Ужин прошел в теплой семейной обстановке. Не помню, как там было в этом чертовом «каноне», когда Миу познакомилась с Ренкой (кажется, Кенчи тогда остался голодным), но сейчас под добродушно-умильными взглядами мастеров девушки стиснули меня с двух сторон и кормили в две руки… Правда, не представляю, каких усилий мастерам стоило не расхохотаться, когда «Кенчи, скажи А-а-а-а» раздалось с двух от меня сторон ОДНОВРЕМЕННО.
Вначале показалось, что я выкрутился: осторожно взял руки девушек с зажатыми в них палочками, раскрыл пасть в «А-а-а-а», и ОДНОВРЕМЕННО сунул туда два кусочка… правда, кусочки оказались большими и в следующую секунду мне протянули ОДНОВРЕМЕННО две кружки с чаем… Да уж, романтическая идиллия.
Так что порции у меня были двойными. Но не тройными, так как моя порция неведомым образом таяла… Пока я не определил причину блаженства Апачая: Сигурэ со словами «скажи… а» («а» — коротко, отрывисто) подносит ко рту Апачая украденный из моей тарелки кусочек. «А!» — коротко, как приказано Сигурэ, говорит Апачай… но Сигурэ все-таки успевает сунуть кусочек ему в рот.
Старейшина утирает слезы из уголков глаз.
В эмоциях у Миу была… растерянность и досада, хотя и радость, направленная на Ренку… а вот ревность была какая-то… слабенькая и размытая. Странно. Как давно они знакомы, интересно? Насколько близко знакомы?
А вот в эмоции Ренки я постарался не всматриваться — мастера Редзинпаку, конечно, самые понимающие люди на свете, но даже они могут не понять, если у меня начнется реакция на то, что творится в эмоциях девушки…
«Странно, Малец, она — совсем не нимфоманка… Неужели первый опыт оказался настолько удачным?»
«…»
«Ни-ни-ни! Никаких мэйд-кафэ! „Добро пожаловать, хозяйка-сама!“ мои губы не выговорят!»
* * *
Когда Миу зашла в свою комнату следом за Ренкой, то чуть не вздрогнула — Ренка резко развернулась к ней и на ее лице не было ни следа легкомыслия и игривости, что она демонстрировала за ужином:
— Что тут у вас творится? — Напористо спросила она. — Кто ОН?
— Обычный тренировочный процесс. — Ответила Миу на первый вопрос, а потом — на второй. — Ученик Редзинпаку.
— Учени-и-ик… — Протянула Ренка. — Значит, ученик играючи блокирует удар «самого быстрого кулака Юга», с легкостью заваливает этого «быстрого кулака» на кушетку и каким-то приемом обездвиживает так, что «кулак» не может сопротивляться, а только бессмысленно пускает пузыри от удовольствия?!
На последних словах она чуть покраснела, глаза затуманились и она задышала чаще. Но это ни в какое сравнение не шло с тем, как покраснела Миу.
— А он тебя…?
— Нет, сестренка! — Фыркнула Ренка, падая на застеленную кровать Миу. — До этого, хвала богам, не дошло! Он вовремя очнулся… Ну-ка, ну-ка… дай, угадаю… лежал избитый в хлам в палате — видимо, это его папик с друганами отметелил, да? Проводили активацию? Ну, да… то, что он со мной сотворил, — Ренку пробила сладкая дрожь. — Явно результат активации. Конечно-конечно! Такая вот обычная обыденная активация… «Доченька, там в десятом кабинете тело лежит! Осмотри, убедись, что оно еще дышит… Если что, зови!» Ну, папик! Ну, я ему! Он же меня подставил! При таком уровне раскрытия «старшей крови» этот Кенчи меня убить мог… если б активация пошла, как у всех нормальных добропорядочных граждан!
— За ним Сигурэ должна была следить. — Буркнула Миу, опускаясь на крутящееся кресло перед письменным столом.
— Опаньки! Вот так, да? Ну, бедненький Кенчи, она ж его теперь затроллит! Правда, она и меня троллить начнет. Но, на ее месте, — Ренка заговорила чуть громче, обращаясь к потолку. — Если б видела все это со стороны (ну, мы же тут все свои, да?), попыталась бы сама пробраться в постель к этому шкету, и распрощаться с самой бесполезной и бессмысленной вещью в своем организме!
Помолчали, прислушиваясь. Миу первой прервала молчание:
— Работа радио-ведущей не идет тебе на пользу, Рен! Ты такие непристойности иногда говоришь… как тебя в обществе терпят?
Ренка фыркнула:
— Общество… Поверь, подруга, общество, в котором я верчусь, НИЧЕМ не отличается от того, что они сами называют «быдлом» и «плебсом». Ну, да, чуть более увеличенный словарный запас, начитанность, эрудиция. А в остальном — логика поступков точно такая же! — Ренка помолчала. — Ну? Рассказывай, сеструха! Рассказывай! А то ведь я его у тебя уведу — после случившегося он просто обязан на мне жениться! А ты его, если я правильно поняла, своим считаешь… а?
Миу грустно улыбнулась и приступила к обстоятельному рассказу…
— Дела-а-а, — Протянула Ренка. — Говоришь, когда касается — спокойствие бьет по голове, будто молотком?
— Ну, не так резко и грубо, но… да.
— Вот это ты в него втрескалась, сеструха! Так… Давай, я расскажу, что поняла, а ты меня поправишь. Итак… В нашем веселом додзё уже год — год! — обучается шкет, которого готовят к вступлению в клан Драконов. При этом сами Драконы ползали перед дедушкой на брюхе и всячески уговаривали взять Сирахаму на обучение, когда он придет. А Старейший сказал свое «Хо-хо-хо», и сказал, что согласен, но мальчик должен прийти САМ. Ты по собственной инициативе и из любопытства ПРОСТО ТАК знакомишься с ним… трали-вали, то да се, и глупенький мальчик типа САМ, — Ренка показала «крабика». — Приходит в додзе? Так?
— Так. — Кивнула Миу и попросила. — Подожди со своими интеллектуальными упражнениями, Рен-тян! Я за чаем сбегаю — а то в горле пересохло!
— Беги-беги! — С отсутствующим видом разрешила Ренка и, задумчиво проводив взглядом Миу, прошептала. — Вот до этого момента в рассказе ты, подруга, действовала безупречно, как и положено внучке Фуриндзи…
Где-то на улице, судя по крикам, опять избивали беднягу-Кенчи… Ее Кенчи.
* * *
— … А после этого ты ему такая говоришь, что «а меня вот тоже, хнык-хнык, за кого-то там выдадут». Так?
— Так.
— Ага… — Ренка закрыла глаза и коснулась пальцами лба… — Спокойно, Ренка, спокойно… Она — просто молодая еще, неопытная, глупенькая… — Ренка вдохнула-выдохнула. — А потом ты идешь к дедушке, пересказываешь свой разговор с Кенчи и просишь отдать тебя за Кенчи. Так?
Пунцовая Миу кивнула:
— Так.
— Совсем замечательно… Совсем… — Ренка помотала головой, не открывая глаз. — Миу… Солнышко мое редзинпаковское… скажи-ка сеструхе, блондинка ты наша… тебя что, действительно, за кого-то хотели отдавать?
— Н-нет… — Пролепетала Миу. — Но ведь так принято во всех семьях, в которых ученик с хорошей родословной пробуждает «старшую кровь»!
— Та-а-ак… — Ренка открыла глаза и выдохнула сквозь сжатые зубы. — Раз… два… три… Держи себя в руках, Ренка! Четыре… пять… Ладно, сейчас мы спросим по-другому… Миу, киска-переросток, тебе кто-нибудь когда-нибудь из мастеров говорил, что тебя отдадут замуж, как это принято «во всех школах»?
— Н-нет… — Миу, начиная понимать, бледнела. — Никто…
— Реночка, ты же у меня умничка, — Упрашивала себя Ренка. — Ты же не будешь обижать сестрицу и говорить, что дурдом «Редзинпаку» не имеет никакого сходства со «всеми семьями»… Ты ведь не скажешь лапочке-Миу, какая… какая она ДУРА!!! Набитая блондинистая ДУРА!!! Просто фееричная ДУРА!!! Просто не-знаю-какая ДУРА!!! И это моя подруга?! Моя молочная сестра?! С которой я — я! — по собственной воле делилась игрушками в детстве!!!
В конце Ренка уже стояла ногами на кровати и, не стесняясь, орала. На Миу было жалко смотреть…
— Я пойду к деду… — Лепетала она. — Я…
— А ну сидеть! — Рявкнула Ренка. — Никуда ты не пойдешь! Предложение Асамия УЖЕ сделано. По всем правилам. Хочешь, чтобы дедушка потерял лицо?! Над Кенчи УЖЕ издеваются! Он сам — сам! — над собой издевается. Лишь бы одну блондинку не отдали Асамия!!! Это ж надо на пустом месте умудриться испортить себе жизнь!!!
Из глаз Миу текли слезы….
— Ну, вот. Развела мокроту. — Успокоилась внезапно Ренка. — Все по-прежнему: стоит одной из нас расплакаться — другая тут же успокаивается… Наверно, потому в одну коляску и клали… или денег на вторую не было?
— Что же теперь де-е-елать. — Ревела Миу.
— Ну, во-первых, выплакаться. — Глубокомысленно покивала Ренка, не делая попыток успокоить подругу. — Во-вторых… — Она вздохнула и прислушалась к выкрикам на улице. — Во-вторых, не мешать… тренировочному процессу. В-третьих, при всем моем уважении к вашему старшему возрасту, онээ-сан — как-никак, целых три недели! — лично мы сделать ничего не сможем. Ну, разве что подбодрить и поддержать… И, конечно же, поддержка будет заключаться не в разведении мокроты на лице!
Миу, всхлипнув, закивала головой и бросилась вытирать лицо салфетками. Ренка, посмотрев на коробку с салфетками, с трудом подавила сладкую дрожь — коробка в кабинете акупунктуры была такой же.
«Вот же засранец! Подсадил! Импринтинг, что ли?»
— В общем так, подруга! — Хлопнула в ладоши Ренка. — Я выйду за него замуж!
— Э? — Растерялась Миу.
— Не сцать, подруга! — Выставила ладошку Ренка. — Только после того, как с тобой все определится. До этого обещаю никаких поползновений не делать! Ну, как «никаких»? Без фанатизма. И вообще… ты забыла, что мы писали в дневнике в третьем классе?
— «Ренка и Миу будут самыми красивыми невестами на одной свадьбе» — Со слабой улыбкой вспомнила Миу.
— То-то ж! К тому же, ты — единственная, с кем я согласна делить мужа!
* * *
Что-то щекотало нос…
— Кенчи-и-и!
— М…
— Кенчи-и-и!
Я подхватился с кровати и стал озираться. Кто-то в темноте цокнул неодобрительно. Эмоции ощутить не удавалось.
— Сиугре-сэнсэй? — Догадался я.
— Спишь?
— Нет.
— Странно…
На улице в этот момент раздался взрыв смеха и тенорок Акисамэ (получается, ящиков с пивом у них было ДВА). Послышался гитарный перебор и женский голос… Кисара? Ренка? Миу? Ну, Миу — вряд ли — завтра ж ей на учебу. И не Ренка — у нее, работа, кажется.
— Кенчи…
— Сигурэ-сэнсэй?
— Насильник… и потаскун… не прикасайся ко мне… А то… лишусь… самого бессмысленно… и залечу…
Кажется, после этого я остался в комнате один. Но, когда это Сигурэ — уверенным быть нельзя!
* * *
Вагон монорельса. Взгляды, буравящие спину.
Но мне на это плевать, потому что…
… сегодня утром на мне додремывают ДВЕ девушки одновременно — Ренка и Миу. Одна на правом плече, другая на левом…
«Старик! Только молчи! Ничего не говори! Я тебя Ками заклинаю… или, если хочешь, Кали! Потом ты выскажешь мне все, что хочешь сказать — про то, что ты однолюб, про то, что это аморально, про то, что безнравственно… А сейчас — дай побалдеть, а? Это ж просто сон какой-то: в качестве подушки меня использует красавица Миу Фуриндзи и девушка-с-обложки, поп-идол Японии, ведущая самого популярного радиошоу, Ренка-сама! Одновременно! Только молчи, Старик! Только молчи! Не опошляй этот момент своим старческим брюзжанием и попытками сойти за циника!»
А вокруг плескалась людская зависть. И не просто зависть. Это было лютое всепоглощающее желание разрезать меня на мелкие кусочки, чтобы понять, КАК этому вполне обычному на вид парню удалось ТАКОЕ!
И только один «черный пиджак» — служащий — украдкой показал мне два мизинца и растянул губы в одобрительной улыбке («Две любовницы? Молоток!») — видимо, часто ездил этим маршрутом в это же время и не раз видел меня с Миу, а теперь видит вторую девушку… Ну и что еще ему остается думать? А уж не запомнить такую красавицу, как Миу — это надо быть совсем…
Некоторые пассажиры заулыбались. Градус негатива снизился.
Лишь бы не нашелся умник, который начнет делать фотки на мобильник… Хотя, это всего лишь предосторожность — имиджу национального идола, Ма Ренки, это, конечно, не повредит: по примеру прочих звезд, стремящихся сохранить инкогнито, она полностью «закрылась» — на свое шикарное платье накинула длинную темную куртку, волосы убрала под косынку, а глаза спрятала под огромными «стрекозиными» черными очками на пол-лица.
Кстати, об умниках и фотоаппаратах… Вон тот приличный японец ведет скрытую съемку. Совершенно непрофессиональный товарищ, между прочим! Вокруг улыбаются — а он морду тяпкой держит. На меня глазеют, а он заинтересовался схемой ветки. Выбивается.
«Нагнем, Старик? Хотя, наверно, не стоит: кроме самого факта, что мы можем обнаруживать слежку, это ничего не даст. Умеешь считать до десяти, остановись на чем-нибудь поменьше — я помню… Выдавать нанимателей этот человек нам добровольно не станет… Не пытать же его… хоть ты и умеешь, кажется? Так что ведем себя ровно — не озираемся, в отражения стекол не смотрим… Продолжаем балдеть… Две девушки… две мягонькие кошечки… две приятно пахнущие красавицы… две…»
— Станция Дорогава! Станция Дорогава!
Эх! Как же быстро сегодня прошло время поездки!
— Миу, Ре… Кхм… — Я воровато огляделся: монорельс — это ОЧЕНЬ тихий вид транспорта, к тому же японцы в вагонах ведут себя очень молчаливо. — Девочки, наша станция…
Два заспанных личика. Умильно, по-детски трут кулачками глаза и растирают щеки.
Мы вышли на платформу. Задумчивые и притихшие, девочки следовали за мной.
— Кенчи, мы чуть-чуть задержимся… в дамскую комнату зайдем. Подождешь за турникетом?
Ясно, посекретничать надо. Я кивнул и направился к выходу. «Оператор скрытой камеры» двинулся за мной.
* * *
— Да-а-а, подруга, — Протянула Ренка. — Это было что-то с чем-то! И никакое это не самовнушение, как я считала!
— Тебя что-то тревожит, Рен?
— Ага, тревожит. Только вспомнить не могу, что. Что-то вертится, а вот что…?
— Но ты теперь меня понимаешь?
— Еще бы! И, знаешь, что самое интересное?
— М?
— Нам теперь от него других девчонок веником отгонять придется — не дай боги хоть одна распробует! И, кстати, это очень похоже на то же воздействие, что было вчера, когда он меня разложил. Так что — рекомендую… ну, хватит тебе краснеть! Ты — современная японская женщина или забитая мужчинами существо для производства породистого потомства?! Хотя бы на массаж его разведи! А там все само собой…
— Дед дал слово, что…
Ренка прекрасно поняла:
— Первое. Ты дура, Миу! Второе. Я до сих пор девственница… технически… несмотря на вчерашнее. Третье. За право просыпаться на такой подушке каждое утро — лично я собираюсь побороться! Ну, и четвертое… ты все равно дуреха, Миу!
* * *
С предпоследней лекции я собирался уйти. Участникам соревнований разрешили пропустить последние лекции, чтобы подготовиться к чемпионату.
— Сирахама-сан, я жду объяснений… Или, на крайняк, поделитесь вашими умными мыслями, хоть как-то объясняющими происходящее!
Цукуба, опершись рукой о шкафчик, преграждал мне выход из аудитории после предпоследней лекции. И был он чем-то недоволен… по-крайней мере, пытался это показать. А так — спокоен, как удав. Вообще, уважал я Цукубу — спокойный уравновешенный удав — никакого сходства (даже близкого) с тем, как его «нарисовали»… И — да — он был надежным. Но — что удивительно — с девушками у него был сильнейший напряг.
Я внимательно посмотрел на подмышечную впадину, прикинул угол, под которым сподручнее произвести захват с целью броска… или быстрой серией пересчитать открывшиеся ребра… или подбить опрометчиво переплетенные ноги. Цукуба торопливо убрал руку, освобождая проход.
— И таки шо же случилось, Сайзо-сан?
— Сейчас поймешь… — Зловеще пообещали мне.
Цукуба извлек из сумки, перекинутой через плечо, планшет с листком…
— … Турнирная таблица. — Пояснил он, сунув планшет мне в руки.
— Ого! — Прокомментировал я количество участников.
После этого нашел в немаленьком списке из шестидесяти четырех фамилий свою и Асамия…
— И чего?
— Читай фамилии, Сирахама.
Я пожал плечами и начал читать. Все равно не понял, что же так возбудило Цукубу. Тот, не встретив понимания, взял у меня планшет и стал выборочно зачитывать:
— Сора Рю, Масао Рю, Фумико Рю, Харуми Рю, Кин Рю, Юкио Рю… Такеши, Изуми, Касуми, Кацуми, Аика, Ютака, Хаджиме, Дайске… Все с фамилией Рю. И так далее… Из шестидесяти четырех участников — двадцать один — с фамилией Рю! Двадцать один Дракон! Сегодня утром за мной хвостиком, как за мамой-уткой, ходили Драконы, прикинь! И канючили, чтобы я записал их на чемпионат, вычеркнув кого-нибудь из уже записанных участников. И драконихи! Вот эти — вообще невыносимые особы! И за ручку трогали, и улыбались… м-да… улыбаются они, конечно… бр-р-р… я тебе не завидую! Но особо они интересовались уже записанными участниками… видимо, с целью проведения разъяснительных мероприятий. Так что турнирную таблицу я, во избежание, оставил в сейфе деканата. Ну? Объясняй мне, тупому! Откуда, вдруг такая любовь Драконов к рядовому институтскому чемпионату?
«Ох ты ж…»
— У меня нет объяснений этому явлению, Цукуба. — Кое-какие мысли, конечно, есть, но делиться же ими с председателем клуба каратэ, который в этих делах — «не пришей… рукав». — Ты так расстроен большим количеством участников?
— Да не особо… — Цукуба вздохнул. — Просто, непонятно. А все, что непонятно, меня настораживает. Думаю, это как-то связано с тобой и Асамия. То ли Драконы тебя задавить до поединка с Рююто хотят, то ли его — до поединка с тобой…
Ну, я уже, кажется, говорил, что Цукуба — далеко не дурак. Далеко…
— И еще… на нас надавили — соревнования будут проведены в один день, без отборочного тура. Шестьдесят пять поединков в один день! Догадываешься, почему?
— Вполне. А кто надавил?
— Кто-то! — Цукуба многозначительно возвел глаза к потолку. — Кто-то с длинным хвостом и усами надавил на ректора, тот — спихнул на меня. Да я тебя сам вынесу! — Он неуверенно посмотрел на меня, такого всего спокойного и насмешливого, и поправился. — Ну, не вынесу, конечно, но хотя бы фингал поставлю! До девяти вечера из-за тебя в институте торчать… И судей для дополнительных площадок искать! И стенды переделывать!
Но в эмоциях Цукуба веселился. Его забавляла эта ситуация. Ну, что ж — хоть кто-то получает удовольствие от происходящего…
— Ладно… Иди, готовься, Сирахама… На татами я с тобой еще поговорю!
* * *
В мужской раздевалке, набитой до отказа, я произвел маленький фурор. Причем, сначала даже не понял, в чем дело — из-за чего ажиотаж? Снял рубашку, потом, поморщившись, майку. Начал доставать каратэ-доги. А через пару секунд, после того, как снял майку — в раздевалке воцарилась тишина, и в меня плеснуло достаточно однородной эмоциональной смесью — завистью, одобрением, удивлением.
Черт! Я ж со спины весь полосатый! Мне Ренка на спине такое «Частная собственность!» нарисовала, что еще пару недель буду народ веселить!
А еще плеснуло ненавистью. Это — Рююто, больше некому. А что еще ему остается думать? Очень хорошо — на этом чемпионате, чем меньше у него будет адекватности и здравого смысла, тем лучше.
— Тяжелая ночка? — Хмыкнул один из участников.
— Скорее, бурная. Но и нелегкая — надеюсь, на соревнованиях все-таки полегче будет!
Вокруг рассмеялись немудреной шутке. Рююто ожидаемо налился черной яростью. Просто замечательно! И — ревностью… А не рановато ли ты ревновать начал то, что тебе не принадлежит, уродец аристократический?!
«Спокойно, Малой, спокойно! Все идет по ранее утвержденному плану!»
* * *
Чемпионат… Это был цирк, а не чемпионат!
Зрителей набралось много. Гораздо больше, чем на тех спортивных институтских мероприятиях, на которых мне приходилось бывать. На зрительской трибуне появилось очень много прилично одетых людей. Мужчин и женщин. Совсем не студентов. Сначала я думал, что это — родители — некоторые были с детьми. Но потом разглядел крохотные значки семейного камона на лацканах пиджаков — какой-то золотой (у одних) или серебряный (у других) рисунок на темно-синем фоне… Одинаковый у всех.
Потом появился седовласый человек, от которого так и веяло властью, в традиционном кимоно с более-менее крупным изображением этого семейного герба, детали которого можно было теперь разглядеть… Драконы.
Драконы встали со своих мест и уважительно поклонились… главе клана?
Дядечка впечатлял. Его шевелюра служила иллюстрацией такого явления, как «благородная седина» — черные виски и, седые с отливом в платину, волосы. Седая борода клинышком с полосой черных волос. Морщины… их было немного, и были они неглубокие — исключительно, как обозначение возраста, житейского опыта и солидности. Ну, это нормально — при современных-то косметических средствах и при тех деньжищах, что стояли за Драконами. Ну и та самая пресловутая аура власти. То есть человек властью не только обладает, но и пользуется ею настолько часто и успешно, что даже представить уже не может, что ему кто-то или что-то не подчинится…
А потом — контролируемый сюрприз — появились мастера Редзинпаку! Я, признаться, ждал их — они были осведомлены заранее. К тому же я сказал это мимоходом, между прочим. А если учесть всякое отсутствие у них внешнего интереса и жгучее кошачье любопытство глубоко внутри…
Вначале я увидел Апачая — спортивные черные трусы с красными полосками… черные ботинки с высокими берцами и черная обтягивающая футболка с нарисованной гипертрофированной мускулатурой, красными сердечками, белыми крылышками на спине, и надписью «Love&Peace»… И черная фуражка с серебряной цепью для завершения картины!
Окружающие косились и потихонечку отсаживались подальше. Даже Драконы! Неудивительно — меня, сидящего на скамейке участников, за несколько десятков метров, пробрало! Надеюсь, «Демон подземного мира» будет себя вести не только «полегче», но и прилично.
А вот Акисамэ и Сакаки.
Первый был в лакированных туфлях, европейской бежевой «тройке» с черным галстуком с русской (!) интерпретацией символа «Инь-Ян» — «Инь-Янь-Хрень».
Рядом сидел Сакаки в крутом «байкерском прикиде» — остроносые ковбойские сапоги со шпорами, кожаные штаны, кожаная куртка с заклепками и цепями поверх черной майки с черепом и отзеркаленной надписью «Out of the way!», кожаная бандана и очки-консервы на шее…
Оба — с попкорном в руках.
Чуть дальше — между ними двумя и пустым пространством вокруг «ангела любви»-Апачая — пристроилась нервничающая, но старающаяся этого не показывать, Миу.
Кэнсэй ожидаемо ошивался рядом с группой девушек… Был он в черных чешках, свободных черных штанах и сером традиционном китайском пиджаке с золотой вышивкой… кажется, так и выглядит Золотой Феникс… Ах, да — шляпа! И — ну, конечно же! — фотоаппарат. Девушки облепили «прикольного усатого дядю», который показывал им что-то смешное на экранчике фотоаппарата… Судя по девичьему умильному «няканью» и «пьенканью» — это были фотографии котят и кроликов…
Развлекается фото-вуайерист!
Сигурэ и Старейшего я не увидел… Логично. Сигурэ, наверняка, отрабатывает методы скрытного проникновения — с нее станется под одного из судей замаскироваться… сунув последнего в бессознательном состоянии в какую-нибудь бытовку.
А явление Старейшего на институтский чемпионат… ну, это будет все-таки жирновато для института… вот соревнования уровня префектуры или уровня страны… Хотя, вот глава Драконов не побрезговал — почтил своим вниманием, добавив «+500» к скорости перемещения организаторов соревнований. Вон, Цукуба и остальные организаторы — совсем бледно выглядят, чуть ли не в пене… Хм, одним фингалом я не обойдусь!
* * *
Часовая стрелка коснулась цифры «4».
Сначала, как положено, была Речь в исполнении ректора. Скучнейшая, бессмысленная и необходимая для того, чтобы настроиться и проникнуться. «В этот прекрасный день», «рады приветствовать гостей», «силу, мужество и благородство», «мир боевых искусств», «честь и достоинство», «на благо страны»… Никто, разумеется, не вслушивался.
Прозвучал гимн института. Постояли с торжественными физиономиями. Подняли флаги — Японское «Солнышко», Токийский «Пурпурный Штурвал» и Институтский «Трилистник». Похлопали, покричали «Банзай!»
Жеребьевка. На моей спине закрепили номер — «двадцать два».
Ну, понеслась? Понеслась!
* * *
Первый круг. Никаких неожиданностей. Против меня вышел второкурсник… неклановый, без сюрпризов. Судья крикнул: «Хаджимэ!». Противник сделал картинный Маваши-гири в голову…
Ногой в голову бьют либо идиоты, либо мастера. Мастером парень явно не был. Так что тут же был свален на пол в захвате с обозначением ломающего приема и растаптывающего добивающего, так что пол дрогнул от удара пяткой о татами.
Чистый иппон! Жиденькие аплодисменты. Ленивые драконьи взгляды.
Первый круг проводился на четырех площадках-татами. Разумно — при шестидесяти четырех участниках и олимпийской системе проведения, это получается тридцать два поединка в первом круге. На каждый поединок отводится пять минут. Итого? Итого получается ерунда, если проводить поединки последовательно, один за другим. Даже на четырех площадках — сорок минут! И это — если без перерыва.
А у меня сейчас было аж тридцать минут, чтобы отдохнуть! Красота! В Редзинпаку о таком и мечтать нельзя было — «Подъем, Кенчи! Моя твоя тренировать очередь! Апа-па-па!»
— Сирахама-семпай!
Открываю глаза…
Ой, какие кавайки! Непроизвольно выделяется слюна. Ловлю себя на том, что пальцы произвольно начинают что-то сжимать и мять… Передо мной стоят две смущающиеся девушки. Одна держит пластиковую бутылочку с водой, другая — полотенце. Классика романтических новелл.
«Но какие миленькие кохай. Как котятки! Так бы и затискал! И совсем не лоли… Лолей с такими сись… бюстом не бывает!»
«На ножки этих котяток посмотри, недололиконьщик!»
Сильные ножки с красивым рельефом мышц… Так и напрашиваются мысли о мощных ударах ногами, с разворота, в прыжке, из «вертушек»… «хвостом дракона»…
«Дракошки?»
«Но ведь милашки же! Дракошки… дракошечки!»
Значков, обозначающих клановую принадлежность, кстати, нет. Девушки одновременно поклонились:
— Маи Рю! Ран Рю! — И ведь даже не скрывают! — Просим, Сирахама-семпай! — И протягивают мне полотенце и бутылочку воды.
Остальные участники косятся с недоумением и завистью — это явно не «услуга» чемпионата, а личная инициатива вот этих двух кавайных девушек.
— Спасибо, Маи-чан, Ран-чан!
— Постарайтесь, Сирахама-сэмпай!
И — довольные — убегают. Вот так… И что это было? Нахожу взглядом Миу и пожимаю плечами. Она повторяет мой жест, но тут же спохватывается и грозит пальчиком! Полотенце — по высшему разряду едва-едва смочено в уксусной эссенции с какой-то ароматической добавкой. Но — ни записок, ни конвертиков, запечатанных сердечками… Вода (делаю маленький осторожный глоток) обычная «Аква». Даже без газа!
И таки шо же они хотели этим сказать?
Бросил взгляд на татами и прикипел взглядом — кто-то не на шутку сцепился с Рююто. И Рююто приходилось несладко — удары с разных плоскостей в разном ритме с разной дистанции… и мощные пробивы из вертушек и подсечек, которые блокировать ни в коем случае нельзя — только уворачиваться и подпрыгивать… «Драконья» техника во всей своей красе! Хм, если его сейчас вынесут, это будет совсем плохо!
Три минуты… четыре минуты… четыре с половиной. И Дракон отлетает за край татами, схлопотав мощный удар. Иппон!
— Иппон! — Взлетает флажок судьи.
Как там Дракон? Живой, потирает живот в том месте, куда прилетел удар. Улыбается. В эмоциях — удовольствие от «на отлично» выполненной миссии.
Та-а-ак. Ну, дальше можете не объяснять: Драконы по какой-то причине решили измотать Рююто — будут гонять его до самой команды судьи, а потом — красиво «сливать»… Щедрый подарок. Мне? Или — другие резоны? Это можно будет определить, когда я в поединке схлестнусь с одним из Драконов.
* * *
Второй круг. Тридцать два участника. Шестнадцать пар. Да, Драконы сделали мне подарок. Даже неудобство почувствовал, когда «дракониха» банально «легла под меня»… ну, в том смысле, что пропустила не самый сильный и быстрый удар. Поклонилась мне, поклонилась судьям, показывая, что признает поражение… Как-то даже… неспортивно.
Снисходительно-насмешливые драконьи взгляды.
«А не наплевать ли? Мне совсем не победа в этих соревнованиях нужна…»
— Сирахама-семпай! — Опять «дракошки».
— М?
— Позвольте помочь!
И, не ожидая разрешения (наверно, предполагалось, что перед такими красавицами никаких возражений у нормального парня и быть не может), одна из девушек, Маи, пристраивается сзади и начинает маленькими, но очень сильными пальчиками, разминать шею и плечи…
Чувствую себя боссом мафии — их в кино вот так же показывают. Не хватает согнувшегося в три погибели заместителя, докладывающего об успехах — «отжали территорию», «устранили конкурента», «подмяли под себя два магазинчика в Чайна-таун»… Хотя, вот же Ран-тян — вполне сойдет.
В среде участников начинается легкое брожение. Кажется, народ объяснил для себя происхождение моих царапин… Даже Рююто чуть-чуть успокаивается, но в его эмоциях теперь появляется пренебрежение и брезгливость… и капелька тщательно скрываемой даже от самого себя зависти. Ясно, он тоже все для себя объяснил, решил, что «это он не с Миу» и трансформировал свой негатив ко мне в другую плоскость… Тоже неплохо, хоть и похуже, чем первый вариант.
Приоткрыл один глаз и покосился на зрительские места — Акисамэ с Сакаки улыбаются во все лицо, а Миу наливается раздражением — ноздри раздулись, глаза метают молнии.
«Она очень умная девочка, так что семейных сцен не будет! Сама все прекрасно поймет и для себя объяснит!»
— Мне это не нравится… — Пальчики на плечах неуверенно застывают.
— Сирахама-семпай? — С интонациями «Что вы имели ввиду, босс?» уточняет Ран сбоку.
— Неубедительно… — Снова закрываю глаза.
В эмоциях девушек — растерянность:
— Сирахама-… сама? — Осторожно уточняет Маи, ноготками щекоча мочки и козелки ушей… действительно, мастерицы.
— Моя победа была неубедительна и недостоверна, Ран-тян. — Объясняю, наконец. — А вот сексуальное возбуждение, Маи-тян, перед поединком будет совсем лишним…
— Хай, Сирахама-семпай! — Ран куда-то убегает, а пальчики с ушей перемещаются на плечи.
На плечи и… ниже, на свежие царапины. Не сдержавшись, я зашипел.
— Ой. — Испуганное сзади. — Сирахама-семпай!
— Старые раны, деточка. — Важно объясняю… в эмоциях девушки — опасливое уважение и восхищение… м-да, что ж им такое про меня сказали-то?!
Одна из «драконих» обхаживает Рююто. Эта послабее своего родственника, который гонял Рююто в первом круге, но от этого легче победа Асамия не становится. Правда, и «драконихе» досталось — Рююто попадает ей куда-то в район груди. Даже несмотря на протекторы — это, наверно, очень больно.
Десятиминутный перерыв.
* * *
Третий круг. Шестнадцать участников. Восемь пар. В одной восьмой финала остались только мы с Рююто и четырнадцать драконов и драконих, которые полностью «вычистили» турнирную таблицу от «посторонних».
В третьем круге мой поединок наконец-то похож на что-то приличное: дракон дерется всерьез, хоть и видно, что в некоторых местах осторожничает и себя сдерживает. Размашистую защиту Дракона обойти не так просто — Драконы, вообще, стараются держать противников подальше от себя, чтобы иметь возможность в любой момент зацепить его ногой-«хвостом».
Зрители «разогрелись» — кричат, скандируют, осуществляют поддержку!
Вспоминаю «пьяного» Ма Кэнсэя и через минуту дракон сгибается от удара головой в живот… правда, коленом он все-таки успел двинуть мне в зубы, так что — квиты. А в эмоциях — вот ведь! — еще и угрызения совести и вину испытывает за мой попорченный прикус!
Одобрительные драконьи взгляды. Мысленное хмыканье мастеров и довольство Кэнсэя. А Миу все так же напряжена…
«Ну, что за дурацкие брачные обычаи в этом мире, малыш! Двадцать первый век на дворе! Медицина уже скоро до бессмертия дойдет! Сколько можно заниматься евгеникой?!»
Причитающие «дракошки» сноровисто чем-то обрабатывают разбитую губу и кровотечение унимается. Цукуба подошел, смерил взглядом двух дракошек, едва не зашипевших на него («Неужели вы не видите, что Сирахама-семпай отдыхает! Ш-ш-ш!»), усмехнулся и вернулся обратно к судейскому столу — сообщить, что участник под номером «двадцать два» может продолжать участие в чемпионате — рана несерьезная и мешать не будет.
Рююто опять не везет. Какая-то высокая стройная девушка-дракониха с умопомрачительной скоростью работы ног постоянно достает Рююто из любого положения. Еще и разнообразит свою технику элементами капоэйры — ударами ног с упором рук о пол. Рююто приходится несладко… м-да, сегодня явно не его день. Одно у парня утешение — «конфетка» в виде меня в последних кругах чемпионата.
* * *
Четвертый круг. Восемь участников. Четыре пары. Четвертьфинал. Цукуба грамотно развел нас с Рююто по группам — так что встречаемся мы с ним только в полуфинале.
«Старик! Предлагаю поднять ставки и подергать в полуфинале драконов за хвост. Заодно проверим их заинтересованность…»
«И в кого ты такой умный…?»
«Догадайся!»
Мой противник — Масао Рю. Стоит за краем татами, взбрыкивает ногами, как застоявшийся жеребец.
Сходимся. Поклон. «Хаджиме!» Делаю рывок, огибаю выстрелившую в меня ногу, и «прилипаю» к Дракону вплотную.
Вот! Такая дистанция — это хорошо для моего кэмпо! Винь Чунь, «таки липкие шаловливые ручки» заслуженного мастера-одессита Ма Кэнсэя.
Дракон конкретно «попал» — разорвать дистанцию для выполнения своих излюбленных «дальних» и «средних» атак он не может!
Шесть секунд — под градом разнонаправленных ударов Масао Рю улетает за край татами.
— Иппон!
В эмоциях драконов — наконец-то! — уважение.
Зрители ревут от восторга и разочарования — самая короткая схватка.
Масао Рю прихрамывая, возвращается на татами. Уважение, чуть-чуть досады, удовольствие, радость… Что ж вам в уши залили…?
Дракошки обрадовано прыгают вокруг меня, вызывая лютую зависть у всей «недраконьей» части чемпионата — и участников, и зрителей. Один Цукуба веселится — он с этими язвами уже общался и понимает, что завидовать тут нечему. Ну и Миу… мягко говоря недовольна.
* * *
Пятый круг. Четыре участника. Две пары. Полуфинал. Дракон Такеши Рю, дракониниха Аика Рю, Кенчи Сирахама и Асамия Рююто.
«Ну, что, Малыш… ты готов подергать ящериц за хвост? Что-что? Как пионер? Где ты таких слов нахватался!»
Против меня выходит Аика Рю. «Дракониха»… краси-и-ивая, «что не можно глаз отвесть»! Очень похожа на маму. Улыбается, глазки строит, губки «уточкой» делает. Что ж вам такое сказали, драконьи девочки и мальчики? И как мне с ней драться?
Меня бьют ногами… ласково и нежно. Со стороны не очень-то и видно, но удары застывают на два-три сантиметра раньше, чем столкнутся с блоком… Более того — видимо, меня приглашают сократить дистанцию и войти в «мертвую зону»… Эдакий «вэлкам, мой сладенький». Не поддаюсь на провокацию. Отскакиваю и иду по самому краю длинной дистанции. Прекрасные карие глаза выражают недоумение, а руки в защитной позиции — обиду.
Провожу подсечку, но перед самым столкновением, когда красавица уже готовится картинно упасть (не иначе — красиво раскинув руки и художественно разметав волосы… в короткой черной прическе-каре), якобы цепляюсь за ее ноги и под разочарованный свист зрителей («Фу-у-у-у!») качусь к краю татами.
Девушка вздыхает, укоризненно на меня смотрит и начинает драться более-менее всерьез.
Три серьезных удара, один пропущенный — и я улетаю с татами.
— Иппон!
Немереное удивление драконов. Удивление Аики, перерастающее в панику и ужас… она испуганно смотрит в сторону зрительских трибун и, видимо, готова совершить сеппуку по одному только намеку от главы клана или от родителей…
Любопытный взгляд Горо Рю на меня и едва заметный жест пальцами, адресованный, видимо, Аике: «Не волнуйся! Все хорошо!»
Дракошки жалобными щеночками заглядывают мне в глаза, когда я сажусь на скамейку участников, щебечут что-то успокоительное и ободряющее… Я делаю над собой титаническое усилие, чтобы не привлечь их к себе и успокаивающе не погладить по черноволосым головкам и спинкам…
«И попкам!»
Собственно, на этом можно мне было подняться и идти в раздевалку — на институтском чемпионате планировалось присвоить только первое и второе место. То есть вся интрига в финале. Но я сижу и жду… и открыто смотрю во внимательные глаза Горо Рю… Поймет? Не поймет? А если поймет — пойдет ли навстречу, потакая, фактически, прихоти и проверке степеней свободы? Захочет ли сделать должником… пусть и иллюзорно, умозрительно, но — понимающие люди кивают — из таких вот мелочей и складываются дальнейшие взаимоотношения. В том числе и деловые.
Наконец, глава клана драконов усмехается… м-да, усмешка Дракона впечатляет и заставляет задуматься о вечном. Он переводит взгляд чуть вправо от меня на уже вставшего и готового выйти на татами Такеши Рю, и его пальцы складываются в жест «Брать живым! Жестко!» После чего отворачивается вбок и отдает какой-то приказ. Читаю по губам… и не испытываю от этого своего нового «мерисьюшного» умения никакого удивления: «Третье место… обеспечить… пусть… после этого… маленький засранец…»
Рююто пренебрежительно и высокомерно НЕ СМОТРИТ в мою сторону. И потому не видит моих переглядок с Главным Драконом. И совершенно напрасно!
Потому что в следующем поединке Такеши Рю, проведя мощнейшую серию ногами, в течении трех минут измолотил руки Рююто, а потом смачным «йоко-гири» вышвырнул наследника клана Асамия с татами.
— Иппон!
К столу организаторов подходит представительный мужчина в очень дорогом костюме. Фамильное сходство с Горо Рю — несомненно! Короткий разговор. Организаторы торопливо кивают и услужливо кланяются, заискивающе улыбаются.
— Кхм-кхм… — Прокашливается спортрук в микрофон. — Уважаемые зрители! Уважаемые участники! В целях повышения интереса к нашим соревнованиям и популяризации боевых искусств, комитетом чемпионата принято решение о введении третьего места в наших соревнованиях! Поэтому прошу после финального поединка не расходиться — будет еще одна схватка между проигравшими сторонами полуфинала!
«Недраконья» публика радуется, а «драконья» — с интересом косит на своего главу, принявшего загадочный и многозначительный вид мудрого «вождя краснокожих».
Не смог удержаться — покосился на Рююто. Но тот тоже держит покер-фейс, время от времени, тем не менее, морщась и потирая ушибленные места — у Такеши оказались не ноги, а какие-то цепы!
* * *
Финал. Такеши Рю против сестры, или кузины, или тети, или племянницы, или еще какой двоюродной или троюродной родни, Аики Рю.
Это было страшно! Я видел, какие удары у Такеши Рю, но против девушки он ничего поделать не смог — она с легкостью сбивала его удары своими стройными ножками (ну, хотелось надеяться, что под брючками именно стройные ножки и не менее стройная попка, а не бронированные тумбы-колонны). После этого начала «молотить» сама… Да с таким огоньком, с такой яростью и злостью…
— Иппон! — Поторопился поднять флажок судья, когда Такеши скрючился на краю татами, куда «запинала» его рассерженная девушка.
А потом красавица Аика Рю одарила Сирахаму Кенчи та-а-аким откровенным и многообещающим взглядом, что…
«Малыш, я снова влюбился! Весна таки постучалась в старое сердце! Расцвел по весне старый пенек! Так ласково смотреть и зазывно улыбаться может только искренне и горячо любящая тебя женщина!»
Обе «дракошки» испуганно пискнули и спрятались за мою спину, выглядывая краешком глаза из-за левого и из-за правого плеча.
«Ты мазохист, Старик. Я давно это подозревал…»
«Дракошки» почему-то переместились из-за спины… вбок. Я скосил туда глаза. Девочки стояли на вытяжку и поедали глазами то место, которое было у меня за спиной… и, теоретически, это место должно было быть пустым…
— Сигурэ-сэнсэй? — Делаю самое очевидное предположение по заветам монаха-францисканца.
— Телефон… твой? — Оставаясь за спиной, Сигурэ протянула руку передо мной и продемонстрировала мой телефон.
— Мой, Сигурэ-сэнсэй!
Воришки обчистили раздевалку, а Сигурэ их настигла и отобрала вещи?
— Радио… есть?
— Есть, Сигурэ-сэнсэй…
— Наушники… твои? — Мне показали наушники.
Воришки и наушники сперли?
— Да.
— Шесть цифр… назови.
Ну, это же Сигурэ… С ней, главное, не удивляться!
— Один, два, три, четыре, пять, шесть.
Сзади раздались характерные тоновые сигналы — Сигурэ набирала текст на моем телефоне.
— Наушники… дальность?
— Э-э… блютуз? Десять-двадцать метров, Сигурэ-сэ…
С меня сняли шлем-протектор и нахлобучили на уши наушники.
— Вы две… девочки… пока еще…
— Да, Сигурэ-сама! — Пискнули «дракошки» (ого! «-сама»?)
— Закрепить.
Ловкие пальчики с двух сторон стали чем-то привязывать наушники к голове. Потом в наушниках послышался тоновый сигнал, возвестивший об установке связи между наушниками и телефоном, звук помех и:
— «… экономическая ситуация на Хоккайдо далека от…»
— «… полного расслабления вы можете достичь…»
— «… если порезать эту рыбу аккуратно тонкими…»
— На татами приглашается Асамия-сан, номер одиннадцать, и Сирахама-сан, номер двадцать два!
В этот момент Сигурэ, кажется, определилась с нужной станцией…
(Голос Ренки: Тайчи-друг, там мигает огонек и он говорит о том, что в стеке — «зеленый абонент», который прислал нам номер мелодии! Открывай же скорее же!
Тайчи: Да, Ренка, ты у нас такая глазастая! Действительно, новый абонент, взявший себе псевдоним «Шкет»… м-да… ну, такими псевдонимами нас не удивишь… Рен… (голос избавляется от ерничанья и становится серьезным) что с тобой?
Ренка: Все в порядке, Тайчи-кун! Что-то в горло попало, кхе-кхе! А таки не надо кушать на рабочем месте, как говорит мой папа.)
Судья удивленно смотрит на наушники у меня на голове и хочет что-то сказать, но натыкается на ЧТО-ТО за моей спиной. Захлопывает рот и решает не связываться.
(Тайчи: Но ты же не… (звук подзатыльника) (бодро) «Шкет» выбрал композицию один-два-три-четыре-пять-шесть! Правда, наш «Счастливчик», что частенько с ним бывает, не показывает исполнителя… ну, вы в курсе — это у нас бывает, зато показывает название композиции «XXX!» Что, как вы знаете, означает, что названия мелодии «Счастливчик» тоже не знает. Ну, или намекает на что-то такое… для взрослых… В присутствии такой красавицы, как Ренка… Рен… с тобой точно… (звук еще одного подзатыльника)
Ренка: Новый абонент «Шкет» заказал неопознанную композицию, которую мы сейчас с удовольствием и послушаем!)
Времени удивляться уже нет. Что замыслила Сигурэ? Драться в наушниках?
Судья поднял и уронил руку…
(Ренка: А теперь, слушаем мелодию! Шкет… хаджиме!)
… команды судьи, правда, я уже не услышал — Сигурэ врубила музыку на полную громкость (наушники у меня не самые дорогие, так что управления звуком в них нет — оно регулируется на телефоне).
«Давай, Старик! Начинай эти твои „танцы с бубном“!»