Сам он однажды едва не сорвался. В тот день по сигналу с границы Шестериков выехал на участок в составе тревожной группы. Все шло гладко, и вдруг… Цепочка следов, поначалу ясно различимая на раскисшей после дождей земле, куда-то пропала. Но Джин работал прекрасно, и Шестериков полностью положился на чутье собаки. Он был спокоен. Сзади торопко поспешала тревожная группа, уставшие ребята, отмахавшие не один километр, глухо тукали где-то за спиной сапогами. Сержант выдвинулся и начал, наращивая темп, уходить вперед: подстегивала

мысль, что нарушитель вот-вот будет взят.

Показалась давно брошенная обитателями сторожка лесника, обросшая паутиной, пропахшая старыми гниющими досками. Что там, внутри? Быстро тщательно осмотрел голые стены. Пусто в сторожке, дух нежилой, застоялый. Побежали дальше. На полном ходу проскочили дорогу, промятую посередине множеством колес, с облитыми грязью кустами по обочинам, И тут Джин заюлил кругами, не отдаляясь от дороги.

«Ну, Джин, что же ты?» -мысленно подстегивал его Шестериков. Время уходило, но Джин вновь вел по кругу, как под гипнозом.

Подоспевшая тревожная группа ждала, пока пес отдохнет и справится с оплошностью. Три раза ставил его Шестериков на след. Трижды давал отдохнуть, поглаживая Джина по мускулистой шее, ласково теребя по груди. Джин взял потерянную ниточку следа, и уже не свернул с нее до тех пор, пока «нарушитель» не был задержан.

Вспоминая этот случай, сержант после говорил Костикову:

- Ты, Тимур, понапрасну собаку не дергай. Пусть работает самостоятельно, она знает свое дело твердо. Ты лишь помогай ей, вселяй в нее уверенность, что все идет хорошо, пусть даже на деле будет отвратительно, хуже некуда…

Тимур Костиков впитывал в себя слова инструктора, запоминал. Ларионов, не принимавший участия в разговоре, потом говорил, будто видел, как Тимур украдкой щупал на ладонях вспухшие от поводка и от перекладины толстые, как баянные кнопки, мозоли. Добавлял, что будто бы светилось на лице новичка выражение праздничного торжества.