Таял снег в горах суровых, В долы оползни ползли. Снежным оползням навстречу Звери-туры в горы шли. Шел за турами вожак их С тихим криком: берегись! Вволю нализавшись соли, Стадо возвращалось ввысь. Вот и крепости достигли. Здесь, за каменным щитом, Круторогому не страшен Тот с ружьем и волк с клыком. Но стрелку и горя мало Новою надеждой полн. На утесе, глянь, оленье Стадо взобралось на холм. И сокрылось. Сном сокрылось! Как бы не сокрыла даль И последнего оленя С самкою! Рази, пищаль! Выстрелил! Но мимо пуля! Не достала, быстрая! Только шибче поскакали Быстрые от выстрела! Звери вскачь, охотник следом, Крупный пот кропит песок. Трижды обходил в обход их И обскакивал в обскок. Но как стаду вслед ни пря дал, Сотрясая холм и дол, Ближе чем на трижды выстрел К мчащимся не подошел. Эх, кабы не на просторе, А в ущелье их застиг! Был бы праздник в горной келье И на вертеле шашлык! Пир бы длился, дым бы стлался… Созерцая горный рог, Здорово бы посмеялся В бороду свою стрелок! С горы на гору, и снова Под гору, и снова ввысь. Целый день гонялся тщетно Руки, ноги отнялись. Голоден. Качает усталь. Кости поскрипом скрипят. Когтевидные цриапи [10] Ногу до крови когтят. Пуще зверя изнемогши, Точно сам он был олень, Элу дивится, дню дивится, Ну и зол, дивится, день! А уж дню-то мало сроку. Глянь на солнце: ввысь глядит, Вниз идет. Уж скоро в долах С волком волк заговорит. Холм с холмом, тьма с тьмой смесится: С горной мглой долины мгла. Скроет тура и оленя, Скроет шкуру и рога. .‘<‘Матерь мощная! Царица Векового рубежа, Горной живности хозяйка, Всей охоты госпожа. Все охотники сновидцы! Род наш, испокон села, Жив охотой был, охота ж Вещим сном жива была: Барс ли, страшен, орл ли, хищен, Тур ли, спешен, хорь ли, мал, Что приснилось в сонной грезе 1 о стрелок в руках держал. Матерь вещая! Оленя, Мне явившая в крови, Оживи того оленя, Въяве, вживе мне яви! Чтобы вырос мне воочью Исполин с ветвистым лбом! Чтобы снившееся ночью Стало сбывшееся днем. Помоляся, стал Мтварели Хлеб жевать зубам гранит! Вдоль по берегу ущелья Вверх глядит, вперед глядит. Островерхие там видит Скалы статной вышины. Можжевельником покрыты, Папортом опушены. С можжевеловой вершины Мчит ручей хриплоголос, Пеной моет все ж не может Дочиста отмыть утес. Встал охотник, встал, как вкопан. Вот оттуда-то, с высот, Раздирающий, сердечный Стон идет то зверь зовет. Погляди! На самой круче, В яркой росписи пчелы, На площадке барс могучий Вытянулся вдоль скалы. Лапу вытянул по гребню, С лапы кровь течет в ручей, с водой слиясь, несется В вечный сумрак пропастей. Стонет он, как муж могучий Под подошвою врага! Стонет, как гора, что тучу Сбрасывала не смогла! Стонет так, что скалы вторят. Жилы стынут… Гей, не жди, Бей, охотник! Нет! (охотник) Бить не буду не враги! Он, как я, живет охотой, Побратиму не злодей. Пострадавшего собрата Бить не буду хоть убей… Но и зверь узнал Мтварели. На трех лапах, кое-как, Где вприхромку, где вприпрыжку, Вот и снизился, земляк: Смотрит в око человеку Оком желтым, как смола, И уж лапа на колено Пострадавшая легла, Осмотрел охотник рану, Вытащил из-под когтей Камень заостренным клювом Беркута, царя ночей. Снес обвал его сыпучий На кремнистый перевал. С той поры осколок злостный Барса ждал да поджидал. Пестрый несся, злостный въелся. Берегися, быстротой! Где пята земли не чует, Там и камень положен! Выскоблил охотник рану, (Лекарь резал, барс держал), Пестротканым полосатым Лоскутом перевязал. Выздоравливай, приятель! Не хворай теперь вовек! Прянул барс, как сокол летом, Годы-долы пересек. Проводил стрелок глазами… Подивились бы отцы! Скоро лани станут львами, Коли барс смирней овцы. Тут что было в жилах крови Вся прихлынула к лицу: Легкий робкий быстрый близкий Зверя топот сквозь листву. Глянул: широковетвистый, Лоб подъемля, как венец… Грянул выстрел ив ущелье Скатывается самец. Еще это не успело Прозвонить олений час Где олень скакал, спасаясь, Мощный барс стоит, кичась. Прорычал разок и скрылся, Обвалив песчаный пласт. Там, где барс стоял, красуясь. Дикий тур бежит, лобаст. Грянул выстрел и с утеса В без дну грохается тур. Там, где тур свалился, — барс встал, Пестрохвост и пестрошкур. Перевязанною лапой Тычет в грудь себя:."Признал? Я-де тура и оленя Под ружье твое пригнал!" Не успел охотник молвить: "Бог тебя благослови" Нету барса. Только глыбы Позади да впереди. Тьма ложится, мрак крадется, Путь далек, а враг незрим. Не луне вдове бороться С черным мороком ночным. Где-то плачется лисица, Худо ей, недобр ей час! Други милые, примите Времени седого сказ.

Растаял снег на солнцепеке, Ручьи, звеня, скатились вниз. Напившись в соляном потоке, К вершинам туры поднялись. И шла за ними всеблагая Адгилис-дэда, Мать Земли, Поочередно окликая Зверей, мелькающих вдали. В горах, доселе неизвестных И неприступных для врага, Есть за стеною скал отвесных Благословенные луга. Там горный волк не страшен турам, Там можно тихо отдохнуть, Туда охотникам-хевсурам Еще неведом долгий путь. Внизу проносятся олени, Мелькнут и нету беглеца. Но вот охотник в отдаленьи Заметил самку и самца. Эх, не сдала б теперь кремневка! Да разве их возьмешь вдали! При целясь, выстрелил неловко, Запахло дымом от земли. Как горный вихрь, умчались звери, Заслышав выстрел. Но пришлец Решил, что здесь по крайней мере Он близок к цели наконец. Он трижды, потом истекая, Пересекал оленям путь, Но те неслись, не подпуская, И успевали ускользнуть. Конечно, если б он в теснины Загнал хотя бы одного Шашлык отличный из дичины Шипел на вертеле его. В тот день гонялся он немало По горным тропам вверх и вниз. Бушуя, сердце в нем пылало, Из уст проклятия рвались, Но всё напрасно… И бандули Уже с его спадают ног, Цриапи набок соскользнули, Впиваясь в тело сквозь чулок. Увы, упущенному делу Ругательствами не помочь! И удивлен охотник смелый, Что день прошел и скоро ночь. А день и вправду вечереет, Скользят лучи по граням скал, И волчья стая, как стемнеет, К нему нагрянет на привал, И тьма, как будто в преисподней; Расстелется во всем краю… Неужто вправду я сегодня Зверушки малой не убью! Услышь меня, Адгилис-дэда, И руку так мою направь, Чтобы за мной была победа И превратился сон мой в явь. Он мне приснился прошлой ночью, Он предвещал удачу мне, Позволь увидеть мне воочью Всё то, что видел я во сие. Так Мать Земли молил Тварели, Покуда хлеба грыз кусок, А сам за выступом ущелья Следил, глаза уставив вбок. Поросший свежим остролистом И можжевельником густым, Борщевиком покрыт пушистым, Утес вздымался перед ним. И купы сосен на вершине Шумели, и у края скал Родник, стекая посредине, Охрипшим голосом журчал. Откашливаясь всей гортанью, Шумел над горной он стеной, На окровавленные грани Холодной брызгая волной. И стон с вершины вдруг пронесся, И сердце охватила жуть: Могучий барс ревел с утеса, На камне выгибая грудь. Больную лапу простирая, И желтолик и пестротел, Он на Тварели, не моргая, Глазами умными глядел. И кровь из лапы поврежденной, Стекая, падала в родник, И зверь, как витязь побежденный, Стонал, беспомощен и дик. Как муж, застигнутый бедою, Лежал в ногах он у врага, Припав туманною горою К холодным водам родника. Стреляй, охотник! Видишь зверя? Пока не поздно, бей в него! Видать-то вижу, но теперь я Не трону брата моего. Он, как и я, живет охотой И, подогнув конец полы, Обходит долы и высоты, Роняя камни со скалы. Теперь и зверь признал Тварели, И, словно к брату своему, Приковылял он еле-еле И лапу протянул ему. И осмотрел охотник коготь, И увидал кровоподтек, И, засучив рукав по локоть, Занозу длинную извлек. То был прямой, про долговатый Осколок острого кремня. Подмытый ливнями когда-то, Упал с вершины он, звеня. Когда на небе звезды меркнут И месяц катится, сверкнув, Заночевавший в скалах беркут Точил об этот камень клюв. Но барс метнулся по откосу, Завидев туров пред собой, И впопыхах вогнал занозу Под коготь мужественный свой. Теперь, чтобы очистить рану, Тварели вынул свой кинжал И лапу барсу-великану Куском холста перевязал. И зверь, махая полосатым Хвостом, помчался и исчез, Так исчезать дано пернатым В высоком куполе небес. Поправив сбитые бандули, Дивится зверю человек: Чтоб хищник сам бежал под пули — Такого не было вовек. И вдруг раздался треск растений, И слышен стал издалека Бег перепуганных оленей, Спасающихся от врага. Впиваясь в заросли глазами, Тварели смотрит, недвижим: Крутя огромными рогами, Олень несется перед ним. И грянул выстрел из ущелья, И после долгих неудач Скатился под ноги Тварели Пробитый пулею рогач. И, как победный клич звериный, Вверху пронесся громкий вой, И барс, мелькнув на миг единый, Обратно кинулся стрелой. Прошло мгновенье на хевсура Струя посыпалась земли, И увидал охотник тура, Стремглав бегущего вдали. Застигнут пулей роковою, Свалился зверь к подножью скал. И снова, воя над скалою, Барс удивительный стоял! Стоял и лапою могучей По-человечьи бил он в грудь. Что говорить! Не просто случай Погнал зверей на этот путь. И вырвалось из уст Тварели: Благослови тебя, творец! А небеса уж потемнели, И барс умчался наконец. Одна лиса во мраке брешет, Судьбу несчастную кляня… Мой друг! Рассказ старинный этот Прими в подарок от меня.