Там, где к востоку от Нижнего пруда в самом центре Калининграда возвышаются многоэтажные здания, среди которых нет-нет да и мелькнут постройки из красного кирпича, был некогда один из старейших районов Кёнигсберга, почти полностью стертый с лица земли огнем Второй мировой войны. Район этот, когда-то бывший самостоятельной городской общиной, назывался Росгартен.
Сеть узких улиц, плотная со времен Средневековья застройка, высокие дома с причудливыми фронтонами и остроконечными башенками, островки зелени и ажурные ограды – все это в далеком прошлом. Однако безжалостное время не смогло полностью рассеять память о предшествующих годах, милостиво сохранив приметы старины, проявляющиеся в самых неожиданных местах и резко контрастирующие с современным обликом города.
Прежде чем совершить прогулку по бывшему Росгартену небезынтересно вспомнить, что район этот стал интенсивно заселяться жителями средневекового города в середине XVI века после «высочайшего повеления» прусского герцога Альбрехта. Разделенный на две самостоятельные части – Фордерросгартен — «Ближний Росгартен» (между нынешними улицами Фрунзе и Керченской) и Хинтерросгартен — «Дальний Росгартен» (к северу от улицы Керченской до Литовского вала), этот район имел два герба, один из которых изображал серебристого коня, несущегося по зеленому лугу, а другой – черного вола, стоящего на салатовом поле.
Печать Росгартена. XVI век
План средневекового Росгартена
Росгартен со времен Средневековья был районом, где жили ремесленники – ткачи, портные, суконщики, сыромятники. Он быстро застраивался невысокими, но плотно стоящими домами и в 1806 году насчитывал уже три с половиной тысячи жителей. С самого начала здесь поселялось много выходцев из Голландии, в том числе представителей религиозной секты меннонитов, приглашенных в Пруссию и оказавших большое влияние на развитие Кёнигсберга.
Из книги «Религии мира. Энциклопедия». Том 6. Москва, 1996 год
«В 30-х гг. XVI века под влиянием умеренных анабаптистов из Нижнерейнской области сложилось новое духовное течение. Во главе его стал Менно Симонс… бывший католический священник из Голландии…
Менно Симонс написал трактат “Основа христианского учения”. С 1544 г. его сторонники стали называться меннонитами… Помимо общепротестантских принципов спасения и всеобщего священства в канон вошли покаяние в грехах, сознательное крещение по вере, хлебопреломление, т. е. причащение, омовение ног, церковное отлучение, отказ от любых клятв (в том числе присяги) и воинской службы…
Со временем меннониты… стали прекрасными фермерами, умелыми хозяевами и вообще людьми, для которых главное – спокойная и тихая жизнь».
Росгартен пережил десятки опустошительных пожаров, дотла уничтоживших его дома в 1539 и 1756 годах, эпидемии чумы, холеры, гриппа, тифа, скарлатины, унесших сотни жизней его жителей, но возрождался снова и снова.
Нашу прогулку по Росгартену мы начнем в том месте, где расходятся лучами две улицы – Фрунзе и Клиническая, образуя голый перекресток, окруженный со всех сторон газонами с подрезанными кустиками. А когда-то это было одно из самых оживленных мест Кёнигсберга – площадь Росгертер Маркт, окруженная со всех сторон высокими домами, отчего восемь выходящих сюда улиц казались узкими щелями. Особо представительный вид имели стоящие друг против друга пятиэтажные здания с остроконечными крышами, массивными эркерами и причудливыми балкончиками. Здесь размещались крупнейшее кёнигсбергское кафе «Паласт» и ресторан «К Росгартенчику». Первые этажи зданий занимали различные магазины: булочная Кашевского, «Сигареты» Лезера, Вольфа и Шефера, мясной и колбасный магазин Шенфельдта, кондитерская Швелльнуса, скобяные товары Луббе и Альбата, «Детские коляски» Коля, «Газеты и журналы» Сквэра. А остальные этажи были заполнены всевозможными конторами и бюро. В частности, здесь размещался филиал всемирно известной морской компании «Норддойчер Ллойд АГ».
Из книги «Большой Брокгауз. Энциклопедия знания в двадцати томах». Том 13. Лейпциг, 1932 год
«Северогерманский Ллойд, немецкая морская транспортная компания. Она была основана как акционерное общество консулом Майером в 1857 году с местом пребывания в Бремене… Чрезвычайный прогресс в пассажирском движении произошел в результате введения в строй двух гигантских быстроходных пароходов “Бремен” и “Европа” вместимостью 50 000 регистровых тонн каждый, что позволило сократить поездку из Бремерхафена в Нью-Йорк… до одной недели…»
Площадь Росгертер Маркт
Перекресток улиц Клинической и Фрунзе. 1967 год
Наш путь лежит по улице Клинической – бывшей Фордерросгартен. Если еще до конца 70-х годов прошлого века здесь по обе стороны виднелись поросшие бурьяном кучи щебня и остатки развалин, то теперь все застроено большими, но довольно однообразными домами, так сказать, зданиями типовой застройки, как, впрочем, весь центр Калининграда. Даже сама улица, сужаясь, проходит под прямоугольной аркой одного из них как река через бетонный коллектор.
Улица Фордерросгартен
Когда-то здесь было оживленное уличное движение, и миниатюрные двухвагонные трамвайчики первого, восьмого и одиннадцатого маршрутов оглашали своим звоном окрестности. Магазины, ателье, мастерские, аптеки, конторы, кафе – их вывески пестрели повсюду: известный кёнигсбергский ресторан «К Нептуну» с чудесной рыбной кухней; пивная Кнорра, где подавалось очень популярное в Кёнигсберге понартское пиво; консульство Республики Гватемала; редакция и экспедиция социал-демократической газеты «Кёнигсбергер фолькстрибюне», впоследствии разгромленные фашистами; так называемый Восточнопрусский пианохаус – крупнейший магазин по продаже пианино, роялей и фисгармоний. Однако это все призраки, навсегда исчезнувшие с лица города.
* * *
Первый реально существующий объект, который попадается нам на пути по улице Клинической, – здание Калининградского областного историко-художественного музея. Долгие годы здесь стояли развалины – притягательное место для мальчишек, играющих в войну, и забулдыг, облюбовавших это экзотический угол для общения с Бахусом. Не обходили вниманием развалины и кинематографисты, снявшие здесь ни один фильм с военным сюжетом.
Это, по существу, заново отстроенное и отреставрированное здание было одним из главных общественных центров Кёнигсберга – так называемый Штадтхалле — городской зал, где проводились политические и культурные мероприятия: всевозможные собрания, концерты, литературные и музыкальные вечера, заседания научных обществ.
Штадтхалле. 30-е годы XX века
Штадтхалле со стороны Замкового пруда
Здание было построено перед Первой мировой войной по проекту берлинского архитектора Рихарда Зееля и торжественно открыто 27 марта 1912 года. Строгие классические формы фасада, изящные балконы над порталами, фигурная черепичная крыша, венчаемая башенкой с овальным куполом… На высоких пилястрах с обеих сторон здания между массивными дверями – фигуры, символизирующие различные жанры искусства: работа кёнигсбергского скульптора Лотара Зауэра. Поющие рельефные маски у многочисленных дверей и балконов – произведения этого же талантливого скульптора.
Из книги Герберта Мюльпфордта «Кёнигсбергские скульптуры и их создатели. 1255–1945». Вюрцбург, 1970 год
«…Зауер, Лотар
Родился в Кёнигсберге около 1877 года, умер в Касселе – после 1920 года. Одаренный ученик Ройша, впоследствии спившийся и ставший работать каменотесом…
Четыре стоящие фигуры на пилястрах и четыре поющие маски на балконе со стороны фасада Штадтхалле, а также головки ангелов в Большом зале. Известняк. 1912 год.
Местонахождение: Штадтхалле, Фордерросгартен. – Изображение в: “Управление города Кёнигсберг”. – Судьба: возможно, сохранились в поврежденном виде».
Внутри Штадтхалле было несколько залов различной величины: большой концертный зал; зал Кёрте, названный так в честь бывшего обер-бургомистра Кёнигсберга; зал Гебауэра, в память основателя Восточнопрусской консерватории, пожертвовавшего значительные средства на постройку Штадтхалле. Интерьер украшали многочисленные картины, мозаичные панно, скульптуры. В уютном кафе можно было провести товарищеский ужин, посидеть за бокалом беренфанга – старопрусской водки с медом и хвоей или за рюмкой пилл-калленской…
Сразу после своего открытия Штадтхалле стал второй после Биржи основной концертной сценой Кёнигсберга. Здесь выступали академические и филармонические хоры, городские симфонические и камерные оркестры, различные ансамбли. Под сводами большего концертного зала в 1914 году звучал «Реквием» Брамса в исполнении симфонического оркестра Музыкальной академии, в 20-х и 30-х годах XX века здесь практически ежедневно выступали коллективы, для которых верхом совершенства являлись «Три великих Б» – Бах, Бетховен, Брамс. В октябре 1936 года в стенах Штадтхалле проходил 23-й Баховский фестиваль, в котором участвовали многие выдающиеся певцы и музыканты.
Зал Кёрте
Из книги Эрвина Кролля «Музыкальный город Кёнигсберг. История и воспоминания»
«В 23-м Германском Баховском фестивале Нового Баховского общества, который состоялся с 10–12 октября 1936 года, приняли участие: Музыкальная и певческая академия и Кёнигсбергский певческий союз под управлением Гуго Гартунга… Соборный хор под управлением Вальтера Эшенбаха… Городской оркестр Кёнигсберга под управлением Вильгельма Франца Ройса… Среди солистов было несколько кёнигсбергских артистов – Эрвин Росс (бас), Франц Кирхбергер (гамба [96] ), Отто Борувка (виолончель)».
Штадтхалле притягивал к себе любознательных. Здесь можно было встретиться с известными учеными, политиками, писателями. В период Веймарской республики здесь выступали, например, с докладами: шведский путешественник Свен Гедин; полярный исследователь Вильгельм Фильхнер; командир дирижабля «Цеппелин» Гуго Экенер, совершивший не одно кругосветное путешествие.
Гардероб в Штадтхалле
Развалины Штадтхалле. 1967 год
Свои политические идеи развивали в этом здании перед кёнигсбергской публикой: генерал Эрих Людендорф, бывший командующий вооруженными силами кайзеровской Германии; гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц, командовавший прежде германским военно-морским флотом; Густав Штреземанн, рейхсканцлер и министр иностранных дел Веймарской республики.
Из выступления Эриха фон Людендорфа
«Нам нужна большая… колониальная империя, пересекающая Африку поперек, с военно-морскими базами на побережье Индийского и Атлантического океанов…
Война и политика служат самосохранению народной воли к жизни. Поэтому политика должна служить ведению войны».
С середины 20-х годов XX века в Штадтхалле стали проходить собрания и манифестации различных политических группировок и партий, преимущественно националистического толка. Так, в 1924 году свою первую манифестацию провел здесь «Стальной шлем», милитаристская организация, насчитывавшая в Кёнигсберге в это время всего лишь тысячу двести членов; в 1925 году с пространным докладом на первом открытом собрании нацистов города выступил Германн Эссер, один из основателей нацистской партии.
Из книги «Энциклопедия Третьего рейха». Москва, 1996 год
«Эссер, Герман (Esser) (1900–1981), один из ближайших соратников Гитлера в первые годы нацистского движения… Он был настолько ярым проповедником антисемитизма, что Гитлер, не желая компрометировать собственное движение, старался не выдвигать Эссера на руководящие должности…
Грубый и невоспитанный, человек низких моральных качеств, самоуверенный и наглый, постоянно устраивавший одну хулиганскую выходку за другой, Эссер представлял собой образец национал-социалиста…»
Рабочим организациям путь в Штадтхалле был закрыт. Городские власти охотнее предоставляли его залы националистам, шовинистам или явным фашистам, нежели представителям рабочего движения – социал-демократам и коммунистам. Свидетельством этого является, например, следующий факт. 25 мая 1929 года, через три недели после запрещения правительством на всей территории Германии деятельности коммунистического «Союза красных фронтовиков», в Штадтхалле выступили главари нацистов – фюрер НСДАП Адольф Гитлер и его заместитель Рудольф Гесс.
Нацистское сборище в Штадтхалле
Руины Штадтхалле в 1981 году
В большом зале, украшенном полотнищами со свастикой и нацистскими плакатами, собралась самая пестрая публика – бюргеры, торговцы, студенты, служащие, военные. Мероприятие носило чисто пропагандистский характер, ведь нацистская ячейка Кёнигсберга, возникшая чуть более четырех лет назад, насчитывала всего лишь несколько сотен членов. Не без основания опасаясь, что рабочие могут помешать сборищу, коричневорубашечники плотным кольцом окружили Штадтхалле, оставив для публики узкий проход со стороны улицы Фордерросгартен. Именно по этому проходу под «аркой» из поднятых в нацистском приветствии рук, проследовали на митинг главари НСДАП и руководители восточнопрусских фашистов Кох и Магуния.
С развертыванием нацистами по всей Германии борьбы за депутатские мандаты на выборах в местные органы власти Штадтхалле стал постоянным местом пропагандистских массовок коричневорубашечников. В 1931 году главарь кёнигсбергских студентов-нацистов Хорст Кручина под рев возбужденного зала призвал молодежь Восточной Пруссии к активной поддержке Гитлера и его сторонников, обещавших немцам «сбросить оковы Версаля» и обеспечить «жизненное пространство» для Германии. Фашистская пропаганда, как известно, не прошла даром, и на выборах в 1932 году НСДАП вышла в Восточной Пруссии на первое место по количеству полученных голосов, а в 1933 году завоевала тридцать шесть мандатов, то есть больше половины мест в городском собрании Кёнигсберга.
Фрагменты развалин Штадтхалле. 1967 год
Кстати говоря, именно Кручина, спустя несколько дней после победы на выборах, был главным «инквизитором-распорядителем» при сожжении на площади Троммельплатц книг многих прогрессивных писателей, философов и публицистов. В костер варваров XX века летели произведения Вольтера и Карла Маркса, Анри Барбюса и Ромен Роллана, Максима Горького и Мартина Андерсена-Нексе, Джека Лондона и Томаса Манна…
Мрачная тень фашизма, опустившаяся над Кёнигсбергом, существенно изменила образ Штадтхалле как центра духовной жизни города. Все чаще с площадки открытого ресторана, располагавшегося на берегу Замкового пруда, звучали бравурные нацистские марши типа «Хорст Вессель» и «Братья, формируйте колонны!». В залах Штадтхалле еще проводились различные культурные мероприятия, но большинство из них, осененные идеями «немецкой народной общности», под эгидой Имперского министерства пропаганды, возглавляемого Геббельсом, носило откровенно воинственный характер.
Пожалуй, последний раз Штадтхалле сыграл роль общественного культурного центра за несколько дней до начала Второй мировой войны, предоставив свои залы гостям 27-й Германской восточной ярмарки. И хотя приветствия хозяев и выступления гостей из Норвегии, Швеции, Финляндии и других государств происходили в зале, украшенном флагами со свастикой, большинство участников ярмарки, наверное, все-таки думало о развитии культуры и экономики своих стран, а не о том, что в самое ближайшее время они станут ареной кровопролитной войны и жертвами «нового порядка».
Из книги «Служебной адресно-справочной книги 27-й Германской восточной ярмарки». Кёнигсберг, 20–23 августа 1939 года
«Внешнеторговые переговоры в период 27-й Германской восточной ярмарки:
Понедельник, 21 августа 1939 года в Штадтхалле – в первой половине дня в зале Кёрте: 9.00 – Эстония, 10.00 – Латвия, 12.00 – Литва;
во второй половине дня в салоне Штадтхалле: 16.00 – Швеция, 17.00 – Норвегия, 18.00 – Финляндия».
Через два года, в октябре 1941-го, Штадтхалле стал свидетелем уже совершенно иного зрелища. Одуревшие от военных успехов и считающие себя уже хозяевами Европы, руководители германских промышленных, сельскохозяйственных и торговых кругов принимали у себя коллег из стран-сателлитов, прибывших на 29-ю Германскую восточную ярмарку. Именно здесь, в одном из залов Штадтхалле, самодовольный гаулейтер Восточной Пруссии Эрих Кох, не подозревавший тогда, что закончит свою жизнь в тесной камере польской тюрьмы, зачитал поздравление, полученное из ставки фюрера. В своей приветственной речи тот обрисовал участникам ярмарки – деловым людям из Хельсинки и Рима, Афин и Бухареста – «многообещающие возможности», которые открываются в связи с «потрясающими событиями на Востоке». Ведь несколько павильонов ярмарки даже были специально посвящены трофеям с оккупированных восточных областей, и гости могли полюбоваться на железную руду из Кривого Рога, марганцевую руду из Никополя, горючие сланцы из Ревеля, пшеницу с Украины.
Среди руин
Из книги «Служебной адресно-справочной книги 29-й Германской восточной ярмарки». Кёнигсберг, 12–15 октября 1941 года
«Распорядок мероприятий в период 29-й Германской восточной ярмарки…
Суббота, 12 октября 1941 года…
7.30 – открытие ярмарки…
8.30–10.00 – концерт Музыкальной школы СА под руководством музикцугфюрера СА А. Коземунда на внутреннем дворе ярмарки…
10.00 – Торжественное открытие и приветствие почетных гостей 29-й Германской восточной ярмарки в Штадтхалле. Только для приглашенных гостей…
19.00 – “Мелодии и ритмы”, крупное ярмарочное мероприятие национал-социалистского общества “Сила через радость” в Штадтхалле.
20.00 – Спектакль варьете в зоопарке…»
Но недолго в стенах Штадтхалле звучали военные марши и речи политических сумасбродов. Через три года здесь уже все горело и рушилось. Английская бомбардировочная авиация, дважды нанесшая удар по Кёнигсбергу в августе 1944 года, повергла Росгартен в руины. Штадтхалле был сильно поврежден, часть здания сгорела. И когда в апреле 1945 года советские солдаты штурмовали город, открывшаяся развалина со стороны вдрызг разбитой улицы уже совсем не напоминала некогда роскошный концертный зал. Закопченные, в пробоинах стены, пустые глазницы окон, рухнувшая крыша – вот и все, что осталось нам в наследство от прошлого.
Фасад и главный вход. 1967 год
В подвалах Штадтхалле
В 1967 году в руинах Штадтхалле еще ютились люди
Когда в 1967 году мне довелось побывать в Калининграде, я случайно набрел на развалины около заболоченного Нижнего пруда. Они производили впечатление руин Древнего Рима – античные скульптурные фрагменты в окружении буйной зелени, как на картинах художников эпохи Возрождения. Но удивило меня не это. В руинах теплилась жизнь. Об этом свидетельствовал дымок из железной трубы, торчащей справа от сцены бывшего зала, и натянутая между вбитыми в колонны крюками веревка, на которой сушились какие-то тряпки. В довершение всего появилась женщина в пестром халате. Через мгновение она выплеснула грязную воду в пролом и тут же исчезла среди развалин.
Когда вы будете прогуливаться вдоль Нижнего пруда около здания Областного историко-художественного музея или пройдете по его залам, осматривая экспозицию, вспомните историю этого здания, противоречивую и крайне поучительную.
* * *
Теперь пройдем немного дальше, через тоннель, образуемый высоким жилым домом, к тому месту, где улица делает едва заметный поворот влево, чтобы потом, снова выровнявшись, вытянуться в прямую линию вплоть до самого Музея янтаря. Не только старожилы, но и некоторые нынешние жители близлежащих домов, конечно, помнят долго стоявшую здесь у самого тротуара арку, окруженную нагромождением гигантских плит рухнувшего здания. Потом, в середине 1980-х, здесь началось интенсивное строительство, арка исчезла, уступив место детскому садику с затейливыми площадками для малышей за сетчатым забором.
В майские дни 1914 года на этом месте состоялось торжественное открытие Дома профсоюзов. Отныне кёнигсбергский пролетариат, его профсоюзные объединения и партии получили собственное здание на Фордерросгартен, 61/62. В современном трехэтажном здании размещались их правления, «рабочий секретариат», «народная библиотека», «ресторан народного дома». Широкий переход соединял административный корпус с большим и малым конференцзалами, под которыми были устроены пивные погребки. В крыле, выходившем к Замковому пруду, размещались редакция, издательство и типография газеты восточнопрусских социал-демократов «Кёнигсбергер фольксцайтунг». Среди зелени деревьев «кофейного сада» прямо на берегу проглядывались очертания «музыкального павильона», где по воскресеньям звучала народная музыка, репетировали очень популярные в Кёнигсберге хоры рабочих разных предприятий города.
Открытие в Кёнигсберге Дома профсоюзов было символом растущей активности немецкого рабочего движения и больших успехов социал-демократов в Германии. Ведь на выборах в рейхстаг еще в 1912 году СДПГ получила в Кёнигсберге более пятидесяти процентов голосов, а ее руководители Хуго Гаазе и Отто Браун, стали депутатами: первый – рейхстага, а второй – прусского ландтага. Это был невиданный взлет рабочего движения, которое, казалось, набирало несокрушимую силу. Но приближающаяся Первая мировая война расколола пролетариат на два непримиримых течения – коммунистов и социал-демократов, что роковым образом сказалось спустя десятилетия. Своего рода символом такого раскола был установленный в конференц-зале Дома профсоюзов бюст Фердинанда Лассаля – выдающегося деятеля международного рабочего движения.
Остов главного входа в Дом профсоюзов. 1967 год
Из книги Герберта Мюльпфордта «Кёнигсбергские скульптуры и их создатели. 1255–1945». Вюрцбург, 1970 год
«Дом профсоюзов, Фордерросгартен, № 61/62
а) На задней стороне переднего двора, хорошо заметный от входа, находился полукруглый барельеф: слева – рабочий и человек, удерживающий лошадь, а справа – еще два мужчины (Работа берлинского скульптора)… Судьба: вероятно, разрушен.
б) В зале стоял бюст Лассаля, перемещенный из старого Дома профсоюзов (Берлинский скульптор). Бронза. До 1900 года. Судьба: неизвестна».
Последующие годы были отмечены не одним драматическим поворотом в судьбе рабочего движения в Кёнигсберге: революционными событиями 1918 года, смертельной борьбой с нацистами, постепенно набиравшими силу и к началу 1930-х годов ставшими главным ударным отрядом германской реакции.
В августе 1932 года по Кёнигсбергу прокатилась волна насилия. Толпы штурмовиков громили и поджигали магазины еврейских торговцев, автозаправочные станции, редакции социал-демократических и либеральных газет, квартиры депутатов от СДПГ и КПГ.
Шайки штурмовиков 12-й роты СА во главе со своим предводителем студентом философского факультета Альбертины Фрицем Ремпом пыталась ранним утром 1 августа взять штурмом Дом профсоюзов, Отто-Браун-хаус и другие учреждения. Поднятые ночью по тревоге рабочие отряды не дали фашистам учинить погром. На мостовой перед входом в Дом профсоюзов, на берегу Замкового пруда произошли многочисленные стычки, переходящие в настоящие бои. Несколько рабочих получили тяжелые ранения и были доставлены в расположенную неподалеку больницу милосердия. Досталось и нацистским молодчикам, которые вынуждены были пока отступить.
Вся пресса Германии писала о кровавых столкновениях в Кёнигсберге. Криминальная полиция под давлением общественного мнения вынуждена была арестовать зачинщиков. Несколько нацистов попало на скамью подсудимых, но большинство из них отделались незначительными штрафами. Чувствуя молчаливую поддержку властей, фашисты развернули в своих газетах и журналах травлю коммунистических и социал-демократических средств массовой информации. А нацистская газетенка «Дер ангрифф» назвала разоблачительные материалы, публиковавшиеся в прогрессивных изданиях, «походом лжи против НСДАП».
В руинах бывшего Дома профсоюзов
30 января 1933 года фашисты пришли к власти. Начался новый отсчет времени в истории Германии, оставивший свой жестокий след в судьбах человечества. Запылавшее спустя месяц здание Рейхстага послужило сигналом к развертыванию кровавого террора по всей стране. Тысячи коммунистов-депутатов рейхстага и ландтагов были брошены в тюрьмы и концлагеря, погибли в казармах штурмовиков. Повсеместно громились рабочие клубы, «красные» редакции, издательства и библиотеки, партийные и профсоюзные кассы.
4 марта 1933 года, накануне выборов в рейхстаг, Кёнигсберг был озарен отсветом пылающих факелов, с которыми маршировали колонны штурмовиков и эсэсовцев. В «день возрождающейся нации» улюлюкающая толпа хулиганов в коричневой униформе снова пыталась взять штурмом Дом профсоюзов. Но еще боеспособные дружины «Железного фронта» и «Рейхсбаннера» – организаций, руководимых социал-демократами, – поднялись плотной стеной на защиту «народного дома», последний раз отстояв здание Дома профсоюзов от опустошения. Но силы были уже неравны. В городе повсюду господствовали нацисты. Шли повальные аресты и облавы в рабочих кварталах Закхайма и Хуфена.
Паразитируя на традициях пролетариата, нацисты объявили 1 Мая «праздником национального труда». На следующий день по команде из Берлина штурмовые отряды захватили и разграбили все принадлежавшие профсоюзам здания и имущество. На этот раз кёнигсбергский Дом профсоюзов не устоял. Его многочисленные помещения были буквально опустошены, а находившиеся в здании профсоюзные деятели и персонал арестованы. Мало кому из них удалось спастись от опьяненных своей безнаказанностью фашистов. Большинство руководителей профсоюзов Восточной Пруссии нашли смерть в тюремных застенках и концлагерях. А захваченное здание было передано созданному гитлеровцами «Германскому трудовому фронту», призванному включить рабочих и служащих в «строительство тысячелетнего рейха». С тех пор по адресу: улица Фордерросгартен, 66/62 вплоть до апреля 1945 года размещались так называемый Дом труда и резиденция возглавлявшего эту нацистскую организацию крайслейтера Вагнера, который «прославился» впоследствии своими истерическими призывами в ходе «тотальной войны». Забившись в глубокий бункер рядом с руинами Дома труда, он сделал все для того, чтобы продлить агонию Кёнигсберга, а сам в последний момент скрылся в подземных катакомбах Старого города.
От бывшего кёнигсбергского Дома профсоюзов, как уже говорилось, не сохранилось никаких следов. Но думается, что калининградцы, являющиеся свидетелями и участниками событий, происходящих в нашем обществе, не должны пренебрегать знанием прошлого, историческим опытом поколений людей, живших на этой земле.
Клиническая улица. 1968 год
* * *
Пройдя еще немного вдоль улицы, мы не можем не заметить представительное двухэтажное кирпичное здание с барельефами и полукруглыми окнами по центру. Клиническая улица здесь делает заметный изгиб так, что становятся видны Росгартенские ворота, расположенные в полукилометре к северу. Раньше данный отрезок улицы назывался Хинтерросгартен и начинался как раз от того места, где стоит один из интереснейших в историческом отношении объектов – бывшее здание комендатуры.
Традиционно это место Росгартена, как, впрочем, и всего города, носило ярко выраженный милитаристский характер. Еще в XVII веке прусский герцог, а позднее фельдмаршал Фридрих Карл Людвиг фон Гольштейн-Бек приобрел участок земли, примыкавший к Замковому пруду, и построил на нем настоящий дворец, в котором стала регулярно собираться кёнигсбергская знать, проводились военные коллегии и совещания. По имени следующего владельца – главы городской палаты Фридриха Альбрехта фон Борка – живописный сад, устроенный вокруг дворца, стал именоваться Боркским. Он очень полюбился горожанам, которые с благожелательного разрешения хозяина могли гулять по тенистым аллеям, спускаться к водной глади пруда, где плавали белые и черные лебеди. В те времена этот уголок Кёнигсберга был еще доступен жителям города, а участок не был обнесен высоким каменным забором.
Но недолго служил Боркский сад общественным нуждам. В конце XIX века простоявший почти двести лет дворец был снесен. Военные власти решили построить на его месте резиденцию прусского главнокомандующего. С того времени вплоть до апрельских дней 1945 года здесь безраздельно властвовала прусская военщина, с той лишь разницей, что 1888 году в здании комендатуры размещался штаб генерала Эвальда фон Клейста, а в годы Второй мировой войны – местопребывание генерал-фельдмаршала фон Кюхлера, с 1942 года командовавшего группой армий «Север».
В 1968 году вокруг Клинической улицы были пустыри
Из книги Митчема и Мюллера «Командиры “Третьего Рейха”». Смоленск, 1995 год
«Георг фон Кюхлер… в 1937 году… сменил Браухича на посту командующего 1-м военным округом и 1 апреля 1937 года получил чин генерала артиллерии… При содействии Гиммлера и гаулейтера Эриха Коха 23 марта 1939 года солдаты Кюхлера оккупировали Мемель (Клайпеда), одержав последнюю бескровную победу…
Во время второго этапа боев за Францию перед Георгом фон Кюхлером была поставлена почетная задача – взять Париж… Утром 14 июня 218-я пехотная дивизия завладела французской столицей, пройдя победным маршем по Елисейским полям…
Блокада Ленинграда стала “дамокловым мечом”, который нависал над Кюхлером на протяжении всего его пребывания, и фактически погубила его карьеру…
Гитлер… вызвал Кюхлера к себе в ставку и отстранил его от командования…
После вынужденной отставки Кюхлер канул в безвестность… 27 октября 1948 года фон Кюхлер был приговорен к 25 годам тюремного заключения. В феврале 1955 года он был освобожден… В 1969 году Кюхлер умер».
Здание бывшей комендатуры. 1968 год
Многое повидали на своем веку эти стены. Военный министр Пруссии генерал Вальтер Бронсарт фон Шеллендорф проводил здесь совещания с кайзеровской военной кликой, вступившей в конце прошлого века в ожесточенную схватку с рейхстагом – германским парламентом, в котором большим влиянием пользовались социал-демократы во главе с Августом Бебелем. В тиши казенных кабинетов комендатуры обсуждались конкретные меры по вводу в действие стратегического плана кайзеровского Генерального штаба, предусматривавшего ведение войны на два фронта. Здесь проводили свои совещания генерал-фельдмаршал Альфред фон Шлиффен, известный теоретик «блицкрига» и начальник Генштаба; гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц, выступавший за создание сильного военно-морского флота как орудия передела мира; генерал-полковник Гельмут фон Мольтке, начальник штаба Ставки рейхсвера в начале Первой мировой войны.
Из книги Гельмута фон Мольтке «Военные поручения». Том I. Санкт-Петербург, 1913 год
«…Вечный мир – это мечта и даже далеко не прекрасная; война же составляет необходимый элемент в жизни человечества… Величайшим благом войны безусловно является быстрый ее конец; чтобы этого достигнуть, необходимо пользоваться всеми хотя сколько-нибудь терпимыми средствами».
За годы существования комендатуры кёнигсбержцы привыкли видеть у ее двух подъездов посты охраны – здесь стояли то прусские кирасиры в серых камзолах и остроконечных шлемах с саблями на боку, то пехотинцы кайзера в синих френчах и черных касках с винтовками образца 1871 года, то гренадеры полка «Кронпринц» в униформе мышиного цвета с блестящей на солнце отделкой крагов.
Медальон на стене здания бывшей комендатуры
В ноябре 1918 года в Германии вспыхнула революция. Когда в Кёнигсберг пришла весть об отречении кайзера, вернее, о его желании ограничиться только троном короля Пруссии, а также о том, что власть в стране фактически перешла в руки нового рейхсканцлера Эберта, весь город пришел в необычайное волнение. Было ясно, что империя испустила дух и в Германии в полный рост встала новая и решительная сила – рабочий класс и возглавляющая его социал-демократия. Толпы народа устремились по улицам Кёнигсберга к Королевскому замку. Из тюрьмы были освобождены политические заключенные – охрана не смогла воспрепятствовать восставшим, намеревавшимся выпустить своих товарищей на свободу.
Около двух часов ночи огромные массы народа, среди которых было немало солдат, окружили здание комендатуры. Часовые у подъезда вынуждены были пропустить в здание делегацию революционного народа, требовавшего немедленной передачи власти в городе, в том числе военной, в руки Совета солдатских и рабочих депутатов. Однако выяснилось, что командующий генерал фон Хинкельдей за несколько часов до восстания бежал из города. Оставшемуся в комендатуре начальнику штаба военного округа полковнику Хаану ничего не оставалось как согласиться с предъявляемыми требованиями.
Тем временем к городу уже мчалось несколько крытых грузовиков с солдатами дислоцировавшихся неподалеку от Кёнигсберга частей. Когда переговоры были в самом разгаре, со стороны Росгартенских ворот послышался шум двигателей – на улицу со стороны Литовского вала медленно въезжали моторизованные подкрепления военного командования. Казалось, столкновение неминуемо. Но, не доезжая сотни метров до комендатуры, грузовики остановились, и высыпавшие из них солдаты смешались с толпой – прибывшая по приказу генерала воинская часть полностью перешла на сторону рабочих и солдат.
Фрагмент фасада здания комендатуры
Посты у подъездов комендатуры были смяты, восставшие устремились в здание. На одном из флагштоков заалел красный флаг. К этому времени в руках солдат и рабочих были все основные объекты города. Вихрь революции преобразил лицо казарменного Кёнигсберга, люди испытывали необычайный душевный подъем, – повсюду происходили братания, импровизированные митинги, на предприятия и в учреждения Советом назначались «народные уполномоченные», призванные поставить хозяйство города под контроль революционеров. Здание комендатуры в эти дни было местом ожесточенных споров и переговоров Совета солдатских и рабочих депутатов с представителями военного командования, которые пребывали в состоянии полной прострации. Ночью в подвалах дома номер сорок три по улице Хинтерросгартен тайно сжигались полученные из Берлина секретные депеши ОХЛ, верховного военного руководства, о формировании добровольческих отрядов и корпусов для разгрома революционных сил. Контрреволюция готовилась к яростному броску, но у военного командования в Кёнигсберге не было уверенности в том, что ситуацию можно переломить в свою пользу.
Гражданская война, охватившая в начале 1919 года почти всю Германию, пришла в Кёнигсберг «белым террором». 3 марта было арестовано около шестисот членов «Союза Спартака» – организаторов революционных событий. Весь следующий день и вечер в городе проходили ожесточенные перестрелки между рабочими дружинами и частями фрайкора, выступившими под флагом контрреволюции. Добровольческие отряды генерала Людвига фон Эсторффа наносили концентрированные удары по местам сосредоточения рабочих и революционных матросов. Из форта № 2, что располагался возле местечка Нойдамм, штаб контрреволюционеров перебрался в здание комендатуры. Здесь ликующие белогвардейцы допрашивали строптивых членов Совета солдатских и рабочих депутатов, отсюда их отправляли в тюрьму на Кругштрассе. Революция была подавлена, власть в Германии оказалась в руках тех, кто не смог распорядиться ею лучшим образом и впоследствии уберечь страну от сползания к зловещим годам фашистской диктатуры.
Весь период существования Веймарской республики в здании комендатуры на Хинтерросгартен находилась резиденция командующего военным округом и коменданта кёнигсбергского гарнизона. Это было основное ядро организационного формирования рейхсвера в Восточной Пруссии. После того как в 1920 году был фактически восстановлен германский генеральный штаб, несмотря на жесткие условия Версальского договора, в одном из подразделений штаба округа была введена на первый взгляд безобидная должность офицера по экономическим вопросам, на которую были возложены функции по взаимодействию с промышленниками в целях тайного перевооружения армии. С середины 20-х годов XX века это перевооружение уже шло полным ходом.
Стены – свидетели событий вековой давности
Драматические события накануне прихода гитлеровцев к власти были насыщены теснейшими контактами представителей военщины с нацистами. Командующий военным округом генерал-лейтенант Вернер фон Бломберг, будущий военный министр Германии и начальник его штаба полковник Вальтер фон Райхенау постоянно приглашали к себе на совещания руководителей кёнигсбергских фашистских организаций – главарей НСДАП и ее вооруженных формирований. В то время нередко можно было наблюдать в бывшем Боркском саду группы коричневорубашечников и офицеров рейхсвера, о чем-то оживленно беседовавших. Альянс военных с достигшим небывалых масштабов нацистским движением становился неизбежным, так как те и другие мечтали о переделе мира.
В целях пропаганды милитаристского духа среди военнослужащих и населения на втором этаже комендатуры был с помпой открыт так называемый Крепостной музей, основу коллекции которого составили экспонаты из запасников Королевского замка и казармы врангель-кирасиров. Униформа прусских пехотинцев, кирасиров, гренадеров, кавалеристов; многочисленные образцы холодного и огнестрельного оружия; макеты фортификационных сооружений; громадные схемы, иллюстрирующие ход минувших баталий; знамена и вымпелы полков, дислоцировавшихся в Кёнигсберге, – все это должно было убеждать посетителей в незыблемости военных традиций Пруссии.
В начале 1930-х годов на одном из складов, размещенных в старом равелине, была обнаружена статуя короля Фридриха Вильгельма IV, снятая в 1911 году со Штайндаммских ворот, подлежащих сносу в связи с реконструкцией центра города. Она была создана берлинским скульптором Альбертом Вольфом еще в 1850 году и, оказавшись в одном из залов комендатуры, стала своего рода символом Крепостного музея. Ведь этот прусский король был причастен к кровопролитию во время революционных столкновений 1848 года и всегда опирался на реакционную военную клику. В период гитлеровской диктатуры музей стал традиционным объектом экскурсий кёнигсбергских школьников, которые с раннего возраста должны были впитывать «воинственный дух, заложенный тевтонами».
В годы Второй мировой войны в кабинетах комендатуры размещались подразделения тылового обеспечения вермахта, а также службы окружного и гарнизонного пастора. Германская военная машина работала довольно четко, однако по мере того, как Восточный фронт откатывался к границам рейха, в стенах кирпичного дома с овальными медальонами на фасаде воцарилось уныние и ожидание близкого краха. Среди офицеров стали нередки «опасные разговоры» и анекдоты, в которых Гитлер и Гёринг фигурировали отнюдь не в роли «спасителей нации». А после покушения на Гитлера в июле 1944 года неожиданно для всех гестапо арестовало генерала Фридриха фон Рабино, начальника военного архива, имевшего немало научных трудов, в том числе посвященных деятельности небезыз вестного генерала Секта – бывшего руководителя германского Генштаба. Средь бела дня престарелого генерала буквально выволокли из его рабочего кабинета и грубо втолкнули в открытую дверь стоявшего у подъезда черного лимузина. Известный военный архивист и историк закончил свою жизнь, как и многие из заговорщиков, в мрачных казематах берлинской тюрьмы Плётцензее, где ретивые профессионалы-палачи приводили в исполнение приговоры гитлеровского суда.
Униформа 1813 года – экспонат Крепостного музея
От воинственного духа здания не осталось и следа
На этом, естественно, драматическая судьба интересующего нас дома на Клинической не закончилась. Весной 1945 года район, расположенный восточнее Замкового пруда, был подготовлен гитлеровцами к обороне. Не только укрепленные башни и бастионы Литовского вала должны были сдержать атаки наступающей Красной армии. Практически все здания Росгартена, уцелевшие после бомбардировок и обстрелов, были превращены в опорные пункты. Массивная баррикада из кирпичей и металлических рельсов перегораживала улицу, а в окнах комендатуры были оборудованы амбразуры – эти огневые точки позволяли держать под обстрелом прилегающие улицы.
Наступление наших войск, как известно, было столь стремительным, что к исходу 9 апреля практически весь город был в руках советских солдат. Пятая гвардейская дивизия 8-го гвардейского стрелкового корпуса нанесла удар вдоль Замкового пруда, обеспечив плацдарм для окончательного разгрома остатков кёнигсбергского гарнизона в районе площади Парадеплатц и Королевского замка. При этом «тридцатьчетверки» и самоходки, подавляя огнем сопротивление противника, вышли к заросшим кустами берегам пруда. Несколько десятков гитлеровцев, засевших в кабинетах и подвалах комендатуры, осознав бессмысленность сопротивления, предпочли нестройной колонной отправиться к пункту сбора военнопленных, чем оказаться погребенными под развалинами. Возможно, поэтому здание комендатуры оказалось почти неповрежденным, если не считать разбитых окон и полуобвалившейся кое-где крыши.
Много лет прошло после окончания войны. У здания бывшей комендатуры за это время было немало новых хозяев. Вряд ли они знали о том, что происходило в стенах этого дома. И теперь ничто не напоминает о событиях, которые разворачивались здесь в течение последнего столетия. События эти, как читатель уже понял, были далеко не однозначными, как, впрочем, и вся мировая история, коснувшаяся этого города.
* * *
Теперь повернем вправо, на улицу Керченскую, которая когда-то называлась Альтросгертер Кирхенштрассе, то есть улица Старой Росгартенской кирхи, и вела прямо к стоявшей здесь неподалеку церкви. Но остановимся на несколько минут у комплекса больничных корпусов и постараемся разглядеть среди строений приметы прошлых лет. Прежде всего вам, конечно, бросится в глаза необычная кирпичная постройка с фронтонами, напоминающими сразу о нескольких архитектурных стилях. С одной стороны – узкая форма парных окон несет в себе готические мотивы, в то время как верхнее завершение фронтонов выполнено явно в романском стиле. Такое сочетание свойственно было для архитектуры XIX века, когда модерн еще не захватил господствующие позиции, а старые классические стили уже не соответствовали духу нового времени.
Больница милосердия
Здание, на которое мы обратили внимание, – бывшая Больница милосердия — прямая противоположность сохранившим налет воинственности стенам комендатуры. Это медицинское заведение Кёнигсберга возникло почти сто семьдесят лет назад, после того как дочери тогдашнего главнокомандующего графа Фридриха цу Дона (название башни, в которой находится Музей янтаря, имеет то же происхождение!) приобрели участок земли неподалеку от резиденции своего отца. При непосредственной поддержке короля Пруссии здесь началось строительство больницы, причем с самого начала учредители определили, что лечение будет осуществляться вне зависимости от вероисповедания. А это в те времена встречалось не так уж часто, так как лечебные учреждения находились, как правило, под управлением религиозных общин – католических, протестантских, израилитских. На зависть нынешнему поколению врачей и больных, строительство велось столь интенсивными темпами, что через несколько месяцев, 30 мая 1849 года, больница милосердия приняла уже первых больных.
В течение полутора столетий это здание оригинальных форм служило и продолжает служить благородным целям возвращения здоровья, лечения тяжелых болезней, помощи немощным. В этих стенах практиковали довольно известные в Германии врачи – Бломке, Иоахим, Зиннхубер, Флат, Герфордт, Коб. Более тысячи сестер милосердия работали в палатах, операционных и процедурных залах. Больница на Альтросгертер Кирхенштрассе была крупнейшим учреждением такого рода. Стены некоторых ее помещений украшали уникальные произведения известных мастеров, например деревянный алтарь с резными изображениями святых апостолов Петра и Павла, а также бронзовый крест работы эрфуртского скульптора Пауля Кимритца.
На улице Боткина
Череда исторических событий не обходила больницу милосердия стороной. Первая мировая война, революция 1918–1919 годов, коричневые погромы 1932 года, страшные годы фашистской диктатуры – все это вехи трагической жатвы смерти, которую были вынуждены собирать в первую очередь врачи. Иногда они сами становились жертвами происходящего. В разгар Второй мировой войны, когда гитлеровские полчища стояли у берегов Волги, нацисты осуществляли «мероприятия в целях окончательного решения еврейского вопроса», то есть попросту уничтожали всех еще остающихся на свободе евреев. Кёнигсбергская полиция безопасности и СД подготовила соответствующие списки и приступила к осуществлению тотальных арестов в различных частях города.
Жертвой фашистского террора стал известный врач Альфред Готтшальк, в прошлом один из лидеров германской социал-демократии, бывший председатель фракции СДПГ в городской палате депутатов. Друзья пытались спасти больного старика, поместив его в одну из палат Больницы милосердия. Но гестаповские ищейки цепко шли по следам и легко обнаружили место укрытия врача. Понимая безвыходность своего положения и желая избавить себя от мук в гитлеровских застенках, доктор Готтшальк покончил с собой в стенах больницы, приняв сильнодействующий яд. Его примеру последовали некоторые другие видные кёнигсбержцы, попавшие под удары фашистского молоха.
В первые послевоенные годы в кирпичном здании на лежащей в руинах Альтросгертер Кирхенштрассе размещалась центральная немецкая больница, где бок о бок советские и немецкие врачи несли тяжелый крест борьбы с эпидемиями и дистрофией, отдавая свои силы благородному делу милосердия.
Следы войны на стенах старой больницы
* * *
В двух шагах от бывшей больницы милосердия, там, где сейчас слышен трамвайный перезвон и толпятся люди на остановке, есть маленький островок зелени, на котором между кустами и деревьями виднеются заросшие высокой травой валуны. Старожилы, конечно, помнят стоявшую на этом месте вплоть до конца 1960-х годов развалину – толстые, обшарпанные стены, громадные стрельчатые окна, искореженная чугунная ограда, напоминающая тюремную решетку. Когда-то на этом месте стояла старейшая церковь Кёнигсберга – Старая Росгартенская кирха, а рядом с ней – миниатюрное кладбище росгартенской общины.
Старая Росгартенская кирха
Руины кирхи в 1967 году
Из исторических источников известно, что первый камень в ее основание был заложен 5 июня 1651 года, а строительство продолжалось более тридцати лет. Вплоть до своего разрушения под английскими бомбами в 1944 году кирха простояла в том виде, в каком ее создали средневековые зодчие в конце XVII века: сорокаметровая прямоугольная колокольня с флюгером, окна в виде стрельчатых арок, двускатная черепичная крыша, массивные контр форсы, доходящие до самой крыши.
Интерьер Старой Росгартенской кирхи отличался богатством убранства и причудливостью форм. Потолки с крестовыми сводами опирались на изящные восьмиугольные колонны, стены украшали живописные полотна с изображением гордо скачущего коня и мирно пасущегося вола – символов Росгартена. Повсюду висели картины и барельефы религиозного и мистического характера, среди которых было немало изображений животных и птиц: льва, быка, ягненка, аиста, голубя, пеликана… Великолепный резной алтарь с фигурами Христа, Марии, Иоанна и святых апостолов, множество церковной утвари, созданной мастерами XVII–XVIII веков, золотые и серебряные украшения, выполненные в виде орнаментов, ажурные решетки на окнах, чеканная отделка дверей – все это производило ошеломляющее впечатление на современников. Особенно чудесным был орган работы итальянского мастера Адама Каспарини, созданный им в формах, представляющих смешение двух стилей – барокко и рококо.
Великолепное убранство Старой Росгартенской кирхи
Здесь когда-то был алтарь
Стены церкви имели большое количество эпитафий, напоминавших о бренности всего земного и об ушедших в небытие горожанах, в основном высокопоставленных особах, таких как, например, Генрих фон Валленродт – один из родоначальников известного прусского рода, оставившего о себе память знаменитой Валленродтской библиотекой.
С северной стороны к кирхе примыкала невысокая постройка-часовня, имевшая уникальную в своем роде кованую дверь в стиле рококо работы мастера Зоммера. Унаследовав от древних мастеров искусство ковки, Зоммер создал чудесный металлический орнамент: композицию из завитков, натуралистически выполненных вьющихся растений, затейливых вензелей.
В 1925 году интерьер кирхи дополнился установленными по обе стороны от входа обелисками в память о погибших в Первой мировой войне, сгоревшими, как и все внутреннее убранство церкви, в августовскую ночь 1944 года, когда весь центр города был объят пламенем от сброшенных на него зажигательных и фосфорных бомб британской авиации.
Остатки эпитафий
Ажурная дверь часовни
Где-то среди пустыря находился Святой колодец. 1968 год
Сразу после окончания войны вести речь о восстановлении Старой Росгартенской кирхи, как мы понимаем, было невозможно, ибо город лежал в руинах и главная задача заключалась в том, чтобы обеспечить людей мало-мальски сносным жильем в этих труднейших условиях. Было не до сохранения памятников архитектуры. К сожалению, очередь до этой церкви так и не дошла. От ее руин остался едва заметный холмик, поросший травой, да несколько валунов, по-видимому, забытых здесь после разборки фундамента.
* * *
Неподалеку от трамвайной линии, там, где сейчас стоят угловатые сооружения супермаркета «Виктория», еще совсем недавно был пустырь, в центре которого виднелись остатки не то полувысохшей лужи, не то заболоченного пруда. Это – жалкое воспоминание о бывшем когда-то здесь Святом колодце, вода которого, по преданию, обладала целебными свойствами и излечивала от разных болезней. В Кёнигсберге ходила легенда о том, как богатая владелица участка земли, на котором находился колодец, попыталась окропить деньги святой водой. После этого он якобы потерял свою чудодейственную силу, а жадная женщина поплатилась своим состоянием. Поэтому нередко, проходя мимо Святого колодца у Старой Росгартенской кирхи, горожане вспоминали эту поучительную историю и наставляли своих детей быть расчетливыми, но не жадными.
Бывшая Росгартенская средняя школа
* * *
Наше внимание в этом месте Росгартена может привлечь четырехэтажное школьное здание, расположенное поблизости. Узкие окна с массивными рамами, ступенчатый портал в духе готики с заложенным кирпичом и заштукатуренным дверным проемом, простые кирпичные пилястры, карниз с узорной кладкой – прямо-таки типичное немецкое школьное здание, каких, впрочем, в Калининграде не так уж и мало. В данном случае это – бывшая Росгартенская средняя школа на улице Клингерсхоф, от которой до наших дней уцелел лишь небольшой кусочек мостовой.
* * *
Возвращаясь снова к Клинической, бросим взгляд вдоль узкой улочки, носящей имя всемирно известного русского терапевта Сергея Петровича Боткина, одного из основоположников клиники внутренних болезней. Раньше она называлась Альтросгертер Предигерштрассе — улица Старо-Росгартенского Проповедника. Это была улица пенсионеров, престарелых вдов, инвалидов, заводских и фабричных рабочих. Здесь не было государственных учреждений и контор, фирм. Лишь несколько продовольственных магазинов, маленькая кондитерская пекарня Шульца по приготовлению медовых пирогов, авторемонтная мастерская Тиля, табачный магазин Григулля, парикмахерская Кернера располагались в невысоких, плотно стоящих друг к другу домах. О бывшей Больнице милосердия, корпуса которой стоят на левой стороне улицы, мы уже рассказывали. Поэтому сконцентрируем свое внимание на правой стороне Альтросгертер Предигерштрассе.
Здание на улице 9 Апреля
Бывшая Королевская гимназия Вильгельма
Отто Браун, премьер– министр Пруссии
Можно было бы не будить эти бесплодные воспоминания, поскольку от всего перечисленного практически не осталось и следа. Впрочем, справа в глубине улицы стоит представительное здание, бывшее некогда народной школой и отличающееся от школы на Клингерсхоф своими классическими архитектурными формами. Это – бывшая Королевская гимназия Вильгельма, построенная здесь еще в 1874 году. Единственное известное нам историческое обстоятельство, побуждающее задержать взгляд на этом здании, связано с тем, что в стенах этой школы в конце XIX века учился видный деятель германской Социал-демократической партии Отто Браун, ставший в 1920–1923 годах премьер-министром Пруссии, а после прихода Гитлера к власти эмигрировавший в Швецию. В своих мемуарах он писал с юмором: «Росгартен и Замковый пруд были местами моего детства. Родился я на улице Альтросгертер Кирхенштрассе напротив старой церкви, а учился рядом в народной школе, которая тогда еще не была известна и признана всеми как учебное заведение по подготовке прусских премьер-министров…» Позже школа стала именоваться школой Фаренхайда.
* * *
Мы снова оказались у здания бывшей комендатуры, отсюда продолжим путь в сторону Музея янтаря. Теперь до самой площади Маршала Василевского справа и слева нас окружают больничные и поликлинические корпуса областной больницы. В этом факте – почти полное соблюдение традиции, так как именно отсюда начинался квартал, занимавшийся прежде целым комплексом кёнигсбергских больниц и клиник. Самой крупной из них была городская больница, желтые кирпичные корпуса которой и сейчас выглядят довольно внушительно.
Фасад здания на Клинической
Городская больница на берегу Замкового пруда
Когда-то в Кёнигсберге с бедняками, пораженными особенно тяжелыми, неизлечимыми недугами, обходились предельно просто: их помещали в подвалы громадной серой башни, расположенной в Альтштадте – центральном районе города. Там они содержались рядом с преступниками, так как в Средне вековье эта башня служила одновременно и городской тюрьмой. Но в 1797 году тогдашний глава общинного городского управления тайный советник Гервайс решил устроить в одном из домишек, затерявшихся среди садов Росгартена, лазарет для бедных. Двадцати четырех пациентов стали обслуживать три доктора местной богадельни, а городская казна расщедрилась, выделив на каждого больного по четыре прусских гроша. Не густо, конечно, однако начало было положено, а спустя тридцать лет больница могла принять уже несколько сот пациентов.
В 1892–1908 годах на месте разрозненных больничных строений были сооружены существующие до настоящего времени здания в духе передовой для того времени так называемой «павильонной системы» – хирургический и инфекционный корпуса, изолятор, тифозный барак и маленькая часовнякапелла. И сегодня за старыми кирпичными стенами, испещренными шрамами осколков и заделанных пробоин, бьется человеческая надежда на исцеление, а врачи и медицинские сестры, как и прежде, стараются облегчить участь больных. Дорожки между старыми каштанами и липами, растущими на откосе рядом с водной гладью Нижнего озера, бывшего Замкового пруда, – излюбленное место прогулок для тех, чьим временным пристанищем стали корпуса областной больницы, как они были местом отдыха и для жителей Кёнигсберга, находившихся на излечении в городской больнице.
* * *
Пройдем еще немного по улице, носившей в прежние времена наименование Хинтерросгартен. Сейчас до самой площади Маршала Василевского справа совсем не сохранилось старых домов. А когда-то здесь плотной стеной стояли четырех– и пятиэтажные здания. В них проживал в основном простой люд: рабочие, мелкие торговцы и лавочники, нижние военные чины, престарелые вдовы… Изредка попадались магазинчики и лавки: «Сигары» Войтковитца, «Галантерейные товары» Гербера, «Южные фрукты» Хакельберга, «Колониальные товары» Шварцлоса. Было несколько подвальных ресторанчиков, множество мастерских, небольшая библиотека для читателей с невзыскательным вкусом и даже импозантный «Цветочный салон».
Бывшая ликерная фабрика Мендталя
С левой стороны улицы до самых Росгартенских ворот и сейчас стоят два громадных здания, одно из которых занимала в прежние годы ликерная фабрика Мендталя, а другое принадлежало военным властям и служило казармой для дислоцировавшегося в Кёнигсберге артиллерийского полка. В связи с расширением производства продукции «зеленого змия» впоследствии артиллеристы вынуждены были уступить свое здание владельцу фабрики. С тех пор к аромату благоухающей зелени у Замкового пруда стали настойчиво примешиваться пьянящие запахи «веселого производства».
* * *
Еще немного – и мы, завершая прогулку, выходим на площадь Маршала Василевского, выдающегося полководца Великой Отечественной войны, командовавшего войсками 3-го Белорусского фронта. Торжественность и строгость мемориала, включающего в себя галерею военачальников, руководивших частями, штурмовавшими город, напоминает нам о суровом прошлом этой земли, об ожесточенных, кровавых боях в весенние дни 1945-го. По иронии судьбы в те времена, когда здесь не было площади, среди городских кварталов пролегала узкая и совсем короткая улочка Грольманнштрассе. Так она была названа в 1888 году в честь прусского генерала Карла фон Грольманна, одного из создателей германского Генерального штаба и рьяного приверженца экспансионистской «политики германизации», которая впоследствии наглядно продемонстрировала, к чему могут привести неограниченные политические и военные амбиции.
Здание бывшего Фаренхайдского приюта
Отсюда, с площади, мы не можем не заметить еще несколько старинных зданий бывшего Росгартена. Одно из них, трехэтажное, с небольшим фронтоном и узкими окнами, между которыми видны ажурные вензеля металлических стяжек, стоит недалеко от тротуара улицы 9 Апреля. Это – бывший Фаренхайдский приют для бедноты, названный так в память коммерческого советника Фридриха фон Фаренхайда, в середине XVIII века пожертвовавшего пятьдесят тысяч гульденов на содержание неимущих. Именно на эти деньги и был построен приют, который долгое время находится на одной из улиц Закхайма в районе нынешнего Московского проспекта. В 1899 году для него было построено новое здание, которое мы и видим сейчас около трамвайной остановки.
Надо сказать, что в Кёнигсберге всегда уделялось большое внимание уходу за немощными и обездоленными. Еще в начале XIX века заботу о них приняла на себя так называемая Дирекция по вопросам бедноты, которая концентрировала в своих руках все добровольные пожертвования и другие средства, равномерно распределяя их среди приютов, богаделен и сиротских домов. А размеры этих средств были довольно внушительными. Достаточно сказать, что только в 1824 году дирекция перечислила свыше сорока четырех тысяч талеров, то есть более тонны чистого серебра, ведь талеры чеканились именно из этого благородного металла. Перед последней войной в Кёнигсберге насчитывалось тридцать девять (!) приютов, находившихся под опекой правительства, городских или церковных властей, университета или различных благотворительных организаций. Фаренхайдский приют был одним из старейших заведений такого рода и находился под покровительством самого обер-бургомистра.
К сожалению, и в наше время некоторые граждане, оказавшись за порогом бедности, нуждаются в такой же заботе, какой были окружены старики и сироты в те далекие годы, когда на гулких улицах и переулках Росгартена звучала немецкая речь.
* * *
В ходе любой, даже самой короткой, экскурсии по Калининграду гостям города обязательно показывают Музей янтаря, расположенный в огромной круглой башне с зубчатым верхом. Нередко при этом после осмотра экспозиции туристы заходят в кафе «Солнечный камень», размещенное в изящной постройке рядом с башней «Дер Дона». Кирпичное сооружение в стиле неоготики производит впечатление удивительной легкости и романтической торжественности. Как будто миниатюрный сказочный дворец стоит среди деревьев на площади, носящей имя выдающегося маршала. Перед нами – Росгартенские ворота, одно из сохранившихся до наших дней сооружений внутреннего крепостного обвода Кёнигсберга.
Еще в древнейшие времена, когда на территории Замландии безраздельно господствовал Тевтонский орден и отряды рыцарей в белых плащах совершали свои набеги на язычников, здесь пролегал очень важный торговый и почтовый путь в Курляндию. Дорога проходила от Орденского замка почти прямо на север, пересекала полуостров и выходила прямо к Куршской косе, которая, как свидетельствуют источники, уже 1406 году использовалась в качестве транспортной магистрали. По ней кёнигсбергские купцы везли товары в Мемель, а всадники коннопочтовой службы в красно-голубой униформе доставляли тяжелые пакеты орденского комтура, а затем и Великого курфюрста.
Со строительством первых укреплений в районе нынешнего Литовского вала возникла необходимость сооружения проездных ворот. Поэтому на отрезке одной из куртин – частей крепостного вала между бастионами – неподалеку от плотины, образовавшей большой пруд, ныне Верхнее озеро, были построены ворота, сразу получившие название Росгартенских, по наименованию прилегающей городской территории.
Росгартенские ворота
Конец Клинической улицы. 1967 год
Росгартенские ворота
Это были совсем не те изящные ворота. Те, старые, были небольшими, чем-то напоминающими ворота Королевского замка с полукруглой аркой проездного проема. Да и сооружались они по проекту известного замкового архитектора того времени Иоахима Людвига Шультхайсса фон Унфрида, получившего в 1705 году титул строительного директора Кёнигсберга и оставившего после себя, кроме восточного крыла замка, такие чудесные постройки, как казарма кирасиров, Трагхаймская кирха и Королевский сиротский дом. Последний, кстати, неплохо сохранился до наших дней: наверное, многие калининградцы знают двухэтажный дом на перекрестке Московского проспекта и Литовского вала, в котором находится мебельный салон и различные конторы.
С внешней стороны Росгартенских ворот, там, где был вырыт глубокий ров, имелся подъемный мост, а для большей безопасности действовала хитроумная система с опускающейся решеткой, которая обязательно запиралась на ночь.
Те, старые Росгартенские ворота повидали многое на своем веку: пышные королевские выезды и вереницы торговых фур, спешащих на рынки города, колонны марширующих пехотинцев и гренадеров в синих камзолах, зловещие повозки чумных лазаретов, победоносный аллюр наполеоновской конницы под командованием маршала Луи Даву и отряды прусского ландвера с белыми крестами на головных уборах солдат и офицеров.
В 40-х годах XIX века началась коренная реконструкция фортификационных сооружений внутреннего крепостного обвода. Тщательно разработанный специальной комиссией план переустройства был представлен на утверждение прусскому королю Фридриху Вильгельму IV, который в 1843 году утвердил его специальным указом. С этого момента началось интенсивное строительство новых ворот, бастионов и редутов.
Мост через ров
Старые Росгартенские ворота были снесены, а на месте образовавшегося разрыва Литовского вала были возведены новые, те самые, которые мы видим сегодня рядом с площадью Маршала Василевского. По внешнему виду ворот можно легко заключить, что военного значения они практически не имели, так как не отличались особой основательностью постройки и прочностью конструкций. Главная их функция заключалась теперь, пожалуй, в том, чтобы обеспечить при необходимости контроль за проездом и проходом, и одновременно с этим служить целям облагораживания городского пейзажа, уже достаточно перенасыщенного всякого рода форти фикационными сооружениями. Действительно, Росгартенские ворота могут и сейчас служить украшением города, несмотря на то что время все-таки наложило свой отпечаток на их облик – они как бы немного поблекли и лишились частицы своей привлекательности. А может быть, виной тому наглухо закрытая витражным стеклом проездная арка, где разместилось кафе, и теперь ворота уже не выглядят воротами?
Надвратная постройка выполнена в виде двух высоких и узких восьмиугольных башенок с зубчатым верхом, между которыми находится скромный арочный портал, утопающий в глубокой нише. Ребристый архивольт из серого камня, обрамляющий проездную арку, украшен орнаментом из листьев, так называемыми крабами, и увенчан традиционным для готических сооружений крестоцветом. В симметрично расположенных аркадах, каждая из которых состоит из трех стрельчатых арок, опирающихся на узкие граненые пилоны из красного кирпича, виднеются оконные и дверные проемы. Миниатюрный дворец, да и только!
Романтические башенки и стрельчатые арки
Однако есть у Росгартенских ворот архитектурная деталь, привлекающая всегда внимание экскурсантов и просто прохожих. Примерно на уровне третьего этажа современного молодого дома по обе стороны сходящейся центральной арки виднеются два чудесных медальона из темного камня с барельефами в овалах, изображающими каких-то людей с гордо поднятыми головами и задумчивыми взглядами. Для большинства людей, прочитавших надписи классической римской капителью на обрамлении медальонов – «фон Шарнхорст» (на левом) и «фон Гнейзенау» (на правом), – эти имена почти ничего не говорят. В лучшем случае экскурсовод пояснит, что оба их обладателя являлись видными военными деятелями Германии, генералами, участниками освободительной войны против Наполеона.
А вместе с тем медальоны, созданные в 1850 году известным немецким скульптором Вильгельмом Штюрмером, изображают двух выдающихся немецких военачальников и политиков, деятелей прогрессивных, оставивших после себя добрый след не только в истории Германии. Заслуга их не столько в проведении радикальной военной реформы, положившей начало преобразованию прусской армии, построенной на палочной дисциплине, варварской муштре и жесточайшем унижении нижних чинов, в более демократичную буржуазную армию, сколько в активной борьбе с наполеоновским нашествием, охватившим всю Европу в начале XIX века. В условиях фактической оккупации эти военачальники самоотверженно, рискуя очень многим, разрабатывали план восстания, побуждали нерешительного прусского короля начать освободительную войну против наполеоновской Франции. Генерал-квартирмейстер Гнейзенау и начальник Генерального штаба Шарнхорст во время весенней кампании 1813 года, когда русские войска уже изгнали захватчиков со своей территории, установили тесный контакт с главнокомандующим русской армией фельдмаршалом Кутузовым, что и предопределило впоследствии успех антинаполеоновской коалиции и разгром армии Бонапарта.
Скульптурные медальоны Шарнхорста и Гнейзенау
У обоих этих деятелей жизнь оборвалась неожиданно: Шарн хорст умер в 1813 году, смертельно раненный в сражении при Лютцене, а Гнейзенау, достигнув высот военной иерархии (в 1825 году – генерал-фельдмаршал, в 1830 году – главнокомандующий прусской армией), закончил свои дни в познанском лазарете во время эпидемии холеры. Имена этих людей остаются символом военно-политического сотрудничества России и Германии в исключительно тяжелый период их истории.
Медальоны на Росгартенских воротах были не единственным в городе знаком памяти об этих выдающихся личностях. В 1908 году именем Шарнхорста была названа новая улица в районе Амалиенау – тихая, зеленая, почти не пострадавшая в годы последней войны, именуемая сейчас Каменной. А в 1911 году имя Гнейзенау получила узкая, усаженная деревьями улочка в том же районе, известная в настоящее время под названием Банковской улицы, выходящей одним концом к Каштановой аллее, а другим вливающаяся около первой средней школы в улицу Яналова.
В 1911 году, в ходе осуществления реконструкции городских магистралей и развертывания жилищного строительства, городскими властями было решено сделать широкий объезд в стороне от ворот, так как узкая арка создавала серьезные затруднения для движения транспорта. Так ворота перестали служить по своему прямому назначению, а потоки пролеток, автомашин и трамваев устремились, минуя кирпичные стены укреплений, брустверы и земляные валы, дальше в сторону нового района разраставшегося города.
В конце 20-х годов XX века, в ходе создания «зеленого пояса» по кольцу внутреннего крепостного обвода, Росгартенские ворота получили композиционное дополнение: были установлены ажурные ограды, сооружены миниатюрная беседка надо рвом с водой, лестницы и смотровые площадки среди деревьев и кустарников, обильно покрывших земляные укрепления.
Еще и сейчас можно, осторожно держась за металлические перила, подняться по ступеням старой лестницы и оказаться на поросшей высокой травой галерее, расположенной над воротами. В центральной части Росгартенских ворот есть даже ход на верхнюю смотровую площадку, откуда открывается вид на площадь, прилегающие улицы, Верхнее озеро и башню «Дер Дона», в которой размещается Музей янтаря. Или можно обогнуть ворота с другой стороны и, спустившись с мостика, пройти по замшелым камням вдоль каменных стен, любуясь отражением в водной глади зубчатой башни и крон вековых деревьев, слушая журчание устремляющейся под мост воды, которая через серию шлюзов течет дальше по рву вдоль Литовского вала до самой Преголи.
Росгартенские ворота, утопающие летом в зарослях кустов и кронах деревьев, окруженные с одной стороны благоухающими клумбами, а с другой – глубоким рвом, являются одним из своеобразных мест Старого города, создающих особую атмосферу неповторимости, связи прошлого и настоящего, объединяющего древнюю крепостную романтику с идиллией цветов и буйной зелени.
* * *
Пожалуй, я рассказал обо всем, что хоть в какой-то мере сохранилось на месте прежнего кёнигсбергского района, носившего название Росгартен. Кое-где среди домов еще видны старые хозяйственные постройки, примыкавшие к бывшему Герцогскому полю: какие-то сараи, строения с глухими заборами, остатки фундаментов и стен исчезнувших зданий. Но в последнее десятилетие это место Калининграда застроилось новыми современными домами, и следы прошлого теперь не так легко отыскать, как это, например, можно было сделать в середине 60-х годов прошлого века. Осталась лишь старая сеть улочек, пролегающих между жилыми кварталами, улочек, которые когда-то имели названия, наполненные своим историческим смыслом:
Ведештрассе, названная так в честь придворного садовника прусских королей Франца Веде;
Арнольдштрассе, сохранявшая память об авторе обстоятельной монографии по истории Кёнигсбергского университета профессоре теологии Даниэле Арнольде;
Гельмгольцштрассе, увековечивавшая имя выдающегося ученого, члена-корреспондента Петербургской академии наук, автора фундаментальных работ по физике, психологии, физиологии профессора Германа Гельмгольца;
Нойманнштрассе, напоминавшая о бывшем директоре кёнигсбергского пансионата глухонемых Рейнгольде Нойманне, разработавшем звуковой метод общения глухонемых.
Все эти люди были достойными жителями своего города, о некоторых из них, как, например, о Гельмгольце, сохранилась добрая память в самых разных уголках нашей планеты. Не беда, что улиц с их именами не осталось на карте города. Историю нельзя переписать заново, как это пытаются сделать сейчас многие. Примитивный возврат к прошлому не сулит возрождения. Однако знание предшествующей истории, опора на опыт прежних поколений – это залог правильного понимания дня сегодняшнего и выбора верного пути в будущее. В этом смысле наша краткая прогулка по Росгартену, этому осколку старого Кёнигсберга, району, имевшему когда-то два противоположных, даже взаимоисключающих облика, должна помочь читателю понять суть минувшего, которое было далеко не однозначным, а полным противоречий, как и вся наша жизнь.