– Хватит галдеть! Тихо! – Васильев приласкал всех суровым взглядом, повернулся к светловолосой девушке, – Давай-ка, Женечка, еще раз. Для надежности.

Она кивнула.

– Прохожу по вспомогательному тоннелю, над умбранитами, сгруппировавшимися в основном путепроводе. Провоцирую их на преследование, сама поднимаюсь по пожарной лестнице на двенадцатый уровень. Пока они добегут до него по пандусу, мне нужно закрыться в машинном.

– Угу. Запомни – у тебя не больше пяти минут, чтобы справиться с гермоворотами!

– Да знаю я, Вадим Сергеич. Справлюсь!

– Знает она, – недовольно проворчал он в ответ, кашлянул, наклонился к Жене, не глядя ей в глаза, – Ты это… У тебя там… Ну, в общем…

– Началось, началось, – быстро проговорила она полушепотом.

Кто-то захихикал в зале, понимая, о чем речь. Васильев побагровел от злости, ударил ладонью по столу.

– Цыц! Что ты ржешь, Романцев?! Если бы эти твари реагировали на твои нестиранные носки, а не на… Кхм… – он покосился на девушку, – Я б тебя, засранца, первого туда пинком под зад отправил!

Молодой парень вжал голову в плечи.

– Нет у нас другого стрелка, – уже спокойнее продолжил Вадим Сергеевич, – Женского полу. Не Машку же, кухарку, посылать.

Проверили амуницию, боезапас. Сначала, как водится, каждый у себя, потом у соседа. Ошибки в таких делах допускать нельзя, слишком дорого они обходятся. Выдвинулись. Колонна растянулась по плавно изгибающемуся тоннелю на несколько десятков метров: почти сотня бойцов – все, кого могла отрядить колония на дело.

Женя шла впереди, вместе с Вадимом. Он постоянно что-то говорил ей, инструктировал, давал наставления. Потом умолк, оглянулся на бойцов.

– Неудачная была идея, – пробормотал он себе под нос.

– Почему? – удивилась девушка, – Мы же все рассчитали.

– Да я не про тебя. А вообще… Про колонию, планету. Нечего сюда было соваться.

– Так кто ж знал! Умбра появились из ниоткуда, мы и знать про них не знали. Так что ничьей вины здесь нет, мне кажется.

– Запомни, девочка: всегда и во всем есть чья-то вина. И вот если, дай бог, дождемся корабль, выберемся отсюда, тогда на нас, оставшихся в живых, еще и всех собак повесят, попомни мои слова! Мол, не разобрались в ситуации, колонисты-дурачки, не смогли вовремя принять верное решение.

Женя презрительно хмыкнула. Уж она-то себя дурой никогда не считала, да и Васильева тоже. Толковый мужик, если бы не он, давно бы твари всех людей по лабиринту колонии разогнали и… Даже подумать страшно!

– Ты, Женька, главное не робей. Что бы там ни случилось! Поняла? Испугаешься, зависнешь на секунду, и все, поминай, как звали.

– Не маленькая, восемнадцать уже.

– Ага, вчера исполнилось.

– Не вчера, а три месяца назад.

Васильев чуть заметно улыбнулся, потрепал ее по голове.

– Вот и пришли.

Колонна встала у развилки, разбивающей тоннель на три рукава. Главный отдавал распоряжения, направляя отряды каждый по своему маршруту.

– Ну? Готова?

Она кивнула. Выжидающе смотрела на Вадима Сергеевича, пока он кусал губу, в последний раз проверяя и перепроверяя в голове задуманное. Кивнул ей в ответ.

– Нас меньше.

– Но мы в тельняшках?

– Нет, мы в чем попало, но зато мозги у нас на месте. Обманем умбранитов – будем жить. Пока они расползлись по всем ответвлениям основного путепровода, нам их не одолеть. Навалятся со всех сторон, возьмут числом. Так что давай, Женька, жги! Должны они пойти за тобой, собраться у машинного. Маневра там никакого, одно слово – ловушка. Там их и покрошим, сколько сможем. А Игнатьев со своим отрядом будет тем временем прорываться к южному выходу, чтобы занять плацдарм, обеспечить безопасный выход гражданских.

Наклонился к ней, поцеловал по отцовски, в висок. Прошептал на ухо: “живой не давайся”.

– Все, иди!

Она ухватилась за скобу, вбитую в стену тоннеля, легко подтянулась, толкнула ржавый люк, ведущий в вентиляционную шахту, и скрылась внутри. Шум голосов быстро стих, оставшись где-то позади. Остался только шелест ветра, нагнетаемого вентиляторами далеких очистных, да капель конденсата.

Шахта позволяла идти быстро, почти в полный рост. Впрочем, у Женьки и рост небольшой, метр с кепкой. Под ногами – решетки из толстых металлических прутьев, сквозь которые виднелись плохо освещенные закоулки, ведущие к основному. Она считала повороты, хотя не сбилась бы и так, потому что чувствовала лабиринт продолжением самой себя. Приближаясь к цели, сняла с плеча автомат. Впереди нарастал гул.

Еще поворот. Внизу, между прутьев, мелькнули запертые ворота, отделяющие ничейную территорию от основного путепровода. Женя пробежала с десяток метров, заставляя себя не смотреть под ноги. Гул, шедший снизу, состоявший из шаркания по бетонному полу множества ног, окружил ее со всех сторон. Она знала – они не животные. У них есть разум. Быстро сообразят, что к чему. Унюхают.

Покосилась на решетчатый пол, под которым в сумраке шевелилось, двигалось. Она припала на одно колено, чувствуя, как учащается пульс. Пора… Волнение прокатилось и по толпе в путепроводе, но умбра еще не осознали, что их тревожит. Женя помогла им: достала из кармана тряпицу, просунула сквозь решетку. Завороженно смотрела, как та падает им на головы. Толпа всколыхнулась, дрогнула, несколько тел налетели друг на друга, пытаясь схватить раздражающий их обоняние кусочек материи. И тут один прыгнул. Уцепиться за решетку не смог, сорвался, но пальцы его скользнули в нескольких санитметрах от подошвы ее ботинка.

Женя вскочила, сняла оружие с предохранителя. Возня внизу становилась все более агрессивной, кто-то снова прыгнул, потом еще один, металлические прутья дрогнули от удара. Девушка побежала. Она знала, что умбра забирали у убитых колонистов оружие, и они умели им пользоваться. Бежать, теперь только бежать!

Твари не разговаривали, они вообще не издавали никаких звуков – ни стонов, ни криков, ни злобного рычания. Но каждый колонист знал про шум. Если приблизиться к толпе умбра, в голове у человека начинал звучать шум. Странный, неразборчивый, наводящий ужас. Женька тряхнула головой один раз, другой, но избавиться от шума было невозможно! Он не просто проникал в ее мозг, он будто прикасался к ее телу липкими щупальцами. Хотелось поддаться панике, содрать с себя одежду, заверещать, забиться в какой-нибудь уголок!

Автоматная очередь ударила по металлической решетке снизу, выбивая искры. Осколок бетонной крошки чиркнул по женькиной щеке. Она охнула, но не остановилась, наоборот – прибавила ходу. Не глядя направила автомат вниз и назад, выстрелила в ответ. Толпа умбранитов неиствовала, напирала, двигаясь вслед за беглянкой, подпрыгивая, иногда огрызаясь выстрелами.

– Отлично… – сглотнула, запыхавшись, – Замечательно! Уф… Давайте за мной, ублюдки!

Перед лестницей, ведущей на двенадцатый уровень, перешла на шаг. Надо было позволить преследователям собраться, набиться сюда всей толпой, перед тем, как они потеряют ее из виду и инстинктивно ломануться наверх, по пандусу.

– Ну, где вы там? Все собрались?

В ответ еще один выстрел, пуля взвизгнула совсем рядом, заставляя девушку вскрикнуть и отпрыгнуть в сторону.

– Морды противные!

Быстро стала подниматься по лестнице. Еще один герметичный люк, который надо за собой закрыть, чтобы не оставить им доступ в вентиляционную шахту. Шелкнул замок, отрезая путь к отступлению. Ну все! Теперь у нее не больше пяти минут.

Коридор прямой, как стрела. В конце – массивные створки гермоворот. Так быстро она не бегала ни разу в жизни: ни в школе, на далекой Земле, ни в спортзале колониального транспорта, ни здесь, в лабиринте. Шум, пропавший на какое-то время, снова пробрался в ее черепную коробку, злобно нашептывая о скорой развязке.

Не успела остановиться, ударилась о металл. Дернула ручку одной створки. Не поддалась, заржавела! Дернула другую, сильнее… Та нехотя пошла по дуге, со скрипом разблокируя половинку ворот. Женька уперлась ногами в пол, зажмурилась от усилий. Створка приоткрылась сначала на несколько сантиметров, потом шире, так, что уже могла пролезть и хрупкая девушка. Оказавшись в машинном, она попыталась задержать открывающуюся дверь, но та по инерции распахнулась еще на полметра. Собралась было толкнуть ее обратно, навалиться изо всех оставшихся сил, но остановилась. “Мозги у нас на месте”. Правильно! Ведь с этой стороны можно включить гидравлику! “Только пусть она работает, господи, пусть она работает…”. Рванула рубильник вниз. После бесконечно долгой секунды раздалось шипение, скрежет. Створка медленно поползла в обратный путь.

Шум становился все сильнее. Женя сняла с плеча автомат, выставила перед собой, отступая назад. К раздражающей помехе в голове стал примешиваться шаркающий звук множества ног. Словно шипение змеи, которая подползала все ближе, ближе… Девушка не выдержала, выстрелила в сужающуюся щель. Кто-то там упал, но гермоворота закрывались медленно, чудовищно медленно!

Вот кто-то просунул руку, пролез сам. Она снова надавила на спусковой крючок. Треск автоматной очереди, еще одно тело рухнуло, уже здесь, в машинном. Но за ним полз следующий умбра, за которым нетерпеливо ломился другой, на которого напирала толпа. Она уложила пятерых или шестерых, не прекращая стрелять. Створки, наконец, сомкнулись, с неприятным чавкающим звуком располовинив одного из нападавших. Но еще двое остались здесь, по эту сторону.

Щелк, щелк, щелк… Патроны закончились! Она отбросила пустой магазин, выхватила запасной, пытаясь дрожащей рукой вставить его в автомат. Сильный удар выбил у девушки из рук оружие. Темная, холодная лапа схватила ее за горло, приподнимая над бетонным полом. В наступившей тишине Женька слышала, как бешено колотиться ее сердце. Вспомнилось вдруг – “живой не давайся”. Дура. Неуклюжая, нерасторопная дура… Вторая лапа сгребла ткань ее рубашки, затрещали отрываемые пуговицы.

“Нет… Оставь… Они убьют… Узнают – убьют самку…”.

“Я сделаю… Не мешай… Наш последний шанс…”.

Это звучало в ее голове, но Женя не слышала слов. Жуткий шум вдруг распался на образы и эмоции двух запертых с ней существ. Ее мозг интерпретировал их в привычные слова.

Ткань рубашки разорвалась, обнажая розовую кожу.

“Нет… Глупо… Нужно договориться… Можно договориться…”.

“Нельзя… Я просто сделаю это с ней… И может она даст потомство…”.

“Не даст… Ее уничтожат… Нас всех уничтожат…”.

Тот, что стоял позади, вдруг схватил державшего Женьку за горло, заставил повернуться к себе, ударил. Они больше не обменивались образами и эмоциями. Молча избивали друг друга, и она теперь даже не могла понять – кто из них пытался ее защитить, а кто…

Подняла выбитый из рук автомат, вставила магазин, передернув затвор. Может дать им убить друг друга? А если один убьет другого? Того, кто хотел договориться? Она перевела на одиночные выстрелы, попыталась прицелиться. Да какое там, к черту, “прицелиться”! Они же как клубок сплелись!

“Я сейчас выстрелю”.

Драка прекратилась в одно мгновение. Умбра разошлись, повернулись в ее сторону. Один вытянул руку вперед, шагнул к Женьке. Краем глаза она заметила, что и другой двинулся, обходя ее сбоку. Долго раздумывать не стала: кто обходит, тот всегда враг. Рывком нацелила на него автомат, надавила на курок. Грохнул выстрел и чужой, отброшенный к дверям, замер без движения. Второй посмотрел на него, опустил руку, не решаясь делать резких движений.

“Не договорился…”.

– О, черт!

Кажется, она уложила не того. Что ж, своя рубашка ближе к телу. Имеет смысл убить и второго. Приклад в плечо, голову твари на прицел.

“Не надо…”.

Закрыла один глаз, хотя прицеливаться нет нужды, с расстояния в пять шагов не промахнешься.

“Не надо… Прошу… Мы просто хотели выжить…”.

“А мы что по твоему делаем?!”.

“Больше нет потомства… Некому выносить…”.

За гермоворотами послышалась стрельба. Значит, Васильев уже здесь. Похоже, там намечается славная бойня!

Умбра прислушался, не оборачиваясь. Он прекрасно понимал, что происходит.

“Не дави на жалость, выродок! Сколько наших вы убили!”.

“Только защищались…”.

Он сел на пол, опустил голову, иногда вздрагивая от близких выстрелов.

“Эпидемия… Больше никто не может выносить… Достаточно было бы одного ребенка… Продолжить род… Но все напрасно… Смерть…”.

Снова вздрогнул. Женька опустила ствол чуть ниже. Когда и как умбра успел вскочить, прыгнуть на нее, сшибая с ног, девушка так и не поняла.

* * *

Понадобилось сорок минут, чтобы вскрыть плазменным резаком гермоворота. Васильев пролез первым, втягивая живот, не дожидаясь, пока створки разойдутся достаточно широко.

– Женька! Женечка!

Упал на колени, заглянул в остекленевшие глаза девушки. Она сидела на полу, прислонившись спиной к стене.

– Девочка моя… – он провел шершавой, мозолистой ладонью по ее щеке.

Она моргнула, перевела взгляд на Вадима.

– Жива. Господи, жива!

Улыбнулась.

– Сергеич. Добрался.

На глазах у мужика выступили слезы. Он хотел подхватить ее, но она не дала – сама поднялась, опираясь на его руку. Васильев посмотрел на ее изодранную одежду, потом на двух умбра, застреленных из автомата, один у дверей, другой ближе, совсем рядом с Женей. Она покосилась на тело. “Прости. Нельзя было допустить, чтобы тебя нашли здесь живым”.