го! Жаль, что не литровый, конечно… но я тут подумал — литровый в городе тебе и не нужен — тяжелый он для города! А для трассы все-таки лучше что-нибудь четырехколесное купить… А чего бортовой комп выдран?
— Во избежание обнаружения полицией, Сакаки-сэнсэй.
— Хе! — Сакаки помотал головой. — Конспиролух! Ну, давай теперь проверим твою экипировочку! Та-а-ак…
Сакаки обошел меня кругом, затем встал в стойку ожидания и выполнил легкий «боевой» поклон.
— Йё-ё-ёой!
Он принял равновесную высокую стойку… Мое тело практически самостоятельно повторило ритуал и одну из защитных стоек каратэ…
— Хаджиме!
Удар ногой я отвел, удар рукой по шлему… нырнул. И нарвался на удар той же ногой в живот… Скрючился на земле.
— Ага… защиты на животе нет! — Задумчиво определил Сакаки. — Конечно, простому мотоциклисту она там и не нужна, Кенчи. Но ты же не простой мотоциклист! Верно? Ты же Черный! Так что ты подумай, подумай. Ага. Второй раунд! За прекрасную добрую отзывчивую женщину, вьющую веревки из старого китайца! За Саори Сирахаму! Хаджиме!
Связка-тройка руками, завершающий удар ногой. Новая связка-четверка. «Оббив» ногами снизу-вверх. Делаю подсечку. Но Сакаки легко выполняет сальто назад (с одной ноги!) и я, чтобы избежать крушения на меня этого огромного орангутанга, откатываюсь в сторону.
— Отлично! Видимо, гофрированные вставки в местах сгибов! Очень неплохая подвижность! В шпагат, может, и не сядешь, но ногой по верхнему уровню, если надо, отработаешь! Третий раунд! За успешного бизнесмена, солидного отца семейства и просто темную лошадку! За Мототсуги Сирахаму! Хаджиме!
Через час, перебрав всех моих родственников (включая Рю Горо и Сатоши Охаяси) и всех обитателей Редзинпаку (включая Точимару), Сакаки решил, что достаточно испытал экипировку и даже остался доволен ее качеством… Ну, еще бы: он, фактически, и указал мне на этот комплект, когда я только начал донимать его просьбами научить меня ездить на мотоцикле!
— Сакаки-сэнсэй… А за кого был первый раунд?
— А угадай, Кенчи!
— «Во имя Луны»?
— Тц… Молодец! Дай мотик погонять! До поворота и обратно… Не… шлем не нужен. Если дядя Сакаки звезданется с железного скакуна — Старейшему надо будет что-то срочно поменять в этом мире, потому что он, этот мир, неправильный!
— Да вы пьяны, Сакаки-сэнсэй!
— Ну… чуточку. Не бери в голову, Кенчи! Некоторые мультики только под пиво идут… Может, зайдешь… по баночке раздавим, мультяху посмотрим, а?
— Простите, Сакаки-сэнсэй, но мне завтра рано утром вставать на пробежку с девочками…
— Ну, как знаешь… Какое-то тут переключение скоростей странное…
* * *
— Сынок, ты сегодня раньше, чем обычно… — Осторожно заметил отец.
Это он так вежливо намекнул, что последние дни я вообще домой приходил в три-четыре часа ночи. Ну, что поделать: днем приходить в Редзинпаку не хотелось — вроде и инцидент исчерпан, и девушек с мастерами помирил, и тренируют меня чуть ли не в прежнем объеме, и все всё понимают, но… пресловутое «сохранение лица»!
Вот и приходилось «ловить» Ма Кэнсэя во время его ночных тренировок… опять-таки, раньше он их проводил для себя раз в неделю, а тут — неделю подряд ради ученика изменял свое расписание тренировок… Или совмещать обсуждение темы мотоциклов и тренировки каратэ… Или постигать прикладную демонологию и муай-тай… Или совмещать программирование и занятия джиу-джитсу…
За то у всех «лицо сохраняется»!
И это еще Сигурэ, все больше нагружающая Мисаки, за меня всерьез не бралась. Хотя, судя по оговорке захмелевшей дракошки, нас впереди ждет еще много-много бессонных ночей… за разборкой-сборкой-чисткой-доводкой-пристрелкой оружия.
А отец вежливо намекает… и пытается отвлечь меня от того факта, что он был пойман во втором часу ночи на кухне, «пасущимся» в холодильнике. А мама такое «кусочничество» очень-очень не одобряет! Потому что ей тогда тоже хочется!!!
— Пришлось немного задержаться, па… От ужина что-нибудь осталось?
— Конечно… но ты же знаешь политику партии — опоздавшие лишаются мяса!
— Да я и без мяса обойдусь… — И не удержался, похвастался. — А я мотоцикл купил… В гараж поставил…
— О! Поздравляю! Я молодым был — тоже хотел себе мотоцикл купить. А сейчас — поздно уже! — Вздохнул он горестно. — Ящерка моя не позволит — опасно, скажет. И волноваться будет. Так что буду, как всякий успешный бизнесмен и солидный отец семейства, на малолитражке ездить… Эх!
Расположились мы с ним очень примечательно. Он так невзначай контролировал дверь в коридор за моей спиной, а я — так же «без палева» — дверь в столовую за его спиной… Так что на этот раз появление Хоноки мы не проморгали:
— Аники! Вау! Какой четкий прикид! А дай шлем померить! Ну, дай! Дай! Ну, пли-и-из!
Завладев шлемом, Хонока тут же натянула его на себя… Девочка-ромашка в бело-розовой пижамке с медвежатками, зайчатками и котятками… и черным мотоциклетным шлемом на голове!
— Почему не спишь, мелкая?
— Хоночка! Ночью хорошие девочки должны спать! — Укорил отец.
— А хорошие мальчики?
Тут уж возразить было нечего…
— Жаркое будешь? — Спросил я. — Пополам… Взамен скажешь пароль от роутера…
— Вымогатель! Никогда!
— А я знаю, куда мама сгущенку перепрятала…
— Ну, ты зверь, Аники!!! — Возмутилась Хонока и прищурилась. — А у тебя в гареме свободные места есть? Ну, чиста по-родственному!
Отец, в этот момент с блаженным выражением на лице тянувший из стакана ряженку, поперхнулся и окропил белыми капельками занавески.
* * *
— Сакаки, ты таки весь светишься! Новая утечка на Фукусима?
— Зараза к заразе не пристает, Кэнсэй! Просто Кенчи обновкой хвастался. Машина — зверь! Я все боялся, что его, как лоха разведут на какое-нибудь го… (кхм… Прости, Миу… Апачай, можно было и полегче жаждой крови лупить!) Боялся, что его разведут на ерунду типа «Кавасаки Ниндзи»… Но — нет! Пацан купил правильную пацанскую «Ямаху»! Молодец! И не поскупился на несколько йен — с абээской купил! Респект и уважуха!
— Хо-хо-хо! Как хорошо, что ученик не только лишь боевые искусства у нас перенимает! — Старейший поставил свою кружку на стол. — Миу, внученька! Плесни-ка еще чайку… И… все-таки заварки чуть-чуть побольше! В следующий раз попробуй, ладно? — Старейший хитро прищурился. — Рецептик у него возьми, что ли… А то ведь придется Кен-чана похищать только для того, чтобы чайку мне сготовил, хо-хо-хо! И иди баиньки — все с твоим… гхм… с вашим… кхе-кхе… с нашим учеником в порядке… Иди-иди…
— Да, дедушка! — Миу вышла из обеденного зала в коридор, и оттуда послышалось приглушенное шушуканье.
— Девицы до сих пор не спят! — Неодобрительно покачал головой Кэнсэй. — Таки плохо у них с самоконтролем! Недосмотрели, товарищи учителя, недосмотрели!
— Опять подсматривал, Кэнсэй? И что они там делают?
— Почему, чуть что, так сразу — к бедному китайцу!
— Допрашивали… ученицу… а она… не раскололась…
— Ну вот, Кэнсэй, видишь! — Заметил Акисамэ. — А ты говоришь, недосмотрели! Не просто ж так беспокоятся, а — деятельно! Сакаки, надеюсь, ты не позволил своему мотоциклетному увлечению затмить более важные вопросы?
— Обижаешь! Пятый-шестой дан! Пацан неплохо держался! Ну, и экипировочка у него, конечно… Позволяет не сдерживаться! Я вот тут подумал — если мы на своих учеников будем такой же обвес ставить, то ведь и смертность у нас упадет! А, Старейший? Ну и что, что дорого! Так ведь вроде и денежка у нас привалила, а?
— Охо-хо… Не все так радужно, детишки! — Пригорюнился Хаято Фуриндзи. — Последние непредвиденные расходы здорово подкосили наш бюджет! Может быть даже в Австралии придется обойтись без аренды пляжа… охо-хо…
Акисамэ встрепенулся:
— Старейший! Есть идея! — Он хлопнул кулаком по ладони. — Надо занять у Кэнсэя! Сигурэ недавно поймала его за ночным непотребством! Представляете, он пересчитывал большое количество денежных знаков!
Кэнсэй поперхнулся чаем и обиженно посмотрел на Акисамэ:
— Вот ведь… как подло! Как низко! Япо-о-онцы! Не думал, что ты, Акисамэ, такой злопамятный!
— Я не злопамятный, Кэнсэй. — Акисамэ сощурил глаза в щелочки и стал похож на большую хитрую лисицу. Он продемонстрировал всем свой коммуникатор. — Просто иду в ногу со временем! И пользуюсь «Планировщиком задач»! Вот — смотри!
Действительно, на небольшом экранчике был текст: «Отомстить. Забыть. Отметка о выполнении: выполнено. Автооповещение: через 5 дн.»
— Старейший, а мы будем смотреть следующую серию? — Спросил Акисамэ. — Интересно же, что там дальше!
— Хо-хо-хо! Конечно! У меня их триста штук! Пароль на архив должен в моей почте лежать… ну, ты же идешь в ногу со временем, Акисамэ — вот ты и запускай!
— С удовольствием, Старейший! Внимание, включаю! Хаджиме!
На огромном плазменном экране, повешенном на стенку обеденного зала, какой-то длинноногий парень в щегольской курточке ме-е-едленно падал на фоне проволочной сетки. Из колонок, послышалось негромкая песня (громкость по причине ночного времени, разумеется, была поставлена на минимум):
«В ночное небо погляди, на звездный свет далекий.
Раз, два — звучат колокола —
В душе и сердце — волна от них идет!
Где-то в высях горных падает звезда»
— Руки… длинные… фехтовальщик… хороший… Но… баран-бараном! Пф!
— Да-а-а… наш Кенчи на его месте не тормозил бы! — Согласился Сакаки. — А че в предыдущих сериях было-то, а?
— Да ерунда, Сакаки! То же самое, что и с Кенчи полгода назад! Тупил.
— А-а-а… ну, тогда я ничего не пропустил — драться с Черными Мотоциклистами было куда интереснее!
— Черный Мотоциклист… Рома-а-антик! — Протянул Кэнсэй. — Старейший! Там в каталоге какая-то «Дррр-дррр-дррр» была! Наверно, про мотоциклистов! Скачаем?
— Кэнсэй, а займи триста тысяч!
— Тьфу! Акисамэ… у тебя таки ж там ясно написано японским по белому «Забыть»!