Представим себе утро середины недели. Так получилось, что мы опоздали на работу. Первая информация, которую мы получаем, переступив порог офиса, — что шеф нас ждет у себя в кабинете. И вот через минуту мы стоим на ковре (естественно, красного цвета, чтобы сильнее напоминало место казни). У нас есть несколько отличных оправданий:
1. Нам платят так мало, что само появление на рабочем месте в очередной раз за неделю — это настоящее чудо;
2. Работа такая скучная, что наше молчание про компенсацию за моральный ущерб — это проявление нашей доброй воли;
3. Погода такая скверная, что мы рискуем здоровьем, когда приходим на работу ради того, чтобы выполнить обязательства по трудовому договору;
4. С нами в постели была такая замечательная подруга, что одно лишь то, что мы выбрались из кровати, следует признать необычайной самоотверженностью и жертвой, возложенной на алтарь работы.
Почти каждый склонит голову перед железной логикой этих аргументов. Но есть в мире один человек, который не в состоянии их постичь, и по роковой случайности этот человек — наш шеф. Мы трезво оцениваем ситуацию, которая не видится радужной, и в нас просыпается свойственный всем существам инстинкт выживания. По дороге в кабинет шефа мы одалживаем у коллеги-мотоциклиста каску, и, прикрываясь толстым скоросшивателем, переступаем через порог. Конечно, оборонительная поза одновременно является и признанием вины, и подтверждением мнения, которого придерживается о нас начальник. Обе стороны это мнение прекрасно знают, но шеф все же высказывает его. Заботясь о доступности, он говорит довольно громко (он видит, что каска закрывает нам уши) и для пущей уверенности подкрепляет речь языком жестов, подчеркивая важные моменты потрясанием кулака. Через минуту мы расстаемся без дружеских чувств — они невозможны между тряпкой и садистом. Результат: два человека в негативном состоянии ума, которых тем не менее соединяет слабая (в первую очередь из-за отсутствия духовной близости) связь, в этот самый момент делают и думают одно и то же: оба сидят за столами с мыслью: «Что за кретин!» С буддийской точки зрения негативный итог всей ситуации обусловлен не тем, что она плохая, а тем, что ее неправильно воспринимали. Неправильное переживание рождается из восприятия ситуации как совершенно реальной, и в соответствии с ее оценкой она признается плохой.
«А как же ее переживать?» — спросите вы. Вот именно! Можно видеть ситуации, как описано выше, то есть обычным образом, а можно — по-буддийски, если мне будет позволено воспользоваться таким противопоставлением. Как же воспринимать ее вторым способом? Если наш привычный, реалистичный подход к миру хоть немного уравновешен ключевой информацией идеалистичной буддийской философии о том, что мир напоминает сон, то есть вероятность, что в уме рядом с раздражением появится немного пространства и расслабленности, и мы зайдем в кабинет шефа без каски и с открытым невинным выражением лица. Сны нереальны; даже кошмары не могут причинить вреда — если только мы не примем их всерьез, забыв, что это сон. Но раз они не так реальны, как обычно кажется, а пусты, то их можно менять. Остается только воспользоваться вторым планом свободы, которую предлагает нам пустота данной формы — трудной и неприятной ситуации.
Прежде чем шеф откроет рот (хотелось сказать: пасть), чтобы развернуть свое видение, мы можем — как ни в чем не бывало — рассказать ему лучший анекдот из тех, что приходят в голову. Конечно, для шефа это станет неожиданностью; он, во-первых, удивится, а во-вторых, может быть, и не сумеет скрыть улыбку. Правда, через минуту он вспомнит, что «мы здесь собрались не для того, чтобы шутки шутить», но как раз этой минутой его колебаний мы и воспользуемся, не теряя инициативы:
«Я вчера видел в городе вашу уважаемую супругу. Какая красивая женщина! Как вы завоевали сердце такой дамы? Вы просто удивительный человек, шеф!» — так до начальника доходят две важные новости. Во-первых, он узнает от нас, что его жена красавица, а он давно забыл об этом. Во-вторых, что он сам удивительный; вообще-то он подозревал это уже давно, и вот наконец это заметил кто-то еще. Через минуту раздумий о себе и жене, он, конечно, вспомнит о цели нашей встречи, но у нас опять был краткий момент его колебаний, которым мы снова можем воспользоваться:
«Вчера приходил клиент, благодарный за то, что я уладил его дело, он подарил мне коробку конфет; может, вы ее возьмете… для супруги?»
Безусловно, первый ответ будет «нет», хотя сердце шефа скажет «да». Стоит дать ему второй шанс подумать и стать обладателем коробки конфет (в конце концов, ни один настоящий мужчина не устоит перед шоколадом, а жертвователю и не нужно знать, что жена сейчас худеет).
Теперь можно оставить начальника один на один с его умом, в котором появилась пара хороших впечатлений, а это последнее, на что можно надеяться на работе, где человек вкалывает на износ, а спасибо не слышит даже от хромой собаки. Позитивные впечатления минутку борются с первоначальным отношением к нам, но лишь минутку, и шеф, держась за голову, говорит: «Ладно, Ковальски, ступайте уже… Ах, да! И не опаздывайте больше!».
Так мы выходим из ситуации, выкрутившись с помощью конфет. Мы поставили буфер перед разгневанным боссом, да еще к его удовольствию. Ведь, глядя на шоколад, он может подумать, что этот Ковальски, конечно, опоздал, но вообще он неплохой парень и анекдоты смешные рассказывает. Хотя я никогда не слышал о Сутре алмазного буфера, тем не менее уверен — описанный метод насквозь буддийский, поскольку ведет к противоположному результату: в итоге остаются два человека в позитивном состоянии ума. И только это имеет значение — позитивное состояние ума, которое мы можем подарить другим и себе. Кто-то скажет: вся ситуация разыграна не fair, это разводка для бедняги шефа, спасение собственной шкуры любой ценой, уход от ответственности и нарушение трудового законодательства. Но ведь речь идет вовсе не об этом! Скажите сами, что лучше — растянувшееся на несколько рабочих часов сердцебиение взбесившегося шефа и наше отождествление с тряпкой во имя трудового договора или все-таки смех, в который нам удалось преобразовать все отрицательные эмоции, в буддизме называемые ядами ума. Тут никто никого не обманывал. Анекдот на самом деле был хорош, жена шефа действительно красавица, да и сам он не злодей, просто у него куча дел, а шоколад квадратный и в высшей степени практичный. Если мы стремились избежать больших негативных эмоций, заменив их на смех, если эти 20 минут прогула мы сегодня же отработаем, чуть задержавшись, то найти проблему в этой истории может только мелочный человек, совершенно лишенный чувства юмора, а таких ведь не существует. Обе стороны и до беседы знали, что опоздание — не повод для восхвалений, и обе хотели ситуацию улучшить, так что развернувшаяся вокруг этого психологическая драма не имела смысла, вместо нее хватило бы простого общения и обычного извинения. Тем не менее мы позволяем себе эмоциональные взрывы, якобы оправданные внутренними обстоятельствами. Это просто плохой стиль, который в перспективе лишь вырабатывает привычку слишком эмоциональной реакции во всех менее значимых ситуациях и вообще подталкивает к согласию с кем-то (не помню фамилию), сказавшим, что лучшее лекарство от перхоти — гильотина.
Но мы собрались не для того, чтобы шутки шутить, пора бы получить хоть крупицу философии. О чем все это свидетельствует? О том, что, во-первых, пустота — штука потребительская и, во-вторых, взгляд — это царь.
Пункт 1. Допустим, что ситуация не пуста, а значит, реальна — то есть имеет собственную, независимую от нас внутреннюю детерминированность. Будучи стопроцентно реальной, она должна быть или хорошей, или плохой, потому что нейтральной она не кажется. Если же она была плохой в начале, а в конце оказалась хорошей, то, может, она все-таки не является внутренне, независимо от нас детерминированной, раз проявила такую пластичность. Ситуация скорее напоминала сон, в который мы можем вмешиваться и который как раз по причине природы сна был пластичным и не оказывал сопротивления. Измеримые последствия нашей работы, вложенной в трансформацию ситуации, указывают, что это мы решали, какой ей быть. Это ли не лучшее свидетельство ее пустотности? Она напоминает сон — таким примером часто объясняется буддийское понимание пустой реальности. Реальность пуста, согласно определению пустоты, лишена постоянной сущности, имманентно детерминирующей ее форму, а следовательно, недоопределена на своем базовом уровне, как сон, в котором каждый элемент может с легкостью подвергнуться метаморфозе и превратиться в нечто совершенно иное и неожиданное. Пустота, соответственно, это недоопределенность, которой можно сознательно пользоваться, и тогда она становится потребительской — мы способны сами придавать ей заданную форму (естественно, пустую, и это неизбежно). Зачастую обросшая непониманием и демонизированная пустота является ничем иным, как динамикой реальности, которая никогда не застынет в конечной форме. Поэтому пустота всегда приглашает воспользоваться ее потенциалом, предлагая свободу, стоит лишь протянуть руку.
Это оптимистичный сценарий, скажут некоторые. Все могло пойти совершенно иначе: анекдота шеф не понял и решил, что мы над ним издеваемся; супруга вчера выгнала его из дома, предварительно очистив его счет в банке; предложенный нами шоколад ему категорически противопоказан из-за тяжелой формы сахарного диабета, причем мы — единственный человек в компании, не знающий об этом. Результат: директор взбешен втройне, ситуация на порядок хуже, чем в начале.
Но это только подтверждает буддийскую философию! Если удалось многократно ухудшить ситуацию, то она сама в себе не была такой уж плохой, как казалось на первый взгляд. Именно потому, что она была пуста, ее можно было ухудшить до такой степени, а в принципе — до любой степени. Если бы она была независима от нас и плоха сама в себе, первоначальное раздражение шефа должно было оставаться константой на протяжении всего времени, несмотря на наши беспомощные попытки ее изменить. Следовательно, ухудшение ситуации тоже было использованием пустоты, хотя и не особенно удачным из-за отсутствия профессионализма. А как можно использовать пустоту профессионально на благо ее участников? Об этом говорится в следующем пункте:
Пункт 2. Взгляд — это царь. Если ситуация пуста, а значит, внутренне не детерминирована, это означает: мы сами придаем ей форму, хотим того или нет, знаем об этом или нет. Получаемый результат зависит от взгляда, с которым мы вступаем в ситуацию. Собственно, так и произошло в наших случаях. Решив сначала, что ситуация плохая, мы ведем себя в соответствии с этой оценкой и не замечаем, что наше поведение формирует исход согласно принятому взгляду. В очередной раз оказывается, что пустой мир — это наш ум. Его пустота и факт, что мир создается умом, — две стороны одной медали. Именно потому, что в нем нет независимой, постоянной сущности, мир пуст; и ум может его формировать. Либо наоборот: именно потому, что мир всего лишь создан в уме, в нем нет независимой от ума сущности, а значит, он пуст.
Ситуация, будучи пустой, не может сама решить, какой ей быть в конечном итоге. Только мы решаем это, ведь ее нет самой в себе, есть только происходящее для ума и умом переживаемое. Если мы поменяем способ переживания, от которого ситуацию нельзя оторвать, она сама подвергнется изменениям. По этой причине наши оценки в конце концов становятся реальностью — по ним мы пытаемся переживать события. Раз их не удается отделить от акта их переживания, то у них нет выхода; рано или поздно происходящее должно приспособиться к нашему способу его восприятия. Такой механизм срабатывает всегда, знаем мы об этом или нет. О нем нужно помнить, ведь мы пользуемся им постоянно.
Если принять мир как подобие сна и идею, что все в конечном итоге возможно изменить, мы будем поступать соответственно: менять и развлекаться, как хотим. Если же решим, что реальность как нельзя более реальна, важна и тяжела, естественно, так и окажется, но не потому, что она такая сама в себе, а потому, что, будучи пустой, она покорно приспосабливается к нашему заранее принятому взгляду. Может быть, вы скажете, что я преувеличиваю, ведь каждый видит и знает, что мир вокруг нас реален. Вот-вот! Именно так вы решили, так и видите. Но оправдывает ли себя подобное воззрение? Нужно ли так судорожно за него цепляться? И что мы теряем, отпуская чересчур серьезный подход к реальности? Ведь все продолжает происходить и нами воспринимается, хотя теперь, после существенного уменьшения нагрузки, появляется дополнительное место для ощущения немалой свободы.
В конечном итоге распознание пустотности явлений — это дар свободы. Чем лучше мы понимаем, что все, окружающее нас, — это только результирующая сила условий, сошедшихся вместе, тем легче будет заметить, что достаточно изменить хотя бы одно из них, чтобы вся ситуация выглядела совершенно иначе (например, перед тем как войти в кабинет шефа, вместо гримасы мученика изобразить на лице радость). Преобразование событий следует из того, что все они — лишь временно собравшиеся вместе условия, не имеющие никакой постоянной, детерминирующей сущности. Если мы хотим воспринимать ситуацию как плохую, то в ней нет ничего, что обязательно сделает подобное переживание невозможным. В ней нет также ничего, что сделает невозможным противоположный вариант. Наш взгляд — царь, это он решает, как нам воспринимать происходящее, то есть как его сформировать и каким оно в конце концов окажется. Ситуация пуста, ergo, в конечном итоге не может нас ограничить, разве что мы сами на это согласимся.
Остается вопрос, сумеем ли мы воспользоваться свободой. Недостаточно знать в теории, что ситуация, в которой мы оказались, пуста. Кроме этого знания необходима некоторая расслабленность в уме. Она, к примеру, поможет рассказать шефу анекдот, несмотря на то, что мы сами нервничаем. В повседневной жизни эмоции берут верх, иногда мы забываем и обычную savoir-vivre, не говоря уже о буддийской философии. Без дистанции к появляющимся в уме эмоциям и оценкам мы не можем воспользоваться свободой, дарованной нам в очередной ситуации, а переживаем ее под диктовку мешающих чувств, которые в непросветленном уме берут верх над основополагающей свободой. Каждая следующая эмоция или концепция пытается произвести переворот в уме и захватить власть, которую через минуту, утратив силу, будет вынуждена отдать очередной, более сильной конкурентке. Абсолютная власть никогда не длится очень долго; как правило, на престол стремится взойти очередной абсолютизм. Согласно буддийским наукам эта борьба происходит у нас в уме с безначальных времен, но эта модель ни разу себя не оправдала. Значительно лучше просветленная монархия буддийского взгляда. Этот взгляд говорит: все совершенно просто потому, что может происходить. Поскольку все происходящее пусто, а значит, свободно и недоопределено, как игра возможностей, которые мы можем использовать для принесения пользы всем существам, мы забавляемся тем больше, чем лучше осознаем неограниченность потенциала, таящегося в каждой ситуации (обязательно пустой, а следовательно, открытой). Монархию этого взгляда способна установить буддийская медитация, которая вовсе не гасит, не устраняет эмоции и не притупляет способности к оценке, как полагают некоторые. Она создает дистанцию по отношению к эмоциям, позволяя по-прежнему их переживать, смотреть поверх них и озирать поле событий значительно трезвее. Такой осмотр приводит к осознанному выбору, который мотивирован не сильными эмоциями, а желанием повернуть ситуацию на пользу каждому из ее участников. Тогда выигрывают все.