Глава 5. Амстердам. Свобода нравов или сила традиций?

— Куда мы в следующий круиз плывем? — Алина не верила своим ушам. Черт, черт, черт! Только не это! — Во Францию, в Гавр, но экскурсии будут в Париж! Представляешь? Мы с Ленкой за неделю еще записались! — Наташа мечтательно прикрыла глаза. — Увидеть Париж и умереть! — Вот уж точно. Только Алина начала понемногу отходить и забывать свои занозы в сердце, как естественно, жизнь или кто-то там на верху неминуемо ее с этим сталкивали, ну если не в прямую, так вот такими небольшими порциями. Далась ей эта экскурсия, да она с корабля не сойдет не за какие деньги. Увидеть и помереть на месте, получив разрыв сердца от вида знакомых до боли тенистых улочек с каштанами, позолоченных фонтанов, площадей и ресторанных столиков на террасе, желтой воды Сены и мощеных набережных с ароматом Эйфелевой башни в воздухе. Город, который стал ее осуществившейся мечтой с одной стороны и ночным кошмаром с другой. Город, который она любила и ненавидела до потери пульса. Город с сумасшедшим ритмом жизни, который за несколько лет танцующей походкой дал ей все то, что она искала в течении всей свой жизни, а потом так же легко и изящно все это отобрал. Только, в последнем, может, винить стоило бы себя, а не столицу Франции. Париж…Наташа только сейчас заметила выражение лица подруги, пока они стояли в буквальном смысле слова под красным фонарем в городе Амстердаме и ждали остальных девчонок, покупавших мороженное. — Хотя тебе, может быть, не слишком приятно было бы туда ехать снова… Алина задумчиво молчала, вперившись взглядом в нескончаемую вереницу велосипедов, припаркованных на маленьком каменном мостике. — Не знаю. Невозможно ж, в конце концов, всю жизнь бегать от своего прошлого. — А почему бы тебе просто не поставить точку и не жить дальше в свое удовольствие? — Знаешь, сколько раз я уже пыталась? Просто мой кошмарный характер идти до конца и ломиться в закрытые двери с удвоенной силой никак не может мне этого позволить. Я уже и сама не понимаю, что это? Любовь или оскорбленное самолюбие, прошлое или просто воспоминания о прекрасных моментах? Или еще что-то в этом роде? — А зачем ты вспоминаешь о хорошем? Думай о плохом, так намного легче. Тамара с Ленкой почти вывалились из душной кафешки. — Фу, ну там и жарища, как у негра, не скажу где. — У него там темно, а не жарко. — машинально поправила Алина. — На кой им сдалось столько велосипедов? — А ты проверяла? — тут же встряла украинка. Тамара на секунду оторвалась от сахарного рожка:- А здесь все на великах раскатывают, начиная от малолеток и заканчивая монашками, престарелыми леди и отцами семейств. Кстати ко мне тут один все подкатывает. Даже не знаю, вроде симпатичный, но все-таки я сомневаюсь. — Кто? Отец семейства? — Алина разом выпала из ступора, проигнорировав даже Ленкин выпад. — Совсем рехнулась? — Тамара сделала попытку повертеть пальцем у виска, но вовремя вспомнив о сладком десерте, тающем на глазах, раздумала. — Негр. — Официант, что ли? — поморщилась Наташа. Мимо проехало совсем уже странное средство передвижения, где человек располагался лежа, а передняя часть напоминала гоночный автомобиль начала века. Тамара засмотрелась на странный транспорт и не сразу ответила:- Придумают же такое. А? Нет, не официант, он звукорежиссер с Тринидад. Ленка закончила осмотр местности и решила запечатлеть все на пленку. Тут же все захотели иметь фото под красным фонарем, хотя до одноименного квартала было еще далеко. Эстель с Брендой все не появлялись, тогда Алина предложила позировать в вчетвером: по принципу — русская мафия в сборе. Вместе действительно смотрелись все весьма колоритно. С утра было прохладно, но после двенадцати солнце разгулялось не на шутку, и все захваченные с собой куртки и кофты оказались глубоко в недрах сумок, либо повязанным на поясе. Алина была в драных джинсах и майке с надписью: «кто тут главный?», Тамара и вовсе в топе без бретелек, но, зато, в джинсах несколько более приличного вида, с меньшим количеством дырок. Наташа в зеленой футболке в обтяжку и вполне приличных бежевых штанах, и Лена в белоснежной рубашке резко с ними контрастировали. Учитывая фон и вообще место съемки, фотография получилась более чем оригинальной. Южноафриканки тоже получили свое мороженное, и теперь уже в полном составе гифт-шоп продолжил осмотр города. В Амстердаме было что посмотреть и если для остальных, бывавших здесь с кораблем уже не раз, город был не столь интересен, то Алина смотрела во все глаза. Несомненно, у столицы Голландии имелось свое неповторимое очарование, и заключалось оно далеко не в секс-музеях или гей-кинотеатрах. В этом месте органически и без малейших противоречий сочеталась порно-культура с историческими достопримечательностями, граффити с живописью импрессионистов, детские садики с кварталом красных фонарей. Атмосфера царила весьма дружелюбная, никто не возмущал общего спокойствия, несмотря на то, что легкие наркотические вещества были вполне доступны в любом кафетерии или киоске. Местные жители не обращали внимания на туристов, которые в несметном количестве разгуливали по узеньким набережным безо всяких перил. Туристы никак не реагировали на местных жителей и даже к проституткам относились весьма уважительно, сказано — не фотографировать, так никто и не пытался. И каналы, и нависшими над ними плакучие ивы, и снующие туда сюда катера-невелички, чем-то напомнили девушке старую часть Петербурга. А небольшой оркестр, играющий джаз на набережной, только усилил впечатление. Но стоило лишь взглянуть на здания и становилось понятно, что голландский стиль слишком отличается от русского барокко. Четырех и пятиэтажные дома повсюду стояли вплотную друг к дружке, изредка оставляя проулок, где с трудом протиснулся бы средней упитанности человек. Узкие фасады заканчивались белыми, украшенными лепниной портиками, и обязательной романтической мансардой с покатой крышей. Девушке сразу же представился живущий там поэт или трубочист, а может и то и другое одновременно. Алина быстро почувствовала себя тут, как дома, из-за маленьких местных рынков с огромным количеством цветов, и далеко не все были тюльпанами, и незатейливой одежды окружающих, которая состояла в основном из шорт, футболок и кроссовок, независимо от пола. От невысоких зданий, не загораживающих дневной свет, город казался удивительно солнечным и радостным, а после обнаружения единорога на верху городской ратуши и музея Ван Гога, Амстердам понравился ей еще больше. — Что же ты на нее так пялишься, — Алина даже пошла задом наперед, чтобы получше разглядеть представленную в витрине живую даму, на что украинка ее и упрекнула, — Неужели ни разу проституток не видела. — Вот так вот за стеклом? Не видела. Где их еще увидишь? — А что, в Париже проституции и в помине нет? Или в Питере? — Я вообще-то не только там была. Видела, конечно, хотя в Питере, моем районе в основном малолетние замерзшие наркоманки, на которых польстится разве что педофил, что само по себе отвратительно. В Париже всяких видела, в основном из Бразилии и, извините, с Украины. Только теперешний мэр их всех выгнал за пределы города, поэтому педики и трансвеститы в одном лесу, а обычные проститутки в другом. А вот Булонский или Винсенский, уже и не вспомню. На Украину Ленка насупилась и промолчала, сказать было нечего, почему то ее соотечественницы облюбовали эту профессию в разных уголках Европы, и чести это не делало никому. Саму Алину этот факт тоже не радовал, ведь для любого иностранца, что Украина и Россия никакой разницы не представляла, а уж мнение о них было и так никудышным. — А ты настоящего трансвестита видела? — непонятно чему обрадовалась Наташа. — Серьезно? — Знаешь, я бы даже и не поняла, что это не женщина, до того ухоженная, ухоженное, оно было. Мне муж показал, у них в Латинской Америке их больше, чем достаточно. И уж никакого отвращения у меня лично она, то есть он, не вызвал. Скорее даже наоборот. — Что восхищение? — не выдержала Тома и тоже вклинилась в разговор. — Что-то вроде. По-крайней мере, оно, она, тьфу, вообще, знает, как за собой следить. Вот будь бы я мужчиной, я бы на такое, как тут ни за что бы не позарилась. — девушка кивнула головой на очередную витрину, мимо которой они как раз прошли. За стеклом сидела на вертящемся стуле толстая негритянка и малевала губы жирным слоем губной помады. Из одежды на женщине оставались только фиолетовое нижнее белье и чулки с поясом. Она потянулась, а из подмышки мелькнул черный клок коротких волос. Девчонки поскорее отвернулись, а так называемая, ночная бабочка презрительно сплюнула на пол. — О боже. — Наташу передернуло, — Хотя может она умеет что-то такое этакое. Может с закрытыми глазами как-нибудь? — И желательно ничего при этом не трогать, да? Ты как себе это представляешь? А ведь не зря же они тут восседают, значит, какой-то спрос все же есть. А может и не маленький. Фу, даже подумать страшно. А травести просто обязаны следить за собой. Не то, что эта. Женщинам иногда стоит поучиться у гомосексуалистов. — Не знаю, кому и чему там учиться, но я вспомнила, мне нужен лосьон для тела! — Ну, что, к дому? — Эстель прервала обсуждение амстердамских гейш на русском языке, изнемогая под множеством пакетов — результата многочасового шопинга. — К дому было бы затруднительно. — проворчала Ленка, — а вот на корабль уже давно пора. — кто сегодня бутылки раздает? — Мы с Алиной. — Наташа взглянула на часы и обомлела. — слушай, палки-елки, нам через полчаса начинать. Совсем с этим шопингом головы потеряли. Побежали. Алина не очень-то поняла, куда они опаздывали, но сразу прибавила шагу. Девчонки перевели дух уже перед самым портом. — Тьфу, я же хотела в туфле сфоткаться. Теперь поздно уже. — расстроилась она. — В той деревянной? — Ну да. То есть она, по-моему, пластмассовая, но изображает деревянную. — Сейчас точно не успеем, надо было раньше со всеми. — Ага, со всеми. Я сначала всех фотографировала, а потом все смотались закупать магниты. — Ничего страшного, у нас еще два Амстердама будет, успеешь еще. Речь шла об огромном макете голландского башмака, который много лет подряд украшал сувенирный магазин на площади, через улицу от музея мадам Тюссо. А два Амстердама значило, что в этот порт они будут заходить еще дважды, как поняла девушка, уже привыкнув к такой манере разговора. Мысль, что если бы кто-то со стороны услышал их, то решил, что у девушек не все дома, давно перестала приходить в Алинину голову. На борту невозможно было жить, сохраняя независимость от корабельной жизни, ее привычек, жаргона и обычаев. Алина и сама не замечала уже, что как-то совсем незаметно перестала теряться в лабиринтах Сенчюри, уже могла объяснить что-то гостям, да и неосознанно чувствовала себя частью Сенчюри, неотъемлемой, хоть и не незаменимой. Оставалось выяснить хоть что-нибудь про бутылки:- Ленка там о чем говорила? Куда мы не успеваем? — Сплюнь, успеваем мы! На ликер тест. Алина перехватила удобнее свои пакеты, которых было не меньше, чем у Эстель и вдруг замерла на месте. — Бультерьер… — прошептала она. У подозрительного типа с дредами на голове на поводке крутился молодой пес белого цвета. Одно единственное пятно на ухе придавало ему пиратский вид, а в остальном мускулистое тело не могло усидеть на месте. Собака крутилась и вертелась вокруг хозяина и его приятеля, отчаянно требуя внимания. Пару раз подпрыгнув до уровня локтя и фыркнув от запаха сигареты, неприятно ударившей ему в ноздри он, наконец, успокоился и, зевнув, уселся на попу, как умеют только собаки этой породы. Восторгу Алины не было предела. Она тут же бухнулась на колени перед бойцовской собакой, которая запросто могла перекусить ей руку и тут же начала его тискать, правда, не забыв, спросить разрешения у хозяина. — Обычно, люди его к стороной обходят. Погладь, тебя не укусит. Нормальный человек от такого обещания вряд ли бы приблизился к псу больше чем на метр. Тебя не укусит, а кого укусит, и откуда известно, что меня не укусит? Но девушке, прожившей два года с Уриком, фраза была абсолютно ясна. Бультерьеры бывали крайне редко агрессивными с людьми, от которых не исходило никакой опасности для хозяина. Эти собаки не боялись никого и ничего, кидаясь на фейерверки, лошадей и машины, если понимали, что обожаемому божеству могло что-то угрожать. В тоже время никогда не прочь были поласкаться и поиграть, взобраться тебе на колени или устроиться между тобой и рулем, с детской непосредственностью на морде, не понимая, что кому-то не всегда удобно. Разве я кому-нибудь мешаю, я тут с краюшка присяду — можно было прочесть у них в глазах, когда он перекрывает проход между гостиной и кухней во время приема гостей или, пристраиваясь в районе головы, причем обязательно занимая всю подушку, когда тебе удалось таки добраться до кровати после очень долгого дня. Пес с радостью откликнулся на ласки и с удовольствием плюхнулся на спину, подставляя белоснежный живот с просвечивающей розовой кожей. — Ты мой маленький. Скучно мальчику, да? Давай пузико почешу. Я же знаю, ты любишь, у меня дома такой же…Энергия лилась у него, откуда только можно, он дважды взвился в воздух, лизнул девушку в лоб, положил лапы ей на плечи, снова повалился на спину, поерзал и, наконец, вскочил снова, бешено махая хвостом. А у девушки в глазах заблестели слезы, Алина вдруг резко почувствовала, как сильно ей не хватает ее собаки. Урикан был единственным существом на планете, за которого она отвечала. Он любил ее так, как только бультерьер может любить свою хозяйку, и она отвечала ему взаимностью. Пес доверял ей слепо и безоговорочно, ни разу не огрызнулся, когда его наказывали, хоть и за дело, смело бросался в воду, когда она уходила плавать, грустил, когда ее не было. Иногда он обижался прямо, как человек, отказывался брать еду, отворачивался, когда его звали, но обычно его хватало на несколько минут, после чего он с удвоенной силой начинал выказывать свою любовь. Алина никогда не любила собак, всю жизнь восхищаясь кошачьей независимостью, но эта собака целиком и полностью завоевала ее сердце и сейчас ей не хватало Урика почти так же, как если бы она скучала по другу или любовнику, а этот бультерьер до ужаса напоминал девушке о том, кто остался дома, терпеливо ожидая и веря в ее возвращение. Наташа боязливо наблюдала в сторонке за играми парочки:- Пойдем, пока он тебя не съел! Алина с сожалением оторвалась от прекрасного создания, запечатлев прощальный поцелуй на собачьем носу, и с неохотой поднялась на ноги:- Этот не съест, разве что залижет до смерти. — Крыса какая-то. — поежилась ее подруга. — Еще и бойцовская. Б-р-р. — Прекрати. Во-первых, он очень красивый, и совсем не как крыса, а скорее напоминает лошадь. А во-вторых, Это самые замечательные и сильные собаки на свете. Он за тебя порвет любого, как тряпку, даже если этот кто-то будет в десять раз больше него. Знаешь, бультерьеров выпускали на быков, кабанов и даже волков. Они бегать не умеют, но зато, как вцепятся, так уже все. С концами. — Не сомневаюсь. И что хорошего? Не собака, а машина убийца. — Так это же здорово, я с ним и по ночам не боюсь гулять. Ни один мужик подойти не осмелится. Они очень смелые, прямо безрассудно отважные. Понимаешь, он на секунду даже не задумается, если тебе что-то угрожает. И принимает тебя такую, какая ты есть. Намного лучше мужчин, между прочим. — Я могу еще согласиться, что йоркширский терьер — это не собака, но бультерьер это перебор. К тебе ни то что потенциальный ухажер, так вообще ни один человек на улице подойти не осмелится. — Это не так уж плохо, никто надоедать не будет. А между прочим, и зря. Если у тебя нет в голове плохих мыслей, он будет тебя обожать до конца жизни даже за одно почесывание за ухом, а уж если есть, даже если ты баллончик с газом где-нибудь в недрах рюкзака спрятал, то полруки не досчитаешься. Причем непонятно как они это распознают, инстинкты какие-то. Видела же, я к белопузому подошла, как он радовался? — Потому что ты такая же, как он без тормозов. Тебе надо было бы родиться бультерьером. — Нет уж, спасибо. Я не умею так любить, как они. Это же надо себя на сто процентов отдавать. Я бы лучше была кошкой, собак не очень признаю, но моя псина — это отдельная история. — Тебя не поймешь, — фыркнула Наташа, — а как он вообще у тебя оказался? Это же надо додуматься купить бультерьера? — А я и не покупала. Мне его подарили. Подруга так и остановилась посредине дороги, они почти подошли к вокзалу, а значит, и до порта уже было не далеко. Мимо по специально отведенной части тротуара проносились велосипедисты. — Ничего себе подарочек. Это кто тебя так порадовал? — Муж. — Алина тяжело вздохнула воспоминаниям. — Мы с ним во многом были похожи, только не в том, что нужно. А в том, что нужно были разные. Вот и результат. — Ну и не грусти. Помнишь, как в анекдоте: умерла, так умерла! — Да уж. — она отмахнулась от навязчивых мыслей, которые тут же полезли девушке в голову, — Так что там с ликер тестами? — она вопросительно посмотрела на подругу. Та как раз перекладывала все в одну руку, чтобы нажать на кнопку светофора, в конце концов, бросила это и ткнула локтем. — Это такая белиберда, типа представления нашего магазина. Минимум ненужного барахла типа пары кружек с логотипом, тестирование всякого алкоголя, кстати, и нами тоже, только, под столом, и сигареты. Только не забудь объяснять этим недоумкам, что даже если они что пожелают приобрести из высокоградусного, то доставят им это в кабину только в последний день круиза. И исключений быть не может, разве что сам капитан для них купит, хотя, по-моему, и он права не имеет. Но не уверена. Они прошли мимо очередной парковки велосипедов, на этот раз трехэтажной, прямо под отелем Ибис. Алина тут же представила себе, как по утрам выходит этакий респектабельный бизнесмен из отеля в костюме и галстуке, отыскивает свой двухколесный транспорт и едет на деловую встречу с портфелем подмышкой. Только вот интересно, как он велосипед свой отыщет? — Как ты думаешь, как они определяют собственное средство передвижения? Ведь их, наверное, тут не меньше тысячи. А то и больше. Наташа на секунду задумалась, оглядывая, казавшийся бесконечным, паркинг. — Запоминают, видимо. А еще может у них цепочка на сигнализации. Нажмешь, и она мигает, например. — Да даже если сигнальную ракету запустить, не найдешь. Странно как-то. Наташа тоже заинтересовалась этим фактом:- Ладно, отыскать, приблизительно можно найти, а вот как его потом вытащить оттуда…Девчонки простояли перед морем великов, высказывая одно предположение за другим, что чуть не опоздали на работу. Ким, слава Богу, не было видно. Магазин открыли самостоятельно и через несколько минут вытащили по очереди два стола на промо. — Вот и все. Стой теперь. — Стою. А сколько? — Пока не сменят. — Рыжеволосая подруга неопределенно пожала плечами, достала пирамиду миниатюрных пластиковых стаканчиков и расставила их на темно-синей скатерти. — Такие маленькие, чтоб сразу все не выпили? — Здесь им не бар, извините. А то некоторые так и считают, пробуют, пока их супруги за шиворот не оттаскивают, но иногда и тетки чуть не по десять стаканчиков тут хлопают. Ты наливай по половинке, нам больше останется. — А можно? — Нет, конечно. Но кому какая разница? Главное, чтоб не засекли, а так — делай, что хочешь. Особенно под столом. Пока пассажиры еще не понабежали, девушка задумалась, чего бы ей такого хотелось, раз уж можно, а под столом или на столе — ее не особо волновало. Дринков было много и не все известные: водка Смирнофф, естественно, была девушке знакома, а вот, например, коричневая бутыль со слоном и надписью Амарулла ее заинтриговала. Оглянувшись по сторонам, Алина плеснула немного в пластиковую тару и нырнула под стол. Выбравшись, на лице у девушки засияла довольная улыбка. — Это что такое вкусное? Как Бейлиз, только вкус немного другой. Язык проглотить можно! — Амарулла. — Читать я умею. Наташа хихикнула и пояснила:- Ликер из Южной Африки. Он из таких фруктов, понятия не имею, как называется, но похожи на маленькие апельсинчики. Я сама обожаю, но особо не увлекайся все- таки. Нас еще Ким проверять придет. — А почему пассажирам нельзя сразу забирать покупку? — Упьются. — коротко пояснила коллега. — и потом, даже если упьются, пусть упиваются в барах. Так они денег больше потратят. Политика компании. — Логично. Могла бы и сама догадаться. — Да ладно, это мелочи. А вот я хочу попробовать мятный Бейлиз. Уже сколько собираюсь, а все никак! Девушка вернулась на место через пару секунд, торопливо отерев губы. — Хм, ну так. Средне. Мне больше нравиться Шеридан. — Да ну, кофе заквашенный. Наташа вдруг потеряла интерес к обсуждению и улыбнулась своей самой обольстительной улыбкой, тут же воскликнула по-английски:- Добро пожаловать на борт. Не хотите ли попробовать наши ликеры? Гости вдруг повалили валом и, работы сделалось не впроворот. Мало кто отказывался от бесплатного алкоголя, и стол очень скоро заполнился пустыми стаканчиками, а промо любопытными туристами. Некоторые, действительно, вставали в очередь не по одному разу, а иные так и вовсе не желали отходить от стола, не попробовав весь ассортимент. — Я чувствую себя барменом, — не разжимая губ, прошипела Алина по-русски. — Это еще только начало, — предостерегающе ответила подруга, так же сохраняя приличествующее делу выражение лица. — А вот это новый кофейный ликер Старбокс. — щебетала Алина, всучивая очередную порцию. — Слушай, тут уже места нет. Почему эти обезьяны не могут выбрасывать стаканы в урну?! Вот же она стоит тут рядом! Ну не для страусов же она поставлена. — последнее было несомненно сказано на языке, который для остальных оставался загадкой. Наташа, молча, сгребла, заполонившие стол, пустые стаканы в кучу и, не теряя улыбки, швырнула все в помойку. До кого-то стало доходить, но терять место у стола, видимо не хотелось, поэтому через несколько минут места стало снова катастрофически не хватать. — Видимо, потому что они обезьяны. — и по-английски добавила. — Да, да две персиковых водки. Сию секунду. Алина воевала с очередным толстым американцем в летах:- Сэр, ну это же не бар, а просто… — она в отчаянии задумалась в поисках нужного слова, а и аргументы уже кончались. — тестирование ликеров, я не могу смешивать вам коктейль. — она увидела, как Наташа вздрогнула и зажала рукой рот после этих слов. Наташа, заметив, как очередной пожилой мужчина небрежно поставил пустой стакан на стол и пристроился снова в очередь за напитком, встала на дыбы, как породистая лошадь на скачках. Красивые глаза рыжеволосой дивы метали на сей раз гром и молнии. Она откашлялась:- Дамы и Господа, убедительная просьба отправлять ваши стаканчики, если конечно, вы не хотите хранить их как сувенир на каминной полочке, в мусорное ведро, иначе наши столы превысят коэффициент положенного загрязнения и прекратят свою жизнедеятельность. Изречение было встречено взрывами хохота и аплодисментами. Как ни странно американцы оценили юмор, хотя Алина с некоторым ужасом ожидала их реакции. На законопослушную подругу это было совсем не похоже, но на что ни способен человек, когда переходят границы его терпения. Ну и пара ликерных стаканчиков под столом тоже сыграли свою роль, подумала Алина и тоже похлопала одной свободной рукой, в другой была порция водки из дыни. Когда девушка заметила остальных коллег, открывающих магазин и занимающих рабочие места, она бросила взгляд на часы и не сразу поверила в то, что видит. С напитками они провозились почти три с половиной часа. На большом белом циферблате стрелки показывали ровно восемь тридцать. Собственно говоря, работать им оставалось всего несколько часов. Если Ким ничего больше не придумает, то в одиннадцать магазин закрывался. Скоро девчонок должны были сменить, и отправить на заслуженный перерыв в два часа, а потом уже собрание и начало нормальной жизни. Что делать вечером Алина еще не решила, но и сидеть в каюте ей не хотелось, и раздумывая, чем заняться в свободное время она вдруг увидела такое, что потеряла на секунду дар речи, и к счастью, как оказалось в последствие. По коридору шла огромная женщина, просто необъятных размеров. Но самое страшное было не в этом: одета блондинка была в белое же платье в облипочку, с трудом прикрывающее ей огромную пятую точку. — Ну и корова… — пронеслось у девушки в голове, хотя краем сознания она понимала, что так рассуждать не очень то хорошо. — и вообще без комплексов! Надо же такое нацепить? Я со своей задницей не одеваю мини, а она килограмм на сто меня больше. Какого рожна мы так мучаемся с диетами… — у Алины тут же возникло непреодолимое желание поделиться своими мыслями с подругой, но та была слишком занята. Пассажиры совсем навалились на стол, зажав бедный персонал магазина между прозрачными ограждением и своим товаром. Тут раздался сигнал с бриджа, и радостный голос оповестил всех, что внизу на пятом деке проходит еще одна бесплатная дегустация, и толпа как-то очень быстро начала редеть. — Сумашедший дом. Алина уже открыла рот, чтобы ответить, но толстая бабища вдруг оказалась прямо у столов, и у девушки язык не повернулся сказать что-то вот так вот, перед ней. — Да мадам. Желаете что-нибудь попробовать. Женщина, которая оказалась к тому же чуть старше их самих вдруг присмотрелась к Наташаиному нейм-тагу и сказала по-русски:- Ой, так девочки из Белоруссии. Ну, почти соседи. Мне водки, пожалуйста. Следующие несколько минут у девушки ушло на то, чтобы хоть немного прийти в себя. Алина уже представила, и что случилось бы, открой она рот на мгновение раньше, реакцию русскоговорящей дамы, ледяные глаза Ким, собранные чемоданы, и даже возвращение в Россию. Дрожащими руками неудавшаяся барменша налила ей сразу несколько видов в разные стаканчик и так же молча махнула рукой, мол, угощайтесь. Сама она протрезвела моментально. А тетка тем временем залпом хватанула стопку с малиновой и затем с дынной водкой и решила завести светскую беседу:- И как вам девочки тут работается? Что-то вы бледненькие какие-то. Тяжело, наверное? — в ход пошел апельсиновый и лимонный Смирнофф. — А вы только в баре работаете или, видно, еще и каюты убираете? А на берег-то вас пускают хоть иногда? — ее как-то совсем не смущало отсутствие ответов на вопросы, Наташа рот-то открыла, но вот вставить слово ей пока не удалось. Женщина, хлопнув последнюю классическую польскую, и кажется, не заметив между разными сортами никакой разницы, выдала:- А спите вы на корабле или на берегу? Ладно, девочки, спасибо вам, пойду вниз, там тоже что-то дегустируют. Я к вам забегу еще. — На вертолете нас туда-сюда возят каждую ночь. — вырвалось наконец у Наташи. — и она этот монолог называет — «поболтать»? И кто придумал эти дурацкие нейм-таги? Ни за что не признаюсь в следующий раз, что я понимаю по-русски. — Представляешь, я чуть вслух не сказала, какая она жирная, думала, не понимает все равно. Подруга чуть за голову не схватилась:- Аккуратней! Это ж такой скандал мог быть, следи-ка ты за языком, дорогая. Одно дело, когда мы их всех сквозь зубы костим, кто там разберет, а тут была бы личная обида, уже не отвертишься. Вылетела бы с треском. — Да у меня как-то автоматически чуть не вырвалось. Ты видела, во что она была одета?! — У таких на лбу написано — ни ума, ни фантазии! Чего ж еще от нее ждать, ты слышала, что она там несла? Типа мы должны одной рукой подавать напитки, другой пылесосить ее кабину, а третьей взбивать гоголь-моголь. — Я три насчитала. — А? Что? Неважно. — махнула рукой возмущенная девушка и скрылась под столом. Алина улыбнулась на разбушевавшуюся коллегу и стала приводить в порядок стол, который выглядел, как после атомной войны. В подтеках от ликеров и мокрая от водки, скатерть представляла собой жалкое зрелище. — Похоже, вам понадобится прачечная. — раздался голос у нее над головой. Алина развернулась с дежурной улыбкой, но вопреки ожиданиям, увидела вчерашнего знакомого, который стоял за колонной и, видимо, не первую минуту наблюдал за девчонками:- О Господи. Привет. А ты что тут делаешь? Гарри сверкнул широкой улыбкой:- У тебя что месячные? Такое предположение повергло ее в ступор, девушке показалась, что она ослышалась:- Что? Гарри услужливо повторил:- Знаешь, критические дни. У женщин портится настроение и все такое. — Это у тебя юмор такой? — ошарашено предположила она, и все его вчерашнее обаяние как-то сразу потерялось на фоне такого начала разговора. — Вроде того. Я пришел тебя проведать, а ты не рада. — Ну, надо же. А должна терять сознание от счастья? — он явно начал раздражать Алину. — Должна. Она скептически посмотрела на грека и подумала, как же все-таки он похож на ее бывшую любовь, такой же самонадеянный, но чтобы опять повестись на это ей, пожалуй, стоит вернуться на пару лет назад, а сейчас уже вряд ли…Тут Наташа закончила свои манипуляции под столом и предстала на свет божий:- Здравствуйте, как поживаете? — Спасибо, хорошо. Видишь, какая у тебя подруга вежливая. Учись. А вообще, я тебя пришел пригласить на вино и французский сыр. Завтра вечером. Ну, удачного дня. — и, не дождавшись даже реакции на свое предложение, он вальяжной походкой исчез за магазином. Алина только головой покачала:- Ну, какие у нас еще сегодня встречи предусмотрены? Дурдом на выезде. — Тогда уж на выплыве. А ему чего тут надо было? Это же, как его Тамарин бойфренд. Алина чуть не подпрыгнула от неожиданности:- Как Тамарин? Ты серьезно? Наташа защелкала в воздухе пальцами:- Не Тамарин, то есть, а ее подруги, ну, как там ее? Инга! Вот. С ее прошлого корабля. Он Томке еще письмо от нее привез. Так ты пойдешь? — Не пугай меня так! Нет, наверное. Он же явно ко мне клеится, только как-то странновато, на мой взгляд. А мне только проблем с Тамарой не хватало! Хорошо, что ты сказала, но вот ведь пусти козла в огород. Тут хоть у какого-нибудь грека есть совесть? Только корабль сменил и все?!Наташа вздохнула, и повеяло сладким духом амарулы:- А я тебе что говорила? Все они… одинаковые. Хотя это хоть выглядит прилично. Когда Эстель и Оливия пришли их сменить, девчонкам жизнь казалась просто прекрасной. Отчитавшись за пару проданных бутылок, они передали счета и запачканные столы в полное распоряжение смены. Покупателей практически не было, и Эстель занялась свои макияжем, а Оливия решила проверить что-то важное под столом. Они, не раздумывая, отправились есть в гест-месс, решив пробежаться по открытой палубе. — Опять я отправление пропустила. Отплытие, то бишь. — разочарованно протянула Алина, глядя на волны за бортом, пляшущие в солнечном свете. — Интересно, почему так светло? Вроде почти девять. — Лето еще. Поздно темнеет. Тоже мне, нашла чему расстраиваться, еще насмотришься на отплытие до того, что тошно станет. И потом все равно тут ничего нормального не увидишь, это нужно в других портах ловить. Здесь одни эти, как же их там? Ну типа таких огромных ванн, куда корабль вплывает, в нее напускают воду, а потом выплывает в следующую, и так далее. Город же выше уровня моря, вот они и придумывают, что могут. Посмотри, как-нибудь, когда мы подходить будем утром, часов в пять. Интересно. Алина тут же торжественно дала себе это обещание. Амстердам уже чуть виднелся вдалеке, сияя, несмотря на то, что было еще светло, огнями и маяками. Небо, куда не кинь взгляд, было затянуто темными тяжелыми тучами, а вокруг Сенчюри сияло солнце, и даже вода вокруг была удивительного светло-лазурного оттенка, который бывает только на Карибах, а уж никак не в Нидерландах. Но, может быть, такой эффект создавался именно благодаря солнечным лучам на контрастном фоне. Корабль шел не очень ровно, девчонки с трудом могли устоять на месте, от сильного ветра попрятались все пассажиры, и только одна единственная девушка плавала в бассейне. Вода перехлестывала через край в такт волнам, и пловчиху то и дело сбивало волной, но ее только смешило. Она кувыркалась в воде, словно дельфин и такое наслаждение было написано у нее на лице, что обе сотрудницы гифт-шопа невольно позавидовали, и правда, по разным причинам, но у каждой вырвался возглас восхищения:- Какая у нее фигура! — Я тоже плавать хочу! Алина ухватилась за перила, потому что в эту секунду налетел совсем уже сильный порыв ветра, заставивший девушку покачнуться:- Она же китаянка. Ты когда-нибудь видела толстую китаянку?! — Не видела, но почему некоторые должны полжизни угробить, чтобы хотя бы выглядеть наполовину, как она. А эта, голову даю на отсечение, ест все, что хочет и даже не задумывается! При упоминании о еде в животе у девушки заурчало, и она подтолкнула подругу все еще завистливо разглядывающую незнакомку. За те несколько десятков секунд, что им пришлось потратить на преодоление опен дека, начался дождь, и девчонки вбежали внутрь столовой вместе с первыми тяжелыми каплями. — Откуда он взялся? — Наташа недовольно пыталась стряхнуть капли дождя с рыжих кудрей. — Ветром надуло. Ты погляди, какой ливень. Дождь на борту выглядел совсем по-другому, чем на берегу. Тучи проносились мимо с какой-то нереальной скоростью, ветер сдувал капли под весьма странным углом так, что казалось, дождь идет чуть ли не горизонтально. Работники пула, ругаясь себе под нос, торопливо убирали последние разложенные шезлонги. Вода выливалась из джакузи, мелкими брызгами покрывая все вокруг на несколько метров, хотя и так благодаря потокам с неба деревянное покрытие пола сверкало, как зеркало. Кое-где мелькало солнце, да и облаков, собственно говоря, было совсем мало, а вот ветер еще усилился. Алина обернулся посмотреть на бассейн и увидела, что китаянка плещется с еще большим восторгом и дождь ее ничуть не пугает. В ограниченном пространстве начался самый настоящий шторм, уровень воды понизился в половину, а волны выглядели как настоящие. Плыть по прямой девушка уже и не пыталась, просто смеясь и повизгивая, качалась на волнах. Она, наверное, так и не вылезла бы до вечера, но подошедший охранник что-то сказал ей, перекрикивая порывы ветра, и девушка, кувыркнувшись последний раз, с недовольной миной стала вылезать из воды. Дождь уже лил вовсю, но несмотря на такую непогоду, к ней тут же подбежал высокий молодой человек, правда с большой лысиной, но обыкновенной европейской наружности, и заботливо стал вытирать китаянку полотенцем, совершено не обращая внимания, что сам стал намного мокрее, чем она. Алина глазам своим не верила: из смелой пловчихи, которой был не почем целый шторм, девушка вдруг превратилась в этакий божий одуванчик, которой и очки было не снять, и тапочки самостоятельно не одеть. Затем молодой человек, все так же укрывая полотенцем, как зонтом, повел китаянку под навес, чувствуя себя, по меньшей мере, Ланселотом. Алина саркастически хмыкнула, внутренне завидуя такому умению притворятся, но примеряя ситуацию на себя, решила, что если бы она и была способна на такие спектакли, то в каких-то исключительных случаях, а жаль… В столовой она продолжила наблюдение за парочкой, на руках у которой Алина заметила обручальные кольца. С одной стороны было непонятно, что такая красавица, хоть и китаянка, делает с полулысым весьма незаурядной внешности человеком, а с другой… С другой такому отношению позавидует и королева английская, когда мокрый с ног до головы муж бегает по столовой в поисках горячего какао для жены. Тут аппетитные запахи отвлекли внимание девушки, и она завертелась в поисках подруги, чтобы, наконец, пообедать. Столовая просто блестела чистотой, и заставленная разнообразными блюдами, являла собой полною готовность белыми шапочками поваров, начищенными столовыми приборами и дежурными улыбками на лицах персонала. Впрочем, заготовленные «гуд ивниги» так и не прозвучали, официанты улыбались уже человеческими улыбками, да и вопрос: «как дела гифт шоп?», звучал весело и непринужденно. Салаты из креветок, закуски из тунца, копченый лосось, всевозможные сырые овощи, если вдруг кто-то желал приготовить блюдо по своему собственному рецепту, запеченные индейки, свиной бок, жареные картофель и кабачки, картошка фри и рис с перцем, макароны всех цветов и размеров, соус итальянский, французский, караибский, бифштексы и свиные отбивные, цыплята табака и просто куриные грудки, — у Алины глаза прямо разбегались от такого изобилия пищи. Наташа, верная своей бесконечной диете, сидела, попивая бульон, и пришла в ужас от Алининого подноса:- Даже не думай все это есть! Ты вообще представляешь, сколько тут калорий? Это же слона можно накормить! — Не думаю, что слон будет есть ветчину, — засомневалась подруга, — и потом я только попробую, а есть буду не все. Обещаю. Она поставила все пять тарелок на стол, уселась сама и тут же подскочила снова. — Я вилки забыла. И нож. И ложку и вообще все на свете. — Я взяла. Так и знала, что забудешь. — Ох, спасибо. Да с памятью у меня проблемы иногда. Большие вещи помню, а маленькие постоянно забываю. И с днями рождения просто ужас ужасный. У моей лучшей подруги день рождения то ли четвертого, то ли пятого января, видишь, опять забыла. Надо проверить. И все года, что я ее знаю, я поздравляю ее дней через пять, а большей частью вообще, когда она сама напомнит. — Ты вообще какая-то несобранная, но с тобой, зато, легко и мне кажется, что ты такой человек, который в беде не бросит. Алина усмехнулась:- Для меня друзья слишком много значат, чтобы ими разбрасываться. Я сама по себе с восемнадцати лет, и мои друзья уже давно мне стали чем-то таким, чем по идее должна являться семья. Наверное, со мной иногда сложно, слишком уж много всяких фанаберий и завиральных идей у меня в голове. Я прекрасно понимаю, что долго меня сложно выдержать, и что людям нужен отдых. Но и сама признаю, что не нужно созваниваться каждый день, чтобы знать, что у тебя есть человек, пусть даже на другом конце света, но ты можешь называть его другом. — Алинино лицо стало вдруг напряженным, как будто затронули очень чувствительную струну ее души. — Если от меня требуется сто пятьдесят процентов, так я эти сто пятьдесят и дам, но кто знает, может еще больше и прошу. Мне нужно очень много времени порой, чтобы действительно назвать человека другом, я очень многое могу простить, очень многое, но не все. Но уж если этот предел человек перечеркнул, то назад дороги нет. И не будет никогда. — девушка задумалась на секунду, — один раз только…Наташа с удивлением смотрела на нее, так внезапно ставшую серьезной и немного далекой. Она даже есть перестала:- Можно спросить какой? — и тут же заторопилась добавить, — Если не хочешь не рассказывай, конечно! Девушка вздохнула, погрузившись в неприятные воспоминания, брови нахмурены, губы сжались в одну тонкую линию:- Это давно было. Почти шесть лет назад. Он просто не был со мной тогда, когда я больше всего в нем нуждалась. Хотя и был моим лучшим другом. И даже не совсем по отношению ко мне… Короче говоря, он просто не пришел на похороны моей матери. Сказал, что заболел и у него температура, а из всех моих друзей она его действительно любила и уважала, как человека, когда остальных считала детьми, что впрочем, так и было. — Ну, может он и, правда, заболел? — Я бы на его месте на инвалидном кресле приползла. Даже если бы мне вчера операцию сделали! — Хм. — сочувственно сказала Наташа, — действительно не здорово. — Знаешь, для меня это было предательство. А такого я не могу не простить, не понять. Но я слишком сильно его люблю и хотя это всегда между нами будет и никто этого не забыл, через год как-то незаметно снова начали общаться. Но он просто знает, что второго раза не будет, и для него-то это было исключение, для остальных и первого раза не бывает. Предательств не прощаю, — отчеканила девушка. Наташка согласно кивнула и снова принялась за бульон, чувствуя, что буря миновала:- Но сама же говоришь, бывают исключения. — Один раз, может и бывают. Только дружба на мой взгляд черно-белая. Либо так, либо никак. А если ты на человека положиться не можешь, то какой смысл в дружбе? Ой, смотри, какая радуга! Девчонки побросали еду и подбежали к окну, где официанты уже вовсю щелкали телефонами, потому как фотоаппаратов в столовой было естественно не много. А картина за окном поражала своей нереальной красотой. Огромная радуга, обоими концами уходя в море, переливалась всеми цветами в сумрачном небе, а около нее словно мама с дочкой, распускалась цветком еще одна, поменьше. Рожденная всего из нескольких солнечных лучей, в темном небе обе радуги выглядели еще ярче и казались такими плотными, что их хотелось потрогать. По всей столовой раздавались восхищенные возгласы: — Вот это да… — Смотри, смотри! Вторая, поменьше. — А говорят, под радугой тролли прячут золото. — Чушь какая, радуга должна быть на берегу! — Да нужен ей твой берег! Смотри, из моря и в море! — Ага, ныряй, а мы посмотрим! Девчонки стояли чуть поодаль, но тоже восторгались не меньше, хоть и тише:- Знаешь она даже вживую ярче, чем на картинках. — Ну, ясное дело. — И что тебе ясно, если на картинке, что угодно нарисовать можно! — Такого, как в природе не нарисуешь… — Может, и так. Красота какая…Подруги вернулись к столу, пространство вокруг которого потихоньку начало заполняться новоприбывшими пассажирами. Столовая стала слегка напоминать вокзал, только более претенциозный. Несмотря на чемоданы и детей, которые начали добросовестно выполнять свои прямые обязанности, а именно — носится вокруг столов, ронять стулья, кричать, падать и плакать, взрослые спокойно располагались, вставали в очередь и знакомились прямо тут же, на месте. То и дело слышалось:- А вы откуда? — О да, я южная девочка. — А это что? Свинина? Ох нет, я уже двадцать пять лет не ем красного мяса. Дайте, пожалуйста, грудку цыпленка. — А мы с женой празднуем наш юбилей свадьбы. — Нет, конечно, это не первый наш круиз, но в этот раз захотелось культурного отдыха, я уже не молод, знаете ли. — Мама, я хочу пиццы! Я не буду есть курицу! — Так мы с вами соседи! — А где вы сегодня ужинаете? Мы зарезервировали столик Мурано. Если хотите, присоединяйтесь! Алина с большим интересом слушала разнокалиберную дискуссию, особенно, когда рядом с ними расселась большая еврейская семья, которая к тому же говорила по-русски:- И вы представляете, так они и развелись, а такой мужик был хороший, ну такой хороший… — А причина-то? Причина какая? — Сарочка, не трогай дядю! Поди сюда я тебе дам конфетку…Тут Наташа не выдержала и выразительно потянула подругу за рукав:- Пошли отсюда, чего всякий бред слушать! Алина на секунду заколебалась, уж очень хотелось дослушать, почему развелась еврейка с таким хорошим мужиком, но заметя выражение лица Наташи, не предвещавшее ничего хорошего, послушно двинулась за ней.

Что делать будешь? — поинтересовалась Наташа в лифте. — Понятия не имею. Спать вроде не хочется. Даже странно как-то иметь свободное время, тебе не кажется? Привыкаешь как-то жить всегда бегом, и всюду опаздывая.

Это нормальное явление.

Алине пришла в голову неожиданная идея:

— А пошли в джим?

Подруга недоверчиво покосилась на нее:

— После работы в джим? А потом совсем пластом лежать? Не хочу!

Алине эта мысль все больше нравилась:

— Пойдем, все равно ведь не выспишься за полтора часа. И потом мы не сонные, сегодня встали поздно. Ты же говорила, что худеть надо, вот и вперед! А то одни разговоры получаются.

— Можно конечно. Сегодня даже в гестовый можно. Но ведь устанем как черти…

— Не устанем. Мы понемножку. Тем более в гестовом. Я его даже не видела еще!

Двери лифта разъехались в разные стороны и девчонки вышли на знакомую белую лестницу.

— И на что я подписываюсь? Кошмар. — Наташа махнула рукой и сдалась, — Ладно, зайду за тобой через десять минут. И не забудь нейм-таг прицепить.

— На футболку или спортивный костюм?

— Куда угодно, только чтоб его видно было.

Спортзал, находящийся на двенадцатой палубе, превзошел все Алинины ожидания. Она уже понемногу стала привыкать к роскошеству для пассажиров, но новейшие тренажеры, беговые дорожки и огромные, как в столовой, окна от пола до потолка с видом на океан, привели бы в восторг любого спортсмена.

— Вот это да. — выдохнула она. — Я, пожалуй, здесь жить останусь.

Наташка хмыкнула и бросила ключи на ближайший экран дорожки:

— Уборщики по ночам выгонять будут. Полотенце возьми, вон ящик слева.

Алина вытащила два благоухающих лавандой полотенца с надписью Сенчюри и повесила одно себе на шею. Из дверей на шум вышли девушка и молодой человек в спортивных костюмах:

— Привет девчонки.

— Привет Веро. — поздоровалась Наташа, — Что, совсем сегодня народу нет?

Девушка подошла к беговой дорожке и облокотилась со скучающим видом. Тело у нее было настолько плотно сбитым и мускулистым, что казалось, ткань при любом неосторожном движении затрещит по швам. А лицо, обрамленное, короткими каштановыми прямыми волосами, оставалось очень женственным и миловидным.

— А, сегодня же эмбаркейшен, если кто и появится, так попозже к вечеру, а то бы лучше и совсем не приходили.

Алина посмотрела на молодого человека, который с безразличной улыбкой махнул им рукой и скрылся за дверью. Сложен он был просто великолепно, и Алина по привычке стала раздумывать, каким видом спортом он мог бы заниматься. Плаванье? Нет, бедра у него не узкие. Бег? Тоже нет, ноги недостаточно накаченные. Возможно что-то из зимних видов, лыжи, к примеру?

— Он голубой, можешь даже не смотреть так. — по-русски заметила подруга, не прерывая дискуссии с Вероникой. Алина машинально прочла ее нейм — таг: инструктор по фитнесу, Канада.

— Я чисто с профессиональной точки зрения! — возмутилась девушка и взошла на черную упругую поверхность соседней беговой дорожки.

— И с профессиональной он голубой. — Рыжеволосая дива завязала волосы в хвост и нажала кнопку старта. — Давай-ка лучше начинать, времени у нас не так много. Я еще потянуться хочу, и в душ надо успеть. Кстати тут еще сауна есть.

— Сауна! — Алина мечтательно закатила глаза, переходя на бег трусцой. На экране замигали зеленые цифры. — Не жизнь, а сказка. Чего тебе еще для счастья не хватает? Слушай, а это что? Пульс?

— Я на тебя посмотрю через пару месяцев, — с паузами выдохнула Наташа. — Ага, пульс, давление и ритм. Можешь поставить километры в час, а можешь мили. Если хочешь тут еще телевизор есть. Каналы переключать кнопка плюс и минус. И наушники где-то сбоку должны болтаться.

— Телевизор на беговой дорожке, это, пожалуй, чересчур. Все, я умолкаю, побежала по-настоящему.

Девушка выставила на экране пять минут километр, с такой скоростью они всегда бегали на летних сборах. Правда, бег по резиновому покрытию и асфальту различался так же, как лежание на полу или на диване, но все равно не бегала она достаточно давно, и этой нагрузки сейчас ей вполне хватало. Через десять минут Наташкин тренажер запикал и она снова перешла на ходьбу.

— С меня хватит, пойду пресс покачаю.

Алина молча кивнула головой, ей оставалось еще пять минут, которые после долгого перерыва, девушка не была уверена, что выдержит. Смена ритма была равносильна манне небесной, и бегунья не стала дожидаться положенных несколько минут расслабления, а просто спрыгнула на пол и вытерла лоб полотенцем.

— У-ф-ф.

— Ты на какой скорости бежала? Я на девятке. — Наташа не выпуская из рук гантелек подошла к подруге.

— Четырнадцатая. Я последний раз бегала полгода назад. Ох. — дышала она тяжело, но выглядела весьма довольной собой.

— Откуда в тебе столько энергии? — поразилась подруга.

— Не знаю. Ой, смотри, корабль!

Они подошли вплотную к окну. Дистанцию на глаз было определить трудно, но просматривался их сосед отлично. По размеру было заметно, что он чуть больше Сенчюри, на трубе красовалась большая буква С, а палубы, каюты и балконы были сплошь расцвечены желтыми огнями.

— А почему он горит, а мы нет?

— Кто тебе сказал, что мы нет? Посмотри на опен дек.

Окна спортивного зала выходили на открытую палубу для персонала потому, как и зал и опен дек находились на самом носу корабля. Такие же желтые огни подсвечивали корабль по периметру, а по краям в некоторых местах сиял таинственным светом синий и белый неон.

— Карнивальский корабль. Ой, нет, вру. Коста. Итальянский. Такое ощущение, что он на месте стоит.

— Тогда может и мы стоим? А море плывет.

— Все так нереально красиво. Смотри, вон первая звезда.

— Положено загадывать желание. — Но делать этого Алине почему-то совсем не хотелось, вместо этого она уселась на тренажер для пресса.

— А вообще, смахивает на картинку для рабочего стола на компьютере.

— Вот-вот, все так думают. Нереально. А как на самом деле выглядит красота уже никто и не помнит. Какой смысл ехать на море, когда можно купить календарь с видом? Грибы никто не собирает, потому что они есть в магазине, цветы, так покупные розы, собаки — йоркширские терьеры, а на лыжном склоне люди пьют кофе, а еще лучше пиво.

Наташа улеглась на синий мат и тоже начала качать пресс:

— Ну, ездят же пассажиры на Сенчюри, например.

— Еще бы! Купить алкоголь в дюти фри и майку с надписью Барселона. Но эти еще куда ни шло, хоть какое-то продвижение, хоть и пенсионного возраста. Но в большинстве своем, людей просто перестало хоть что-либо интересовать! У скольких твоих друзей есть загран паспорт? Хотя тебя нельзя брать в пример, ты нетипичный человек. Но если посчитать какое количество человек ездило из России, Белоруссии или Украины куда-нибудь кроме Египта или Турции, можно за голову схватиться. А в Штатах только пятнадцать процентов населения имеет загран паспорт, мне друг рассказывал. Я еще могу понять позицию русского человека: пока у нас соберешь все бумажки на визу, состариться можно! У моей знакомой в английском консульстве спросили девичью фамилию бабушки, ты считаешь это нормальным? — Алинино возмущение только помогало ей в упражнениях, со злости девушка сделала вдвое больше, чем собиралась.

Наташа с кряхтением приподнялась и села по-турецки:

— Так ведь не у всех же есть возможность ездить, у кого-то банально не хватает денег.

— И что? Пусть учатся и меняют работу! Я во Франции официанткой зарабатывала больше, чем в России личным помощником директора. Заодно и язык выучила. Так что не надо мне объяснять, что это невозможно! Между прочим, когда я приехала в Париж, у меня в кармане было двадцать пять евро и ни единого знакомого, ни разрешения на работу, ни даже места, где остаться на ночь! И почему-то я не пошла на панель или не взяла пистолет, чтобы подстеречь богача в темном углу!

— Да ладно?! — Наташа недоверчиво нахмурилась, — это похоже на сказку. И что же ты сделала, как тебя вообще на работу взяли без документов, и ночевала ты, видимо, не на улице?

Девушка плюхнулась на пол вместе с подругой и недовольно уставилась в зеркало на свою красную физиономию:

— Мир не без добрых людей, но речь не об этом. — но увидев в зеркале, как коллега скептически закивала с выражением на лице «Так я и думала», передумала и решила все же поведать свою историю, — ладно расскажу, но быстренько.

Алина попыталась сесть в позу лотоса, но отвыкшие ноги не очень-то хотели слушаться. Совладав с непослушными конечностями через какое-то время, девушка заговорила:

— Сначала я приехала в Ниццу работать няней, и виза у меня была студенческая на год. Все было не так уж и плохо, мальчику был год и два, шкодный, но забавный. Днем мы с ним ходили на пляж и катались на карусели, а ночью гуляла с молоденьким испанцем. Дом стоял через дорогу от пляжа, и все выглядело просто замечательно, потом оказалось, что хозяйке не очень-то нравятся мои похождения, хотя правил я не нарушала, а мне тоже не пришлась по вкусу зима в окрестностях Монпелье, где до ближайшего населенного пункта, не считая булочной, двадцать километров. Вот я и стала думать, чем бы таким заняться. В Россию возвращаться мне совсем не хотелось, но чтобы остаться, нужно было где-то работать, а с языком на тот момент, документами и всем остальным у меня возникал большой знак вопроса.

— И? Как ты его разрешала- то?! — Наташа, выгнутая в мостик, повернула голову так, чтобы разглядеть лицо подруги, которая в свою очередь замолчала, в восхищении разглядывая чудо акробатики.

— Ах, ну да. — девушка поменяла ноги и снова уселась в лотос, — Во-первых, выбрала город. В списке у меня фигурировали Париж, конечно, Ницца и Монпелье, который маловат, но зато я там хоть кого-то знала. Только этот кто-то тут же перестал со мной общаться потому, как ее парень чересчур явно начал за мной ухлестывать. Короче говоря, я выбрала Париж. По интернету нашла комнату, хотя платить мне особо было нечем, я пообещала, что с первой зарплаты отдам, и мальчик араб поверил красивым глазам. Рядом с новым местом жительства увидела объявление о работе, хотя понятия не имела, как носят тарелки, или открывают бутылки, но научиться всему оказалось не так уж сложно, это тебе не ядерная физика. Даже сейчас могу в одну руку пять тарелок взять, а уж штопором орудую не хуже любого мужчины. А взять меня на работу им в итоге было выгодно, так я работала по-черному, то и налог за меня платить не надо было. Вот и вся история.

Наташа, уже стоя на ногах, покачала головой:

— Ты точно сумасшедшая. И, по-твоему, так должны жить все нормальные люди?

— Через полгода я снимала свою двушку, у меня появился маленький мотоцикл, и я поступила в Сорбону, на бесплатное обучение, которое не только является лучшим университетом во Франции, но и известно во всем мире. Да, так должны жить нормальные люди, у которых хватает сил и смелости изменить хоть немного свою жизнь!

На этот раз покачивание было, явно, восхищенным:

— Вот я и говорю: сумасшедшая! На такое нормальный человек не способен. Только такие, как ты. — она немного подумала, — ну и может самую малость, но и я тоже.

— Это только к вопросу о том, что делать, если нет денег. Одна из опций, а придумать можно миллион! Но я не об этом говорила, даже не знаю, как бы поточнее объяснить. Общая человеческая культура катится в тар-тарары! Мы читаем женские детективы без единой умной мысли, слушаем безголосых и бездарных певцов, дрыгаемся под музыку, которую и музыкой то назвать сложно. Сложил пару звуков на компьютере и вот, пожалуйста, новый хит. А мультики? Ты помнишь, что смотрели мы, и что сейчас показывают современным детям? У нас были ежики в тумане, русалочки и Винни-пухи с голосом Леонова, а сегодня телевизор страшно включить! Какие-то квадратные уродцы опять же только что сошедшие с экрана ноут-бука. Нет, я не против прогресса, но как с такими сказками у детей будет хоть малейшее чувство прекрасного? Плавать и то разучились! Выйдешь на пляж и дальше десяти метров от берега не видно ни одной головы! Залезут в воду и стоят, общаются все о той же популярной музыке.

— Так ведь это не только у нас.

— Не только, но вот посмотри на тех же пассажиров. Ведь эти америкосы и действительно хоть что-то увидят. Наши же пенсионеры дальше продуктового магазина не ходят, и не только потому, что банально денег не хватает или здоровья. Моя двоюродная бабка мотается по всему свету и работает в семьдесят три. Все можно, если захотеть. Проблема в том, что лениво что-то делать, да и не принято. «Что скажет княгиня Марья Алексевна?». Вот так и живем. Точнее проживает, потому что слово «живем уже не уместно».

— Пойдем. Поздно уже. На работу еще, — Наташа убрала выбившиеся из хвоста волосы и печально вздохнула, — все равно с этим ничего не сделаешь.

— Вот и будут твои дети есть гамбургеры и не иметь понятия, кто такой Хемингуэй, Моне и Эдит Пиаф. Скоро «Унесенные ветром» будут считаться только старым фильмом, в котором снималась Вивьен Ли, а кто такая Маргарет Митчел, уже никто и не вспомнит, раз ты так думаешь.

— И что ты предлагаешь? — Наташа встала на весы на выходе из спортзала и вздохнув еще печальнее, освободила место.

— Не знаю, но что-то делать надо. Надо что-то менять, учить! Хотя бы с семьей, где возможно, с друзьями, молодыми людьми и детьми. Вообще, там куда руки дотягивается. Иначе, можно и на себе крест ставить, а я не желаю!

В этом ее подруга и не сомневалась, еще раз удивившись внутри себя той бьющей фонтаном энергии, которая нашла отклик и в ее душе. Но легко сказать, что надо что-то делать, гораздо сложнее было сделать, а не сказать. Все о чем говорилось сегодня в спортзале, несомненно, требовало гораздо больше раздумий, чем эти полтора часа, которые к тому же нужно было еще совместить и с тем, для чего этот зал был изначально предназначен. Сейчас же на повестке дня стоял душ и каждодневное собрание в магазине, и хотя идти туда совершенно не хотелось ни одной, ни второй, но жизнь требовала свое и девчонки отдались более приземленным мыслям.

— Мне кажется, у нее совести нет, как таковой. — в половине первого, когда двери магазина закрыли с другой стороны, Ленкино негодование дало, наконец, выход, — Вот, когда Майк был менеджером, весь гифт-шоп уже был в крю баре поголовно пьяный. А с этой, — она даже задумалась как бы поточнее ее назвать, — чувырлой, мы вообще туда не доберемся!

— Ты туда и так не ходишь никогда, — машинально возразила Алина, еле стоявшая на ногах после джима, — но это издевательство.

— И нечего мне туда ходить, когда мой парень на каникулах!

Алина пожала плечами, поморщившись, все тело ныло.

— Не фиг было в спортзал в перерыв ходить! Я теперь пошевелиться не могу! — простонала Наташа уже на их этаже.

— Не умерли же? У меня тоже все болит, но и фиг с ним. Главное, перетерпеть первые три дня и не прекращать, потом уже все окей будет!

— Вы обе не в себе, в перерыв нормальные люди спят. Пойдем к грекам, — завела свою волынку Эстель.

— У нее свое представление о нормальности, — фыркнула Наташа и попробовала руками размять шею. — я лично спать. С меня хватит на сегодня!

За девчонками хлопнула дверь каюты, а Алина скривилась, идя дальше по коридору:

— Опять пить?

— Можно и не пить, если не хочешь. Ну, пойдем, пожалуйста, если ты не пойдешь, они опять будут полночи трепаться на своем, а мне так скучно слушать не пойми что.

— А почему они по-английски не говорят? — удивилась Алина, подавляя зевок и засовывая карточку в щель двери.

— А зачем? Когда я одна, им со мной и не о чем разговаривать. А так с нами двумя, по-крайней мере, они будут вести себя прилично, ну или мне не будет одиноко.

Последнее прозвучало почти трогательно, и хотя девушке не очень хотелось тупо идти и опять напиваться или слушать клише о русских, но пришлось пообещать. Девушка снова заскучала по своему четвероногому другу, шершавому языку в комплекте с бешено виляющим хвостом, его непосредственной бесцеремонности, которая всегда вызывала смех у окружающих. Ноги побаливали от растяжки, руки тоже отказывались слушаться, очень хотелось в горячую ванную, а потом завалиться в большую мягкую кровать вместе с Уриком, слушать его блаженное сопение и ничего не делать. Вместо этого она стянула с себя жесткую синюю форму и натянула джинсы с майкой, меньше всего ей хотелось сегодня выглядеть привлекательной для кого бы то ни было. Эстель, напротив, нарядилась как на парад: туфли на каблуках, черное платье без бретелек, которое непонятно как держалось.

— А у меня падает всегда, хотя вроде и грудь не нулевого размера. — позавидовала девушка, уже готовая, сидя на своей второй полке и болтая ногами.

— Они не настоящие! Неужели незаметно. — Эстель повернулась в профиль и подняла руки, а положение грудей не изменилось ни на сантиметр, — Мне операцию делали года полтора назад. Теперь все держаться, только шрамы небольшие остались.

— Где?! — Алина во все глаза разглядывала свою руммейт, словно в первый раз ее увидела.

— Вот подмышками, чуть видно. — Эстель продемонстрировала чуть видные, но все же присутствующие следы пластической хирургии.

— С ума сойти. А зачем?

— Ну как зачем, — Эстель удивленно подняла глаза и взялась за пудру. — за красотой.

Алина еще раз недоверчиво оглядела неподвижную и надутую, словно воздушные шарики грудь и подумала, что представления о красоте у них, наверное, разные:

— А-а. Ясно.

Еще поскучав какое-то время, пока Эстель старательно наносила макияж, Алина перебрала в голове весь сегодняшний день. Самым ярким воспоминанием стала радуга в море, и девушка еще раз пожалела, что не смогла запечатлеть такой кадр. Хотя стоп, хорошо, не было у нее с собой фотоаппарата, но кто мешает описать такое красочное событие на бумаге, а точнее на компьютере?

Так и получилось, что в этот раз к грекам Алина отправилась с ноутбуком подмышкой. Это никого особо не удивило, в комнате было, как обычно, накурено, играла музыка, из-за приоткрытой двери слышался громкий смех.

— Здравствуйте, девушки, — Адонис приподнял несуществующую шляпу. Димитрий полулежал на кровати с бокалом виски в одной руке, подпирая голову другой. При их появлении он даже не пошевелился, только махнув рукой с напитком, Эстель сразу пристроилась около него. Незамедлительно получив свои дринки, девушки только сейчас заметили в комнате незнакомца. Никто и не потрудился им представить молодого человека, Эстель он не слишком заинтересовал, и Алина решила заняться этим сама:

— Ты, естественно, тоже грек?

Он улыбнулся в ответ мягкой, но широкой белозубой улыбкой:

— Почему естественно?

Алина нахмурилась:

— Что за дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос?

— Это не привычка, а политика.

— Как это?

— Просто жизненная политика. Зачем давать человеку лишнюю информацию о себе?

— Ты же не в разведке работаешь и не в полиции!

— У нас в инжин почти тоже самое.

— Так я и поверила.

— А зря.

Алина позабыла про свое первоначальное намерение и заинтересовалась, как каждый раз, когда перед девушкой на горизонте появлялось что-то новое и неизведанное:

— А на что похож инжин?

— Контроль или само машинное отделение?

— А какая между ними разница? — у девушки вся жизнь протекала под гуманитарным знаком, и любое физико-химическо-машинное понятие оставалось для нее тайной за семью печатями.

Безымянный молодой человек слегка усмехнулся:

— Примерно такая же, как между человеком и его мозгом.

— Хм, — Алина вдруг заметила, как напряженно Адонис следит за их разговором, и машинально удивилась, уже как-то позабыв, что хозяин каюты явно питает к ней неоднозначные чувства, — То есть в контроль-руме находится мозг всего корабля.

— Не совсем, но похоже.

— Почему не совсем? Тебя, вообще, как зовут? — спохватилась девушка.

— Джордж.

— Чего? Ни за что не поверю, чтобы грека звали Джорджем.

— А почему тебе обязательно хочется услышать греческую версию?

Алина быстро уловила интонацию и решила немного поддразнить его:

— А почему мне нельзя ее знать? Это что, военная тайна? И потом, наверняка, тебе нравится слышать собственное имя на родном языке, а не на английском.

— Откуда ты знаешь? — на этот раз голос стал слегка удивленным.

— Не скажу. — девушка хитро прищурила один глаз и заглянула в уже пустой стакан. Такие выводы напрашивались сами собой и не являлись, на ее взгляд, чем-то сверхъестественным, если брать в расчет их генетический патриотизм и беспредельную гордость. — Догадалась. Так что там про имя и про контроль? Почему он не совсем мозг?

— Потому что у человека он в одном месте, а у корабля в двух. А контроль-рум просто отвечает за всю компьютерную часть машинного отделения. Для твоей информации.

Алина пропустила мимо ушей последнее учительское изречение:

— А вторая часть — это бридж? — вопросительно-утвердительным тоном уточнила она.

— Слушай, а зачем тебе вообще все это знать?

— Так бридж или нет? — она подумала, что если еще раз услышит что-нибудь на подобие того, что для русской она слишком много вопросов задает, то запустит в говорящего стаканом, пусть даже и пластиковым.

— Бридж.

— А что важнее? Без чего корабль не будет работать?

— Что в твоем понимании работать? Двигаться вперед или, например, чтобы у тебя вода в каюте была?

— То есть бридж двигает корабль, а вы смотрите, чтобы все внутренности работали? Вода, там, воздух, электричество?

Грек рассмеялся и покачал головой:

— И как тебя любопытную зовут? Бридж, корабль не двигает, а отвечает за навигацию и связь с кораблем и вообще является точкой связи для всех присутствующих. Никто же не может знать все номера телефона, к примеру, если что-то случается, пожар, скажем, то сначала сообщают на бридж, а потом там решают какие действия и кому предпринять, и оттуда же дают знать о произошедшем нужным людям.

— Алина. Меня зовут Алина. Теперь понятно, значит корабль двигается с вашей помощью?

— Можно сказать с нашей. Йоргес. — видимо, молодой человек решил, что особа, интересующаяся машинным отделением, может быть достойна его настоящего имени. — Ты мне тоже английскую версию сообщила?

— Вовсе нет. Меня бабушка так назвала. Папа хотел Галиной.

— Это больше похоже на русский вариант.

Алине очень хотелось спросить, откуда такие большие познания русского, но лишь продолжила:

— А мама не захотела, что, впрочем, понятно, потому что такое же имя было у первой папиной любви. В итоге назвали, как в стихотворении Пушкина, если слышал о таком.

— Что-то читал. Хотя на художественную литературу времени у меня нет.

Знания русского поэта на девушку не произвело должного впечатления, в конце концов, Аристотель и Платон тоже известен всему миру, о чем она не преминула сообщить собеседнику.

Зато Йоргес как-то по-другому посмотрел на Алину, ему такое знание, похоже, очень импонировало. Из угла, где сидел Адонис, чувствовались уже электрические удары тока, тот что-то зло сказал по-гречески, но девушке удалось разобрать только одно слово «малака».

— Что значит «малака»? — она тут же пристала к Димитрию, которого оторвала на секунду от Эстель.

— Не смей это повторять, — хором завопили греки.

— Малака, малака, малака, — с ангельской улыбочкой, уже уразумев, что это ругательство, затараторила Алина, чем вызвала просто бешеный смех у ее руммейт. — Пока не узнаю, что это значит, буду повторять.

— Хочешь потерять работу, можешь поинтересоваться у капитана или у шефа инжинеров, — процедил Адонис сквозь зубы, а на лице у Йоргеса появилось непроницаемое выражение лица.

— Я даже не знаю, как они выглядят, — пробурчала девушка и успокоилась.

В принципе, то, что сказал Адонис, было ей понятно и без перевода, она решила не нагнетать обстановку, но молодой человек с обширными познаниями в таких разных областях ее заинтриговал, и при случае она твердо решила продолжить знакомство. Пока что девушка пересела в другой угол комнаты и открыла, наконец, компьютер, чтобы заняться своей радугой. Бросая украдкой взгляд на ее нового знакомого, она постаралась изучить его. В целом Алина почувствовала к нему странную безосновательную симпатию.

Короткие черные вьющиеся волосы, с едва заметным хохолком, широкие, но редкие брови и немного курносый нос не давали ей никакой пищи для размышлений. Чисто выбритый подбородок с ямочкой, несколько седых волос на висках и чуть более пухлые губы, чем положено иметь мужчине. Она пришла к выводу, что выглядит он совсем уж обычно, разве что выражение карих глаз было настороженно-удивленным, но не по злому, а скорее, как у ребенка, который старается что-то узнать. Одет Йоргес был в синие джинсы и черную толстовку на молнии, но весь его вид, и одежда, и ровно подстриженные ногти, и гладкие щеки говорили о аккуратности и любви владельца к порядку, чему впрочем не мешала зажатая между пальцев сигарета.

Девушка задумалась и перевела взгляд на экран, на котором, словно по волшебству, стали появляться буквы. Не писав несколько месяцев, она бы могла сравнить творческий процесс со спортом, форма теряется почти мгновенно, а возвращаться к норме очень и очень нелегко. Но, не считая себя профессионалом стихоплетства, Алина могла облекать слова в рифму либо когда ей было очень плохо, либо очень хорошо, третьего не дано. Иначе стихи получались пресными и безынтересными, исключая те случаи, когда, как сегодня ей попадалось на глаза что-то совершенно исключительное, и требующее особого внимания.

Отец Алины любил упоминать об исключительных способностях дочери к языкам, и к поэзии, и к спорту, и ко многому другому, не переставая одновременно сокрушаться об отсутствии у нее желания заняться чем-либо серьезно. Слишком многие вещи давались ей легко, тогда как другие люди жертвовали на то же самое года жизни. Сознавая это, Алина, тем не менее, не считала нужным посвящать себя чему-то одному, когда узнать и увидеть хотелось так много. Все за что она не бралась, получалось у нее если не с первого раза, то со второго. Первый сборник стихов издался в одном из отечественных журналов, что потом не помешало затем ей бросить писание на несколько лет, потому что она увлеклась прозой.

Сейчас девушка сидела на полу каюты грека в сотнях километров от дома и семьи и не думала ни о чем, кроме своего нового творения. Как всегда, не замечая ничего вокруг, она пыталась словами воссоздать увиденное днем чудо. Подбирая слова и оттенки, она раскрашивала цветами нужные рифмы, порой даже меняя смысл знакомых слов. По опыту зная, что сегодня закончить ей не удастся, она просто пыталась передать то, что почувствовала при виде бультерьера, который удивительным образом появился в новой поэме о радуге. Вихрь слов еще предстояло увязать в нужный размер, и на это уйдет не один день, но и сегодня уже страница пестрела счастьем и болью, цветом и тенью молодого сердца.

Когда поток эмоции поиссяк, девушка подняла голову и поняла, что прошел почти час, и с неудовольствием перехватила взгляд хозяина комнаты, который словно пытался пронзить ее глазами. Он словно ждал, пока девушка оторвется, наконец, от компьютера, и тут же из колонок полилась греческая музыка. Алина фыркнула, Эстель зевнула, а все греки начали петь. И моментально с Алины слетело все ее пренебрежение, все презрительное легкомыслие, ее словно унесло вдаль от реальности страстными руладами певца. Девушка пригляделась к Адонису и, ей показалось, что таким она видит его впервые. Такая тоска и восторг слышались в его голосе, что вторил греческой песне. Светлая и легкая грусть переплеталась с тяжелой тоской по дому, тяжелая страстность и безудержное стремление, любовь и огромная жажда жизни слышалась в его голосе. Гордость и боль маленькой страны, столько лет находящейся под гнетом Турции, так воинственно и отважно отстаивающей свою независимость. Бархатные ночи, желтые песок и оливковые деревья, сплетались в песне, словно тела Афродиты и ее несчастного возлюбленного. Древние мореплаватели, желанный берег и долгое ожидание мужей и сыновей, мужественные атлеты и герои взиравшие теперь с глиняных амфор и вино, льющееся рекой. Все это вместе взятое, не нуждаясь в переводе, поведали девушке певец и Адонис.

Не только в голосе, но и во всех его движениях, что казалось бы вторили древнему греческому танцу, рассказывали Алине о исступленном желании любви, о родине, образы дома и семьи, друзья и вся его жизнь на берегу вдруг открылись ее глазам так, что ее и ужаснула и восхитила его внутренняя сила. Сила вулкана, скрытая до сей поры и вырвавшаяся наружу только на мгновение да и то по воле случая. Именно этой ночью Алина словно увидела настоящую греческую натуру, а увидев, замерла от восторга. Песня закончилась, а грек, от которого Алина даже против воли все еще не могла оторвать глаз, вдруг со всего размаху швырнул стакан с остатками виски об пол. Виденья моментально улетучились, оставив место грубой реальности. Эстель и Алина застыли на месте, совсем растерявшись и не зная, как реагировать.

— Кто-то перепил. — прошептала перепугавшееся африканка, — надо по быстрому валить. Совсем страх потерял.

Алина даже не нашлась, что ответить, настолько ее потряс беспричинный поступок грека. В эту секунду она поклялась сама себе никогда не иметь с ним ничего серьезного. Однако остальные греки, да и сам Адонис не проявляли никакого беспокойства или удивления, словно этот жест был чем-то, само собой разумеющимся. Йоргес встал и поднял стакан, и как будто ничего не произошло, протер его салфеткой. Тот, упав на ковер, мало того не разбился, так даже не треснул. Девушка все еще в шоке, молча наблюдала за ним. Эстель уже стояла на ногах, готовая к бегству, и тут до ее нового знакомого кажется, что-то стало доходить:

— Да вы не волнуйтесь так, — ухмыльнулся он, заметив таки выражение лиц обеих присутствующих дам, — Это просто старый греческий обычай, бить стаканы и тарелки под ноги танцующим. Сейчас, конечно, никто не танцевал, но просто песня напомнила… Ничего страшного в этом нет, и бокал целый. А иногда мы посыпаем лепестками цветов, тоже обычай, но тут цветов нет, — он извиняюще развел руками.

Девушки переглянулись, и Эстель медленно села на свое место, хотя Алина была готова поклясться, что ее просто не держали ноги. Она почувствовала, что с нее хватит.

— Да-да. — выдавила она из себя, — Ничего страшного, мы понимаем — обычай! Мне только надо ненадолго выйти.

Обычай! Сумасшедший дом, а не каюта! Предупреждать же надо. В следующий раз он запустит в них тарелкой и тоже окажется обычай. Попытавшись припомнить хоть какой-нибудь русский аналог, девушка почувствовала, что ей нужно что-нибудь покрепче. Пока она спускалась в крю-бар, в голове понемногу прояснилось, но возмущение осталось. Так ведь и сердечный приступ схватить можно. Если в следующий раз обычаем окажется неожиданно выдергивание стула из-под сидящего, разбивание люстры или еще что-нибудь такое же веселое в том же роде, то она пожалуй, совсем перестанет общаться с иностранцами.

Первым на кого она наткнулась в баре, оказалась Наташа:

— Ты что тут делаешь? — тут же заорала рыжеволосая красавица ей прямо в ухо, окутав ее клубом сигаретного дыма, которого тут и без нее хватало.

— Это тебя надо спросить! — также с помощью крика ответила Алина, — ты же спать собиралась.

— Да вот, раздумала. Душа праздника хочет.

— А почему ты с Ленкой не пришла?

— Вообще-то, она боится, что Вику расскажут, а у них с этим строго, он же индус. Хотя опять же все относительно, ему можно, а ей ни за что.

— Как это ему можно?

Наташа оглянулась, словно в таком оре и гаме их кто-нибудь мог подслушать. На Алинин взгляд, можно было орать благим матом, и то никто внимания не обратит.

— Вообще-то он женат. Только тссс. Она это тщательно скрывает, но разумеется, все все и так знают. А сейчас Ленка сидит с Виком в интернете, по клавиатуре щелкает так, что все равно не уснешь. Здесь, правда, все равно скоро закроют, но хоть какое-то развлечение.

Алина уже ничему не удивлялась:

— А Томка где?

— Спит, как сурок. Ей в крю-баре давно уже надоело. Тебе взять что-нибудь?

— Да, давай. — она вспомнила, что пила сегодня, — Виски с колой.

— В коле один сахар!

— Тогда с диететической, — махнула рукой девушка, ей было все равно.

Наташа, загасив сигарету, стала проталкиваться к барной стойке, вокруг стояло, танцевало и курило огромное количество народу, а Алина получила возможность оглядеться. Латинская музыка гремела из угла помещения, об акустических эффектах тут, похоже, не особо задумывались. Украшений тоже никаких заметно не было, если не считать постеров с импрессионистами на белых стенах, по углам расставлены голубые диванчики, высокие и низкие столики, и несколько десятков стульев, так выглядел бар для персонала на Сенчюри. Накурено, много народа, все галдят, словно стая чаек на берегу. Латинская музыка снова резанула воспоминаниями о Дамиане и о их встрече в ночном клубе, и о веселых вечеринках и зажигательных танцах.

Алина в раздражении на саму себя мотнула головой: неужели нельзя думать о чем-нибудь другом? Но разве это ее вина, что на каждом углу ее подстерегает прошлое? Ведь она и рада бы уже забыть и если не начать, то хотя бы попробовать что-то новое, так сколько можно подсовывать ей под нос все то, что было связано именно с ним. Или, может быть, она сама только и обращает внимания, на то, что ей хочется? Придает слишком много значения случайностям? Следующая песня опровергла ее тщательно выстраиваемые предположения о собственной невменяемости, ее девушка помнила из путешествия по Венесуэле, до Парижа, а уж тем более до России в тот момент «Газолина» еще не дошла. Стиснув зубы, девушка оглянулась в поисках чего-нибудь, что могло бы ее отвлечь, по крайней мере, на одну песню, и заметила Гарри, стоящего у стойки бара.

— Привет, — искренне обрадовалась Алина, после того как локтями расчистила себе дорогу. — Как дела?

— Вот стою тебя ожидаю.

— Что? А. Ну да, кончено, так я тебе и поверила.

Общались они уже не с помощью крика, но все равно слышимость была ужасная, а акцент грека только усиливал эффект непонимания.

— Серьезно. Хотел тебе сообщить кое-что. — Гарри вызывающе нагло посмотрел на нее, как будто она просила его о каком-то несуразном одолжении.

Алина слегка удивилась:

— Так сообщай, чего же ты ждешь. — ей стало любопытно, а о их разговоре днем она уже успела напрочь забыть, зато хотела спросить его о другом.

— Ты меня извини, но вино у нас с тобой не получится, и вообще я влюбился.

— Вино? — девушка чуть не переспросила, какое вино, и тут вспомнила о предложении. — Я, вообще-то и не … Влюбился? Поздравляю.

Она вообще перестала что-то понимать и тупо ждала продолжения.

— Спасибо.

— В кого же? — Алину уже начал забавлять такой разговор.

Этого грек не ожидал, по его мнению, оскорбленная в лучших чувствах, девушка должна была гордо удалиться, не задавая никаких вопросов. Он облизнул губы и завертел головой, словно в поисках подходящего объекта для чувств.

— Блин, на преодоление трех метров тут потребуется час. Просто полоса с препятствиями какая-то. — Наташка поставила на стойку бара два пластиковых стаканчика и вытерла пот со лба. — я ведь от тебя в нескольких метрах была, но когда руки заняты…

Гарри с облегчением указал глазами на ее подошедшую подругу и улыбнулся во все свои тридцать два зуба. Тут до Алины кое-что стало доходить, правда, еще не до конца. Нашел выход из положения, подумала девушка, ну туда тебе и дорога.

— Да? Отлично. Наташа, — и она ни мало не смущаясь ошарашенным выражением лица красивого грека, развернула подругу за плечи и поставила ее прямо перед ним, — Мне тут Гарри признался, что питает к тебе весьма определенные чувства и серьезные намерения. Тогда дети мои, я, пожалуй, вас покину. Наташа, это Гарри. Гарри, это Наташа. Спокойной ночи.

На сей раз ошарашенное выражение лица было у ее коллеги, но Алина предоставила им разбираться самим, в конце концов, не маленькие, а за слова надо отвечать.

На опен-дек она выскочила злая, но не расстроенная, а скорее окончательно запутавшаяся в собственных чувствах, и изо всех сил хлопнула дверью, даже не удосужась посмотреть, был ли там кто-нибудь еще. Девушка, почти ничего не видя, из яркого света она сразу же погрузилась в темноту, обогнула пустой бассейн и плюхнулась на пол, проигнорировав разобранный шезлонг рядом.

У стенки бассейна ветра почти не было, тогда, как на всем остальном открытом пространстве стоять можно было с трудом. Посидев несколько мгновений и чувствуя, что ее сейчас разорвет от эмоций, она подскочила, прошлась по палубе взад и вперед, подпрыгнула на месте и со всей силы затопала ногами. Получив таким образом разрядку, и чудом не проломив под собой пол, девушка немного пришла в себя и начала оглядываться. Ей вовсе не хотелось, чтобы кто-то стал свидетелем таких эмоций, глаза уже привыкли к ночной тьме и, оглядевшись, она никого не заметила.

— Козел. Нет, ну какая наглость! — разговаривала она сама с собой, — да плевать мне на Гарри, не нужен он мне совсем. А даже если б и был нужен, никуда бы он и не делся, я же знаю, что понравилась ему, это из-за этого козлища он так сказал. Один грек поговорил с другим, и тот сразу сдал права. А на Йоргеса он как зыркал?! Да какого хрена, если мы не то что не встречаемся, так даже не спим вместе! Нет, ну какое они право имеют вот так вот все делить на меня права?! Один сказал, другой отдал, а меня вообще кто-нибудь спросил? Или я тут корова бездушная и чемодан без ручки?!

Увиденный, как воочию, чемодан немного снял напряжение, недаром же говорится, никогда нельзя терять чувство юмора, девушку оно не раз выручало.

— Только этот друг его хоть какое-то человеческое отношение проявил, а для всех остальных я просто подстилка какая-то. И хоть ты десять дипломов имей или на двадцати языках говори, какая им разница. — девушка тяжело вздохнула. — А с другой стороны как можно серьезно относиться к человеку, который работает в гифт-шопе? Вот если бы я была инженером…Так я все равно в физике ничегошеньки не понимаю. Но неужели нужно быть ученым атомщиком, чтобы в тебе видели что-то кроме сексуального объекта? Или к физику тоже какой-нибудь лаборант будет заглядывать в декольте? Интересно, а к своим греческим женщинам они также относятся? Или у них как у кавказцев, при мужчинах — ты, баба, вот и молчи, когда мужчины разговаривают, а как остальные за порог, так сам в кухню, поварешкой по лбу получит и тут же интересуется, как бы она на его месте поступила?

Гречанка с ложкой в руке так ее насмешила, что девушка отвлеклась от черных мыслей и начала осматриваться вокруг.

— Как красиво… — вырвалось у Алины. Похоже, что разговор с самой собой стал входить в привычку.

Звезды огромные и низкие усыпали все небо, словно бриллианты черное бархатное платье средневековой красавицы. Алина отыскала сначала Большую Медведицу, затем Кассиопею, а потом пояс Ориона. Ветер у бассейна почти не чувствовался, но девушка знала, стоит ей выйти из-под прикрытия спасительной стенки, то потоки воздуха теплой стеной начнут сбивать с ног. Она оглянулась. Бридж горел несколькими лампочками, и таинственные тени нечасто переплывали с места на место. В этот час там могло быть от силы два дежурных офицера и может пара матросов, и ее присутствие уже, несомненно, было замечено. Под бриджем уютно светились еще несколько иллюминаторов кают, где жили артисты. Они тоже поздно не ложились спать. Алина подумала, как хорошо было бы иметь тут кабину и смотреть по ночам на нос корабля и кусочек звездного неба. Конечно, это было несравнимо с каютами пассажиров, с огромными балконами и окнами, но о таких удовольствиях приходилось пока только мечтать.

Тихое покачивание корабля, несмотря на сильный ветер, Сенчюри шел этой ночью очень спокойно, мягкий свет луны и соленый ветер, который урывками залетал в ее убежище, привели девушку в состояние умиротворения, и от ее злости почти не осталось и следа. Теперь Алине стало грустно и немного одиноко, романтизм этого места навевал желание не быть здесь одной, и не просто не быть одной, а быть с вполне конкретным мужчиной, и заноза в сердце снова дала о себе знать.

Вернулись мысли о предстоящей стоянке во Франции и о тех страницах ее прошлого, о которых она так и не решила, что с ними делать, забыть или продолжать бороться. Гавр, там она уже однажды побывала. Она вспомнила о поездке в Гавр всей тогда еще семьей, когда еще отношения со свекровью были более менее приличными, когда его бабушка души в ней не чаяла, когда Шарлотта плела ей браслеты на руку и когда муж смотрел на нее чистыми голубыми как небо влюбленными глазами… Сейчас все это казалось таким далеким и нереальным. А может, ей просто это приснилось, а на самом деле, в ее жизни и не было никогда красавца француза и всех этих лет в прекраснейшем городе на Земле?

Неужели, ее жизнь из настоящего превратилась в прошлое, и сухим листом оторвалась и как больше никогда не вернется, как осенняя опадающая листва никогда не прорастает снова, оставляя место новой весенней зелени? Что-то внутри нее подсказывало девушке, что так и есть, и что не стоит огорчаться по этому поводу, как не стоит плакать из-за прихода снега, ведь после зимы всегда приходит вешнее солнце. Но упрямство и привычка бороться не давали Алине покоя, в голове мелькнула безумная мысль навестить бабушку мужа, жившую в Нормандии, в полутора часах езды от Гавра.

Гордость не позволяла ей даже попытаться узнать что-либо о Дамиане, а с их последнего разговора прошло ни много ни мало, а уже целых полгода. Она понятия не имела, где он сейчас работает, с кем живет, чему смеется, а от чего на знакомое до боли лицо набегает тень грусти. Больше всего Алину, как и любую женщину, которая все-таки считает себя замужней, естественно интересовало, с кем ее муж проводит ночи в Майями. Головой девушка понимала, что если он не подает никаких признаков жизни, то соответственно, и желания общаться у него особого нет, но тогда ей требовалось знать, почему? А самое главное, что делать дальше? Никаких конкретных планов у Алины не было кроме одного: увидеть и поговорить. А дальше, как Бог на душу положит. Но предательство она помнила, и не была до конца уверена, что смогла его простить, даже несмотря на чувства. Ведь кроме чувств, в жизни есть еще и уважение, и дружба, и многое другое.

Остальное девушка додумывала уже в каюте, уютно забравшись на свою вторую полку. Мысли стали путаться и она незаметно погрузилась в сон. Где-то посредине ночи ее разбудил звонок телефона. Для того, чтобы поднять трубку необходимо было спуститься, а делать этого и вылезать из-под теплого одеяла совсем не хотелось. Алина зевнула и повернулась на другой бок, но вдруг включился автоответчик, и сон у девушки как рукой сняло.

— Шлюха, — заговорил путающийся пьяный голос, — грязная потаскуха. У себя ты не спишь, значит нашла кого получше меня, да? Думаешь, я без тебя не проживу? Думаешь, ты разрушила мою жизнь? Чертова блондинка и не надейся, я знать тебя больше не хочу. Гадина!

Алина в шоке уставилась в темноту. Говорящего она не знала, да и честно говоря, после такого знакомится с ним ей явно не хотелось. Через пару минут напряженного размышления, кто бы это мог быть, ей стало казаться, что сообщение ей просто приснилось, и девушка снова заснула.

 

Глава 6. Русский базар и африканские страсти

— Между прочим, сегодня у нас русский базар, распродажа последняя, я надеюсь, все в курсе? — такими словами приветствовала Алину на следующее утро ее рыжеволосая подруга.

Тома хлопнула себя ладонью по лбу:

— Ну, все, девочки, сегодня напьюсь… Я и забыла совсем. Опять деды Морозы с коробками для героина… Мама дорогая, когда же это кончится?! Кто-нибудь нашел перевод Снегурочки?

Алина недоуменно вытаращила глаза, думая, что ослышалась:

— Это еще что такое?

— Сама увидишь. Содом и Гоморра это, вот что. И даже еще хуже, потому что этот раз — последний, и народу будет, не продохнуть!

Все сидели и ждали менеджера, которая опаздывала в очередной раз. Не выспавшиеся сотрудники гифт-шопа заняли все ближайшие кресла, а кое-кто допивал кофе прямо на полу. Качало больше обычного, переход в Норвегию был неспокойным, и на некоторых лицах уже присутствовали признаки морской болезни. Украинка с отвращением наблюдала, как Алина дожевывала аппетитный рогалик, а Оливия грызла огромную зеленую грушу.

— Черт бы побрал эту Балтику. Все мозги вытряхнет такими волнами. Я вообще есть ничего не могу, — Ленка отвернулась от коллег с позеленевшим лицом. — Скорее бы бары открыли, хоть джинджиреллу возьму.

— А что это такое? — полюбопытствовала Алина.

— Огурцовый напиток. — рассеянно ответила Тамара, — от морской болезни помогать должен.

— Странно как-то, а почему я ничего не чувствую?

— Я тоже. — махнула Оливия огрызком груши, раздумывая куда бы его пристроить. Для полячки этот контракт тоже был первым. — А ты, Болена, — так она называла Ленку, — сколько лет на кораблях, а по сортирам бегаешь, когда всего-то чуть-чуть пол под ногами ходит.

— Я бы не сказала, что чуть-чуть. — Алина указала головой на Ким, пробиравшуюся по коридору странными зигзагами — от одной стены к другой. — просто мы сидим.

Лене от такой картины стало еще хуже, и она поспешно уставилась в другую сторону. А англичанка еще с середины коридора начала кричать:

— Так, а что мы сидим? Подъем, дорогие, спать надо по ночам. Почему магазин еще закрыт? Вы что забыли, у нас сегодня русский базар, мы должны сделать много денег. Нет времени сидеть!

— Энтузиастка хренова, — кряхтя высказала Наташа общее мнение, корабль качнуло так, что все стоящие вынуждены были ухватиться за что-нибудь, а те, кто только поднимался, поплюхались обратно. Ким, преодолевая очередной зигзаг, это только разозлило:

— Я, что, непонятно выражаюсь? Быстрее, рабочий день уже начался. Лена, Тамара, Радж и Милан — в локеры за товаром! Остальные — носим столы на пул-дек! Серж, ты сегодня откроешь дверь или мы будем до завтра прохлаждаться?

Хорват нерешительно затоптался на месте:

— Ключи у вас…

Ким сверкнула глазами и, выхватив ключи из карманов, оглянулась на остальных:

— Для столов вам тоже ключи нужны?

Младена, Оливию, Алину, Эстель, Бренду, Карлу и Наташу как корова языком слизала.

Мартини бар был одним из самых замечательных мест на всем Сенчюри. Ажурные белые занавеси, глубокие удобные кресла цвета яичной скорлупы, заиндевевшая задняя стена бара, на которой можно было рисовать или писать свое имя, каждому этот бар нравился по разным причинам. За исключением необычной обстановки, такой как бутылки, воткнутые в подобие снежных сугробов, непонятно каким образом не желающих таять, сиденья на любой лад, начиная от высоких барных табуретов, крохотных пуфиков и обычного размера стульев, и стеклянных столиков, там был потрясающий выбор напитков. Каждый из них, правда, стоил около пятнадцати долларов, но банановое или яблочное мартини того вполне стоило. К тому же блади мери, например, тоже продавался исключительно тут. Так что этот бар всегда был заполнен, и если не пассажирами, то гифт-шопом или дансерами, вообщем тем, кто имел право там находится. Крю, то есть официанты, бармены и их коллеги, такого удовольствия были лишены.

Но таскать столы даже и через это чудесное место делом было нелегким. Куда приятнее, конечно, было бы сейчас вместо этого выпить коктейльчик-другой, но об этом и речи идти не могло. До лифта им надо было пройти Мартини бар и протиснуться в узкую дверь. Пустой стол со сложенными ножками мог спокойно унести один человек, но вот умудриться удержать равновесие и не натыкаться на предметы мебели, как кресла, диваны, вазы, пальмы в горшках и стойки баров, оказалось совсем нелегко. Вся мебель на корабле была очень тяжелой, настолько чтобы при качке никакой из предметов обстановки ни то, что не шатался, но и вообще даже не пошевельнулся. Но вот к столам из гифт-шопа это никак не относилось. Кого-то это смешило, кого-то раздражало, а кое-кого и вовсе приводило в ярость.

Алина с Оливией естественно хохотали еще как:

— Пальма! Не сверни дерево!

— Отстань, лучше своему столу скажи, чтоб не приставал к барной стойке.

— Ой, гляди на Сержа! Он, кажется, танцует вальс.

Движения хорвата напоминали то ли конвульсии эпилептика, то ли профессионального танцора. Коленца и па, которые он выделывал в обнимку с двумя столами, превосходили всякое понятия. Он-то семенил наподобие гейши в узком кимоно, то широченными шагами скакал из стороны в стороны, то просто широко расставлял ноги памятником самому себе, пытаясь не удержать в равновесии свою ношу.

— Холера чертова, — то и дело слышалось из его угла. — чтоб вы все провалились! Везет как дрова, честное слово!

— Серж! Стул! — хором завопили девчонки. Мебель на корабле была расчитана на штормы, а не столкновения со столом, управляемым раздраженным хорватом. И тяжелый барный стул, покачнувшись от удара столом, поехал в сторону.

На его лице отразился ужас, и неимоверным рывком он схватил столы, которые было прислонил к внушающему доверие большому пуфу, и кенгуриными скачками преодолел последние несколько метров до спасительной двери. Однако открыть дверь ему не удалось, стул успешно преодолел полосу препятствий и со всего размаху наподдал ему под зад, заставив лбом врубится в белую железную дверь. Столы с грохотом повалились на пол, а гул разнесся по всему холлу. Серж сел на пол и одурело захлопал глазами. Девчонки зажимали рты руками, и все же не могли сдержать рвущийся наружу смех. Натыкаясь на столы и стулья, они короткими перебежками одолели дорогу до лифта и приехали на пул-дек, где их ждала картина еще веселее.

Ветер, словно взбесившись, пытался оторвать полы пиджаков и юбок при первом же шаге на палубу, а при втором практически сбивал с ног. Бассейн был едва наполовину наполнен, зато весь пол был щедро залит водой. Оставшиеся шезлонги, которые еще не успели, как следует расставить, подлетали в порывах ветра, хлопая матрасами, словно крыльями гигантских бабочек. Работники бассейна с трудом удерживали кепки и подхватывали разлетающиеся полотенца. Бармен с космической скоростью собирал трясущиеся и вздрагивающие как в лихорадке бутылки. Одинокий пассажир, непонятно каким образом попавший в такую рань наверх, настойчиво пытался пробраться в столовую с другого конца дека, обнимая столбы с непередаваемой нежностью и каждый раз приклеиваясь к ним навечно.

Эстель и Младен стояли и с интересом следили за его передвижениями:

— Любопытно, а что он дальше делать будет — столбы-то кончились?

— Поползет!

Младен решительно воспротивился:

— Его снесет. Лучше по дну бассейна, там воды немного, заодно и прикрытие будет. Как в армии!

Алина только что шагнула на открытое пространство и чуть не захлебнулась потоком воздуха. Развернувшись так, чтобы ветер дул ей в бок, она открыла рот:

— А ты что, в армии был?

— Мне вообще-то тридцать два. А в нашей стране раньше это было обязательно. И я был естественно.

Алина в изумлении воззрилась на него, на свой возраст молодой человек никак не выглядел. Тут же сзади раздался рык раненого зверя:

— Почему опять стоим? Быстро ставим столы!

Весь персонал гифт-шопа в недоумении воззрился на него, а Эстель осторожно спросила:

— Серж в такой ветер, не то что товар, столы унесет за борт.

— Значит, унесет за борт! Меня это не волнует. Сказано ставить — значит надо ставить!

Алина подумала, что еще неизвестно на кого из этих двоих армия повлияла хуже. Надо было совсем ума лишиться, чтобы пытаться что-то продать в такую погоду, ведь ни один пассажир не станет подвергать свою жизнь опасности даже из-за самой красивой безделушки. Опасности, как таковой, не было, но и на палубу выходить никто не собирался. Среж тем временем схватил Эстель за руку и смело вытащил из спасительного убежища стены и прилегающей к ней лестницы.

— Я не хочу умирать! — отчаянно сопротивлялась африканка. Ветер тут же вцепился в полы юбки Эстель, и попытался оторвать их вместе с надувшейся пузырем футболкой. Остальные с ужасом смотрели на происходящее.

— Слушайте, надо бы помочь. — неуверенно отозвалась Оливия. С остальными столами подошли, хотя вернее было сказать, высунули нос из-за стены Бренда и Карла.

— Что они творят? — ужаснулась бразильянка, ведь их сейчас снесет за борт вместе со столом.

— Да, ладно, — отозвался Младен, осторожно отодвигаясь подальше, — Не такой уж и ветер сильный.

Чтобы стащить человека за борт, ветер действительно был не такой сильный, и даже стол, наверное, мог бы удержаться, но чтобы пытаться поставить на него что-то менее крупное, это Алине представлялось уже с трудом. Скатерть точно улетит в ту же секунду. К тому же говорить при таком вихре было весьма и весьма затруднительно, не говоря уже о том, что температура воздуха на палубе заставляла мурашки толпами бегать по плечам и голым рукам. Тоненькая футболка-поло от холода никак не спасала, и девушка уже начинала ритмично постукивать зубами.

Серж и Эстель все сражались с одним единственным столом:

— Не тяни на себя! Просто ноги ему отогни!

— Сам отогни! У меня юбка улетает.

— Да что ты копаешься, — он рванул на себя стол и только что установленные ножки с другой стороны полетели в другую сторону. Серж со столом в объятиях шлепнулся на пятую точку, а все коллеги дружно заржали в один голос.

— Сам ставь! С меня хватит! — она покинула поле боя сначала мелкими шажочками, а под конец бодрым широким шагом. Когда она оказалась под прикрытием лестницы, зубы у девушки застучали сами собой.

— Я не понимаю, что у нас тут за сборища? — Ким появился как всегда неожиданно. Она протолкалась к завлекательному зрелищу — сидящему на мокром полу Сержу, пытающегося безуспешно приподнять безногий стол.

— Вы ума лишились? Что вы тут вытворяете? Не видите что ли погоду? Быстро столы в холл за казино! — и она удалилась, гордо хлопая полами пиджака.

— И долго мы их таскать будем? — меланхолически поинтересовалась Бренда? — Мне уже все это напоминает выгул собаки, только почему-то вместо собаки — стол.

— Собака на тебе не ездит. — пробурчала Алина, которую такой четвероногий любимец не очень-то устраивал.

— Вывели на прогулку столы! — непонятно чему радовался Младен, чем только усилил Алинину неприязнь.

— Похоже, только один человек находит веселым то, что мы как сумасшедшие таскаемся туда-сюда по кораблю в компании столов. — в полголоса поделилась она с подругой. Лифт медленно подъезжал к седьмому этажу.

— Не обращай внимания. — зубы у Эстель все еще постукивали, но губы приобрели уже нормальный оттенок вместо мертвенно-синего. — Он вообще со странностями. Вчера сообщил мне, что у него свидание с новой бритвой, причем с такой счастливой улыбкой, что я вообще решила больше с ним не общаться. Кто знает, что он с этой бритвой вытворит в следующий раз.

У девушки брови поползли вверх. Все это могло быть весело, но имело свои границы. При случае она все же решила поинтересоваться, что хорват имел этим ввиду. За спрос, наверное, не зарежет, думала она, пока с остервенением тащила надоевший стол через все казино.

Развлекательный департамент находился прямо за магазином и часы открытия у них были такие же, за исключением ночных. Казино работало в море, но и плюс к этому всю ночь, так что сейчас дилеры уже стояли по своим местам. У них ритм был другим: двадцать минут работы и столько же отдыха. Ответственность была иной, соответственно нужно было быть в приличной форме, чтобы мозг функционировал, а не спал.

Было ужасно шумно, но девчонки давно к этому привыкли и не обращали внимания, как и те, которые проводили там весь день. А так из каждого игрового автомата лилась веселая непрекращающаяся мелодия, тренькали ручками и кнопками пара ранних игроков, сверкали вишенки, медузы, карты и ковбои. Алина на секунду задержалась перевести дух и в глазах у нее замельтешили разноцветные огоньки от всего этого представления. «Как же можно тут работать?!» — удивилась девушка, у которой уже от нескольких секунд рассматривания экранов голова пошла кругом. Она помотала головой и тут же за что-то зацепилась.

— Чтоб ты провалился! — задев за рычаг игрового автомата, выругалась Алина по-русски. — Да сколько можно!

— Тяни уже! — послышался раздраженный крик с другой стороны казино. Толкай эту клячу, она меня уже достала. Как она может упираться? Она же не живая?! — она узнала Тамарин голос, и девушке полегчало. Когда знаешь, что мучения предстоят не только тебе, как бы эгоистично это не звучало, все равно становится легче. Алина оглянулась, через рулеточные и покерные столы лавировали, хотя это громко было сказано, скорее пытались протиснуть доверху нагруженный стол через все препятствия Томка с Наташей. Алина прислонила свое чудовище к ближайшему автомату и пошла к ним на помощь, но тут же в конце зала появилась вездесущая Ким. Словно сговорившись, девчонки общим усилием выдрали стол и тролль из тисков казино и бодрым шагом, приняв озабоченный вид, заторопились к уже близкому входу в холл.

— Как дела, любимые? — ангельской улыбкой одарила их менеджер, словно встретив их солнечным деньком на пляже.

— У меня от нее сердечный приступ будет. — проворчала Наташа и пнула со всего размаху тележку, которая имела несчастье оказаться у той на пути. Матрешка выпрыгнула из верхней коробки и весело поскакала по полу.

— Это еще что? Мы это продавать будем?

— Не просто продавать, а впихивать насильно, потому что еще одного базара я не выдержу точно. Либо отправлюсь вплавь домой, либо отправлю туда Ким.

— Ну, вы долго еще? — Ленка, появившаяся из темноты за дверями, могучей рукой выдернула опять застрявший тролль и в одиночку покатила его вперед.

— А день еще только начинается. — нервно сообщила Тамара, на что ответом ей были два таких мрачных взгляда, что девушка предпочла поторопиться за украинкой.

В холле работа уже кипела. Естественно, их тут же обругал Серж, который сновал между уже расставленными столами и раздавал указания. Но это не испортило настроения девчонкам, тем более они утешились, когда Наташа указала на огромное мокрое пятно у него на брюках, которое он пытался периодически прикрыть своей пятерней. Тогда уже с чувством полного удовлетворения они принялись раскладывать товар на столах.

Тут было на что посмотреть. Тамара не обманула, когда называла день русским базаром. Все что сейчас красовалось на столах, можно было увидеть или в глухой российской деревушке или на Красной площади для туристов. Здесь красовались румяные матрешки, раскрашенные деды Морозы, берестяные куклы, гнущиеся балерины, расписные шкатулки, деревянные ложки, фарфоровые яйца и еще с полсотни разных сувениров с родины Алины.

— Откуда у вас столько барахла, ты мне можешь объяснить? — Эстель раскладывала маленькие кулоны в виде яиц Фаберже, которые скатывались из малюсеньких коробочек, что не могло не выводить из себя. — Красота неописуемая, но чтобы столько?!

— Народное творчество. Не все, правда. — пожав плечами, пояснила Алина. — только вот откуда оно взялось?

— С прошлых круизов. Ты себе представить не можешь, что здесь творилось до этого, когда мы ходил в ваш Петербург. Люди с ума сходили, вырывали друг у друга из рук, чуть ли ни с кулаками кидались. Сегодня распродажа с последних портов, так что, надеюсь, меня не задавят в этот раз.

— А что, уже пытались?

— А ты представь себе стадо слонов, которые вдруг обезумели и решили зажать тебя в угол. — серьезно ответила ее руммейт, — тогда поймешь.

Девушка всерьез удивилась, когда в такую, по ее мнению, рань, начали появляться люди. И дальше пошел снова дым коромыслом, а ожидания Эстель не оправдались и в этот день:

— Сэр, это называется матрешкой, это деревянная русская кукла. Нет, она не открывается вдоль.

— Деды морозы тоже не открываются. — она вовремя отобрала у престарелого джентльмена фигурку, изображавшую деда Мороза, из цельного куска дерева. — Только матрешки и шкатулки. Для чего шкатулки? — и тут она поняла, почему Тамара окрестила их «для героина». Действительно, как ответить на такой вопрос? Для вставной челюсти или презервативов? — Понятия не имею, можете положить туда драгоценности, например.

Ленка стояла в нескольких метрах от Алины, обмотавшись несколькими шалями сразу, ее стол с горой разноцветных платков стоял прямо на сцене, украинку было очень хорошо видно отовсюду. Ким забрала Томару с собой, как самую профессиональную, и вместе они занимались самой дорогой частью базара — ручной росписью. Народ повалил валом, и скоро в зале стало жарко в буквальном смысле этого слова. Алина никак не могла взять в толк, для чего пассажирами с круиза по Норвегии нужны футболки с надписью Копенгаген. И для чего русские сувениры людям, которые там никогда не были и, может, никогда и не побывают? Видимо, это играет чувство толпы: как все — так и я. Все берут, значит, и мне пригодится. Через полтора часа у персонала начали заканчиваться чеки, на которых они выписывали номера и цену проданного товара, а еще через полтора толпа потихоньку начала редеть.

— Куда они все делись? — измученным голосом поинтересовалась Алина у руммейт, которая стараясь не трогать лицо пыльными руками, пыталась привести волосы в порядок.

— Сейчас пристанем. Они все высыпали на палубу смотреть, а потом пойдут в аут.

Алина завертела головой в поисках Ким, но та уже покинула поле брани, и девушка, с облегчением вздохнув, уже спокойно пересекла зал, периодически спотыкаясь о безделушки, и подошла к подруге:

— Яйца тоже открываются, но не все. — Тома стояла со страдальческим видом, объясняя покупателю механизм эмалированных шкатулок.

— Что же за мания у них такая, все раскурочить? — спросила Алина по-русски.

— Нет, это не настоящий Фаберже, — по-английски ответила она разочарованному таким состоянием дел покупателю и по-русски добавила, — на настоящий, думаю, можно было бы купить весь корабль с персоналом. Как можно вообще не иметь понятия о таких вещах? Иногда диву даешься. Я ж не прошу назвать мне какого-нибудь Святополка или Святослава, но уж такую фамилию могли бы знать?

— Бесполезно. Что потом делать будем?

— Гм, ну не знаю… В аут?

На сбор столов и уборку помещения ушло, как ни странно, не так уж много времени. Может вдохновленные солнечными лучами, пробивающимися сквозь тяжелые шторы на окнах, а может, взгляд англичанки, который излучал сладость и готовность помочь, нона практике обещал совсем обратное, сотрудники магазина работали с молниеносной быстротой.

И уже через час Алина сунула карточку в устройство и обольстительно улыбнулась филиппинцу из секьюрити. Наташка вылетела сразу вслед за ней, а потом не торопясь подоспела и Тамара. Настроение у всех было просто чудесное, светило ясное солнышко и небо было того самого чудесного и самого нежного оттенка голубого, который только бывает на свете.

— Земля! — закричала Алина и счастливо рассмеялась.

— Можно подумать, ты месяц не видела суши, — улыбнулась рыжеволосая красавица и подставила солнцу лицо. — Боже, как хорошо.

— Девочки, а мы где вообще? — немного сонно поинтересовалась Тамара.

— Ну, приехали! В Норвегии!

Тома замерла на секунду поправить кроссовок и девчонки встали, пропуская вперед фото департмент, у которого рабочий день в отличие от них только начинался.

— Что в Норвегии, это я и без вас знаю. А вот что за город?

— Это уже сложнее, — жизнерадостно пожала плечами Алина, — понятия не имею. Что-то очень странное с непроизносимым названием. Зато вид-то какой! Какая вообще разница, где он?! Это не страна, а заповедник какой-то, я бы, честное слово, тут жить бы осталась, так красиво.

И все втроем как по команде завертели головами. Только Наташа осталась не довольна увиденным:

— Отсюда ничего не видно. Все наша лошадь заслоняет. Пойдемте уже город смотреть.

— А, может, это и не город вовсе.

Наташа нетерпеливо махнула в ответ рукой:

— Вон дома стоят. Для Норвегии это уже город. Пошли уже.

И три русские девчонки отправились осматривать достопримечательности. Не успели они сделать и нескольких шагов, как Тока торжествующе воскликнула:

— А-а! Я знаю! Мы тут уже были. Все правильно, это город и называется он Алессунд. Там есть замечательная лестница и с нее все видно.

— Где там?

— Там. Ну, как я тебе расскажу? Ты норвежские надписи пыталась читать? А выговорить? Ага, то-то же. Но я территориально помню, где находится, но объяснить в жизни не сумею. Идти недалеко, минут пятнадцать.

— Я хочу фотографию на фоне Сенчюри. — вспомнила Алина, на что получила дружный протест.

— Насмотришься на него скоро так, что тебе плохо будет. — заявила Наташа.

И Тома поддержала:

— Давайте до парка дойдем и потом уже будем фотографироваться. Там старинная лестница ведет на самую вершину холма, откуда все видно, и Сенчюри тоже. А то камера на самом дне сумки, сейчас останавливаться придется и все перерывать. И холодно, между прочим, давайте-ка прогуляемся, чтобы согреться. Они забыли, похоже, что сейчас август.

Алина недовольно сморщила нос, но перечить не стала. Ее уже посетила новая мысль:

— А мы уже за Северным Полярным Кругом или нет?

— Понятия не имею, но, похоже, что до Полюса не далеко. Морозилка прямо.

Наташины слова были нескольким преувеличением, но для августа месяца было и в самом деле немного прохладно. Несмотря на солнце, пронизывающий ветер заставлял подруг кутаться плотнее. Тамара утром выудила из недр шкафа кепку, чему сейчас была несказанно рада. Это бежевое сокровище, сдвинутое набок, толстовка в тон и широкие джинсы клеш, делали ее немного похожим на Гавроша, но от этого она нисколько не теряла своего природного шарма. Наташе пришлось хуже, потому что девушка одела только легкий тигровый бадлон и пиджак, который сейчас никак не спасал от завывающего явления природы. Алина в свою очередь со вздохом завязала тесемки полосатого свитера с капюшоном, того самого, который подарил ей Дамиан незадолго до их последней встречи.

Далеко они не ушли, первый же мостик на выходе из порта показался им очень живописным, и девчонки кинулись перерывать сумки в поисках фотоаппаратов. И действительно, все вокруг так и просилось быть запечатленным на пленку. Вокруг стояли разноцветные невысокие дома всех оттенков: от коричневого до молочно-желтого с закругленными и вытянутыми черепичными крышами. Мощеная камнем круглая площадь была украшена бронзовыми ланями, спрятавшихся в тени торгового центра. В вышине выглядывала прямоугольная башня ратуши, тут и там раскиданы были изумрудно-зеленые газоны. Деревянные резные кораблики, словно сошедшие со страниц учебника истории, притягивали глаз, а между ними совсем не стесняясь такого соседства, проглядывали белоснежные яхты, свидетельствующие о далеко не бедственном положении жителей города. Впрочем, самих обитателей было не заметно, в основном по мостику щелкали камерами пассажиры с Сенчюри, от которых подруги постарались побыстрее убраться подальше.

Снявшись во всех возможных позах, подруги весело шагали по улице, удивляясь чистоте и тишине норвежского города, пока Томка, наконец, не замахала сумкой:

— Все, нам туда! За этой дорогой начинается вход в парк.

Они остановились у светофора, по привычке глядя по сторонам.

— Здесь машин и в помине нет, — нетерпеливо сказала Алина, глядя на красный свет.

— Да уж, не похоже, чтобы у них тут было оживленное движение, ну ладно подождем, как приличные люди.

Но терпением Алина никогда особо не отличалась:

— Вот еще. Я пошла.

Только она сделала шаг, как из-за поворота показался автобус. Девушка недовольно фыркнула и сделала шаг обратно на тротуар, но автобус плавно затормозил прямо перед тремя туристками.

— Как раз вовремя, — Тома подхватила двух других под руки, и они пересекли мостовую.

Только Наташа не переставала удивленно вертеть головой, и Алина, заинтересовавшись, но так ничего и не увидев, спросила:

— Ты что там углядела? Водитель симпатичный?

— Если я еще не совсем сошла с ума на этом лайнере, то автобус нас только что пропустил на красный свет.

Тамара недоверчиво на нее покосилась:

— Ну да?! Так я тебе и повери… — но девушка не договорила, потому что, переведя взгляд на оставшийся позади светофор, увидела то же, что и остальные: пешеходам все так же горел красный. — Я что, сплю?

— Может у него там остановка, — задумчиво предположила рыжеволосая дива.

Алин пробежала несколько метров в бок чтобы рассмотреть получше, но автобус уже сам подсказал ответ, остановившись там где ему и было положено, в десятке метров после площади. Несколько человек вышли и пошли по своим делам, даже и не подозревая, что стали объектом пристального наблюдения.

— Гмм… — неопределенно пробормотала Алина, — вывод один — хорошо быть русской блондинкой. Если теперь даже автобусы тебя пропускают. Интересно, а если бы тут было полно машин, тогда б он тоже нас пропустил?

Наташу это возмутило. Она раздраженно закинула свой неразлучный рюкзак золотого цвета за спину и язвительно поддакнула:

— И тот старичок, разумеется, тоже русская блондинка. — она указала рукой на седого мужчину, который только что подобно девчонкам был пропущен безупречным водителем. — Алина, иногда мне кажется, что у тебя мозги пудрой засыпаны. Неужели сложно поверить, что он не на внешность среагировал, а просто здесь вежливые люди живут.

Девчонки переглянулись между собой и всем трем почти одновременно пришла мысль о желтых монстрах, носящихся по улицам их родины, которые не то, что пропустить, так и задавив, наверное, не заметят.

— Нет. Я в такой стране не выживу. — через несколько минут заявила Тамара, — это же с ума сойти можно. Мы в городе, а хоть бы собака залаяла. Ведь тишина гробовая.

Предположения сыпались, как из рога изобилия:

— Может, у них собаки тоже вежливые?! И лают только в особо отведенные часы?

— Или кляпы им всем повставляли. А может быть все уехали на природу, потому что сегодня воскресенье? Какой сегодня день недели кстати?

— Вот ты спросила, — пробурчала Алина, — ты еще спроси какое число. Можно подумать, кто-нибудь знает. У меня, кстати, скоро вроде день рождения, не мешало бы знать когда, а то так и пропустить недолго. Надо у здешних спрашивать, на корабле все живут вне времени и вне пространства.

Наташа, взялась за ручку высоких кованых ворот и разочарованно протянула:

— Закрыто! Ну вот…

Томка только головой покачала:

— И куда тебя только тянет все время. — с этими словами она подошла к калитке, примыкавшей к основному входу. — и вторая туда же. Это уже было про вторую подругу. Алина тем временем решила в буквальном смысле слова узнать, какой сегодня день недели и число, с победным видом возвращаясь от случайного прохожего. Девушка и внимания не обратила, что тот удивленно смотрит ей в след, а даже бы если она и заметила бы, то не придала бы особого значения.

— Сегодня двадцать шестое и совсем не воскресенье. Тогда где все люди? Алиса в стране чудес какая-то! Сейчас белый кролик с часами выскочит или сумасшедший шляпник!

— Я хочу Чеширского кота! — Начала было Наташа, но Тамара не дала ей договорить.

— Слушайте, я же вам не рассказала, какое у нас шоу вчера было. Я с этими индусами больше не могу, у меня от смеха уже просто колени подгибались, — девушки вышли на узкую древнюю каменную лестницу и потихоньку начали по ней взбираться. Подъем был крутой, и не хватало перил, но все неудобства компенсировались окружающей природой и веселым рассказом.

— Вчера приходит клиентка такая на пальцах, — Тамара, как и другие ее сверстницы, часто использовала весьма красочные выражения. — Мои индусы тут как тут, естественно. Покажите, говорит, мне сережки. Хочу такие же к моему колье из танзанита санрайз. Не знаю, какую ей сказку рассказали на ее предыдущем круизе, чтобы продать, но Раджив посмотрел на нее, даром, что не словами, выразил мнение о ее умственном развитии, и выдает: «Ну, танзанит у нас есть». Встает с места, подводит ее к окну и я чуть не сползла со стула, а вот санрайз, — это снаружи мадам, ничем помочь не могу.

Девчонки дружно расхохотались.

— А мы над этим санрайзом снаружи ржали вообще полчаса, — фыркнула Томка, пытаясь отдышаться, — смотрите, пушка.

— Срочно фотографию! — скомандовала Наташа, и Алина полезла на тяжелое литое дуло орудия, направленное в открытое море.

— Как красиво…

Тома, однако, была настроена более прозаически:

— Сейчас свалишься красиво.

— Нет, ну серьезно! Вы только поглядите.

И действительно было на что: за зеленым обрывом, вокруг которого вились каменные, выбеленные временем, ступеньки открывался вид, редкий для Европы. Море лениво шевелилось, отливая такой синевой, что иногда разглядишь летом в ночных облаках где-нибудь на юге или кувшине с густым деревенским молоком. Небо очень низко нависало над ним, почти касаясь вершин холмов, буквально протыкающие тучи на другом берегу. Даже в августе месяце снег тут не таял, и на самом верху, кое-где, можно было различить снежные шапки. Лестница живописно опоясывала их сторону и уходила в заросли невысоких деревьев. Казалось, вот поднимешься до самого конца и сможешь потрогать пушистую белую вату, укрывающую небесный свод.

Сенчюри был чуть виден за разнообразными фигурными крышами домов и издалека корабль казался больше похожим на ту модельку, что девчонки продавали своим клиентам. Три молодых девушки, выглядели сейчас, как три грации, случайно забредшие на залитую солнцем каменную площадку. Глядя на камни, поросшие мхом, они отдыхали душой после хоть и не маленького, но все равно ограниченного пространства лайнера. Каждый выход в аут, как называл берег весь персонал, был глотком свежего воздуха, но Норвегия в этом плане была особенным местом.

Вся страна состояла из лесов, скал и моря. Города, расположенные большей частью на побережье невольно напоминали пустые аквариумы, где слышно, как на другом конце падает с дерева лист. Чувствовалось размеренное течение жизни, запах древности и спокойствия, шумели только сосны, да и то в общей симфонии тишины серых величественных скал, мимо которых когда-то, давным-давно, ходили викинги. Это место отличалось тем, что почти было не тронуто человеком. Не было ни уродливых фабричных труб с черным дымом, застилающим небо, ни шестиполосных автострад и развязок, где или снует туда-сюда, или стоит в пробке огромное количество гудящих и фырчащих машин, ни даже просто скопления народа, как в любой другой стране в часы пик.

Алина тут же дала Норвегии имя Северные Карибы, где хоть и стояли большие отели, жили аборигены и ходили корабли, вода оставалась прозрачной как стекло, песок на пляжах белым и чистым, а при выходе из туристического городка можно легко потеряться в настоящем тропическом лесу. Так же как в Норвегии легко увидеть косулю, лося или кролика, на Карибском море летали пеликаны и черные чайки, и жили крокодилы, и никого этим было не удивить. Девушка всем сердцем радовалась тому факту, что хоть где-то, хотя бы в нескольких местах на земле еще оставалась такая первозданная красота, такая девственная и чистая природа.

Наверное, всем троим пришло на ум что-то подобное, с горы девчонки спускались притихшие и задумчивые. Норвегия дарило свое умиротворенно-счастливое настроение. Подойдя к кораблю, они заметили Эстель, в одиночестве сидящую за столиком в портовом баре. Проза жизни разом стерла все поэтические настроения, и Алина разом припомнила странные звонки прошлой ночью:

— Хей! Ты что тут одна заседаешь? Там такая красота, а ты одна сидишь? — Девчонки, не спрашивая разрешения, моментально расположились рядом и схватились за единственное меню, вырывая его друг у друга. Прогулка разбудила волчий аппетит.

— Дай, я посмотрю!

— Ну, не выхватывай, думаешь, я так увижу что-нибудь, пока у меня буквы перед глазами мелькают?

— Я тоже голодная.

— Девочки, я уезжаю.

Еще пару секунд меню переходило из рук в руки, пока до них не дошло сказанное:

— Куда?!

— То есть, как уезжаешь?! Зачем?

— В каком смысле? У тебя же только второй месяц контракта пошел!

Эстель грустно посмотрела на них, и вдруг стало заметно, что сегодня на осунувшемся лице не было ни грамма столь привычного макияжа.

— Я больше не могу оставаться. Кузьмин совсем разошелся. Если останусь, ничем хорошим это не кончится.

Наташа и Тамара сразу посерьезнели и понимающе вздохнули, а Алина только нахмурила брови, ожидая разъяснений.

— Вот черт… — протянула Наташа, растерянно накручивая рыжие локоны на палец, — Что совсем?

— Он от кого-то узнал, что я с греком, грозится набить ему морду, а ты сама понимаешь…

Тома забарабанила пальцами по столу:

— Тогда вылетите с треском все трое. А ты с ним пробовала разговаривать? Он знает, с каким греком?

— Слава Богу, нет, но это только вопрос времени. Разговаривать бесполезно, знаешь эти румыны упрямые, как бараны. А он к тому же сейчас пьет как свинья. Тьфу, зоология сплошная. Так что, чем раньше я свалю, тем всем будет лучше.

— А мы? Допустим, мы ко всем не относимся. А твой грек? Ты ему сказала?

— Так стоп! Может мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? — Алине надоело быть пассивным слушателем при таких драматических событиях. А в довершении всего подошел официант.

— Два омлета с сыром, один без, но с зеленью — начала заказывать Наташа.

Тамара пока быстро ввела Алину в курс дела:

— Кузьмин — это ее муж, бывший почти что, но официально они еще женаты, хочет ее вернуть, а Эстель не хочет, так ведь? — блондинка грустно кивнула и меланхолически уставилась на стоявший прямо перед ними огромный белый корабль. — Вот он угрожает теперь греку, благо еще не знает которому, знал бы, давно бы уже подрались. А за драку на борту, представляешь, что бывает.

— А, так это он вчера ночью звонил? Такой бессвязный пьяный бред? — догадалась Алина, а Эстель еще раз кивнула.

— Нет, это ерунда какая-то! Получается, ты из-за него должна все менять?

— Не я, так за меня поменяют. Ему все равно уже, он понял, что возвращаться я не стану, а эта работа ему вообще не нужна, потому, если нас всех из-за него уволят, его только порадует.

— А почему возвращаться не хочешь? И как он вообще тут оказался?

Эстель вздохнула так, что странички меню перелистались сами собой:

— Мне вообще не стоило выходить за него замуж. Со злости глупость сделала после первого контракта, вот теперь и получай, называется. Я с парнем встречалась шесть лет, а он меня бросил из-за другой. Потом через месяц пал в ноги, а мне так противно стало, что я даже разговаривать с ним не захотела. Шесть лет вместе и вот так легко меня променять? Я и уехала при первой попавшейся возможности, а тут Кузьмин со своей любовью. Мне показалось, что он как бы неплохая замена, вот и решила замуж выйти сдуру. Свадьба, правда, красивая была очень: и платье и вся церемония. Но потом разъехались, чтобы в Англии вместе встретиться и там жить, а вот этого как раз и не получилось. Ну как жить с официантом? Который ни учиться ничему другому не хочет, ни работу менять. Опять разъехались, стали ждать контрактов, чуть не полгода ждали, встретились, и оказалось, что просто он мне стал совсем не нужен, если вообще когда-нибудь был. Возвращаться не хочу, потому что это просто чужой мне человек, абсолютно неадекватный к тому же. Да и вообще, мне кажется, что где-то в глубине души я все еще люблю своего первого парня, хоть это и бессмысленно абсолютно.

— А Димитрий как же? — вырвалось у Алины.

Эстель безнадежно махнула рукой:

— А что он? Я уеду, у него через неделю новая появится, он же грек. Шипс лайф.

— Да-а. — протянула Тамара, — Значит уже все? Точно решила?

— Вариантов нет никаких. Точно решила, да. Я уже заявление Ким позавчера отдала, обратно пути нет. И папе позвонила, чтоб он развод оформил задним числом, потому что этот, — она даже уже не называла мужа по имени, ограничиваясь презрительным местоимением, — ни за что не согласится.

— Уже и заявление подала? — охнула Наташа. — и когда?

— Не знаю, может в этом месяце, но скорее всего в следующем, смотря, как скоро место на другом корабле найдут. Вот так вот, девочки.

— Ну что за блин…

Официант принес тарелки, но девчонки даже не заметили дымящихся омлетов, хотя и проголодались. Они расстроено молчали, и каждая думала о своем. Тамара думала, кого же им пришлют на замену и с ужасом вспомнила про свою бывшую коллегу из Македонии, у которой именно сейчас заканчивались каникулы. Зычный бас Ренаты она не забыла до сих пор, и глохнуть снова ей совсем не хотелось. Наташа пыталась придумать какой-то выход из сложившейся ситуации, но у девушки получалось это не совсем удачно. Сочувствуя подруге, та машинально принялась за еду, причем за то блюдо, что было с сыром, а не с диетическим укропом, что больше всего свидетельствовало о ее переживаниях. Алина как всегда представляла себя на месте Эстель, и удивлялась, во-первых, безразличию с которым ее руммейт отдавалась судьбе, даже не пробуя хоть что-то предпринять, а во-вторых, некоторым похожим моментам в историях их замужеств, где роковую роль, по ее мнению, сыграло расстояние. Она все еще продолжала придерживаться такой точки зрения, хотя все чаще в рассуждениях на эту тему мелькали сомнения в верности такой теории. Как говорится, если кто-то боится, что корона у него с головы слетит, так может, она просто непрочно на голове и держится?

Эстель расплатилась за нетронутое пиво и ушла, сославшись на встречу с тем же Димитрием, кто, по ее словам, был ей безразличен, а девчонки остались переваривать новости и омлеты. Когда с обедом было покончено, Наташа решилась нарушить затянувшееся молчание:

— А меня Гарри пригласил на вино, если ты, конечно не против.

Тамара усмехнулась, но ничего не сказала, а Алина повертела пальцем у виска:

— Иди, конечно, если тебе хочется! Я-то тут причем? — а про себя подумала, что быть Джек Лондон не так уж и не прав, говоря, что в море черствеют. Проблемы Эстель быстро вылетели у рыжеволосой красавицы из головы, оставляя место своим собственным. Хотя Алина сказала бы чуть иначе, все же знаменитый писатель жил чуть ранее, и времена были намного жестче. Все больше девушка приходила к выводу, что в море видишь вещи такими, какие они есть, без ложных иллюзий и прикрас. Морские новеллы Лондона описывали тяготы жизни на море, борьбу за выживание со стихией и штормами, а девчонки все же находились не на пароходе или парусном судне, огромном комфортабельном лайнере, но Алина была готова поклясться, что жизнь здесь видится намного реальнее, проще и ближе, чем на берегу. Море берет свое независимо от времен и народов, с эти уже ничего не поделаешь.

— Ты чего замолчала? Ответишь или нет, в конце концов, — Наташа безуспешно пыталась растормошить подругу, задумавшуюся так глубоко, что даже не расслышала вопроса.

— Что? — очнулась она.

— Я говорю, ты точно не против? Я собираюсь, может быть, но еще не точно, но скорее всего, с ним замутить. Он вроде тебе нравился.

Алина только отмахнулась:

— Забирай с потрохами. Лучше у Томы вон поинтересуйся, может ей сгодится, или как твою подругу там зовут? Инга, да?

Тома в свою очередь скорчила весьма скептическую гримасу:

— Мне он вообще сдался, как ухи от селедки. А Инге…

Но Алина не дала ей договорить:

— Как что?! — расхохоталась девушка, и вот уже и она позабыла про несчастья своей коллеги, а ведь ни одну из них нельзя было обвинить в бессердечии. Просто такой была корабельная жизнь, люди приходили и уходили, а тем, кто оставался на борту так или иначе приходилось отстаивать свое место под солнцем, а не печалится об уехавших.

— Ухи, ну уши. Дурацкое выражение, сама не знаю, откуда прицепилось, наверное, с Пятигорска. Так вот Инга тоже не ромашка, сама все прекрасно понимает и уж верности от него никак не ждет. Поэтому наслаждайся. Только…

— Что только?

— Ну, сама же понимаешь, не относись серьезно. Корабельная жизнь.

И все три девчонки криво усмехнулись почти одновременно.

— А ты что?

— Что я? — Алина на всякий случай решила прикинуться дурочкой, хотя прекрасно понимала, о чем идет речь.

— Признавайся, что у тебя с тем мелким греком?

Алина вздохнула и помолчала, недовольно наморщив лоб, пока официант все так же незаметно принес счет и удалился.

— В том то и дело, что мелкий, и в том то и дело, что грек. Что-нибудь еще надо объяснять?

Обе подруги отрицательно помотали головами, а Томка поинтересовалась:

— Значит, не пойдешь к ним больше?

— Пойду. — и в ответ на недоуменные взгляды пояснила, — там еще кое-кто есть, хотя это так, ерунда. Мне он интересен, скорее всего, с точки зрения личности. На этом корабле первый раз встретила кого-то умного, и к тому же такого, кто не лезет под юбку.

— Такого не бывает, — поднялась со своего места Наташа. — Пошли, пора к дому.

Тамара ее поддержала, но Алина, как человек из пословицы всегда предпочитала наступать на грабли сама, и поэтому решила проверить, что из этого получиться, самостоятельно.

А вечером после работы громом грянуло известие, что Эстель должна покинуть корабль всего лишь через несколько дней. Место на другом корабле нашлось очень быстро, офис работал оперативно только, когда не надо. Можно было бы и не говорить, что эта новость никого не обрадовала. В кабине у Адониса Эстель тихо разговаривала с Димитрием, опорожняя уже не первый стакан. Адонис сидел на полу, прикрыв глаза, и наслаждался массажем Марлен, одновременно поглядывая, производит ли это должный эффект на Алину. Та, в глубине души слегка разражаясь, как и любая другая особа женского пола на ее месте, всем свои видом выказывала полное равнодушие к происходящему, к тому же ее собеседник весьма в этом помогал.

— Это другое «О» — Омега. Но читается тоже как «О».

— Получается, что у вас в алфавите два «И». Два «О» и две «Т».

— Три «И». — поправил ее Йоргес.

— Слушай, но так же невозможно! Как вы сами-то их различаете?

— Обыкновенно. А еще у нас есть падежи, рода, и так далее. Окончания слов меняются, много всего. Если ты рассчитывала на что-нибудь вроде испанского, то лучше брось эту затею. Все-таки один из древнейших языков, это вам не шутка.

— Не брошу. А падежами ты меня, знаешь ли, не удивишь. И вообще, мне все это до боли что-то напоминает…

— Уж не Кирилла ли с Мефодием?

— Ладно, хватит. Я и сама знаю, что мы ваш алфавит и грамматику взяли за основу.

Так они сидели уже около часа, пока Йоргес объяснял ей азы и правила чтения греческого, ибо ночью они с Эстель снова оказались по известному адресу. Алина намеревалась не пить, но обстановка царила напряженная, Эстель рассказала о своем отъезде и все как-то разом погрустнели. Стакан за стакан все пытались что-то придумать, чтобы она не уезжала, но, тем не менее, выглядело все, как прощание.

Йоргес мягко улыбнулся и словно в подтверждение своих слов кивнул головой.

— Всем спокойной ночи.

У Алины на лице отразилось разочарование.

— Как? Ты уже уходишь?

— Без пяти четыре. У меня время только переодеться и на дьюти.

— Ну вот. А что уже и правда четыре? С ума сойти.

Естель с Димитрием тоже поднялись. Естель почти не стояла на ногах, ее молодой человек направил ее по направлению к двери и поднял с полу черные лодочки.

— Счастливо оставаться, — подмигнул он Адонису и Алине, задумчиво уставившейся в бокал виски с колой.

— Угу, кали… кала… калинихта… — с третьего раза попрощалась Эстель и вцепилась в руку Димитрия.

В комнате кроме них больше никого не было, но девушка тоже не собиралась задерживаться дольше остальных. Она поболтала осколок льда в бокале и залпом выпила содержимое. Адонис выжидающе молчал.

— Ну, мне тоже пора, — девушка встала с полу, опираясь на кровать.

Он молниеносно вскочил со стула.

— Останься. — он схватил ее за руку, а в глазах горел темный страстный огонь желания.

Молодой человек мягко подтолкнул ее к кровати, но она вывернулась из цепких объятий и потерла запястье. Грек был невысокий, но даже чуть ниже ее ростом, его плечи оставались все равно шире ее, а в руках таилась мужская несгибаемая сила.

— Я пойду. Адонис, не начинай.

— Куда ты пойдешь? Оставайся спать здесь. Пожалуйста.

— Мне, правда, надо идти, поверь.

— Куда тебе надо? К кому? — он мгновенно разъярился.

— Да, уж не к кому, это точно. Я на опен-дек. А потом спать. — девушка устало потерла лоб рукой. В голове шумело, и на ногах она стояла нетвердо, но решимости хватало за двоих.

— Спи здесь. Я тебя даже не трону. Я хочу, чтобы ты спала в моей постели. Я обещаю тебя не касаться, если ты не захочешь.

— Спокойной ночи. — Алина мягко отстранилась, подарив ему поцелуй в лоб и шагнула к двери, спиной чувствуя его бешенство и разочарование, словно воду из реки, всегда свободно текущую в глубоком русле, вдруг заперли мощной плотиной.

Алина аккуратно притворила за собой дверь и повернулась в коридор, ведущий к лестнице.

— Ты куда?

Девушка повернула голову и сквозь пьяный туман увидела Йоргеса, который уже успел переодеться в белый рабочий комбинезон.

— Я его уже мерила! — триумфально заявила она, тыкая пальцем греку в грудь. Каким-то краешком сознания, она отметила, что этот хоть немного, но выше ее. — Я на опен-дек. А что?

— Ничего. Тебе вставать во сколько? Не выспишься ведь. — инженер с какой-то странной заботой смотрел на девушку. Она поняла, что молодой человек в отличие от нее абсолютно трезв. — И что ты там забыла в такой час?

— А мне спать совсем не нужно. Я же железная. — захихикала Алина и вдруг серьезно посмотрела ему прямо в глаза. — Мне надо сказать морю «спокойной ночи». И звездам.

Девушка и понятия не имела, удаляясь по коридору нетвердой походкой, какое удивление читалось во взгляде второго инженера, провожавшего ее глазами, пока она не скрылась за поворотом. Йоргес опомнился только тогда, когда по соседству послышались веселые глосса и показались ребята из казино департмента.

— Сказать морю и звездам «спокойной ночи» — пробормотал он по-гречески себе под нос, — это же надо такое выдумать?!

Следующий день был морским, но на брейк ей в этот раз выпало идти одной. Второй брейк на ужин всегда был длинным, около двух часов, и обычно девушка в этот перерыв ходила в спортзал, но сейчас она была смертельно голодна, так что джим отменялся. Часы «Seiko» показывали половину девятого, значит работать осталось не так и много. Алина быстро пробежалась по столовой, взяла то, что ей показалось наиболее аппетитным, и стала подыскивать место, где бы можно было спокойно пообедать, когда заметила недавнего знакомого. Эта встреча ее весьма обрадовала, так как она уже давно собиралась его кое о чем попросить, но в суматохе дней, никак не могла найти на это времени.

— О! Отлично! — в полголоса завопила Алина, пройдя с полным подносом еды по столовой к уютно устроившемуся Ай-Ти менеджеру.

— Что именно? — улыбнулся бритоголовый канадец, жестом приглашая девушку присесть рядом.

— Наконец-то, я смогу тебя поэксплуатировать в личных целях!

С Данни они всегда общались по-французски, и эта встреча не стала исключением.

— Звучит загадочно. Боюсь даже предположить.

— Да, нет, не все так плохо. Я по делу. Ты что, совсем ничего не ешь? — удивилась она, заглянув в тарелку к молодому человеку, где одиноко лежали лишь несколько суши и больше ничего.

— Я слежу за фигурой, о чем некоторые, похоже, не очень-то думают.

Девушка, с аппетитом набросившаяся на салат из креветок, после этих слов с беспокойством оглядела свой поднос. Морепродукты соседствовали с пиццей, картошкой фри, здоровым куском индейки, йогуртом, томатным супом и грибной подливкой в отдельном блюдечке.

— Хмм… — неопределенно пробурчала она и беспечно махнула рукой. — Во-первых, всего этого я, конечно, не съем ни за что в жизни. А во-вторых, важно, не сколько ешь, а сколько энергии расходуешь! — потом подумала чуть-чуть и, видя саркастическую молчаливую улыбку собеседника, добавила — Хотя, пожалуй, ты прав. Но проблема в том, что я всю свою сознательную жизнь занималась каким-нубудь спортом, поэтому никогда не заботилась особо о калориях и прочем в том же духе. Зато вот теперь очень сложно, привычка есть осталась, а вот спорт я бросила…

— Да? — канадец закончил есть и аккуратно промокнул губы салфеткой. — А чем ты занималась? Танцами?

Алина от обиды даже есть перестала:

— Я, что, похожа на человека, который посвятил свою жизнь танцам?!

— Прости, пожалуйста, я не знал, что занятие танцами звучит как оскорбление. — с ним невозможно было понять, говорит молодой человек серьезно, или смеется. — Так чем мы занимались? Боксом?

— Почти. Вообще, в основном каратэ. Но также акробатикой, гимнастикой, плаваньем, теннисом, баскетболом, академической греблей…

Дани с интересом переспросил:

— Баскетболом? И давно играешь?

Алина не обратила внимания, что внимание канадца, из всех вышеназваных, не очень общепринятых для женского пола видов спорта, удивила именно ее любимая игра.

— С универа. То есть около семи лет уже. Я на первом курсе пришла в спортзал и все оставшиеся четыре года так из него и не выходила. Можно сказать, и училась с мячиком в руках. На экзамены приходила со списанным ночью конспектом и допытывалась у одногруппниц, как зовут преподавателя. У нас был огромный спортивный зал, размером с футбольное поле. Его делили на две части: в одной мальчики играли в баскетбол, а на другой мы изображали что-то похожее на аэробику. Я поначалу тоже с женским полом занималась, как человек, можно сказать. А потом вот затянуло баскетбольное болото. Девочки занимались в дальней части и чтобы пройти в раздевалку, нужно было пересечь баскетбольную поляну. Игра на тот момент, разумеется, останавливалась, но что меня заинтересовало, так это то, что парни дождаться не могли, когда же мы отсюда уберемся, при всем, при том, что все особы женского пола разгуливали в купальниках. И вот тогда, я помню, подумала, что же за игра такая, над которой женский пол не силен. И потом поняла, когда уже мячик в руки взяла, что ходи там Бред Пит голышом, я бы только попросила его поскорее свалить, вместо того, чтобы воскуривать фимиам и падать в обморок при одном его виде!

— Да. Баскетбол — это нечто особенное.

— Так ты тоже играешь? — спохватилась девушка, отставляя поднос, на котором большинство блюд так и осталось нетронутым.

— Уже нет. Колено повредил пару лет назад. Но я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь. Здесь кстати площадка есть, ты в курсе? Я иногда хожу кидать, когда есть свободное время. Ребята играют тоже.

У Алины моментально загорелись глаза:

— Где? Кто?

— Когда. — добавил Данни. — Акапелла играют, филиппинцы иногда и активити департмент, правда у них это как работа, с пассажирами.

Филиппинцев девушка отмела сразу же, клиенты гифт-шопа ее тоже не обрадовали, а вот А капелла ее заинтересовали, правда, только с точки зрения поиграть. Девушка задумалась, в полупустой столовой наступила тишина, прерываемая только ровным гулом хода корабля, который давно уже никто не замечал.

— А какое у тебя было дело ко мне, если не секрет?

Девушка непонимающе посмотрела на него и вдруг сказала:

— Данни, извини я на секундочку.

Мимо прошел Шон с полупустым подносом в руках. Молодой чернокожий певец насвистывал какую-то веселую мелодию и не особо смотрел по сторонам, зато Алина успела подумать, что к ее просьбе могут отнестись весьма странно, если не подумать хуже. Но с другой стороны весь корабль знал, что он голубой, так что вряд ли он подумает, что смысл ее обращения будет иной. Все это пронеслось у нее в голове за долю секунду до того, как девушка быстрым шагом нагнала его и легонько потянула за рукав. Теперь думать было уже поздно.

— Привет.

— Привет.

Шон выжидающе взглянул на немного запыхавшуюся девушку через стекла очков. Молодой худощавый негр выглядел очень стильно в пиджаке с налокотниками, цвет которого очень красиво сочетался темной кожей.

— Слушай, кажется, я буду выглядеть немного странной, но я хочу кое-что спросить.

— Конечно.

— Ты играешь в баскетбол?

Как девушка и ожидала, он немного удивился, но тем не менее улыбнулся:

— Да, вообще-то, мы с ребятами играем иногда.

Алина удовлетворенно кивнула головой:

— Если я тебя попрошу меня позвать в следующий раз, когда вы пойдете, ничего? А то, я новенькая, но, наверное, самая большая поклонница баскета на корабле. — Тут она скорчила смешную рожицу.

— Без проблем.

— Ну спасибо Увидимся. — и просиявшая девушка почти бегом вернулась к Данни за столик.

— Все оказалось не так и сложно.

— Что именно? — полюбопытствовал Данни.

— Напросится с ними играть.

— А почему напроситься, а не просто попросить позвонить, когда они в следующий раз соберутся.

— Ну, так и есть, в сущности, но обычно, если я подхожу к мужчине что-то спросить, значит, мне либо нужно отнести куда-то что-то тяжелое, либо я его домогаюсь. Первое, впрочем, может тоже служить поводом для второго.

Канадец чуть не поперхнулся куском суши, который жевал.

— А ты мужчин в других смыслах вообще не рассматриваешь?

— Я не рассматриваю? Это они меня иначе, как куклу безмозглую, в расчет не берут. Кому вообще дело до того, например, что у меня коричневый пояс по каратэ или то, что я пишу уже второй по счету сборник стихов. У меня написано на лбу тупая блондинка, и ты от этого никак и никогда не избавишься.

— Ну, я бы не стал судить столь категорично. Я все же думаю, кого-то может интересовать кое-что иное.

— Да, кончено, и еще существуют деды Морозы. Или кто там у вас в Канаде. Пер Ноель?

Тут ее недавний чернокожий собеседник, неожиданно появившись у нее за спиной, вежливо поинтересовался, не занято ли.

— Кончено, Шон, присаживайся. — уже на-английском ответил он и снова повернулся к Алине, гревшей руки о чашку с ромашковым чаем.

— Я все же не думаю, что ты права. Мужчины естественно первый взгляд обращают на физические данные, это факт, но и то есть исключения. И с тем, что блондинки в моде, спорить не буду. Но опять же, многим нравятся брюнетки и вовсе не потому, что они могут случайно оказаться умными…

— Ну вот видишь, — перебила она. — вот вам и клише о том, что все блондинки тупые. Я же говорю, что на корабле при встрече пялятся на грудь, а не смотрят в глаза…

— Ничего это не значит. Ты же знаешь, что я шучу. Девушка обязана за собой следить, это нормально, принять женщину такой, какая она есть, может только сырая земля. Если у нее или у тебя привлекательная грудь, любой нормальный мужик это заметит. Или ты предпочитаешь, чтобы он в постели читал тебе Шекспира, а потом не дотронувшись, засыпал на лепестках роз, которыми сам же тебя и осыпал перед этим? А тем более, на корабле! Здесь по шесть, а некоторые и по восемь месяцев живут без секса. Ты можешь представить, какой становится взгляд у такого мужчины при виде молодой здоровой, да еще и привлекательной девушки? Так что не строй из себя кисейную барышню и не преувеличивай, дорогая.

Алина могла более, чем просто представить этот взгляд, потому что сама не так давно пережила именно такой период в своей жизни, но вот удержаться от смеха, представляя такую сцену, было уже сложнее и девушка расхохоталась, прикрывая рот рукой. Потом поняла, что неприлично смеяться, обсуждая что-то с одним человеком, если другой не понимает.

— Я думаю, что мы оба немного преувеличиваем. Но я все же предпочитаю, когда меня оценивают по какому-нибудь иному критерию, чем длинна ног или юбки. — Продолжила она уже на английском и ужаснулась, глядя на часы. — Боже, я опаздываю. Все. Всем привет.

Дани молча приподнял стакан с чаем, прощаясь, а Шон сказал:

— Привет, привет. Еще увидимся.

Она обернулась и напомнила ему, шутливо грозя пальчиком, и противореча всему, что буквально минуту назад говорила о клише.

— Не забудь о том, что я просила.

И уже на бегу Алина осознала, что сказаны последние слова певца были на чистейшем французском языке. Выругавшись про себя, она лихорадочно пыталась припомнить, что же такого она успела наговорить, привыкши откровенничать с Данни и в очередной раз, удивляясь наглядной иллюстрации к своим же собственным словам. И у блондинки может быть три диплома, и американцы могут разговаривать по — французски.

Она выходила, точнее, почти выбегала из столовой, когда мимо нее вдруг пронесся мужчина, на ходу сдирающий с себя пиджак и кричащий что-то с безумными глазами. Если бы это был пассажир, то девушка ничуть бы и не удивилась, но судя по форме одежды, это был один из менеджеров ресторана. Алина остановилась и с удивлением посмотрела ему вслед.

— Она прыгнула! Человек за бортом! Прыгнула! Скорее! — вдруг разобрала она сербский акцент.

От таких слов у девушки чуть сердце не остановилось. Как это, человек за бортом? Да такого просто не может быть. Ноги сами развернули ее прочь от выхода, но машинально девушка бросила взгляд на циферблат. Из-за Ким дисциплинированность теперь была у нее в крови. Правда, естественно, это касалось исключительно работы.

В столовой почти никого не было, Данни куда-то делся, и когда она выбежала на открытую площадку в самом конце корабля, то там, не смотря на крики, был только что увиденный серб и бармен, от неожиданности уронивший целый поднос со стаканами. Алина бросилась помогать, а менеджер тем временем швырнул оранжевый спасательный круг с зажженным фонариком куда-то в темноту. Алина вдруг почувствовала, как корабль стал резко замедлять ход.

— Значит, это правда?! — с ужасом спросила девушка у бармена, который ловил скачущие стаканы по всему бару. Хорошо, что они были пластиковыми, иначе сейчас им пришлось бы собирать горы осколков. У молодого человека странно постукивали зубы, Алина хотя и не ощущала ничего, но была бледная как простыня. Невольно они оказались почти что свидетелями несчастного случая. Девушка оглянулась. Менеджер так и стоял у поручней, вглядываясь темноту ночи, где на волнах весело подскакивал спасательный круг. Его, как такого, видно не было, но лампочка, вмонтированная в пластмассовое покрытие, освещала крохотный участок воды. Свет луны слабо освещал поверхность, и стало видно, что корабль описывает дугу, видимо, возвращаясь на место происшествия. Алина смотрела на этот маячок и гадала, почему же никто не появляется. Ведь должен же прийти капитан или его помощник. Почему ничего не происходит. Кто упал? Тут она вспомнила, что кричал мужчина: кто-то не упал, кто-то прыгнул прямо в холодное, бескрайнее море, кто-то решил свести счеты с жизнью. У девушки волосы на голове зашевелились, и где-то на краю сознания промелькнула мысль, что все это какая-то шутка или учение, но время шло, а желтый фонарик все также мигал, только теперь где-то сбоку.

— Почему нет никого? — шепотом поинтересовалась она у менеджера. Это был невысокий брюнет, ниже ее ростом с густыми бровями и очень выразительными глазами. Она вспомнила, что видела его пару раз в столовой. Девушка вдруг догадалась, для чего он снял пиджак, и от этого стало еще страшнее. Первым его позывом было ринуться спасть человека, но прыжок с тридцати пяти метров не оставлял ни малейшего шанса. Оба молча проследили глазами, как желтая петарда стрелой взлетела в воздух и взорвалась в ночном небе. От этого звука молодые люди вздрогнули, как по команде.

— Две минуты прошло, как я позвонил. С бриджа еще добежать надо. Они сейчас корабль останавливают. Но ведь уже все…Не реально что-то сделать, даже если найдут ее.

— Две минуты? Мне казалось уже час. — к ним подошел молодой человек с бара и теперь они стояли у прозрачного ограждения втроем. Трудно было поверить, что для всех остальных этот случай остался незамеченным.

— Это женщина была? Она что, — Алина запнулась. — и в самом деле прыгнула? Откуда?!

— Там, где выход с месса. Встала на шезлонг, перелезла и спрыгнула. Я вдалеке был. Там еще мужчина стоял поблизости. Пассажир. Это он поднял шум. О Господи.

— Я туда шла как раз. — растерянно проговорила она. — Если бы я вышла на минуту раньше, я бы ее застала. О Господи. Может, я бы могла ее остановить?

Тихие волны, которым ни до чего не было дела, продолжали катиться по черной поверхности моря. Легкие белые барашки резко выделялись в темноте. Серые облака на темном небе то открывали взгляду звезды, то снова их прятали. Казалось, ничего не произошло, только по всему кораблю зажглись красные лампочки, так зловеще и непривычно горели они во тьме, словно глаза, выискивающие очередную жертву.

Наконец-то раздался голос из громкоговорителя, одновременно с топотом шагов и появлением возбужденных офицеров.

— Просим всех сохранять спокойствие. — это был вовсе не капитан, а круиз-директор. Алина подумала, что в этот момент у главного лица корабля и без того хватало работы. — Корабль вынужден сделать небольшую остановку. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах.

— Кто был свидетелем? Где это произошло? Кто выкинул круг? Освободите место от посторонних. — стафф-капитан выглядел достаточно спокойным, в отличие от шефа секьюрити, у которого на лице было написано странная смесь решительности и отвращения. Алина молча, не дожидаясь, пока ее попросят удалиться, и одним ухом слыша ответы взволнованного донельзя серба, вышла из темноты в свет и тихую возню столовой. Ее тут же обступили немногочисленные в вечернюю пору официанты:

— Что случилось?

— Кто-то упал в воду?

— С какого дека?

— Его видно с палубы? Можно спасти? Кто-нибудь вслед прыгнул?

У Алины мурашки поползли по коже от такого допроса, а может просто сказывалась обстановка и вечерняя прохлада.

— Это не он. Это она. И она спрыгнула с двенадцатого дека. Больше ничего не знаю. — и девушка протиснулась мимо сразу же загалдевших людей и наконец вышла на пул-дек.

Там было еще хуже, оттого что теперь она знала откуда спрыгнула неизвестная женщина. Там уже толпились офицеры. Кто-то выглядывал вниз, кто-то смотрел в бинокль, другие перговаривались по рации. Палуба, несмотря на предупреждение, постепенно заполнялась людьми. Девушка встала в уголке подальше от перил и машинально посмотрела на часы. У нее оставалось еще сорок минут.

На бридже зажглись два огромных прожектора, начавшие описывать круги по воде круглыми пятнами желтого света, выглядевшими так неестественно и дико, как и все в этот момент происходящее. Через какое-то время прилетел вертолет и тоже с мощнейшим фонарем начал рыскать вокруг корабля. На Сенчюри к моменту появления спускали на воду еще очередную спасательную шлюпку. Две таких же уже бороздили водное пространство вдоль и поперек, спуск на воду этих двух Алина не видела. Девушка поразилась оперативности работы: за пятнадцать минут и вертолет прилетел, и люди в оранжевых спасательных жилетах уже светили фонарями в воду. И все это при условии, что на девяносто процентов женщины уже давно не было в живых.

Девушка вспомнила давно виденную передачу на канале Дискавери о том, что происходит с человеком упавшем в воду с большой высоты. Выше тридцати метров шансов не было практически никаких. В эксперименте, который проделали продюсеры, железный манекен сломал обе имитированные шейки бедра. Человек даже если и был еще жив, почти сразу погибал от болевого шока. Вопрос был даже не в том, умеешь ты плавать или нет.

На борту последней шлюпки она увидела шефа охраны и несколько филиппинских механиков. Лайнер окончательно заглушил двигатели. На бридже и мачте корабля, всюду теперь горел красный свет, от шума вертолета трещала голова, и начал дуть пронизывающий ветер, но несмотря на все это на палубу высыпал уже и персонал, которого даже никто не гнал назад на работу. Повара, официанты и клинеры стояли обособленно от пассажиров, но все вместе они смотрели вниз, в темную воду.

— Что туда пялиться, еще увидишь, не дай Бог, так потом всю жизнь кошмары сниться будут. — пробормотала Алина себе под нос, но тоже не могла оторвать взгляда от черной толщи воды.

— Все хорошо? — спросил ее кто-то по-итальянски. Она обернулась и увидела их шеф-повара, огромного итальянца бритоголового и с бородкой, которому харлей-девидсон подошел бы гораздо больше белого колпака. От волнения мужчина перешел на свой родной язык и даже этого не заметил. Алина не стала его переспрашивать, сейчас всем было не по себе, тем более что итальянский был очень простым, особенно если знаешь французский или испанский.

— Знаете, она прыгнула прямо за минуту до того, как я должна была там пройти. И вдруг я бы что-то могла бы сделать?! И так высоко. Вода такая холодная… — девушку передернуло от ужасной картины, вставшей перед глазами.

— Прекрати! — мужчина энергично встряхнул Алину, глаза у которой совсем стали бездумными, за плечо, — Перестань сейчас же об этом думать. Иди выпей водки. Если так рассуждать, сам за бортом окажешься. А ну возьми себя в руки. — Алина словно очнулась.

— Что-то я совсем нервная стала. Хорошо, что я поела, а то совсем бы аппетит отбило всем этим. — высказалась девушка и поежилась. Стало уже не прохладно, а холодно. Она снова взглянула на часы, оставалось чуть более двадцати минут.

Собравшиеся пассажиры коллективно обсуждали происходящее. Одни спокойно шутили, другие ругались, третьи в ужасе заламывали руки. Женщина сидела на краешке шезлонга и крепко прижимала к себе спящую маленькую девочку. Видно, мать всегда думает только о ребенке, чтобы и с кем не случилось. На ее лице можно было прочесть: «Не отпущу больше от себя ни на шаг, ни на секунду. Если нашелся такой сумасшедший что может сигануть в воду, так, может, найдется и другой, тот, кто туда другого скинет!». Одновременно покачивая младенца, она кидала нетерпеливые взгляды на мужа, стоявшего не вдалеке и о чем-то жарко спорящего и размахивающего руками. Младенец сладко спал, посасывая палец и не заботясь о происходящем.

Некоторые люди взгромоздились на шезлоги, чтобы лучше видеть, и Алина подумала, что хватает на свете ненормальных и сейчас еще кто-нибудь полетит следом. Мощный прожектор освещал темные волны. Несколько соседних кораблей, даже те которые были совсем далеко, зажгли сигнальные огни. Резко, рывками, переходя с места на место, он выхватывал темную воду, попадал на снующие лодки, и иногда попадал на одинокий круг, так и скачущий на волнах. Мало по малу всем становилось жутковато. Люди замолкали и уже молча смотрели вниз. Девушка тоже никак не могла уйти и стояла, прислоняясь лбом к холодному и мокрому стеклу заграждения.

Пробирало прямо до костей, когда она пыталась себе это представить. Ее почему-то преследовала мысль не столько о женщине, сколько о ее муже или подруге, том компаньоне, который сопровождал ее в круизе. А еще о том мужчине, который пытался ее перехватить, о том, как часто ему будет теперь снится один и тот же сон. Алина всегда считала самоубийство в первую очередь эгоизмом, и уже потом всем остальным. Оправдание всегда можно найти, особенно себе самому, и уйти всегда легче, чем продолжать бороться. Но как же нельзя не думать о тех, кто остается за тобой? Тех, чьи жизни такой поступок перевернет раз и навсегда. В том числе и тех, кого это коснется случайно, но оставит неизгладимый след?

Какая-то пожилая женщина подошла к Алине спросить, видела ли она случившееся. Та отрицательно покачала головой и собралась было уходить, но пассажирке не терпелось завязать беседу на эту тему. Существуют люди без грамма такта, но зато обожающие сенсации, но Алина к этому числу себя отнести не могла. Поэтому на вопрос, какого это семье спрыгнувшей, она просто пожала плечами. Слишком хорошо она знала какого…

День, когда нужно было забирать мамины вещи из больницы, вряд ли ей удастся когда-либо забыть. Когда в больничной палате на следующий день после смерти все осталось, как если б она просто вышла: вода на тумбочке, одежда на стуле, иконка, подаренная бабушкой и шерстяной носок.

Этот носок почему-то запомнился ей особо. Может, потому, что он был таким домашним, обыденным и простым, таким маминым, словно и не отсюда вовсе — предмет из другой реальности. Там, где не было больничных кроватей и желтых покрашенных стен, там, где никто не делал ей уколов морфина, где мама никогда не болела и ходила в лес в резиновых сапогах, чтоб принести маленькой рыжеволосой девочке черники к завтраку…

Есть люди, которые борются до конца, а есть, которые просто сдаются и уходят. Да, Алина лучше других знала, какого это собирать вещи человека, которого уже нет. Девушка посмотрела на пассажирку пустыми глазами и поняла, что шеф-повар был прав. Еще чуть-чуть в том же направлении, и можно смело впадать в истерику. Она извинилась и заторопилась к выходу, на сегодня с нее было довольно.

Прямо около лифта ее застало врасплох объявление о том, что все должны вернуться в свои каюты и на рабочие места, дабы произвести перекличку. Из громкоговорителя снова раздался голос Дрю. Тем же самым тоном, каким он рассказывал о программе дня, сейчас он коротко сообщил о происшедшем, используя именно формулировку «спрыгнул за борт человек». С одной стороны несчастный случай подтверждался, а с другой голос круиз-директора такой же беспечный и веселый словно вселял уверенность в счастливом конце. И в глубине души у девушки, несмотря на все доводы разума, шевельнулась мысль, что все закончится хорошо и, может, все же женщину найдут, если не невредимой, то хотя бы живой.

Алине на глаза попались часы, и она встрепенулась: пять минут до конца перерыва. Она отчаянно жала кнопку крю-лифта, рассматривая украшение на потолке в виде тысячи разноцветных кабелей и десятка, выкрашенных в белый, труб. На пассажирской части и розетку было днем с огнем не найти, а тут подключайся к чему душа пожелает. Наконец, двери потихоньку разъехались в разные стороны.

— Ты в порядке?! — кто-то выскочил из лифта и второй раз за сегодняшний день встряхнул ее за плечи.

— Да вроде. — не очень уверенно ответила девушка и узнала Йоргеса. — А что?

— Ничего. Я просто беспокоился. Ты такая странная, вечный опен-дек. Так что кто тебя знает… — и грек со странным облегчением на лице уже скрылся из виду. Алина удивленно подняла брови и зашла в лифт. У нее на душе потеплело, но девушка поспешно нажала свой этаж. Приятно, когда о тебе кто-то волнуется, даже называя странной, но все же Ким была страшнее всех самоубийств вместе взятых.

 

Глава 7. Уроки греческого

О несчастном случае, если его можно было так назвать, как ни странно, говорили очень немного. Не то, чтобы самоубийство было обычным явлением на борту, отнюдь, но весь персонал отнесся более, чем прохладно. Когда Алина вернулась на рабочее место, девчонки естественно завалили ее вопросами и выпытали все, что она видела, но не более. Никто не хватался за голову, никто не бледнел при упоминании, и ясное дело, никто не стал пытливо разглядывать японских пассажиров. К концу рабочего дня выяснилось, что женщине было шестьдесят лет, что она спрыгнула, а не упала и что пострадавшая была гражданкой Японии. Алина выпытала это у Йорго, когда он смертельно усталый вернулся с внеочередной яхты.

Молодой человек сказал, что шансов ноль, что на видео с камер, расставленных по всем всему кораблю, было видно, и то, как именно она перелезала через стеклянное заграждение, подвинув шезлонг и то, что тело вошло в воду, как пуля, мгновенно скрывшись под водой, уйдя по его мнению под дно судна. Лично у него по этому поводу не было никаких эмоций. Шеф секьюрити, вообще, сложил все проклятия на неизвестную, из-за которой он пережил худший день в его жизни. На маленькой спасательной шлюпке в жуткую качку ночью несколько часов подряд он бороздил один и тот же квадратный километр в поисках мертвого тела. Наверное, это и правда, были впечатления не из приятных. Алина передала весь этот рассказ подругам, но на следующий день на них это не произвело ни малейшего впечатления.

— Ну, найдут через недельку другую. — предположила Наташа, вытаскивая коробку из под стола. — Да где же эти чертовы хард-чеки. Я же приносила пачку и не помню куда сунула.

— На фиг это надо сводить счеты с жизнью в таком возрасте? — удивилась Оливия. — И так уже смерть не за горами.

— Не морочь мне голову, — отмахнулась Ленка. — У меня есть проблемы поважнее.

Девушка поняла, что сенсации из ее сообщения не получилось, и она задумалась, почему никого не волнует происшедшее. Не только гифт-шоп, но и ни в каком другом департменте не было слышно разговоров на эту тему. Весь Сенчюри отличался исключительной жестокостью? Ведь погиб человек. Чья-то жена, мама или бабушка. Да не просто погиб, а сознательно ушел из жизни.

Дело снова было не в отсутствии чувств, а все в том же обширном понятии, что заключали в себе слова «шипс лайф». На корабле каждый день что-то происходило: кто-то приезжал и уезжал, кто-то влюблялся или расставался, кто-то делал аборт или беременел, кого-то увольняли или повышали. Сменялись порта, города, страны, деньги и часовые пояса. Приходили доставки и случались инвентаризации. Приезжали проверки и начальство. И вся эта каша варилась в очень ограниченном пространстве. Ленка была права, у всех были проблемы поважнее, насущнее, чем тот, кто добровольно лишил себя всех радостей жизни.

Работа на корабле и развращала и дисциплинировала одновременно, но так или иначе диктовала свои, порою довольно жестокие правила. К ним можно было адаптироваться, под них можно было прогнуться, можно обойти, используя связи, но не следовать законам корабельной жизни было невозможно. А те, кто пытались, просыпались на следующий день на берегу, и мало кто этому радовался.

Разные люди оказывались здесь с разными целью. Один лечил разбитое сердце, другой бежал от наказания, третий хотел приключений и новых стран, четвертый в поте лица зарабатывал себе на жизнь, а пятый строил карьеру. От позиции кое-что, конечно, менялось, но это были лишь детали. Неважно, в каком лифте тебе разрешалось ехать, гостевом или для персонала, в какой столовой можно было сидеть за завтраком, и какую форму носить, и где стоять на дрилле. Все равно это был лифт, столовая и форма, для всех без исключения, и дрилл тоже. Даже для капитана.

Каким бы диким это не казалось, но для крю корабельная жизнь была частенько борьбой за выживание, если не в физическом смысле, то в моральном на сто процентов. Быть оторванным от семьи и друзей, от обычной, так сказать, среды обитания, разговаривать двадцать четыре часа в сутки на чужом тебе языке, выполнять порой неинтересную и нудную работу на жаре или наоборот где-то на складе, почти не имея свободного времени, и жить с посторонним человеком бок о бок шесть месяцев. Алине еще очень повезло с департаментом, гифт-шоп был практически самой легкой и непыльной работой на борту. У продавцов было время ходить в аут, право посещать рестораны на борту, носить вечерние платья на формуле найт, и в целом вести довольно свободный образ жизни. Все это не в пример, скажем, хаузкиперам, работающим с девяти до девяти, имея половинку выходного дня раз в круиз. О ресторанах и барах, речи естественно не шло, у них не было на это ни права, ни времени, да и свободных денег тем более.

Жизнь на корабле не была легкой, у всех были свои заботы, и выживали здесь только сильные люди, те для которых самоубийство не было решением проблем, но и даже поводом для разговоров. И жестокосердие тут было не причем, такова была реальность на борту. И несчастный случай не мог пошатнуть ее уставы. И удивляться тому, что на утро бармены заботились намного больше о том, что не хватало ананасового сока на новый круиз, чем о том, что произошло с телом, не приходилось даже в малой степени. На шипс лайф это никак не повлияло, только у пассажиров остался неприятный осадок, да у офицеров прибавилось бумажной работы, а на следующем круизе уже никто о происшествии и не вспоминал.

Для Алины новый круиз опять ознаменовался новыми знакомствами и новыми корабельными штучками, одним из которых стал для девушки трейнинг по безопасности, который были обязаны прослушать и уяснить для себя все вновь прибывшие члены экипажа. Так как девушка появилась на корабле с некоторой путаницей в документах, то и на данную лекцию ее записали позже. Первым ее чувством при посещении сего мероприятия стало большое сожаление, что ее имя и вовсе не затерялось среди прочих. Мало того, что вставать приходилось в половине восьмого, что у офицера грека был чудовищный акцент, так она к тому же настолько отвыкла от посещений такого рода мероприятий, что понять, о чем идет речь, было для нее выше всяких сил.

Держать глаза открытыми было уже для Алины сущим мучением, спать хотелось зверски. Если бы не Серж, который разбудил ее рано утром, она вообще бы не подняла голову от подушки. Лекция проходила в крю мессе, который на какое-то время стал аудиторией. Девушка постаралась забиться в самый дальний угол, чтобы хоть там ее оставили в покое, но увы, внешность ее к тому не располагала. Она и так была почти единственной особой женского пола среди официантов, электриков, техников, клинеров, вайперов, апрентисов и работников гарбидж рума, да еще и блондинкой, так что ее появление в зале сопровождалось поворотом голов практически всех присутствующих. Надо ли говорить, что такое внимание в несусветную рань невыспавшегося человека ничуть не радовало.

А хуже всего было то, что грек, от которого к тому же по неизвестным причинам страшно несло мокрой псиной, очень любил общаться, и самое страшное — шутить.

Алина даже не пыталась понять, о чем шла речь, прислонив гудящую голову к холодной металлической стенке столовой, она отключалась каждую секунду, безуспешно пытаясь держать голову в вертикальном положении. Голова же, несмотря на все усилия, периодически склонялась все ниже и ниже, и только шепелявый голос офицера вырывал девушку из сладкой дремы.

— Так. Ну, проверим как вы усвоили. — он радостно потер ладони. — сколько спасательных шлюпок помешается на Сенчюри?

Он ткнул пальцем в молоденького паренька азиатской внешности в клетчатом костюме уборщика. Алина воспользовалась паузой в скрипучем монологе и тут же провалилась в сон. Филиппинец, поняв, что от него что-то хотят, поднялся со своего места, одернув рубашку и вперив взор в пол.

— Так сколько? — приглашающе улыбнулся офицер. Белая рубашка, впрочем как и брюки, сидели на нем словно шкурка на ливерной колбасе — того и гляди, лопнет, а содержимое вылезет наружу.

Несчастный парень стоял истуканом, словно не понимая, о чем вообще идет речь. В зале зашипели на все лады подсказки, но реакции у стоящего они никак не вызывали. Зато вызвали, у офицера.

— Кто-то хочет выйти на его место? — приторным голосом осведомился он и сделал приглашающий жест, от которого пуговицы на рубашке угрожающе затрещали. — Прошу вас, не стесняйтесь.

Несмотря на то, что ответ на нехитрый вопрос, знали почти все, за исключением, может быть клинера и Алины, которая вообще сладко сопела, уткнувшись виском в стену, желающих выступить так и не нашлось. Офицер вернулся к своей жертве:

— Ну же. Ты предположи хотя бы? Не стесняйся, как тебя зовут?

Филиппинец и на это ничего не сказал, все так же буравя пол взглядом. Офицер, который на этой работе был не первый день, вздохнув, поинтересовался:

— А по-английски мы говорим? А, молодой человек?

Судя по затянувшемуся молчанию, ответ был очевиден.

Нормальный бы человек на месте грека отправил бы его на место, но видимо это было в не в правилах Диомидиса Скилояниса, что большими буквами было написано на листе ватмана, рядом со схемой эвакуации корабля. Он помахал рукой прямо перед лицом парня, заставив его таки оторвать глаза от плиток внизу.

— Ноу инглиш?

Тот со страхом затряс головой.

— О кей. Ноу проблем. — он с видом фокусника, обернулся к залу. Филиппинец рванулся было на свое место, но не тут-то было. Железная хватка грека настигла его на полпути. — Куда? Стоять. Мы еще не услышали ответа. Так сколько лайф боат находится на нашем судне?

На этот раз вопрос был обращен к залу, и смельчаков нашлось, хоть отбавляй. Офицера этот факт, наверное, сделал неимоверно счастливым, потому что широчайшая улыбка прочно поселилась на мясистом лице, украшенном кудрявым чубом, на манер донского казака.

— Замечательно. — он взмахнул одной рукой, так как вторая была все еще занята плечом несчастного азиата. — ну теперь, ваш выход.

Филиппинец стал походить на затравленного удавом кролика, которого к тому же перед этим хорошенько загипнотизировали. Грек выжидающе поднял брови. По залу раздались сдержанные смешки, на что он отреагировал все той же дружелюбнейшей из всех улыбок:

— О! Я вижу, все же кто-то хочет на его место. Итак?

В столовой моментально воцарилась такая тишина, которой позавидовало бы любое кладбище.

— Ты — бесцеремонно ткнул он пальцем в сторону. В направлении, указанным пальцем, к сожалению, сидела Алина. Впрочем, она еще ни о чем не подозревала.

— Прекрасная дама скажет нам, сколько лодок находится на Сенчюри.

Девушка не проявила должного внимания, вернее, она вообще никакого внимания не проявила, так что ее соседу пришлось невежливо пхнуть в бок.

— Шестнадцать. — не разжимая губ прошипел бородатый молодой человек.

— Что?! — Алина спросонья вообще ничего не поняла.

А грек с удивительной грацией лавируя между стульями уже схватил девушку за локоток.

— Вы нам скажете, сколько же лодок присутствует на Сенчюри?

— Э-э. Нет.

Тут даже грек малость опешил:

— Пардон? А почему же нет?

— Видимо, потому что я не знаю — раздраженно произнесла недовольная девушка, которую только что разбудили и спрашивали какую-то несусветную чушь, да еще и выставляли на посмешище.

— Ах, потому что вы не знаете. — сладко улыбнулся офицер, а у девушки появилось горячие желание сбросить его за борт. — Ну, что же спросите у зала.

Алина непонимающе уставилась на него, у нее появилось смутное ощущение участия в каком-то дурацком телевизионном шоу. Какого к черту зала?!

Офицер, явно наслаждаясь происходящим, подсказала:

— Сколько спасательных лодок…

Алина начала тихо ненавидеть и его, и всю безопасность и весь корабль вместе взятые, но делать ничего не оставалось:

— Сколько спасательных лодок…

— Насчитывает…

— Насчитывает…

— Сенчюри.

— Сенчюри.

— Ну спрашивайте. — развел он у руками.

Кое-кто смотрел сочувствующе, кое-кто насмешливо, но ответ при этом похоже знали все. Доведенная до белого коления, Алина, не глядя, махнула головой.

— Шестнадцать. — бодро ответил парень в белом комбинезоне.

Грека это явно не удовлетворило, и он выжидающе продолжал смотреть на девушку.

— Шестнадцать. — внутренне кипя, повторила она за ним, надеясь, что от нее наконец- то отвяжутся. Однако, этого не произошло:

— А какая у каждой вместимость? — коварно поинтересовался Диомидис.

И уже усевшейся девушке снова пришлось встать, но на этот раз хотя бы зная, о чем идет речь, она смогла повторить очередную подсказку бородатого соседа.

— Сто пятьдесят.

— Отличненько. — и он повернулся к своей предыдущей жертве.

— Козел толстый! — возмущенно пробурчала девушка и добавила по-английски. — Спасибо.

— Так, кто-нибудь переведите ему — пусть повторяет за мной.

Теперь та же участь постигла несчастного филиппинца, который кое-как с грехом пополам пробормотал непонятные иностранные слова, даже не поняв, о чем идет речь. Алина тем временем узнала, как зовут ее спасителя. Рамиру был родом из Аргентины, а на корабле работал пианистом, оказавшись на борту первый раз в жизни, равно как и Алина. Выглядел он соответственно своей профессии: невысокий, бледный юноша с длинными нервными пальцами. Темные волосы до плеч несколько не сочетались с редкой рыжеватой бородкой, а по-английски он говорил с сильным акцентом, вставляя родные испанские словечки.

— А теперь все вместе: на Сенчюри помещается шестнадцать лодок вместимостью…

Алина так и не поняла, издевался над ними, так называемый учитель или, действительно, у него была такая манера преподавания, но цели своей он добился, девушка на всю оставшуюся жизнь запомнила, сколько спасательных шлюпок находится на корабле.

Через полтора часа этого трейнинга, а потом еще сорок минут другого, по употреблению алкоголя и наркотиков на борту, смысла которого девушка вообще не увидела, ибо все время говорилось о том, что ничего никому нельзя. Алина упорно пыталась провести оба в бодрствующем состоянии, но нельзя сказать, что у нее это хорошо получалось. Единственное, что вырывало ее из сна, так это бодрый хор голосов, повторяющий информацию о судне, и тычки ее нового знакомого, оповещающие об очередной атаке со стороны преподавателя. Диомидис слишком часто по мнению девушки стал обращать на нее внимание, но в итоге, время, отведенное на образование, наконец, подошло к концу и Алина с Рамиру отправились погулять на берег.

Рамиру, как истинный латинос тут же предпринял попытки ухаживания, но Алину это никак не обрадовало, о чем она ясно дала понять. И после этого общение сразу перешло на дружелюбно — приятельский лад. После несколько часового общения у Алины появилось чувство дежавю. В Париже, двумя этажами выше жил очень похожий персонаж. Не то, чтобы они походили друг на друга внешне, скорее, совсем наоборот. Гидо, так звали внука довольно известного аргентинского писателя Сабато, был жгучим брюнетом с длинными волосами, бородкой эспаньолкой, и задумчивым, всегда печальным взглядом. Но оба молодых человеком, будучи абсолютно не знакомы друг с другом, выражали очень схожие подходы к жизни. Музыка, музыка и только музыка. И если Рамиру хоть и первый раз в жизни, но все-таки пошел на работу, кстати, ему оказалось, тридцать три, а не как думала Алина около двадцати пяти, то Гидо этот вопрос вообще волновал. Прилетев во Францию на крыльях любви к одной малоизвестной парижской актрисе, которая навещала семью в Буенос-Айросе, он, покинув в двадцать семь четырехэтажный фамильный особняк, осел в маленькой квартирке на улице Перье, и чаще всего его можно было застать, пощипывающим струны гитары в кафе напротив над вечной чашкой остывшего кофе и тлеющей самокруткой. За все три года, проведенные в Париже, кроме редких концертов в кафе на Монмартре, никакой другой работой он себя так и не обременил.

Клементина, его подруга, маленькая, худая брюнетка в вечном неимоверно длинном вязаном шарфе, который она носила независимо от времени года, с сильным низким голосом, ей особенно хорошо удавалась песня «Бесса ме мучо», изо всех сил старалась обеспечить им домашний уют с меню, хотя бы изредка выбивающимся из раздела макаронных изделий. Алина часто недоуменно вопрошала, как же ей не надоест одной тянуть такую лямку. Клементина молча пожимала плечами, выпускала клубы дыма, и объясняла девушке, что раз он приехал сюда из-за нее, то и ей это расхлебывать. Алина естественно придерживалась совсем иного мнения на правила семейной жизни, но советов не давала, ведь у нее самой на личном фронте не все шло идеально.

Они погуляли с Рамиру по набережной, пофотографировались на длинном мосту, безуспешно пытаясь снова выискать местных жителей, выяснили, что названия порта — Стравангер, и попав под дождик со смехом вернулись обратно. Пребывая в чудесном расположении духа и переодеваясь на работу, ничего не подозревающая девушка подумала, что ослышалась:

— Что ты хочешь сделать?

Эстель слегка покраснела:

— Слушай, я же сказала, только если ты не против. Я же в Амстердаме схожу, а ты остаешься, так что если у тебя планы, то я даже и думать не стану, но если… Мало ли… я решила спросить.

Алина слегка растерялась:

— Так это не у меня проблемы с ушами. Ты, правда, хочешь это сделать?

— Ну, да. Если тебе он не нужен, то я бы с ним переспала на прощанье.

Алина отложила белую рубашку, которую уже сняла с вешалки.

— Так. Стоп. А Димитрий?

— А причем тут он? — искренне удивилась Эстель. — ведь ясно же, мы все равно расстаемся, как я уеду. Так что, днем раньше, днем позже… Какая разница?

Алина молча одела рубашку и посмотрела на Эстель. Такая циничность с одной стороны убивала, а с другой, поражала простотой и логичностью.

— Они же лучшие друзья. — со вздохом упрека произнесла она.

— Слушай, ты мне нотации потом прочитаешь — весело улыбнулась южно-африканка. — давай колись. Хочешь его или нет.

Долго Алине думать над ответом не пришлось:

— Нет, — и она покачала головой. — не хочу. Но я даже примерно не представляю, как ты это собираешься провернуть. Честно.

— Гм-м. Ну, надо подумать. Но вряд ли это будет так уж сложно. В конце концов, все мужики одинаковые. Особенно ниже пояса.

— Сумасшедшая, — фыркнула Алина. — на работу пошли, искательница приключений.

Весь вечер Алина над предложением своей пока еще руммейт и в итоге пришла к выводу, что идея совсем не плоха. Для девушки в этом были собственные плюсы: не теряя собственного достоинства и не прибегая к грубости, она избавлялась от ненужного поклонника и позволяла заняться кем-то более интересным. Последняя часть мыслей пока не до конца сформировалась у нее в голове, но сердце заставляло биться немного быстрее.

Теперь вопрос был в том, как же осуществить задуманное, не оповещая об этом главного участника. Наташа покрутила пальцем у виска, услышав такое от подруги, и не выказав особого удивления, тем не менее, выразила желание узнать результат. Чем больше Алина раздумывала над предстоящим, тем сильнее девушкой овладевало нетерпение, словно предстояло нечто очень увлекательное и захватывающее.

Повторяя про себя греческие слова, которые она выучила за короткое время, она одновременно думала, насколько же хороша Эстель в женских чарах, и заключен ли интерес Адониса к ней самой в простой физиологи, или это все же что-то большее. Жаль было одного лишь Димитриса, который по всем пунктам оказывался пострадавшей стороной. Еще ей было любопытно, что скажет Йоргес по этому поводу. Думая о курносом греке, Алина сама этого не замечая, смущенно улыбнулась. Итак, вечер готовил много интересного.

Готовясь после работы к походу на греческую территорию, девушки из кабины четыре три четыре один оделись особенно тщательно и соответствующе накрасились. Тома с Наташкой, введенные в курс дела, откровенно потешались, но девчонки не обращали на них внимания. Пара стаканов из крю-бара уже перехваченных накануне придали им смелости, и море было по колено.

— Ты-то куда наряжаешься? — поинтересовалась Тамара, примостившись на краешке стула, который доверху был завален отвергнутой одеждой.

Алина, которой по плану полагалось теряться в свете ослепительной красоты Эстель, как-то вопреки своему желанию выглядела гораздо лучше, чем когда-либо на греческой вечеринке. Она сделала особенный макияж, а именно белым карандашом подчеркнула внутренние уголки глаз, что сделало ее взгляд немного кошачьим. Одела бежевый свитер с вырезом на спине, такого же цвета брюки и широкий коричневый пояс. Эстель напротив выбрала смелый топ зеленого цвета, коорый держался только на груди, вызывающе открытый, и короткую белую юбку, тем самым две девушки составляли две стороны женской сущности. Теперь осталось увидеть, на какую же из них клюнет Адонис.

— И не наряжаюсь я абсолютно. — вспыхнула Алина. — Видишь же все закрытое.

— Ха-ха. Мой бывший любил повторять, что эротично не то, что открыто. А то, что оставляет место для воображения.

Эстель озабочено вертелась перед зеркалом, и услышав такое, встревожилась:

— Что ты думаешь, это не пойдет? — но, готовую уже содрать через голову небольшой кусочек зеленой материи, девушку остановил телефон.

Наташа со смехом собралась ответить, но южно-африканка буквально выдрала у нее трубку. Однока в следующую секунду выражение лица молодой женщины сменилось с возбужденно-нетерпеливого на тоскливое и растерянное:

— Нет, Кузьмин, послушай, нам больше не стоит встречаться. Нет. Я не думаю, что что-то можно исправить. — она напряженно слушала, девчонки тоже притихли. Наташа со вздохом прикурила новую сигарету, наполнив каюту дымом. — Послушай, я знаю, что я все еще твоя жена, но ведь это только официально. Все кончено. Мы просто друг другу не подходим. — она еще немного послушала, скривилась и твердо сказала — Все. Я кладу трубку.

После щелчка она встряхнула головой и с облегчением произнесла:

— Господи, как хорошо, что мне больше не придется это терпеть. Как хорошо, что я улетаю так скоро.

— Что он там, никак не успокоится?

— Люблю, не могу, вернись, шлюха, ненавижу, стерва. Мне на тебя наплевать — скептически подняв брови, перечислила почти бывшая жена. — Сам не знает, что хочет.

— Да чего уж непонятного. — хмыкнула Тома.

Телефон снова зазвонил электронную мелодию. Эстель замахала руками и попятилась к двери:

— Меня нет. Я умерла и записки не оставила. Все, хватит с меня бреда.

— Да. — Алина успокаивающе покачала головой. — Мы уже идем. Это Димитрий. Пора!

И в тесной прокуренной комнате через мгновение уже никого не осталось.

Вечеринка, если ее можно было так назвать, как всегда оборвалась на том моменте, когда Йорго стал собираться на дьюти. Несмотря ни на что, их уроки греческого все же продолжались. В глубине души грека вовсе не радовала такая дополнительная нагрузка, но ему было интересно знать, как скоро ей это надоест. Но каждый раз в половину третьего утра он покидал всеобщее сборище, и Алина, зная это, заранее приставала к нему с просьбой об очередном задании.

Сейчас девчонки переглянулись между собой, уже хорошо набравшиеся, но еще больше напоившие греков, кажется только Йоргес был более ли менее трезв, да и то, потому что ему еще предстояло полночи нести вахту. Эстель тут же ущипнула Димитрия, они поднялись вместе, но прощаясь Эстель вдруг вспомнила что-то срочное:

— Иди, я сейчас приду.

— Да ладно, я подожду.

— Нет, иди.

— Нет, я тебя дождусь, мне ничего не стоит.

Алина безразлично слушая пререкания, все еще сидела на полу в не очень трезвом дурмане.

Эстель поднялась на цыпочки и шепнула что-то на ухо упрямому греку.

— А-а. — протянул тот уважительно. — Ну ладно, давай быстрей, а то я усну. Спокойной ночи.

Алине стало очень любопытно, что же как же все-таки ее подруга отправила спать молодого человека одного, но решила выяснить это позже. Пока все шло по плану.

— М-да. Я тоже пошел. Калинихта. — Йоргес легким кивком головы попрощался со всеми и вышел. Алина с легким сожалением проводила его глазами. Их осталось трое.

— Ладно, пошли и мы.

— Может, еще посидишь? — Адонис, кажется, решил сменить тактику.

Алина с деланным сомнением посмотрела на него.

— Х-м. — протянула она нерешительно. — даже и не знаю. В любом случае мне надо принять душ.

Эстель тем временем стояла на изготовке около двери и теребила в руках серебряный коболой Адониса.

— Тут есть душевая. — вкрадчиво произнес грек, подозрительно косясь на Эстель.

Алина на секунду растерялась, но тут же нашлась:

— Да? А жидкость для снятия макияжа у тебя тоже найдется?

Тут встрепенулась и Эстель:

— Ой и мою захвати пожалуйста, я здесь подожду. А то я такая пьяная, все равно не найду.

— Ладно, я быстро. — Алина моментально подскочила на ноги и скрылась за дверью, приглушив возмущенное — Эй, ты куда…

— Сейчас буду через секунду — беззаботно пропела она и осторожно защелкнула за собой дверь. Дело было сделано. Теперь очередь Эстель.

Алина победно улыбнулась и дойдя до своей двери даже позволила себе беззлобно посмеяться над предполагаемой ошарашенной физиономией Адониса. Оказавшись перед своей дверью, она почему-то недовольно окинула ее взглядом и развернулась в другую сторону.

— Привет. — смущенно потерла она переносицу.

— Привет. — немного удивленно, но все также добродушно отозвался Йоргес. — Забыла что?

— Гм-м. Да. Нет. То есть не совсем нет, — она проскользнула мимо ничего непонимающего грека и с любопытством осмотрелась. — так вот, как ты живешь. Мило. А штора зачем?

— Ну, мне так больше нравится, — он машинально погладил занавес, отделяющий кровать. — Алина, мне вообще уходить.

— Слушай тут такое дело… — замялась она, — Можно, я посплю эту ночь у тебя?

Молодой человек обалдело уставился на нее. С такой просьбой к нему обращались, пожалуй, впервые. Бывало, что женщина сама оставалась на ночь, но не тогда, когда прекрасно знала, что он уходит через секунду.

— Эстель там с Адонисом уединились, а ключ у нее. — на ходу соврала девушка. — не стану же я им мешать, а спать мне где-то надо. Вот я и подумала, что раз ты его друг, то я могу у тебя на полночи остаться, ведь тебя все равно не будет. Не бойся, я чистоплотная. — в довершении заверила Алина.

— Да, я не боюсь. Спи, конечно. А ты в порядке?

— В каком смысле? — теперь не понимала уже Алина.

— Ну, что твоя подруга с ним… Я думал, вы вместе.

— А! Ты про это. — Алина вовсе не выглядела расстроенной, скорее даже наоборот. Видом своим напоминая кошку, наевшуюся сметаны, еще чуть-чуть и замурчит, она протянула. — Да нет. Не были вовсе. И даже не спали. Слушай, я с ног валюсь. Ты не против?

Он молча покачал головой и повернулся к двери, стараясь не смотреть, как девушка стягивает свитер через голову.

— Ну, спокойной ночи. — нерешительно произнес он, взявшись за ручку.

— Калинихта. — сонно донеслось из его же собственной постели.

Грек еще немного постоял, пытаясь переосмыслить происходящее в его комнате, но взглянув на часы, бросил эту бесполезную идею и выскочил в коридор.

Когда Алина проснулась, в комнате все еще никого не было, хотя на часах стрелки показывали уже одиннадцать сорок пять. Так как иллюминатор был прямо над кроватью, то первое, что она сделала, проснувшись, естественно сладко потянувшись перед этим, это выглянула наружу. Удивительное ощущение возникает, когда с утра открываешь глаза и видишь море. Говорят, когда смотришь на воду, твой разум очищается. Алина сидела, обняв руками колени, и смотрела, какая синяя и спокойная вода в порту. Где бы они не были. Единственное, что она могла припомнить после пьянки, это то, что они были в Норвегии. День и число, и место нахождения, как обычно были недоступны. Любому нормальному человеку такой образ жизни показался бы сущим безумием, но девушка в который уже раз на корабле ясно осознавала, что счастлива. Именно такой жизнью, не зная где ты и что ты. Без понятия, в чьей комнате она просыпается, самым главным для нее было то, что за холодным стеклом было море. И солнце.

Голова ради разнообразия не болела, но пить хотелось все так же нестерпимо. Она напилась воды прямо из-под крана, на ходу пытаясь припомнить события прошедшей ночи. Она сразу припомнила, где и почему оказалась, и любопытство заиграло в душе со страшной силой. Она плюхнулась к телефону и схватила трубку. Подумав секунду, куда лучше было звонить, она поняла, что если трубку поднимет Адонис, то разговаривать с ним не было особенного желания, поэтому быстро набрала собственный номер. Покусав губы и послушав длинные гудки, девушка нетерпеливо бросила трубку и огляделась. Первым делом надо было одеться, но и убраться, конечно, тоже.

Девушка думала, пока поправляла простыни и подушки, что оставить ее спать в собственной каюте, вообще-то совсем ее не зная, было со стороны Йоргеса очень мило. Особенно учитывая тот факт, что она преспокойно выспалась бы и у себя дома, но греку об этом было знать не обязательно. Приведя в порядок большую двухспальную кровать, ее женская сущность снова дала о себе знать. Вдохнув запах незнакомого мужского парфюма, она вспомнила, почему оказалось здесь. Ей захотелось узнать немного больше о человеке, который тут жил.

Немного несмело, отлично зная, что поступает нехорошо, девушка открыла шкаф. В первом отделении ничего интересного не обнаружилось. На плечиках была аккуратно повешена синяя и белая форма, черные брюки. Белые рубашки и галстуки дополняли картину.

— Хм. Похоже, что ты чистюля.

Вторая дверца прятала за собой уже нормальную повседневную одежду. Алина провела рукой по ряду футболок:

— Армани, Долче Габана, Лакост. Не фига себе. Адидас тут видно не в ходу. — обалдело прокомментировала Алина, у которой отродясь не было таких дорогих вещей. В шкафу царил идеальный порядок: все выглаженные и чистые вещи лежали или висели просто так, как будто их только что принесли из химчистки. Все висело в соответствии с цветом и видом. Например, джинсы висели вместе, футболки с длинным рукавом и с коротким имели свое разделение. Девушка, которой такой порядок не мог и приснится, с трудом верила своим глазам.

— Да ты похоже педант, друг мой. — с ужасом протянула Алина. — вот уж не повезет твоей жене… Или уже не везет, кто знает?

Дальнейший осмотр показал, что в ящике у кровати лежали презервативы, а в баре стояла неизменная бутылка виски. Правда, нераспечатанная. Присутствовали и сигареты, насколько девушка, которая в жизни не сделала ни одной затяжки, могла судить, очень слабые. Перед тем, как подойти к святая святых для любого современного человека — ноут-буку, Алина сверилась с расписанием корабля, которое было прикреплено над столом.

— Бер-ген. — по слогам прочитала она. — Отплываем в четырнадцать ноль ноль. А уже двенадцать. Что ж идти в аут уже поздно. Значит, сий Берген проживет без меня. Ох, а завтра уже снова Амстердам, ну надо же. Прошло всего пара недель, а мне кажется, я здесь уже всю жизнь. Амстердам?! — спохватилась Алина вдруг. — Ведь тогда, получается, уже завтра Эстель уезжает!

Она растерянно перевела взгляд на иллюминатор и удивилась наличию еще одной любопытной детали — свечек, расставленных по периметру кровати. Мысль в тоже мгновение увела ее в сторону. Интересно получается, — подумалось девушке, очень аккуратный романтик — это же вещи прямо таки противоположные. Романтик должен быть немного рассеянным, художественной натуре не пристало следить за порядком, да еще как следить!

В компьютере, к ее большому сожалению ничего интересного обнаружить не удалось. Полазив несколько минут по рабочим папкам, она потеряв интерес, заметила, наконец, одиноко лежащий переносной жесткий диск.

— Ага! — с этим победным восклицанием, воровато оглянувшись вокруг, Алина подключила провод.

Но и тут ничего зазорного ей найти не удалось. Ни папок с порнографией, ни дневник с подробностями личной жизни. Наконец, она добралась и до фотографий, которые надежно были спрятаны в месте, для них совсем не предназначавшемся. Пара девиц с силиконом, пара поцелуев, но все так же ничего компрометирующего.

— Хмм. А это еще что? — Алина несколько растерянно смотрела на голубой экран с фотографиями темноволосой молодой женщины с новорожденным на руках. Она быстро пролистала несколько других изображений с уже двумя детьми — мальчиком и девочкой постарше все с той же самой женщиной.

— Так он женат… — печально протянула Алина и сама себе удивилась. — Здрасте приехали. А тебе то что? — и мысленно обругала себя всеми словами. — Ты ему даже не нравишься. Ладно. — она быстро захлопнула крышку ноут-бука. — проехали. Посмотрим, что там натворила Эстель.

И все же какая-то странная грусть с примесью сожаления витала теперь в душе у девушки. И хотя она, конечно же, ни на что особо и не рассчитывала, и ничего особо не ждала, но все же у нее было ощущение, что ее чего-то лишили. Чего-то, что могло бы быть, будь он свободен и, наверное, при условии, что она бы ему понравилась… и… Алина разогнала все подобные мысли и тяжело вздохнув, покинула чужую каюту.

Не найдя никого, до самого начала рабочего дня, а именно полтора часа, которые, тем не менее, показались девушке вечностью, ей пришлось оставаться в неведении. Получив несколько замечаний от Ким на собрании, она успокоилась, только получив от руммейт энергичный кивок, что означало только одно, а именно — их план удался. Детали она смогла выяснить только через час. Но до этого пришлось держать ответ ей самой.:

— Ты где спала? — набросилась на нее белоруска.

— Гм. Там. — невнятно ответила Алина, не ожидавшая такого вопроса. Она пока не желала признаваться даже себе, хотя и признаваться, кажется, было не в чем. Но все равно не желала.

— Где там? Я вам полночи звонила. Никого не было.

— Может я спала крепко.

— Ну-ка не юли. Признавайся!

— У грека.

— У какого? — неясно почему ужаснулась Наташка.

— Ну, у этого Йоргеса.

— А-а! — выдохнула рыжеволосая подруга. — То есть, э?

— Ни э. Ничего не было, он был на дьюти, я просто там спала, а ты чего спрашиваешь?

— Да так. Потом скажу.

— Блин, сплошные секреты. — так где Эстель-то? Ведь надо же спросить.

— Да там и спрашивать особо нечего. Вон она.

— Он говорил только о тебе. — возмущенно поделилась Эстель с девчонками, обступившими ее на промо. — Хотя сам секс вообще-то был неплохой. Я уже чемодан собрала. Ты кстати помнишь, что у тебя сегодня день рождения?

Алина несколько была потрясена, что Адонис все же был, оказывается, в ней заинтересован не просто так. Какое не просто так, тут же оборвала она саму себя, если от Эстель не отказался, потом до нее дошел смысл сказанного про день рождения, и она открыла рот, потом закрыла и так ничего и не сказала.

— Как день рождения? — удивилась Наташка. — А ты что молчишь?

— А какое сегодня число? У меня тридцать первого.

— Ну так сегодня оно и есть.

— Здрасте приехали. — вклинилась Оливия. — значит сегодня всеобщая явка в крю-баре.

— Ой, нет! — застонала именинница. Сколько можно, товарищи? Ну, пожалейте мою печень.

— А кто тебя заставляет?. Можешь пить минералку.

— Спасибо — облегченно поблагодарила девушка.

— Значит, ваш план удался. — констатировала Оливия, машинально перебирая стопку чеков, перевязанную резинкой.

— Удался, что тут не удастся-то. — украинка тут же отобрала у нее бумажки, которые освобожденные австралийкой от перевязи, были готовы разлететься по всему промо. — Тебе-то что?

— Да так… — неопределенно махнула она рукой, а сама сделала Алине страшные глаза. Девушка непонимающе подняла брови. Брюнетка оттащила ее в сторону:

— Слушай, мне нужна твоя помощь.

— Моя? Ну чем смогу — помогу, а в чем дело то?

— Ох, ладно потом расскажу. Длинная история, а сейчас нет времени. — так они отложили дело до вечера.

Рассказ южноафриканки не занял много времени. Адонис сопротивлялся не очень долго, хотя даже в постеле продолжал говорить об Алине. Ее саму это несколько поразило. Как говорится, никто ж не запрещал ему спать с Эстель, но какой смысл в такие моменты разглагольствовать о другой? Ну а если уж тебе так нравится одна, то зачем проводить ночь с ее подругой? В поступках мужчины, она вопреки всем утверждениям о логичности, таковой Алина как раз и не видела. Скорее даже наоборот.

К грекам в этот вечер естественно никто из них не пошел, а в крю-баре они не появились, что тоже никого не удивило. В баре внизу царил веселый гомон, всегдашние филиппинцы завсегдатаи, пластиковые стаканчики и пустые бутылки и сегодня являлись его единственным украшением. Если не брать в расчет девчонок из гифт-шопа, который, несомненно, заслуживал звание самого красивого департмента на корабле.

Празднование дня рождения оказалось довольно забавным, несмотря на то, что именинница пила, как и обещала только минеральную воду. Это, однако, не помешало ей повеселиться и потанцевать всласть. Гарри с другом, прилепившись к барной стойке кидали на развлекавшихся девчонок томные взгляды из-под бровей. Наташка оттащила Алину в сторону, недоев той доесть кусок своего же именинного пирога, заказанного, как ни странно, Сержем:

— Тебе его друг случаем не нравится?

Алина с набитым ртом уставилась в дымную темноту бара:

— Очередной мачо? Он, конечно, симпатичный, но у меня другие планы. И вообще он выглядит, как конь с яйцами. Мы уже такое проходили, хватит.

Грубоватое описание было не далеко от истины. Высокий и плечистый грек с длинными до плеч выгоревшими от солнца волосами, бронзовым загаром и черными глазами производил впечатление этакого племенного жеребца. Такое же точно впечатление произвел на нее когда то бывший муж, а больше она таких ошибок повторять не собиралась. И она вернулась назад к столику, где Шон в майке надписью «Я стеснительный» как раз произносил тост за здоровье именинницы.

Это празднование, где-то между Норвегией и Голландией, можно было присоединить к череде оригинальных дней рождений, которые следовали у Алины один за одним, после отъезда из России. Первое было где-то под Монпелье, на юге Франции. Следующее в Париже, в ресторане, где она работала, потом совсем оригинально — на пике Боливар, в Мериде, в Венесуэлле, и теперь вот посредине моря-океана. Алина с непритворным интересом пыталась предположить, где могло иметь место следующее.

Ким к тому моменту уже покинула всеобщее сборище, одетая, как на работе, так и на вечеринке в брючный костюм и белую рубашку. Пошел слух, что ее снова отзывают на какой-то другой корабль, где с рейтингами дела шли еще хуже, чем на Сенчюри. Рейтингом называлось количество положительных отзывов, который получал весь корабль в течении одного круиза. Для Алины, как и для многих других работников магазина, этот странный пункт оставался тайной за семью печатями. Даже до приезда Ким, Сенчюри всегда шел на первом месте по продажам, соперничая только с Констелейшн. Если люди покупали, значит, уровень обслуживания их устраивал, ведь не пойдут же за покупками в место, которое им не нравится? В конце концов, корабль — не тюрьма, и уж пассажиров никто ни к чему точно не принуждает. Так или иначе, но теперь и рейтинги и продажи сравнялись в счете, стало быть, Кимберли, известную вытаскиванием самой безнадежной команды на призовые места, снова собирались переводить, что несказанно радовало весь персонал.

Собственно, в этот вечер вместе с менеджером недоставало еще нескольких коллег Алины. Оливия можно было не считать, ибо она весь вечер, совершенно игнорируя виновницу торжества, проговорила с высоким, меланхоличного вида фотографом, которого Алина помнила, как Роберта. Карла и Лена придти не пожелали изначально, Бренда ушла в гест бар с офицером с бриджа, Эстель буквально несколько минут назад удалилась в компании бывшего супруга, который видимо после пары стаканов виски с колой уже не казался ей таким уж постылым. У посвященных во вчерашние события, этот факт не вызвал уже даже смеха, а может они просто мысленно попрощались с коллегой, тем более что длинных и печально-запоминающихся проводов как-то не получалось.

Собственно их совсем и не было. Подругам не удалось уйти с рабочего места чтобы попрощаться с покидающей их Эстель. Она забежала ненадолго, уже в повседневной одежде, что было так непривычно наблюдать на ней в обстановке корабля. Со своим вчерашне-обновленным макияжем девушка из Южной Африки сообщила, на какой корабль ее отправляют, расцеловалась со всеми и под сладкие обещания приятного полета от Ким, которые очень быстро сменились на грозные призывы к работе, упорхнула, как бабочка, вполне довольная жизнью.

Русские девчонки взгрустнули, остальные и вовсе пропустили это мимо, как момент, сопутствующий корабельной жизни. На промо с уходом Эстель совсем ничего и не изменилось. Сверху все так же лился голубой свет, перила не потеряли своего ослепительного света, пассажиры, лица которых для девчонок сливались в одно большое цветное пятно все так же задавали одни и те же глупые вопросы.

Да и Томе с Наташей и Леной грустить не было времени, начиналась дневная розыгрыш приза первого дня. В этот Амстердам начинался новый круиз, и Ким ради повышения рейтинга предприняла очередной шаг по учебнику менеджмента — бесплатная лотерея, проводить которую взялась Алена, ибо ее басистый, не лишенный приятности, голос был слышен с пятого дека по седьмой.

— Вы уже получили билет на бесплатную лотерею? — интересовалась Алина у каждого проходящего, а сама думала, что же сегодня скажут греки. Особенно ее интересовало выражения лица Адониса, хотя выражение кое кого еще, ее, пожалуй, интересовало больше.

— Получите, пожалуйста, билет на бесплатную лотерею, — взывала Наташа, мыслями уходя к платью, которое ждало ее на берегу в недоступном теперь уже магазине. Чтоб она провалилась, эта Ким, каждый раз что-нибудь придумает, теперь ждать до следующего Амстердама, а она в нем хотела с Гарри пойти ужинать.

— Призом будет удивительный сюрприз, но скажу по секрету, что в нем присутствует янтарь. — объясняла по ходу Тамара, мыслями гуляя где-то между Вовочкой и молодым чернокожим звукорежиссером, рассеянно раздумывая, стоит ли спать с обоими, или уже остаться с черненьким, ведь у хорвата все равно герлфренд где-то на каникулах, но скоро приедет.

Оливия с совершенно отсутствующим видом повторяла, как попугай:

— Лотерея. Лотерея. Лотерея.

— Ты не можешь что-нибудь другое твердить? — Алина наконец-то не выдержала, потому что, несмотря на весь остальной шум, именно это слово, как заевшая пластинка, мешало ей учить греческий. — Тебе твой фотограф совсем мозги затуманил?

— Какой-такой фотограф? — австралийка выглядела святой невинностью. — Ах, Роберт? Да мы просто разговаривали. Все равно, он скоро уезжает.

Но что-то подсказывало Алине, что совсем все было не просто:

— Так это он — помощь, которая тебе от меня нужна?

Кареглазая девушка покраснела, что сделало ее еще более очаровательной.

— Я просто думала, что раз ты Эстель того грека так удачно… Ну, понимаешь, я вообще не знаю, нужно ли мне это. Может, он мне и нравится, но ведь он уезжает, значит, смысла нет никакого. И я думала, раз ты ее подвигла, может, и я… ну мне надо бы немного решимости, а то я все думаю… и думаю. А прийти ни к чему не могу. А время все идет… и я уже не знаю что делать.

Алина несколько ошарашено смотрела на нее:

— Так это не я. Эстель сама хотела и я ей ни в чем не помогла вовсе, только исчезла в нужный момент. Ничего себе, какие сплетни про меня ходят, уж не Лена ли постаралась?!

— Нет, нет, ты не подумай. Она тут совсем не причем… и вообще забудь о том, что я сказала.

Тут Алина опомнилась, ведь человек попросил совета, а она неизвестно о чем тут разглагольствует:

— Ладно, неважно. Я пока только не понимаю в чем проблема? Ведь ты, кажется, ему тоже весьма нравишься.

От этих слов Оливия погрустнела еще больше, она отступила немного назад и прошептала из-за колонны:

— В том то все и дело!

— Я совсем ничего не понимаю? Ты ему нравишься, он тебе тоже. Он что женат?!

— Упаси Боже! Нет, конечно. Но это еще хуже!

— Что хуже-то?!

— Но у нас же нет никакого будущего!

— Да почему нет? Ты можешь по-русски, тьфу, по-английски объяснить?!

— Я боюсь что-то начинать, ведь он через неделю уезжает!

Теперь Алина наконец-то начала что-то понимать, хотя и не до конца:

— Так он же вернется, наверное?

— В том-то и дело, что он уже решил закончить с кораблями.

— Гм. Ну, так ты же не решила строить тут карьеру. Я имею ввиду, ты ж на корабль тоже приехала просто так и оставаться, кажется, не собираешься? Вот и приедешь к нему или он к тебе. Не вижу никакой проблемы.

Оливия недоверчиво смотрела на коллегу:

— То есть вот так просто взял и приехал? А если он не захочет?

— Значит не настолько оно ему и надо. Вопрос в желании. Один английский наследник отказался от трона ради любимой женщины.

— Да знаю. Герцог Винзборский, но так-то герцог. Да и я не герцогиня.

— Да причем тут это? Разве дело в титуле? Он же мог стать королем! А она была не такая уж и красавица! И вообще дело даже не в этом. Просто если чего-то очень хотеть, то можно и горы свернуть. Не то, что океан переплыть или перелететь! Вопрос в том, хочет ли этого он? И ты! Потому что когда речь идет о двоих, то одного желания, наверное, недостаточно.

— Я не совсем уверена в том, что ему это надо. Да и даже мне самой! И влюбляться я точно не хочу!

Алина внимательно взглянула на австралийскую полячку:

— Об этом, кажется, уже поздно беспокоиться! Но ведь ты даже еще не пробовала. Зачем сходить с ума раньше времени? Если б он тебе сделал предложение, вот тогда б стоило ломать голову, стоит ли переезжать из Австралии в Сербию, или где он там живет. Если уж на то пошло, то проблемы нет и вовсе: или он тебе нравится, и ты с ним встречаешься, или нет. А на нет и суда нет. То есть и проблемы.

— Так ты думаешь, стоит попробовать?

— Ничего я не думаю. Сама решай. Если он потом окажется маньяком-убийцей, а у тебя будет семеро детей, то я не хочу быть ответственной, но если б я была на твоем месте, я б не думала. Ну, или по крайней мере не очень долго. Сама ж говоришь, он скоро уезжает. Так чего время терять?! А вдруг это мужчина твоей мечты?

Девушка огляделась, словно что-то вокруг могло дать ей ответ. Но ни большие освещенные витрины, ни вид рассеянной Карлы на кассе, ни темные разводы на деревянных панелях стен магазина не подсказали ей ничего нового. Оливия нерешительно хмыкнула и, нервно поправив волосы, начала наводить порядок на столе с бутылками. Проще говоря, она сгребла все стаканчики и чистые и грязные в кучу и выбросила в мусорное ведро, стоявшее тут же.

Слова русской девушки хоть и соответствовали ее тайным мыслям, но пока реалистичная натура еще брала верх над чувствами. Почти каждый человек изведал горечь безответной или неудовлетворенной любви, и очень малое количество людей пожелало бы снова войти в ту же реку. Вот и Оливия продолжала раздумывать стоят ли две недели радости или даже счастья года или хотя бы и половины того горького разочарования, которое неизбежно придется вкусить в случае неудачи.

Тут к тому же ей на глаза попалась Ленка, которую Оливия очень полюбила за последние три месяца, и которая уже несколько дней подряд приходила по утрам на работу с опухшими красными глазами. Даже такую живую и с виду непробиваемую украинку, любовь жалила своими ядовитыми шипами. Оливию передернуло и она поскорей решила растормошить подругу, чтобы ее потухший взгляд снова сменился на грозный, но задорный.

Вечером, пока Алина собиралась с Наташкой и Тамаркой вниз, в каюте, где хозяйкой была уже только она, разговор зашел именно на эту тему. Тома стояла в одной голубой кофточке на бретельках, которая только-только прикрывала аппетитные округлости. В руках она вертела драные джинсы клеш, на которые только что пролила кофе, замыла пятно водой, а теперь пыталась его высушить.

— Черт, Рената приезжает на следующей неделе. Она мне уже написала.

— Это кто? — рыжеволосая девушка с неизменной сигаретой в одной руке, другой пыталась выпутать расческу из кудрей.

— Это македонский генерал с басом, до которого даже Ленке нашей далеко, — проворчала Тамара, вдевая длинную голубую сережку в ухо и берясь за тушь. Эти серьги она одолжила у Алины, уж больно хорошо сочетался цвет блузки с венесуэльскими украшениями.

«Почему когда женщина красит глаза, она при этом открывает рот?» — вспомнился Алине язвительный юмор Рыжего. Она совсем не слушала, что говорят девчонки, нервничая по неизвестной причине. Девушка сидела на краешке стола и машинально барабанила пальцами по столу. Последние несколько дней прошли совсем почти без переживаний на сердечном фронте. Точнее их было более, чем достаточно, корабельная жизнь не давала скучать в этом плане, но и муж, и Сашка все меньше всплывали в ее памяти. С одной стороны это не могло не радовать, но с другой ее это пугало все больше и больше.

Сенчюри, как любой круизный корабль, представлял собой целый мир со своими правилами, королями и войнами. Девушке он казался даже не отдельным плавучим городом или страной, а целой неизведанной планетой, на которой все без исключения было особым, дышало своей собственной неповторимой жизнью. Само по себе море и день за днем новые порты были частью самого настоящего приключения, о каких Алина прежде читала только в книгах. Ритм жизни: вечеринки каждый день, чересчур большое количество мужчин и алкоголя, все появляющиеся и появляющиеся новые лица, столкновения с культурой и обычаями различных уголков мира, все это не оставляло почти никакого места для скуки.

И все же не зря говорят, чаще всего чувствуешь себя одиноким именно на шумном празднике или в толпе, и это совсем иное чувство, чем праздная скука, чувство горького одиночества. Девушка всегда верила, что счастье не может быть целым, оно словно огромная искрящаяся и разноцветная мозаика, составленная из разных кусочков. Так вот на корабле почти все составляющие Алининого счастья были на своих местах: она нашла тут и новых друзей, с которыми можно было и поболтать и поделиться наболевшим. Ее спортивное «я» было почти удовлетворено корабельным спортзалом, любовь к танцам воплощалась в жизнь несколькими деками ниже. Авантюризму и жажде всего нового за глаза хватало и новых людей, которых она встречала каждый день и новых мест, о которых даже и не мечтала. Птица ее творчества расправила крылья под свежим летящим ветром всех этих ощущений вместе взятых. И даже тяга к знанию нашла себя в изучении греческого. Словом все, что она когда-либо желала, Алина нашла на борту белоснежного лайнера. Все кроме одного. Место в ее сердце незаметно начинало освобождаться, и это пугало ее все больше и больше.

Когда ты ни с кем не встречаешься, можно сказать, что тебе нужен перерыв, что тебе надо подумать и заняться собой, и все прочее в том же духе. Иногда это соответствует действительности, но чаще всего нет. Теоретически Алина любила быть одна, обожала одинокие прогулки и даже поездки. Она даже нуждалась в личном пространстве, но все это было при условии, что ей было куда, а вернее к кому, вернуться под теплой бок. Чтобы было кому рассказать о пережитом, у кого усталой, но счастливой уснуть на плече, а так — пожалуйста, время проведенное с самой собой могло доходить и до нескольких месяцев.

То, что Дамиан окончательно ушел из ее жизни, легко и просто вычеркнув их три года вместе, повергло ее в шок, но не заставило смириться. Сенчюри оказался частью плана по возвращению мужа, но и одновременно стал тем, что поставило над ним большой знак вопроса, которому, видимо, очень скоро предстояло превратиться в жирную точку.

С Сашкой дело обстояло сложнее. Рыжий был в ее жизни кем-то, кому она верила больше чем самой себе. И она с момента, как Алина по-настоящему узнала его, она уже не могла представить своей жизни без его рук, того, что он всегда был готов ответить на любой ее вопрос, их общего миллиона интересов, без их похожести а самое главное — того, что, чтобы ни случилось, он всегда был рядом.

Сейчас прошло уже несколько недель, с того момента, когда она слышала его голос. Девушка не беспокоилась о том, что ее место за это время могла занять другая, но то, что она словно научилась обходиться без него. Тот факт, что она все равно скучала по нему, ничего не менял. В ее сердце пока что по-прежнему жили образы двух мужчин, но каждый из них становился по-своему все слабее и слабее. В лице Дамиане для Алины сконцентрировалась почти вся ее парижская жизнь, ощущение дома, который она построила своими собственными руками и на пустом месте, потребность о ком-то заботится. Обожаемый Урикан тоже принадлежал к тому же миру, секс, свобода, и, конечно, то самое чувство ущемленного самолюбия, которое заставляет нас вечно желать то, что нам не принадлежит. Все это уходило медленно, но верно на задний план и Алина, привыкая к своей новой жизни и свободе, уже не столь страстно хотела вернуть свое прошлое.

В Рыжем же девушка имела и лучшего друга, которому всегда интересны ее дела, и которому не нужно ничего обьяснять, он поймет без слов, и вечного обожателя, в дверь которого стучишься после разрыва в поисках целительного утешения. Он в любой, даже самый плохой для нее день поднимет настроение непритворно восхищенным взглядом, а сбивчивым признанием легко вернет сломленную уверенность. Хотя это звучало весьма жестоко, но ни перед самой собой, ни перед другими Алина такого отношения к Сашке не скрывала. Напротив, как друга она глубоко уважала, любила его и ценила. И как мужчину, обожающего ее, девушка пыталась и полюбить, и если так можно выразиться, по-крайней мере, привыкнуть, но сердцу не прикажешь, или приказывать надо умеючи.

То, что и он уходил из ее жизни, смущало девушку намного больше. Но она пока не понимала, что и это было частью ее взросления. Алина хоть и увидела уже за свои двадцать пять лет много больше пожилого среднестатистического человека, но в душе все равно оставалась сопливой девчонкой, способной нарядиться в мини в тридцатиградусный мороз и отправиться на поиски счастья. Такой смелости завидовали многие ее друзья, но одной смелостью сыт не будешь. Где-то на уровне подсознания она уже понимала, что такой образ жизни не то, чтобы очень правильный, и долго так продолжаться не может, но осознать это целиком у нее почему-то все никак не получалось. А Йоргес кажется…

— Ты мне сегодня ответишь или нет? — Алина очнулась от размышлений, когда Тамарка больно ущипнула ее за бок.

— Видишь теперь, что я имею в виду? — обвиняюще ткнула в ее сторону пальцем Наташа.

— Ты о чем? — Алина прикинулась невинной овечкой.

— Ты последние несколько дней совершенно витаешь в облаках и глупо улыбаешься.

— Ничего подобного! — в ужасе запротестовала Алина. Эти признаки говорили сами за себя, а уж ничего подобного в ее планы не входило.

— Ладно. Пошли уже, а то скоро бар закроют.

Пока они спускались по лестнице, Наташа поделилась с Алиной той частью разговора, который подруга пропустила:

— Слушай, что мы придумали, Томке надо перезжать к тебе. Бренда, с которой та сейчас живет, списывается на берег, и прибывает эта кошмарная Рената. Ее подселят либо к ней, либо к тебе.

— А Тома со мной выдержит? — засомневалась Алина. — Я не аккуратная, не пунктуальная, не обязательная, и вкусы у меня странные, и распорядок дня тоже.

— Думаю, выдержит. Во всяком случае, она не педантка, ну а в остальном у каждого свои недостатки. Я бы ни с одной из вас не смогла.

— А Томка-то чем тебе не угодила? Вполне аккуратный и серьезный человек.

— Угу. А когда спит со своим Вовочкой, то обязательно на Брнединой кровати. Отряхивает потом, и как будто так и было. Ну, уж нет. Ленка хоть и вопит громко, но с ней зато жить можно спокойно.

— А почему именно на Брендиной?

— У нее полка нижняя. На верху корячиться приходиться.

Алина пожала плечами. Вполне логичное обьяснение.

Корабль слегка потряхивало с момента отправления, но после норвежского перехода Алине все было нипочем. Жаль, что назад они шли ночью, и развлечение качкой прошло для всех почти незаметно. Пока девчонки болтали, Тома их слегка опередила, и когда подруги появились в баре, она уже стояла у стойки, заказывая дринки. Наташа тотчас зажгла сигарету и стала рассказывать Алине про очередную книгу, которую она сейчас читала, о том, как надо бросать курить.

— Какой вообще смысл в том, что ты читаешь? Ведь ты так ни разу и не попробовала прекратить это делать?

— Ты не понимаешь, это не так просто. Ты ж никогда не курила.

— Не понимать то я могу, но ведь ты даже и не пытаешься.

— Я пыталась. — возразила Наташка, выпуская кольца дыма. — не фига не выходит, а так я хотя бы морально готовлюсь к этому шагу.

— Да ну, это как мертвому — припарки. Вот Гарри стоит с конем с яйцами. Ты к ним не подойдешь?

— Зачем? Мы с ним на людях не общаемся. Кстати конь с яйцами очень тобой интересуется.

— Какой-такой конь с яйцами? — поинтересовалась Тома ставя белые стаканчики на столик, около которого стояли девчонки. Столы были высоки даже для барных стульев, но раз их все равно не было, так что подруги просто стояли, облокотившись на столик локтями.

— Да вот Гаррин приятель, клинья к Алине подбивает. А может Томке его подкинуть? — девушка махнула кудрями в сторону сидящих греков и отхлебнула из пластикового стакана коктейль из водки и энергетического напитка «Red bull» так, словно это был чай.

— Вот спасибо, удружила. Грека мне еще не хватало. Я еще не совсем с ума сошла. Во-первых, у меня кое-кто уже есть, а во-вторых, я его знаю. Точнее не его, а про него. Мне Инга рассказывала. Она еще говорила, что с ним общалась намного больше, чем с Гарри, с которым вроде, как встречалась. Она еще говорила, что он очень классный друг и с ним обо всем можно поговорить, а Гарри в этом плане дуб дубом.

Наташа как-то странно хмыкнула, а Алина по-новому оглядела грека:

— Даже не смотря на рекомендацию, он выглядит, как конь с яйцами. А кто это у тебя уже есть? Вовочка?

— Да нет, — отмахнулась Тамара, — помните, я вам еще на прошлом круизе говорила, что повадился тут один черненький ходить. Звукорежиссер. Ну, вот я решила, что Вовочке слишком жирно будет. Вроде, как он со мной, а вроде, как у него и девушка постоянная есть. Хватит, обойдется. Или туда, или сюда.

— Давно пора, — заявила Алина, а третья подруга подтвердила энергичным кивком головы. — А черненький как?

— Поначалу все они просто сахарные. Посмотри, что дальше будет, но вообще-то я ни на что особо и не претендую. В большую любовь на корабле я больше не поверю, извините. А так мне с ним весело, а в постели он более чем. Так что меня все устраивает.

На это никто уже ничего не сказал, потому что говорить было нечего. Алина повернулась и еще раз окинула критическим взглядом ничего не подозревающего грека:

— А как его зовут хоть?

— Джордж. — в один голос ответили Наташа и Тамара.

— Йоргес, что ли?

— Понятия не имею, как это звучит на греческом, — фыркнула брюнетка, а рыжая подозрительно уставилась на Алину:

— А ты откуда знаешь?

Алина замялась, но отвечать ей не пришлось, потому что именно в этот момент Тамара ткнула ее локтем в бок и прошипела, не разжимая губ:

— Вот твои ненаглядные греки. Кажется, по твою душу.

Адонис и Димитрий, протолкавшись через толпу, за отсутствием стульев, встали прямо рядом с девчонками. Алина залпом выпила весь стакан и закашлялась. Наташа, несмотря на умоляющие Алинины взгляды, поспешила исчезнуть с горизонта, а Тому подхватил в зажигательном латинском танце темнокожий молодой человек. Алина осталась в одиночестве и мысленно зажмурилась, пока еще не очень понимая, чего именно ей надо бояться.

— Что ж, леди, ваш план удался.

— Какой- такой план? — не моргнув взглядом, удивилась девушка.

— Подсунула мне Эстель! Давай-ка, рассказывай, чья это была идея?!

— Уж не моя, это точно. А ты тоже хорош! Подсунули! Может тебе еще и ширинку расстегнули?

Адонис если и смутился, то тоже этого показывать никак не собирался. Присутствие молчаливого и мрачного Димитрия никого из них не смущало, а ведь единственной пострадавшей стороной-то был, как раз, он.

— В том-то и дело расстегнули.

Алина решила сыграть обиженную и оскорбленную примадонну. Лучшая защита — нападение:

— И кровать расстелили. Хватит уже. Тоже мне, мальчик безвинно изнасилованный. Тебе проверку устроили, а ты и обрадовался. Я была с самого начала уверена, что вообще с тобой дела иметь не стоит. Я человек серьезный, и мне такие бабники без надобности. Тебе ведь без разницы, с кем спать. Была бы юбка, и ладно. Даже девушкой лучшего друга не погнушался.

— Да какая это девушка?! Это не девушка, а шлюха! Она же перед отъездом еще и с бывшим мужем успела переспать! — завопил грек на весь бар. Алина поблагодарила Бога за то, что музыка перекрывала любой шум, иначе подробности личной жизни сидящих за столиком стали б известны всему кораблю. Хотя если задуматься, похоже, опасаться этого было уже поздно. Откуда грек смог узнать про последнюю ночь Эстель, было для нее загадкой. — А ты тоже хороша! Подложила мне ее в постель.

— Я хороша? — спокойно переспросила Алина. — А отказаться было очень сложно? — тут она изобразила горькое разочарование всем на земле мужским полом. — Тоже мне, герой-любовник. Поздно кулаками после драки махать. Я-то думала, ты чего-то, и правда, стоишь!

С этими словами девушка ушла, гордо подняв голову. Музыка кричала все громче, и девушка неожиданно почувствовала, что суть произошедшего не меняется от того, что Адонис был ей не нужен. Вся соль была в том, что она права в своих словах. И сама того не желая, проникнувшись собственным высказыванием, Алина снова ощутила грязь и тяжесть бытия, а точнее отношений между мужчиной и женщиной.

«Какие же они все же свиньи! — думала она, заказывая очередной напиток, для разнообразия попросив двойную порцию виски с диетической кока-колой, — и ведь пытается свалить всю вину на меня. Ну, допустим, я далеко не ангел, но ведь я не сплю с каждым, кто лезет ко мне в постель, по-крайней мере! Да, это я помогла Эстель, но не свечку же я там держала! Конечно, если рассуждать по-честному, то если голодному человеку сунуть под нос торт со взбитыми сливками, наверное, трудно будет ждать, что он его выбросит в помойку. И все-таки, это не одно и то же. — Девушка в раздумьях покачала головой. Ведь сидят же люди на диетах, и двадцатикилометровые кроссы бегают. И раны себе раскаленным железом прижигают. Может, это и перебор, конечно, но уж отказаться от женщины, которая ложиться к тебе в постель, — это, простите, более, чем реально.»

Ей стало грустно, она снова заскучала по мужу, по Сашке, по чувству защищенности, которое может дать только одна вещь на свете — объятия любимого мужчины. Она тоскливо смотрела, как танцуют филиппинцы и темнокожие, как хорваты-официанты пристают к девчонкам из спа, как официант весело крутит бутылки. В темноте она выхватила взглядом счастливое лицо Оливии, которая смеялась, запрокинув голову, а ее ладонь лежала на барной стойке под надежным прикрытием длинных пальцев Роберта. Девушка собралась сходить на опендек, развеять печаль, но вместо этого взяла еще стаканчик.

Алина потянулась, не открывая глаз, вдохнула запах мужских духов, витающий над подушкой, и вдруг разом все вспомнила. После еще пары стаканчиков и закрытия бара, ей захотелось с кем-нибудь пообщаться. Девчонки разошлись по кабинам, и на долгие дискуссии был никто не настроен. Вернувшись в кабину, она обнаружила свою новую руммейт в компании Кевона. Девушка уже поняла, что приобретя соседку по комнате, одновременно у нее появился и сосед, который на данный момент находился в одном нижнем белье. Молодые люди уже неофициально праздновали новоселье, что означало коллективную нетрезвость.

— Алина! — заорал молодой островитянин. — Ты как раз вовремя!

Девушка с сомнением остановилась на пороге собственной каюты. На ее взгляд она пришла как раз таки не вовремя, особенно учитывая Тамарино веселое хихиканье и розовые коленки, высовывающиеся из-под простыни. От Кевона сильно несло виски, особенно сильно девушка почувствовала это, когда он схватил ее за руки и потащил к кровати.

— Садись. У нас есть выпить. Что хочешь? Есть вино, клубничное мартини и виски с колой.

У девушки сомнения только усилились, но она все-таки присела на край, при этом опасно покачнувшись. Она потерла лоб рукой и попыталась вспомнить, зачем вообще туда пришла. Мозг и так был затуманен немалым количеством выпитого, но тут к тому же ей в руки всунули большую кружку из-под кофе. Девушка машинально сделала большой глоток и чуть не задохнулась. В кружке был чистый виски, а содой там даже и не пахло.

— Ты что?! — она закашлялась так, чашка чуть не выпала у нее из рук. — Это же для огнедышащего дракона. — сказала она с возмущением, когда голос наконец к ней вернулся.

— Ой, прости, забыл налить тебе колы. Сейчас исправлю.

Тамара захихикала еще сильнее.

— У нас теперь шведская семья! — высказалась брюнетка и натянула простыню себе на голову. Судя по всему под простыней на ней больше ничего не было.

Кевон такому высказыванию очень обрадовался:

— О-о! Девочки! Как я вас люблю! А давайте и правда устроим шведскую семью! Это же просто гениальная идея! — и он схватил в объятия обеих соседок по комнате, а девчонки с визгом принялись отбиваться. — У меня в одной кровати две русских девушки! — никого не слушая, горланил он, норовя потрепать одновременно обеими руками каждую по мягкому месту. — Я самый счастливый человек на свете!

Алина попыталась вскочить, стукнулась изо всех сил головой о верхнюю полку и со стоном плюхнулась назад на кровать. Она была пьяна, но не настолько, чтобы заняться любовью с подругой и ее парнем. Тамара была уже в том состоянии, когда наутро не вспомнишь ничего из произошедшего ночью. Алина еще что-то соображала, особенно ясно осознавая то, что пора уносить ноги. Однако это было не так-то просто. Большая черная ручища очень активно укладывала ее рядом с Тамарой. Вдруг раздался очень громкий и настойчивый стук в дверь. Три пары глаз молниеносно переглянулись между собой, и руки Кевона медленно разжались. Тамара снова накинула на голову простыню, судя по всему, ей так казалось безопаснее.

— Секьюрити. Откройте пожалуйста. У вас очень шумно.

— Твою ж мать. — свистящим шепотом выругался островитянин. — Стой! Я спрячусь за занавеской. Алина смотрела, как здоровый темнокожий парень в трусах мечется по их комнате. Она мельком посмотрела на себя в зеркало, пригладила волосы и стараясь не качаться пошла открывать дверь.

— Откройте, секьюрити! — уже активнее застучали по пластиковому покрытию.

Алина распахнула дверь и уставилась на незнакомого филиппинца в форме охраны.

— Что у вас происходит? — недоброжелательно поинтересовался мужчина, оглядывая каюту. — Кто здесь находится.

— Я и моя руммейт. — спокойно сказала Алина, дыша в другую сторону.

— Да? А кто только что кричал на весь коридор и почему занавеска задернута? — с этими словами охранник подскочил к кровати и быстро отодвинул занавес в цветочек. И всеобщему взору предстала руммейт Алины в виде черного парня в трусах, скорчившегося в три погибели на нижней полке. Штаны он так и не успел надеть. Алина зажмурилась и приготовилась к самому худшему.

— Кевон?! Ты что тут делаешь, бездельник?!

— Джет? — выдохнул парень с облегчением. — Черт. У меня сердечный приступ чуть не случился. Я думал, погорел с концами.

— Вы потише тут. Орете как резанные. Хотя и есть с чего. — немолодой мужчина с удовольствием окинул взглядом и торчащие Томкины ноги и спустившеюся лямку на плече Алины. — Ладно, не шумите больше.

Дверь закрылась. Оставшись одни, молодые люди немного протрезвели. Алина на всякий случай решила больше не рисковать и удалится, пока страсти в номере четыре три четыре один не улягутся. Она схватила первое, что попалось ей на глаза, а именно листок с заданием по греческому, и выскочила за дверь:

— Спокойной ночи!

Пока она шла по коридору и раздумывала, куда бы направить свои стопы, ув голову пришел ее учитель греческого. Совершенно случайно его кабина оказалась ей по пути, да еще и дверь была не закрыта. Листочек с выученными словами, не занимая много места, лежал у нее в кармане джинс, что тоже поспособствовало решению проведать Йоргеса в три часа ночи.

— Ты еще не спишь? — поинтересовалась голова девушки, которая как-бы невзначай заглянула в дверной проем.

Грек даже не казался удивленным:

— Ну, вообще-то, я уже не сплю. Мне на дьюти через 40 минут.

Алина недолго думая, зашла в комнату и уселась прямо на пол около стола.

— Проверишь домашнее задание?

Недоверчиво посмотрев на девушку и увидев, что говорит она вполне серьезно, молодой человек подумал, что более оригинального времени для подобного занятия, найти, наверное, сложновато. Тяжело вздохнув, Йорго тоже переместился на пол. Они одновременно склонились над смятым листком бумаги, и дальше все произошло само собой.

Вернувшись к реальности, но пока не зная, что именно она чувствует по поводу сегодняшней ночи, девушка села на постели. Затем на ум ей пришли фотографии девушки и двух детей, которые совершенно вылетели у нее из головы. Она скривилась, схватилась за голову и в тот же момент увидела грека, устроившегося напротив, на стуле. Девушка так растерялась, что даже не представляла, что сказать. Одно дело, когда делаешь то, что придет в голову на пьяную голову, а другое пришло в голову, что дурацкие ситуации не закончились вчерашним днем, это уже походило на диагноз.

— П-привет. — наконец выдавила она. — Я сейчас пойду. Тебе же надо спать, ты после смены.

Грек молча улыбнулся.

— Я… Ты не мог бы дать мне мою одежду, она там на стуле. А потом я пойду, а ты ляжешь спать.

— Пока ты тут, мне сон не нужен. Ты очень красивая, когда спишь.

Алина взяла протянутую аккуратно сложенную одежду, мучительно решая, как ей одеваться и необходимо ли смущение с тем, с кем ты только что провела ночь.

— А ты давно тут сидишь? — комплимент она расценила, как насмешку ибо растрепанная, с размазанным макияжем женщина, которая к тому еще не до конца протрезвела, может быть, всем чем угодно, но только не красивой.

— Только что пришел.

— Мне надо бежать. — она накинула одежду, стараясь особенно не разворачиваться. Алина постаралась унять бешено колотившееся сердце. Она торопливо чмокнула грека в щеку, и чувствуя себя абсолютно глупой, но странно счастливой, вылетела за дверь. Что за сумасшедший ритм жизни, подумала она на ходу. Или нечего на зеркало пенять?

 

Глава 8. Когда хорошего не ждешь…

Следующие несколько дней пролетели настолько быстро, что Алина не успела оглянуться. Совсем незаметно для нее корабль оказался в Англии. Вещи Тамары они коллективно перетащили в ее новую каюту, не забыв при этом отпраздновать уже более официальное и менее пьяное новоселье. В этот раз в битком набитой каюте девчонок, но и каюте напротив уместились и гифт-шоп, и Кевон, и Роберт с Иваном. Отношения фотографа и полячки находились все на той же стадии, что и Наташи с Гарри. Но если первые, так и оставшись на платонической стадии, всюду появлялись вместе, то вторые, общались исключительно тайком. Томку этот вопрос вообще не волновал, они с Кевоном получали обоюдное удовольствие от общения на полную катушку, так что по ночам застать ее дома было бесполезной затеей. Да и Алина пока не задумывалась, куда приведут ее ночи с греком, хотя фотография с молодой женщиной и детьми смущала ее все больше и больше. Спать с женатым мужчиной она не собиралась не под каким видом, но и признаться, что она лазала по его компьютеру, пока не представлялось возможным.

Эти дни девушка продолжала ходить на трейнинги, точнее продолжала спать на них, под постоянные окрики грека и еврея, который занимал пост шефа охраны. Теперь времени на сон оставалось еще меньше. Днем, который тянулся невыразимо долго, она пыталась держать глаза открытыми, что более или менее ей все же удавалось, и не могла дождаться конца рабочего дня, чтобы поскорее спуститься вниз, смущенно стучась в хорошо известную дверь. Ну, а ночи каким-то непостижимым для нее образом становились все короче и короче. Девушка не обращала внимания, что стала чаще смеяться, что дышать стало немного свободнее и что ей совсем не хочется больше лить слезы по покинувшему ее мужу.

При наличии всех этих очевидных признаков, если бы вы спросили Алину в этот момент о причинах, то более бурное непонимание представить было бы сложно. Ни под каким видом и ни за что на свете Алина не желала снова влюбиться. Да еще в грека, да еще на корабле, да еще и не будучи разведенной! Нет, нет, нет! Ей просто нравилось проводить с ним время, а ни о чем таком девушка думать даже и не собиралась.

Но все же ее моральное состояние улучшилось настолько, что в следующий аутсайд в Дувре, после долгого и ненавистного всеми си-дея, она отправилась вместе с Сержем. Временно было заключено мировое соглашение. Хорват наконец получил выходной от бумажной работы, коей его вечно нагружала Ким. Сейчас уже точно стало известно, что англичанка отправляется на другое судно, а в ее отсутствие менеджером будет Шон. Но к буйной радости всего коллектива примешалось легкое сожаление, что на этой должности веселого гея не оставят, а пришлют кого-то еще на замену.

Вне рабочей обстановке, да еще при такой радостной новости, что убийственно строгая начальница должна была в скором времени их покинуть, молодые люди вполне могли бы стать приятелями. Общаться без гнета работы Серж мог абсолютно по-другому, что для Алины не было особым достоинством, ибо она предпочитала людей, которые не делали разделения и старались на сколько возможно относиться ко всем одинаково.

Серж рассказывал ей о некоторых страницах истории собственной страны, о том времени, когда они были все объединены одним общим диктатором и назывались Югославией. Алина по-быстренькому искупалась в прохладной воде, на что немногочисленные люди на берегу смотрели с удивлением. Погода хоть и стояла солнечная, но вода была, прямо скажем, прохладной. Переодевшись прямо на пляже, девушка почувствовала себя просто прекрасно и с удовольствием слушала о том, что происходит сейчас в хорватской армии, о старых предрассудках и о несправедливости со стороны великих мира сего.

— Получить визу очень сложно. Нужно чуть ли не три килограмма разных бумаг и печатей. Не дай Бог у тебя срок работы меньше пяти лет, все, сразу отправят от ворот поворот. Нужны поручители, приглашения, гаранты из банков. И ведь это все при том, что у них студенты путешествуют без гроша в кармане, подрабатывают в забегаловках и ездят автостопом. Разве это справедливо?

Алина понимающе вздохнула. Эта тема была ей близка, как никому другому. Они стояли на вершине холма, забравшись сюда в поисках замка, чьи башни красовались, словно верхушка именинного пирога, и были видны еще с самого низу. Глядя теперь на неповторимый пейзаж порта, где две стены, поднимаясь прямо из воды, двумя огромными каменными ладонями ограничивали пространство для приходящих кораблей, на льющийся с небес свет, на маяки словно из старой сказки, на все это невероятное и настолько идеальное, что казалось ненастоящим, сияние и блеск летнего моря, она понимала, что, скорее всего, никто из ее друзей никогда этого не увидят. И не случится это именно по той самой причине, по которой сейчас сокрушался Серж.

— Ох. Блин. Знаю. У нас тоже самое, а иногда еще хуже. Девушкам нельзя, потому что они не замужем, а парням, потому что справки из военкомата нет, а в здравом уме, естественно никто ни замуж не пойдет в 20 лет, ни в армию, что вообще-то, равносильный идиотизм. И получается, что сиди дома и доказывай, что ты не верблюд. А пока дадут разрешение, так уже состариться успеешь. Кошмар.

— В России, думаю, пока все не так плохо. А у нас с этими военными действиями вообще труба. И если в Европу еще куда ни шло, то про Англию или Америку можно даже и не думать. Визы дают единицам, и то, если соберешь склад макулатуры.

— Угу. У нас все так замечательно, что у моей знакомой на приеме спросили девичью фамилию бабушки.

— Мда. — протянул Серж, которого это ничуть не удивило, ибо молодой человек и сам не раз был в идентичной ситуации. — Ладно, пошли уже музей смотреть. Может, конечно, через пару лет, что-то и изменится, хотя и верится с трудом.

— Представляешь, остальные сейчас в Лондоне…

— Зато мы посмотрим Дувр. — решительно заявил Серж и схватив девушку за руку, потащил вверх по склону.

Дувр, и правда, оказался очень красивым местом. Конечно с экскурсией в столицу Англии, в которой, как думала Алина, ей вряд ли еще удастся побывать, было не сравнить, но и в этом порту было, что посмотреть. Тем более, это был первый раз, когда девушка ступила на английскую территорию и она крутила головой не хуже берегового маяка, ведь все было таким интересным и по-особенному британским. Прибывая в новую страну, девушке тут же приходили на ум все литературные произведения, в которых они описывались или просто упоминалось. Сейчас она с любопытством разыскивала следы «Ярмарки Тщеславия», «Гордости и предубеждения» и «Шерлока Холмса».

Девушка не признавала современников, хотя и перечитала их немало. Современное искусство разочаровало ее еще в детстве. Скорее всего, это звучало глупо, но искусством она считала то, что не мог создать простой человек, что было неподвластно всем и каждому, то, что было сотворено гением, а не технарем. Еще будучи ребенком, на выставке импрессионистов, шепелявя из-за положенного возрасту выпавшего молочного зуба, она заявила маме, что голубя мира Пикассо и любой ребенок нарисует. Этот великий художник, конечно, не был ограничен одним полотном, но простота неприятно уколола маленькую девочку, и уже в более зрелом возрасте Алина отказывалась считать произведением искусства кусок обгорелого пластика, хоть он и находился на выставке современного дизайна центра Помпиду в Париже. Для нее искусством тут и не пахло, пластик был пластиком, и шедевром он никогда не станет, даже если его сожжет сам Пикассо.

Но персонажами Конан Дойля здесь и не пахло, скорее легендарным королем Артуром или даже периодом чуть пораньше. Они сделали фотку на скоростной трассе, ведущей в Лондон, и оказались в замке, построенном норманнами. Как ни странно, оказалось, и Серж тоже интересовался историей. Они вдвоем с восторгом бегали по комнатам с гобеленами и гербами, заглядывали за занавесы и балахоны, позировали у катапульт. На самом верху замка, на смотровой площадке, картинно и гордо развивался британский флаг. Тут Алина наконец-то ощутила, что она действительно оказалась на родине рыцарей Круглого Стола.

Пока молодые люди изучали внутренние покои, атмосфера казалась слегка подпорченной, ибо все надписи и звуковые комментарии были сделаны на французском. Для девушки, естественно, никакой проблемы это не представляло, и она с легкостью переводила своему попутчику. Язык Франции тут хоть и был исторически логичен, но все же, это было уже немного не то. Стопроцентная английскость была слегка подпорчена.

Спустившись вниз и обессилевши, устроившись прямо на траве, Серж и Алина решили просмотреть только что сделанные фотографии.

— Ну и как я буду объяснять, почему у меня двести твоих фоток? — недовольно пробурчал хорват.

Алина стащила серую кофту на молнии и растянулась под теплым солнцем прямо в чем была. Серж тут же щелкнул затвором.

— А тогда на фига ты меня фотографируешь?

— Ты красиво лежишь. — не задумываясь, ответил хорват.

— Чушь какая. — Алина промурлыкала, не открывая глаз. Греться на солнце было самым настоящим наслаждением, которое теперь стало не таким уж доступным. Корабельная жизнь заставляла по новому взглянуть на вещи. Даже на такие, повседневные, и незаметно-простые. Лежа на животе, она положила голову на скрещенные руки и болтала в воздухе ногами. Волосы девушке золотом сверкали в солнечном свете.

— Вообще-то, ты очень красивая и привлекательная. Я сначала думал к тебе подкатить, а потом решил, что не стоит.

— Да? И почему же? — Алину слегка удивила прямолинейность хорвата.

— По ряду причин.

— Ну, уж начал, так продолжай.

Серж не заставил себя упрашивать:

— Во-первых, слишком много мужиков вокруг тебя вьется. Драться тут нельзя, а такая ситуация меня бы не устроила. А во-вторых, ты одеваешься, как будто тебе вообще наплевать, что о тебе подумают. Я за тобой наблюдал. Нет в тебе этакого, знаешь намека. Джинсы все время, футболки какие-то, или юбка типа пояса. Девушка должна носить юбки, но не такие, а чтобы оставалось место воображению, чулки и платья.

Алина фыркнула, незаметно оглядев свой наряд. Желтая майка «Лейкерс» и рваные вышитые джинсы. А Серж между тем разошелся:

— И ведешь себя! Вот пока шли — купаться полезла! И даже без купальника! В нижнем белье!

— Так там не было никого. И белье у меня спортивное. Никто в жизни не разберет, что это: трусы или купальный костюм. Сам же меня подбивал!

— Так, то я. Я парень, мне можно.

— Ой. Слушай. — отмахнулась она. — нравлюсь и такая.

Серж насмешливо фыркнул и окинул ее бесстыдно оценивающим взглядом:

— Не сомневаюсь. Вопрос, кому?

— Что, кому?

— Какому типу мужчин ты будешь нравиться такая. А самое главное, зачем? Ты ж понимаешь, мужчина может искать себе женщину с разными целями. А ты с таким поведением и стилем одежды для серьезных и нормальных отношений не подходишь никак. А вот для других целей очень даже.

Алина молча посмотрела на него поверх солнечных очков и ничего не сказала. Другие цели ее перестали устраивать лет этак в двадцать два, но сейчас будучи на целых два года старше, девушке как-то не хотелось пересматривать ни собственное поведение, ни стиль одежды. Она задумчиво забарабанила пальцами по ноге, наткнулась на дырку и поджала губы.

Серж растянулся с ней рядом:

— Ох! Как хорошо-то! Чертова работа. Я бы сейчас поплавал, а еще лучше бы понырял.

— Между прочим, я еще замужем. Кому-то, значит, пригодилась и такая.

— И что, он был серьезный, правильный, ответственный и думал о семье?

Алина пнула его ногой и повернулась на спину:

— Но причем тут тряпки-то?! — возмутилась девушка. — Провожают, вроде как, по уму!

— Согласен. Только мужчина любит глазами, как ты знаешь. Так что до ума может дело и не дойти. Вроде ты девчонка умная, должна понять. Я не со зла, просто вы думаете, мы ничего не понимаем. Ведемся на короткие юбке и штукатурку на лице. Что ж это правда. На пару дней, а точнее ночей. Почему бы и нет. Или пока не надоест. А женится нормальный мужик на такой не станет.

— А на какой станет? — поддразнила Алина.

— Я, например, на такой, у которой в голове не пусто, и какую домой маме привести не стыдно.

— Маменькин сынок.

— Глупая ты. — вздохнул хорват. — Разве ты что понимаешь? Мать — это святое.

— Знаю. — прошептала девушка. — Знаю.

На обратном пути Алина сделалась задумчивой и тихой. Она размышляла не о своем неудачном браке, не о Сашке, который сделал из нее идола без недостатков, а о греке. О том, что именно привлекало в ней молодого человека и привлекало ли вообще. Последнее время она стала слишком часто о нем думать. Надо это прекращать. Из огня, да в полымя — совсем не дело. Потом она вспомнила о фотографии, и настроение у нее испортилось окончательно. Получив дружеский шлепок от Сержа по спине на прощанье, девушка вернулась в каюту. Тут прилетела Томка с Наташей и фотографиями из Лондона, и времени на раздумья не осталось совсем, потому что они как всегда опаздывали на работу.

Круглые часы фирмы «Seiko» отсчитывали минуты на белом циферблате, пока девчонки готовились открывать магазин. Почему-то каждые пять минут, когда передвигались стрелки на делении пяти минут, которое совпадало, как и на всех других циферблатах, с часовым, часы издавали звук, как будто кто-то очень быстро перелистывал страницы. Поначалу девушку это раздражало, потому что каждый раз она оглядывалась в недоумении, но со временем перестала обращать на это внимание. Тем более, сейчас, когда через несколько мгновений, а может быть, и уже, заканчивалось шоу в театре и клиенты валом шли в магазины. Сегодня на промо был выставлен Роман Гласс. Такое название носили серебряные украшения из зеленого стекла, которое, если верить аннотации, было античным римским, обнаруженным где-то в Италии.

Каждый день в гифт-шопе товар был отличным от вчерашнего. Такая смена не давала клиентам скучать, и привлекала внимание. Тут были и часы различных брендов, и сумки, шарфы, перчатки, кошельки, запонки, галстуки и еще миллион мелочей по десять долларов, иначе говоря — «Бижу Тернер», бижутерия Сваровски вместе со статуэтками, янтарные украшения и брильянтовые, золотые и серебряные. Вообще, почти все, что душе угодно.

Раскладывая блестящие побрякушки, Алина и думать забыла о разговоре с Данни в гест мессе. Вдруг после очередного выступления в кова кафе к ней подошел парень из квартета. Как раз тот самый, который казался ей всегда отчужденно-высокомерным, широко улыбнулся и что-то ее спросил. Видя, что девушка занята своими мыслями, он весело помахал рукой перед ее лицом.

— Привет. — она поначалу даже не поняла, что он обращается к ней.

Девушка держала в руках разлетающиеся подарочные пакетики для ювелирных изделий, которые так и норовили попадать на пол. Один все-таки улетел и девушка застыла, не зная, что предпринять — продолжить разговаривать, отнести те, которые уже были у нее в руках, или попытаться сначала поднять улетевший. Решение пришло от молодого человека, поднявшего дурацкий пакетик, который вслед за тем был аккуратно всунут ей в руки.

— Спасибо. — она облегченно запихала всю кучу в тумбочку и повернулась к молодому певцу. — Привет.

— Как дела? — улыбнулся он.

— Отлично, а у тебя?

— Все ок. Тебя ведь Алина зовут.

— Да. — продолжала не понимать она. — А откуда ты знаешь?

— А еще я знаю, что ты играешь в баскетбол. — его улыбка стала еще шире и девушке стало ясно, что он пришел не за тем, чтобы что-то купить. Зеленые глаза его словно сиял таким внутренним загадочно-соблазнительным светом, что смысл сказанного дошел до нее спустя какое-то время. Зеленые глаза всегда были ее слабостью.

— А-а. — через секунду догадалась она. — тебе Шон сказал. Да, я играю. Точнее, думаю, что играю. Но вообще, с ума схожу по этой игре.

— Меня зовут Марк.

— Ну, мое имя ты уже знаешь. — тут она заметила на лестнице, ведущей из кова, как всегда, бегущего Сержа. И пожелала про себя, чтобы его по дороге сьел тигр, желательно уссурийский. Но, увы, реальность была более прозаичной. — Слушай я, вообще-то, работаю прямо сейчас.

— Да-да, конечно.

— Вы собираетесь играть, да? — и не дожидаясь ответа, торопливо сказала. — Давай я дам тебе свой номер, и ты мне позвонишь.

— Окей.

— Ну, я имею ввиду, когда вы в следующий раз пойдете играть. — быстро добавила она, чтобы не казаться навязчивой и в итоге почувствовала себя полной дурой. — Погоди чуть-чуть, я найду что-нибудь, на чем пишут.

Она вихрем пронеслась мимо улыбающейся Оливии и схватила со стола первое, что попалось под руку-сертификат о качестве Roman Glass. Она быстро нацарапала четыре цифры и подписалась.

— Восемь ноль три восемь — и пояснил. — мало ли ты соберешься раньше меня? Позвони?

— Марк пишется через К или С?

— Через К.

— Супер. Ну, все. Мне надо бежать. Увидимся позже.

— Увидимся. — и помахал бумажкой с номером.

Алина увидела Сержа прямо у соседнего стола и на этот раз ее счастливая улыбка была далека от того, чтобы быть искусственной как обычно, и она повернулась к очередному клиенту.

— Добрый вечер…

— Он голубой. — сказала Оливия.

— Ты с Робертом переспала?

— Нет, но он все равно голубой! И вообще причем тут он?!

— Не при чем, и может, он и гей, но он так улыбался… И потом, мы просто идем играть, а не что-то там. — недовольно фыркнула она.

— Да ты посмотри на него. И потом, они там все голубые.

— Где там?

— В квартете.

— Хммм… — неразборчиво пробормотала она, пытаясь понять, разочарована она или нет, и решила, что определенно нет. Какая кому разница, если она будет играть в баскетбол?! Этот эпизод как-то незначительно придал ей решительности и не решаясь спросить раньше, сегодня ночью она должна была расставить точки над и. Мир греком не кончается. Есть и другие, ну и пусть, что голубые. Есть же!

Но все равно, если быть честной, то она очень боялась и в этот вечер шла к молодому человеку нога за ногу. Одевалась ужасно долго и раздумывала над каждой мелочью, словом тянула время перед решающим моментом. Ей вдруг как-то разом захотелось, чтоб у него не было никакой жены, а уж тем более детей, а еще лучше было бы, чтоб он с порога объявил, что влюбился в нее с первого взгляда. Вот так вот, раз и навсегда.

Алина мрачно окинула взглядом его желтую дверь, подняла руку, чтоб постучать, опустила, постояла, переминаясь с ноги на ногу и, в конце концов, рванула на себя приоткрытую дверь вообще без стука.

Йоргес сидел за столом и что-то печатал. При виде девушки лицо его освятила широкая и как всегда немного смущенная улыбка:

— Садись. Что-нибудь хочешь? Я сейчас закончу, мне по работе надо, не возражаешь.

Девушка присела на краешек кровати, открыла рот, ничего не сказала и уставилась ему в затылок, желая, чтоб он прочел ее мысли и сам, безо всяких вопросов развеял ее сомнения.

— Йоргос? — позвала она, сама не зная, что скажет дальше.

— Секунду. — он повернулся от экрана. — Да?

— Нет. Ничего — поспешно сказала она. — Работай, я подожду.

Алина рассматривала вышивку на покрывале и испуганно думала, почему ей это так важно. Проведенная ночь — еще не повод для знакомства. Именно таким принципом она всегда руководствовалась. Дамиану пришлось тащить ее на аркане под венец, а с парнем до него Алина рассталась именно потому, что ни в какую не желала знакомиться с его родителями. Растерянная девушка подумала, что может после разваливающейся башни с ее французским супругом, после воскуривания фимиама от Рыжего, после череды любовников и вереницы различных приключений, ей, может быть, захотелось чего-то нормального. Но как знать, чем ей грозит греческая авантюра? Может пока не поздно, надо уносить ноги?

— Йорго. Кстати. — грек улыбнулся и встал, потянувшись. — Я закончил. На сегодня хватит. Ну, как прошел день?

— Что значит Йорго? — не поняла она. — типа, как, короткий вариант?

— Вроде того. У тебя есть короткое имя?

— Нет. — отрезала девушка. Она ненавидела, когда ее звали Алей или еще как-нибудь так. — у меня только это имя. И не надо его коверкать!

Молодой человек поднял руки в защитном жесте:

— Хорошо. Хорошо. Так что у вас в магазине новенького?

Алина увернулась от поцелуя, подставив щеку, и пулей подлетела к компьютеру. Пора было приводить план разведки в исполнение.

— Можно я свой ящик проверю? — речь шла об электронной почте, что служило вполне невинный причиной подобраться к компьютеру.

Грек естественно разрешил, пока еще не подозревая, чем ему это грозит.

— А это кто? — Сердце девушки бешено колотилось, хотя внешне она выглядела абсолютно спокойной и даже улыбалась. Палец указывал, на, как ниоткуда появившуюся фотографию, с уже знакомой молодой женщиной и двумя детьми.

— Ох. А где ты это нашла? — молодой человек не выглядел ни пойманным врасплох, ни хотя бы на секунду смутившимся. Алина не отрывала глаз от его лица, но ничего такого рассмотреть ей не удалось. Пока же девушка с нетерпением ждала ответа:

— Да, открыла по ошибке. Думала это камера, а оказалось фотографии. Так ты женат?

Грек рассмеялся:

— Трудно быть женатым на собственной сестре. А это — он махнул рукой, — моя самая любимая женщина. Правда сложно спрятать от нее мои бумаги и компьютер, но в остальном, Елени — просто золотой ребенок.

Алина старалась не выдать своего облегчения ни единым вздохом:

— Все вы так говорите. Капитан вон тоже якобы не женат и к Наташке клинья подбивает.

— Алина, прекрати. Я вообще не вижу смысла в таком браке. Секс можно иметь и на берегу и на борту и без ложных обязательств. И если уж я найду женщину, которой посвящу свою жизнь, как-нибудь обойдусь без измен. Размениваться по копейкам — так и цена тебе будет такая же. И потом мне не так много лет, чтоб иметь жену и двух детей. Маргарита старше меня, и женщинам положено рано замуж выходить, а она и так припозднилась. Я ответил на твой вопрос?

— Более чем. — тихо ответила девушка. — Можешь меня поцеловать.

— Ну, спасибо за разрешение. В следующий раз подам письменный запрос.

Алина молча высунула язык и камень с ее души улетел куда-то в воду Атлантического океана или может уже Северного моря. В навигации девушка была не сильна.

Познание территории Английской короны продолжалось своим чередом. Следующим пунктом маршрута была Ирландия. Про эту страну девушка почти ничего, поэтому даже не знала чего ожидать или с чем сравнивать. Тем сильнее был ее интерес.

Дублин и Брелфаст поразили девушку прежде всего своей чистотой и просто сверкающей отмытостью улиц. Дублин оказался большим и шумным городом, с толпами туристов, футбольными фанатами и медными памятниками. У одного такого компания из Бренды, Ромины, Тамары, Раджива, Милана, Наташки и Алины застряла на добрых полчаса, пока все по очереди, а потом и все вместе фотографировались. Монумент был и правда слегка необычен: изображал женщину в длинной старомодной юбке и корсете с тележкой, заполненной корзинами. Это была торговка рыбой. Индусы естественно сразу же все опошлили, сделав пару кадров с ладонями на пышной груди женщины. Девчонки, уже привыкшие к такому, даже не обратили внимания. Впрочем, Молли Молон такое обращение тоже было не впервой, особенно, судя по текстам песенок и стишков, сочиняемых о ней уже много веков подряд.

Попутно гифт-шоп рассматривал и живые статуи, некоторые с удивлением, ибо первый раз видели таких раскрашенных мимов, другие со скукой и пристрастием артистических критиков. Опять же щелкали затворы многочисленных камер даже и у тех, кто уже не раз наблюдал такой вид заработка.

Следующие полчаса ушло на сувенирные магазины, в которых по сути продавалось одно и тоже: куклы с ярко красными волосами, вызвавшие немалый восторг рыжеволосой Наташи, зеленые шляпы, традиционные тролли с горшками золотых монет и клеверные листки в каком только было мыслимом исполнении, вплоть до туалетной бумаги бледно-салатового цвета.

Остальное время было посвящено поеданию бургеров и распитию темного ирландским пива. Такое развлечение упустить было никак нельзя. Под взрывы смеха и общее прекрасное настроение была убита оставшаяся часть дня. Алине, хоть и принесли просто чудовищных размеров горячий национальный бутерброд, тут же запечатленный для потомства, но все же было жаль упущенного времени, и в кафешке она уселась ближе к окну, чтобы немного понаблюдать за жизнью города.

Горожане, как зеркало, отражают уровень достатка, настроение и образ жизни страны. Алина всегда с удовольствием наблюдала за иностранцами. Немало путешествуя, девушка умела разглядеть за стилем речи, за внешним видом и повадками, глубину национального характера, стиль общения и некий социальный уровень.

Дублинцы приятно радовали глаз не только крепким телосложением, но и цветами одежды. Здесь так мало было, привычного по России, черного и серого. Люди одевались во все угодно, но только не в эти мрачные оттенки. То тут, то там мелькал красный и зеленый, голубой и бежевый, и довольно много белого. Нельзя сказать, что горожане одевались как-то по-особенному экстравагантно, совсем даже наоборот, все таки, это был не Париж или Барселона, где можно было увидеть все, что душе угодно. Но зато на улицах было полно живой музыки. На углу сидел заросший мужик с контрабасом, в переулке играл целый оркестр, а у памятника девушки с рыбой пританцовывал дедушка в кепке то ли с барабаном, то ли с бубном.

В общем и целом, Дублин произвел впечатление приятного, живого и дружелюбно настроенного города и вполне счастливого, но способного за себя постоять, народа, разъезжающего на двухэтажных красных автобусами, между цветущими клумбами и улыбающимися лицами.

В Брелфаст, следующий порт Ирландии, в аутсайд вышли только Алина с Наташей и почти сразу заблудились в схеме метро, размером напоминавшую московскую. Времени у них было совсем немного, но первый пункт назначения в списке достопримечательностей выглядел немного странно — легендарная пивная «Робинсон». Дойдя до места уже пешком и сфотографировавшись у входа, девчонки зашли внутрь, не зная чего ожидать. Конечно, девчонки заказали темный «Гинес» и «айриш» кофе со сливками и виски и, задрав на пару головы, долго рассматривали удивительную деревянную резьбу, покрывавшую и низкий потолок, и колонны с капителями, и дубовые высокие перегородки между столиками.

Старинный бар был далек от того, чтобы выглядеть даже как высококлассный ресторан, скорее как музей или даже фойе оперы. Львы, перевитые цветами, мозаичный пол и красное дерево никак не вязались с залитыми пивом столиками, и ассортиментом подаваемых напитков. Кроме немногочисленных туристов, постоянных посетителей, отличающихся широкими плечами, через одного темно-рыжими, почти медного цвета, вихрами, волосатыми руками и квадратным подбородком, это никого особо не интересовало.

— А с чего бы им на эту красоту пялиться, если они ее каждый день видят?

— Может и не с чего, но ведь это уму непостижимо. Они тут пиво пьют, футбол смотрят, чипсами и орехами сорят! А ведь это национальное достояние!

Наташка беззаботно махнула рукой:

— Может, они и понятия об этом не имеют. Может у них принято лить виски на столы девятнадцатого века.

— Восемнадцатого. — машинально поправила ее подруга. — Вот твой кофе. — и глядя, как рыжеволосая подруга соломинкой размешивает сливки, добавила, — Я, конечно, понимаю, что в Риме тоже одни сплошные руины и на них играют дети. А в Ватиканском музее половина экспонатов валяется на полу и даже не прикрыты стеклом, но они же хотя бы в музее. А это уж слишком.

Она обвела рукой вокруг и аккуратно поставила бокал на желтый подстаканник, никак не решаясь поставить его на древнюю поверхность стола:

— В Лувре я помню голову лошади. Одну единственную голову лошади в целой экспозиционной зале. Только голова и больше ничего!

— Так может она была размером с Эйфелеву башню. — резонно заметила подруга. — Классный кофе, кстати. Попробуй?

— Нормального она была размера. В натуральную, так сказать, величину. — Алина вздохнула. Все же искусствоведческое образование не давало ей спокойно жить. — просто есть страны в которых о культурном наследии заботятся, а есть в котором пьют пиво.

— Слушай, ну что ты к ним прицепилась? В конце концов, эта кафешка не мокнет под дождем в руинах, тут все чистенько и аккуратно. Не нести же ее по частям в музей, честное слово? Так даже гораздо нагляднее. В каком еще музее можно экспонат руками потрогать? А тут, пожалуйста, почувствуй себя на триста лет моложе. Разве не увлекательно? На мой взгляд, это почти как музей под открытым небом.

— Это пивная под открытым небом. — пробурчала девушка в ответ. Алина все никак не могла успокоиться, хотя подруга, наверное, была права.

Наташка знала, как сменить тему и коварно поинтересовалась:

— Новые джинсы?

Алину такой вопрос не мог не заставить растеряться. Сердце ее так робко пыталось надеяться на что-то хорошее, что рассудок с легкостью отвергал все его чаяния. И ни в коем случае, не признаваясь самой себе, но машинально подчиняясь своему вездесущему оптимизму, и более, чем естественному желанию, быть к своему новому возлюбленному, как можно ближе, девушка утром как-то машинально надела джинсы Йорго. К ее стыду размер они носили один и тот же.

Молодой грек был настолько худощав и невысок, что брюки оказались девушке как раз в пору, что немало ее смутило. Всю свою сознательную жизнь Алина встречалась с рослыми и большей частью спортивного телосложения ребятами, и теперь рядом с Йоргесом, раздумывая, как они выглядят со стороны, чувствовала себя немного неуютно и стесненно. Но исключительно из-за этого и ничего больше. Все остальное: языковые сложности, разница в возрасте, разница культур и многое другое ей ничуть не мешало. Девушке было с ним комфортно и легко, настолько, что хотелось быть маленькой девочкой с ромашками в волосах, наивной и беззаботной.

Эти несколько дней, а скорее ночей, ведь они проводили вместе все лишь несколько часов поздно вечером, сделали Алину абсолютно счастливым человеком. Но панический, почти животный страх возвращения пережитой боли не давал ей ни на секунду поверить в то, что ее сердце снова сможет дарить кому-то одну радость на двоих. Если раньше она бы запросто подумала, что, какая разница, чем все закончится, если сейчас это просто замечательно. У девушки и раньше бывали черные полосы в жизни, беды и огорчения, и даже настоящие несчастья, но никогда до разрыва с Дамианом она не теряла веру в себя и во все хорошее, что есть на земле.

Нет, конечно, она не замкнулась в себе после пережитого, не перестала смеяться, для этого Алина была слишком молодой и слишком сильной. И, что самое странное, девушка даже не перестала верить в любовь, она верила в нее, но для других. Внутри же нее самой словно что-то сломалось. Треснула какая-то жизненно важная веточка на дереве мечты. Она больше не ждала ничего хорошего для себя, только плохое, но это плохое она ждала, упрямо стиснув зубы и уже не склоняя голову. Ей стало все равно, кто и что скажет, кто прав, а кто виноват, словно вынеся себе приговор — ничего радостного и счастливого в жизни больше не будет. Счастье для тебя больше не доступно, дверь для плохого отперта и ее некому закрыть, а значит, тебе придется жить, как есть.

Вот почему, она отказывалась думать о Йорго, как о причине своего счастья, насколько бы очевидным всем это ни казалось. Даже в Корке, в котором корабль стоял вчера, в соборе, поразившем ее до глубины души, в разговоре с самой собой и с Создателем, она не смогла в этом признаться. На исповедь девушка не ходила ни разу в жизни, но откровенные беседы, как бы разбор всего содеянного и произошедшего за истекший период в церкви и еще на могиле матери стали ее привычкой. Это было время для стопроцентной искренности. Но вчера, глядя на огромные, так величественно возвышающиеся стены, белые и почти кружевные, девушка, мысленно разговаривая с греком, продолжала отрицать собственные чувства.

Кстати сказать, собор в Корке заслуживал отдельного слова. Жилые здания во всех виденных Алиной британских городах, которых надо сказать было совсем не так много, внешне напоминали друг друга. Невысокие, максимум в пять этажей, а чаще всего в пару, разноцветные, стенами примыкающие друг к другу без малейшего проулка. Не в пример Амстердаму, где были улицы, в котором два человека не протиснутся ни за что, да и толстый-то, наверное, с трудом. Высокие и широкие окна обычно состояли из нескольких частей, а еще одной довольно характерной чертой являлась выдающаяся часть фасада, похожая на балкон трапецией, но все же остающийся внутри постройки.

Так вот на фоне такого пейзажа протестантский собор в этом маленьком городке прежде всего выделялся своими размерами. Но дело было не в этом. Собор святого Финбара внешне был похож на собор Парижской Богоматери, по своему готическому строению, но отличие было в атмосфере и цвете. Здесь все было странного, чудесно — серебристого оттенка, почти белого, с примесью пепельного и цвета стали. Как изнутри, так и снаружи здание казалось воздушным, словно архитектор заменил камень на тончайшую шелковую нить.

Строение явно было восстановлено, но это не мешало его очарованию. Мозайки, витражи, колонны, но самое главное, все того же призрачного цвета барельефы и резные статуи святых приоткрывало завесу между землей и небесами. Была ли это задумка строителя или же так получилось случайно, но все вокруг было овеяно трогательной аурой чистоты и всепропрощения. Именно такой, по мнению Алины должна быть атмосфера в церкви, а не как, не в обиду было сказано в Сан-Пьетра в Ватикане, где величие и украшения подавляют, смущают и создают ощущение ненужности и ничтожности себя самого.

Финбара был совсем иным. Он как бы давал возможность поучаствовать с Богом в беседе на равных, если можно было так выразиться, или скорее, почувствовать, что значит быть услышанным. Поверить в чудо, получить немного счастья бесплатно, как нежданный подарок, как солнечный луч посредине дождливой недели, таким был это собор. А может просто таким был момент жизни Алины, в который она его увидела.

А вопрос Наташи, естественно, застал ее врасплох, потому что девушка еще не была готова ответить на него даже самой себе, собственно говоря, в первую очередь самой себе.

— Это не мои. Так напялила, что под руку попалось.

Наташа внимательно посмотрела на Алину, ей очень захотелось съязвить, но что-то заставило ее промолчать. Вид подруги, комкавшей бумажную салфетку и упрямо отводившей глаза в сторону, говорил сам за себя. Наташа еще ни разу в жизни не испытавшая ничего подобного, частенько завидовала подругам, но еще чаще вздыхала с облегчением. Страдания ее не привлекали, а незамутненной любви, как известно, не существует. Она молчала с минуту, раздумывая, как бы выразить потактичнее то, что было у нее на уме:

— Слушай. Ты, конечно, сумасшедшая, хотя с тобой и здорово весело. Но. — она сделала многозначительную паузу. — Может, все же не стоит снова бросаться в омут с головой. Ты ведь даже его не знаешь. Сердце-то у тебя одно. И даже если ты потом снова соберешь в кучу осколки, то шрамы остаются на всю жизнь. Оно тебе надо? Это же…

— Да знаю я. Шипс лайф. И вообще невозможно снова разбить то, чего уже нет! — Алина замотала головой и скорчив рожу, почти залпом выпила свой темный Гинесс.

— Ладно, ты девочка большая, поступай, как знаешь. Может, ты и права?

Алина молча смотрела в стакан на остатки пены. В глубине души она прекрасно знала, кто прав.

— Ты к капитану завтра идешь? — поинтересовалась она сумрачно. Больше для того, чтобы уйти от ответа.

— Можно подумать, у меня есть выбор. — съязвила подруга. — Вцепились в меня, как клещи.

— Так ведь так хочется посмотреть на капитановы покои изнутри. Говорят, там джакузи есть.

— Оно и на опендеке есть. Не стоит для этого тащиться к боссу. Вот уволят тебя, и посмотришь тогда.

— Сплюнь, дурында. — испугалась Алина. — А что, увольняют исключительно в его присутствии?

— Скорее он сам. — Наташка лениво потянулась и отпила большой глоток кофе. — И дались вам его апартаменты.

Дело было в том, что отчаявшись покорить девушку всеми доступными способами, главное лицо на борту Сенчюри решило идти на абордаж. Но одну белоруску почтить вниманием совсем уж в открытую он не мог, да она бы и не согласилась бы ни за что в жизни, засим весь департмент гифт-шопа под предлогом благодарности за поднявшиеся рейтинги и отличную работу был приглашен на, так сказать, парти. Девушка вздумала было отказаться, но на нее насели все коллеги разом, и пришлось рыжей красавице подчиниться требованию коллектива. Но выглядеть она собиралась потрясающе. Нельзя же было ронять статус первой красавицы корабля. Это обязывает, даже если поклонник старый и страшный. Алина естественно тоже принимала участие в мероприятии. Поэтому весь следующий день заведомо посвятился раздумьям и подготовке. Ночь же она по привычке проводила у грека.

— Это что за звук?

Молодй человек прислушался, но ничего не услышал:

— Какой?

— Ну вот: скрип-скрип.

Грек нахмурился и покачал головой. Алина еще секунду слушала, потом встала и пошла искать источник непонятного скрипа. Так она оказалась у шкафа.

— Можно? — вопросительно посмотрела она на него.

— Прошу тебя. Только мне кажется у тебя галлюцинации.

Девушка распахнула дверцы шкафа и победоносно вскрикнула:

— Ага. Сам ты галлюцинация. Я же слышу — скрипит!

На коротком железном шесте мирно покачивались вешалки в такт кораблю и тихонько поскрипывали, ударяясь друг о друга.

— С ума сойти. Как ты это слышишь? — восхитился грек. — у меня после инжин рума вообще с этим проблемы.

— А что там так шумно? — девушка вернулась на свое место.

Молодой человек усмехнулся. Для него это было равносильно вопросу: «А вода очень мокрая?».

— Надо будет тебя как-нибудь туда сводить. Сама увидишь. Точнее услышишь.

У Алины загорелись глаза:

— Серьезно, меня туда пустят? С ума сойти. знаешь, когда я только приехала, нас на секунду пустили на бридж. Там так интересно. Только офицеры какие-то не очень умные работают. Я у одного такого пухлого, может, ты его знаешь, спрашиваю: «Почему вода разного цвета? Пятнами такими?». А он мне ответил, что из-за водорослей. Я, конечно не моряк, но, извините, знаю, что у растений есть корни и им нужна земля там или песок. А таких гигантских корней нет на свете, чтобы быть длинной в восемь метров, ведь столько метров корабля находится под водой, еще не выросло.

Йорго от души рассмеялся:

— Вот уж точно дурачок тебе попался. Цвет воды зависит от солнца. Тень от тучи падает на воду и получается пятно. И цвет меняется. Еще от глубины зависит. Там где мельче — светлее. А если в порту, то цвет может быть почти желтым от песка, который со дна поднимается пропеллером при отплытии и прибытии. Можешь ему в следующий раз объяснить.

Алина с уважением посмотрела на него:

— Я так и думала, что он ерунду сказал. А ты молодец, столько всего знаешь.

— Для этого не надо быть моряком, чтобы догадаться. А в инжин я тебя все-таки свожу, посмотришь, что к чему.

Они болтали еще много о чем. В каюте были зажжены свечи, тихо играла музыка, и ситуация была романтичнее некуда. Он никогда не задавал вопросов о ее прошлом и личной жизни, но девушка сама ему все рассказала, для нее это не было чем-то постыдным. Однако, как она поняла из реакции Йорго, разведенная женщина в Греции не производила хорошего впечатления. Алину не слишком это задело, выходить замуж во второй раз она еще не скоро собиралась, а уж то, что думали в стране, где она даже ни разу не была, вообще ее не заботило.

— А мужчине естественно нормально?

— Мужчине много что нормально, то, что для женщины немыслимо.

Алина хмыкнула. Она ожидала что-то в подобном духе.

— Значит то, что Гарри был женат, не должно Наташу настораживать?

Йоргос почему-то вздохнул с облегчением, не снимая руку с Алининой спины, так что она прекрасно это ощутила, хотя и не поняла.

— Если ее не настораживает то, что у него ребенок родится через месяц, то о чем говорить?

— Через сколько? — машинально поинтересовалась Алина, наслаждаясь массажем, а в следующую секунду девушка аж подскочила на кровати, когда до нее дошел смысл сказанного. — Какой-такой ребенок? Ты о чем?

Йорго слегка смутился.

— А что, она разве не в курсе? — осторожно поинтересовался грек, почесав затылок.

— Не в курсе?! Да она понятия ни о чем таком не имеет! Ну, вы греки и свиньи. Это как же так можно?! Значит, он все врал про развод?

Йорго с сомнением смотрел на девушку. Слова о свиньях, кажется, не слишком его задели, его беспокоило что-то другое:

— Да нет, врать то он не врал. Вроде он действительно свободен, если можно назвать свободной такую ситуацию. Просто есть у него одна знакомая, которая, кстати, приезжает завтра в порту… Она, кажется претензий не предъявляет, но я подозреваю, что, наверное, лучше бы Наташе там не мелькать…

Алина в полном возмущении уселась на кровати по-турецки:

— Значит, ты все это знал с самого начала?! — зловеще начала она.

Йорго на всякий случай отодвинулся, красный занавес заколыхался, чуть не задев свечу, горящую на полочке. Он подхватил ее и нервно задул пламя.

— Слушай, я тут вообще не причем! Вечно я не умею людям отказывать. Что такое. Пусть сами разбираются. Он попросил — я передал. Все. Умываю руки.

— Он тебя попросил, чтоб ты сказал мне, а я — Наташе?! — девушка ушам своим не верила.

Грек остановился на секунду и нерешительно посмотрел на подругу, словно раздумывал, стоит ли признаваться, уж слишком осуждающим было выражение ее лица.

— Типа того.

Девушка откинулась на подушку, с ужасом раздумывая, как это сообщить подруге. Теперь она поняла странный вздох — молодой человек просто не знал, как начать неприятный разговор. Он осторожно вернулся на свое место и начал тушить свечи вокруг, одну за одной. Его миссия была выполнена, а вот ее только начиналась. Девушка с негодованием думала о том, каким идиотом надо быть, чтобы в таком возрасте не быть в состоянии объясниться с собственной подружкой. По поводу Наташи она была спокойна, великих чувств к Гарри у нее не было, но все же известия были более, чем неприятные. «Не хотела бы я оказаться в ее шкуре» — подумала Алина. Между тем погасла последняя свечка, и комната погрузилась в полную темноту, нарушаемую только слабым светом луны из иллюминатора прямо над кроватью. Йорго с нежностью смотрел на девушку, которая в этот момент и думать о нем забыла. Спать ему оставалось полтора часа, но он ни за что не согласился бы променять эти волшебные мгновения на сон. Алина же была совсем иного мнения.

— Я пошла. — соскочила она с кровати, натягивая платья на голое тело.

— Куда? — ошарашено вытянул шею грек, чьи романтические мысли были прерваны самым грубым образом. — сейчас половина третьего утра!

— Куда-куда? Какая разница сколько времени. А кто теперь с Наташей будет разговаривать? У вас, греков, все через одно место. Приходится самим разбираться с вашей кашей. И потом, все равно никто не спит. Я почти на сто процентов в этом уверена.

Девушка поцеловала своего молодого человека на прощанье и направилась к выходу. Йорго даже сказать не успел ничего, как она уже исчезла за дверью. Он только поглядел на нижнее белье, разбросанное по комнате и аккуратно сложив, положил его на стул.

— А ходить по кораблю без трусиков у нее считается нормальным. И при этом, мы греки — сумасшедшие. Кто мне что объяснит?

Как ни странно, Тамара не спала, и в каюте под номером четыре три четыре один появилась уже через пять минут. Она сразу же согласилась, что ситуация требует немедленных мер, как только узнала о чем речь.

— Ничего, что я тебя оторвала? — девушка в который раз вынимала и снова одевала в ухо сережку. Ничего путного ей в голову не шло, о чем она не замедлила признаться подруге.

— А что тут рассусоливать. Решать не нам, это, во-первых, нам надо только просветить ее. А во-вторых… — она зевнула. — вообще-то, во-вторых я еще не придумала.

— Что так прямо позовем ее и скажем?

— А ты письмо ей планируешь написать?

— Сейчас будем?

— Лучше сразу. По-крайней мере я лично предпочитаю узнавать все незамедлительно. Не люблю казаться другим дурой. Думаю, и она также.

Алина внутренне с ней согласилась, но все равно не представляла, как ей это все рассказать. У нее в прошлом был только один такой опыт, после чего ее подруга таковою быть перестала. Повторения Алине никак не хотелось. Корабль слегка качнуло, и девушка машинально схватилась за прикроватную лестницу.

— Когда она приезжает?

— Кто?

— Ну, эта. Которая беременная. — в голосе руммейт явно звучала неприязнь, хотя неизвестная будущая мама заслуживала только сочувствия. Молодые девчонки были целиком на стороне подруги, и понимать сложность ситуации никак не хотели.

— Завтра вроде.

— Так тогда говорить надо сегодня — времени на принятие решения все меньше и меньше.

Алина во второй раз за ночь подумала, что у нее проблемы со слухом:

— Какого решения?! Да ты о чем говоришь? Гнать его надо в шею. Чего уж тут решать?

Тома скорчила скептическую гримасу и выглянула за дверь, чуть не столкнувшись нос к носу с секьюрити-филиппинцем:

— Доброй ночи.

— Что, опять у вас вечеринка? — охранник уже грозно нахмурил брови, положив руку на желтую дверь.

— А вот и не угадали. Спать ложимся.

— Поздновато ложитесь для гифт-шопа. — хмыкнул он, все же заглянув мимоходом в проем, на что Тамара с удовольствием отошла на шаг, предоставляя мужчине полный обзор завалов из женских вещей, груды обуви и косметики, валяющихся на столе, обеих кроватях и даже на полу. Посредине бардака стояла Алина и задумчиво смотрела на него.

— Прибраться бы не мешало.

Алина усиленно закивала головой, а тот пошел дальше по коридору, где в районе казино слышались смешки и музыка.

— А прибраться и правда не мешало бы. Ладно, звони Натахе.

— Нас Ленка убьет.

— Выхода нет.

— А как?

— Что как? — рассердилась Тома, — кнопки нажимай!

— Чего орешь? Я не про телефон. Скажем как?! — Алина тоже разнервничалась. Она в раздражении пнула пару обуви, стоявшей около кровати, и одна из босоножек скрылась где-то под нижней полкой.

Наташка пол проклятья и ругательства украинки, обещавшей всем троим устроить завтра веселую жизнь, была безжалостно вытащена из кровати и поставлена на ковер.

— Вы совсем сдурели. Чего вам надо в три утра?

Растрепанная, но выглядевшая от этого ничуть не хуже белорусская красавица сидела, хмуря брови, перед двумя подругами, а они обе возвышались над ней, уперев руки в боки:

— Так я начну. Рассказывай, что у тебя с Гарри?!

Наташа в полном недоумении воззрилась на Алину:

— Вы совсем рехнулись?! Вы меня с Ленкой разбудили, чтобы об этом спросить?

Она попыталась встать и уйти, но не тут-то было. Девчонки заново усадили ее на место. Несколько минут перед этим они специально разгребли стул от завалов именно для этих целей.

— Сиди! От твоего ответа зависит способ, которым мы будем тебя извещать.

Тамара отступила назад и оглядела Алину с ног до головы:

— Теперь уже все говори. Тоже мне. Мисс деликатность.

— Сама бы начала. Откуда я знаю?!

Наташа внимательно посмотрела на препирающихся подруг и медленно закинула ногу на ногу с видом, как если бы была одета в элегантное вечернее платье, а не пижаму в цветочек.

— Та-а-ак. — протянула она. — Кто из вас с ним переспал?

— Дура! — немедленно отреагировала Алина. — Никто, конечно.

Наташка сразу приняла нормальную позу и перевела дух.

— Уже легче. Тогда, что стряслось?

— Ты на вопрос не ответила.

Подруга снова предприняла попытку слезть со стула, но и в этот раз ей не удалось:

— Кончайте этот балаган. Он мне нравится, но не больше. Как будто сами не знаете. Давайте выкладывайте уже!

Алина с Тамарой переглянулись:

— К нему кто-то завтра приезжает. — начала девушка из далека.

— Кто? Жена?

— Нет. Но подруга.

— Невеста что ли? Чего темните?

Алина еще раз подумала, какой же Гарри дурак, чтобы все так усложнить и выдала:

— Насколько я поняла, между ними ничего нет, кроме общего ребенка. Который, — она немного замялась, но деваться было уже некуда, — который появиться через месяц.

Наташа больше не пыталась подняться, она осмысливала сказанное. А потом очень спокойно заявила:

— А вы знаете, мне что-то подобное Карла говорила. Но я особого значения не предала, думала сплетни. Вот козлина же.

— А нам почему не сказала? Мы тут чуть голову не сломали, как тебя поделикатнее просветить.

— Тоже мне деликатные, — фыркнула девушка, проводя рукой по кудрям. — Ладно, завтра подумаю, что с ним делать. Главное сам не сказал, вас подослал. Ну, детский сад. Вы закончили? Я спать хочу.

— Неужели тебе совсем все равно? Ой. — поразилась Алина, вдруг обнаруживая на себе отсутствие нижнего белья. — я пошла переоденусь.

— Нет, не все равно, но биться головой об стенку не буду. Тем более чему тут удивляться, если он грек, да еще и моряк. Знаешь же поговорку: «У моряка в каждом порту жена». Просто я изначально к нему серьезно не отношусь. Но он у меня за это дорого заплатит.

— Шипс лайф, — пожала плечами Томка. — Я тоже спать хочу, умираю. Пятый час, девушки.

— Ладно. Завтра поговорим. — Алина выбралась из душа уже в более подобающем виде: майке и пижамных шортах. — Но я б низачто на свете не стала встречаться с чужим мужем или вообще будущим папочкой. Мерзко это. Просто я была замужем и знаю, какого жене. — она заметила выражение лица подруги и спохватилось. — ну я не про тебя, конечно. Ты ж не знала. И потом, все сказали, что между ними ничего нет. — она снова поправилась. — ну, кроме ребенка.

— Умеешь ты утешить. — покачала головой Томка. — Всем спокойной ночи.

И девчонки разошлись все трое по разным направлениям.

На следующий день, засыпая на ходу, так как поспать удалось всего три часа, девушка снова сидела очередном скучнейшем трейнинге по безопасности на корабле. Наташку она, естественно, не видела, поэтому понятия не имела, что та решила относительно Гарри. Сегодня был день вечеринки у капитана, и Алина, впрочем, как и все остальные, с утра уже прикидывали, чтобы такое одеть. Лицом в грязь ударять никому не хотелось, а уж присутствие Наташи частенько давало лишний повод привести себя в порядок. Женская натура не измениться от времени или местоположения, даже в пятитысячном году где-нибудь на северном полюсе, дама из будущего застынет рано по утру перед электронным каталогом собственного гардероба в долгом-долгом раздумье, особенно если вчера ее коллега удостоилась комплимента со стороны общего знакомого.

Алинины думы к Наташке не имели никакого отношения, она не то, что не завидовала, девушка даже в тайне гордилась такой красивой подругой. А фигура рыжеволосой красавицы только подхлестывала ее в спортзале. Сейчас сидя в столовой перед листом ватмана, на котором были написаны какие-то цифры, Алина пропускала мимо ушей все то, что не относилось к предметам одежды. Она никак не могла сделать выбор между двумя платьями: одним длинным и одним коротким.

— Мастердек указан на карте у каждого крюмембра. Мастердек — место в котором вы должны собраться молниеносно по сигналу тревоги. Все помнят, какой у нас сигнал тревоги? Правильно! Шесть коротких, один длинный. Все вместе повторяем еще раз…

«Блин, были бы они хотя бы разного цвета, было бы намного проще решить. Длинное, в принципе, скрывает все недостатки фигуры, и оно в греческом стиле, Йорго понравится, наверное.» При упоминание о греке сердце затопило приятное тепло, от которого девушка тут же отмахнулась. «Хотя короткое с корсетом, там тоже ничего торчать не должно. Все утягивается. И ноги видны, так может все-таки его одеть? Обувь уже понятно, босоножки и к тому и к другому подходят. Черт, до чего же тяжело выбирать!»

Алина вдруг очнулась от рассуждений, потому что почувствовала себя как-то неуютно. Она поежилась и оглянулась: все взгляды снова были устремлены на нее. Девушка обреченно вздохнула, по-видимому, этот толстый старый греческий осел снова до нее докопался, а она, снова даже не удосужилась обратить внимания на вопрос.

— Я, кажется, не расслышала. Не могли бы вы повторить?

— Что повторить? — эта гора мяса как всегда мило улыбалась.

«Ах, чтоб ты провалился!» — мысленно пожелала она, но вслух пришлось выдавить из себя другое:

— Ну, этот вопрос. — она мучительно покопалась в обрывках услышенного, — про мастердек.

— Ах, так мадмуазель желает вернуться к предыдущей теме. Как пожелаете! — он картинно развел руками в знак своей полнейшей готовности услужить даме. «Того и гляди, присядет в реверансе» — пронеслось в голове у девушки. Она почувствовала, что начинает краснеть.

— Тогда давайте повторим все мастердеки, а затем вы ответите и на то, что я только что спрашивал.

— Эй, Би, Си, Ди, И, Ф, — это она как-то умудрилась запомнить, да и то, наверное, только потому, что номера соответствовали первым буквам латинского алфавита.

— Да что вы говорите? А мне почему-то кажется, что у них еще есть названия.

Девушка тупо глядела на него. Названия, естественно, у них присутствовали, но ни одного из них Алина никогда в жизни ни слышала. А если и слышала, то соревноваться с важностью сегодняшнего наряда у них никак не выходило.

— А вы знаете…

«Ну, давай, ошметок цивилизации, спроси у меня еще что-нибудь, о чем я понятия не имею!» — лицо девушка против воли хозяйки приняло прямо-таки угрожающее выражение.

— Что сегодня у нас заключительная встреча? — дело принимало неожиданный оборот.

— Нет. — честно ответила она.

— А что-нибудь из моего трейнинга вы вообще знаете? — Грек выглядел слегка удивленным.

— Нет. — покачала головой Алина. Ей стало вдруг все равно, как он на такое отреагирует.

— Нет. Хм. — задумчиво повторил полный мужчина. — Что ж, по крайней честно. Но раз так, то вам следует прийти на следующей неделе и начать все сначала. Я буду очень рад видеть вас снова.

В столовой, которая на данный момент являлась аудиторией, взволнованно зашушукались. К начальству, каким бы карикатурным оно не казалось, на корабле было принято относиться с уважением. Или хотя бы делать вид.

— Значит, все сначала.

— Да-да! И даже много, много раз, если пожелаете. Хотите, мы весь контракт будем встречаться?

Алине очень захотелось другого, а именно запустить в эту довольную, улыбающуюся физиономию чем-нибудь потяжелее. Можно было даже пару раз. Но неожиданно ей в голову пришла совсем иная идея.

— Значит, мне прийти на следующей неделе?

— Буду счастлив составить вам компанию.

— Хорошо. — Алина так же приторно улыбнулась и подхватила свою сумку. — Увидимся на следующей неделе. Чао.

У грека даже рот открылся, а пуговицы на белой рубашке, казалось, вот-вот отлетят от негодования, но он сдержался, видимо, предвкушая совершенно особенные издевательства в расплату, и приподнял несуществующую шляпу.

— Ты что сделала? — Йорго просто не поверил своим ушам. Так, как рано утром все, включая ее соседку по комнате еще спали, и поделиться переживаниями можно было только с греком, то она и направилась прямиком в хорошо известную каюту. И сейчас сидела на столе, яростно болтая ногами в воздухе. Молодой человек случайно оказался дома, забежав в перерыв к себе по каким-то своим делам, а теперь сидел на стуле рядом и успокаивающе гладил девушку по колену.

— Развернулась и ушла. А что мне еще оставалось? Это самый мерзкий на свете тип, которого я когда-либо в жизни видела! — Алина буквально кипела. — Он специально до меня докапывался!

— Он-то может и специально, а ты хоть что-нибудь слушала?

— Можно подумать, там кто-нибудь что-нибудь запоминает. Не смеши меня.

— Все может и не слушают. Но у тебя есть свои обязанности. Есть такое слово, как ответственность. Ты на корабле. Не на суше. Ты должна хотя бы примерно представлять, что делать в случае опасности. Ну, скажи, что ты будешь делать? Прыгнешь за борт? Между прочим, вокруг океан, если ты до сих пор этого не поняла! Какое тебе дело до остальных, о чем ты вообще только думала?

Девушка недоверчиво посмотрела на него. Похоже, понимания или сочувствия тут было не дождаться. Как обычно, она устроилась на своем любимом месте, на столе, грек же на стуле. Она сбросила его руку со своей ноги:

— Ну, давай, теперь еще ты мне нотации почитай. Какие еще к черту обязанности?

— Ты девушка греческого офицера, и должна вести себя прилично.

— Что?! — раздраженно переспросила она. — Интересно, почему это я веду себя неприлично?! И что это еще за бред?

Девушка спрыгнула со стола и заходила по каюте, как разъяренная тигрица. Пространство было подходящим, как раз размером с большую клетку. Йорго спокойно, хотя и с некоторым удивлением наблюдал за ней:

— А ты всерьез считаешь, что нормально уходить посередине трейнинга, который, между прочим, ведет мой коллега. И одевать такую короткую юбку тоже нормально? То, что ты зачет не сдала, тебя не волнует? Тогда то, что он подумает? И что потом об мне скажут?

— Кому, простите, какая разница? А если он идиот? Мне и перед каждым дураком расшаркиваться, только потому, что он твой коллега, а я с тобой сплю? — Алину понесло. Смутно она понимала, что не до конца права, а может быть, даже и совсем нет, но остановиться было уже выше ее сил.

— Почему ты так себя ведешь?

— Это не я так себя веду, а ты. Ты мне даже с того момента, как мы познакомились и не позвонил ни разу. Про совместные выходы куда-то или что там еще полагается при нормальных отношениях, я вообще молчу! Ты считаешь, если от тебя никто не беременел, и нет на берегу жены, так я должна падать перед тобой ниц?! Я, может, и не знаю ничего про эту самую безопасность, на фига оно мне надо! Если начнем тонуть, вроде уж не Титаник, как-нибудь разберусь, куда бежать. Так ведь ты бы спокойно мог с этим своим жирным соплеменником поговорить, чтоб он от меня отстал. А то гораздо легче звать меня своей девушкой, какие-то обязанности приписывать, но ничего при этом не делать! Пальцем не пошевелить, не то что телефонную трубку поднять. Ведь это же просто верх перенапряжения! Четыре, даже не семь раз нажать на кнопку!

— Ну, причем тут это? — Йорго пытался утихомирить тайфун в своей кабине, но не тут-то было. И все же при этом у него был вид, что все это он выслушивает далеко не в первый раз. — Мы только неделю вместе. Будет тебе все. И с сейфти я поговорю.

— Уж спасибо, как-нибудь сама разберусь. Не надо только из меня делать неизвестно кого. Я как раз на тебя не претендую! Я, если хочешь знать, даже еще официально не разведена, и меньше всего на свете я хочу снова одеть на себе на шею это ярмо! Это ты что-то требуешь, взамен ничего не давая. Мне от тебя ничего не нужно, но уж извини меня, если ты пытаешься называть меня своей девушкой, то одну минуту в день можно найти, чтобы позвонить и узнать, как у меня дела! Тем более, что у тебя даже на работе телефон всегда под рукой. А не ждать, когда я ночью сама к тебе приду. Или уж оставим это все под грифом шипс лайф, но не надо тогда приписывать мне какие там обязанности.

И девушка, выпалив несколько сумбурно на одном дыханье все то, что ее беспокоило эту долгую неделю, вылетела за дверь, с трудом подавив в себе желание, как следует ее хлопнуть. Молодой человек остался с застывшей в воздухе рукой, поднятыми бровями и открытым ртом, готовым исторгнуть множество аргументов, которые были уже, к сожалению, никому не нужны.

— Ты где целый день шлялась? — задыхаясь, поинтересовалась Алина у своей руммейт, когда случайно они оказались наедине в каюте. Не было ни Наташи, которая обычно курила у них, ни Кевона, постоянно околачивающегося вокруг, пока Тома приходила переодеваться, ни фотографов, которые распахивали дверь без стука, но с воплями. — Ты в курсе, что мы опаздываем? У меня есть время на душ?

— А когда мы не опаздываем? Времени, естественно нет. — резонно заметила Тома, по которой не было заметно ни малейшего признака спешки. — Сейчас поставлю музыку и буду собираться.

— Так где была-то? — Алина пришлось кричать, чтобы заглушить шум льющейся воды.

— Танька на корабль приходила, я сестре, наконец, показала наше корыто и все то, чем я последние два года занималась. Они вместе с Терри приезжали. Мы наверху поели, в кова попили кофе, полазили всюду. И я ей отдала подарок.

— О-о! Лучше бы ты мне его отдала. А Танька давно в Англии торчит?

— Почти четыре года уже. И столько же с Терри вместе. Знаешь, она вместе с подругами подавала визу в Штаты. Всем дали, а ей отказали, тогда она уехала в Англию работать и почти в первую же неделю встретила там Терри. Теперь говорит, что хорошо, что ее судьбу кто-то там вовремя взял в свои руки и визу не дали, а то неизвестно как бы все сложилось. — Томка на секунду замолчала, выискивая песню Челентано на компьютере. — Они живут недалеко от Лондона, а сюда приехали на день, чтобы меня повидать. А кулон я ей уже давно купила, отстань.

— Почему мне сестра голубые бриллианты не дарит, интересно? А почему она раньше не могла приехать? В Дувр же наверное было бы удобнее подъехать.

— Удобнее, но в Дувре мы были посреди недели, а сегодня воскресенье.

— А сегодня воскресенье, а я и не знала.

Время было собираться на работу, а Алина только что прибежала с двенадцатого дека. Корабль стоял на Уэльских островах, на которых по определению девушки, царила скукота смертная. Быстренько пробежавшись по главной улице, скептически оглядела обряженных в доспехи из фольги рыцарей, встречающих туристов, ужаснулась ценам, которые при переводе в доллары возвышались над всеми крышами, девушка так и не нашла в этом кусочке Британской короны ничего интересного.

Разобравшись таким манером с собственностью принца Чарльза, Алина еще какое-то время вынужденно потратила на тендер. Такой способ входа и выхода с корабля оказался для русской сивумен очередным новшеством. Тендором называлось что-то типа большого катера вместимостью около ста пятидесяти человек. Когда порт не считался достаточно большим, чтобы принять корабль, то судно оставалось на расстоянии от берега, и к нему курсировали те самые лайфботы, о которых говорилось на сейфти трейнинге. Их спускали на воду с корабля и вместе с портовыми катерами они возили пассажиров с берега на борт и обратно. Все это, конечно, было интересно, но занимало слишком много времени, которого у крюмембров никогда не было. Приходилось не только ждать очередной тур, если катер только что ушел, но и пропускать на входе и выходе всех пассажиров, как того требовала политика Селебрити.

По пути назад Алина с трудом пыталась припомнить, какое сегодня число. Если она не ошибалась, то было как раз одиннадцатое сентября. День становился по-осеннему коротким везде, а уж на севере особенно. Час не был поздним, но солнце уже висело в багровых тучах. Закат всегда лучше смотреть на море, а уж когда плывешь, то все становится еще более особенным. Ей было грустно, но не мрачной, а такой светлой грустью, которая появляется, когда прочтешь печальное стихотворение или когда просто уже смирился с причиной тоски. Как уже говорилось, Алина не ждала от жизни ничего хорошего, и вчерашний финальный разговор с греком лишь подтвердил ее прогноз. Девушка даже не сомневалась, что он ни то, что никогда больше не появится, но и даже не позвонит.

Огромный желтый шар на глазах погружался в уже серые облака. Слева уже сгустились сумерки, а справа все еще властвовал день. Усталые пассажиры довольно переговаривались между собой. В воздухе парили несколько чаек, изредко оглушая воздух пронзительными криками. Все дышало миром и спокойствием. Все было так, как и должно было быть. Она даже не была разочарована, тихо качая головой в такт плеску волн. Крутя, откуда не возьмись, снова появившееся на пальце кольцо, которого еще вчера там не было, Алина пыталась думать о муже, но что-то ей мешало.

Ей снова захотелось к Сашке. Просто поговорить. Увидеть зеленые глаза, всегда глядящие на нее недоверчиво, с прищуром. Она отчаянно по нему скучала, всегда, где бы и с кем бы не находилась. «Может Серж прав?», — подумала она меланхолично глядя в небо, пока катер швартовался у борта корабля. Может быть, вокруг нее слишком много мужчин? «А ведь мне не нужно много, я вовсе этого не ищу. Они сами вокруг вьются, я же их не зову. Я хочу только одного. Единственного. Раз и навсегда. Так почему же так сложно его отыскать?!»

Девушка машинально прошла вперед по трапу, даже не обратив внимания на учтивый жест молодого человека из квартета, пропустившего ее вперед. Она понятия не имела, как его зовут, и пошла вверх вся в своих думах. Молодой человек с высоким лбом, живым лицом и слегка вьющимися волосами походил на героя романов прошлого века. Одет он, разумеется, был по сегодняшней моде в розовую футболку, бежевые брюки и полицейского типа солнечные очки. Но его лицо как раз бы подошло для книги Джен Остин или Шарлотты Бронте очень выразительными чертами лица и романтическим взглядом. Однако Алина в тот момент была очень далека от произведений классиков, да и такое лицо по ее мнению не заслуживало ничего хорошего по причине слащавости. Девушка думала совсем о другом, она думала о баскетболе.

Через пятнадцать минут бросков с трехочковой линии Алина перестала, наконец, чувствовать себя не в своей тарелке и огляделась. Идею, поставить баскетбольную площадку почти на саму высокую точку корабля, девушка нашла восхитительной. Вид открывался великолепный, хотя солнце уже ушло с горизонта, было еще достаточно светло, и к тому же площадку освещали четыре мощных прожектора. Единение шума волн и стука баскетбольного мяча представлял для девушки сладчайшую музыку. От плохого настроения не осталась и следа, на губах у нее играла счастливая улыбка и, больше от жизни ей больше ничего было не нужно. Соленый ветер с неповторимым йодным ароматом развевал волосы, собранные в хвост и девушка чувствовала себя на седьмом небе. Казалось, никто на свете не мог испортить такую минуту.

— А я и не знал, что ты играешь? — удивленно протянул Димитрий, глядя через сетку, как Алина в майке и шортах, кидает мячик на поляне.

Девушка недовольно посмотрела на грека. С недавней поры эта национальность не вызывала у нее положительных эмоций.

— Какие люди. — присвистнул Гарри, появляясь тоже словно откуда ни возьмись.

— Да что вы все сюда понабежали? Неужели нельзя здесь побыть спокойно одной? — Алина рассердилась. Особи мужского пола слетались как мухи на мед, на ее это больше совсем не радовало. Всему есть предел.

Гарри, невозмутимо заходя в дверной проем, как всегда был в своем язвительном репертуаре:

— Интересно, как это ты хочешь играть в баскетбол в одиночестве? Это какой-то особый русский вид спорта.

— А что твоя невеста уже ушла? Как назовете малыша? Если дочка, так может, Наташей?

Гарри, если и был задет, то ни показал вида.

— Ребенка она сама будет называть, я только биологический отец. Между нами ничего нет. Тут нет причин ехидничать.

— О да! И поэтому она приехала тебя навестить?

— Мы друзья. Друзья иногда общаются.

— Стоило тогда Наташу с подругой познакомить. — приторно улыбнулась девушка.

— Может и стоило, только она со мной не разговаривает.

Алина обожгла его взглядом и швырнула мяч в корзину.

— И правильно делает! — Злость всегда придавала ей сил: три очка.

— Неплохо-неплохо. Ну-ка дай-ка мне.

Алина тяжело вздохнула и отдала пасс высокому мужчине в комбинезоне, который всегда вызывал у девушки мурашки по коже, так сильно он походил на ее бывшего. Димитрий тем временем нерешительно посмотрел на начальство в виде Гарри, и получив снисходительный кивок тоже присоединился к компании.

Какого черта, — подумала девушка и с головой ушла в игру. Каждый был сам за себя, но азарта меньше от этого не становилось. Через пять минут все игроки тяжело дышали, но останавливаться, похоже, никто и не планировал.

— Три, два, два. — прокомментировал Гарри, уперев руки в колени и согнувшись, пытаясь отдышаться.

— Три, два, три. — поправила его смеющеюся русская баскетболистка, которая не собиралась поддаваться всяким европейцам, даже если не так давно они взяли кубок этой самой Европы.

— Вот отвернись на секунду, — Димитрий уже брал подбор с кольца, и Гарри пришлось поторапливаться, чтобы счет окончательно не сравнялся.

— Играем до семи.

— С ума сошли? Жарища плюс тридцать, мы без кроссовок и в комбинезонах…

— Солнце уже зашло и играешь ты с девчонкой, нытик! — весело перебила его Алина.

— И, между прочим, она тебя только что сделала. — Гарри, как ни странно ее поддержал. И борьба закипела с новой силой.

— Вот так вот малышня. — Дышал победитель все-таки тяжело. — Не суйтесь к папочке.

— Семь, шесть, шесть. Ну, по-крайней мере, я не на последнем месте.

— Будь у меня твои кроссовки…

Но Алина не дала Димитрию закончить:

— Будь у меня лишние пятнадцать сантиметров росту, вы б у меня поплясали.

Девушка уже снова стояла у кольца, тренируя руку.

— Между прочим, — Димитрий явно обиделся, — я уже полгода не играл.

— А я месяц! — Алина вспомнила матчи с Рыжим.

— А я года два. Вставай, отпрыск, пошли работать.

— А сколько времени? — спохватилась Алина, ибо часов у нее никогда не было.

— Без десяти шесть.

— О, черт! Почему я никогда не могу что-то сделать вовремя?

Гарри молча покачал головой, поставил ногу на оранжевый мяч и одним глазом наблюдая за Димитрием, который вернулся к отдраиванию какой-то железки в трансформаторном шкафу, вторым увидел как девушка чуть не столкнувшись с Сержем, беседовавшим с Никки на опендеке, сломя голову понеслась к рабочему лифту корабля.

Гарри приподнял брови в знак приветствия, ничего большего особа женского пола, не дарящая себя мужчине, у него заслужить не могла. Никки улыбнулась милой улыбкой, от которой за версту веяло ледяным ветром, и стала что-то быстро объяснять по телефону, сжимая его длинными пальцами с острыми ногтями. В эту секунду у нее был вид ястреба, высматривающего добычу. Гарри поморщился и стал разминать затекшую шею. Алины уже и след простыл к тому времени.

— Надо же, она во время.

— Надеюсь, что она хотя бы душ приняла.

Алину словно окатили ледяным душем, когда она услышала такой обмен репликами между менеджером гифт-шопа и ассистентом. Девушку аж передернуло. С последнего разговора с хорватом, она стала считать его если не другом, то хотя бы приятелем или хорошим знакомым. И уж никак не ожидала такого ножа в спину. «Хотя по большей части, какая разница, что он ябеда, сплетник и кулацкий подпевала. Иногда он нормальный, но оказывается, свинья порядочная. А может, он просто завидует? Ему явно нужна подружка, иначе он всех загрызет. Даже этот сердитый жеребчина не испортит моего отличного настроения. И эта старая страшная кобыла, которая завтра уезжает.» — девушка гордо подняла голову проходя в магазин, где на собрании Ким припасала последнее напутствие.

Но у менеджера, похоже, были другие планы по поводу настроения своей подчиненной. После короткого и холодного напутствия Кимберли приторно улыбнулась и сказала:

— Все по местам. Алина, а тебя я попрошу ко мне в офис.

Алина вопросительно посмотрела на Сержа, но молодой человек быстро отвел взгляд. На работе он не хотел иметь с ней ничего общего. Тем более, что девушка сегодня явно была не в фаворе. На тычок от Наташи Алина ответила таким же недоуменным поднятием бровей. Она и понятия не имела о чем пойдет речь со строгой англичанкой, поэтому ничуть не испугалась. Она встала в дверях маленькой каморки, в которой помещался только стул и стол с компьютером. Второй человек войти туда никак не мог, поэтому она остановилась на входе, ожидая. Ким делала вид, что не замечает девушку, по-другому это назвать было никак нельзя, потому что не заметить второго человека на 2 квадратных метрах было практически невозможно. Алина постояла еще чуть-чуть, оглянулась, увидела Оливию и Наташу, с озабоченным видом выглядывающих из-за дверей магазина, и тактично кашлянула.

— А это ты. Ты могла бы прийти побыстрее. Ты же знаешь, сегодня последний день круиза, у нас много работы.

— Я уже…

Ким устало улыбнулась, как будто русская подчиненная докучала ей последние полгода:

— Послушай, я бы попросила меня не перебивать.

Алина молча закусила губу:

— Так вот. Мне позвонили, и поверь, я меньше всего люблю получать такие звонки. — Ким сделала многозначительную паузу. — Мне позвонили по поводу твоего неподобающего поведения.

Алина продолжала ничего не понимать. За последнее время, кроме отношений с греческим инженером, ничего предосудительного она за собой не помнила.

— Ты должна понимать, что уорнинг, который я тебе даю, соответствует тому, что ты сегодня сделала. Надеюсь в будущем, этого больше не повторится. Корабль, не берег, здесь строгие правила, и тот, кто не следует им, очень быстро окажется дома. Это я повторяю всем и каждому.

— Я не понимаю… — Алина по-настоящему растерялась.

— Тебя сегодня видели на баскетбольной площадке, играющей с офицерами при исполнении служебных обязанностей.

Алина даже задохнулась от несправедливости, не найдя сразу, что ответить.

— Но я же не была там в свое рабочее время. Я-то не сделала ничего плохого?! Почему уорнинг должны давать мне?!

Ким удивленно посмотрела на мошку, осмеливающуюся ей перечить:

— Ты была в неподобающей одежде.

У Алины глаза на лоб полезли:

— В какой одежде, вы полагаете, люди играют в баскетбол? Неймтаг у меня был. Спортивная форма одежды…

— Ты находилась в пассажирской части.

— Но я имела право там находиться!

— Но ты не имела права играть с офицерами. Они были на дьюти!

— Но ведь я не… — Алина никак не могла понять, что же она-то нарушила. — но ведь это нечестно. Просто несправедливо…

— Дорогая. Жизнь вообще несправедлива. — Алине даже на секунду показалась нотка сочувствия в железном голосе англичанки. — Подпиши вот здесь. И возвращайся на рабочее место.

Она машинально подчинилась. А потом девушка еще секунду стояла, глядя, на блестящие темные волосы Ким, собранные в тугой пучок. Она так и не поняла, что ей делать смеяться или плакать. Алина ясно видела свою правоту, в отличии от тысячи других случаев, когда она была неправа или поступала не по правилам, и прекрасно это осознавал. И сейчас в ее душе твердо присутствовала уверенность в полной невиновности. Эта бумажка в руке с собственным предупреждением стала явным свидетельством власти, а точнее бессилия гордой лесбиянки. Похоже, что по-другому достать Алину никак не получалось. Когда девушка это поняла, то и злость ее исчезла без следа. Хотя, откровенно говоря, ее почти и не было. Еще давно Алина прозвала такие случаи синдромом мелкой шишки. Когда у человека было власти с ноготь, но уж использовал он ее на полную катушку. А с тем, что жизнь была несправедлива, Алина познакомилась уже очень давно, так что девушка пожала плечами и криво усмехнувшись, проследовала на промо.

— Ну что? Что она тебе сказала? Зачем вызывала? — вопросы посыпались на нее градом.

Алина молча помахала листом у них перед носом.

— Уорнинг. — презрительно констатировала украинка. — Допрыгалась. Я тебе говорила.

— Как уорнинг? За что? — Оливия распахнула свои карие глаза и задергала подругу за рукав. — Ты что такого натворила?

Наташа отреагировала как всегда спокойно:

— Добро пожаловать в наш клуб.

Тут настала Алинина пора удивляться:

— Да ты что? У тебя тоже есть?

— Я ж тебе говорила, кажется, еще в самом начале. Не помнишь? За курение в коридоре, кажется. Или меня со стаканом там же застукали, что-то в этом роде. Уже даже и не помню.

— Обе идиотки. — констатировала Ленка. — загремите обе с корабля. — Вот тогда сообразите, что не на суше.

— А на суше, подумать можно, не увольняют.

— За что тебе его дали? За неподобающую форму одежды в общении с офицерами? Тебя, что Ким голую застукала у грека в рабочее время?

Ленка громоподобно расхохоталась.

— Дура. В баскетбол я играла, а там твой Гарри приперся. Мне из-за него дали уорнинг. Вполне логично. Я, как нормальный человек, была в нерабочее время в спортивной одежде на площадке, а эти двое в рабочей форме и на дьюти. И кому дают предупреждение?

— А кто тебя еще при этом видел? И кто был второй?

— Никто. А этот Естель бывший был. Ах. Да. Никки там проходила.

— Мда. Еще вопросы есть? Нет, ну, пошли продадим что-нибудь.

Оливия горячо доказывала Лене несправедливость ситуации, а та отмахивалась от нее, как от комара. Наташа молча сортировала лотерейные билеты на следующий круиз. Алина скомкала свой первый шаг по дороге на берег и выкинула его в помойку.

— Выкинула? Правильно. Туда ему и дорога, — прокомментировала рыжеволосая подруга. — Вот ведь коза тощая. Всюду следит. А Гарри я скажу пару ласковых. Когда он заслужит прощение, естественно.

— Так ты решила все же с ним остаться? — Алина почти не удивилась.

— Знаешь, он клянется, что она сама решила, что у них когда-то была шипс стори, что теперь давно все кончено, и они просто друзья. Не то, чтобы я верю, но мне это не так важно. Но, разумеется, он будет прыгать до посинения, чтобы я снова его пустила в свою постель.

— Ясно. Может, ты и права. А кстати сегодня он в принципе был непричем. Там и Йорго мог быть и вообще кто угодно!

— А вот и он, легок на помине.

— Кто?

— Твой ненаглядный, кто еще?

Алина непонимающе повернулась и застыла с открытым ртом. Перед ней стоял донельзя смущенный грек и мял в руках черную шаль с прилавка:

— Так вы это продаете.

Алина молча смотрела на него. Было очень странно видеть молодого человека в синем форменном пиджаке с погонами и таких же брюках, она же все время лицезрела в спортивных штанах «Адидас» или комбинезоне.

— Ты сказала, что я не могу позвонить или спросить, как у тебя дела? Ты, наверное, права, я не очень силен в таких вещах. Но я пришел спросить, не хочешь ли ты сходить со мной в Мартини бар, после работы? Я для тебя одел форму, которую за весь контракт одевал, наверное, раза три или четыре. Я побрился. — он потер щеку, словно в доказательство сказанного. — А еще я принес тебе кофе. Я не знал, какой ты пьешь, поэтому принес два: холодный и горячий. Но твоя подруга у меня один взяла, сказав, что ты пьешь холодный. Поэтому, вот он — холодный. — грек протянул ей пластиковый стаканчик, а Алина его взяла все так же молча, потому что дыхание у нее перехватило. — Еще я поговорил с сейфти. Тебе не надо будет приходить на следующий круиз. Я попросил его поставить зачет моей девчонке.

Девушка все так же стояла с кофе в руке и молча слушала. Наташа, тактично ничего не говоря, вынула напиток у коллеги из руки и поставила его под стол, так как никто еще не уполномочивал гифт-шоп пить кофе на работе.

Грек начал переминаться с ноги на ногу, не зная, что еще сказать:

— Вообще, я пришел узнать, как у тебя дела?

Девушка, наконец, нашла в себе силы что-то сказать, и первым, что ей пришло в голову, стало:

— Знаешь, просто замечательно! — и на тот момент оно действительно так и было.

Вечером, точнее время уже было почти полночь, Алина сидела, поджав ноги в огромной столовой, и смотрела в окно. Иллюминатором это было назвать сложно, потому что размер его явно превышал нормальный. Стекла почти в человеческий рост открывали вид на море. Ночью и днем только море и лишь иногда далекий берег. На подносе стоял поднос с только что принесенной едой. Здесь легко можно было растолстеть, поэтому она старалась есть только овощи и мясо, но пицца пахла так аппетитно, а уж от креветок она никогда не могла отказаться. Сегодня выбор пал на куру в молочном соусе, зеленый салат с сыром фета и кусочки неизвестной ей рыбы. Было уже поздно и пассажиров было немного. Подумав, она взяла еще кусок пиццы и чай с ромашкой. Такой из всего гифт шопа пила только она и Наташка.

Рабочий день подошел к концу, но она почему то не чувствовала себя сегодня ни усталой, ни разбитой как обычно после, почему то было легко и спокойно, девушка чувствовала себя расслабленной и словно наполненной.

Она смотрела на море и улыбалась. Внезапно ей пришло в голову, что вот такие минуты стоят всего рабочего дня, да и вообще всей работы вмести взятой, что наконец то за последние полгода она чувствует себя на своем месте. Пусть она понимала половину из того, что ей говорят, пусть Дамиан был все также далеко, как и прежде, и не было Рыжего, на которого всегда можно было опереться, пусть работа была тяжелой и жизнь на борту напоминала армию. Все это было ничем по сравнению с этим ужином с видом на море.

Хотя если быть честной, то магазин обещал стать гораздо милее с уходом Ким, английский ее становился лучше день ото дня, а молодой греческий офицер, появление которого сегодня сделало ее такой счастливой как-то незаметно помогал не думать о муже и о Сашке. А еще было море.

Каждый раз когда она смотрела на море, сердце замирало. Все вставало на свои места. Счастье было спокойным и безграничным, как это вода с бархатной пеной, выходящей из под носа корабля. Повара тихонько переругивались на испанском, официанты убирали оставшуюся еду, а Алина быстро справившись с ужином, держа в руках пластиковый стакан с горячим чаем, ощущала каждым нервом тихий ход корабля, едва заметные поддрагивания пола, словно стараясь слиться с ним, стать одним целым. Пусть мечта остается мечтой, но ее жизнь сейчас удовлетворяла ее на все сто процентов, ведь за исключением главной ее цели, того ради чего она пустилась на это приключение, все остальное было именно тем, к чему она всегда стремилась.

Снова, как и в Париже, она узнавала что-то новое, снова учила новый язык, да еще и не один, теперь каждый день она видела, если ни новую страну, то новый город, ее окружали улыбающиеся лица и люди, с которыми ей искренне хотелось общаться. Как ни странно, тут она поняла, что теперь толпа вовсе ее не утомляет, а скорее ей даже и не хочется быть одной. Было ли это следствием двух лет жизни с мужем, искренне любившим людей, который разговаривал со всеми и каждым, или то, что только наедине с самой собой ей приходили в голову грустные мысли, или что-то иное, но ей начало нравится то, что рядом всегда кто-то был, а уж на работе рот вообще не закрывался.

В конце концов, девушка пришла к мысли, что если б она не разошлась с Дамианом, то ей никогда б не пришлось изведать этой странной, чарующей и такой непохожей на береговую, жизнь на борту, этот удивительный эксперимент и ее любимое и бесконечно родное море. Боль, которую она пережила, изменила ее во многом, и до того, как попасть на Сенчюри, она, разумеется, предпочла бы никогда в жизни не испытывать, того что ей довелось, но теперь Алина не была так уверена. Ведь она могла бы и никогда не увидеть капитанский мостик и огромную выскобленную деревянную палубу, белых медуз и соленого ветра, ночных облаков, сливающихся на горизонте с морем, новых стран да и просто ее двухэтажной кровати с занавеской.

— Good evening

— Hello- улыбнулась она вчерашним клиентам, которые купили янтаря на пятьсот долларов, а потом вдруг вспомнила, что они испанцы и по-английски не понимают. — Buenos Tardes seniores, como estas?

А самой главной цели, которую до сих пор она считала таковой, кто знает, может и ей суждено измениться?