Миу смотрела без особого интереса. Драконы деловито выносили своих противников, быстро занимая всю турнирную таблицу. Было понятно, что они изматывают Рююто и стараются оберегать Кенчи, чтобы «довести» его до схватки с Рююто свежим и отдохнувшим.

«Ну, что ж я за дура-то, а?! Даже Драконы не против того, чтобы я вышла за Кенчи! Даже они! А я так усложнила жизнь и себе, и ему!»

Рююто дрался ожидаемо… сильно. А вот Кенчи… не впечатлял. Ну, разве что в третьем круге, когда неожиданно двинул противника головой, и в четвертом круге, когда очень неплохо и к месту использовал технику Винь-Чунь.

Миу ждала схватки Кенчи с Рююто. Боялась.

И бесилась.

Она понимала подоплеку дела, но — все равно — то, что вокруг Сирахамы сейчас крутятся вот эти две «дракошки» (ну, да — внешность у них такая, что «неко-стайл» у нее сам собой включался, как только она бросала на них взгляд) — раздражало ее неимоверно. Да что там — бесило!

И вот ЭТИ два… тролля рядом еще и подливали масла в огонь, деловито обсуждая этих девушек:

— Вон та, что массажик моему ученичку делает — ничего! Такие ножки сильные — как раз в нашем с Кенчи вкусе!

— Ну, не скажи, Сакаки! Хоть я и согласен отдать несколько баллов по шкале «красивые ножки» упомянутой тобой особе, все-таки вторая, стоящая к нам в профиль — ничуть не хуже, а в чем-то даже… Посмотри хотя бы на ее осанку, на эти выверенные жесты… пусть и не избавленные до конца от подростковой угловатости и резкости… Но это даже добавляет некоторой пикантности образу… Лично я уверен, что Кенчи, как мой ученик и вообще человек, не лишенный художественного вкуса и инстинктивного ощущения прекрасного, в первую очередь оценит именно ее. Я даже слышу хокку, которую он сложил бы, если б его мысли не были заняты предстоящим поединком:

Акисамэ помолчал:

— … Хм… я, даже, пожалуй, запишу! — Он достал коммуникатор, выщелкнул стилус и стал записывать. — Покажу потом Кенчи — мне интересно его мнение. Как о хокку, так и о нашей будущей модели для лепки скульптуры! — Акисамэ поднял коммуникатор на уровень глаз и сделал снимок с максимальным зумом.

* * *

Полуфинал удивил Миу.

Кенчи откровенно «слил» поединок, сознательно похерив (если уж откровенно и без экивоков) усилия двух десятков Драконов, ввязавшихся в соревнования! К тому же, он нагло обманул ожидания Главы одного из самых могущественных Кланов Японии, специально прибывшего на местечковые соревнования, не представлявших ранее для Драконов никакого интереса!

При этом, проиграв поединок, Кенчи вернулся под крылышко этих двух наглых и бессовестных… и оставался на месте, будто чего-то ждал. И ведь дождался! Миу, скосив глаза, видела, как Горо Рю отдал распоряжения, и один из Старших Сыновей подошел к судейскому столу.

И тут объявили о том, что будет разыгрываться третье место! Как это понимать?!

А потом она заметила Сигурэ. Мастерица всяческого оружия стояла за спиной Кенчи и надевала на уши Сирахамы… наушники, сняв протектор.

— Акисамэ… — Жалобно позвала Миу.

— Да, Миу? — Мгновенно отозвался Коэтсуджи.

— Я ничего не понимаю.

— Миу, ты не можешь «не понимать» всего. И я не могу тебе объяснить ВСЕГО. Будь конкретной — сформулируй, пожалуйста, вопрос, как я тебя учил!

— Что происходит?

— Миу… — Акисамэ улыбнулся. — Еще одна попытка.

Миу глубоко вздохнула:

— Зачем Кенчи проиграл, хотя ему поддавались?

— О! Молодец! — Акисамэ с удовольствием зажмурился. — Кенчи проверял, насколько он может управлять ситуацией. Это было великолепно! Он заставил глубокоуважаемую семью Рю показать, НАСКОЛЬКО она заинтересована в том, чтобы он столкнулся с Рююто…

— Акисамэ. — Пихнул его в бок Сакаки. — Не сейчас.

— Хм… Это будет… интересно. — Акисамэ отвернулся от Миу, бросив. — Давай посмотрим, Миу, сможет ли Кенчи удержаться от ненужной демонстрации и, в то же время, достичь собственных целей.

У Миу были еще вопросы. Что за цели поставил перед собой Кенчи? Чем, кроме глупого мальчишества, можно объяснить это ненужное участие в чемпионате? Что такого ненужного может продемонстрировать Кенчи?

Но она понимала, что сейчас, действительно, не время — после небольшой заминки, Кенчи и Рююто вышли на татами. Судья замешкался, увидев, что один из участников — без шлема-протектора, но увидел Сигурэ, на уровне лица до половины извлекшей из ножен лезвие вакидзаси.

— Акисамэ? — Шепнула Миу. — А зачем наушники?

— Перегрузить сенсорный аппарат. — Не очень понятно объяснил, шепнув, Акисамэ.

Кенчи и Рююто встали друг напротив друга, точно на специальные линии-метки.

— Рэй! — Скомандовал судья.

Но вместо поклона бойцы вытянули руки вперед и сделали традиционное приветствие бойцов кун-фу. Миу напряженно всмотрелась и чуть-чуть успокоилась — жест был обычным: левая — ладонь, правый — кулак.

— Йо-о-ой… — Рука судьи поднялась. — Хаджимэ! — Отмашка вниз.

Зал притих. Присутствовавшие Драконы так напряглись, что это напряжение почувствовали и остальные зрители. Тишина установилась такая, что стало слышно едва различимое «туц-туц-туц» из наушников Кенчи.

Рююто с шагом вперед упал в равновесную стойку. Кенчи, с шагом назад, зеркально повторил. Противники осторожными незаметными движениями «пятка-носок, носок-пятка» стали сближаться. Когда между ними, казалось, заискрился от напряжения воздух, и, казалось, что еще миг, и они рванут в атаку — Кенчи неожиданно отпрыгнул, разорвал дистанцию, и легкими семенящими шагами «затанцевал» по самому краешку дальней дистанции вокруг Рююто, разминая руки и вращая головой.

Рядом тихонько фыркнул Сакаки:

— Ли Чжэньфань недоделанный!

Зашептались драконы-зрители.

Новое схождение по сужающейся спирали. Кенчи постоянно менял ноги, менял руки. Внезапно, он рванул вперед, намереваясь нанести удар, рука Рююто мелькнула — и Кенчи полетел кубарем. Миу судорожно вздохнула…

Кенчи легко вскочил и снова «затанцевал» вокруг Рююто.

Новая сужающаяся спираль, новый рывок — Сирахама снова летит на татами. Снова вскакивает.

Новое схождение по спирали. Рывок, мелькает рука Рююто… Но Сирахама уже разорвал дистанцию, «передумав» атаковать.

Хмыканье Акисамэ:

— Действительно… Мангуст и кобра.

Ма Кэнсэй горделиво разгладил усы.

Неожиданное, без спирали, прямолинейное «на пролом» схождение. Рююто снова наносит неуловимый блок-удар, но Кенчи, скручиваясь вокруг оси, будто из него что-то выдернули, падает вниз, к ногам Рююто, и у самого пола «раскрывается» в невообразимую «вертушку-подсечку». Рююто не успевает подпрыгнуть и Кенчи успевает «подцепить» переднюю ногу противника.

Рююто огромным колесом «нога — рука — рука» переворачивается в воздухе и его колено гулко впечатывается туда, где только что был Кенчи… Но Сирахама уже снова на ногах «отплясывает» вокруг противника.

Новая спираль. На этот раз — обычный, не самый быстрый и сильный удар, который, будто вентилятор — бумажную полоску — легко отбрасывает защита Рююто. Но используя этот «отбив» в качестве дополнительного импульса, Кенчи закручивается вокруг оси и падает руками на пол, взрываясь неожиданной вертушкой, нанеся по защите противника два могучих удара ногами.

Рююто не успевает уйти или отклониться, и вынужден принять ЭТО на блоки.

Удар был настолько силен, что дрогнул пол зала. Теперь пришла очередь Рююто вскакивать и «танцевать» по татами вокруг застывшего в высокой стойке Кенчи, встряхивая руками и раздраженно шипя…

«Отсушил!» — Со жгучей радостью и даже злорадством определила задыхающаяся от счастья Миу. — «Может быть даже сломал!»

И вдруг — неуловимый рывок Рююто к Кенчи… Но Кенчи уже упал и откатился под прямым углом в другой конец татами и — тут же, не вставая и не разгибаясь — покатился обратно. И — снова, но — по диагонали.

Сакаки снова рассмеялся:

— Он так от Апачая удирает.

— Ап-па! От Апачай не уйдешь! Апачай поймать и — Апа-па-па!

Зрители, сидевшие рядом и слышавшие это — поежились…

Теперь противники «танцевали» оба. Рююто старался зажать Кенчи в угол и решить все одним ударом, а Кенчи не давал этого сделать, постоянно перемещаясь.

Долго это продолжаться не могло. За полторы минуты до сигнала судьи Рююто все-таки подловил Кенчи. Стремительный рывок, смачный звук удара, и Кенчи покатился по полу.

— Иппон!

Миу, как ветром, сдуло с места для зрителей, что-то промелькнуло у татами. Спустя секунду девушка (с явным облегчением на лице) помогала подняться Сирахама на ноги, шикнув на двух «дракошек», оказавшихся рядом на секунду позже и сунувшихся было помогать.

* * *

— Как-то слабенько… — Высказался Сакаки, когда мастера шли после окончания соревнований от здания института к станции метро.

Впереди время от времени раздавались испуганные крики… там танцующей походкой (под руководством Сигурэ, скрывавшейся рядом в темноте) шел Апачай. Миу и Кенчи наотрез отказались сопровождать мастера муай-тай, заявив, что им еще неоднократно появляться в этом районе. И сейчас шли где-то далеко позади…

Если мастера что-то понимали в этой жизни, то уверенно могли сказать, что молодые люди сильно-сильно задержатся и в Редзинпаку придут куда позже их.

— Ты просто не хочешь отдавать мою честно заработанную тысячу иен, друг Сакаки! — Довольно улыбнулся Акисамэ.

— Батенька, а как вам те молодые особы, что скрашивали досуг нашего ученика?

— Кэнсэй! — Гордо вскинул голову Акисамэ. — Я далек от этих твоих извращенских замашек! А уж эта подозрительная тяга к несовершеннолетним…

— Ой-ой, шо ви говорите! А я таки новый объектив с десятикратным оптическим зумом опробовал… И знаете — там из несовершеннолетнего — только паспорт! Но его на фото совершенно, доложу я вам, не видно! В ассортименте есть фото «Дракошка делает Кенчи массаж» и «Господин и две служанки»… Если что — ви мои расценки знаете, Акисамэ-сан! А жемчужина коллекции — ви таки не поверите — «Дракошка покусывает ухо Кенчи». С очень-очень удачного ракурса! И, отвергая грязные инсинуации, это ни разу не фотошоп! Могу продемонстрировать уменьшенную версию на экранчике… вот!

— Ого! — Заинтересовался Акисамэ, скосив глаза на экран фотоаппарата, но тут же спохватился. — Не интересует! Попробуй толкнуть эти фотографии самому Кенчи. Он твой давний клиент.

— Ой, ну я таки вас умоляю! Мальчик же не самоубийца — понимает, что его вещи давно шмона… перлюстрирует Сигурэ-доно. А если Сароч… Сигурэ-доно найдет эти снимочки, то тут же покажет их Миу — пресловутая женская солидарность! И мы таки останемся без ученика!

— А что же раньше…?

— Так раньше это были фотографии самих Миу и Сигурэ… А это относится к разрешенным к проносу на территорию Редзинпаку материалам… Сейчас, конечно, ассортимент можно разнообразить за счет Реночки. Но тут ваш покорный слуга испытывает серьезную конкуренцию с рекламными агентствами — совсем задавили бедного китайца… Ну, и разное понимание такого термина, как «правообладатель».

— А-а-а-а… — Снова раздалось впереди. — Не подходи! Я не такой! Я не такой! У меня СПИД! Сифилис! И триппер!

— Ап-па?

— Фу! — Скривился Акисамэ. — Куда смотрит министерство здравоохранения! А мы, между прочим, налоги платим! В том числе и чтобы больных на улицах стало меньше!

* * *

— Сын, я должен извиниться перед тобой!

Отец глубоко поклонился. Рююто торопливо согнулся в ответном поклоне, постаравшись, чтобы он был ниже, чем у отца.

— Прошу, не надо, отец!

— Я неправильно оценил ситуацию. — Продолжал Орочи Асамия. — Я сделал неверные выводы. Я позволил тебе участвовать в этом… балагане!

— Отец! Это нормальные соревнования, я получил неоценимый опыт, я перестал недооценивать Сирахаму Кенчи. Я благодарен тебе за это!

Оба, раскланиваясь друг с другом, наконец, устроились в глубоких креслах.

— Я смотрел запись, сынок! Это что-то невообразимое. Полное отсутствие техники. Во истину, поединок с бойцом, прошедшим Редзинпаку, превращается в балаган!

Рююто прокашлялся.

— Отец. Я принял решение. Если это необходимо, я готов отказаться от своих претензий на Фуриндзи Миу.

Орочи вздохнул:

— Увы, сын. Договоренности с Хаято-доно так легко не аннулируются. Мы НЕ МОЖЕМ отказаться от Фуриндзи Миу, не потеряв лицо сами, и не оскорбив отказом Хаято-доно. Ты понял, почему Драконы повели себя так?

— Да, отец. Они не возражают, если Фуриндзи Миу войдет в клан Рю вместе с Сирахамой.

— Молодец, сын. Значит, ты понимаешь, в чем была моя ошибка — я неправильно оценил их цели. Значит, ты не сделаешь такой ошибки в будущем.

— Как же теперь быть?

Орочи ответил не сразу. Он поднялся, открыл деревянный ящик, стоявший на краю стола, и достал сигару. Рююто затаил дыхание — отец крайне редко «баловался табачком». Только в исключительных случаях.

— Жизнь непредсказуема. По определению. — Щелкнула гильотинка. — Свадьба назначена на начало лета. Восемь месяцев. За это время может произойти все, что угодно. Если ничего не изменится, Сирахама пришлет тебе вызов в конце мая.

— А что может измениться?

Орочи старательно зажег сигару и окутался клубами ароматного дыма. Рююто с интересом потянул носом, «пробуя» запах дорогой сигары.

— Например, Фуриндзи и Сирахама могут поссориться, расстаться… Надоесть друг другу можно и за меньшее время.

— А он ее…?

— Фуриндзи-доно дал слово, сын! Если в этом мире и есть что-то нерушимое и вечное, так это слово Хаято-доно. Но если «он ее», то это будет нам огромным подарком — помолвка будет расторгнута не по нашей вине. И голова будет болеть у Хаято-доно. Но… Сын, я рекомендую тебе на будущее относиться к словам Хаято-доно, как к закону… Поверь, умные люди и гораздо выше нас по положению поступают именно так…

— А когда он пришлет вызов… — Рююто заколебался. — Мне… проиграть?

Орочи рассмеялся:

— Нет! В отличие от Драконов, мы не можем разбрасываться такими невестами, как Фуриндзи Миу! К тому же… она ведь тебе все-таки нравится?

Рююто промолчал. Он помнил, как Фуриндзи хлопотала над поверженным им Сирахамой. И то равнодушие, с которым она прошла мимо Рююто после этого. Этой женщине было глубоко безразлична сила, которую он ей демонстрировал, она ее интересовала только, как препятствие, могущее разлучить ее с Сирахамой.

Отец Рююто ошибся не только в прогнозировании реакции Драконов. И не значило ли это, что он ошибается и в остальном?

* * *

Белый дракон: У меня ведется запись каждой передачи! У меня в бекапах записи годовой давности!

Дом-на-Холме: Дракон, мы ж с тобой взрослые люди — давай просто достанем и померяемся! Ты эту запись прогнал через «мьюзик-глобал-трак»? А я прогнал…

Наивная кавайка: Что-то вы заливаете! Новые композиции защищены от записи! Их даже обычным микрофоном, приставленным к колонкам, тяжело записать!

Дом-на-Холме: Кавайка, трэк 123456 не был защищен от записи. Не веришь, сходи на <ссылка>. Там кто-то ее в эм-пе-три выложил.

Наиваня кавайка: Спасибо, домик! Сейчас сбегаю! Чмоки!

Наиваня кавайка покинула чат.

Дом-на-Холме: Да не вопрос! Чмоки для реала побереги. Ты мне уже шестнадцать штук задолжала.

Белый дракон: Ты их считаешь, что ли?

Дом-на-Холме: ^_^

Белый дракон: Ну? Ты прогнал 1–6 через мгт? И? Кто исполнитель-то? Я бы не пожалел несколько монеток — диск купил бы…

Дом-на-Холме: Богатенький расточительный дракон, швыряющийся деньгами… А вот обломись, аристократик! Нет такой мелодии на мгт!

Белый дракон: Наверно, неправильно искал. Руки не оттуда растут на вашем холме. Ща сам найду. Но тебе, лысый холм, не скажу.

Белый дракон покинул чат.

Дом-на-Холме: Ню-ню…

* * *

— Ке-е-енчи…

Из Сигурэ-сэнсея выйдет отличный будильник! На этот раз я остался лежать, и попытался «ощупать» окружающее пространство с закрытыми глазами.

— Ке-е-енчи…

— Я не сплю, Сигурэ-сэнсэй. Вы находитесь за спинкой кровати. Вы неодеты. Вы залезли через окно. Вы мылись шампунем с запахом фиалок. Вам очень идет запах фиалок, Сигурэ-сэнсэй!

— Тц! — Досадливое.

— Время тренировки, Сигурэ-сэнсэй?

Я поднялся со своей кровати в гостевом доме Редзинпаку и потянулся к штанам, которые, кстати, лежали совсем не там, где я их оставил… Во мраке комнаты я ориентировался хорошо… во всяком случае, отлично видел Сигурэ, стоявшую в голове кровати, в костюме Евы. Я зацепился взглядом за бедро… и дальше взглядом я управлять уже не мог — он сам прошелся по красивой линии бедра, измерил штангенциркулем тонкую талию, огладил плоский подтянутый живот, описал циркулем высокую полную грудь…

— Ой, Кенчи, будь со мной нежным! — Неожиданно плаксивым голосом пропищала Сигурэ, смущенно закрываясь руками, и уже обычным голосом добавила. — Куртку… можешь не одевать.

Она что-то достала из-за спины. Секунда. Другая. И вот она одета-раздета в свое обычное коротенькое ги с рисунком кленовых листьев.

Хорошо, что брюки я одеть все-таки успел ДО того, как стал ее рассматривать.

* * *

Сигурэ привела меня на четвертый полигон.

Территория Редзинпаку — огромна. Только вдоль дороги — метров двести. А вглубь, от дороги — даже не знаю — там лес, в который углубляться категорически не рекомендуется. Но то пространство, что мною исхожено — двести-двести пятьдесят метров. Большая часть поместья Редзинпаку, та, что в двухстах метрах от дороги, отдана лесу, а остальное пространство занимают постройки и четыре тренировочных полигона.

Желающие могут посчитать, сколько стоит владение землей хотя бы такой площади в центре сверхперенаселенной Японии.

Четвертый полигон был стрелковым. Прямоугольник «сто на тридцать» был огорожен с трех сторон глухим высоким бетонным забором, а с одной стороны — бетонными плитами высотой четыре и шириной два метра, плотно установленных в шахматном порядке так, чтобы между ними мог протиснуться даже очень крупный и «габаритный» человек. Это был «вход».

Внутри полигона верхний слой земли был снят на полметра. Многочисленные траншеи и окопы одновременно являлись частью дренажной системы — заканчивались они трубами, которые, скорее всего, соединялись с системой городской канализации…

— Пистолетики… автоматики… — Бормотала Сигурэ, подходя к длинному столу-верстаку, возле которого уже стояла… Миу. — Автоматики… пистолетики…

— Доброе утро, Кенчи!

— Доброе, Миу!

На длинном столе было разложено десятка два различных пистолетов и несколько упаковок с патронами. Стрелковые очки, наушники, рулон с тряпками, два бокса с инструментами и несколько десятков составленных в стопочку пластиковых контейнеров — видимо, в них хранилось оружие до того, как было извлечено и выложено на стол.

— Что… это? — Спросила у меня Сигурэ, подходя к столу и касаясь пальчиками одного из пистолетов.

— Пистолет, Сигурэ-сэнсэй.

— Умный…. а это?

— Тоже пистолет, Сигурэ-сэнсэй.

— Слишком умный.

Грохнул выстрел, и я скрючился на земле от резкой боли в животе. Будто от Сакаки или Апачая ногой схлопотал.

— Сигурэ! Ты чего?! — Вскрикнула Миу и бросилась ко мне.

Сигурэ подняла ствол пистолета к губам и картинно сдула дымок из ствола.

— Что… это? — Спросила она прежним ровным тоном.

Я осторожно отстранил Миу и отнял руки от живота… Кровоподтек был знатный. Но крови не было. Резиновая пуля? Миу недоуменно переводила взгляд с меня на Сигурэ. Глаза обманутого котенка. В эмоциях — потрясение, неверие и обида.

Ствол пистолета, который все так же в плакатной позе держала Сигурэ, чуть опустился…

— Травматический пистолет. — Торопливо выпалил я. — Копия пистолета Макарова.

— Что… это? — Пальчики свободной руки мастерицы всяческого оружия нежно погладили ствол одного из пистолетов на столе.

«Травмат» был опущен вниз стволом… Я облегченно перевел дух.

— Вальтер. Тридцать восьмой.

— Это? — Указательный пальчик ласково прошелся по спусковой скобе другого пистолета.

— Глок. Семнадцатый. Странный какой-то…

— Потому что… тридцать четвертый. — Угрожающе пошевелила «травматом» Сигурэ. — Это?

— Кольт… или Стар — отсюда не видно, Сигурэ-сэнсэй.

— Ближе… бандерлоги… ближе…

Я, еле разогнувшись, проковылял к столу… Миу закусила губу. В эмоциях девушки был полный раздрай! Ее-то зачем сюда притащили?! В пять утра! Без нее было нельзя этим издевательством заниматься?! Хотят ей комплекс вины привить?! Ну, так она изнутри и так себя ест почем зря! А ведь девчонка тут совершенно не причем!

— Это все-таки «Кольт», Сигурэ-сэнсэй. Одиннадцатого года.

— Это? — Мизинчик ласкал рукоятку следующего пистолета.

Я покрылся холодным потом — модель этого пистолета, очень похожего на «Глок», была мне неизвестна.

— Гло… Не знаю, Сигурэ-сэнсэй.

Если что — нырну под верстак. Потом — в огневую зону. Тут в десяти метрах начинается один из окопов. А бежать к «выходу» бессмысленно — очень уж Сигурэ для этого неудобно стоит.

Но мастерица оружия не разозлилась. И огорченной не выглядела. Будто так и надо, она покивала головой:

— Каракал Эф. Восемнадцать патронов «девять на девятнадцать». — Удивительно, но эту фразу Сигурэ произнесла без обычных своих запинок… — Няшка… да?

— Очень красивый пистолет, Сигурэ-сэнсэй. — Согласился я. Пистолет, действительно был красив. — Я бы еще украсил рукоятку какой-нибудь цветной вставкой… Под цвет вашего ги, Сигурэ-сэнсэй!

— Сменные… у меня есть… покажу… потом. — Грудь Сигурэ высоко вздымалась, глаза подозрительно блестели. — Оранжевые и желтенькие… Наедине. Прикладик… вставим… И штык… вставим… Тактический фонарик… и снаряжатель магазина… тоже вставим…

Сигурэ зажмурилась. Глубоко вздохнула… Успокоилась. Коснулась следующего пистолета. Уже смелее я помотал головой. И снова услышал связную речь:

— Грязев-Шипунов-восемнадцать. Девять-девятнадцать Парабеллум. Восемнадцать штучек… — Она ласково, как ребенку, улыбнулась пистолету и протянула загадочное. — Ма-а-альчик.

Я называл пистолеты или говорил о том, что они мне неизвестны, и выслушивал короткую емкую характеристику… почти всегда несущую оттенок чего-то настолько личного и интимного, что это заставляло нас с Миу краснеть или, наоборот, тихо давиться от смеха.

— А мы теперь… теперь ПОСТРЕЛЯЕМ.

Это было сказано Сигурэ таким тоном, что я подозрительно на нее покосился. Такое впечатление, что фразу произнес алкоголик, которому только что показали бутылку водки.

— Ой, мы же мишени не поставили, Сигурэ-сан! — Вспомнила успокоившаяся Миу.

— Вот… мишень… — Меня вытолкнули на стрельбище и добавили пинок пониже спины…

Потом грохнул выстрел, и что-то взвизгнуло у правого уха. Что-то протестующее закричала Миу. Я зайцем рванул к окопу.

— Хорошая… годная… мишень… бегает…

Еще один выстрел и передо мной взметнулся маленький фонтанчик земли.

— Сигурэ! Нет!

— Боевой патрон… только… каждый… третий… — И не очень уверенно. — Кажется…

Новый выстрел, меня присыпало землей.

— Тц… второй… каждый… А ты тоже… пострелять… Миу?