Не имея возможности в этой краткой статье посвятить читателя во все детали своих многолетних исследований, приведу в сжатом конспективном виде то видение исторических событий, к которым привели меня эти изыскания. Главным в них было открытие важнейшего, тщательно скрываемого всеми участниками событий факта: в начале 1771 года шестнадцатилетний наследник русского престола Павел Петрович вступил в законный, но тайный церковный брак с родовитой русской княжной Варварой Ивановной Прозоровской, которая 4 января 1772 года родила законного наследника престола Константина!
Именно это обстоятельство стало важнейшим фактором русской придворной и политической жизни на протяжении следующего полстолетия.
Екатерина знала об этом браке и всеми силами стремилась дискредитировать его и аннулировать права Константина на престол. Она сама распространяла слухи, которые должны были убедить окружающих, будто это был не законный брак, а мимолетная любовная связь; будто фрейлина Софья Черторижская по поручению императрицы соблазнила наследника якобы для проверки его мужских достоинств; и будто от этой связи появился на свет незаконнорожденный ребенок по имени Симеон Великий. Была даже придумана его биография, в которой правда мешалась с ложью. Он будто бы служил в русском флоте, участвовал в шведской войне 1789 года, был командирован для усовершенствования в английский флот и умер в 1794 году на английском корабле «Вэнгард» в Вест-Индии…
Для ликвидации опаснейшего заговора братьев Паниных и других сановитых дворян против ее незаконного пребывания на престоле Екатерина инспирировала пугачевское восстание, снабдив Пугачева деньгами и дав ему офицеров для предводительства повстанческими отрядами. В результате руками пугачевцев ей удалось расправиться с множеством поддерживавших Павла дворян. Настоящий Пугачев скрылся, а схватили и доставили в клетке в Москву его двойника.
Ликвидировав главную опасность, Екатерина приступила к операции по официальному разводу Павла с Прозоровской. Она стала распространять слухи, что Павел сын не императора Петра III, а ее любовника графа Салтыкова; что он даже вообще не ее сын — вместо мертворожденного ребенка ей будто бы по приказу императрицы Елизаветы Петровны подложили грудного младенца, привезенного из чухонской деревни Котлы. Угрожая официально подтвердить эти сведения, Екатерина вынудила Павла согласиться на брак с Вильгельминой. Не имея возможности открыто противиться требованиям матери, Павел стал действовать изощренными окольными методами.
Так, за невестой в Любек он отправил своего доверенного друга Андрея Разумовского, который соблазняет невесту едва ли не по указанию Павла.
Когда перед свадьбой врачи доложили Екатерине, что невеста не девственница, та только махнула рукой и приказала венчаться. Есть доказательства, что Павел не жил с Вильгельминой, «уступив» ее Разумовскому.
Екатерина смотрела на это сквозь пальцы, настаивая лишь на формальном соблюдении приличий. Сама же готовила брак Прозоровской со знаменитым 44-летним генералом Александром Суворовым. Этот брак состоялся 30 января 1774 года, а через шесть лет был расторгнут, несмотря на рождение дочери Натальи и сына Аркадия. По всей вероятности, это были дети Павла, который продолжал тайно поддерживать супружеские отношения с Прозоровской!
К 1776 году для Екатерины сложилась весьма драматическая ситуация: отдавать престол Павлу и его ненавистному для нее старшему сыну Константину, которого она упорно именует незаконнорожденным Симеоном, она не хотела. А тут новое и неожиданное осложнение: Вильгельмина забеременела и может родить от Андрея Разумовского сына, которого официально придется признать наследником престола! Такой камуфлет никак не входил в ее расчеты. Есть данные, что Вильгельмина была отравлена при родах вместе с ребенком, а Павла без промедления женили вторично на виртембергской принцессе, ставшей в православии Марией Федоровной.
«Вы мастерица производить на свет детей», — с восхищением говорила ей впоследствии Екатерина. И действительно, за двадцать лет Мария Федоровна родила четырех сыновей и шесть дочерей. С рождением старшего Александра у Екатерины наконец-то появился внук, которому она готова отдать престол в обход Павла.
Сам же Павел всегда считал и продолжает считать законным наследником престола своего старшего сына от Прозоровской — Константина.
После того, как высшие сановники империи отказались утвердить решение Екатерины о лишении Павла престола изза его «непокорного нрава и неспособности», императрица задумывает новую комбинацию.
В 1793 году она добивается, чтобы австрийский император возвел в графское звание Римской империи ее фаворита Платона Зубова, с которым собирается вступить в официальный брак, а летом 1796 года подписывает указ о лишении Павла наследных прав и о возведении на престол его старшего сына Александра. Этот указ хранился будто бы у графа Безбородко и должен был быть обнародован 24 ноября 1796 года в день тезоименитства государыни.
Проницательная интриганка Мария Федэровна поняла: Екатерина начала разыгрывать «зубовскую карту». Завещание в пользу Александра — уловка, которая должна помочь Зубовым отстранить от престола Павла и захватить власть. А уж потом Зубовы найдут возможность расправиться с ней и ее детьми. Если же Екатерина умрет до своего официального замужества с Платоном Зубовым и оглашения завещания, то воцарение Павла будет выгодно для семьи: Александр автоматически становится законным наследником престола, а Зубовы устраняются с политической арены. В этой критической, не терпящей промедления ситуации Мария Федоровна приняла роковое решение: действуя угрозами и запугиваниями, она заставила своих старших сыновей Александра и Константина умертвить Екатерину. В некоторых источниках сообщается, что ходили слухи, будто Екатерина умерла не своей смертью, а была убита варварским способом — ее пронзили пикой во время отправления ею естественных потребностей. Сделали это Александр и Константин, проникшие в покои императрицы 5 ноября.
Когда после смерти императрицы Павел вместе с графом Безбородко, посвященным в ее тайные планы, разбирал бумаги покойницы, граф молча, глазами указал Павлу на пакет с завещанием в пользу Александра, и тот, не распечатывая пакета, швырнул его в камин.
Уничтожить это завещание ему требовалось не для борьбы с Зубовым после смерти Екатерины их матримониальные планы рухнули сами собой, — а для узаконения в качестве наследника престола своего старшего сына от Прозоровской Константина. Сам немало пострадав от петровского закона о престолонаследии 1722 года, по которому царствующая особа могла назначать себе преемника по своему усмотрению, Павел решил в этом вопросе поставить закон выше воли государя. 5 апреля 1797 года, в день коронации, император Павел высочайше утвердил и положил в ковчег для хранения государственных актов в Успенском соборе Кремля акт, согласно которому наследником объявляется его старший сын. Непосвященное большинство считало таковым Александра, но сам Павел имел в виду сына от Прозоровской Константина, который не погиб в Вест-Индии в 1794 году.
В самого рождения сына Павел начинает скрывать его от ищеек матери. До нее доходили лишь смутные слухи, будто он служит на флоте, воюет, совершенствуется за границей. Она даже не знает его имени и называет Симеоном по названию фрегата, на котором он, по ее догадкам, служит. Возможно, некоторые из этих слухов были дезинформацией. Константина же все это время опекает преданный Павлу офицер-медик Я.
Колтунов, под фамилией которого сын императора получает духовное образование и в 1810 году становится профессором богословия. Под этой же фамилией он прожил всю жизнь в Брянске после смерти отца и захвата власти сыновьями Марии Федоровны. Благодаря строгой конспирации, при которой уже дети Константина не знали, что они внуки Павла, старшая ветвь царского рода, единственным представителем которой являюсь я, была спасена и сохранена на протяжении двухсот лет бурной российской истории.
О том, что в акте Павла речь идет именно о Константине от Прозоровской, свидетельствует важная деталь. В 1797 году Павел не составляет акт заново, а лишь утверждает тот, что был составлен и подписан им еще в бытность наследником престола 4 января 1788 года.
Почему именно в этот день? Да потому, что именно 4 января 1788 года его старший законный сын достигает совершеннолетия, и именно ему Павел намерен в будущем передать престол. Позднее в «Учреждении об императорской фамилии» Павел ввел новый титул — цесаревич — для старшего сына царствующего государя как будущего его наследника. И вот парадокс, не находящий объяснения у историков: этот титул император жалует не Александру, а Константину! Даже такой знаток родовых прозвищ и титулов, как Е. Карнович, недоумевая по этому поводу, приводит нелепое объяснение, будто Константин — сын Марии Федоровны — получил от Павла этот титул в виде почетной награды за военные подвиги в Швейцарском походе! Нелепость такого толкования разрешается сама собой, если знать: старшим сыном цесаревичем — Павел считал сына Прозоровской Константина.
Константину же второму он не только не собирался ничего передавать, но был близок к тому, чтобы арестовать его вместе с братом и матерью.
12 марта 1801 года Павел собирался провозгласить Варвару Прозоровскую своей законной женой и императрицей, объявить законным наследником престола своего старшего сына Константина и арестовать Марию Федоровну и ее сыновей, запятнавших себя убийством Екатерины. Вот почему он был особенно весел и благодушен во время ужина 11 марта.
Не исключено и то, что роль Александра и Константина в умерщвлении императора была отнюдь не столь пассивной, как ее принято представлять.
Ведь один из свидетелей утверждал, что среди убийц Павел увидел и своего сына Константина.
— Пощадите, ваше высочество! — взмолился он. — Бога ради, воздуху! Воздуху!
Историки утверждают, что Павел ошибся, что Константина не было среди заговорщиков, что Павел просто принял за сына одного из убийц, одетого, как и Константин, в красный кавалергардский мундир. А если нет? Если Павел не ошибся и действительно увидел среди убийц Константина? А может, и Александра?
Тогда понятно, почему Александр был совершенно деморализован на следующий день: кошмарные картины удушаемого отца, наверное, неотступно стояли перед его глазами. И матери все время приходилось ободрять его, напоминая: «Вы теперь император!»
После войны 1812 года у Александра все явственнее стали проявляться симптомы тяжелого психического заболевания.
Опасаясь, что в состоянии невменяемости он разгласит страшные тайны рода, все члены семьи — сыновья, их жены и Мария Федоровна, собравшись вместе, разработали план отстранения Александра от власти. По этому плану он должен был официально передать корону Николаю и, инсценировав смерть, тайно исчезнуть и жить в безвестности. В этот план был, похоже, посвящен и Карамзин, который во время последней встречи с Александром 28 августа 1825 года сказал ему загадочную для других фразу:
«Сир. Ваши дни сочтены. Вам более нельзя откладывать»…
Но царь понял смысл этих слов и заторопился. 13 сентября он уже был в Таганроге и вызвал туда жену Елизавету Алексеевну. Она должна была прикрыть его уход: выдать за тело якобы умершего мужа тело солдата-семеновца, весьма кстати скончавшегося именно в Таганроге, да еще похожего на императора. Но Елизавете Алексеевне не пришлось хлопотать с телом солдата: царь в Таганроге умер не понарошку, а взаправду…
Считается, что он простудился во время поездки по Крыму и умер 19 ноября 1825 года от лихорадки. Но вскрытие показало — смерть наступила от разрушения печени и органов отделения желчи, а это указывает на то, что он был либо отравлен, либо заражен.
И действительно, острые желудочные боли начались у императора после того, как в Бахчисарае он отведал барбарисового сиропа…
Плохо забальзамированное тело императора прибыло в Царское Село 28 февраля 1826 года. При прощании с телом вся царская семья хранила молчание, и только Мария Федоровна трижды подходила к гробу и, как будто недоумевая, воскликнула: «Да, то мой сын Александр. Ах, как он исхудал!» После этого гроб выставили на неделю в Казанском соборе для публики, но, по распоряжению Николая, не открывали, так как лицо покойного от плохого бальзамирования сильно изменилось.
Отсюда ясно: все посвященные в тайну, включая нового императора Николая Павловича, не всматривались внимательно в изменившиеся черты покойника и считали, что все идет по плану и что под видом Александра хоронят похожего на него солдата. И только Мария Федоровна, поняв, что в гробу лежит ее сын, обеспокоилась. Боясь гнева Николая, который любил старшего брата и был уверен, что он жив и только скрылся от мира, она решается на экстравагантный шаг — «создать» старца, слухи о котором убедили бы Николая и всех посвященных в том, что план исполнился и Александр жив.
Здесь мы вступаем в область догадок, более или менее правдоподобных. Похоже, на роль старца, долженствующего появиться в российской глубинке, Мария Федоровна избрала заслуженного офицера полковника Федора Уварова, лично знавшего Александра I и благоговевшего перед ним. По всей видимости, Уварова проинструктировали, что он должен вести себя так, как вел бы себя царь-отшельник, то есть явно на словах отрицать любой намек на царское происхождение, а на деле все время давать мелкие подтверждения своей принадлежности к верховной власти. Бесследно исчезнувший в 1827 году Уваров объявился в 1836 году на Урале, в Красноуфимске, вел себя именно так, как ему велели, создав в народе впечатление, что он — скрывающийся Александр I. Для Николая и других посвященных эти слухи послужили подтверждением того, что разработанный ими план успешно осуществлен…