– Годится, отец! Давай-ка её сюда, родную, – скомандовал бойкий студент.
Он быстро выхватил из рук Петра Александровича тумбу и бросил к подножию огромной растворной кучи. Тумба несколько раз перевернулась и встала точно на днище, слегка покачиваясь. Студент придержал её лопатой и удовлетворённо хмыкнул:
– Как в аптеке!
Второй студент безостановочно, как машина, заполнял вёдра раствором и подавал в подвал. Его весёлый напарник быстро наполнил тумбу раствором и, ухватив её за приваренные маленькие ушки, попытался было рывком подтащить к окошку подвала в одиночку. Однако это оказалось ему не под силу.
– Тяжёлая, зараза! Помоги, отец, – попросил он. Они вместе взяли тумбу за ушки и с трудом подтащили к окошку.
Пётр Александрович прикидывал, как лучше подать тумбу в подвал, чтобы не расплескать раствор. Однако студент-напарник не стал мешкать. Он схватил её одной рукой за днище, другой – за край. Затем чуть наклонил и со словами: «А ну, поддержи-ка, папаша! О чём мечтаешь?» – толкнул тумбу к окошку. Учебный мастер не успел как следует ухватиться за тумбу, а студент не удержал её. И она с огромной скоростью полетела в подвал. Внизу послышался сильный грохот, затем шлепок. И всё стихло.
Пётр Александрович просунул голову в окошко, чтобы посмотреть, что же там произошло. Но со свету ему ничего не было видно в тёмном подвале. Какое-то время там стояла гробовая тишина, но затем он явственно услышал, как кто-то злобно процедил сквозь зубы:
– Доигрался, старый п….н!
И сразу же после этого он ощутил сначала на щеке, а затем и на лбу две увесистые растворные лепухи.
Учебный мастер как ошпаренный отпрянул от окошка и растерянно повернулся к своему напарнику. Тот оторопело смотрел на пожилого человека с орденской колодкой на пиджаке, как бы впервые его увидев. Халат Петра Александровича был распахнут, а по его возбуждённому лицу, словно потоки лавы, вырвавшиеся из двух микрократеров, то бишь с его лба и щеки, медленно стекали и падали на пиджак и брюки неудержимые ручейки вязкой серой массы. Парень виновато улыбнулся, по-совиному захлопал карими глазами и театрально развёл руки, как бы говоря: «Ну что ж тут поделаешь, раз тебе так не повезло?»
Другой студент, молча наблюдавший всю эту трагикомедию, не спеша подошёл к своему однокашнику и со словами: «Ну и жлоб ты, Санька! Учить и учить тебя надо!» отвесил ему вескую и звонкую оплеуху.