1

Ясень глотнул воды из фляги, вытер вспотевший лоб и, приложив ладонь козырьком, посмотрел на небо. Облако, похожее на рыхлый сугроб, приползло откуда-то с запада и трусливо остановилось, не решаясь затмить раскаленный солнечный диск. Казалось, оно раздумывает, не лучше ли развернуться и удрать обратно за горизонт. Но ветер подталкивал его, подгонял, и облако, наконец, прикоснулось к солнцу. А минуту спустя, осмелев, заволокло его полностью.

Сразу стало прохладнее. Ясень вздохнул с облегчением. В общем и целом, путешествие было необременительным и даже приятным, но солнце порядком надоедало. Утром оно светило слева, вечером справа, а ближе к полудню — прямо в лицо. Всадники, пряча глаза, опускали головы, отчего их отряд со стороны напоминал, наверно, траурную процессию.

Они ехали на юг вдоль западного склона хребта.

Четвертый месяц лета был на исходе. Листва на деревьях выцвела от жары, трава потеряла изумрудный оттенок. Сухая пыль, поднимаясь из-под копыт, подолгу висела в воздухе. Одуревшие мухи нагло жужжали. Но ни пыль, ни мухи, ни даже жгучее солнце не могли испортить Ясеню настроения. Ледяной Стол остался далеко позади, а впереди ждала столица — прекрасная и манящая.

Нет, конечно, на плоскогорье тоже было неплохо. Ясеню нравился чистенький городок, где они с Тайей прожили больше двух лет. И дел там хватало. Просто в последнее время он все чаще ловил себя на том, что сидит, уставившись на снежные шапки гор, и думает неизвестно о чем. Тайя дразнилась и обзывала его мыслителем, а он смеялся и подхватывал ее на руки. Непонятная тоска уходила, и жизнь возвращалась в привычную колею. Но неделю назад, когда к ним постучался Первый и сказал, что есть разговор, Ясень ощутил, как сердце забилось в радостном предвкушении.

Дорога звала его.

Оказалось, правда, что ехать надо не одному, а с девчонкой. Узнав об этом, Ясень пытался спорить. Не потому, разумеется, что она ему надоела, а потому, что не хотел рисковать. Он ведь помнил, что Тайя — лакомая добыча для клана, и лучше бы ей вообще не покидать плоскогорье. Но Первый сумел его убедить.

Тот разговор хорошо запомнился Ясеню. Они сидели за полночь, потягивая вино, и Первый рассказывал, в чем состоит задание. Ясень слушал, хмурился, но вынужден был признать, что без Тайи эта затея обречена на провал. План был дерзкий, если не сказать — наглый, но выполнимый. Вполне в духе бывшего атамана разбойников. Что ж, ладно, решил тогда Ясень. Девчонка тоже поедет. Надо только следить за тем, чтобы любой, кто захочет ее обидеть, щедро получил по сусалам…

К счастью, пока все было спокойно. Их отряд, состоящий из семи человек, для этих краев смотрелся вполне естественно. Горцы постоянно так ездят — налегке, небольшими группами. Дни сменяли друг друга, и люди постепенно расслабились. Дремали в седлах, думая о своем. Только бдительный Хлад зыркал по сторонам, подозревая за каждым кустом засаду.

Да, судьба иногда выписывает причудливые зигзаги. Два года назад Хлад, так невзлюбивший Тайю, встречал беглецов у подножья Ледяного Стола. А теперь вот сопровождает на юг в качестве командира отряда.

Конь у Хлада был под стать седоку — крепкий, резкий в движениях, вечно чем-нибудь недовольный. И даже шерсть имел такую же черную, как борода у хозяина. А еще он окрасом напоминал перерожденного скакуна, который был когда-то у Ясеня.

На плоскогорье, кстати, Ясень не раз задумывался о том, чтобы опять завести себе зверюгу с клыками и шипами на морде. То есть, взять обычного жеребенка и прогнать через трансформацию. Одного — для себя, потом другого — для Тайи. Он был почти уверен, что справится, но так и не дошли руки. Впрочем, оно и к лучшему. Все равно перерожденных не спустишь с Ледяного Стола — они плохо переносят сонное зелье. А если даже и спустишь, такие кони слишком заметны и сразу привлекают внимание. Значит, для дальней поездки не подойдут. И дома тоже нельзя оставить — без хозяев они сразу впадают в буйство. Короче, в нынешней ситуации толку от них бы не было, только лишние хлопоты…

Такие мысли крутились у Ясеня в голове, пока отряд пылил по дороге. Лошади шагали размеренно, разговаривать было лень. Во второй половине дня обогнали куцый обоз, везущий мешки с зерном. Потом разминулись с угольщиком на скрипучей телеге и с двумя верховыми в легких доспехах. Больше никто не встретился до самого вечера.

Для ночлега нашли подходящее место возле ручья. Солнце, сверкнув на прощание малиновым глазом, нырнуло за край земли. Забулькало варево над костром, пряный дымок потянулся к небу.

Одинокого путника, который шел пешком по дороге, первым заметил Хлад. И сразу напрягся, когда незнакомец свернул в их сторону. Остальные тоже насторожились, потянулись к оружию. Но незваный гость не смутился. Выставил ладони, показывая, что не имеет дурных намерений, и крикнул весело:

— А что, господа, не примете ли в компанию? Бродячий музыкант безобиден, а добрая песня — лучшая приправа к вечерней трапезе. Мой нюх подсказывает, что я прибыл в самый подходящий момент. Душа желает общения, а пальцы истосковались по струнам. Поверьте, благородные господа и вы, прекрасная леди, никто не будет разочарован.

— Шагал бы ты, музыкант, — насупился Хлад.

— Погоди, — Ясень придержал Хлада за плечо и показал глазами на Тайю. Девчонка сняла платок, распустила волосы. Теперь не составляло труду признать в ней аристократку. А уж этот пройдоха с лютней точно запомнит ее лицо. Прогонишь его теперь, так он из вредности растреплет кому-нибудь из Древнейших. Нет, пусть остается здесь, хотя бы на эту ночь, а дальше посмотрим…

Хлад понял правильно. Махнул музыканту — ладно уж, садись, пес с тобой. Тот не заставил себя упрашивать и развалился перед костром. Он был худой как щепка, с хитрой физиономией. Костюм обтрепался, но сохранил претензию на изысканность. А по одной из струн на лютне пробежала фиолетовая искра. Это, конечно, не королевский оркестр, где все струны из живого металла, но все-таки…

Да, надо признать, парень знал свое дело. Он исполнил «Бег серебряных волн» так, что все услышали шум прибоя, спел про короля и алхимика, виртуозно меняя голос, а потом вдруг подмигнул, молодецки ухнул и сбацал куплеты про благородную Волчицу и пастуха — неприличные до крайности, но веселые:

Ясень опасался, что этот шедевр не очень-то обрадует Тайю-аристократку, но та хохотала чуть ли не громче всех. А через минуту уже украдкой вытирала глаза, слушая «Балладу о пурпурном коне»…

Ночной цветок расцвел над их головами. Люди у костра замирали, поднимая глаза, и музыкант моментально уловил настроение. Теперь он уже не пел, а просто рассказывал, перебирая струны. Раз в десять лет, нашептывал бард, в столицу приходит странник, крадущий чужие души. Дурман-цветок скрывает его личину. Если странник окажется во дворце, душа короля перейдет к нему. Тогда на земле воцарится тьма. И солнце, предчувствуя это и жалея людей, начинает плакать. Скиталец-вор сгорает в этих слезах, но всякий раз появляется кто-то ему на смену…

Каждый, кто сидел у костра, слышал за свою жизнь, наверно, сотню таких историй, но тут у рассказчика был особый талант. Казалось, ветер приносит слова из мрака, а тени вокруг оживают, сгущаясь вокруг огня. Страшная сказка давно закончилась, а люди все не решались прервать молчание. Наконец, кто-то пробормотал:

— Да чтоб тебя… С твоими песнями хрен заснешь…

— Ну, что вы, благородные господа, — певец улыбнулся, — это просто легенда. А чтобы ваш сон был спокоен и безмятежен, я, если позволите, сыграю вам колыбельную.

И он заиграл — тихо, едва прикасаясь к струнам. Это было похоже на далекий звук колокольчика. А может, просто журчал ручей, шептал о чем-то уютно и безмятежно, и веки сами собой слипались…

Ясень проснулся и несколько секунд лежал на спине, ощущая рядом теплое дыхание девчонки. Ночной цветок все так же сиял на небе, стояла мягкая тишина. Но что-то было неправильно.

Он осторожно скосил глаза. В двух шагах на корточках сидел бард и смотрел на спящую Тайю. И хотя во взгляде была не похоть, а словно бы сожаление, смешанное с тоской, Ясеня это не успокоило.

Он осторожно нашарил рукоятку меча. Приподнял, не вынимая из ножен. Задумавшийся певец ничего не заметил. Ясень оперся на локоть, резко перегнулся через девчонку и ткнул музыканта ножнами в шею. Тот коротко охнул и опрокинулся на траву. Ясень быстро шагнул к нему и сдавил горло левой рукой. Огляделся вокруг — никто не проснулся. Даже боец, которого Хлад оставил дежурить ночью, посапывал, скорчившись и уронив на грудь голову. Колыбельная и впрямь удалась на славу.

— Пойдем, побеседуем.

Ясень рывком поднял барда на ноги и потащил к кустам, которые темнели в двадцати шагах от костра. Там для верности врезал коленом в живот. Певец согнулся и упал на колени. Ясень потянул из ножен клинок.

— Ну, говори. Что ты хотел с ней сделать?

— Я? — бард поднял глаза и усмехнулся ему в лицо. — Я ничего не хотел сделать. Просто смотрел.

— Любишь разглядывать чужих женщин?

— Мне жаль ее. Она не знает, кто с ней. Или не хочет верить.

— Ага, — сказал Ясень. — Ну, наконец-то. Прямо чем-то родным повеяло. А то, веришь ли, мне уже два года такого не говорили. Даже отвык немного. Давай, излагай, менестрель. Внимательно слушаю.

— Тут нечего обсуждать. Разве что, дам совет. Если она тебе, и вправду, небезразлична, оставь ее. Отпусти. Рядом с тобой — погибель.

— Мне не нравятся такие слова.

— Мне тоже. Но это правда.

Где-то совсем близко закричала сова. Ясень рефлекторно повернул голову, и в то же мгновение бард рванулся к нему, выбрасывая руку вперед. Ясень едва успел схватить его за запястье. Крутанул, и противник выронил нож, который прежде прятал за голенищем. Музыкант застонал от боли. Ясень выкрутил руку еще сильнее, развернул барда спиной к себе и снова заставил стать на колени. Поднес клинок к его шее.

— Ты оскорбил меня. Пытался проткнуть ножом. И как теперь с тобой поступить?

— Поступай, как знаешь. Я тебя не боюсь. И время твое уже на исходе.

— Вот как? Почему же?

— Потому что скоро заплачет солнце.

— Считай, что я услышал тебя.

Лезвие рассекло музыканту горло, кровь пролилась ему на одежду. Ясень отпустил мертвеца, и тот повалился лицом вперед. По земле растекалась темная лужа.

— Что ж, поздравляю.

Ясень вздрогнул и обернулся. Позади него стояла обнаженная девушка. В первый момент он подумал, что это Тайя, но сразу понял свою ошибку. Дева-судьба приблизилась, легко ступая по густой прохладной траве. Ее нагота, облитая серебряным светом, была безупречна, но не пробуждала эмоций. Словно ожившая статуя из белого мрамора.

— Тебя давно не было, — сказал он.

— Забавно, — она вгляделась в него. — Ты уже не начинаешь с вопросов. Или они у тебя иссякли?

— Нет. Просто я понял, что они не имеют смысла.

— Почему же?

— Ты и так скажешь то, что хотела. И, скорей всего, не то, что мне нужно.

— И все же попробуй.

— С чем ты меня поздравила?

— С достижением, — в ее голосе мелькнула усмешка. — Раньше ты резал только тех, кто держит в руках оружие. И они при этом смотрели тебе в глаза. А теперь — вот так.

— У этого был нож…

— …который ты уже отобрал.

— И что мне было делать, по-твоему? Пожурить и отпустить его с миром?

— Не знаю, — она пожала плечами. — Я не судья. Мне просто нравилось, как он пел. Будет неправильно, если он достанется падальщикам. Ты согласен?

Она присела рядом с убитым бардом. Положила ему на спину ладонь, придавила легонько. И мертвое тело начало погружаться, словно под ним была не твердая земля, а болото. Сквозь кожу и ткань прорастали гибкие стебли; раскрывались тускло-фиолетовые бутоны. Спустя минуту от человека не осталось следов, а на месте, где он исчез, мерцала россыпь бледных огней. Дева-судьба повела рукой, будто пригладила цветочный ковер. Фиалки тянулись к ее ладони.

— Ты за этим сюда пришла?

— У меня ощущение, что ты мне совсем не рад, — сказала она, вставая. — Мне, наверно, уже пора. А ты иди к своей девочке. Досыпай.

— Подожди. Я прошу прощения. На самом деле, я часто вспоминал о тебе. Пытался понять, зачем ты меня навещаешь. Ты сказала, что не сплетаешь людские судьбы, а только видишь их наперед. То есть, не вмешиваешься. Пусть так. Кто я такой, чтобы сомневаться? Но посуди сама. Ты являешься в первый раз, говоришь про огонь, который всегда вокруг. И это помогает мне пройти испытание на «смотринах». Приходишь снова, даешь подсказку, и через пару часов я встречаю Тайю, хоть она еще совсем юная. Меня как будто ведут, подталкивают к чему-то, чего я не понимаю.

— Продолжай, — спокойно сказала вестница.

— Я еду в столицу, но вместо этого попадаю на Берег Творения. И возвращаюсь через пять лет. Как раз к тому времени, когда Тайя выросла и зачем-то появилась в предгорьях. Мы знакомимся. Теперь нас везут в столицу вдвоем, но опять-таки не довозят. Словно кто-то решил — нет, рано еще, придержим. И вот, наконец, третья попытка. На этот раз никто не мешает. Зато по пути мы (разумеется, совершенно случайно) встречаем бродягу с лютней. Он поет, как в столицу приходит некто, крадущий души. Причем, не абы когда приходит, а раз в десять лет — перед тем, как заплачет солнце. А ведь сейчас тот самый момент — цикл завершается, вот-вот появится слезы. Удивительное совпадение, правда? Но на случай, если я не допер, этот вонючий певун переходит к прямым намекам.

— Так, — она смотрела на него выжидающе. — И?

— Что — и? Слишком все это нарочито, ты не находишь? Или ты ждешь, что я сейчас запрыгаю, заору: «Ага, ага, я страшная тварь из тени! Скиталец, крадущий души!» И с этим криком кинусь прямиком во дворец?

— Нет. Во дворец ты войдешь молча, без всяких криков.

Ясень подумал, что это шутка, но дева-птица не улыбалась. Ему стало не по себе.

— Это бред. Я не верю. И не собираюсь туда идти.

— Веришь ты или нет, не играет роли. Бард, убитый тобой, был прав — времени почти не осталось. Когда солнце заплачет, тебе придется ответить — кто ты? И от этого ответа будет зависеть все.

Он долго молчал, пытаясь собраться с мыслями. Потом сказал:

— На плоскогорье руда меня пропустила, хоть я не спал. Что это значит?

— Руда узнала тебя. Теперь осталось, чтобы ты узнал себя сам.

— Ты не объяснишь прямо?

— Это бессмысленно. Чужие объяснения тебе не помогут.

— Ну да, как обычно, — пробормотал он. — Ладно, я понял, что про нити судьбы тебя расспрашивать бесполезно. Например, про то, почему я, Тайя и Угорь оказались однажды рядом в степи, а потом встретились спустя много лет. Ты все равно не расскажешь. Тогда вот простой конкретный вопрос — Криста из рода Дракона уже вернулась после ранения?

— Да. Она ждет тебя.

Ясень испытал смешанные чувства. Как будто в глубине души он надеялся, что дракониха навсегда останется на Берегу Творения, и ему не нужно будет с ней объясняться.

— Прощай, принявший огонь, — сказала вестница. — Удачи тебе.

— Почему «прощай»? Ты больше не придешь?

— Я не знаю.

— Не знаешь? Как это?

— Есть вещи, которые неведомы даже мне. Подождем, пока солнце уронит слезы, — она отступила на шаг. — Да, и надеюсь, новая игрушка тебе понравится.

— Игрушка?

Но вестница уже уходила. Она не исчезла, не превратилась в птицу, не растворилась в ночном сиянии — просто шагала прочь. Ясень долго смотрел ей вслед, потом вернулся к догорающему костру. И восхищенно охнул.

На траве рядом с Тайей лежал клинок, мерцающий фиолетовым светом.

2

Меч из живого металла был идеален. Ясень поднял его и взвесил в руке. Балансировка, вес, удобная рукоять — придраться было решительно не к чему. Так и хотелось размахнуться и снести кому-нибудь башку с плеч. Фиолетовые разводы на лезвии сплетались в стремительный и хищный узор.

Это что же, от девы-судьбы подарок? Нет, вряд ли. Она ведь всегда подчеркивает, что только смотрит со стороны. Значит, клинок подбросил кто-то другой — хотелось бы еще понять, каким образом. Вроде, чужих поблизости нет. Разве что, меч свалился с небес. Или из-под земли пророс…

Но почему именно сейчас? В случайности он, Ясень, давно не верит. Что особенного было в прошедшем дне? Ничего — до того момента, как появился бард. Бродяга напал на Ясеня и поплатился за это жизнью. Его тело погрузилось под землю, и вестница сказала иронически: «Поздравляю».

А неподалеку в траве появился меч.

Может, выбросить его, и дело с концом? Такие презенты никто не делает просто так. Неизвестно, чем придется отдариваться…

Но расстаться с этим великолепием просто не было сил. Ясень смотрел завороженно и никак ее мог наглядеться. И еще он словно бы знал откуда-то, что клинок предназначен только ему. Другие с ним просто не совладают. Живой меч наконец-то обрел хозяина…

Так, ладно, голову ломать будем после. Сначала надо кое-что сделать.

Ясень вынул свой старый клинок из ножен, а на его место сунул «подарок». И ни капли не удивился тому, что лезвие точно подошло по длине. Рукояти тоже выглядели почти одинаково. В общем, никто не заметит разницы, пока не начнется драка. Будем надеяться, что это произойдет не скоро.

Он подобрал котомку музыканта и лютню. Отнес их подальше и выбросил в терновые заросли. Туда же зашвырнул старый меч, шепнув ему на прощание: «Спасибо». Вернулся и потряс за плечо уснувшего часового:

— Дрыхнешь, раззява?

— Так я ж, это… — парень растерянно захлопал глазами.

— Ладно, все равно уже моя очередь.

Хлад тоже проснулся от их голосов — наверно, действие «колыбельной» закончилось. Огляделся и спросил:

— А этот где? Который бренчал?

— Ушел, — доложился Ясень. — Сказал, не может спать в последнюю ночь прекрасного лета. Душа, мол, требует идти дальше. Ну, или как-то так.

— И ты его отпустил?

— А что мне было делать? Прирезать? И нечего смотреть на меня, как воробей на тлю. Ложись уже, я дежурю.

…Они, наконец, свернули на запад и начали удаляться от гор. По календарю уже наступила осень, но солнце палило все так же немилосердно. Свежие ветры с востока не добирались сюда, разбиваясь о хребет, разделивший материк надвое. Тайя, впрочем, обещала, что на побережье будет приятнее: там море дышит прохладой, особенно по ночам.

Когда до столицы осталось чуть больше четырех лиг, заехали на постоялый двор. Деревянное двухэтажное здание стояло в окружении сливовых деревьев, на которых уже созрели плоды — пурпурно-синие, по-южному крупные; каждая слива размером почти с кулак.

В зале на первом этаже было душно, в окно заглядывало вечернее солнце. Пахло жареной картошкой и чем-то квашено-кислым. Новоприбывшие устроились за длинным столом. Хлад, подойдя к стойке, заговорил с хозяином. Выслушал ответ, кивнул, вернулся к своим. Глотнул пива и сообщил:

— Он здесь, наверху. Можем сразу подняться.

— Я пойду одна, — сказала Тайя.

— Одна ты не пойдешь.

— Значит, с Ясенем. И больше ни с кем. Ты, Хлад, распоряжался в дороге. Но теперь решаю я, и ты это знаешь. Или напомнить, что сказал Первый?

Чернобородый усмехнулся:

— Что, красавица, чем ближе в столице, тем больше гонору? А то, может, еще на конюшне прикажешь выпороть? Чтобы не зарывался?

— Все, хватит, — сказал Ясень. — Пойдем.

Служанка в грязноватом переднике проводила его и Тайю наверх. Рассохшиеся ступеньки скрипели под их шагами. В темном коридоре висела пыль. Служанка указала на одну из дверей, неуклюже изобразила книксен и засеменила прочь. Ясень посмотрел на Тайю, улыбнулся ободряюще:

— Ну что, готова?

— Готова, — она, сняв платок, распустила волосы.

Он постучал. Дребезжащий голос отозвался:

— Прошу.

Ясень приоткрыл дверь, быстро оглядел комнату. Обстановка не отличалась изяществом — стол с двумя стульями, лежак, неказистое кресло и массивный ларь у стены. Окно было распахнуто настежь, ветки лежали на подоконнике.

Хозяину на вид было лет семьдесят. А может, и больше. Высохший, щуплый, с редкими, выбеленными сединой волосами. Впрочем, глаза смотрели цепко и не утратили блеска. Он поднялся с кресла и молча ждал. Ясень вежливо кивнул ему и отступил в сторону. Тайя шагнула через порог и тихо сказала:

— Ну, здравствуй, старый.

Хозяин на негнущихся ногах приблизился к ней. Поднес руку к ее лицу, бережно провел по щеке. Потом прошептал:

— Значит, правда… Девочка моя, я не верил…

— Правда, старый.

Она порывисто обняла его. Он гладил ее по голове, как ребенка.

— Когда мне сказали, что ты жива, я решил, что это чья-то злая игра. Но прочел записку и понял — так могла написать только ты. И все равно боялся надеяться… Ну, дай же посмотреть на тебя… Светлое солнце, ты совсем взрослая… Сколько же лет прошло?..

Ясень молчал, вспоминая рассказы девчонки. Этот дедуля когда-то был помощником у столичного вельможи-аристократа. Тайя, будучи в нежном возрасте, часто встречала обоих во время прогулки в сквере. Старик (он уже тогда казался ей совсем древним) дарил малышке сладости и рассказывал сказки. А потом настал день, когда Тайе пришлось бежать из столицы. С тех пор она ни разу его не видела. Старик не знал, что девчонка спаслась, считал ее мертвой. Пару лет назад он оставил службу из-за болезни и ушел на покой.

И вот, люди с плоскогорья разыскали его и вышли на связь. Их, впрочем, интересовал не столько сам дед, сколько аристократ, которому тот прежде служил. Вельможа этот, насколько понял Ясень из объяснений, был официальным арбитром для трех древнейших родов. Он разрешил их споры, непредвзято и беспристрастно. Ему доверяли в равной степени и Волки, и Ястребы, и Драконы.

Но с некоторых пор сановник, если верить неясным слухам, впал в немилость у короля. При этом арбитр был настолько важной фигурой, что даже монарх не мог просто взять и бросить его в темницу — слишком много возникло бы осложнений. Тем не менее, негласная опала усиливалась. И сведущие люди считали, что пора вельможе задуматься, совместимо ли с жизнью дальнейшее пребывание в столице.

Конечно же, такая коллизия не могла не заинтересовать тех, кто принимал беглецов на Ледяном Столе. Потому что арбитр кланов — это вам не купчишка, удравший от кредиторов. С таким человеком в союзниках можно горы свернуть.

Проблема в том, что к вельможе близко не подобраться. Стражи короны держат его, фактически, под домашним арестом. Выпускают только в тот самый сквер, на прогулку. Но пока еще позволяют общаться с бывшим помощником-старичком. Помощник — единственная зримая ниточка, связывающая арбитра с внешним миром. И Тайя попросила о встрече…

— Но что же мы стоим? — засуетился хозяин комнаты. — Давайте присядем, у меня есть бутылочка изумрудного, с позапрошлого урожая — поверьте, это что-то волшебное…

Они, наконец, расселись и сделали по глотку терпкого густого вина. Ясень произнес по возможности деликатно:

— Сударь, я понимаю, вам о многом хочется побеседовать. Но прежде я, с вашего разрешения, задам насущный вопрос. Насколько здесь безопасно? Вы выбирали это место для встречи. Значит, уверены, что слежки не будет?

— Видите ли, молодой человек… — старик сделал паузу, размышляя.

— Не волнуйся, — Тайя улыбнулась ему. — При Ясене можешь говорить прямо. Я доверяю ему, как себе.

— Это серьезные слова, девочка. Так вот, в городе за мной, конечно, присматривают. Но больше для проформы. И дело вот в чем. Мой господин — человек болезненно честный. Иначе он просто не занял бы эту должность. Стражи короны знают — гордость просто не позволит ему плести интриги и замышлять что-либо втайне от короля. Он, скорее, пойдет на смерть. И, конечно же, никогда не поручит мне ничего крамольного. Поэтому совершенно нет смысла следить за мной, когда я еду к сестре в деревню. Вот как сейчас — я навестил ее, а теперь возвращаюсь в город.

— Да, — подтвердила Тайя, — лорд-арбитр — последний, кто будет вредить короне. Тем более странно — из-за чего вся эта опала? Впрочем, не мне судить.

Она порылась в сумке, достала плотный конверт, запечатанный сургучом. Протянула его старику:

— Ты не против, если я передам для лорда письмо? Он ведь наверняка меня помнит. И кое-какие подробности его заинтересуют. Только аккуратно, чтобы никто не видел. Я не хочу его подвести. И тебя, естественно, тоже.

Ясень знал — девчонка не кривила душой. Она искренне хотела помочь человеку, который незаслуженно впал в немилость. И в своем послании честно рассказывала, как ее приютили на плоскогорье. Другое дело, что в конверте была еще пара страниц от Первого. Что именно он написал арбитру — неизвестно. Но Ясень не раз убеждался — бывший разбойник умеет подбирать аргументы. Что ж, пусть вельможа прочтет, а там уже сам решает, как быть.

— Я отнесу письмо, — кивнул старичок. — И ты права — в нынешней ситуации будет лучше, если посторонние о нем не узнают.

— А все-таки, — сказал Ясень, — почему король недоволен лордом-арбитром? Я совершенно не разбираюсь в придворных тонкостях. Поэтому не могу оценить, каким слухам следует верить.

— Верить следует только фактам, молодой человек. А мотивы Его Величества — не самая уместная тема для разговора. Не обессудьте, но я предпочел бы сейчас услышать, как жилось все эти годы нашей прекрасной Тайе.

— Вы правы, — не стал спорить Ясень.

Пока Тайя рассказывала, он думал о том, что она свою миссию завершила. Встретилась, вручила конверт. И завтра в сопровождении парней поедет обратно. А Ясень и чернобородый Хлад двинут в столицу. Очень не хочется расставаться с девчонкой, но каждый имеет свое задание. Если вельможа решится-таки бежать, Ясень и Хлад должны его вывезти. Им помогут верные люди, которые живут в городе. Таков был план, придуманный Первым.

Но дело не только в этом. Ясеня буквально тянуло в столицу, к морю — с каждым днем все сильнее. Он не мог найти объяснение, но чувствовал, что именно там, на берегу Серебряной бухты, сейчас его место. А девчонке, наоборот, лучше быть подальше оттуда. Особенно в тот момент, когда солнце уронит первые слезы…

Он больше не слушал, о чем говорила Тайя, а просто смотрел на ее лицо, на светлые волосы и хрупкие плечи. Ветерок шевелил листву за окном, небо наливалось вечерней синью, и закатный луч, пробившись сквозь переплетенье веток, оставил прощальный блик на зеленом стекле бутылки…

— Так что вы скажете, молодой человек?

— Что, простите? — Ясень встряхнулся.

— Я говорю, у меня повозка. Завтра поутру выезжаю. Вы со мной?

— Нет, — сказал Ясень, — поедем порознь. Сейчас мы с вами договоримся, где удобней встретиться в городе. Чтобы вы смогли рассказать, как лорд-арбитр отреагировал на письмо. Я предлагаю так — завтра вы вернетесь домой, отдохнете, а послезавтра отнесете ему конверт. После чего я сразу вас навещу. Или, может, не я, а Хлад — сейчас вы с ним познакомитесь.

— Хорошо, — согласился старик, — я думаю, лучше нам будет увидеться на базаре. Народу там много, в глаза бросаться не будем…

Они еще долго обсуждали детали, потом хозяин снова расспрашивал Тайю и сам повествовал о жизни в столице. Правда, все, что касалось дворцовых интриг, он очень ловко обходил стороной. Старик уже захмелел, но речь его в результате лишь приобрела особую плавность. Чувствовалось, что, даже упившись в дым, он не выболтает ни одного секрета — хотя бы самого завалящего. Лорд-арбитр умел подбирать помощников…

Когда уже наступила ночь, и все улеглись, Ясень и Тайя спустились во двор. Отошли подальше от дома, сели в траву и долго смотрели в небо.

— Ух, — сказала Тайя, — научил ты меня дурному. Увидела бы матушка, что я вот так часами гляжу на дурман-цветок, наверно, в обморок бы упала. Но когда с тобой, мне не страшно, а сладко, аж дух захватывает. Только ты ведь теперь уедешь.

— Я вернусь, — сказал Ясень.

— Мне хочется в это верить. Но в груди что-то ноет, и будто холод, пустота ледяная…

— Ну, перестань, — он прижил ее к себе. — Ничего со мной не случится. Мигом смотаюсь туда-обратно. Я, если честно, готов поспорить, что этот вельможа с нами никуда не поедет. Он же гордый. Надуется, как индюк, и скажет — а, идите вы псу под хвост. Ну, мы с Хладом и пойдем. Ты от меня даже отдохнуть не успеешь.

Ясень не видел, но почувствовал, что она улыбается.

— Сам ты индюк. А лорд-арбитр — достойнейший человек. И умнее нас с тобой, вместе взятых. Я очень надеюсь, что он согласится ехать. Охраняй его, понял?

— Ладно. Всех порублю, кто сунется.

— Вот это по-нашему.

Они долго молчали. Потом Тайя сказала:

— А я все равно буду каждую ночь на цветок смотреть. И просить его, чтобы ты вернулся. Он злой, но вдруг не откажет.

— Он не злой, — сказал Ясень. — Это только братья в храме вещают, что тьма его породила. Мол, она, тьма, желает ночью солнцем прикинуться, чтобы неокрепшие души к себе манить. И ради этого разгорается мертвым светом. А по-моему, он никакой не мертвый. Иногда мне кажется, что оттуда, сверху кто-то на меня смотрит. Только не злобный, а просто совсем другой. Смотрит и удивляется, какое мы дурачье — боимся на небо глянуть. Блеем как бараны — дурман, дурман…

Тайя хихикнула. Он смутился:

— Прости, я тебе уже двадцать раз про это рассказывал.

— Ничего, — сказала она, — мне нравится. Пусть будет двадцать первый раз. Напоследок.

3

К столице подъехали еще до полудня.

Сначала вдоль дороги тянулись бескрайние маисовые поля, курчавились апельсиновые и персиковые рощи. Деревеньки и хутора утопали в зелени. Потом стали попадаться загородные виллы — добротные, но без роскоши. Они принадлежали тем горожанам, у кого не хватило денег, чтобы поселиться прямо на побережье, рядом с аристократами. Далеко справа блеснула река — кораблики на ней отсюда казались крохотными. А впереди, наконец, раскинулся город.

Конечно, Ясень сразу узнал монументальный королевский дворец, многократно виденный на картинках. Да и без картинок догадаться было несложно. Белые, с лиловым отливом, башни окружали фиолетовый купол, по гладким бокам которого растекался солнечный свет. Страшно даже представить, сколько живого металла потребовалось, чтобы сотворить подобное чудо.

Ясень любовался и размышлял. Сейчас, когда Тайи больше не было рядом, он, наконец, мог подумать спокойно и отрешенно. Чтобы понять и объяснить самому себе, как нужно действовать дальше.

Собственно, все сводилось к одному простому вопросу — с кем он, Ясень? С теми, кто нашел приют на Ледяном Столе, или с Драконами, которые хотят вернуть беглецов? За два года вопрос этот возникал у него не раз, но Ясень все время откладывал его на потом. И сейчас отложил бы, но уже не получится.

Беда в том, что он так до конца и не разобрался, что происходит на плоскогорье. То есть, он видел все собственными глазами — и городок, и алхимическую лабораторию, и бронзовые трубы на колесах, которые плевались огнем. Не единожды беседовал с бывшим атаманом разбойников, слушал его рассуждения о том, как мир поднимется из трясины. Убедился, что Первый — не сумасшедший, а человек, поставивший себе цель и обладающий умом и терпением, чтобы ее достичь.

Но что если цель эта — совсем не такая, как он вещает? И через пару лет, когда сотня огненных труб разнесет дворцовую стену, тот, кого раньше называли Угрем, сядет на фиолетовый трон, и все разговоры о переустройстве мира на этом благополучно забудутся? После чего начнется бесконечная бойня, потому что Древнейшие, естественно, не пожелают смириться.

Впрочем, скорей всего, Ясень сгущает краски, и Угорь не намерен проливать реки крови. Наверняка он замыслил нечто более хитрое, вот только конкретными планами делиться не хочет. И за два года ясности не прибавилось. Ясень, наверно, давно бы плюнул и убрался с Ледяного Стола, если бы не живущая там девчонка с глазами как осеннее небо.

Да, у него есть Тайя. Так, может, просто забыть про Кристу-змеюку? Выполнить задание Первого, вернуться на плоскогорье и жить спокойно? Ясень ведь, по сути, ничего не обещал драконихе и клятв не давал…

С другой стороны, когда Криста на Берегу Творения сунула ему деньги, отказываться не стал. Значит, теперь вроде как в долгу. Но дело даже не в этом. Есть у него стойкое ощущение, что встречи с драконихой избежать не удастся. Нити их жизней переплелись, и Ясень столкнется с Кристой, даже если будет от нее прятаться. Так что лучше уж найти ее самому. Вот только, как рассказать про Ледяной Стол, чтобы не навредить Тайе?

Хотя, если подумать, все не так страшно. Само по себе место подъема на плоскогорье — не такой уж секрет. Лазутчики Драконов наверняка его обнаружили, но из-за руды не сумели попасть наверх. То есть, Ясень может честно сказать, что поднялся там-то и там-то, а провел его проводник. И про сонное зелье скрывать не имеет смысла. Наоборот, пусть Древнейшие знают, что любая атака на плоскогорье обречена на провал. Потому что атаковать во сне невозможно…

Хм, получается, Ясень никого не предаст, но при этом и змею не обманет. И что же, она теперь снова предложит ему вступить в клан? Собственно, почему бы и нет. В этом случае можно даже переехать с Тайей в столицу — при условии, что Драконы гарантируют ее безопасность и защитят от Ястребов.

Да, вот теперь Ясень подобрался к сути проблемы. Тайя — единственная, кто его волнует по-настоящему. И если с ней все будет в порядке, то ему плевать, чем закончатся разборки между Древнейшими и Угрем. Друзей на плоскогорье он не завел, так что пусть грызутся, сколько угодно. Правда, Тайя искренне верит Первому. И еще она ждет, что Ясень поможет опальному столичному лорду…

Что ж, пусть будет так. Решено. Для начала Ясень разыщет Кристу. Поговорит с ней и, по возможности, прояснит ситуацию со вступлением в клан. А старичок, тем временем, отнесет письмо своему бывшему господину. Придет ответ — тогда будем дальше думать. Неплохо бы еще, кстати, вызнать — может, Криста тоже сочувствует лорду-арбитру? Его ведь, вроде, все Древнейшие уважают. Или лучше эту тему не трогать, чтобы не вызывать подозрений?..

— Так, — нарушил молчание Хлад, — пора.

— Разделяемся?

— Да. Сейчас роща закончится, начинается город. Давай, ты первый, я за тобой.

На самом деле, конечно, в город можно было въехать и вместе. Вероятность того, что их задержат прямо тут, у ворот, была ничтожно мала — они обычные путники, никаких злодеяний в столице не совершали. Ясень тут вообще впервые. Но мало ли? Решили подстраховаться.

— Значит, на базаре ты к деду подходишь, а я слежу?

— Угу, — буркнул Хлад. — Как договаривались.

— Ладно, бывай. До встречи.

Ясень поторопил коня. Выехал из-за деревьев на открытое место и увидел впереди символические ворота. Два столба по обеим сторонам от дороги и караульная будка. Рядом маялись стражники в панцирях и начищенных шлемах. Ясень им посочувствовал — по такой жаре железо, наверно, раскалилось как сковородка. Мимо стражников как раз катилась чья-то повозка, но они не обращали внимания. Въезд был свободный, а пост присутствовал для солидности. Ясеня тоже никто не остановил, лишь мазнули равнодушными взглядами.

Столица, как он знал еще по рассказам Тайи, состояла из трех частей. Королевский дворец, построенный у самого моря, был обнесен крепостной стеной. К нему примыкали парки, жилые кварталы для богатых и знатных — так называемый старый город. Ну, а вокруг уже теснились дома попроще, петляли грязные улочки и шумели базары. Столица, чье население давно перевалило за полмиллиона, продолжала расти, расползаться в стороны, как чернильная клякса. Кроме постоянных жителей здесь обретались толпы приезжих. Они ежедневно прибывали по морю, по воздуху, по реке, верхом, в изысканных экипажах, на крестьянских телегах и пешком, с котомками за плечами. А теперь вот в их числе оказался Ясень.

Спустя пять минут у него уже звенело в ушах. Обитатели окраин, похоже, от природы не умели молчать — гвалт не утихал ни на миг. Бубнили мужчины, орали дети, бранились женщины, ржали лошади, мычали коровы, которых кто-то гнал на базар, за заборами кудахтали куры. Скрипели телеги. Пыль поднималась из-под копыт, перебивая запах навоза и свежей рыбы.

Ясень решил, что пообедает в старом городе. Там, конечно, дороже, но зато намного спокойнее. Денег достаточно, Угорь не поскупился, когда готовил поездку. Так что посмотрим, как отдыхает благородная публика. Да и Криста, надо думать, живет не на окраине, а ближе к дворцу.

«Чистые» кварталы прятались за каменной изгородью высотой примерно в два человеческих роста. Туда пускали не всех. Мало того, что за вход надо было заплатить серебряную монету, благодаря чему отсеивалась откровенная босота, так еще и стражники могли завернуть любого, чья физиономия им не почему-то не приглянулась. Но Ясень был на приличном коне и не строил зверские рожи, так что ему разрешили ехать.

Едва он попал за ограду, как сразу сделалось тише, а пыли стало намного меньше. Вдоль дороги строем росли платаны, дающие прохладную тень. Радовали глаз подстриженные газоны. Зелень была повсюду. Даже ограду, за которой остался бедный квартал, плющ увивал так густо, что кладка едва просматривалась.

Копыта теперь цокали по булыжникам. Короткая аллея закончилась, и Ясень оказался на улице с домиками из розоватого туфа. Редкие прохожие никуда не спешили, чинно вышагивая в тени. Особого шика в одежде, вроде, не наблюдалось — скорее, элегантная сдержанность. Дамы в светлых платьях, мужчины в легких камзолах, а кто помоложе — просто в рубахах. На их фоне Ясень, конечно, смотрелся несколько неуклюже, но все же не бросался в глаза, как хвощ на цветочной клумбе. Никто не шарахался от него и не показывал пальцами.

Он с полчаса бесцельно ездил по улицам, нагуливал аппетит. Наконец, собрался зайти в харчевню, но тут его внимание привлекла плотная группа всадников. Четверка телохранителей сопровождала Древнейшего из ястребиного рода. Двое спереди, двое сзади. Причем, создавалось впечатление, что они не столько охраняют его от неведомых злоумышленников, сколько конвоируют, не давая удрать.

Лицо длинноволосого Ястреба показалось смутно знакомым. Впрочем, неудивительно — их ведь там целый выводок, и все друг дугу родня. Наверно, очередной кузен или троюродный дядя Тайи. Но все равно не давала покоя мысль, что именно этот конкретный аристократ уже где-то встречался Ясеню. Вот только где и когда?

Пока он безуспешно пытался вспомнить, всадники свернули в неприметный проулок. Ясень, повинуясь наитью, тоже направил коня в ту сторону. Но, не доехав до поворота, услышал громкие голоса и придержал поводья. Фигурная решетка, оплетенная лозами дикого винограда, скрывала его от людей из клана. Он спешился и аккуратно, стараясь ничем не выдать себя, заглянул за угол.

Длинноволосый приотстал от двоих охранников, что ехали впереди. Двое других, наоборот, нагнали его и теперь стояли почти вплотную. Аристократ сказал, кивнув на калитку слева:

— Я войду. Оставайтесь здесь.

— Милорд, — старший телохранитель наклонил голову, — осмелюсь напомнить, что вас ожидают в башне. Нам не следует задерживаться в пути.

— Ты будешь указывать мне, что делать?

— Ни в коем разе, милорд. Но я имею совершенно недвусмысленные инструкции. И намерен их выполнять.

— Инструкции… Если б ты только знал, как мне опротивели ваши рожи…

Дальше все произошло очень быстро.

Длинноволосый резко раскинул руки. Сверкнули два тонких кинжальных лезвия. Охранники, которые были сзади, начали заваливаться с коней. Кинжалы полетели в двоих, оставшихся впереди. Но те обладали великолепной реакцией. Один успел уклониться, другой подставил металлический наруч. Коротко звякнула сталь.

В узком проулке было не развернуться. Длинноволосый дернул из ножен меч, бросил коня вперед. Охранник, не раздумывая, швырну ему в грудь тяжелую булаву. Нагрудник из живого металла выдержал, но аристократа вышибло из седла. Падая, он успел сгруппироваться, и сразу же вскочил на ноги. Его противники тоже спешились, обнажили клинки.

Они рубились двое на одного. Однако аристократ имел преимущество. Его не хотели убить — только обезоружить. Сам же он дрался насмерть.

Один из охранников, уходя от удара, споткнулся, потерял равновесие. Аристократ, не раздумывая, раскроил ему череп. И тут же получил от второго сапогом между ног. Всхлипнул и мешком повалился наземь, хватая воздух. Конвоир отбросил его клинок, перевел дыхание. Чувствовалось, что больше всего ему хочется прирезать аристократа на месте, но не позволяет приказ. Стоя спиной к Ясеню, он принимал решение.

Ясень понял, что настало время вмешаться. Быстро вышел из-за угла. Подойти ближе мешали кони, которые, потеряв седоков, нервно всхрапывали и тыркались между двумя заборами.

Охранник занес клинок.

Ясень метнул нож ему в ногу и сразу выхватил меч. Проскочил мимо лошадей. Конвоир, несмотря на рану, успел-таки развернуться. Ясень блокировал выпад и ударил раненого плечом, опрокидывая на землю. Охранник, приложившись затылком, выпустил оружие и затих.

Сунув меч в ножны, Ясень быстро огляделся вокруг. Схватка продолжалась каких-нибудь полминуты, случайных прохожих не было. Но могут и появиться, поэтому надо быстро соображать.

Он толкнул калитку — та оказалась не заперта. Во дворе было пусто, из окон тоже, вроде, никто не подглядывал.

Аристократ, между тем, с трудом поднялся на ноги. Подобрал свой клинок, доковылял до оглушенного конвоира и, ни слова не говоря, воткнул ему лезвие в горло. Плюнул убитому на лицо, повернулся к Ясеню, просипел:

— Во двор затаскивай… Коней тоже…

Ясень схватил ближайшего мертвеца, потащил его волоком. Аристократ, шатаясь и сдавленно матерясь, ловил поводья, тянул лошадей к калитке. Во дворе стало тесно. Ясень сваливал мертвецов за кустом. В проулке осталась кровь — с улицы ее можно было увидеть, но только если специально присматриваться.

Стараясь не дергаться, Ясень вышел на улицу, забрал своего жеребца. Тоже завел во двор, захлопнул калитку и вытер пот, катившийся градом. Длинноволосый, тем временем, достал из кармана ключ, отпер дверь, ведущую в дом. Тут был не парадный ход — темный коридорчик, рядом чулан. Они прошли в гостиную. Аристократ вытащил из шкафа бутылку и присосался к горлышку. Опустился в кресло и принялся разглядывать Ясеня. Наконец, усмехнулся:

— Итак, таинственный заступник, настало время поговорить. С кем имею честь? Хотя, вроде, лицо знакомое. Ну-ка, подойди к свету.

Такое начало Ясеню не понравилось.

— Это приказ? Может, еще поклониться в пояс? И подорожную предъявить? В общем, так, пернатый, чтобы стало понятнее. Я тебя спас не из великой симпатии. И весь ваш вонючий скворечник я терпеть не могу. Ты до сих пор живой по одной причине — я твою морду тоже где-то встречал. И мне интересно — где.

— А впрочем, — длинноволосый продолжал, будто не слыша Ясеня, — не надо к свету. Я, кажется, кое-что вспоминаю…

— Значит, ты в более выгодном положении. Может, и мне подскажешь?

Длинноволосый молчал. Лицо его разгладилось, стало отрешенно-спокойным. Казалось, он совсем позабыл про боль, которую испытывал минуту назад. На губах застыла улыбка. Зрачки расширились, и в них как будто блеснул огонь. У Ясеня неприятно засосало под ложечкой.

— Я был невежлив, — сказал аристократ ровным голосом. — Прошу прощения. Я представлюсь. Руфус из рода Ястреба.

— Что?..

В памяти оживали картинки двухлетней давности. Город в предгорьях, охотники на птицах, и Тайя, которая спрашивает кузена: «А почему братец Руфус не прибыл лично, чтобы меня приветствовать?» Вот, значит, какой он, братец-ублюдок. Только все равно непонятно — он ведь тогда отсутствовал, то есть, Ясень его видеть не мог…

— Да, это я, — аристократ кивнул. — Она про меня рассказывала?

— Она рассказала достаточно, чтобы я испытал желание прирезать тебя. И я сделаю это, можешь не сомневаться. Но прежде хочу понять, откуда ты знаешь меня в лицо.

— Я напомню тебе, — задумчиво сказал Ястреб. — Жаль только, что эта дрянь, моя сестра, с тобой не пришла. Она сейчас далеко отсюда, иначе я бы почувствовал. Как тогда, два года назад. Вы забавно смотрелись вместе…

— Не понимаю.

— Видишь ли, я сегодня приехал сюда, чтобы встретиться с одним человеком. Эта встреча очень важна, и мне следовало бы сохранять холодную голову. Но, к сожалению, ситуация изменилась, когда появился ты. Впрочем, почему — к сожалению? Ты не представляешь, как утомляет это притворство. Так что я, пожалуй, должен тебя поблагодарить. Вчера целый день, они считают, это легко…

Речь аристократа теряла связность, взгляд уперся в глухую стену. Лицо наливалось кровью, дыхание участилось, словно ему не хватало воздуха. Он попытался расстегнуть высокий ворот камзола, но пальцы не слушались. Дернул, и пуговицы посыпались на паркет. На шее у него было нечто вроде кулона из фиолетового металла. Но кулон этот не просто висел, а словно бы врос в ложбинку между ключицами. Длинноволосый, оскалившись, отодрал его с мясом.

Ясень непроизвольно сглотнул и отступил на шаг.

На месте души у аристократа зияла черная рана.

Бездушное тело выгнулось в судороге и разом утратило человеческие пропорции. Плечи вывернулись с отвратительным треском, разрывая одежду, и начали удлиняться, грудная клетка разбухла, а сквозь кожу полезли перья. Ноги, наоборот, укоротились и скрючились, на пальцах проросли когти. Череп вытянулся вперед, заострился; на нем прорезался клюв. Глазницы раздвинулись, а сами глаза неприятно выпучились, вспыхнули мертво-багровым светом.

Это было не чудесное превращение, а мучительная тошнотворная мерзость — новое тело выламывали из старого. Лопалась кожа; существо кричало от боли, и крик постепенно переходил в птичий клекот.

И Ясень узнал, наконец, ту самую тварь, которая два года назад пыталась ворваться в дом, где пряталась Тайя.

4

Он отступил еще дальше, прикидывая, сможет ли прорваться к двери. И одновременно пытался осмыслить то, что сейчас увидел. Получается, Древнейшие все-таки могут изменять облик в обычном мире? А не только на Берегу Творения? То есть, Криста ему врала. Или, по крайней мере, утаивала часть правды. Зачем, с какой целью? Впрочем, сейчас это не самый актуальный вопрос…

Ястреб — теперь уже настоящий ястреб, а не аристократ из клана — расправил крылья и сразу заполнил собой полкомнаты. Мелькнула мысль, что пернатый, похоже, не отличается особым умом. В прошлую встречу он спикировал в тесный дворик, из которого не взлетишь, а сейчас вообще оказался в доме. Положим, он убьет человека, но как потом выберется на улицу? Приставит кулон и превратится обратно? Вряд ли получится — кулон совсем маленький, когтищами не ухватишь. Заранее не подумал? Или трансформация напрочь отшибает мозги?..

Крылатый гигант отбросил кресло к стене — легко, будто щепку. Повел головой и придвинулся к человеку. Мощные когти взламывали паркет. Клюв приоткрылся, в глазах плескался огонь.

Ясень нащупал рукоятку меча. Почудилось, что клинок, сделанный из живого металла, сам выпрыгивает из ножен. Ясень взмахнул крест-накрест, отгораживаясь от птицы фиолетовым просверком.

Пернатый отпрянул, будто его стегнули по морде плеткой. Бешено хлопнул крыльями, чуть не свалив тяжеленный шкаф, и заорал надсадно. А потом вдруг заткнулся, рванулся вперед и резко ударил клювом.

Ясень едва успел убрать голову. Бросился влево, развернулся, ударил — мимо. Птица отдернула шею, а правым крылом огрела его, почти размазав о стену. В глазах потемнело, но он не выронил меч. Нырнул под крыло, чтобы избежать второго удара, и полоснул пернатое брюхо.

Птица с воплем извернулась всем телом. Боль окончательно взбесила ее. Секунд десять они метались по комнате друг за другом, сшибая мебель. Сыпалась краска, стены дрожали. Ясень получил длинную царапину от плеча, но и сам два раза попал удачно, чувствуя, как клинок буквально тянет из противника силу.

Поднявшись с пола в очередной раз, Ясень вдруг понял, что стоит у двери. Быстро шагнул в проем. Птица сунулась следом, но не пролезла — в точности, как два года назад. Ясень издевательски ухмыльнулся:

— Что, урод, история повторяется? Я уйду, а ты оставайся. Надеюсь, сдохнешь от голода. Как тебе предложение?

Птичий глаз таращился с ненавистью, клекот стал похож на звериный рык.

— С другой стороны, — сказал Ясень, — между нами осталась некая недосказанность. А я этого не люблю…

Он прыгнул вперед. Птица отпрянула, но клинок вошел ей под ребра. Она пошатнулась, неловко взмахнула крыльями. Не давая опомниться, Ясень рубанул наискось, рассекая грудину, потом еще и еще.

Когда туша на полу перестала дергаться, он отряхнул меч, убрал его в ножны. Огляделся и покачал головой. Даже не верилось, что за считаные секунды можно учинить такой фундаментальный разгром. Искалеченная мебель была присыпана штукатуркой, пятна крови виднелись даже на потолке. Но, что поразительнее всего, оконное стекло уцелело.

Отдышавшись, он быстро обошел все помещения дома. Судя по всему, здесь никто не жил постоянно, но гости бывали периодически. В ванной комнате обнаружился изрядный запас воды, чтобы смыть кровь. Царапина на груди, к счастью, оказалась не такая глубокая. А в спальне на втором этаже отыскалась чья-то рубаха. Теперь Ясень уже не выглядел, как мясник после тяжелой работы. Пора было уходить, причем желательно побыстрее. Птичьи вопли слышал, наверное, весь квартал…

В проулке застучали копыта, послышались голоса. Ясень выругался и осторожно глянул в окно. К счастью, это была не стража. Тучный аристократ в красно-синих цветах Драконов и двое телохранителей остановились, заметив кровь на земле, быстро посовещались и двинулись прочь, на улицу.

Зачем они сюда приезжали? На встречу с Ястребом? Видимо, да. И это странно, потому что Драконы с пернатыми друг друга не любят. Что они тут затеяли? В любом случае, чем меньше он, Ясень, об этом знает, тем полезнее для здоровья. Вот теперь уж точно надо линять…

Он сбежал вниз по лестнице, выскочил во двор и прыгнул в седло. Выехал на улицу и чуть не застонал от досады. Пока Дракон-аристократ и охранники спокойно удалялись направо, слева показались солдаты городской стражи — пять или шесть человек в доспехах. И они, конечно же, заметили Ясеня. Командир показал на него рукой, стражники пришпорили лошадей. Тьма, и как теперь объяснить, откуда во дворе гора трупов, а в комнате — пернатая туша?

Ладно, а что, если…

Мысль, пришедшая ему в голову, еще не успела толком оформиться, а Ясень уже повернул и поскакал вслед Драконам. Левой рукой он держал поводья, а правой торопливо копался в потайном кармане штанов. Телохранители, услышав за спиной топот, развернулись и вытащили оружие. Ясень поднял руки и быстро заговорил:

— Милорд, простите столь драматичное появление, но дело не терпит отлагательств, поверьте…

— Убирайся, — сказал один из охранников.

— Еще буквально секунду. Вот, прошу вас…

Он протянул то, что получил когда-то от Кристы и все эти годы таскал с собой. Драконий знак, кругляш с непонятными письменами. Охранник не шелохнулся, зато подал голос аристократ:

— Откуда это у тебя?

— Мне дала его леди Криста, Седьмая Волна серебряного прилива.

Титул, о котором посторонние просто не могли знать, сразу произвел впечатление. Аристократ подобрался и впился в Ясеня взглядом:

— Что тебе нужно?

— Встретиться с ней как можно скорее.

— Почему подошел ко мне?

— Я только сегодня прибыл в столицу, и не знаю, где искать леди Кристу. Вы первый Дракон, которого я увидел, — ответил Ясень и сам удивился тому, что не соврал ни единым словом.

— Я понял. Теперь молчи.

Стражники уже были рядом. Их седоусый командир произнес почтительно, обращаясь к аристократу:

— Милорд, спасибо, что задержали этого человека. Вы очень помогли нам, теперь мы его допросим…

— Задержал? Десятник, вы что-то путаете. Этот человек с нами.

— С вами? Простите, но мы же видели, как он выехал из проулка…

— И что же? — аристократ поднял бровь. — Мы тоже оттуда выехали. За несколько секунд до вашего появления. Что из этого следует?

— Но, как же так, милорд? Что вы там делали?

— Вы требуете отчета? У меня? — осведомился Дракон очень мягким, доброжелательным голосом.

— Нет, милорд, — кисло ответил стражник.

— Отрадно слышать. Впрочем, извольте — мы ехали по параллельной улице и заметили кровь в проулке. Свернули, посмотрели, двинулись дальше. Решили, что не будем мешать профессионалам делать свою работу. И, как видите, не ошиблись — вы появились буквально следом за нами. Надеюсь, вы разберетесь, что там случилось. Вот, собственно, и все. У вас еще остались ко мне вопросы?

— Никак нет. Прошу прощения за беспокойство.

Десятник хмуро отдал честь и, развернувшись, поскакал прочь. Остальные бойцы последовали за ним. Дракон посмотрел на Ясеня:

— А ты действительно был в том доме?

— Что вы, милорд! Увидел вас в соседнем квартале, поехал следом через проулок. И вот, наконец, догнал.

— Ага, — аристократ кивнул, словно и в самом деле поверил. — А когда ты познакомился с Кристой?

— Семь лет назад.

— При каких обстоятельствах?

— При весьма печальных, милорд. Полагаю, она не хотела бы, чтобы я вдавался в подробности. Но леди приказала мне ее разыскать, как только я выполню то, о чем она попросила.

— И ты, значит, выполнил?

— Да, милорд. Уверен, что новости будут ей интересны.

— Пожалуй, — согласился Дракон рассеянно, что-то сопоставляя в уме. — Семь лет, говоришь? Что ж, не будем затягивать еще дольше. Порадуем прекрасную даму.

Они скакали по улице, и встречные сразу уступали дорогу. Ясень подумал, что пребывание в клане, из которого происходит король, имеет свои приятные стороны. Ради них можно смириться с определенными неудобствами. Например, с красно-синими полосками на лице…

Свернули к дворцу. С близкого расстояния стало видно, что королевский купол не отлит полностью из фиолетового металла, а лишь покрыт густым и сложным орнаментом. Вокруг купола на равном расстоянии друг от друга тянулись к небу три башни — по числу древнейших родов. Причем одна (драконья, стоящая ближе к морю) была заметно выше, чем две другие. Башни соединялись кольцеобразной невысокой стеной и в таком виде символизировали корону с тремя зубцами.

Аристократ направился прямо к башне Драконов, которую злые языки называли гадючником — в отличие от «скворечника», принадлежащего Ястребам и «псарни», где обитали Волки. Шутить на эту тему особенно любили выходцы из захудалых родов, отчаянно завидующие Древнейшим.

Массивные створки ворот открылись, впуская всадников. Аристократ кивнул бойцам на входе и первым заехал внутрь. Ясень держался за ним, вспоминая недавние слова вестницы: «Во дворец ты войдешь молча, без всяких криков». Дева-судьба, как водится, оказалась права.

Пространство между стеной и куполом тоже было разделено — как круглый торт, разрезанный на три части. Так что у каждой башни имелся собственный двор. И, соответственно, король мог выйти из купола только на территорию одного из трех кланов. Наверно, это должно было подчеркнуть их ключевую роль в государстве. Хотя, конечно, никто не отменял подземных ходов…

— Ну, и как тебе? — аристократ, похоже, пришел в хорошее настроение.

— Очень красиво, милорд. Позвольте спросить — вы тут и живете, в башнях?

— Еще чего, — он хмыкнул. — Это присутственные места. Конторы, если угодно. Вот ты бы стал жить в конторе?

Они спешились, передали лошадей дворне. Вошли в вестибюль, где горели многочисленные светильники. Телохранители остались снаружи. Аристократ направился к неприметной двери, за которой обнаружилась клеть механического подъемника. Слуга впустил их, что-то лязгнуло, заскрипело, и клеть начала подниматься. Наверху их встретил другой слуга — поклонился и указал на ступеньки, ведущие еще выше.

Наконец, дневной свет ударил в глаза, ветер дохнул в лицо. Ясень огляделся и понял, что он на вершине башни, на смотровой площадке. Над головой синело чистое небо. А у перил, опершись на них локтями, стояла Криста.

Погруженная в свои мысли, она не обернулась, но Ясень легко узнал ее со спины — высокую, гибкую, как змея, с прямыми темными волосами. Даже в городе она предпочитала походный стиль — облегающие штаны и высокие сапоги. На поясе привычно висел клинок.

Тучный аристократ, который доставил Ясеня, подошел к ней и остановился рядом. Заговорил не сразу:

— Знаешь, пожалуй, утром наша беседа свернула не в ту сторону. Давай попробуем снова. И в знак перемирия позволь оказать тебе маленькую любезность.

— Что ж, попробуй.

— Я кое-кого привел.

Она повернула голову. Медленно распрямилась, шагнула к Ясеню, всмотрелась в его лицо. За прошедшие годы Криста не слишком переменилась, только скулы теперь выделялись резче, и появились морщинки в уголках глаз.

— Да, — сказала Криста аристократу, — ты сумел меня удивить. Могу ли я ждать и других приятных сюрпризов? Например, касательно предмета последнего разговора?

— Увы, — тот развел руками, — я выполняю волю моего короля.

Она усмехнулась. Вернулась к перилам, долго молчала, глядя на море. Ветер трепал ее волосы. Потом она сказала негромко:

— Я знаю короля не хуже тебя. Еще с тех времен, когда он только учился держать клинок. И пусть я не родная сестра ему, но в юности мы почти каждый день проводили вместе. Он был простой паренек и, скажем прямо, отнюдь не государственного ума. Мечтал о дальних походах и драках с варварами. Но знаешь что? В те дни он все равно мне нравился больше.

— Послушай, — сказал тучный Дракон, недовольно покосившись на Ясеня, — сейчас не лучший момент. Семейные дела мы обсудим после. Наедине.

— Нет. Я хочу, чтобы он тоже услышал. Так вот, с возрастом король слегка поумнел, но оставался все тем же славным рубакой. По крайней мере, так было семь лет назад, перед тем, как меня убили. Но вот я вернулась и вижу — Его Величество стал другим человеком. Теперь он вспыльчив без повода, угрюм и неспособен воспринимать разумные доводы. Ему на каждом шагу мерещатся заговоры, он шепчется с начальником дворцовой охраны и гнобит беднягу лорда-арбитра. А когда я пытаюсь вмешаться, стражи короны мне вежливо намекают, что надо умерить пыл.

— Ты еще не совсем оправилась. И видишь все в черном свете. Это естественно, такие ранения не проходят бесследно.

— Правда? В черном свете, значит? На малом совете речь заходит о том, что патрули на птицах ведут себя слишком нагло. А король пожимает плечами и говорит, что ничего страшного. Он, мол, даже не против, если такая птичка клюнет в маковку одного надутого лорда. Для вразумления. Тонкий солдатский юмор, совершенно в его манере! Но никто почему-то не улыбается, а страж короны делает пометку в блокноте…

— Криста, — Дракон поморщился, — ну, правда, давай не будем начинать снова! Отдохни, побеседуй с гостем…

— Обязательно, — она серьезно кивнула, — я давно его жду. С тобой же мне больше нечего обсуждать. Просто еще раз повторю напоследок — король уже не тот, кого я знала семь лет назад. За того, прежнего, я готова была умереть. А ради нынешнего не ударю палец о палец. Даже если он будет молить о помощи.

— К чему ты клонишь? — глаза Дракона недобро сузились.

— К тому, что солнце вот-вот заплачет. В столицу явился странник, крадущий чужие души. И он уже во дворце.

5

Тучный аристократ какое-то время буравил собеседницу взглядом, потом произнес:

— Выздоравливай.

Развернулся и быстро ушел с площадки. Дракониха молча смотрела вслед. Ясень осторожно спросил:

— Прости, но что это было? Вот эта твоя последняя фраза?

— Ничего, пусть поломает голову. Король в последнее время с трепетом относится ко всяческим зловещим легендам. Смотреть противно, честное слово.

— Он действительно настолько переменился?

— Ты даже не представляешь.

— Но почему? Что с ним случилось?

— Полагаю, ничего сверхъестественного. В его окружении появилось слишком много таких, как этот хитрющий боров. Они вертят королем, как хотят. Беда в том, что Его Величество просто не создан для мирной жизни. В честном бою он бы знал, что делать, и, не колеблясь, вышел бы один против дюжины. Но против этих, с мягкими жестами и тихими голосами, он как ребенок. Тьма, они год за годом промывали ему мозги, пока я валялась на берегу, а теперь он меня просто не слышит…

— Ты не виновата. Чем ты могла помочь?

— Действительно, чем? — она хмуро глядела вдаль. — Впрочем, ладно, такие жалобы — пустое сотрясение воздуха. Давай поговорим о тебе. Как ты жил все это время? Поднялся на плоскогорье?

— Да.

— Каким образом? Других разведчиков, которые пытались залезть на склон, погубили рудные жилы.

— Если коротко — на плоскогорье есть один человек, его называют Первым. Он проторил путь несколько лет назад. Руда почему-то его не трогает. А все остальные идут, предварительно выпив сонное зелье.

— Первый? А настоящее имя знаешь?

— Раньше был известен как Угорь. Ты, может, слышала. Разбойничий атаман.

— В прошлом цикле был один Угорь, — пожала плечами Криста. — Его шайка однажды перехватила корабль с золотом. Но он давно мертв.

— Он выжил.

— Глупости. Выжил после солнечной казни?

— Так он, во всяком случае, утверждает. И я лично склонен верить.

Дракониха уставилась на него, словно подозревая подвох. Убедившись, что Ясень не шутит, задумчиво потерла висок и прошлась вдоль перил. Лицо ее стало сосредоточенно-злым.

— Если так, то это меняет многое. Ты мне все расскажешь очень подробно. Но сначала ответь — ты давно в столице? И почему тебя привел этот?.. — она, похоже, хотела добавить «боров», но на этот раз сдержала себя.

Ясень решил, что в данном случае врать не имеет смысла. Его многие видели возле злополучного дома, так пусть лучше Криста услышит все в правильном изложении. Для ясности он начал издалека — с того момента, как познакомился с Тайей. Рассказал, как за ними гонялись Ястребы, и чем это обернулось сегодня.

— Надо же, — иронически сказала Криста, дослушав. — У тебя теперь обширные связи в высших кругах. Двух Древнейших прикончил, с третьей сбежал. Таким достижением, знаешь ли, не каждый может похвастаться.

— Спасибо за комплимент, — буркнул Ясень. — И, кстати, меня мучит один вопрос. Ты говорила, что истинный облик Древнейшие принимают только на Берегу Творения. Но я видел превращение прямо в городе.

— Я не обманывала тебя. В обычном мире пережить трансформацию может лишь тот, кто утратил разум.

— Погоди, ты хочешь сказать, что этот Руфус был сумасшедший?

— А тебе так не показалось?

— Ну, в общем, да, но поначалу он, вроде, говорил вполне связно…

— Десять лет назад, — спокойно сказала Криста, — кто-то вырезал ему душу. Подробностей не знаю, но это факт. Он стал безумен. Существовал в птичьем облике, способный думать только о том, чтобы рвать на куски добычу.

Ясень вспомнил, как птица бесновалась в крови.

— Изредка, — продолжала дракониха, — его возвращали в человеческий облик, используя вместо души амулет. И на несколько часов создавалась видимость, что он себя контролирует. А потом он снова обрастал перьями.

И опять у Ясеня возникло знакомое ощущение, что он вот-вот сложит головоломку. Только что он услышал историю еще одного безумия. Какую по счету? Сначала купец, связавшийся с «мертвяками». Потом несчастный медведь, которого очеловечила блуждающая рудная жила. Теперь вот Ястреб. Да, а еще проводники-каторжане, отдающие последние крохи разума за подъем на Ледяной Стол.

И в каждом из этих случаев присутствовала живая руда. Или металл, который из нее выплавляют.

Огонь. Руда. Безумие.

Проклятые кусочки мозаики дразнили его, не желая соединяться…

— Ясень, ты слышишь меня?

— Да, извини, задумался.

— Ты обедал сегодня?

— Собирался зайти в харчевню, но не успел.

— Тогда самое время. Нам накроют здесь, наверху. Не люблю я эти комнаты в башне. А под куполом, где король, вообще с души воротит, как в склепе.

Слуги, вызванные драконихой, поставили у перил легкий столик и занялись сервировкой. Блюда аппетитно дымились, словно их приготовили минуту назад, предугадав желание Кристы. В основном предлагалась рыба и прочая водоплавающая живность — даже в этом вопросе Драконы чтили свое морское происхождение. Ясень сразу нацелился на фиолетовых королевских налимов, чьих собратьев он когда-то не довез из предгорий. Вкус, и в самом деле, был непередаваемый. Белое вино ждало в ослепительно-изящном бокале.

— Ну, что ж, — сказала аристократка, — с прибытием тебя.

— Спасибо. Да уж, прибытие удалось. Я вот думаю, этот… э-э-э… упитанный господин на меня теперь не в обиде? Он, ведь, похоже, задумал с Ястребом встретиться, а я помешал.

— Да, друзьями вы с ним не станете. Но ты его заинтриговал. Видишь, лично тебя привел, чтобы посмотреть на мою реакцию.

— Мне только непонятно, что общего может быть у Дракона и сумасшедшего Ястреба. Пернатый, кстати, упоминал, что встреча очень важна.

— Я чего-то подобного ожидала. Тут есть такой лорд-арбитр, он королю как кость в горле. И вот, представь, например, завтра на прогулке лорда подстерегает этот пернатый Руфус. И убивает. Жуть, конечно, но клану ничего не предъявишь. Что взять с того, кто давно свихнулся? Король доволен, в королевстве спокойно. Не поручусь, что угадала точно, но пару монет готова поставить.

— А этот арбитр, — спросил Ясень осторожно, — за что его король так не любит?

— А ты бы любил того, кто в глаза заявляет, что ты дубина и солдафон? Ну, то есть, не прямо вот такими словами, но смысл понятен. Его Величество мне еще в юности жаловался. Другое дело, что лорд говорил ему это строго с глазу на глаз. И больше никому и нигде. Престиж короны — святое дело…

— Ты, по-моему, тоже не в восторге от лорда.

— Да его все терпеть не могут — общаться с ним невозможно. Но уважают. И король уважал когда-то. Теперь же все изменилось.

Ясеня так и подмывало спросить, как отреагирует Криста, если добрые люди увезут арбитра из столицы, чтобы спасти от злых королевских прихвостней. Но он сдержался. Вместо этого полюбопытствовал:

— А ты, кстати, давно вернулась? С Берега, я имею в виду?

— Неделю назад. Вот, вникаю по мере сил. Во дворце дела, как ты уже понял, не очень радуют. Но есть и хорошие новости! Уверена, они тебя заинтересуют.

— Я весь внимание.

— Наш добрый приятель, благодаря которому я потеряла семь лет из жизни, сейчас в столице. Ты ведь понимаешь, о ком я?

— Да, — Ясень хорошо запомнил жреца, который держал его на цепи.

— Я убью его сама, как и намеревалась. Но мне подумалось, что ты захочешь присутствовать. Поэтому я ждала тебя. Ну, и собрала за это время кое-какие сведения.

— Что он здесь делает?

— Он теперь не просто светлый брат, а светлейший. Через три года после тех памятных нам событий, его вернули из степей обратно в столичный храм. А год назад он совершил такой прыжок в карьере, что выше уже нельзя. Да, Ясень, теперь ты, помимо прочего, лично знаком с первоиерархом.

— И тебя не смущает убийство такой персоны?

— Нет, — безмятежно сказала дракониха. — Да и тебя, по-моему, тоже.

— Криста, — он вздохнул и отставил бокал с вином, — прежде чем мы навестим жреца, ответь всего на один вопрос. Что было в том письме, которое он тебе тогда показал? Ты обещала. Согласись, я имею право узнать.

— Не спорю. Но вряд ли ты услышишь что-то новое для себя. Ваш местный знахарь просто описывал твои подвиги. Например, как ты прогнал жеребенка через перерождение. Как приезжал на девичье поле. Как по ночам смотрел на дурман-цветок. И прочее в том же духе. Ну, а в конце он делал простенький вывод — тот, кто способен на все это, не мог прийти с солнечной стороны.

— И эта писулька убедила жреца, что я тварь из тени?

— Я не знаю, что конкретно подумал жрец. И почему не убил тебя сразу, а засунул в темницу. Спросишь у него сам.

— Спрошу. А у тебя самой какие возникли мысли, когда ты прочла письмо? Ты, помнится, не очень обеспокоилась. То есть, я тебе тварью не показался?

— Видишь ли, — она усмехнулась, — с учетом того, что мои предки, покрытые чешуей, когда-то вышли из моря, я несколько шире смотрю на вещи.

— Ну, хоть что-то, — пробормотал Ясень. — Ладно, когда поедем? Прямо сейчас?

— Да. Во-первых, руки чешутся, сил больше нет терпеть. А во-вторых, желательно управиться до того, как заплачет солнце.

Аристократка достала «глазок», посмотрела на небо.

— Ну, что там? — спросил Ясень.

— Пока ничего. Слез не видно. Но я чувствую — уже совсем скоро.

Они встали из-за стола, спустились на первый этаж и вышли во двор. Кристе подвели игреневую кобылу — очень красивую и породистую, но не перерожденную. Дракониха пояснила хмуро:

— Когда с делами управлюсь, выберу жеребенка, чтобы переродился. А за того, которого тогда потеряла, жрец мне тоже ответит. Червяк светлейший…

Они выехали за стену и пересекли королевский парк, где распускались розы. Огромные фиолетовые цветы, пропитанные солнечным светом, горели по обеим сторонам от дороги. Ясень знал, что почву здесь удобряют живой рудой, и розы будут цвести круглый год, даже если выпадет снег. Но все равно ему больше нравились крошечные полевые фиалки.

Потом парк закончился, и потянулись дома — в большинстве своем двухэтажные, облицованные голубовато-лиловым мрамором. Солнце отражалось в чистейших окнах, изумрудно вспенивалась листва деревьев, посаженных вдоль оград. В этих кварталах обитали аристократы из высших. И тут же, как объяснила Криста, располагался дом иерарха.

В эти дни жрецы почти не выходили из храма. Сквозь затемненные линзы разглядывали солнечный диск, ожидая появления слез. Но поскольку храм нельзя осквернять едой, верховный жрец ездил домой обедать. И Криста выбрала место, где удобнее его подстеречь.

Участок пути на высоком берегу моря подходил идеально — дома остались за поворотом, с улицы ничего не увидишь. И вообще, как заверила Криста, в обеденный час тут всегда безлюдно. План, конечно, отдавал авантюрой (да, собственно, таковой и являлся), но дракониху уже охватил азарт.

Дорога шла по узкому уступу на склоне. Слева на обочине — балюстрада, справа — декоративная каменная стена в полтора человеческих роста. Стена, как водится, увита плющом, а выше на склоне — кусты жасмина.

Обговорив все детали, они разделились. Криста забралась наверх и затаилась в кустах. А Ясень остался на дороге, только отъехал дальше от поворота. Полноценной засады все равно не получится — лошадей на стену ведь не затащишь. Так что он, Ясень, будет отвлекать внимание на себя. Жаль только, что луков нет ни у него, ни у Кристы — дракониха не стала их брать. Видно, стрельба из зарослей не соответствует ее представлениям о правильной мести…

Криста просигналила ему — подъезжают! Ясень пустил коня шагом, изображая встречного путника. Из-за поворота показалась карета, запряженная двумя белоснежными лошадьми и украшенная знаками солнца. Чуть сзади ехали двое конных телохранителей. Кирасы и шлемы у них сияли, а свет вокруг как будто сгущался, образуя золотистое марево.

Первый охранник поравнялась с кустом, за которым ждала дракониха.

Криста метнулась, словно пантера с ветки. Ее полет продолжался доли секунды, но телохранитель каким-то чудом успел выхватить меч. Его рука уже описывала дугу, чтобы нанести удар с разворота, когда клинок аристократки перерубил ему шею. Марево, окружавшее всадника, тут же начало угасать; полуобезглавленное тело грузно рухнуло на брусчатку.

Ясень видел все это лишь краем глаза. Сам он уже несся вперед, послав жеребца в галоп. Кучер на козлах вдруг бросил вожжи и выдернул откуда-то лук. Ясень рефлекторно пригнулся, и стрела прошла над его плечом, пощекотав оперением. Шустрый кучер тянул из колчана еще одну, но Ясень уже заносил клинок. Лезвие перерубило лук вместе с пальцами.

Карета остановилась. Криста отскочила в проем между стеной и бортом. Второй всадник-телохранитель дернулся было следом, готовый рубить с седла, но лошадь убитого загородила ему дорогу. Не желая терять секунды, он спрыгнул на землю.

Аристократка сразу атаковала. В ее руках фиолетовое жало клинка казалось одушевленным. Оно металось с бешеной скоростью, ввинчиваясь в защиту. Телохранитель отбил с дюжину ударов подряд, но выдержать натиск дольше не смог. Меч Кристы рассек ему ногу; он чуть не упал, и тут же дракониха ударила сверху вниз, раскроив доспех.

Ясень, для верности добив кучера, слез с коня. Переглянулся с Кристой и потянул дверь кареты.

За семь лет жрец заметно постарел и обрюзг. Золотого шитья на белом плаще прибавилось, но исчезла щеголеватость. Только глаза не изменились — смотрели холодно и внимательно.

— Здравствуйте, светлейший, — вежливо сказала аристократка. — Не узнаете?

Иерарх молчал. Криста хмыкнула, резким движением схватила его за ворот и дернула на себя. Жрец, не ожидавший такого, вывалился наружу. Аристократка приставила к его груди меч — прямо напротив сердца.

— Ты бросил вызов Драконам. Но оказался слишком труслив, чтобы сражаться лично. Вместо этого послал за нами убийц. Тебя не мучит раскаяние? Сожаление?

— Я сожалею только о том, что ты не сдохла, змея. Вы, потомки лживых божков, считаете себя выше других. Решили, что можете по-своему толковать волю неба. Да, я был наивен, готов признать. Надеялся, что приручу эту тварь, которая сейчас с тобой рядом. Выжгу ее мерзкую сердцевину, а оболочку сделаю орудием света. Но тварь ускользнула, прибежала к тебе, змея. И ты теперь таскаешь ее с собой, как игрушку.

— Ты слишком глуп и ничтожен, чтобы судить Древнейших. Я не собираюсь тратить на тебя время. Но, прежде чем ты умрешь, хочу донести до тебя одну незамысловатую мысль. Драконы платят свои долги, даже если для этого придется восстать из мертвых.

— Ты что, надеешься меня испугать? Я умру, и меня примет солнце. А ты, Древнейшая, останешься в этом городе, куда ты привела тварь.

Криста уже готова была ударить, но Ясень придержал ее за руку. Он вдруг понял, что надо сказать и сделать.

— Знаешь, жрец, — он присел рядом с ним на корточки, — по дороге в столицу я услышал одну легенду. Про странника, крадущего души. А сегодня увидел, как выглядит тот, чью душу украли. Он был Ястребом, и у него, по крайней мере, остались когти и крылья. А что останется у тебя?

И Ясень вытащил нож.

6

— Ты не посмеешь, — прошипел иерарх, с ненавистью глядя на Ясеня.

— Уверен? Ты так настойчиво утверждал, что я выполз прямо из тени, а теперь вдруг усомнился в моих способностях? Или те твои слова были ложью, и ты возьмешь их обратно? Тогда советую поспешить.

Острие ножа прикоснулось к шее под кадыком. Жрец часто задышал, по виску стекла струйка пота. Он осторожно повернул голову и хрипло сказал:

— Леди Криста, я желал вашей смерти. Видит солнце, я не раскаиваюсь и не собираюсь молить о пощаде. Но если в вас осталась хоть капля чести, убейте меня сейчас же, своей рукой. Не дайте твари взять мою душу.

— Напоследок ты решил проявить достоинство? Что ж, я ценю это.

Аристократка кивнула Ясеню. Тот убрал нож и посторонился. Фиолетовый клинок Кристы вошел иерарху в сердце. Глаза лежащего остекленели и мертво уставились в небесную высь. Дракониха убрала меч в ножны и сказала Ясеню:

— Видишь, я знала, что тебя надо взять с собой. Получилось очень занятно. А теперь пора убираться.

Они вскочили на коней и быстро двинулись прочь. Дорога была все так же пуста. Когда Ясень с Кристой проезжали очередную парковую аллею, в небе мелькнул патрульный ястреб с седоком на спине, но он летел в другую сторону — похоже, к дворцу.

— Хорошо хоть, сверху нас не увидели, — поделился Ясень.

— Они тут почти не летают. Древнейшим не нравится, когда за ними следят. Так что эти порхают, в основном, над окраиной, там у них дел полно. Ну, и непосредственно над дворцом — стражи короны требуют. На совете каждый раз ругань.

— Понятно. Но как-то у нас все слишком гладко прошло, даже подозрительно. Не находишь? Пойми правильно, я не жалею и сам хотел это сделать, но ты уж очень спокойно себя ведешь. Неужели к тебе дознаватели не прицепятся? Наверняка ведь будут искать, кому жрец перешел дорогу. А у тебя с ним давние счеты.

— Во-первых, про это никто не знает. Я никому не сказала, чьи люди меня убили. Это была моя личная месть, и она свершилась. А во-вторых, сейчас наиболее подходящий момент. Ожидание того, что с неба прольются слезы, многих доводят до помрачения. Без крови никогда не обходится. Подозревать можно кого угодно, хоть колдунов с Восточного Взморья.

— Тебе виднее. Ладно, что дальше?

— Сейчас у меня дела, нужно вернуться в башню. Можешь ехать со мной, там есть комнаты для гостей. Или приезжай вечером. Я предупрежу стражу, тебя пропустят. Знак ведь еще с тобой? Хорошо. Тогда и поговорим обо всем без спешки.

— Да, лучше вечером.

— А пока чем займешься?

— Город посмотрю. И, кстати, — добавил он неожиданно для себя, — подскажи, где тут у ястребов стойла? У птиц, я имею в виду, которые в патрулях.

Все ездовые птицы принадлежали ястребиному клану, но по договоренности с бургомистром (и, конечно, за солидную плату) помогали городской страже, а также выполняли курьерские функции.

— Сдаваться пойдешь? — усмехнулась Криста.

— Очень смешно. Нет, попробую кое-кого отыскать.

— Попробуй, — она взглянула на него проницательно. — Только нужно ли тебе это? И нужно ли это ей?

Ясень пожал плечами. Он и сам не знал, почему вдруг возникла мысль, что надо непременно увидеть Звенку — ту, которую он семь лет назад называл невестой. Да и с чего он, собственно, взял, что она в столице? Но чутье подсказывало — круг замыкается, и нити судьбы, разбросанные однажды, сходятся здесь, на теплом берегу моря. И пока еще осталось несколько спокойных часов, он должен найти ее и попросить прощения за то, что не сдержал данное некогда обещание. Потому что другого шанса уже не будет.

…Ястребиные стойла располагались у самой границе «чистого» города. Приземистые постройки прятались за деревьями. Став поодаль, чтобы не привлекать внимания, он принялся ждать. Раза два или три с неба спускались птицы и, распахнув огромные крылья, садились между построек. Больше ничего интересного увидеть не удалось. Текли минуты. Наверно, глупо было вот так торчать, не пытаясь даже навести справки, но Ясень знал, что в такой мелочи судьба его не обманет.

Спустя полчаса активность вдруг возросла. Птицы одна за другой подлетали с разных сторон, приземлялись. А затем последовал такой же массовый взлет. Ясень решил, что у патрулей закончилась одна смена, и началась другая. Еще через четверть часа из ворот потянулись люди — сменившиеся летуны, надо полагать. Большинство на лошадях, а некоторые просто пешком.

И он дождался.

Звенка заметила его сразу. Подъехала ближе и остановилась напротив.

Ясень, помня ее характер, ждал бурной реакции. Пытался предугадать, что именно это будет — гнев из-за того, что сбежал много лет назад, или радость, что вернулся живым. Но Звенка улыбнулась ему спокойно и ровно.

Она, как и раньше, носила косу — наверно, так удобнее в небе. На левой скуле виднелись две полоски — черная и желтая, как положено Ястребам. Исчезла девичья мягкость лица, а движения стали отточено-хищными.

— Ты все-таки пришел.

— Да.

— Именно сейчас? И что тебя подтолкнуло?

— Я тоже об этом думал, пока тебя ждал. И отвечу так. Сегодня мне напомнили, что нужно платить долги. Когда-то я обещал, что у нас все будет хорошо. Поэтому должен был прийти снова. Хотя бы ради того, чтобы признать вину.

— Не надо, — она покачала головой.

— Почему же?

— Мы все равно не могли быть вместе. Да, мы говорили себе — мол, если окажемся в разных кланах, ничего страшного. Но в глубине души уже тогда понимали, что это самообман. Мы тянулись друг к другу лишь потому, что слишком отличались от остальных. Беда в том, что этого недостаточно. Я хотела летать. А чего хочешь ты, я до сих пор не знаю.

— Я тоже, — он невесело усмехнулся.

— У тебя нет метки принадлежности к клану. Как так? Я же видела, как ты прошел испытание, и тебя увели Драконы.

— Не сложилось. А потом… Потом опять не сложилось.

С ними поравнялся мужчина, который выехал из ворот позже остальных. Худой, перевитый жилами, с глазами цвета кинжальной стали. Он вопросительно посмотрел на Звенку. Та кивнула ему:

— Я догоню. Езжай.

Всадник царапнул Ясеня взглядом и, не сказав ни слова, двинулся прочь по улице.

— Это кто такой разговорчивый?

— Это мой муж. Мы в одном отряде.

— Поздравляю. Тебя сразу взяли в столицу?

— Не сразу, но быстро. Птицы редко слушают женщин, но у меня талант. Так мне сказали. А я и не сомневалась.

На миг Ясеню показалось, что он увидел прежнюю Звенку, смешливую и острую на язык. Спросил:

— Ну, и как тебе тут?

— Здесь моя жизнь — дом, небо, друзья. Люблю этот город. Правда, в последние дни народ как с цепи сорвался. Смена цикла, сам понимаешь. На окраинах истерики, поножовщина. А сегодня совсем уж из ряда вон — в «чистом» квартале Древнейшего зарезали прямо в доме. И телохранителей тоже.

— Жуть, — согласился Ясень.

— Впрочем, ладно, не будем об этом. Ты сам-то давно приехал?

— Недавно, — он не стал вдаваться в подробности, а вместо этого задал вопрос, который давно вертелся на языке. — А что там у нас, в степи? Ты родню навещала?

— Своих — да, а про твоих знаю только, что живы-здоровы. Подробнее рассказать не могу — я к ним не заходила, сам понимаешь.

— Понимаю, — Ясень кивнул. — А парни, девчонки, с которыми мы на «смотрины» ездили?

— Жмыха, приятеля твоего, тогда Волки взяли. А остальные домой вернулись, живут потихоньку, детей растят… — она равнодушно пожала плечами, но потом оживилась. — Хотя, погоди, чуть главное не забыла! Мирка-то наша, дурочка знахарева, тоже теперь в столице. В королевском парке за цветами ухаживает. Я как-то встретила — сразу и не узнала. Ходит этак плавно, похорошела, с лица даже рябь сошла. Невеста, одним словом. Сам посмотреть не хочешь? Она обрадуется.

— Нет, — улыбнулся он. — С тобой я увиделся, это главное. А Мирка пусть там, со своими розами.

— Ну, как знаешь. Тогда прощай?

— Прощай, — сказал Ясень.

Она уезжала по широкой тенистой улице, ни разу не оглянувшись. Короткая коса покачивалась размеренно, будто отсчитывала секунды, а Ясень думал о том, что долги из прошлого он отдал, и теперь пусть приходит будущее. Нет смысла гадать, что оно с собой принесет, если этого не знает даже дева-судьба. Пусть все нити сойдутся. Хочется лишь, чтобы небо потерпело до завтра, потому что сегодня случилось уже достаточно.

И он тоже поскакал прочь.

…Вечером Ясень и Криста опять сидели на вершине драконьей башни и смотрели, как угасает зарево над водой, куда окунулось солнце. Лилово-синие тучи у горизонта стыдливо ежились, сверкая розовым брюхом. А море уже наполнялось мерцающим серебром, вбирая свет ночного цветка, который распускался на небосводе.

— Да, — лениво произнес Ясень, — теперь я вижу, почему бухту называют Серебряной. Но это, согласились, отдает крамолой. Получается, она обязана именем не кому-нибудь, а дурман-цветку. Братья в храме не высказывали по этому поводу недовольства?

— Меня, вообще-то, мало волнует, чем недовольны в храме.

— Ага, я заметил.

— Или, по твоей логике, я должна стыдиться того, что мой родовой титул — Волна серебряного прилива?

— А, кстати, почему он именно так звучит?

— Две тысячи лет назад Драконы вышли из моря. Они ступили на берег ночью, когда начался прилив. Их было мало, но они обладали таким могуществом, что жители материка сочли их богами. Волки и Ястребы, первыми встретившие Драконов на берегу, стали их помощниками и союзниками. Вместе эти три рода начали править людьми — мудро и справедливо.

— Погоди, погоди. То есть, Драконы пришли во тьме, когда не светило солнце? Поэтому жрец говорил про лживых божков? Прости, что повторяю его слова. Это не для того, чтобы тебя обидеть, просто хочу понять. Впервые слышу все именно в таком изложении.

— Неудивительно. Мы держим это под спудом, чтобы не вызывать кривотолков. Людям достаточно знать, что Драконы по праву стоят выше других, и так было испокон веку. Даже человеческие жрецы понимают, что с этим ничего не поделать. Если в храмах начнут орать, что королевский род произошел от ложных богов, то воцарится хаос. Поэтому их иерархи ненавидят нас втихомолку. А рядовым жрецам не сообщают лишних деталей, чтобы не смущать их неокрепший ум. Пусть просто верят, что на все воля солнца.

— А ты с этим не согласна? Насчет его воли?

— Почему же? Пойми, мы, Драконы, не страдаем манией величия, а всего лишь ясно осознаем свое место в мире. Мы превосходим людей, но не всемогущи. И, конечно же, понимаем, что только солнце вершит судьбу. Другое дело, что механизм этого намного сложнее, чем представляется братьям из храма Первой Слезы. И если нашу дорогу осветил когда-то ночной цветок, значит, солнцу там было нужно. Даже тень, сама не зная того, может выполнять волю света.

— Ого, — сказал Ясень. — За такие речи где-нибудь на базаре можно и плетей получить. А то и в темницу.

Ему вдруг пришло в голову, что рассуждения Кристы до странности напоминают слова Угря, который верховодит на плоскогорье. Тот, помнится, тоже обзывал жрецов дураками.

При этом личный статус драконихи и бывшего атамана никак не пострадал из-за их пренебрежения к светлым братьям. Скорее, наоборот. Одна сидит во дворце, а другой, по сути, завел себе отдельное королевство (пусть и скромное по размерам). Денег у обоих столько, что Ясеню и не снилось.

Так в чем между ними разница? Криста говорит о великом прошлом, Угорь — о великом будущем, но оба превосходно себя чувствуют в настоящем.

Хотя, и самому Ясеню в этом смысле грех жаловаться. Он ведь тоже сейчас не в сыром подвале, а на вершине дворцовой башни. Правда, перед этим пришлось прирезать Древнейшего и, в буквальном смысле, до смерти напугать иерарха. Или только так и можно попасть наверх?

Тот, кто достиг вершины, плюет на условности. Тот, кто плюет на условности, достигает вершины. Где тут причина, где следствие?

— Криста, днем ты сказала, что смотришь на вещи шире, чем обычные люди. И я убедился, что ты не шутишь. Ты знаешь обо мне такое, что другие пришли бы в ужас, но тебя это не смущает. Я благодарен тебе. И все же, ты можешь ответить прямо и откровенно — кем ты меня считаешь?

— Я могла бы ответить, что считаю тебя союзником. Но понимаю, что ты спросил не об этом. Так вот, я не знаю. В ту первую встречу семь лет назад жрец пытался заглянуть тебе в душу, но не сумел. Для него это, видимо, была достаточная причина, чтобы называть тебя тварью. Но, повторяю, мир сложнее, чем он себе представлял. Надеюсь, ты сможешь найти ответ.

— Знать бы еще, где искать.

— Инструкций дать не могу. Разве что, рассказать еще одну драконью легенду.

— Давай, конечно. Обстановка располагает.

— К югу отсюда есть остров, до него примерно десяток лиг. Говорят, что Драконы-боги хранили там свои древние знания. На острове, якобы, имеются ответы на все вопросы, которые когда-либо возникнут под этим солнцем. Но, опасаясь, что знания будут использованы во зло, Драконы запретили людям приближаться к хранилищу. На остров наложили проклятье. За последние две тысячи лет там никто не бывал.

— Звучит обнадеживающе.

— Ну, мало ли, — рассмеялась аристократка. — Ты ведь уже проникал в такие места, куда прочим вход недоступен. Вдруг захочешь попробовать? Только не говори, что я не предупреждала насчет проклятья.

— Не буду.

Они замолчали и долго еще сидели под серебристым небом, глядя, как засыпает столица, и слушая дыхание ночного моря.

7

Выспаться утром не удалось. Предстояло заняться тем, ради чего Ясеня и прислали с Ледяного Стола, то есть эвакуацией лорда-арбитра. Но сначала не мешало бы все-таки прояснить, готов ли сам лорд к такому исходу. Сегодня старичок-помощник передаст ему письмо с плоскогорья, после чего расскажет Ясеню с Хладом, как отреагировал опальный сановник.

У арбитра была дурная привычка вставать с рассветом. А с первыми лучами солнца он уже выходил на прогулку в парк. Это был единственный шанс пообщаться с ним неформально, поэтому пришлось пожертвовать сладким сном. В общем, еще не увидев лорда воочию, Ясень уже понимал, почему его так не любят.

Помимо прочего, Ясень задумался над вопросом — а не посвятить ли в свои планы аристократку? Накануне он поведал ей о подъеме на плоскогорье, но умолчал о затее с арбитром. Может, зря умолчал? Вдруг она захочет помочь? Дракониха ведь считает, что личные антипатии не должны служить поводом для опалы. И в этом смысле сочувствует лорду, а короля не поддерживает.

Впрочем, ладно, попробуем пока без нее. Вот если ничего не получится, тогда и посмотрим.

Покинув башню, он направился на базар, где была назначена встреча со старичком. Для этого пришлось выехать из «чистого» города. В торговых рядах уже было полно народу. Ясень оставил лошадь у входа под присмотром бдительных стражников и двинулся вдоль прилавков.

Здесь продавали все, что привозилось с разных концов страны. Янтарь с Восточного Взморья, оленьи рога, добытые на северных пустошах и обладающие целебными свойствами, ковры с горячего запада, на которых вытканы изображения нелепых зверей с ногами-колоннами и толстыми трубами вместо носа. Тускло поблескивала шкура морской коровы, растянутая над прилавком, как парус. Мерцали тончайшие фиолетовые прожилки в отрезах живого шелка. Сверкали на солнце медные кувшины и оловянные блюда. А из-за длинной перегородки, за которой торговали съестным, уже доносился запах пряностей и ванили…

Поплутав минут десять, Ясень разыскал гончарную лавку, о которой говорил старичок. Остановился неподалеку и бросил взгляд на механические часы, висевшие над рыночной площадью. В его задачу входило наблюдение, а разговаривать со стариком должен Хлад. Но чернобородый почему-то не появлялся.

Старичок пришел минута в минуту — надо полагать, служба у лорда-арбитра на всю жизнь приучила к точности. Огляделся, пригладил седые волосы, оправил строгий сюртук. Прогулялся туда-сюда, постукивая тростью и недовольно хмурясь.

Хлада по-прежнему не было.

Старик еще раз глянул на циферблат, нетерпеливо дернул плечом и зашагал прочь. Ясень, поняв, что пора вмешиваться, догнал его и вежливо придержал за рукав:

— Постойте, сударь.

— Ах, это вы. Опаздывать невежливо, молодой человек.

— Прошу прощения. Очевидно, что-то случилось с моим напарником. Как прошла встреча с лордом-арбитром?

— Я передал ему ваше письмо, рассказал про Тайю. Он выслушал, ни слова не говоря. Я ожидал, что письмо он возьмет домой, чтобы там прочитать без спешки, а ответ передаст мне завтра. Но лорд-арбитр вскрыл конверт прямо в парке. Объяснил, что завтра мы, скорее всего, уже не увидимся.

— Почему?

— Король требует его к себе для беседы. Сегодня в полдень. Лорд-арбитр полагает, что его уже не выпустят из дворца. Вместо негласной опеки будет настоящий арест.

— Что случилось?

— Смена цикла, — сдержанно ответил старик. — Его Величество нервничает.

— Понятно. Что лорд сказал, прочитав послание?

— Что в нем содержатся любопытные аргументы. И он не отказался бы побеседовать с автором здесь, в столице. Если тот, конечно, сможет приехать. О других вариантах речь не идет. Так он и просил передать.

Ясень почувствовал облегчение. Все отменяется! Сановник слишком горд и упрям, чтобы спасаться бегством. Теперь со спокойной совестью можно вернуться на плоскогорье и рассказать Угрю, что с наскока решить проблему не удалось. Не штурмовать же, в самом деле, королевский дворец?

— Спасибо, — сказал Ясень, — вы очень помогли нам. Не буду больше отнимать у вас время. Может быть, еще свидимся, но не будем загадывать.

— Удачи, молодой человек. И, будьте добры, передайте Тайе…

Закончить фразу он не успел.

Где-то рядом ударил колокол. Все на базаре вздрогнули и замолкли. Гулкое эхо тяжело растаяло в воздухе, еще несколько мгновений висела мертвая тишина, а затем площадь взорвалась многоголосым ревом.

Ясень несколько растерялся и не сразу сообразил, что случилось. Опомнился лишь после того, как старик торопливо полез в карман и достал «глазок».

Над городом заплакало солнце.

Ясень тоже вытащил затемненное стеклышко и посмотрел наверх. Три слезы на солнечном лике виднелись четко — две в верхней части и одна ближе к центру. Наверно, чуть позже появятся и другие. А может, и нет — все-таки сменяется не великий цикл, который длится тысячу лет, а обычный, десятилетний. В любом случае, теперь народу будет что обсудить. Люди вокруг орали, перебивая друг друга. Торговцы и покупатели, забыв про товар, тыкали пальцем в небо.

Толпа задвигалась, многие заспешили к выходу, другие, наоборот, зачем-то лезли на площадь. Старичка оттерли от Ясеня. Впрочем, это было уже неважно. Ясень протолкался к воротам. За пределами рынка стало свободнее. Стражников заметно прибавилось, и они умело направляли толпу.

Он добрался до коновязи, вскочил в седло. Услышал, как рядом крикнули: «К храму, еще успеем!» Ясень понял, что кто-то из светлых братьев сейчас обратится к жителям, заинтересовался и поторопил коня.

Храм стоял между «чистым» и «грязным» городом, намекая, что воля неба для всех едина. Он представлял собой усеченный конус, сложенный из белого камня и разделенный широкими вертикальными прорезями — по одной с каждой стороны света. В этих прорезях располагались входы, а между ними на стенах горели гигантские знаки солнца из червонного золота.

У главного входа как раз устанавливали помост. Открытое пространство перед ним стремительно заполнялось людьми. Стража следила, чтобы не было давки. Ближе к зданию пускали тех, кто пришел пешком, а конных держали на расстоянии.

На помост взобрался жрец в бело-золотом одеянии. Наверно, именно он теперь выполнял обязанности первого иерарха. Или, может, просто считался в храме лучшим оратором. Жрец был огромен, как бык, с толстой шеей и красной мордой. Сжав пудовый кулак, он навис над толпой и проревел чудовищным басом:

— Внемлите все, кто слышит! Солнце уронило первые слезы. Оно, светозарное, рыдает по вам. Да, по вам, погрязшим в грехе и похоти, презревшим заветы неба. Кто, как не вы, повинен в том, что творится ныне? Кто, как не вы, допустил, что мрак вползает на наши улицы? Лучший из нас, светлейший брат-предстоятель, вчера был подло убит! Убит по дороге в храм, где он проводил дни и ночи в неустанных молитвах…

Толпа испуганно ахнула — похоже, не все еще знали новость. А Ясень подумал хмуро: «Брешешь, бугай. Не в храм он ехал, а домой, жрать…»

— Или, может быть, вы забыли, — гремел красномордый жрец, — что твари из тени — рядом? Они таятся, прикидываясь людьми, и поджидают момент, чтобы забрать ваши души. Оглянитесь, глупцы! Возможно, одна из тварей уже стоит среди вас и давится смехом, а в глазах пылает мертвый огонь…

Ясеню вдруг стало трудно дышать. Он ощутил, как что-то жжет его изнутри. Точнее, он чувствовал это уже давно, но только сейчас обратил внимание, услышав подсказку. Жжение это, как он теперь понимал, возникло с ударом колокола. Словно первые слезы солнца пробудили тот дремлющий огонек, о котором Ясень почти забыл за время жизни на плоскогорье.

Ему почудилось, что вокруг потемнело, будто уже наступили сумерки. Потом он понял, что солнце светит по-прежнему, но воздух наполнился жирным пеплом. Людские фигуры перед помостом тлели, как головешки в костре, истаивали в бледно-лиловом пламени, а ветер подхватывал то, что от них осталось, и с хохотом развеивал над столицей…

Ясень сжал зубы, твердя себе, что это лишь наваждение, виденное уже много раз. С трудом, но все-таки успокоил дыхание. Пепел перед глазами понемногу рассеялся, языки пламени улеглись, и люди вернулись к своему привычному облику. Жжение в груди, правда, не исчезло, а лишь притупилось. Огонь будто намекал, что готов снова разгореться в любой момент.

— Раз за разом солнце дает вам шанс, — гремел светлый брат с помоста. — Оно, всевидящее, ждет и надеется, что вы очиститесь и обратитесь к свету. Но всякий раз вы обманываете его, сбиваетесь с истинного пути, совращенные лживой тенью. И лишь его слезы спасают вас, смывая грехи и скверну…

Развернув коня, Ясень выбрался из толпы. Рев жреца утомил его, даже голова заболела. Пора было заняться конкретным делом. А именно, найти Хлада, который не явился на встречу. Чернобородый оставил адрес — он предпочел жилье в одном из бедных кварталов. Туда же, по его словам, должны были подтянуться верные люди.

Храм с многотысячной толпой остался, наконец, позади, но и на обычных улицах было полно народу. Похоже, из домов сегодня выползли все, включая немощных стариков, младенцев и ленивых котов. И, конечно, все как один таращились на солнечный диск.

Добравшись до места, он издали узнал нужный дом — третий от перекрестка, выкрашенный дешевой серо-зеленой краской, с убогими резными наличниками. И сразу понял, что дело неладно. Забор был повален, а рама одного из окон обожжена, словно внутри недавно потушили пожар.

Не сворачивая, Ясень миновал перекресток. Нет смысла теперь выяснять, что именно там стряслось, да и нельзя привлекать внимание. Понятно одно — Хлад уже не в игре. Либо убит, либо схвачен стражей. На этот случай Угорь отдал четкий приказ — не лезть на рожон и быстрее убираться из города.

Но Ясень знал — судьба привела его в столицу не для того, чтобы теперь просто так отпустить обратно. Вздохнув, он свернул к дворцу, и огонь в груди коротко полыхнул, одобряя его решение.

Охрана у башни была усилена. Ясень показал драконий знак-кругляш и терпеливо ответил на все вопросы — кто его пригласил и зачем. Въехал во двор, оставил коня на попечение слуг и подумал мельком, что уже привыкает к таким удобствам. Правда, тут же несколько приуныл, вспомнив, что Криста, как всегда, наверху, а пользоваться подъемником имеют право только Древнейшие. Пришлось тащиться по лестнице — при том, что башня имела в высоту не менее ста локтей.

На смотровой площадке сегодня было пестро и тесно. Драконы-аристократы, разбившись на небольшие группы, вертели в руках «глазки» в щегольских оправах и негромко переговаривались. Рядом держались секретари и помощники с красно-синими полосами на скулах. Шныряли слуги с подносами.

Криста стояла в одиночестве у перил. Казалось, вокруг нее очерчен невидимый полукруг, вступить в который никто не осмеливается. Ясень, подивившись этому обстоятельству, подошел и спросил:

— А ты почему одна?

— Я теперь не самая популярная личность, — она усмехнулась. — Все слышали о моей размолвке с Его Величеством. Того и гляди, под домашний арест посадят, как лорда-арбитра. Но это даже забавно — смотреть, как они делают вид, будто меня тут нет. Отворачиваются, глазки отводят. Как дети, право.

— Обидно. Кто ж теперь представит меня высоким гостям?

— Да уж, не обессудь.

— И что будешь дальше делать?

— Да я и раньше на балах не блистала. Сам же помнишь, где ты меня впервые увидел. Ну, и сейчас дождусь, пока вещая ночь закончится, да и поеду из столицы подальше. Говорят, на Восточном Взморье опять какая-то буча, варвары голову поднимают. Вот и разберемся на месте. Там от меня, в любом случае, больше проку.

Ясень хотел ответить, но тут его внимание привлекла очень красивая медноволосая дама в изящном платье. Она вышла в центр площадки и обратилась ко всем:

— Господа, пора соблюсти обычай! Прошу вас, подходите поближе. Милорды, ну что же вы? Отвлекитесь от разговоров! У вас еще будет время обсудить ваши скучные государственные дела. Сегодня есть занятие поважнее!

— Ну, вот, — поморщилась Криста, — сейчас потомки древних богов устроят гадание на полотенце. Говорю же — как дети.

Впрочем, насчет полотенца она все же сгустила краски. Слуги расстелили на полу тончайшее белоснежное полотно, примерно пять локтей в поперечнике. А полусферическая гадальная чаша была отлита из живого металла — на ней имелся сложный узор, напоминающий тот, что сверкал на королевском куполе.

Как и требовал обычай, в ритуале участвовали все, кто оказался в этот момент на площадке, включая слуг. Каждый, позволив проколоть себе палец, ронял в чашу капельку крови. Ясень, когда до него дошла очередь, ощутил внутри восторженное пение огня. Ему почудилось, что вместо крови с его руки сорвалась рубиновая искра. И сразу над полусферой заклубился лиловый дым, как над котлом, где варится зелье. Но другие, похоже, ничего не заметили.

Наконец, чашу накрыли крышкой такой же формы, и получился шар. Аристократ, державший его, подошел к полотну и быстрым движением разъял половинки. Багровый сгусток, колыхаясь, повис над полом.

Все замерли, не дыша.

Сгусток шлепнулся на белую ткань, и клякса начала стремительно расползаться. Но это были не узоры, подлежащие толкованию, а сплошное пятно — густое и без просветов. Через десяток секунд полотнище до краев пропиталось кровью, но красная жидкость все прибывала из ниоткуда. Ткань больше не могла ее сдерживать, и кровь потекла по каменным плитам.

Медноволосая дама взвизгнула и отпрыгнула. Остальные тоже попятились. Лужа росла, словно в камне открылась рана.

Люди, отталкивая друг друга, бросились к лестнице. Только Криста и Ясень не двинулись с места. Аристократка, оглядываясь, сжимала рукоятку клинка, а Ясень следил, как над раной танцует дымно-лиловый смерч.

— Что это значит? — процедила дракониха. — Ты понимаешь?

— Понимаю, — ответил Ясень. — Будет много крови и пепла.

Он потянул ее за рукав. Они, оскальзываясь, спустились по залитым ступенькам на этаж, расположенный под площадкой. Там ждал тучный Дракон, который вчера привел Ясеня. Он с любопытством глядел на красную реку.

— Что ж, леди Криста, — сказал аристократ и вежливо улыбнулся. — Надеюсь, теперь мы можем закончить прерванный разговор? Пора уже расставить все по местам. Приглашаю в мой кабинет. И вас, сударь, тоже.

8

Подъемник был занят, и они двинулись вниз пешком. Кабинет «хитрющего борова», как его вчера обозвала Криста, располагался примерно на полпути между вершиной и основанием башни. В коридоре дежурили двое стражников. Дракон достал ключ и отпер одну из массивных дверей. Посторонился, впустил аристократку и Ясеня.

Кабинет был обставлен солидно и основательно. Мебель из мореного дуба, массивные светильники, сапфирово-алая драпировка на стенах. Огромные окна занавешены тяжелыми шторами. Хозяин сел за стол, а гостям указал на кресла.

— Мне казалось, — скучающе заметила Криста, — что мы уже высказали друг другу все, что было необходимо.

— Да, но это было вчера. С тех пор случилось много интересных событий.

— Каких же? Не соблаговолишь пояснить?

— Ну, например, одна благородная леди поехала прогуляться и столкнулась с почтенным иерархом из храма. Вследствие чего у светлого брата возникли явные затруднения.

— Ты отправил кого-то следить за мной?

— А чего ты, собственно, ожидала? Что мы оставим без присмотра ту, которая явилась из небытия и открыто демонстрирует недоверие к королю?

— Действительно, — она хмыкнула, — я, пожалуй, слишком отвыкла от ваших нравов. Да и плевать. Жрец ответил мне по закону чести. Это именно он семь лет назад натравил на меня убийц.

— Вот как? — хозяин кабинета приподнял бровь. — Из-за чего же, позволь спросить?

— Тебя это не касается.

— Не соглашусь с тобой. Меня, как стража короны, касается очень многое.

— Моя месть никак не угрожала короне.

— Это, извини, решать не тебе.

— Пусть дело вынесут на рассмотрение лорда-арбитра. Я готова.

— Лорд-арбитр вряд ли продолжит исполнять свои функции.

— Его Величество утратил терпение?

— Твоя ирония неуместна. Но позволь, я продолжу. Итак, благородная дама лишает жизни первого иерарха. И в этом ей помогает весьма загадочный персонаж, который двумя часами ранее присутствовал при убийстве Древнейшего. Или, что еще вероятнее, не просто присутствовал, а сам принимал участие. Я мог бы сразу заковать его в кандалы, но предпочел не спешить. Просто продолжал наблюдение. И мое терпение было вознаграждено очень скоро, буквально сегодня утром. Персонаж отправился на базар и встретился там — с кем бы ты думала? С помощником пресловутого лорда-арбитра. Интересный завязался клубок, не находишь, Криста?

— Возможно. И что?

— Вспомним теперь гадание, имевшее столь драматичный финал. Сдается мне, что и тут приложил руку твой протеже. Каюсь, я поначалу не воспринял всерьез твою фразу насчет того, что во дворец явился странник, крадущий души. Но сейчас она представляется в несколько ином свете.

— Так чего ты ждешь от меня?

— Расскажи мне все. Что ты задумала? Кто твой спутник на самом деле? Что угрожает Его Величеству? И, возможно, мы найдем взаимовыгодное решение. Заметь, я пока ничего не докладывал королю. Сначала хочу услышать тебя.

— Ага, — сказала аристократка, — значит, после гадания ты, наконец, задумался — а стоит ли связываться с этой воскресшей? Может, она, воскресшая, знает нечто такое, чего не знают другие? И с ней лучше дружить, чем ссориться? Я правильно понимаю?

— Я жду ответа.

— Такие, как ты, вызывают у меня омерзение. Я не хочу больше видеть тебя и слышать. Ответ понятен?

— Вполне. Ну, что ж, ты сделала выбор…

Криста, не дослушав его, коротко взмахнула рукой. Метательный нож ушел за портьеру справа; там раздался короткий всхлип. А слева Ясень услышал сухой щелчок, и в то же мгновение мир вокруг изменился.

Кабинет подернулся дымкой, воздух стал горячим и вязким. Ясень увидел боковым зрением, как, задевая хлопья темного пепла, к нему ползет арбалетный болт.

Протянув руку, он с усилием выдрал стрелу из воздуха, словно из загустевшей смолы. Отбросил в сторону, и время снова ускорилось.

Стрелявший понял, что не попал, и кинулся в рукопашную. Ясень вскочил с кресла ему навстречу. Дракон-воин был очень быстр, но все равно казалось, что пепел, заполнивший кабинет, мешает ему, немного затрудняет движения. Ясень уже видел подобное, когда бежал из темницы. Отбив атаку, он рассек противнику бок, и тот повалился на пол.

Лиловая мгла рассеивалась. Ясень пошатнулся и ухватился за спинку кресла, чтобы устоять на ногах. Было ощущение, что он только что пробежал четверть лиги с мешком угля на спине. Услышал голос Кристы:

— Ты ранен?

— Нет, — язык едва шевелился. — Пить хочется, сил нет.

— Вот, — она взяла из шкафа бутылку, протянула ему.

— Спасибо, — он глотнул и поперхнулся. — Что за отрава?

— Королевская настойка, деревня. Из роз, что в парке растут. Полегчало?

— Угу, — настойка, и правда, здорово прочищала мозги; слабость отступила, голова перестала гудеть.

— Мне почудилось, или ты поймал стрелу в воздухе?

Он только пожал плечами. Трупы заливали кровью ковер. Криста повернулась к хозяину кабинета и спросила, не повышая голоса:

— Ты полагал, я не знаю про твои милые фокусы? Про арбалетчиков в нишах?

Она обошла стол. Дракон отодвинулся:

— Ты первая бросила нож!

— А если бы не бросила, ты бы нас отпустил?

Пресекая дискуссию, она воткнула меч ему в брюхо. Ясень сказал:

— А меня ты про арбалетчиков предупредить не могла?

— Ты болт поймал или нет?

— Поймал.

— Так чего ты ноешь?

Он не нашелся, что возразить, и глотнул еще из бутылки. Криста убрала клинок в ножны и поинтересовалась:

— И зачем ты встречался с помощником лорда-арбитра?

— Угорь предлагает лорду убежище. Старик передал письмо.

— Наглец ваш Угорь, — сказала она. — Но дай угадаю — арбитр с безукоризненной вежливостью ответил отказом.

— Вроде того. Послушай, Криста. Тебе, конечно, виднее, но, по-моему, ты загнала себя в угол. Убила жреца, и это уже не тайна. Теперь прирезала одного из стражей короны. Во дворце тебе оставаться нельзя. Пошли отсюда, пока не поздно.

— Нет. То есть, я хотела уехать, но теперь это будет уже похоже на бегство.

— И что ты собираешься делать?

— Пойду к королю и расскажу все, как есть. Прямо сейчас, пока этого не нашли, — она кивнула на мертвеца за столом. — Сомневаюсь, что король примет мою сторону, но прятаться я точно не буду.

Ясень опять почувствовал жар и запах горелой пыли. Похоже, теперь это будет происходить все чаще, пока солнце не перестанет плакать. И, что самое скверное, вряд ли получится просто сесть и переждать спокойно. Огонь распирает его, подхлестывает, выжигает сомнения. И мысль, которая еще пару часов назад могла бы показаться безумием, теперь представляется естественной и логичной…

— Криста, ты идешь к королю? Я с тобой.

— С чего это вдруг?

— Сейчас полдень. Король как раз вызвал лорда-арбитра. Очень удачно — ты пообщаешься с Его Величеством, а я с лордом.

— Ясень, ты бредишь. Тебе не стоит здесь оставаться. Мне терять нечего, а ты еще можешь спастись. Вспомни про свою девчонку на плоскогорье.

Он взял ее за локоть, дернул к себе и сказал раздельно, глядя в глаза:

— Мы войдем туда вместе. И вместе выйдем. Ты слышишь меня?

— Я слышу, — она не отвела взгляд. — Тогда нам лучше поторопиться.

— Одну секунду.

Ясень снял с пояса флягу и, вылив остатки воды, наполнил ее настойкой. Он сильно подозревал, что в течение ближайших часов ему еще не раз придется восстанавливать силы.

Они вышли из кабинета, спустились по лестнице и через двор зашагали к куполу. Вход охраняли бойцы в парадных доспехах. Криста кивнула им, стражники расступились. Оказавшись за дверью, Ясень спросил:

— Вот так просто? Взяли и пропустили?

— Не обольщайся. Да, я Древнейшая, меня знают. Но одно дело — войти во дворец, и совсем другое — непосредственно в тронный зал. Там иные порядки.

Вестибюль, к удивлению Ясеня, оказался довольно скромных размеров. Впереди была еще одна дверь. Направо и налево уходили две лестницы, по одной из которых и повела его Криста.

— Ну, полюбуйся.

Теперь Ясень понял — все основание купола занимал круглый зал, опоясанный широким балконом. И вот на этом балконе они сейчас оказались. Вокруг царил полумрак, разбавленный мерцанием редких светильников.

— Бальный зал, — пояснила Криста. — Большинство из тех, кому выпадает честь посетить дворец, никогда не поднимаются выше. Сейчас, понятное дело, балов и приемов нет, поэтому тут темно.

Они снова пошли по ступенькам вверх. На следующем этаже, как пояснила аристократка, располагались палаты для совещаний, кабинеты секретарей и прочие служебные помещения. Еще выше — королевские покои и трапезные, куда с гостевой лестницы хода не было. Ясень, чувствуя, как опять нарастает жжение, попытался отвлечься:

— Слушай, можешь мне объяснить? Король ведь тоже Дракон, но он сидит в куполе, а не в башне. Где у вас проходит граница между кланом и государством? И есть ли она вообще?

— Наш род имеет две ветви. С древности повелось, что одна из них наследует трон, а другая служит основой клана. То есть, они существуют как бы раздельно. К примеру, королевский цвет — фиолетовый, а не красно-синий, как у прочих Драконов. Но ты прав, граница не столь отчетлива, как между королем и остальными кланами. Поэтому Волки и Ястребы вечно чем-нибудь недовольны.

— Удобно вы, Драконы, устроились. Жаль, меня уже не возьмут.

— Да уж, ты себя показал несколько не с той стороны. Ну, и я, в качестве рекомендателя, тоже.

Лестница, наконец, привела их к вершине купола. Вместо плоского потолка здесь был полукруглый свод. Пространство под ним разделялось вертикальной стеной на две неравные части. В той, которая больше, был тронный зал. Меньшая часть представляла собой приемную и примыкала непосредственно к лестнице.

В приемной стоял стол, за которым устроился суховатый, чисто выбритый господин. Еще присутствовали четверо стражников в легких доспехах — не парадные истуканы с глазами навыкате, а хищники в расслабленных позах. В дальнем конце приемной имелись кресла для посетителей, ожидавших аудиенции. Таковых на данный момент было трое; среди них Ясень узнал одного из участников гадания на башне.

Господин за столом поднял голову и сказал без всякого выражения:

— Леди Криста? Вас сегодня не ждут.

— Вы правы. Но у меня срочное дело к Его Величеству.

— Сожалею, но Его Величество занят.

— Новости, с которыми я пришла, его крайне заинтересуют. А задержка, напротив, весьма расстроит.

— И тем не менее, я не могу его отрывать. Позже, когда он закончит разговор с посетителем, я доложу о вашем приходе…

Ясень почти перестал их слышать. Слова повисали в воздухе и, теряя смысл, опускались серыми хлопьями. Свет ламп сочился, как сукровица, застывал в сиреневой мгле. Пепел мешал вздохнуть.

Он увидел, как стражники с мертвенно-бумажными лицами поднимают оружие, и сам потянул из ножен клинок. Живое лезвие сверкнуло чисто и зло, вспороло пепельную завесу. Чувствуя, что дышать становится легче, он принялся чертить в липком воздухе фиолетовые зигзаги. Ему мешали, подставляя хрупкую сталь; он рассекал ее, а рядом плясал еще один острый фиолетовый луч, и мгла отступала, оседая на стенах. Чужие фигуры уже не лезли навстречу; звуки вокруг ожили, стряхивая золу, и он услышал, как женский голос повторяет его имя — снова и снова.

— Я слышу, Криста.

— Пойдем.

Перешагнув разрубленный труп, она толкнула дверь, ведущую в зал. Ясень вошел за ней и зажмурился от яркого света.

Своды тронного зала были прозрачны. Хотя, как вспомнил Ясень, снаружи они казались непроницаемо-темными, как и остальная поверхность купола. Такой эффект обеспечивало живое стекло.

Его Величество сидел на возвышении, спиной к югу. Солнце сияло прямо над ним, ослепляя вошедших; казалось, трон плывет в золотом потоке огня. У подножья дежурили двое бойцов с оружием наготове. Наверняка они слышали шум за дверью и готовы были броситься на вошедших. Но Криста остановилась поодаль.

Короля в сиянии было не разглядеть, поэтому Ясень переключился на одинокого посетителя. Тот стоял перед троном, умудряясь одновременно выглядеть почтительно и надменно. Так умел, наверно, единственный человек в королевстве — лорд-арбитр, столь часто поминаемый в последнее время. Вот он, значит, какой. Невысокий (Кристе и Ясеню не достанет, пожалуй, и до плеча), но с прямой осанкой и жестким взглядом. Камзол, застегнутый на все пуговицы, сидит безупречно, сапоги надраены до зеркального блеска.

— Криста? — раздалось с трона. — Ну, конечно, кто бы еще додумался устроить драку у меня перед дверью. Всех порубили?

— Всех.

— Ишь ты, — крякнул король не то с недовольством, не то с одобрением. — А я-то считал их лучшими. Думал, вчетвером положат целый отряд. Ошибся, видимо. Ну, и зачем ты здесь? Знаешь ведь — я от своих решений не отступаю.

— Знаю, друг-дракон, — вздохнула она, — это, пожалуй, последнее, что в тебе осталось от того парня, с которым я когда-то сражалась плечом к плечу. И если ты еще помнишь заварушку у Багровых Утесов, то, может, спустишься со своего насеста, и мы поговорим, как Драконы?

— Гм. Правильно ли я тебя понимаю?..

— Ты понимаешь правильно.

Король медленно сошел по ступенькам, и Ясень, наконец, его рассмотрел. Правитель страны был грузен, словно медведь, с гривой темных волос и густой бородищей. Габаритами он, пожалуй, не уступал давешнему жрецу, пугавшему народ перед храмом.

— Прежде чем мы начнем, — сказала аристократка, — я хочу тебе сообщить. Вчера я убила светлейшего иерарха — за то, что он однажды убил меня. А борова, который считался стражем короны, зарезала десять минут назад. Просто потому, что он сволочь.

— Ты зря это сделала, — угрюмо сказал король. — Нельзя резать тех, кто служит мне и выполняет мои приказы. Но я рад, что ты явилась сюда. Лорд-арбитр, я прошу засвидетельствовать — дело решится по законам драконьей чести.

— Да, Ваше Величество, — вельможа наклонил голову.

Король потянул из ножен клинок, и Ясень увидел на его лице облегчение. Похоже, впервые за долгое время Его Величество столкнулся с простой и ясной задачей, где не требовались подсказки советников.

9

Лязг металла почти сливался в один непрерывный звук, похожий на пение живой струны. Меч в руках короля казался маленьким, как кинжал. Его Величество шумно дышал, но в скорости не уступал Кристе. Они атаковали поочередно, взрываясь каскадами стремительных выпадов.

Лиловая пыль металась вокруг поземкой, кружилась радостным вихрем. Временами она почти скрывала противников, оставляя лишь зыбкие силуэты в лучах палящего солнца. И чудилось, что вместо людей во мгле сплетаются два мощных драконьих тела.

— Ты отяжелел, друг-дракон, — сказала Криста, отскакивая назад. — Сидячая жизнь во дворце не идет на пользу.

— Может быть. Но тебя это не спасет.

Он ударил — резким, почти неуловимым движением. Его клинок шел в горло аристократке, но та уже уклонялась, перетекая во встречный выпад, и меч ее, будто выброшенный пружиной, взломал противнику ребра.

Король пошатнулся, тяжело оседая. Бойцы кинулись к нему и, подхватив под руки, бережно опустили на пол. Он усмехнулся и просипел, с трудом выдавливая слова:

— Строптивая змея… Ну, теперь, наконец, довольна?

— Нет, друг-дракон, — она подошла, опустилась рядом. — Но я не знаю, как еще можно было это решить.

— Смешно… Мне в юности нагадали, что я умру под плачущим солнцем, когда придет тот, кто собирает души… Я, естественно, не поверил… Тогда все было иначе… Значит, ты привела его, подруга-змея?

Она не ответила. Король посмотрел на Ясеня:

— Подойди… Это правда?

— Не всем легендам следует верить, Ваше Величество.

Раненый хотел что-то еще спросить, но жизнь покидала его. Он хрипло вздохнул последний раз, дернулся и затих. И в тот же момент дверь в тронный зал распахнулась настежь. Несколько Древнейших в сопровождении вооруженных бойцов шагнули через порог и застыли, глядя на открывшуюся картину. Молчание нарушил седой Дракон:

— Леди Криста, что здесь произошло?

Она встала, повернулась к нему и сказала ровно:

— У нас был спор. Мы его разрешили, как подобает.

— То есть, вы убили его. Лорд-арбитр, как вы допустили это?

— Законы чести были соблюдены, — сухо ответил тот.

— Благо страны важнее законов чести. Смерть короля наносит прямой ущерб государству — тем более, когда сменяется цикл. Леди, вы арестованы за преступление против короны. Все остальные — за попустительство и возможное соучастие.

— Прошу прощения, милорд, — сказала Криста, — а по какому праву вы, собственно, отдаете приказы?

— Сын короля еще не достиг совершеннолетия. Я принимаю на себя обязанности регента. Такое распоряжение отдал Его Величество на случай своей внезапной кончины. Я ведь прав, лорд-арбитр?

— Да.

— Благодарю вас. Вы же, леди, ввиду тяжести содеянного и очевидности доказательств, будете подвергнуты солнечной казни.

— Милорд, — вмешался молодой гвардейский полковник, тоже аристократ из Драконов, — не сочтите мои слова попыткой оспорить ваше решение. Но позвольте все же заметить. Если был честный бой, то публичная казнь победителя — не самая очевидная мера. Она не встретит понимания у древнейших родов. И вряд ли послужит авторитету короны.

— Резонно, — седой кивнул; казалось, он только и ждал этих возражений. — Принимая во внимание обстоятельства, казнь заменяется пожизненной ссылкой.

Полковник коротко поклонился, а Криста взглянула на регента с явным недоумением. Похоже, она не рассчитывала на такое мягкосердечие.

— Увести, — распорядился седой.

Ясень, ощутив, как воздух опять густеет, потянулся к клинку. Но что-то хлестнуло его по плечу и поперек спины, рука онемела, и стало невозможно вздохнуть. Его как будто оплетала фиолетовая лиана, стягиваясь все туже. Он дернулся, скрипя зубами от злости, но быстро понял, что сопротивление бесполезно. Живой хлыст — очень редкая, но крайне эффективная штука, если уметь им пользоваться. Спасибо, хоть по ногам не ударили, ходить можно.

Меч у Ясеня, естественно, отобрали, у Кристы тоже. Правда, дракониху и лорда-арбитра не связали, а просто повели под конвоем. В приемной и на лестнице толпились люди, шептались взволнованно. Криста прошла мимо них, равнодушно глядя перед собой. Ясень угрюмо топал за ней. У арбитра же был такой вид, словно он милостиво позволил сопроводить себя с почестями.

Во дворе уже ждала карета без окон. Ясеня освободили от пут, но руки по-прежнему едва слушались. И вообще, ему было плохо. Хлыст будто вытянул силу из тела; огонь внутри едва тлел. Арестантов запихнули в карету, дверь захлопнулась, и лязгнул засов.

— Лорд-арбитр, вы что-нибудь понимаете? — сразу спросила Криста. — Ссылка? Добрейший регент нас пожалел?

— Не думаю. Однако делать выводы пока не рискну.

А Ясень подумал, что, по иронии судьбы, он сейчас сидит рядом с тем, ради кого приехал в столицу. Но затевать разговор не имеет смысла. Какая теперь, в самом деле, разница, почему вельможа не захотел бежать, когда еще была такая возможность?

Ехали долго, куда именно — непонятно. Под крышей кареты имелись узкие щели, чтобы поступал воздух, но они были устроены так, что выглянуть наружу нельзя. Булыжная мостовая под колесами давно кончилась. Судя по всему, арестованных везли далеко за город.

Наконец, карета остановилась. Узники выбрались на свет и огляделись по сторонам. Прямо перед ними был длинный деревянный забор, за которым торчали мачты.

— Тюремный порт, — пояснила Криста для Ясеня.

— Совершенно верно, леди, — подтвердил один из сопровождающих, не слезая с седла. Он не был похож на обычного конвоира — без доспехов, одет довольно изысканно. На скуле виднелась метка принадлежности к драконьему клану.

— С кем имею честь?

— Я помощник лорда-регента, его доверенное лицо. Мне поручено препроводить вас на борт. Вы полетите с партией ссыльных.

Их подтолкнули к воротам. Едва они вошли на огороженное пространство, раздался бешеный лай. С двух сторон к ним неслись огромные псы — с клыками, как гвозди, и красными бешеными глазами. Самая мерзкая из сторожевых пород, с единственной функцией — убивать. Но всадники взмахнули хлыстами, прочертив в воздухе фиолетовую границу, и псы трусливо попятились.

Всего на поле имелось три причальных ложа, но два из них сейчас пустовали. Единственный корабль — обшарпанный и потемневший от времени — стоял недалеко от ворот. Арестованных подвели к нему. С борта свешивалась веревочная лестница. Помощник регента жестом показал — поднимайтесь.

— Мы взлетаем прямо сейчас? — спросила Криста.

— Завтра утром.

— Простите, не поняла. Солнце плачет, и его слезы к вечеру достигнут земли. Нам нужно убежище. Корабль для этого не подходит.

— Спрячетесь в трюме.

— Это издевка?

— Нет, леди, — зло бросил всадник, — это совет. Вы же считаете себя лучше других — так давайте проверим. Да, трюм не столь надежен, как каменный подвал под землей, но все-таки это тоже укрытие. И если солнце сочтет вас достойной, то вы переживете эту ночь, не потеряв себя. Сохраните разум и память, а завтра отправитесь в ссылку, к которой вас так гуманно приговорили. Вы считаете, что шансы невелики? Что ж, тогда используйте с толком время, что вам осталось до вечера. Поразмышляйте о жизни, Древнейшая. Говорят, это помогает.

— А ты молись, чтобы я тут сдохла. Иначе я вернусь и найду тебя.

— Видимо, я должен обидеться. Но, на самом деле, я вам даже благодарен. Видите ли, в чем дело — лорд-регент, которому я служу, давно искал способ избавиться от этого бородатого недоразумения на троне. А вы решили для нас проблему.

Криста молчала, только желваки играли на скулах. Всадник полюбовался этой картиной, потом произнес:

— Впрочем, мы увлеклись. Меня ждут дела. А вам предлагаю скорей подняться на борт — когда мы отъедем, сюда прибегут собаки.

Дракониха, ни слова не говоря, полезла наверх. Лорд-арбитр и Ясень последовали за ней. Верховые поскакали к воротам, поигрывая хлыстами, а собаки бросились к лестнице. Одна, бежавшая первой, подпрыгнула и едва не ухватила Ясеня за сапог. Зубы клацнули в воздухе, и тварь захлебнулась надсадным лаем.

На палубе уже собрались человек десять — товарищи по несчастью, которых привезли раньше. Они свободно бродили по кораблю. Сбежать все равно нельзя — загрызут собаки. А поднять корабль в воздух способен лишь капитан, который сейчас отсутствует, как и остальная команда. Ну, а завтра, когда капитан придет, все на борту будут уже мертвы или, в лучшем случае, потеряют рассудок. Деревянный трюм не поможет. И ссылка уже не понадобится. Изящно и просто, регент будет доволен…

А собачки утром так и будут бегать, как ни в чем не бывало. Они настолько безмозглые, что помешательство им никак не грозит. Это не животные даже, а так, ходячие челюсти…

«Ссыльные» на палубе не походили на душегубов с большой дороги. Ясень готов был даже поспорить, что многие из них недавно занимали государственные посты, но чем-то насолили короне. Вернее, людям, которые имеют право решать, что для короны лучше.

Один из арестантов (из древнейшего рода, если судить по чертам лица и по манере держаться) присмотрелся к новоприбывшим и спросил удивленно:

— Лорд-арбитр? Что вы здесь делаете?

— То же, что и вы, полагаю.

Потом о чем-то спросили Кристу, она отвечала сдержанно. Ясень же, не вникая, стоял у борта и прислушивался к себе. Слабость еще не ушла, но самочувствие улучшалось, и опять проснулся огонь. И это, пожалуй, дает арестантам шанс. Регент, конечно, хитер, но такого даже он не в силах предусмотреть…

— Давай отойдем, Криста.

Аристократка пожала плечами и поднялась следом за ним к форштевню. Посмотрела, как псы носятся вокруг корабля, а за забором всадники удаляются по дороге. Сказала тоскливо:

— Эх, не того я прирезала…

— Сейчас не время об этом спорить. Пора выбираться.

— Попробуем, конечно. Наломаем досок, сделаем факелы. Но нас слишком мало, а эти псы огня почти не боятся — только хлыстов. Так что, сам понимаешь…

— Я подниму корабль.

— Не выйдет. Корабль спит. Без капитана он — обычная деревяшка.

— И все-таки я попробую.

Ясень дотронулся до форштевня. Прожилки из живого металла едва виднелись на темной поверхности. Да, деревянного змея заранее усыпили, чтобы он не сошел с ума, когда на землю прольются слезы. Но придется ему проснуться. В конце концов, у Ясеня это уже не первый корабль…

Закрыв глаза, он мысленно позвал змея. Отклика не последовало, словно под ладонью и впрямь было простое бревно. Значит, так просто не добудишься? Ладно. Сейчас ты увидишь сон, который тебя встряхнет.

Ясень плотнее прижал к «чешуе» ладонь, сосредоточился. Вспомнил хлысты у всадников. Потом представил, что хлыст теперь у него в руке. Только не фиолетовый, а ослепительно-красный, будто свитый из раскаленной проволоки. И этой огненной плетью мысленно стегнул по деревянной шкуре.

Над пустырем как будто прошла волна — даже псы заткнулись. Корабль вздрогнул, и Ясень ощутил его боль. Обожженный змей, проснувшись, завыл беззвучно и жалобно.

«Ты взлетишь, — Ясень не сказал это вслух, но знал, что змей его понимает. — Взлетишь или сгоришь прямо здесь».

И деревянная туша начала подниматься.

Ясень открыл глаза. Металлические прожилки ярко и тревожно мерцали, над форштевнем вился лиловый дым. Дракониха стояла рядом, отвесив челюсть.

Причальные тросы, про которые Ясень совсем забыл, натянулись, не давая подняться в воздух. Досадуя на себя, он подхлестнул корабль огнем. Змей, обезумев, рванулся вверх. Канаты лопнули, словно тонкие нити. Палуба накренилась, люди падали друг на друга. Криста, вцепившись в Ясеня, проорала:

— Как ты это сделал?!

Он не ответил, пытаясь выровнять крен. Корабль стремительно набирал высоту, не желая слушать приказы. Когда Ясень, наконец, затормозил подъем, земля была далеко внизу. Желая всего лишь перескочить забор, он явно перестарался.

— Ясень, — сказала Криста хладнокровно, — посмотри назад.

Она показала куда-то вдаль, за корму. Там над морем будто простерлось исполинское воронье крыло — широким строем ползли грозовые тучи. Шторм шел с юго-запада, урча раскатистым громом; с каждой секундой ветер крепчал.

Ясень понял, что сесть обратно они уже не успеют. Ураган опрокинет их.

— Криста, вы сможете поднять паруса?

— Зачем?

— Просто скажи, сможете или нет? Ты знаешь, как это делается?

— Знаю. Корабль небольшой, на мачты лезть не придется.

— Командуй!

— Но только поднять, маневрировать уже не смогу!

— Надеюсь, и не понадобится! Ветер попутный!

— Что значит — попутный? Куда ты хочешь лететь?

Он ткнул пальцем вперед, на северо-восток. Она поняла:

— До плоскогорья две сотни лиг! Не успеем!

— С таким ветром — успеем!

— Даже если так, корабль взбесится на подлете! Там жилы, забыл? Надо сесть раньше, в каком-нибудь городе, и найти убежище!

— Я понял тебя! Не трать время!

Уже не слушая Кристу, он опять терзал летучего змея, чтобы смять, стиснуть в кулаке своей воли этот недоделанный разум, оставить ему единственный путь — вперед, не отклоняясь от курса.

Ясень словно выпал из времени. Внизу проплывали рощи и убранные поля, излучины рек и дорожные перекрестки, за кормой катился грозовой вал в царапинах молний. Но он, Ясень, почти ничего не воспринимал, гоня корабль все дальше. Минуты слипались в часы; ураган слабел.

Впереди показался город, и Криста что-то кричала в ухо, пытаясь отодрать его пальцы от деревянной шкуры, но он будто прирос к кораблю, стал с ним единым целым. Она отошла, и город исчез из виду, а на корабль уже надвигался горный хребет, огромный и длинный, будто позвоночник дракона, околевшего поперек континента.

Горы вставали справа и слева, рудные жилы под землей просыпались, чуя добычу; несчастный змей-деревяшка плакал, просил вернуться, но Ясень держал его цепко, сжимая шею. Показалось, наконец, плоскогорье, и он погнал корабль наверх, хотя знал, что на такой высоте никто еще не летал. Змей завопил, и разум его угас окончательно, но остатки огня, зажженного Ясенем, еще мерцали в фиолетовой чешуе. И лишь когда корабль, тратя последние крохи сил, буквально вполз на каменный гребень, Ясень оторвал от шкуры ладонь и повалился на палубу.

10

Он почувствовал на губах вкус настойки из королевских роз и разлепил глаза. Криста, склонившись над ним, подносила флягу. Ясень полежал еще пару минут, приходя в себя, и приподнялся на локте.

— А где остальные?

— Уже спустились за борт. Нам тоже пора. Скоро начнется.

Дракониха помогла ему встать. Он прикоснулся к шкуре деревянного змея. Тот был мертв — окончательно и бесповоротно; фиолетовые прожилки погасли. Ясень вздохнул и, опершись на Кристу, поковылял к лестнице.

— А ничего у вас тут, — заметила Криста, соскакивая на землю. — Приятно, тепло. И не скажешь, что Ледяной Стол.

— Я на тебя зимой посмотрю.

«Ссыльные» толпились у корабля. Со стороны пограничного форта уже мчалась целая группа всадников. Ясень издали узнал Тайю, скакавшую впереди: светлые волосы развевались и будто светились в лучах закатного солнца. Девчонка спрыгнула с лошади и подбежала к нему, смеясь. Он подхватил ее.

— Говорил же, вернусь. А ты не хотела верить.

И увидел, как тает осень в ее глазах, растворяясь в чистой лазури.

Тем временем, подъехали остальные.

— Господа, леди, — Угорь спешился, поклонился, потом повернулся к Ясеню. — С прибытием. Весьма эффектное появление.

— Спасибо. Я, похоже, несколько перевыполнил твое поручение. Знакомься, это леди Криста из рода Драконов, это лорд-арбитр и другие, не менее достойные, представители далекой столицы. Надеюсь, им не откажут в гостеприимстве.

— Ни в коем случае. Добро пожаловать, господа, это честь для нас.

— Я вас, кажется, узнаю, — сказала дракониха. — В свое время ваши портреты висели на каждой базарной площади. Правда, с бородой вы смотрелись несколько более… гм… загадочно.

— Те времена давно миновали, леди. И я уже совсем другой человек.

— Надеюсь, вы еще расскажете мне об этом. Но сейчас надо скорее укрыться, пока нас не сожгли слезы солнца.

— В этом нет необходимости, леди.

— Не понимаю вас.

— Слезы не прольются на плоскогорье. Они затронут только тех, кто внизу.

— Вы уверены?

— Безусловно. Взгляните сами.

Все вместе они подошли к обрыву. Здесь, наверху, было еще светло — солнечный диск едва коснулся линии горизонта. А внизу, у подножья, уже наступали сумерки. И появился лиловый дым, словно долины между горами вдруг превратились в гигантские костры без огня.

Дым, наполненный пеплом, поднимался к небу, но не достигал плоскогорья, а скапливался ниже, сгущался в тяжелые лилово-серые тучи. И тучи эти соединялись между собой, заполняя все пространство над континентом. Будто кто-то скатывал из клочков темной шерсти бескрайний войлочный полог.

Ясень стоял, представляя, как там, под этим покровом, обезлюдели улицы и сады, базары и замки — и даже королевский купол на побережье. Жители спустились в каменные подвалы и, прикрывая душу ладонью, ждут, пока солнце выплеснет свою ярость.

— Да, — призналась Криста, — на такое зрелище я никак не рассчитывала.

— Смею надеяться, — сказал Угорь, — вы увидите у нас еще немало такого, что изменит ваши прежние представления. Завтра же приглашаю вас, леди, и всех ваших спутников для беседы…

— Погодите, — сказала Тайя. — Слышите?

Теперь и Ясень уловил непонятный звук, словно трещала ткань. Все застыли, недоуменно оглядываясь. Звук становился громче, скала под ногами дрогнула.

На секунду все стихло.

А потом взорвалась земля.

Это было похоже на фиолетовые фонтаны, которые забили в один момент. Или на чудовищные гибкие стебли, проросшие вдруг на великанской грядке.

Рудные жилы с треском ломились к свету.

Толстые стебли распадались на десятки отростков, которые хлестали по сторонам, будто плети, и подбирались к людям. Другие уже вгрызались в днище деревянного корабля, как черви в мертвое тело, прокладывая себе ходы в его внутренностях. А вдали фиолетовая трясина поглощала пограничный поселок.

Руда жрала и чавкала жадно, хрустела бревнами одноэтажных домов и досками корабля, сыто отрыгивала, опадала на миг, чтобы переварить добычу, и опять выдавливалась наружу.

Раскаленный воздух дрожал, одежда начала тлеть. Люди, хрипя, валились на землю. Корчились, хватая себя за горло, и раздирали кожу между ключицами, где разбухали страшные волдыри. Только Ясень стоял, прижимая Тайю к себе, и жилы почему-то не приближались.

Несколько отростков сплелись, скрутились жгутом, принимая новую форму. Сначала возникло туловище с уродливой головой, потом отросли конечности. Голем, родившийся из руды, неторопливо двинулся к Ясеню.

— Ты снова пришел, — сказал он, остановившись в пяти шагах.

— Я не отдам ее тебе.

— Я уже взял ее.

И тогда Ясень понял, что держит девчонку практически на весу и больше не ощущает ее дыхания. Он бережно опустил ее на траву и сел рядом, не в силах отвести взгляд. Текли минуты, небо над головой темнело, но он все сидел, а голем терпеливо ждал рядом.

Потом Ясень встал. Спросил бесцветно:

— Угорь знал?

— Только то, что ему полагалось знать. Так же, как и ты. И любой другой.

Ясень смотрел в фиолетовые глазницы и думал, что, если голему сейчас оторвать башку, то это ничего не изменит. Руда отрастит хоть десяток новых. Здесь некому мстить и предъявлять счет. Разве что, самому себе — за то, что привел других в мышеловку.

Тайя и Криста без раздумий пошли за ним. Видели в нем что-то особенное — каждая на свой лад. И вот чем это закончилось. Сам же Ясень все эти годы трусливо уходил от вопроса — кто он на самом деле? Но теперь он найдет ответ. Хотя бы из уважения к тем, кто ему поверил и поплатился жизнью.

— Два года назад, — сказал он голему, — мы встретились на тропе. Ты пропустил меня. Почему?

— Тогда ты отдал мне двоих попутчиков. Поскольку верил, что это единственный верный выход. И я понял — из этих же побуждений ты приведешь других.

— Это пустые слова. Почему я не сгораю, стоя рядом с тобой? И почему Угорь сейчас сгорел, хотя раньше легко ходил по тропе?

— Угорь был отмечен печатью солнца. Он получил ее, когда его казнили на эшафоте. Поэтому я его пропускал, не трогая. Но цикл завершен, Угорь сделал, что предназначено. Печать исчезла. Что же касается тебя… Посмотри вокруг.

Ясень огляделся. Чернел обугленный остов корабля-змея, на месте поселка виднелось обширное пепелище. А вдоль обрыва, где недавно стояли люди, теперь было пусто. Руда поглотила сгоревших, оставив лишь бесформенные пятна золы. На одном из таких пятен что-то блеснуло. Ясень подошел ближе и подобрал твердую мерцающую горошину. Рядом заметил еще одну, положил на ладонь.

— Все верно, собирающий души, — произнес голем.

— Души? — Ясень сглотнул комок.

— Так они выглядят после смерти. У каждого есть такая. У каждого человека, кроме тебя. Ты — не моя добыча.

— У всех, кроме меня? Как такое возможно?

— Это, скорее, вопрос к тебе. Кто были твои родители?

— Настоящих я не помню, только приемных. Они подобрали меня десять лет назад, когда я, подросток, лежал без сознания у дороги. Таких, как я, называют солнечными найденышами. Видимо, плач солнца застал меня в чистом поле, из-за чего я утратил память.

— Это мало что объясняет. Бывают люди с вырезанными душами, но ты другой, у тебя нет шрама. Как ты живешь? Без души человек не чувствует солнце.

— Что это значит?

— Все мы едины, связаны через его огонь — руда, цветы, животные, люди. Огонь этот добр, но строг. Он дарит свет и тепло, но и карает, если люди выходят за грань дозволенного. Например, если лезут в рудную жилу или под слезы солнца. Душа дана человеку, чтобы чувствовать эту грань и помнить, что солнечный огонь — благо. А без души покажется, что вокруг всегда пылает мертвый костер.

Голем замолчал. Ясень стоял, пытаясь осмыслить сказанное, а ветер шевелил золу над обрывом.

— Зачем ты убил их? — спросил Ясень.

— На то была воля солнца. А ты был его орудием. Поэтому солнце так долго не карало тебя, хотя ты совершал недозволенное. Запомни это, человек без души, порожденный тенью. Даже тень, сама не зная того, может выполнять волю света.

— Да, я уже слышал подобное. Значит, говоришь, волю света? И в чем же она состоит, по-твоему? Чем поможет солнцу побоище, устроенное тобой? Давай же, безликий, просвети глупую тварь из тени.

— Об этом судить не мне. Лишь солнце знает, зачем. Смирись, собирающий души. На свете нет места, где ты мог бы найти ответ.

— Не будь так уверен. И прощай, мне больше не о чем с тобой говорить.

…Он ехал той же дорогой — вдоль хребта, потом на юго-запад, к столице. Светило солнце на ясном небе, но он видел вокруг лилово-серую мглу, словно дым и пепел после пожара никак не могли улечься. На базарах, где он покупал еду, и на постоялых дворах люди вспоминали, как было страшно, когда лились на землю слезы с небес; судачили, какие узоры сплелись в ту вещую ночь. Ясень не слушал, ему было все равно. Он просто ехал вперед.

В столице он продал лошадь и купил лодку. Столкнул ее в воду и сел за весла. Город нехотя отдалялся. Растворились в дымке особняки, исчез из виду храм со знаками солнца, съежился фиолетовый купол, вокруг которого торчали три башни. Ясень греб, пока не выбивался из сил, отдыхал, пил воду и снова принимался ворочать веслами. Он плыл все ночь, а наутро впереди показался драконий остров.

Криста сказала однажды, что здесь хранятся ответы на все вопросы, которые когда-либо возникнут под этим солнцем. Что ж, значит, ему сюда.

Дева-судьба ждала, сидя на берегу и глядя, как волны лижут песок. На ней было простое короткое платье без украшений. Она встала навстречу Ясеню и улыбнулась грустно. Он окинул взглядом пустынный пляж и скалистый выступ, который виднелся далеко слева.

— Я уже был здесь, — сказал он медленно. — Это Берег Творения. Только раньше он выглядел немного иначе — пляж длиннее, никаких зарослей…

— Ты видел его таким, как представляют нынешние Драконы. То место — иллюзия, которая помогает им сохранять родовую память.

— Кто создал эту иллюзию? Они сами?

— Ее создало для них солнце. Как и все остальное.

— А как быть со мной?

— Пойдем. Посмотрим, откуда тянется твоя нить. И где она обрывается.

Она взяла его за руку, и они двинулись прочь от берега. Вокруг рос унылый чахлый кустарник, а дальше виднелась гряда пологих холмов.

— В прошлый раз ты сказала, что видишь будущее лишь до того момента, когда солнце уронит слезы. Значит, ты не знала, что произойдет во дворце? И на плоскогорье?

— Нет. Просто чувствовала, как надвигается что-то страшное.

— Зачем это солнцу?

— Оно пытается поддержать равновесие. Кем-то приходится жертвовать.

— Ты оправдываешь его?

— Я всего лишь вестница.

— Хорошо, тогда объясни другое. Сейчас сменился обычный цикл, а случилось так много. Даже король погиб. А десять лет назад, когда сменялся великий, все было тише.

— Ты неправильно трактуешь понятия. На самом деле, великий цикл назван так потому, что в ночь его наступления сплетаются нити для великих свершений. А сами свершения будут позже. Десять лет назад в степном городке девочка встретила незнакомца, который спас ее, а потом снял с эшафота атамана разбойников. Тогда никто еще не догадывался, чем это обернется.

— Кто бы тот незнакомец? Он был такой же, как я?

— Потерпи. Осталось совсем немного.

— Теперь ты снова знаешь, что будет?

— Нет. И это меня пугает. Но мы, хотя бы, увидим, что за холмами.

Они поднялись на холм. Впереди открылась небольшая долина, в центре которой что-то темнело среди кустов. Заслонившись рукой от солнца, Ясень присмотрелся внимательнее. Сверху это выглядело, как две окаменелые туши. Одна — гигантская, по форме похожая на варана, но без хвоста. Вторая — чуть мельче, плоская, с распластанными широкими крыльями. Будто пара непонятных созданий вползла в долину и околела.

— Ты… Ты вспомнил? — тихо спросила вестница.

— Да, — сказал Ясень. — Вспомнил.

И быстро зашагал вниз по склону.

11 (взгляд извне)

Все долго разглядывали снимки солнечных пятен. С этими кляксами звезда напоминала переспелое яблоко, изъеденное червями. Потом Мишка зевнул и почувствовал, что его опять клонит в сон. Это было нормально — после гипносеанса надо перекусить и опять завалиться на боковую. Чтобы организм окончательно пришел в норму.

— Ленка, есть хочешь?

— А то.

Они вместе пошли на кухню. Ленка взяла творожную запеканку, а Мишка соорудил себе циклопический бутерброд с ветчиной.

— Программа у тебя нормально усвоилась? Язык легко понимаешь? — спросил он с набитым ртом.

— Угум. Я уже пару песен прослушала — из тех, что менестрели поют. Очень душещипательно. Советую заценить.

— Делать мне больше нечего. Я лучше послушаю, о чем там король трындит. Только сначала еще посплю.

— Это да. Ну, давай, ближе к магнитной буре увидимся.

Мишка вернулся к себе в каюту, выключил свет и завалился на койку. Поворочался пару минут и провалился в сон. Опять он сидел на пригорке в степи, ожидая кого-то, но теперь уже был уверен — этот «кто-то» обязательно явится. И точно — вдалеке показался всадник. Спешился, подошел и остановился напротив. Типичный местный — загорелый, в простой рубахе, меч на боку. В его лице было что-то смутно знакомое. Мишка всмотрелся и вздрогнул; в тот же миг налетел ураганный ветер. Туземец мертво осклабился, пошатнулся и развеялся облаком лилово-черного пепла…

Мишка открыл глаза и помянул нехорошим словом гипнопроектор. Голова гудела — хуже, чем сразу после сеанса. Пожалуй, надо попросить у Ашота еще таблетку.

Биолог-медик был у себя в отсеке. Стоял перед экраном и рассматривал анатомический скан-снимок аборигена, с которого будто содрали кожу. Мышцы, артерии, сухожилия — все, можно сказать, нараспашку. Мишка порадовался, что не увидел этого перед тем, как улегся спать. Иначе вообще бы такое приснилось, что и свихнуться можно.

— Ага, — сказал он биологу, — рептилоидов не нашли, так опять на местных переключились? Не разгадали еще загадку?

— Нет, Мишаня, не разгадал, — Ашот укрупнил фрагмент, где под кожей между ключицами темнел непонятный сгусток. — Вся анатомия один в один человеческая, кроме вот этой штуки. Для чего она нужна, никак не пойму. Прямо хоть прохожих отлавливай и устраивай вивисекции. А ты чего пришел? Плохо себя чувствуешь, да? Бледный какой-то весь. Ну-ка, посмотри на меня.

Мишка ничего не успел ответить, потому что вдруг ожила система внутренней связи:

— Внимание экипажу. Всем пройти в кают-компанию. Повторяю…

Ашот с Мишкой переглянулись и быстро вышли за дверь. Народ собрался быстро — расселись за столом и приготовились слушать. Капитан спокойно сказал:

— Происходит нечто непонятное. Дзета-привод, как вы знаете, по-прежнему не работает, но теперь это не единственная проблема. Возникают неполадки в других узлах, причем совершенно необъяснимые. Начала барахлить система регенерации воздуха — наладили быстро, но звонок все равно тревожный. Теперь по поводу энергетической установки. Олег, будь добр, выведи на экран.

— Ага, секунду, — Олег что-то быстро подсчитывал на планшете.

— Это из-за магнитной бури? — спросила Ленка.

— Буря, действительно, оказалась сильнее, чем мы ожидали. То есть, параллели напрашиваются. Но у нас везде тройная защита. По всем выкладкам, буря — пусть даже такая мощная — повлиять не должна. Разве что у нее обнаружилась неведомая нам составляющая…

— Палыч, не впадай в мракобесие, — поморщился астрофизик Дмитрий Сергеевич. — Какая еще неведомая составляющая? Был корональный выброс массы — такой же, как на нашем солнце бывает.

— Дима, я разве спорю? Просто говорю, что совпадение по времени налицо. Буря и неполадки. Ну, что, Олег, ты готов?

— Готов.

Бортинженер выводил картинки и схемы, быстро их комментировал. Народ озабоченно хмурился. Если, действительно, возникнут проблемы с энергией, то станет довольно кисло…

— В общем, так, — подытожил капитан. — Пока что, повторяю, ничего страшного не случилось. Но всем быть настороже, чтобы в любой момент перейти на планетолет. Для эвакуации. Все понятно?

Члены экипажа разошлись по своим рабочим местам, только сам капитан все еще сидел за столом, прислушиваясь: видимо, ИскИн опять докладывал ему что-то по личной связи. Мишка и Ленка тоже замешкались — все равно от них сейчас толку не было. Капитан, подняв глаза, побарабанил пальцами по столу.

— Что там, Андрей Палыч? — спросила Ленка. — Еще что-нибудь стряслось?

— Нет, тьфу-тьфу-тьфу. Система регенерации работает штатно. По поводу энергии — опасения пока тоже не подтвердились. Но как-то все это странно…

Практиканты обменялись удивленными взглядами. Капитан сейчас выглядел непривычно рассеянным, будто вспомнил что-то свое, не имеющее отношения к ситуации на борту.

— Андрей Палыч, — сказала Ленка, — а как вы думаете, может, у ящеров тоже была подобная ситуация? Неполадки, метеоритная защита отказала — и бац! Это многое объясняет.

— Это не объясняет главного, — вздохнул капитан. — Откуда неполадки вообще взялись? Ох, чую, удивит нас еще местное солнце. Знаете, один писатель сказал когда-то: «Среди звезд нас ждет неизвестное». И ведь не поспоришь. Мы, если вдуматься, о вселенной почти ничего не знаем. С темной материей, вон, до сих пор не разобрались, хотя разговоры идут с двадцатого века. Да что там материя — на Земле бардак разгрести не можем. Но, вместо того, чтобы разгребать, летим в Магеллановы Облака. Природа у нас такая. Смотрим на небо, и звезды манят — на месте не усидишь. Иначе мы не люди будем, а так, кроты земляные…

Капитан замолчал, опять вызвал снимки и принялся их отрешенно перебирать. Мишка и Ленка смотрели на него с беспокойством.

— Ждет неизвестное… — повторил капитан после долгой паузы. — А мы ведь сейчас не просто среди звезд висим, а между галактик. И понятия не имеем, какие процессы тут происходят. Может, здесь уже не темная материя правит, а какая-нибудь темнейшая? Которая нам вообще волшебством покажется? Я, лично, не удивлюсь.

— Это тоже гипотеза? — спросила любопытная Ленка.

— Да ну, что ты, Леночка. Какая гипотеза? Так, фантазирую, — капитан усмехнулся. — Вы только Диме-астрофизику не рассказывайте, а то он со мной разговаривать перестанет. Я просто устал немного, почти сутки уже не сплю из-за всех этих рептилоидов и магнитных бурь. Или приболел малость. Голова кружится, в ушах то ли звон, то ли шепот. Как будто кто-то меня зовет. Может, вон, само это солнце в крапинку…

Он еще не закончил фразу, когда голографическое изображение над столом исказилось, как от сильных помех. Картинка мигнула, подернулась рябью и, как почудилось Мишке, дохнула нагретым воздухом. Поверхность стола под ней замерцала, словно речная вода под солнцем. Блики сплетались между собой и будто вывинчивались из плоскости, обретали объем. А потом вдруг разом порскнули в стороны, как водомерки, сотканные из тусклого света.

Освещение в кают-компании вырубилось, а через секунду включилось снова, но уже багрово-резкое, аварийное. Пронзительно завыла серена. Голос ИскИна бесстрастно произнес с потолка:

— Красная тревога. Критические повреждения. Выход из строя систем жизнеобеспечения. Экипажу немедленно покинуть корабль. Красная тревога…

— К планетолету! — рявкнул капитан. — Быстро!

— Не получится! — Олег ввалился в кают-компанию. — Шлюз заблокирован, а сам планетолет как мертвый. Хрень какая-то, энергию будто высосали…

— А малый челнок?

— Исправен, вроде. Но там же только два места…

— Так, ясно. Вы двое, — капитан ткнул пальцем в Мишку и Ленку, — бегом на челнок. Отчаливаете и сразу входите в атмосферу. Садитесь на планету, пока управление позволяет. Вперед.

— А вы останетесь? — пискнула Ленка. — Нет, Андрей Палыч, мы вас не бросим!

— Не спорить! Выполнять! Олег, гони их пинками к шлюзу…

Мишка, понимая, что возражать бессмысленно, схватил Ленку за руку и потащил в коридор. Они бежали сквозь багровый стонущий полумрак, а ИскИн вещал все так же размеренно.

Шлюз послушно открылся. Спасательный челнок ждал, раскинув гладкие крылья. Мишка затолкал девчонку в кабину, прыгнул в пилотское кресло. Пульт перед ним ожил.

— Герметизация… Предстартовая проверка…

Ленка всхлипывала. Мишка вцепился в штурвал, вспоминая, чему его учили на симуляторах. Внешняя стена поползла вверх, и перед глазами сверкнула спираль Млечного Пути. Челнок аккуратно выплыл наружу.

— Миша, Лена, — голос капитана звучал в наушниках сквозь помехи. — Что у вас? Управление действует?

— Да, Андрей Палыч.

— Все, тогда летите. Удачи!

Связь прервалась. Мишка развернул бот. Теперь на экране была планета, похожая на диковинный синий пряник в глазури из облаков. А над ней висел умолкнувший звездолет класса «Липецк».

Челнок вгрызался в атмосферу, быстро снижаясь. Обшивка раскалилась, корпус потряхивало. Наконец, крылатая машина пробила облачный слой и помчалась над океаном, заходя на материк с юга. Мишка проверил курс и посмотрел на Ленку. Та уже не плакала, просто сидела молча.

Индикаторы на пульте вдруг моргнули растерянно. Челнок ухнул вниз; Мишка с трудом его удержал. Высота стремительно таяла. Контроль над машиной восстановился, но Мишка чувствовал — это только отсрочка.

— До материка не дотянем! — крикнул он Ленке. — Приводняюсь!

— На остров попробуй! Вон, впереди!

Он тоже увидел небольшой клочок суши и вспомнил мельком, что беспилотники не смогли тут сделать аэросъемку — почему-то возникали помехи. Но сейчас было некогда рассуждать. На острове имелась долина с редкой растительностью. В центре темнело что-то вроде скалы, но рядом хватало места. Задержав дыхание, Мишка опустил машину на грунт.

— Ну, что, вылезаем?

Состав атмосферы давно был изучен по всем параметрам — дышать можно без опаски. Мишка откинул колпак кабины и первым полез наружу. Спрыгнул, огляделся и открыл от изумления рот.

То, что он впопыхах принял за скалу, оказалось симметричным объектом с матовой темно-серой поверхностью. Мишка сообразил, на что похожа эта штуковина: на корабль «рептилоидов», болтавшийся у звезды. Только по размерам намного меньше, и отсутствует длинный хвост. Тоже, наверно, шлюпка для атмосферных полетов.

— Они, значит, на планету успели сесть.

Ленка остановилась рядом. Она совсем успокоилась и даже, вроде бы, улыбалась. Да и сам Мишка чувствовал нечто вроде легкого опьянения. Наверно, это объяснялось повышенным содержанием кислорода в атмосфере планеты. А может быть, еще чем-то. Мысли немного путались, и голову ломать не хотелось. Мишка попытался встряхнуться, напомнил себе о товарищах, которые остались на звездолете. Но авария на орбите казалась чем-то далеким и нереальным.

— Тут хорошо, — сказала Ленка. — Почти как на Земле, правда? Воздух только чуть поплотнее, а сила тяжести чуть поменьше. Летать, наверно, приятно. Жалко, у нас с тобой крыльев нет. А то бы мы развернулись…

— Ага, — хмыкнул он. — Ты была бы сорока, а я какой-нибудь тетерев.

— Убогая у тебя фантазия, Миша. Нет, мы будем другие птицы, волшебные! Я буду вещая птица Сирин с головой девы. А ты — Феникс, который сгорает, но каждый раз восстает из пепла. Ну, как тебе?

— Я согласен.

Она засмеялась. Лиловый дым окутал их, закружил и потянулся к небу, которое темнело с каждой минутой, превращаясь в плотный войлочный полог.