Стар я, сынок, одряхлел я, Ноги трясутся у старца, Много мне времени нужно Только на то, чтоб подняться. Но, как и в юные годы, Сердце без устали бьется, Только услышу я выстрел, Снова оно встрепенется. Горе мне! Старость сурова, Стройный, согнулся в дугу я! Если враги на отчизну Вновь нападут дорогую, Серого не оседлаю. Шашкою не опояшусь. Старый я, где мне с врагами Биться, как прежде, бесстрашно?! Время настало иное, Все изменилось здесь ныне: Крик петуха изменился, Стали и люди иными; Юноши все о любви лишь, Играх, забавах мечтают, Грустно смотреть на них, доблесть Наших времен вспоминая. Часто хожу я по лесу И собираю валежник, Вижу, сидят у духана, Веселы и безмятежны, В песнях их только и слышно, Что о вине да о девах… Те же и рады, внимают Этим никчемным напевам. Девушка ль, парень да будет Стыдно им, честное слово, Чем они заняты только, Целом каким пустяковым! Должен мужчина быть храбрым, Речь его твердой и правой. Да позабыли вот, как же Не возмущаться мне, право?!. То ль было времечко наше! Девы влюблялись тогда лишь, Если отважного мужа Перед собою видали. Статен он был и гордился Славой своей боевою, Крепкоколенный и быстрый, Билось в нем сердце героя. Люди не те уже стали, Прежней не стало в них силы, Удали старой, отваги, Сердце их переродилось… Доброе старое время, О, если б ты возвратилось, Чтобы гордились вновь жены Мужней отвагой и силой!

Быль расскажу я вам, дети, Сам видел, честное слово, Колыбельного песнью в ту пору Грохот казался свинцовый. Весть разлетелась однажды: Рати неверных подходят, Сам Мамед-хан предводитель, Враг христианских народов… Грузией правил в то время Ираклий, Патара Кахи, Хмурый, но медовосердый, Крепкий, не знающий страха. Царский указ получили, Громко в Жинвани читают: "Поторопись-ка, Арагва, Царь твой тебя ожидает. Бейте неверных! Прикройте Родину вашей десницей, Лучше ослепнуть, чем выдать На разграбленье столицу" Весть полетела по селам, Встали могучие станом, Кличет деревня деревню, Трубы гремят, барабаны. Бдительных стражей призывы С гор растекаются, ширясь, Чтоб выходили герои И защитили бы сирот. Царский указ я увидел, Помню, зашлось ретивое: Перед глазами блеск копий, Сабель удары, гром боя. Юношей был я в то время, Усики лишь пробивались, Свадебным пиршеством битва, Кровь родником мне казалась. Помню, задвигались плечи, Грудь ходуном заходила; Взял самопал на колени, Шашку рука ухватила.

Ныне когда же собраться Рать наша грозная сможет? Вспрыгнул и я бы на лошадь, Перекрестился бы тоже; Край свой родной защищая, Шел бы с героями в ногу, Мнит себя воин в то время Крестником господа бога. Войско несметная сила, С нею ничто не сравнится; От барабанного боя, Трубного грома не скрыться!. Выстрелы вскоре раздались И взбудоражили горы, Заговорили с надеждой: Горцы спускаются, горцы!.. Песня потом загремела, Сила была в том напеве… Горным орлам разве нужен Славящий их песнопевец?.. В пестрые ткани одеты, Стройные, медленно шествуют, Добросердечны, степенны, Наша опора в дни бедствий. Тело одето железом, Головы шлем украшает, Сабля ж такого на делает, Только врагу пожелают! Враг многочислен? Ну, что же, Тем сокрушительней ярость, Смело ору дуют саблей И отражают удары. Знамя несет хевисбери, Шествует белобородый, Будто проносят кулухи, С песнями люди проходят. Рядом и наши собрались, Я лишь опаздывал к стану, Мать собирала в дорогу Хлебцы мне, сыр и сметану. Женщины хором запели, К шумной Арагве взывая: "Бодрствуй на страже, Арагва, Наша сестра боевая! Если б беглец с поля битвы В волны твои окунулся, Ты накорми его илом, Чтобы домой не вернулся!.. " Встретили мы их и громко Кликнули: Горцы, "с победой! Грузия пусть веселится, Враг же да сгинет бесследно" Вскинули горцы кинжалы, Выстрелы загрохотали, И, на дыбы поднимаясь, Кони протяжно заржали.

Вброд перешли через речку. Глядь, на горе верховые. Мчались навстречу им наши Всадники передовые. Тот, что на лошади белой, Воинов наших заметил. Были с ним рядом другие, Сыщешь ли лучших на свете! "Это Ираклия лошадь!.. — Каждый узнал его воин. Богом, клянемся, он самый, Царь наш, Ираклий достойный!" Вскачь понеслись наши кони, Мой тоже стал горячиться; Сразу его обуз дал я, Мчавшегося, будто птица. В жизни царя я не видел, Если б увидел, смутился, Замерло б слово привета, Вот я и не торопился. Двинулся царь вместе с свитой, К нам напрямик направляясь. Мы подошли к нему строем, Гор до оружьем бряцая. Крикнули пшавы, хевсуры, Гудамакарцы, мохевцы. "Ждут приказаний картвелы, Родине преданы сердцем… Пусть благоденствует царь наш, Радость народа умножит, Пусть за ним следует всюду Благословение божье!" Я, словно перепел в ниве, Прячусь, куда ж мне деваться, Чтобы осанкою царской Издали полюбоваться. Царь улыбался прибывшим Доброй улыбкою брата, Спрашивал, как поживают, Тех, что росли с ним когда-то, Тех, что состарились в битвах, Юности силы истратив, Тех, что пришли добровольно С вражьей померяться ратью. Богатырем восседавшим Был из них каждый, казалось, Смотришь, не море ль бушует? Груди их крепкие скалы. Царь на коне красовался, Сверху смотрел на долины. Лик его строгий и хмурый Ликом казался орлиным. А на плечах его царских Грузии всей обаянье, Будто на высях Эльбруса Лунного света сиянье. Был он в одежде достойной, Меч был отточен, как надо, Если разил он, то каждый Видел я замертво падал.

Рядом с царем я заметил Царского сына Левана, Сын, как отец, был сердечен, Взглядом проворней джейрана. Царь сожалел нас всем сердцем, Слезы дрожали на веждах… Плакальщицы для чего нам, Женщины в черных одеждах, Если сам царь сожалеет Воинов, в битву идущих? Но если враг наседает, Ярость на сердце как туча!.. Видели все, что Ираклий Сердцем скорбел, но таился, Как бы с упреком из близких Кто-нибудь не обратился, Чтоб не сочли его слезы Признаком старости, страха, Чтоб не сказали, что слаб он, Плачет он, Патара Кахи.

В городе нас карталинцы И кахетинцы встречали, Славные гостеприимством, Знавшие много печали. Все собрались, чтобы клятву Братскую дать перед боем: Да не наденет пусть шапки Тот, кто не станет героем! Кто променяет на рабство Родину, честь и свободу, Вместе с потомством пусть будет Проклят навеки народом! Если не выдержим, если Смерть нас возьмет ледяная, Ляжем, и пусть нас укроет Теплая бурка земная! Вышли в крцанинское поле С вражьей померяться силой. Двигался враг издалека, Пыль по дорогам клубилась. Слышны сигналы тревоги, Трубы кругом загремели Наши и вражьи и разом Кровь взбудоражили в теле. Своды небес почернели, И загудели просторы, Кровью бойцов оросились Грузии долы и горы.

Орды неверных, как будто Туча пришла грозовая; Мы перед ними, как в море Капля воды дождевая… Но никогда не смущаясь Перед несметною силой, Мы не однажды своими Грудями скалы дробили! Полы чохи приподнявши, Ждем неприятеля в поле, Змееподобные шашки Рвутся из ножен на волю. Только увидели вражьи Орды, — рванулись к ним грудью, В гуще врагов очутились, Окружены отовсюду. Ржанью коней, свисту сабель Вторили крови потоки, Гордые наши знамена Реяли в небе высоко. Шитый на шелковой ткани, Крест красовался над нами, Гор до на крест тот взирая, Бились грузины с врагами. Каждый по двадцать неверных Сбил богатырской рукою… Но, побежденные силой. Тщетно боролись герои! Родины верные дети Кровью врага захлебнулись, Стала земля им постелью, Сном беспробудным уснули. Свет негасимый им светит, Плачет луна в небе синем, Подвигов их очевидец, Стонет окрестность и ныне. Все арагвинцы погибли, Я лишь остался на свете; В поле пастух меня поднял, Раненого, на рассвете. Спасся. Но жизнь моя, дети, Горем полна непомерным: Каменный дождь наша доля, Солнечный день для неверных. Горе из горестей старость Сердце и мозг мой изъела, Сил нет в груди и в коленях, В битву чтоб ринуться смело… Кончил старик, и заплакал, И, с сожаленьем во взгляде, Праведной, ветхой ладонью Бороду тихо погладил.