Хотя непосредственная угроза вроде бы миновала, она заставила Джонни не раз серьёзно задуматься: а что же полезного успел он сделать в своей жизни, которая по не зависящим от него причинам может закончиться в любой момент? И с ужасом осознать: ничего!

Джонни в очередной раз захотелось сделать что-то значимое, и в то же время полезное многим, как говорится, оставить свой след. Но чем он мог осчастливить человечество? Джонни выбрал творчество. Он решил писать. Но о чём? Что нового и в то же время полезного мог он рассказать людям?

Наконец, Джонни удалось в целом определиться с темой. Её выбор, как Джонни стал осознавать впоследствии, оказался отражением время от времени одолевавшей его анальной фиксации (нет-нет, в данном случаегеморрой здесь ни при чём). К такому выбору Джонни пришёл следующим образом. В средних классах средней школы Джонни даже не пытался чему-то учиться на уроках математики. Предпочитая тихо отсиживаться, лишь бы учительница не спросила, и списывать домашние задания у более прилежных учеников. Впрочем, сходным образом, к сожалению, Джонни вёл себя и практически на всех других уроках.

А когда к старшим классам, уже чувствуя себя неизлечимо больным, Джонни взялся-таки за ум, точнее, за голову, у него были уже другие сложности. Осознавая, как много времени для самообразования и внутреннего развития им безвозвратно упущено, Джонни понял, что нельзя хвататься за всё сразу, пытаясь хотя бы частично наверстать упущенное. Необходимо было распределять приоритеты. Во главу угла Джонни поставил математику и естественные науки, которые он считал основой любого серьёзного знания. Однако математика была устроена таким образом, что в ней одно логически цеплялось за другое. Изучаемое тобой сегодня логически следовало из материала, который ты изучал вчера и позавчера. А если не изучал? Если всего лишь делал вид, отбывал номер? В таком случае теперь это мешает тебе осваивать новое. Ты не можешь следить за логикой рассуждений, аргументирующих те или иные утверждения. А в отсутствие такого понимания чтение математического текста не только не приносит познавательной пользы, но и душит на корню тягу к знаниям, вызывая негативные эмоции.

С другой стороны, будучи уже девятиклассником, и при этом пытаясь штудировать материал за шестой класс, без которого, как оказалось, никуда, Джонни чувствовал невыносимое унижение от осознания своего слабоумия. Он ощущал себя словно шестнадцатилетний недоразвитый детина, сидящий с малышами в первом классе и изучающий тот же материал, что и они. Не в силах выносить это чувство, Джонни сразу брал задачник для поступающих в крутые институты и пытался решать задачи из него. Однако, как и следовало ожидать, на этом пути его ждали сплошные неудачи, нагонявшие отчаяние и депрессию. С алгеброй он ещё кое-как разобрался, худо-бедно научился выполнять тождественные преобразования и решать неравенства «методом интервалов». Кроме того, с горем пополам выучил свойства тригонометрических/обратных тригонометрических, показательных и логарифмических функций. Однако с геометрией, где было больше логической структуры, всё оказалось значительно сложнее.

Впоследствии Джонни понял, что поведение, которое он обычно демонстрировал тогда в своих судорожных занятиях математикой и физикой, характерно для неудачников по жизни — людей, испытывающих хронические трудности в достижении своих целей. Некоторые из них выбирают слишком лёгкие задачи — такие, которые они могут выполнять без парализующего страха неудачи. У таких неудачников, как ни странно, всё получается. Однако простые задачи не стимулируют, и вскоре таким людям становится скучно. А коль скоро сложность задач не нарастает, у них также практически нет развития. Другие неудачники берутся за заведомо неподъёмные задачи, которые практически никто не может решить. При таком подходе у них фактически заранее готово оправдание: у меня не получилось, так как задача была слишком сложной.

Те же, кто привык эффективно решать поставленные перед ними задачи, выбирают вопросы оптимальной сложности. Конечно, такие задачи оказываются несколько выше текущего уровня подготовки этих людей. Однако уверенный в себе человек, привыкший настойчиво и по существу работать со своими трудностями, от этого не тушуется. Напротив, он чувствует вызов, на который необходимо ответить. С одной стороны — для дальнейшего роста и развития в избранной сфере. С другой — для того, чтобы доказать не только окружающим, но и себе, что он на многое способен в этой жизни. В том числе — решить данную конкретную задачу, какой бы трудной она ему ни представлялась изначально. Такой подход постоянно стимулирует его поднимать планку и покорять новые высоты.

В итоге, Джонни, поступавшего два года подряд, так и не взяли ни в один институт. На третий год он уже и не стал пытаться. Ему бы даже не дали медицинскую справку. Даже когда Джонни поступал второй раз, невропатолог из районной поликлиники припомнила ему его визит к ней, когда Джонни ужасно чувствовал себя после первой неудачной попытки поступить. Впоследствии Джонни проклинал свою слабость и малодушие — ведь от невропатолога в любом случае не было ровным счётом никакой пользы для его здоровья. Просто когда Джонни было очень плохо, ему больше не к кому было пойти поговорить об этом. У него не было друзей, а если он пытался рассказать о своём самочувствии маме, та сразу тащила его к шарлатанам — экстрасенсам и всякой прочей дряни, которая всплыла, словно дерьмо, из мутной воды пост-горбостроечного общества.

Конечно, Джонни догадался выдрать из медицинской карты выписки из больниц, а также прочие результаты обследований, свидетельствовавшие о том, насколько он был болен на голову. Однако это оказалось бессмысленным, так как невропатолог запомнила его визит и даже примерный характер жалоб. Внутри, Джонни весь кипел от злости и мысленно всячески желал невропатологу, чтобы её настигло серьёзное заболевание ЦНС (впрочем, впоследствии ему было жалко её, когда она ещё достаточно молодой умирала от рассеянного склероза). Однако деваться было некуда, и Джонни пришлось оформлять справку в поликлинике по месту его (а одновременно и маминой) работы. Когда же обман и подлог открылись и там, на третий год за справкой идти было уже некуда. К тому же, Джонни уже и не готовился к экзаменам, окончательно потеряв надежду. И сколько бы мама его ни уговаривала, порываясь идти давать взятки врачам (благо в те лихие времена в начале девяностых это получало всё большее распространение), Джонни забил на свои дальнейшие попытки. Так бесславно закончилась эпопея с его попытками поступления в ВУЗ.

Однако, как случалось и со многими другими историями в жизни Джонни, которые закончились, исчерпав свою актуальность, обида и горечь остались у него на долгие годы. Так, Джонни испытывал неприятные эмоции каждый раз, когда слышал, как его мама рассказывала своим подругам о том, как у него нет пространственного воображения и вообще необходимых способностей, а потому он никак не может освоить геометрию и научиться решать задачи по этому предмету.

Он ведь подвёл и её. Джонни понимал, что могла чувствовать мама, оправдываясь перед грёбаными родственничками (которых он ненавидел всеми фибрами души) за то, что её сын вырос тотальным, ни на что не годным неудачником. Конечно, Джонни о себе был совершенно другого, едва ли не диаметрально противоположного мнения (он-то считал себя чуть ли не гением, о котором, правда, пока почти никто ничего не знает). Но где-то в глубине души ему всё равно было ужасно неприятно.

Наверное, именно эти неприятные чувства сыграли решающую роль в том, что Джонни решил написать книгу… по основам геометрии. Такую, чтобы самый тупой школьник (каким был сам Джонни в своё время), прочитав её, мог не только решить практически любую задачу на вступительном экзамене в институт, но главное, мог иметь представление об устройстве окружающего пространства. Своей важнейшей задачей при написании книги Джонни видел дать возможность читателю достичь действительного понимания материала. Однако путь к такому пониманию, который виделся Джонни, кардинально расходился, скажем, с представлениями его бывшей учительницы о том, чему и как надо было учить.

Его бывшая учительница старалась сделать свои объяснения максимально наглядными. Настолько, чтобы «любой нормальный человек» мог понять (за исключением разве что таких начисто лишённых пространственного воображения, как Джонни). Джонни выбрал совершенно иной подход. Он поставил во главу угла (если уместен такой геометрический каламбур) логику. Согласно его представлениям, в основе любой математической теории лежит набор утверждений, называемых аксиомами, описывающих свойства основных объектов этой теории. Все остальные утверждения теории (называемые леммами, теоремами, следствиями и т. д. в зависимости от их значимости и т. д.) выводятся из аксиом посредством логических рассуждений. При этом «по ходу дела» вводятся новые понятия и даются определения объектов, необходимых для дальнейших построений. Джонни знал ещё о существовании такой дисциплины как математическая логика, которая анализирует сами правила, в соответствии с которыми совершаются умозаключения. Однако считал, что обсуждать такие вещи в пособии по элементарной геометрии — уже неоправданный «хардкор», и что если он полезет в эти дебри, то никогда точно ничего не закончит.

В основу своего изложения Джонни положил (с небольшими эквивалентными модификациями) систему из двадцати аксиом, сформулированную в своё время Давидом Гильбертом (одним из крупнейших математиков первой половины XX века) в его книге «Основания геометрии». Эти аксиомы подразделялись на пять групп в соответствии с описываемыми ими отношениями между основными геометрическими объектами: аксиомы принадлежности/инцидентности; аксиомы порядка; аксиомы конгруэнтности (геометрического равенства); аксиомы непрерывности. Наконец, в дополнение к перечисленным четырём группам аксиом, лежащих в основе «абсолютной» геометрии, формулировалась аксиома параллельности — единственная аксиома, отличавшая Евклидову геометрию от геометрии Лобачевского. В геометрии Евклида постулировалось, что, имея прямую и не лежащую на ней точку, в определяемой ими плоскости через эту точку можно провести не более одной прямой, нее пересекающей данную. В геометрии же Лобачевского предполагалось существование, по меньшей мере, ещё одной такой прямой, откуда следовало, что таких прямых на самом деле было бесконечно много.

Наметив себе программу действий по созданию своего пособия, Джонни принялся за работу. Однако, как вскоре выяснил для себя Джонни, сформировать благие намерения — это одно. Реализовать их на практике — совсем другое. Проект продвигался еле-еле. За полтора года было написано всего около двадцати страниц. Время от времени Джонни срывался в игру или просто занимался всякой ерундой типа бесплодных попыток познакомиться с кем-нибудь в интернете.

Темп изменился кардинальным образом лишь за несколько дней до тридцатого дня рождения Джонни, во время поездки примерно на месяц в Керчь. К активизации деятельности Джонни стимулировал… страх. Впоследствии Джонни сам удивлялся, как он, обычно такой тяжёлый на подъём, решился на подобную поездку. С одной стороны, он прочитал в своей медицинской книжке для идиотов о пользе витамина D. Мол, этот витамин снижает вероятность заболевания раком чуть ли не на сорок процентов или что-то в этом роде. Только загорать надо аккуратно, дабы не получить в дополнение к витамину меланому или ещё какую-нибудь угрожающую жизни дрянь.

Не менее важным мотивом для Джонни в той поездке было то, что он ехал со знакомыми и не терял иллюзорной надежды на новые знакомства, которые позволят ему избавиться от одиночества. Однако по приезде его ждали неприятные сюрпризы.

Сначала Джонни узнал о вполне реальных шансах заболеть крымской геморрагической лихорадкой, которая, как он предполагал, непременно окажется смертельной для его слабого организма. Ещё более пугающим для Джонни стало то, что примерно через 10 дней после приезда он заметил у себя на коже дефект сосудистого характера, который счёл проявлением тяжёлого заболевания внутреннего органа, скорее всего, печени. Джонни в ужасе представлял себе, как в результате нарушения функции печени у него в крови снижается концентрация альбумина, брюшная полость заполняется жидкостью, и он умирает от перитонита или ещё что-нибудь в этом роде. Естественно, при таком раскладе наслаждаться «отдыхом» было проблематично.

Кроме того, Джонни не оставляла мысль о том, что ему всего через несколько дней должно исполниться тридцать лет. Он понимал, что по причине слабого здоровья даже при самом благополучном раскладе ему оставалось жить от силы лет десять. А что он успел за первые тридцать лет — значительный срок даже в масштабах полноценной по продолжительности жизни? Ничего! Но почему? Что мешало? Не хватило времени?! Но вон Сергей Есенин, например, покончил с собой в тридцать лет, а сколько стихов написал, которыми и поныне люди восхищаются!

Подстёгиваемый такими печальными мыслями, Джонни принялся активно писать свой геометрический труд прямо там, на юге. Понимая, как мало он успел сделать, несмотря на все усилия, он писал даже в новогоднюю ночь, словно веруя в глупую (впрочем, как и все прочие подобные верования) примету, что как встретишь Новый год, так его и проведёшь.

В следующем, 2003, году, Джонни по-прежнему пытался вести активную работу над текстом. Однако этому всё сильнее препятствовали различные сложности. В конце апреля для оформления какой-то формальной справки на работу ему пришлось сделать в поликлинике N666 флюорографию, которая показала, что у него проблемы ещё и с лёгкими. Джонни пребывал в таком отчаянии, что даже ходил по этому вопросу к районному терапевту Бургомистровой. Прекрасно понимая, что толку ему от неё не будет, хотя бы в силу её среднего фармацевтического, даже не медицинского образования. Однако ситуация была такова, что Джонни решительно не к кому было пойти из более знающих людей, чтобы рассказать об этой проблеме, а в интернете он также не мог найти на эту тему ничего вразумительного. Как и следовало ожидать, от Бургомистровой вместо разумных разъяснений Джонни получил лишь насмешку, сопровождаемую рекомендацией жениться, а если с этим сложности, то хотя бы съездить на курорт.

Теперь Джонни часто думал о том, что у него развивается или уже развился рак лёгких, который убьёт его примерно через полгода или чуть позже. Ему также снились кошмарные сны о том, как паренхима («живая», функциональная ткань) его органов (лёгких, печени и т. д.) заменяется соединительной тканью (фиброз), что приводит к быстрому и необратимому угасанию организма.

В том же году в канун очередного одинокого и печального дня рождения Джонни стал одолевать невыносимый, парализующий иррациональный страх смерти. Джонни не находил себе места и не мог продуктивно работать. Ему также было трудно уснуть из-за опасения, что он не проснётся. Постоянное недосыпание дополнительно ухудшало и без того неважное самочувствие, и это ещё сильнее раскручивало маховик саморазрушения. Убеждённый атеист Джонни был готов молиться каким угодно богам, лишь бы они даровали ему ещё хотя бы десять лет жизни (на самом деле, на тот момент примерно столько ему и оставалось жить, но он, конечно же, тогда не мог об этом знать).

Однажды, в минуты самого болезненного отчаяния, Джонни посетила странная мысль. Что даже если ему суждено прожить ещё десять лет, то, когда они истекут, он снова будет вот так же страдать, а может, даже ещё больше, чтобы ему было даровано ещё десять лет. Но какой тогда смысл потом хотеть ещё десять лет жизни, которые ты уже можешь не получить, если сейчас, пока у тебя ещё есть твоя жизнь, ты не можешь ею полноценно наслаждаться?! Да, она не идеальна, но если ты не можешь изменить какие-то вещи, и, тем не менее, любишь жизнь и хочешь жить, то почему бы не радоваться тому, что есть, здесь и теперь?

С этой мыслью Джонни стал смотреть по сторонам и замечать простые вещи, на которые прежде не обращал внимания. Он поднял голову вверх, и неожиданно увидел, как изумительным узором улыбалось летнее солнышко, выглядывавшее из-за тучки. Его свет искрился и переливался радугой на каплях дождя, что лежали на листочках. Джонни также стал обращать внимание, как светились радостью улыбающиеся лица детей, открывавших в своей игре для себя окружающий мир. И Джонни понял, что он также может постоянно открывать для себя этот полный чудес окружающий мир, удивляясь и радуясь своим открытиям, словно ребёнок. Рассказывать другим людям о том, как устроен мир, чтобы они также могли порадоваться. И тогда он мог бы быть счастлив оттого, что ему удалось принести радость в чью-то жизнь. От этих мыслей у Джонни неожиданно поднялось настроение. И он шёл домой довольный, думая не о смерти, а о красоте вокруг и о своих познавательных и созидательных планах.

Что же касалось геометрического творчества Джонни, то ему хотелось убедиться, что если уж он изобретает велосипед, который впервые изобрели как минимум две с половиной тысячи лет назад во времена Евклида, то, по крайней мере, данный велосипед учитывает положительные моменты своих прежних аналогов. Однако для этого нужно было знакомиться с предшествующими работами в этом направлении, изложенными в книжках. Но соответствующие книжки, обычно имевшиеся в библиотеке у него на работе в единственном экземпляре, на дом не выдавали, тем более таким низко-ранговым сотрудникам, как Джонни. А сидеть подолгу в читальном зале было не для него — он считал для себя унизительным часто ездить на работу за свою мизерную зарплату. Поэтому он появлялся там только тогда, когда начальство окончательно доставало. Покупать же книжки советских лет издания у спекулянтов-букинистов Джонни не хотел даже не столько из-за скудости средств, сколько по своим идейно-политическим соображениям.

К счастью, развитие интернета открыло перед Джонни новые возможности. Выяснилось, что прогрессивный товарищ на другом конце глобальной сети мог отсканировать ценную книжку, склеить в один файл и раздавать нуждающимся. Таким образом Джонни, который потом тайком от коллег распечатывал нужные главы на казённом принтере на казённую бумагу, получал эту книжку фактически бесплатно. Единственная трудность этой замечательной схемы (не считая, конечно, мягко говоря, не очень быстрой связи по интернету) заключалась в том, что мало было таких альтруистичных личностей, имевших доступ к хорошим материалам, и в то же время готовых сканировать и выкладывать в сеть. Ситуация усугублялась тем, что такая деятельность была незаконной, так как нарушала «авторские права». Джонни удивлялся, насколько в наших краях даже сам термин был извращённым. На Западе, например это дословно называлось «правом копирования». У нас же почему-то торгаш, обладавший юридическими полномочиями тиражировать материал, считал себя владельцем «авторского» права.

Джонни, конечно же, был в курсе риторики на тему, что авторам тоже нужно на что-то есть. Однако у него была такая личная позиция, что если автор действительно творческий человек, а не проститутка по жизни (независимо от формального названия профессии), то для него главное — донести свои мысли до читателя, который сумеет его оценить. А потому пусть автор радуется, если Джонни тратит свои усилия на то, чтобы донести его произведения до широкой публики. И если кому-то это не нравится, то пусть это будет их и только их проблемой. Что же касается компенсации за труды, то Джонни был уверен: если бы у него, например, Питер (тот самый, у которого Джонни учился любить себя и даже удовлетворять себя во всех смыслах в отсутствии женщин) попросил денег на свою любимую траву (которой Питер лечил душу), Джонни помог бы ему, не раздумывая. Даже несмотря на то, как сильно сам был стеснён в средствах.

К счастью, в реализации такого интереса Джонни к коллекционированию и распространению книжек и иных познавательных материалов очень помогло знакомство с замечательными людьми — энтузиастами-единомышленниками. Они собрались вместе ещё в 2002–2003 году и образовали ставшее впоследствии легендарным сообщество под названием «Изба — читальня колхоза «Оскорка»», или сокращённо просто Колхоз. Хотя деятельность колхозного активиста также требовала от Джонни некоторых временных ресурсов, он если и жалел об этом, то только с той точки зрения, что такие сокровища человеческой мысли оказались в его руках слишком поздно.

Впрочем, некоторым надеждам Джонни, связанным с этой замечательной коллекцией человеческих знаний, всё же не суждено было сбыться. Так, какое-то время у Джонни были иллюзии, что новые познавательные ресурсы повысят его (на тот момент несуществующий) авторитет человека мыслящего и информированного среди интеллигентных людей. Ведь теперь, пытаясь сформировать своё мнение по тому или иному вопросу, он мог не фантазировать на эту тему из головы, а слазить в Закрома и откопать там соответствующую книжку из серии «для полных идиотов». И даже если он не осилит всю книжку, он мог хотя бы посмотреть заголовки и составить для себя представление, о чём там речь.

Однако, как к огромному для Джонни сожалению выяснилось, ему бессмысленно было добиваться того, чтобы к его мнению прислушались. Обычные, нормальные люди, «офисный планктон», обращали основное своё внимание вовсе не на содержание сообщения, а на авторитет говорящего. Джонни же для них был в этом плане самым что ни на есть необразованным быдлом, с какой-то странной навязчивой претензией на осведомлённость.

Размышления об этой ситуации неизменно приводили Джонни к горькому заключению о том, что на всей земле не было ни единого человека, который бы ценил и уважал его позицию. Человека, который бы прислушивался к его мнению и искренне интересовался им. Для интеллигентного человека Джонни был такого же уровня быдлом, как какой-нибудь тупой гопник. Но гопник мог хотя бы гордиться перед друзьями, с которыми лузгал семечки, своими омерзительными поступками, например, как он у кого-то отжал телефон. Джонни же было решительно нечем гордиться, перед кем бы то ни было. Нет, он не жаждал славы, но хотел, чтобы окружающие прониклись значимостью того, что он делает. Вероятно, именно это малодушное стремление не просто сделать что-то хорошее для людей, но и быть ещё при этом понятым и оцененным, погубило в итоге его геометрический проект, которому он отдал несколько лет своей жизни.

На словах, Джонни считал себя самостоятельно мыслящим человеком, однако на практике обычно всё оказывалось отнюдь не так просто. Так получилось и в этом случае. С одной стороны, казалось бы, у Джонни были поводы для оптимизма. Он сделал разумный выбор в том плане, что решил выкладывать свой труд в интернет по мере написания, а не тогда, когда уже будет готова финальная версия. Которая, кстати, так никогда и не была закончена. В этом не было ничего удивительного — Джонни не мог назвать в своей жизни хотя бы один масштабный проект, который ему удалось бы довести до успешного завершения. Кроме того, если бы Джонни настроился выкладывать только завершённый вариант, то ему с его постоянной экзистенциальной тревожностью не давала бы покоя мысль: а что если я внезапно умру, и тогда вообще никто и никогда не увидит результаты моих трудов? Ради чего же было тогда столько времени зря трудиться?

Такое ощущение у Джонни особенно усилилось, когда в конце 2004 года у него было заболевание верхних дыхательных путей, и в течение пяти дней держалась температура почти 38 градусов. Последнее обстоятельство так напугало Джонни, что он даже вынужден был вызвать из поликлиники N666 деда, исполнявшего функции районного терапевта взамен вышедшей на пенсию Бургомистровой. Дед был очень удивлён, что Джонни решил к нему обратиться за помощью, с учётом того, что Джонни не нужен был больничный. Как объяснял это сам Джонни, он просто «сказался больным» на работе. На что дед удивлённо поинтересовался: свободный художник? Тем не менее, когда дед, послушав лёгкие, удалился, Джонни немного успокоился и к огромному своему удивлению заметил, как стала спадать температура.

Под впечатлением от этих драматических событий, Джонни стал активнее размещать на разных ресурсах информацию о своей работе. В результате, в начале 2005 года геометрический проект Джонни начал приносить первые плоды. Поскольку Джонни ни с кем не общался, ему обычно ничего не дарили на Новый год, если не считать обмена какими-то чисто символическими мелочами с мамой. Однако на Новый 2005 год Джонни получил, пожалуй, лучший подарок своей жизни, хотя в нём и не было совершенно никакого материального содержания. 1 января 2005 года Джонни получил по электронной почте письмо от преподавателя сельской школы из деревни Свинюки Скотопригоньевского района Мухосранской области. В нём учитель благодарил Джонни за полезный материал и рассказал о том, как он использует пособие Джонни, чтобы знакомить 13-летних ребятишек с началами геометрии Лобачевского. Сельский педагог всячески выражал Джонни свою признательность за то, что тот сумел так логично и понятно изложить вещи, которые даже он сам долгое время не мог постичь из-за их интуитивной неочевидности и кардинального расхождения с нашим опытом пространственного восприятия. И теперь может с радостью делиться обретённым знанием со своими учениками.

Ближе к весне того же года Джонни получил в интернете ещё один положительный отзыв. Его автор отмечал хорошую математическую культуру изложения, которая проявлялась в логической безупречности приводимых доказательств.

Кроме того, веб-страничку с рукописью Джонни добавили в один солидный каталог Интернет-ресурсов.

И всё же, несмотря на эти приятные новости, был момент, который очень смущал Джонни и не давал ему покоя. Каждый раз, когда Джонни пытался похвалиться в институте, где он на тот момент работал, своей онлайн — публикацией, ему замечали снисходительно: конечно, интернет выдержит что угодно! А когда Джонни упоминал положительные, едва ли не восторженные отклики, ему цинично поясняли: интернет большой, там много разных людей с разными особенностями психики. Поэтому, мол, какую бы ахинею ты ни написал, всегда можно найти несколько ненормальных, которые будут в восторге. Наконец, ему стали намекать прямо: если считаешь, что у тебя такой крутой труд, почему бы не опубликовать пару статеек по этой тематике в профильном рецензируемом журнале. Если тебя напечатают, а потом специалисты будут читать — значит, в твоей работе действительно есть что-то ценное. Слабо?

Джонни долго оттягивал свою попытку, словно предвидя, каков будет результат и последствия. Однако осенью 2006 года всё же решился. Подготовил статью и отправил её в один известный журнал, посвящённый преподаванию математики. Ему даже не написали замечания. Просто отказали. Умудрившись, тем не менее, в каких-то хитрых выражениях намекнуть, что статья «не соответствует». Конечно, если бы Джонни мог посмотреть на эту ситуацию со стороны, он постарался успокоить себя мыслью о том, что наука в современных неблагоприятных условиях — такая же продажная девка империализма, как и все прочие сферы хозяйства. А потому преуспевают в ней те, кто умеет себя продать и влезть без мыла в любую нужную жопу. Именно такие получают всяческие гранты и прочее. И вовсе не потому, что они такие умные.

Однако Джонни так и не сумел посмотреть на эту ситуацию со стороны. Ему было больно и обидно. Эти негативные чувства только дополнительно усилились, когда Джонни, пытаясь утешить себя мыслью о том, что зато, наверное, его читают не меньше, чем тот грёбаный журнал, где его отказались печатать, попросил администраторшу сайта сделать статистику. И тут выяснилось, что «великий труд» Джонни читали от силы 1 раз в неделю! Так Джонни окончательно забросил свой геометрический проект, в который им было вложено столько сил. Больше он не добавил в свой труд ни строчки.