Глава 9. «Я позвоню тебе в Испании»

— Ты в курсе, что у нас инвентаризация скоро? Меня вот Лена сегодня обрадовала!

— Это еще что такое? — кто прибежав с аутсайда, а кто и только что проснувшись, департамент гифт шопа сидел и стоял в развалку на втором деке, наблюдая за погрузкой их собственного товара. Кучка филиппинцев в синих комбинезонах очень ловко грузили внушительные деревянные подставки, которые по-английски назывались палетами. На каждую такую могло запросто поместиться коробок двадцать.

Наташа закатила глаза:

— Это ужас смертный, твой самый страшный ночной кошмар и Содом и Гоморра вместе взятые.

— Звучит увлекательно. А поподробнее можно?

Тут подключилась Тома, которая, в буквальном смысле слова, еще не проснулась. Но, даже зевая во весь рот, она сделала над собой усилие и ответила:

— Можно. Это значит, что нам надо пересчитать весь магазин и все локеры. И нам же лучше, если это совпадет с тем числом, что нам пришлют из офиса. А то придется начать все сначала. Я уже на Констелейшене на такой гемор попала один раз. Это значит, что один криуз целиком мы не будем ни есть, ни спать, а как «кощеи над златом» — чахнуть над этими коробками.

— А что у нас так всего много? — Алина пока еще не совсем понимала, что ей грозит.

Украинка просто повертела пальцем у виска:

— А ты попробуй подумать, если, конечно есть чем, сколько у нас в магазине одних магнитиков или ручек, или скажем шоколадок? И сколько их в локере? И как это все лежит? И есть ли там место это все считать. — видимо, у Алины на лице отразилось, то что девушка в эту минуту себе представила, ибо Ленка воскликнула торжествующе, — Смотрите-ка, дошло.

Локеры были малюсенькие, туда с трудом входило два человека, но зато коробками они были завалены от пола до потолка, а в некоторые никто не заглядывал с прошлого года и понятия не имел, что в них лежит. По мнению Алины, работа предстояла адская. Впрочем, такого же мнения придерживались и все остальные.

— Ну, поздоровайтесь с новыми членами нашего департмента. — такое приветствие немного смахивало на детсадовское, но именно так Шон начал свой первый рабочий день в качестве менеджера гифт-шопа, наконец появившись на гангвее. Каждое его слово сегодня неизменно встречалось восторгом и взглядами, полными обожания. Все это было просто по одной только причине, что он не Ким.

— Это Флор Мария Миранда, она из Перу. Думаю, одного имени будет достаточно. Ее чемодан потерялся, так что девочки вы должны немного ей помочь. Она встанет на место Карлы.

Невысокая худенькая латиноамериканка с милой улыбкой и копной очень длинных, ниже талии, кудрявых черных волос, приветливо помахала рукой всему коллективу. Она определенно вызывала только положительные эмоции. Вторым был такого же низкого роста мужчина, ибо парнем его уже назвать было сложно. Морщины и несколько помятый вид явно свидетельствовали о том, что ему было весьма за тридцать.

— Мариус. Румыния. — Шон пытался казаться предельно дружелюбным, что ему и так без труда удавалось, но он просто из кожи вон лез, не в пример Сержу, выражение лица которого с мрачно-усталого только сменилось на мрачно-безразличное. — Он будет работать в ликер-шопе.

Алина без интереса оглядела румына и ждала продолжения. Тома пихнула ее локтем в бок. Следующая была кошмарная Рената, от житья с которой и сбежала ее руммейт. Алина повернулась сказать что-то Наташе, но остановилась на полуслове. Ее заинтриговал вид украинки, стоявшей рядом, как-то разом подобравшейся, расправившей плечи и выставив грудь вперед. Она исподтишка посматривала на нового члена команды, мечтательно накручивая на палец непослушные волосы. Алину так поразила эта картина, что она прослушала представление Ренаты, и очнулась девушка только от громоподобного привета македонянки, от коего вздрогнула не только она, но и весь корабль завибрировал.

— Вот о чем я вам говорила. — предостерегающе отметила Тамара. — мало нам Лены было. Теперь мы все оглохнем.

Шон тоже несколько стушевался от такого гласа, но быстро взял себя в руки и продолжил:

— А Зара у нас займется косметикой. — очень маленькая и пухлая девушка из Новой Зеландии телом напоминала аппетитный пончик, который так и просился в рот, а лицо нового специалиста по косметике неплохо бы смотрелось на обложке плейбоя, только вот насмешливо-вызывающее выражение лица немного мешало. Алина дала ей на вид лет двадцать восемь, может быть двадцать девять.

— Хорошо что она невысокая, а то конкуренции нам не миновать. — шепнула Наташка Алине.

Тут же оказалось, что в Новой Зеландии люди обладают вдобавок прекрасным слухом:

— Не волнуйся, бейби, у меня есть жених. Он через неделю приезжает. Так что я вам не конкурент, да и по возрасту мне уже поздновато.

Наташа, что с ней случалось очень редко, покраснела:

— Я не то имела в виду… Боже, какие у нее белые зубы… Интересно, а что имелось в виду под словом возраст?

— Тихо ты… — Алина дернула ее за полу юбки, ибо сидела по своему обыкновению на полу, а сейчас в тихом ужасе взирала на Шона, который смущенно протягивал кипу поясов для носильщиков.

— Что по лестнице?

— Ребята, я не виноват, что лифт сломался именно сейчас, проблема не только у нас — в основном у хаузкиппинга. Так что, одевайтесь и с музыкой.

Энтузиазма на лице не отразилось ни у кого, только Ленка решительно выхватила у временного исполняющего менеджера одно из приспособлений из ремешков и резинок, и натянула на себя. Ей, похоже, было не привыкать, так ловко украинка с ним справилась. Остальные только разбирали пояса, подозрительно растягивая их или только рассматривая. Южноафриканец украдкой вздохнул с облегчением, ибо совесть у него присутствовала в нужном количестве, и он в отличие от любого другого начальника с пониманием относился к своим подчиненным, входя в их положение.

То, что сейчас им предлагалось, а точнее, приказывалось выполнить, выходило за их прямые обязанности. А именно, так как сломался один грузовой лифт, а второй был безнадежно занят привозом чемоданов, то сотрудникам гифт-шопа предстояло вручную и пешком перетащить две палеты полностью нагруженные коробками с новой деливери с второго на седьмой этаж. Гостевыми лифтами пользоваться естественно не разрешалось.

Однако выбора не было. Злой и не выспавшийся гифт-шоп принялся стаскивать коробки с деревянного настила, сумрачно переглядываясь и поминая нехорошими словами и новый товар, который какой-то чересчур заботливый человек выслал им в таком количестве, и лифт, сломавшийся как-то удивительно вовремя. и судя по выражениями, отпускаемым сквозь зубы, на эту работу естественно никто и никогда больше не собирался подписываться. Шон куда-то испарился. Впрочем, никто и не ждал, что он, засучив рукава, вместе со всеми станет пыхтеть под тяжестью нового груза. Он хоть был и временным, но все-таки менеджером

— Это издевательство. — профырчала Алина, вооружившись ножом для открывания почты, который был очень кстати, потому что коробки были примотаны к деревянному ящику огромным количеством полиэтилена. — какой козел это прислал? Ведь инвентаризация на носу.

— Да хоть на двух носах. Нам еще продажи делать надо. — рявкнула уркаинка, лихо отдирая пленку при помощи зубов и ногтей. — о даймонды приехали.

— Какие еще даймонды? — нервно поинтересовалась Томара, все еще пытаясь застегнуть сопротивляющийся пояс. — Только не говори про «фифти офф». Мне старые уже складывать некуда. И буковки на этикетках микроскопические — я уже все глаза сломала!

«Фифти офф» — так коротко персонал магазина называл бриллианты со скидкой в пятьдесят процентов. Их почему-то всегда было слишком много и для множества белых маленьких коробочек никогда не находилось достаточно места.

— Зачем сломала? Я вот думаю, как же можно иметь такие зубы? — полюбопытствовала Наташа, единственная из всех свежа как ландыш, девушка явно была соловьем и раннее вставание приводило ее в чудесное расположение духа, независимо от того во сколько он легла спать. И то, что день уже давно наступил, ей никак не мешало.

— Курить надо меньше. Я же заранее все переписываю. Слушайте, как эта штуковина работает? Осьминог какой-то, а не пояс.

— Повернись. — Алина быстро затянула на ней это странное подобие корсета, и Тома тоже вцепилась в одну из множества коробок. Однако не тут-то было. Ей не удалось даже сдвинуть ее с места, хотя с виду та выглядела вполне безобидно.

— Ничего себе. А как мы это потащим?

— Обыкновенно. — подошедшая Оливия с небывалым энтузиазмом схватилась за нее и тут же охнула от усилий.

— Карибское стекло — прочитал Серж на упаковке. — ладно брысь отсюда, это работа для мужчин. Он с кряхтением поднял ее, но все же поставил себе на плечо и замаршировал по коридору.

— Вот бы он все так перетаскал. — хмыкнула Алина ему вслед. Настоящий мужчина только на это и годится.

— Не только. — с загадочным видом опровергла австралийка и блаженно улыбнулась, потянувшись.

Алина внимательно посмотрела на нее:

— Ну и ну. Кажется, свершилось.

— Тома, — пхнула Наташка локтем подругу. — она переспала таки с Робертом.

— Ну и что? — в этот момент она отрывала большой пласт, державший вместе сразу несколько коробок, и не сразу отреагировала должным образом. Через секунду до нее дошел смысл сказанного — О-о! О-о!

— Не О! — История Оливии и Роберта уже много недель занимала почти весь слабый пол магазина, украинка тоже повернулась к ним, глядя одновременно и укоризненно и насмешливо. — Ведь он завтра уезжает, так?

Счастливую улыбку Оливии тут же словно мокрой губкой стерли:

— Не завтра. Сегодня. И вообще, без тебя знаю, отстань. Он пообещал приехать на круиз, а еще есть следующий контракт, может, мы сможем попасть на один корабль, или вообще вместе переедем в Австралию… — на этом мысль девушки оборвалась, и она обвела взглядом сочувственные, но в тоже время довольно скептические лица, что подействовало на нее отрезвляюще. — Думаете, это конец, да?

— Увы — ответ был довольно однозначным.

— Нет! — это, конечно, могло исходить только от Алины.

Тома махнула рукой и стала стаскивать на пол верхние коробки, одновременно изучая надписи на них. Наташа тоже словно бы потеряла интерес к дискуссии и поволокла огромную, но очень легкую ношу волоком по коридору.

— Лучше сразу выбрось из головы глупые мечтания. Поверь мне, так легче. — Ленкин парень после многих обещаний сделать все, для того, чтобы они были вместе, все также оставался на другом корабле. Может быть, поэтому Лена и начала поглядывать в сторона Мариуса.

— Вот именно легче. А кто сказал, что то, что легче — правильнее?

— Ага. Слушай больше — с отвращением отвернулась Ленка. — А потом будешь ночами в подушку реветь. — и с остервенением стащила вниз последнюю оставшуюся коробищу.

Оливия беспомощно посмотрела на Алину. Может украинка по своему и была права, но сейчас после первой романтической ночи, проведенной вместе, и самого начала отношений, девушке совсем не хотелось думать об их конце.

— Черт. Я совсем не знаю, что делать. Все было так… и он такой…

Судя по выражению лица украинки, она с удовольствием бы плюнула прямо на пол и хорошенько встряхнула подругу за плечи, но тут на горизонте появился румын, и девушка моментально переменилась, словно ничто человеческое ей было не чуждо.

— Я помогу? — Лена не отпустила ни единой шпильки по поводу несвежего вида румына, и хоть от любой помощи она всегда, презрительно вскинув брови, отказывалась, в этот раз удивленные Алина и Оливия смотрели, как они вместе понесли следующую коробку, оживленно переговариваясь.

— И она еще что-то говорит! — вырвалось у Алины. — Не слушай ты никого. Делай так, как считаешь нужным.

— Кто бы мне сказал, что будет нужным.

— Да никто. Черт бы тебя взял!

— Ну знаешь ли… — Оливия обиделась на такую реплику, не так уж она и навязывалась.

— Ой. Да я же не тебе. Помоги мне вот это доволочь. — она оперлась рукой на коробку с магнитами, которая была просто нечеловечески тяжелая.

— Ничего себе. — Оливия, и улыбка снова вернулась на ее счастливое лицо. — понапихали же.

— Ты сама-то что думаешь?

— Ничего. Я устала думать. Я стока передумала до этого, что сейчас у меня думалка перегрелась.

— Сегодня уезжает?

Полячка тяжело вздохнула и посмотрела куда-то в даль: сквозь снующих хаузкипперов, офицеров, руководящих очередной погрузкой, фотографов, которые торопились на работу. Ответ был очевиден, можно было и не спрашивать. И все же Алина порадовалась таким глубоким переживаниям и пусть короткому, но все же настоящему счастью.

— А он что?

— А? — Оливия совсем замечталась, но ответить ей не удалось, потому что из-за угла вдруг показался Шон с группой казино.

— Вот девочки, вам помощь.

— Э-э?

Два из четырех парней казино, хоть на их лицах и не было написано особое желание потрудиться, подхватили их коробку, оставив девчонок с пустыми руками.

— Ничего себе.

— Интересно, что Шон им пообещал за это? — спросила вернувшаяся Тамара. — Кстати, нам прислали шоколадные брильянты. Надо Наташке сказать, она умрет на месте.

— Может, и я умру? Только, как брильянты могут быть шоколадными?

— Они еще и голубыми бывают. — усмехнулась ее руммейт.

— Одни открытия сегодня. голубые я уже видела. Пошли, — потянула она за рукав, застывшую на месте, Оливию и тут заметила, наконец, куда смотрела с таким странным видом полячка. У офиса рядом с лифтом стоял высокий серб и держал рукой огромных размеров сумку на колесиках. Алина понимающе переглянулась с Томой и молча двинулись за оставшимся грузом.

— Воч ер степ. Воч ер степ. Воч ер степ.

Данни повторял это на пару с Веро все последние десять минут без перерыва.

Алина наблюдала за ними у входа на шестой дек. Вся компания стояла на борд дрилле, что было сливками на торте сейфти трейнинга. С круиза, который начинался с сегодняшнего дня, Алина стала полноправным крюмембром и теперь должна была участвовать в каждом дрилле, устраиваемым на корабле. С застывшим доброжелательным выражением на лице, которое полагалось демонстрировать гостям, девушка наблюдала поток пассажиров, постепенно заполняющих рандеву сквер.

Они усаживались, устраивались, знакомились, пытались нацепить спасательные жилеты, запутывались в лямках, ругались, одобрительно покашливали, осматривались, фыркали, жаловались, хвалились. И в общем и целом, чувствовали себя настоящими моряками. По-настоящему, это называлось трейнингом для новоприбывших, во время которого всем и каждому объяснялось назначение спасательного жилета, направление, в котором полагалось уносить ноги в случае потопа, и прочие очень нужные вещи. Что-то вроде того, что вам показывает стюардесса перед полетом. Только длиннее. Алине все это напоминало стадо баранов пришедшее на водопой.

— Ну, скажем, не надо так грубо. Может быть быков или, может быть, ослов?

Разговаривали они по-французски, надеясь, что никто их не понимает. Алина прыснула:

— Данни, ты всерьез считаешь ослов умнее баранов? О да, ты настоящий джентльмен.

— Знаешь, мне остался последний месяц на этом корыте. Поверь, это будет мой последний контракт.

— А теперь, наши помощники покажут вам, как правильно надевать лайф жакет. — загрохотал голос круиз-директора из громкоговорителя.

Данни выразительно закатил глаза.

Алина привалилась к дверному косяку и, пытаясь не уснуть, смотрела, как пышная блондинка из активити стафа с улыбкой во все тридцать два зуба показывала, как правильно пользоваться свистком. Целый день прошел в бегах, а ночь накануне снова была уже совсем бессонной, так что сейчас девушка зевала раз за разом. Днем, еще до деливери, они с Йорго ездили в Роттердам, ради чего пришлось проснуться ни свет, ни заря. А легли они за пару часов до этого.

Город девушке как-то не приглянулся, зато все ее время было занято молодым человеком, старавшимся изо всех сил загладить свою вину. Может быть, поэтому Алине запомнились из всего города исключительно черные небоскребы со светоотражающими стеклами, бесшумные трамваи и ветряные генераторы в окнах поезда, едущего из столицы Голландии. Эти трехлопастные ромашки на длинных столбах показались обтекаемыми, бело-матовыми и инертными выходцами из будущего. Они стали самым ярким впечатлением из путешествия. На грека они правда никакого впечатления не произвели, он их даже и не заметил, потому, что, то и дело засыпал по дороге. За последние несколько суток ему удалось поспать от силы несколько часов. Работа инженера вместе с личной жизнью скучать не давала, но и спать, к сожалению, тоже.

В Роттердам молодому человеку требовалось поехать по делам, и времени на осмотр достопримечательностей у них не было, но по магазинам пройтись они все-таки успели. Как всегда немного смущаясь, Йорго заявил, что Алине необходимы новые джинсы, ибо ходить в его он больше не позволяет. К новым джинсам присоединились баскетбольные кроссовки, обед в неромантическом, но сытном «Бургер Кинге», и вместо цветов — фруктовое мороженное. Молодой человек не позволил девушке потратить и копейки, вернее и цента. По всем параметрам можно было сказать, что первое свидание состоялось. Этот факт удовлетворил девушку на сто пятьдесят процентов. Однако, к удовлетворению теперь примешивался легкий испуг с вопросом: а все ли правильно она делает? И то ли это, что ей было надо?

Алина пристала к канадцу, как банный лист:

— Тебе так тут не нравиться?

— Дело не в этом.

— Попробуйте застегнуть жилет на себе…

— А в чем? — Алине, и правда, было любопытно. Девушке жизнь на корабле в последнее время казалась просто райской.

Толпа пассажиров защелкала карабинами на жилетах.

— Ты, что, нигде не можешь выполнять своих обязанностей?

Прервав зевок на половине, Алина покосилась на выходящего из себя Сержа.

— Боже, что тебе сейчас надо?

Пассажиры, привлеченные окриком хорвата, казались заинтересованы гораздо больше в их дискуссии, чем в правилах нахождения на борту.

Алина приторно улыбнулась ассистенту и сделала приглашающий жест. Хорват оглянулся, заметив удивленные взгляды, взял себя в руки:

— Ты должна помогать гостям. — прошипел он, сверкая глазами, не имея возможности, как следует рявкнуть.

Девушка откровенно развлекалась. «Улыбайся, — это раздражает» — таким был частенько ее девиз.

— Я вроде всем помогла. — она безразлично пожала плечами.

— Значит, разуй глаза и посмотри еще раз.

Девушка вздохнула и оглянулась. Данни со странной ухмылкой указал глазами в соседний угол. Алина перевела взгляд и сразу поняла, что означало такое непонятное выражение лица ее приятеля.

— Как ты предполагаешь это сделать?

— Я не предполагаю это сделать. Потому что это, — подчеркнул он, — это твоя работа.

— Серж!

Но хорват широкими шагами уже покидал помещение, проверяя остальных и раздавая указания на ходу.

— Можно подумать, мы уже тонем. Господи, ему бы в морской пехоте служить, а не на круизе.

Алина закусила губу, размышляя, что предпринять. Девушке в голову, даже и на секунду не закралась мысль, что будь такой трейнинг на Титанике сто лет назад, может статься, выживших было бы больше.

— Сэр, могу ли я вам помочь? — она подошла к пассажиру без жилета и потрогала его за плечо. — Лайф жакет нужно надеть на себя во время дрилла.

— Гм. Я попытался, но, юная леди, кажется, что это приспособление слишком мало для меня.

Алина замялась, не зная, что сказать, так как мужчина был настолько велик, что жилет не влез бы ему и на нос. Но нельзя же было заявлять об этом во всеуслышание.

— Ну, может быть, это просто не ваш размер. Может, просто и не… — девушка хотела было сказать, что не стоит и заморачиваться на этот счет, но тут же заметила Сержа, наблюдающего за ней из-за колонны.

— У меня есть идея. — Алина оглядела еще раз пожилого человека, настолько толстого, что самостоятельно передвигаться он уже не мог. Сидя, на подобии скутера для больных людей, он был одет в рубашку с веселенькими пальмами и щорты таких размеров, что в них, пожалуй, можно было завернуть матрац. Застегнуть жилет обычным способом не представлялось возможным, он просто бы на него не налез. Девушка захватила второй такой и же и накинула оба на человека, скрепив их между собой. Выглядело это странновато, но по-крайней мере, сооружение можно было использовать. Алина торжествующе хмыкнула несколько обескураженному таким отношением джентльмену, но тем не менее, он тоже улыбнулся в ответ.

Серж, наблюдая все это, тер переносицу с таким видом, как будто все это не имело к нему никакого отношения, потому что не имел ни малейшего понятия, правильно ли она поступила. Шон с озабоченным видом поправлял жилеты на сидящих в холле, и до Алины ему не было никакого дела. Это был его первый день в качестве менеджера, и гей старался изо всех сил. Алина пожала плечами и вернулась на свое место. Голос круиз директора, который, кстати, был канадцем с русской фамилией Павлов, объявил, что дрилл закончен, и пассажиры могут вернуться в свои каюты. Девушка вздохнула с облегчением.

— Потому что жизнь на борту — не настоящая. А я скучаю по своей реальной, земной жизни.

Алина с удивлением обернулась на голос Данни, абсолютно не помня, о чем они говорили до этого, но он уже проходил к лифту, снимая на ходу лайф-жакет. А девушка осталась раздумывать над его словами.

Перед закрытием магазина Оливия бродила, как привидение и выглядела ничуть не лучше. Девчонки с сочувствием смотрели на то, как полячка то роняла что-то на пол, машинально поднимая, то пыталась наводить порядок на столах, но большей частью пыталась расчесывать волосы собственной пятерней, выдирая целые пряди и даже того не замечая.

— Уехал. — констатировала украинка. — как Вик уехал. И я точно так же… Нет, я ревела в три ручья. Эта еще ничего держится.

— Так и что?

— Что-что? — фыркнула Лена. — Он уехал, ей как-то надо с этим жить дальше и лучше сразу смириться и забыть, чем сходить с ума и надеяться, непонятно на что.

— Ты случайно не знаешь телефона акапеллы? — нервно спросила Алина совсем не в тему.

— Что, простите? — Лена непонимающе вытаращилась.

— Да, что, простите? — присоединилась Наташа. Оливии вообще не до чего не было дело.

— Кто-нибудь знает телефон акапеллы? — нетерпеливо повторила девушка.

Наташа испуганно посмотрела вниз в кова кафе, как если бы ребята из квартета сейчас выступали там.

— Зачем тебе это? Они же голубые все?

— Марк сегодня позвонил и оставил сообщение, что хочет поиграть в баскетбол, я потеряла бумажку с его номером. А его сообщение прерывается, я уже пять раз прослушала! Я хочу играть в баскет и мне все равно, будь он хоть зоофилом!

Наташа только головой покачала:

— Ты абсолютно сумасшедшая! Тебе одного уорнинга мало?

— Вылетит еще быстрее. — пожала плечами Лена и прошла по направлению к ликер-шопу.

— Ты что оденешь к капитану?

— Тигровое. А ты?

— Черное, но еще не знаю короткое или длинное. Данни, ты не знаешь номера акапеллы?

Проходящий мимо канадец, закусил губу, чтобы не рассмеяться:

— Нет, Алина, у меня его нет, но спроси у Сета.

— Гуд ивнинг. — она подождала, пока пройдет мимо пожилая пара, и снова вцепилась в ай-ти, — а это кто?

— Ну, он занимается светом и музыкальной обработкой. Точнее он это контролирует. Такой толстый блондин, очень милый, он тебе еще и свой номер даст. — подмигнул канадец, закончив свою речь на-французском.

— Данни! — Алина умоляюще посмотрела на него. — Ну, пожалуйста!

Молодой человек потер лысину и укоризненно высказал:

— Когда ты так смотришь на особь мужского пола, у него нет выбора.

Таким образом, Алина под полное осуждение подруг договорилась с Марком на завтра, и все стали собираться на долгожданную вечеринку. Сборы перетекали из кабины в кабину, от шкафа к шкафу, включали в себя обмен вещами, коллективным макияжем и общими укладками волос. Алина, будучи так и не в силах решить, тем более, что мнения подруг тоже разделялись, отправилась к греку. Молодой человек по своему обыкновению сидел за компьютером.

— Длинное или короткое? — запыхавшись, вместо приветствия выдала она.

— Смотря что. — Йорго понемногу начинал привыкать к тому, как Алина себя вела, хотя и не переставал удивляться. Он выглядел немного рассеянным и задумчивым.

— Платье!

— Какое?

У Алина совсем не было времени объяснять, какое, поэтому она просто испарилась. Грек помотал головой, словно отгоняя навязчивое виденье, и повернулся к экрану. Буквально через полминуты девушка появилась снова с двумя нарядами в руках.

— Длинное. — и девушка прикинула на себя платье без бретелек с корсажем в греческом стиле и свободно-ниспадающей юбкой, начинавшейся прямо под грудью. Тонкие белые цветы придавали ему дополнительную таинственность и шарм.

— Короткое. — это доходило лишь до середины бедра и было украшено шнуровкой на спине и бисером повсюду. Если бы не строгий черный цвет, то оно как раз бы подошло для кан-кана. Это было вызывающим и сексуальным, оставаясь при этом не вульгарным и элегантным.

Йорго не стал спрашивать, почему и что она предпочитает, не стал оправдываться в незнании и плохом вкусе. Заводя отношения с русской, надо было быть на уровне, в том число и участвовать в выборе платья.

— Длинное, — ткнул она пальцем. Алина подняла на него счастливые глаза и чмокнула в щеку.

— Спасибо. — и она уже натягивала его в кабине, где Тамара чесала нос, глядя на свои идеально прямые волосы, которые стали таковыми после получасовой работы Зары:

— Это как-то странно.

— Хей, бейби, тебе нравится или нет?

Тамара подумала пару секунд и махнула головой:

— Это не я. Но мне нравится. Просто моя грива выглядит прямо как на рекламе. Вот, что значит профессиональный косметишн.

— Бейби, я уже тридцать лет этим занимаюсь. Так уж позволь мне делать мою работу.

Наташа поперхнулась сигаретным дымом. Она единственная сидела со стаканом водки и редбула, собранная и готовая с извечной сигаретой:

— Тридцать лет ты этим занимаешься, так сколько же тебе лет?!

— Я пошла на работу в тринадцать. Вот и считай. Не думай, я свой возраст не скрываю, как и то, что Джиму на десять лет меньше. И все же мы женимся в Новой Зеландии в этом году. Вот так-то.

Все без исключения девчонки, находящиеся в эту секунду в каюте с восхищением и недоверием смотрели на женщину, у которой не было ни единой морщинки на лице. Она окинула всех насмешливым взглядом:

— Кто-нибудь еще желает причесаться-накраситься?

Желающих было много, а Наташа просто потеряла дар речи. Пока они шагали вереницей прекрасных видений в вечерних нарядов, издающих чарующий аромат и приглушенные смущенные смешки, рыжеволосая красавица никак не могла пережить ее возраст:

— Если б я так выглядела в ее возрасте, мне бы больше ничего в жизни было не надо. Это же просто с ума сойти! Я ей больше тридцати никогда бы не дала! А ей сорок! Сорок! Даже не сорок, а сорок три! Я просто не понимаю. Может мне переехать в Новую Зеландию, потому что там такой замечательный климат?

— Тихо. Мы пришли. — Лена, как всегда предводительствуя, завернула в нужный коридор. — Дверь всегда открыта, так что все заткнулись и сделали умные лица!

Как и следовало ожидать, капитан встречал их не один. Офицеры, коих в каюте обнаружилось три, выстроились в одну линию, приветствуя девушек. Каютой это было назвать сложно, скорее это походило на, приличных размеров, квартиру. В углу стояли два накрытых белой скатертью овальных стола, один большой и один маленький. Окно тоже не было похоже на иллюминатор, оно было нормальных размеров и прямоугольное, завешенное дубового цвета занавеской. Такого же цвета кресла стояли вокруг столов. Всю дальнюю стену занимали дипломы и лицензии корабля, гербы и флаги, где главное место занимал, конечно, греческий.

Деревянные этажерки с модельками парусных судов прошлых столетий, кожаная обивка диванчиков, круглые журнальные столики с белоснежными салфетками, девчонки от всего этого почувствовали себя на приеме у миллионера. По сути апартаменты капитана напоминали хорошего достатка обычную европейскую квартиру, но на корабле, после месяцев жизни в крошечных каморках, где с трудом могли повернуться двое, такая обстановка казалась им неповторимой роскошью.

Столы тоже радовали глаз. Нельзя сказать, что в крюмессе их плохо кормили, в меню всегда были фрукты и овощи, говядина и свинина, копчености и десерты. Но все же клубники со сливками, шашлычков и баранины даже в гест мессе никто никогда не предлагал. А здесь, напротив, за ними ухаживали по-королевски. Оливия, по понятным причинам, прийти отказалась, отправившись на опендек с полулитром текилы, залитым в кружку из-под кофе. Так что, оставшиеся из сотрудниц гифт-шопа, Алина, Наташа, Лена, Флорина, Тамара и Зара, на этот вечер превратились в леди с идеальными манерами и светскими замашками. В конце концов, в каждой женщине, девушке или ребенке женского пола с самого рождения живет актриса.

Стоило посмотреть теперь на грацию и лучезарную улыбку каждой присутствующей.

— Да, немного ребрышек и салата.

— Ну что вы, что вы!

— А вы никогда там не бывали! О вам стоит посетить это место, поверьте мне, это будет незабываемо!

— О да вы правы, к мясу нужно подавать исключительно красное!

В таком духе начался ужин. Внутренне посмеиваясь, Алина с искренней радостью участвовала в спектакле. Но звездой вечера являлась совсем не она, кое-кто с рыжими волосами превратился в принцессу на высоком-высоком троне, вокруг которого прыгал капитан. Наташу с первой секунды препроводили к месту во главе стола, естественно, рядом с главным лицом корабля. Алина, искоса поглядывая в их сторону, подумала, что если уж он был намерен завоевать сердце гордой белоруски, то костюм можно было выбрать и поприличней. На немолодом греке была простая белая футболка и такого же цвета льняные летние брюки. Хотя, наоборот, это был как бы противовес всей вечеринке, и так, устроенной в Наташину честь, что если б он был при галстуке, как остальные офицеры, то пожалуй, это было бы чересчур.

Так и не вернув странные греческие бусы Адонису, еще одни взяв у Йорго, третьи она прихватила с полки у капитана, Алина уплетала клубнику со сливками, запивая ее белым вином.

— Так ты хочешь еще один коболой для коллекции? Не слишком ли много для одной девушки? — хмуро спросило главное лицо, дела на любовном фронте у которого шли не так, как он предполагал.

Алина прекратила наблюдать за Флориной, расточающей флюиды совершенно седому стафу, и хитро поглядела исподлобья:

— А если и так? — ей тоже захотелось пофлиртовать.

— А если и так, то моего там не будет. — холодно проинформировал ее капитан и вернулся к месту подле рыжеволосой дивы.

Алине словно вылили за ворот ведро холодной воды. В первое мгновение она растерялась, но помогла всегдашнее чувство юмора.

— Придется покончить жизнь отвергнутой девы прыганьем за борт с именем Сенчюри на устах. — прокомментировала она ядовитым шепотом на ухо Заре, лениво отмахивающейся от назойливого первого офицера. Удивленный молодой человек, все попытки которого не терпели крах, воспрял духом подумав, что, наконец-то, заинтересовал новозеландку, раз она так расхохоталась.

— Девчонок из гифт-шопа так просто не возьмешь. — подошла Томка, которая тоже уже была навеселе. — А что он думал, все так просто?

— Похоже, весь стол обсуждает провал капитана.

— Не весь. Флорина в данный момент охмуряет другого старика.

— Ты серьезно? Он же совсем седой.

— Знаешь я тут три месяца, а у нее это, может, уже двадцатый по счету. Но я одно не могу понять, либо она слишком плоха в постели, либо такая унылая, что все от нее сбегают. Потому что за все три месяца, что я здесь больше одной ночи с ней никто не продержался.

— Может этот старый как раз подойдет.

— Не-а. Стаф-капитан на той неделе уезжает. Обещают какого-то нового, Инга сказала, у них на корабле все девки по нему сохли.

Подошедшая украинка фыркнула:

— Ну-ну, очередного Казанова пришлют. Видали мы таких.

Тут непонятно откуда возникло леопардовое платье и Наташа возмущенно вклинилась в разговор:

— У этого старого козла есть джакузи в каюте! Вы себе это представляете?!

— А что ты там делала? В джакузи?! — подозрительно уставилась на нее Ленка.

Наташа махнула бокалом, чуть не расплескав все красное вино на пол:

— Писать ходила. Отстань. Нас зовут на бридж.

— Мда… — Алина потерла лоб рукой. — хорошо, что нас никто не понимает. На леди мы по разговорам явно не потянем…

Пока девчонки, зевая и переговариваясь, расползались, кто по своим каютам, кто по чужим, Алина наткнулась в коридоре на Адониса и Димитрия, шедших, судя по насупившемуся виду, из крю-бара.

— Где Йорго?

— И тебе доброго вечера. Ему сегодня дьюти поменяли и он только в четыре вернется.

Адонис сверкнул глазами, и волки на его лице злобно ощерились:

— Напрыгалась у капитана?

— Вообще-то, я там не одна прыгала.

— Еще бы! Вам только дай хвостом повертеть. Все одинаковые.

Алина только удивленно посмотрела на захлопнувшуюся перед самым ее носом желтую дверь:

— Он явно не в духе.

— Да я тоже. — высокий грек тяжело вздохнул. — Я только одного понять не могу. Если я ей на фиг был не нужен, то зачем было врать? Ведь секс никому не мешает, а мне так последнему. Я бы мог просто с ней спать безо всяких там россказней. Зачем она сказала, что сразу подумала обо мне, когда объявили о ее переводе? Зачем все это было нужно?

Алина с трудом верила своим ушам. Неужели и у мужчин иногда проявляются чувства? Неужели и этого красавчика грека задели-таки за живое. Она уже собралась пошутить на этот счет, но Димитрий с тоской вздохнул и спросил:

— Вы же с ней в одной комнате жили? Тебе Эстель что-нибудь обо мне говорила?

Алина была так устроена, что всегда помогала и там где ее просили, а иногда даже там, где нет, что приводило к дурным последствиям. Она махнула рукой и открыла дверь теперь уже своим ключом:

— Пошли. У Йорго есть виски, заодно и поговорим.

Димитрий машинально последовал за ней и вдруг остановился на пороге, как вкопанный.

— Э-э. Ты что?! — страх отразился на его лице. — Это же не моя каюта, а Йоргеса. Как я туда пойду без него?!

Алина непонимающе посмотрела на него снизу вверх, потому что в этот момент развязывала босоножку:

— И что?

Она нахмурила брови в полном недоумении и вдруг ее озарило:

— Ха-ха! Ты думаешь, я тебя сейчас начну соблазнять? Димитрий! Ну я же не Эстель! Ха-ха-ха. — ей стало так смешно, что она просто не могла удержаться и расхохоталась.

Грек с сомнением взирал на девушку, которая сидела на полу в вечернем платье босиком и смеялась, запрокинув голову. Похоже, увиденное совсем ему не понравилось, потому что он поспешно сказал:

— Я, пожалуй, пойду. Мы, мы потом поговорим и все обсудим. Да-да, ты не Эстель. То есть нет-нет. В общем, спокойной ночи.

Парень запнулся за порог и чуть не упал, Алина только головой покачала. Она подумала, что мир встал с ног на голову. Мужчина в панике убегает, девушка соблазняет и бросает, на корабле, оказалось, действующие лица выполняли роли, которые не всегда им соответствовали. Девушка зевнула и пошла в ванную смывать макияж. Посмотрев на свое отражение и вспомнив лицо Димитрия, она снова рассмеялась во весь голос и достала зубную щетку. Отношения с греком, смущали и пугали ее, но они сделали ее жизнь снова наполненной, и уж кому-кому, а Димитрию в них места не было.

Она почистила зубы, и глядя на две щетки в одном стеклянном стакане на полочке, девушка почувствовала, что наконец-то все идет так, как надо. С одной стороны она хотела снова испытать те чувства, когда ты принадлежишь кому-то сердцем и душой, что кто-то не может дождаться конца рабочего дня, чтобы тебя увидеть, что для кого-то можно выбирать подарки и знать, даже не видя, что кто-то сейчас не отрываясь, смотрит на тебя, затаив дыхание. Всего этого ей безумно недоставало, а теперь к тому же девушка слишком часто теперь ловила себя на мысли, что далеко не столь уверена в том, что этому кому-то положено быть Дамианом или Сашкой. А с другой стороны ее пугало то, что свобода, которую она возненавидела в ту минуту, когда он сказал, что все кончено, вдруг стала доставлять ей радость, будоражить кровь, пьянить сильнее вина.

Но все это вместе взятое наполняло ее до краев и заставляло улыбаться без причины. Девушка еще раз посмотрела на щетки, послала им воздушный поцелуй и отправилась спать почти счастливой.

— Вставай! — настойчивый голос ее подруги пробился сквозь сладкую утреннюю дрему. Алина заворчала и повернулась носом к стене. Наташе, висящей на стремянке, и пытающейся добудиться подруги, такой оборот дела не понравился.

— Вставай, говорю. Даже я проснулась. Мы же в Бельгии. Хочу в аут!

— Ну, а я тут причем? — сонно поинтересовалась Алина и нехотя открыла глаза. — Бельгия — самая скучная страна на свете. Там абсолютно нечего делать!

— Ты говоришь по-французски. Мне одной не интересно. И вообще, так все важное проспишь. И так нас не выпустили во Франции, Бельгию я не пропущу!

— Вот уж не думала, что знание языка такое неблагодарное дело. Что может быть важного в этом захолустье?

— Какое захолустье? Мы в столице! В Брюсселе!

— В Брюсселе моря нет, чучело. Говорю тебе, мы в какой-то дыре опять. — Она отказалась от мысли сесть на кровати, ибо в таком случае, как следует стукнулась бы головой и зевая, сползла вниз. — А Томка где?

— Ясно, где. У Кевона опять. Сейчас буду ее будить… — с этими словами, полная решимости рыжеволосая девушка уселась перед телефоном.

Алина пыталась окончательно проснуться под душем, рассеянно слушая, как ее руммейт таким же образом разбудили, поставив перед фактом утренней прогулки.

— И дался ей этот Брюссель — пробурчала невыспавшаяся Томка на пороге кабины.

Наташка зажгла сигарету и подтвердила:

— Если я вас не разбужу — вы до завтра спать будете. Дался. Да. Погода между прочим супер!

— Откуда знаешь? — Алина опередила Тому, уже занесшую кулак, чтобы забарабанить в дверь душа, и появилась сама, вытирая волосы. — На опен дек выходила?

— Вот еще опен дек. В телеке канал есть специальный. Даже два, один вид с бриджа — там можно увидеть кусок погоды, а второй — с погодой и есть. Так что ходить никуда не надо. Ты где вчера была, что такая сонная? Тому я даже и не спрашиваю — у нее чернокожая личная жизнь бьет ключом.

— Интересно что бы это значило — кусок погоды? Я пошла купаться. И раньше получаса меня не ждите.

Но вопреки угрозе Тамары в аутсайде они оказались все же раньше. Позавтракать им не удалось, так как месс естественно был уже закрыт, так что девчонки решили отправиться напрямик в Брюссель, заменив прием пищи экскурсией, но не тут-то было. Алина оказалась права, корабль стоял в порту, который располагался минутах в сорока от столицы. Но так как времени на поиски вокзала и дорогу туда-обратно у них конечно же не оказалось, что впрочем их как то не огорчило, то девчонки решили отправиться на пляж, совместив это дело с пикником. Но это тоже оказалось не так-то просто.

— У нас нет денег. — сумрачно заявила Алина, вдруг резко остановившись посреди дороги.

— У меня есть. — достала кошелек одна.

— У меня тоже. — подтвердила другая.

— Какие?

— Гмм. Доллары.

— И норвежские кроны.

— Вот именно. Я так и думала. Норвежские можно, вообще, вместо туалетной бумаги теперь использовать.

— Ничего подобного! На корабле меняют!

— Где? У нас, что там банкир завелся? — съязвила Алина. После ссоры с Йорго она принципиально одела серьги, которые подарил ей Дамиан и футболку, которую она когда-то давно купила для него. Однако джинсы, одетые сейчас на девушке, оставались подарком грека. Она как раз раздумывала о том, что на втором этаже кровати спать было непривычно жестко и одиноко.

— Ты, что совсем оглохла?

— А? — очнулась Алина.

Девчонки переглянулись:

— Ну-ка давай рассказывай? — начала Наташа.

Алина тяжело вздохнула:

— Давайте сфоткаемся лучше, потом устроим беседу. За завтраком. Я слишком голодная для дискуссий на голодный желудок.

Пока девчонки позировали перед камерой, предаваясь своему излюбленному занятию, Алина машинально улыбаясь объективу, смотрела по сторонам и кусала губы. Бельгия после Франции снова и снова возвращала ее в прошлое, но дело уже было не только в этом. Она не знала, желала ли она теперь столь сильно возвращения этого самого прошлого, ибо ее коробила сама мысль о том, чтобы снова жить той жизнью, которой, казалось, ей так недоставало еще месяц назад.

Когда Йорго вернулся в четыре утра, бесцеремонно разбудив спавшую сладким сном девушку, они зверски поссорились. Сдавленным от злости голосом, грек осведомился, по какому праву девушка решила пригласить в его комнату постороннего мужчину. Алина, как и в ситуации с Димитрием, сначала не поняла и решила свести все к шутке, но когда поняла, что грек говорил всерьез, то уже рассердилась. Как можно было подозревать ее в каких-то грязных намерениях и относительно кого?! Его друга! Девушка не брала в расчет, что ее руммейт поступила именно таким образом всего несколько недель назад, причем Алина сама приняла в этом участие, и это не могло не навести на размышления.

Они долго выясняли отношения, пока девушка не надоело и она не ушла, как следует хлопнув дверью. Алина не могла поверить, что ее можно заподозрить в измене. Или скорее в ее попытке. Как ни смешно это было, но дожив до двадцати пяти лет, она так никому и не изменила. Да, бросать — бросала. Уходить к другому — уходила. Но изменять — никогда. Ей всегда казалось низким и бессмысленным иметь аферы на стороне, когда можно было делать то же самое, но в открытую. Поэтому такие обвинения разозлили ее так, что она даже не стала оправдываться, посчитав это ниже своего достоинства. В итоге спать она легла уже во второй раз у себя в каюте с полным ощущением того, что мир отвратительная вещь, где справедливость отсутствует по определению.

— Валера! — вдруг не своим голосом закричала Наташа, заставив Тому подпрыгнуть на месте.

— Блин, ты чего так кричишь?

— У него же есть деньги! — отсутствие кофе влияло на девушку убийственно, заставляя перебрать в голове все пути их получения, вплоть до грабежа. К чему впрочем, прибегать не пришлось, потому что у сорокапятилетнего русского саксофониста из оркестра корабля наличности оказалось более, чем достаточно для кофе, завтрака и даже бутылки вина.

— Здравствуйте девочки. Гуляете на свежем воздухе? Пра… — договорить ему не удалось, и он растерянно замолк под откровенно хищными взглядами трех особ женского пола.

— Валера, — заканючила Наташа, — плииииз. Нам очень нужны деньги.

Вопрос денег обещал стать критическим. Не то, чтобы здесь можно было рассчитывать на приобретение платья Шанель по дешевке, но без утреннего кофе Наташа не могла существовать вообще, а Тома возжелала попробовать бельгийского вина. Алина, у которой после очередного возлияния накануне всегда просыпался волчий аппетит и которой, надо сказать, позавтракать, конечно, не удалось, мечтала о чем-нибудь съедобном, а уж раз они были почти на французской территории, то о круассане. Несмотря на отрицательные чувства, которые, хоть и незаслуженно, но продолжала вызывать у девушки эта страна, от некоторых вещей отказаться было невозможно. Вот только если у Валеры их не окажется, то ничего из вышеперечисленного им не грозило.

Тома презрительно посмотрела на подругу и взяла инициативу в свои руки:

— Мы как три идио… — бодро начала она, но подумала, что такие выражения как-то не пристали в разговоре с почти пожилым мужчиной. — гмм… глупые гмм…

— Короче, — Алине это надоело, — в общем, у нас есть кроны, доллары и что-то еще. Но нет евро. У тебя есть? У вас, то есть.

Валера с облегчением вздохнул:

— Да есть, конечно! Сколько вам одолжить: пятьдесят, сто или больше?

Девчонки счастливо замахали руками:

— Пятидесяти хватит более чем, но на всякий случай возьмем сто. — решила за всех Тамара.

— Если хочешь, хотите, мы вам прямо сейчас отдадим долларами.

— Нет. Ничего страшного, на корабле рассчитаемся. — седеющий, но совсем не выглядящий на свой возраст мужчина вручил Томе деньги и замахал рукой.

— Хорошо вам погулять. Я возвращаюсь, а то у меня репетиция. Тут кстати очень красивый пляж.

— Ура! — Тома потрясла купюрами, как найденным пиратским кладом, — Все! Пошли пить вино.

Алину замутило:

— Нет уж. Если я сейчас даже понюхаю что-нибудь алкогольное, то мне станет плохо.

— Я кофе хочу — завела свою песню белоруска. — умру без кофе, а вы будете виноваты.

Тома посмотрела на обеих и подхватила их под руки:

— Пора-пора-порадуемся на своем веку красавице и кубку…

Алина только обреченно вздохнула и дала себе увести под украшенными цветами фигурными фонарями. Девушка оглянулась вокруг: вокруг все дышало чистотой и спокойствием. Повсюду стояли гигантские вазы с живыми цветами, аккуратно мощеные мостовые, невысокие здания. Место, название которого она даже не удосужилась узнать, напоминало ей одновременно и Дублин и Онфлер в Нормандии. Когда вы посещаете одно из таких мест, у вас появляется ощущение, что время если не застыло, то движется оно в десятки раз медленнее. Кажется, что ничего не меняется уже многие годы, а то и века. Здания все те же, мощеные улицы ничем не отличаются от таких же улиц пару столетий назад. Все те же мясные лавки с сотней копченостей, подвешенных к потолку, аптеки со упитанными продавцами, глядящими на тебя поверх круглых очков, винные магазинчики с большими бочками, вделанными прямо в стены.

А когда на пляже вы видите женщину с волосами, убранными в высокую прическу и одетую в купальный костюм почти до колен, никому и в голову не приходит тыкать в нее пальцем, просто потому, что никто не видит в ней ничего примечательного. Тут она как бы является частью пейзажа, дыханием времени наших бабушек и дедушек, давно ушедшим в прошлое и только здесь все еще оставаясь, самым что ни на есть, настоящим.

Они шли уже с полчаса, причем их как всегда не обогнала не то, что ни одна машина, но и даже ни одна собака, и очутились на пляже. Вот где началось веселье: отличное французское вино, только что снятый с гриля цыпленок, с которого стекал прозрачный золотистый сок, а запах шел такой, что учуять можно было из-за угла, свежий сыр, купленный на маленьком деревенском рынке, крепкий кофе и фруктовое мороженное в хрустящих вафельных рожках. Покупки, правда, составили некоторые трудности, ибо местное население в основном говорило по-фламандски, вместо ожидаемого французского. Но девчонки осилили и это.

— Пир горой. — удовлетворенно заявила Тома, вцепившись в хребет бельгийской птицы.

— Одни сплошные калории. — вздохнула Наташа.

— Не ешь.

— Вот еще! Разве на корабле так поешь? Да еще с таким видом!

— В зале все сбросишь. А вид, и правда, очень привлекательный. Жаль, что на борту таких нет. — вздохнула Алина, уплетая клубничное мороженное за обе щеки. — Черт, оно так быстро тает, что я не успеваю есть.

— Не пойду больше бегать. Слушай, а может подойти познакомиться?

— И что? Заберешь их собой в кармане?

— Почему не пойдешь? — речь шла о молодых ребятах, которые практиковались в винд-серфинге прямо у них перед глазами. Загорелые тела и вздувавшиеся от напряжения мускулы сложно было не заметить, а уж картинные длинные волосы, которые то и дело трепал ветер заставлял сердца всех девчонок на пляже биться чуть быстрее. Но Алину в данный момент интересовало другое.

— Да надоело. В зал ходим только, когда в море. А в это время бегать в три раза тяжелее. На волнах то вниз, то вверх. То, как дурак, язык на плече, в гору бежишь, то с летишь вниз, надоело!

— Слушай, а что это ты на мальчиков заглядываешься? Гарри надоел уже? Не к капитану ли решила переметнуться? Он, кстати, как на это отреагировал?

Наташа глубокомысленно окинула пальцы босых ног и зарыла их в песок.

— Вообще-то мы с ним только сегодня первый раз…

Две пары глаз в выжидании уставились на нее:

— Ну и?!

— Да ну. Вообще тухляк. Если честно, мне совсем не понравилось.

Тома вцепившись зубами в упаковку камамбера, посоветовала:

— Подожди до второго раза. Первый обычно всегда через пень колоду.

— Гарри только выглядит внушительно и форма на нем так хорошо сидит, а в постеле совсем не такой. Придется в следующий раз брать все в свои руки. А лучше бы вон того кудрявого с собой в рюкзак забрала. — девушка мечтательно откинулась на локтях, чуть не опрокинув пластиковый стаканчик с белым «Моелё». — А по поводу капитана, я вам раз и навсегда сказала! Хватит, будь он хоть президентом, он старый противный и склизкий. Хватит меня ему сватать! — и подставив лицо с закрытыми глазами солнцу, добавила, — А Гарри, наоборот, сказал, что гордится, что у него такая девушка. На которую сам капитан виды имеет.

— Все бы такие были. Не ревнивые. — Алина так и не рассказала, что произошло у нее с греком, все девчонки растянулись на песке, пользуясь редкой возможностью никуда не бежать, не опаздывать и не пытаться выглядеть прилично. Одной рукой Тома выставила будильник на мобильном телефоне и все трое, искоса поглядывая в сторону серферов, замолчали, наслаждаясь тихим летним полднем.

На следующий день Алина, наконец-то, пришла на поляну. Йорго она не видела уже два дня, да и думать о греке в этот день девушке совсем не хотелось. Впрочем, вчерашний день прошел под тем же знаком. Каждый раз вспоминая о ночной ссоре, девушка морщилась от отвращения. Ей все время казалось, что ее сунули головой в помойное ведро. Все это было грязно и низко, и больше Алине не хотелось иметь с ним ничего общего. И даже, если по факту, не произошло ничего такого, из-за чего можно было поссориться, каждый из молодых людей считал себя пострадавшей и отвергнутой стороной. И первый шаг пока делать никто тоже не собирался.

Выйдя на свежий воздух, девушка вздрогнула. Город, который встречал их сегодня, был Гавром. На секунду ей показалось, что колени у нее сейчас растают, как масло на батарее. Стало страшно, как если бы сломав ногу и пролежав, не вставая пару месяцев, надо было снова наступить на больное место. Франция, а тем более Нормандия, где они сейчас стояли, пугали ее словно самый страшный ночной кошмар. Те бесконечные бессонные ночи в Париже стали таким сильным, а самое главное нежданным ударом, что Алина еле оправилась. Девушка секунду постояла, раздумывая, не лучше ли обратиться в позорное бегство, но тут же возмутилась сама себе, взяла мяч, который сразу же придал уверенности, и просто перестала смотреть по сторонам, пытаясь представить, что находится сейчас в другом месте.

На площадку она пришла раньше, чем договорилась с Марком. Девушка немного стеснялась выглядеть не на уровне. На всякий случай, она быстро оглядела палубы, однако, вместо Никки или Гарри, которых она так боялась снова встретить, девушка обнаружила стоящий бок о бок с Сенчюри другой такой же огромный белый корабль. Только труба была совсем другая, — красно-синяя, в виде приплюснутой буквы У.

— Зад к заду встали. — пробормотала Алина себе под нос и взяла мячик. Она и раньше видела стоящие рядом круизные лайнеры, иногда сразу по несколько штук. Девушка не находила в этом ничего интересного, только одни неудобства. Во-первых, из-за большего количества людей в порту, во-вторых, случалась постоянная путаница с входами, и последнее, это дурацкое сталкивание нос к носу с пассажирами соседнего корабля где-нибудь на балконе или в окне туалета, например. Один раз произошел очень забавный случай, когда мужчина, привыкший к тому, что в море его никто не видит, вышел на балкон голым, что вызвало фонтан рукоплесканий у соседнего судна.

На белом борту соседнего лайнера было написано «Карнивал Леженд». Размером он явно превосходил Сенчюри, хотя нос был короче и шире, а задняя часть более обтекаемой и не столь квадратной.

— А неплохо они устроились, — она с некоторой завистью рассматривала водную зеленую горку на верхней палубе. — Аж три завитка. Вот, наверное, веселье там! Вечеринка у бассейна. А хотя, какая разница? Ни за что не поверю, чтоб персоналу разрешалось ею пользоваться. Все равно без дела пропадает.

Девушка махнула с досадой рукой и стала разминать кисть. Постепенно Гавр вылетел у нее из головы. Но тут же вздрогнула, выронив оранжевый мячик. Их сосед вдруг оглушающе загудел. Один раз, второй, третий.

— А-а. Отправляется! — догадалась она.

Девушка подошла к краю поляны и, вцепившись руками в сетку, стала смотреть, как медленно-медленно корабль отделяется от причала и двигается боком. Полоса воды между белым боком и бетонным пирсом понемногу росла, а вода кипела и бурлила так, словно ее грели с глубины огромным кипятильником. Девушка на мгновение забыла про тренировку и засмотрелась на отправление. Она и не знала, что корабль может плыть во все четыре стороны, не разворачиваясь при этом. За отбытием наблюдала не только сотрудница гифт-шопа, но и несколько десятков людей на борту уходящего судна. Они махали руками, поднимали бокалы, чокались, а кое-кто даже танцевал. С судна лилась громкая зажигательная громкая музыка, пассажиры веселились и выглядели очень счастливыми, постепенно становясь все меньше и меньше. Карнивальский корабль отошел на достаточное расстояние от берега и прогудев еще несколько раз начал выходить из порта.

— Эй! Привет.

— А вот и ты. Вы. — поправилась девушка, глядя, как на площадку заходят огромных размеров афро-американец и невысокий и очень молодой с виду белый мальчик.

— Как дела? Филиппа ты, наверное, уже видела? А это Роберт, его, гмм — зеленоглазый парень на секунду замялся, — друг. Он дансер.

На Марке была одета черная футболка с надписью «секс-инструктор». Алина хмыкнула, но в тот же момент оказалась без мяча.

— Ну, что начнем? — легко поинтересовался певец, тренируя дриблинг.

— Эй! — но тут же сменила тактику, — Два на два? Кто с кем?

— Ребята, я думаю будут играть вдвоем. — он покосился в сторону Филлипа, объясняющего правила стрит-бола своему приятелю, и Алина мгновенно догадалась, что этих двоих связывала не просто дружба. Ее на секунду посетили сомнения о технической стороне дела, потому что вес Роберта составлял едва ли половину от его бойфренда. Но тут Фил перехватил пасс, и ей стало не до раздумий.

— Значит, мы вдвоем. Не возражаешь?

Он был весь такой мягкий и стройный, с такой пружинистой походкой, как у кота, загорелый и молодой, просто король выпускного бала. Да еще и играл в баскетбол. В этот момент девушка почти пожалела, что он гей.

— Начнем без очков. — попросил Филипп, — Роберту нужно подучиться, — и он потрепал по затылку невысокого блондина в майке, доходящей ему почти до колен и еще более длинных шортах. Филипп одел на игру простую синюю безрукавку, и на что Алина обратила внимание, так это на то, что кроссовки на всех троих были обычные. То есть обувь не имела ни малейшего отношения к этому виду спорта. Девушка же, напротив, носила исключительно баскетбольную, причем не только на площадку, но и просто на прогулку. Так поступали многие профессионалы, ей же просто хотелось хоть в чем-то походить на прославленных игроков.

— О’кей!

Филипп, несмотря на свой рост и вес, играть почти не умел, а Марк играл по-настоящему хорошо и все время подыгрывал девушке.

— Ты где так играть научился? — с некоторой завистью выдохнула Алина, забирая в очередной раз подбор у высокого, но медленного чернокожего.

— В школе в команде был. Да ты тоже отлично бегаешь!

— Да уж, конечно. — девушка не строила иллюзий по поводу своих способностей. Она брала только резкостью и быстротой, и еще пожалуй тем, что могла долго бегать, когда другие уже уставали. А техники у нее как нет, так и не было.

— Хватит комплименты расточать, — Роберт играть почти не умел, но этот молодой человек старался компенсировать недостаток столь неуемной энергией, что Алина боязливо отпрыгивала, боясь ампутации ступни такими прыжками. Марк только улыбался, от чего день казалось становился еще более солнечным. Алина из-под тишка наблюдала за всеми троими. За Филом, как ласково называл друга Роберт, потому что никогда не общалась с голубыми, а за Марком потому, что ей совсем не хотелось, чтобы он был именно таким.

Алине было странно видеть его в спортивной одежде, да и вообще, странно видеть его рядом с собой. Он выглядел и двигался, как звезда кино или так, словно каждую секунду позировал перед камерой. Даже когда забивал в кольцо. Причем такая пластика выглядела у Марка очень естественно, не наигранно, как это обычно бывает. Алина, сама того не замечая, любовалась бегающим по красной площадке красивым молодым человеком, которого до этого видела только в костюме и галстуке.

Человек, выступающий на сцене, с детства казался девушке чем-то недоступным, кем-то очень возвышенным и далеким, существом из другого мира. То, что он был одного с ней возраста, и точно так же, как и Алина, работал на корабле, значения не имело. Был он геем или нет, но сегодняшняя игра оставила у девушки такое странное ощущение, как если бы первый парень школы пригласил именно ее на выпускной бал. О греке она вспомнила только на работе, да и то мимоходом, ибо больше думать о нем девушка не хотела. Да и места в мыслях на него не хватало, там майка «Лейкерс» волшебным образом превращалась в выпускное платье.

Работа с приходом Шона к власти стала просто сказочной. Продажи у них и раньше были на достаточном уровне, рейтинги, правда, ниже, но сам рабочий день без присутствия Ким и вечной боязни окриков с замечаниями стал спокойным и даже радостным. Улыбки перестали быть наигранными, советы вдруг превратились в искренние, и слушали девчонки своих клиенток по-настоящему заинтересованно, а не бездумно кивая.

Под столами поселились стаканы с виски и кофе, косметички и пилочки лежали на столах уже в открытую, а лотерейные билеты отправились прямиком в мусорное ведро. Весь коллектив не мог нарадоваться на нового менеджера. Даже Серж наконец-то расслабился, хотя временами все еще случались эксцессы.

— Ты коза! У тебя у единственной есть виза во Францию, и ты не пошла на берег!

— Чего я там не видела? И вообще, у меня плохие воспоминания. И что-то я сегодня устала.

— Наташка тебя еще за это не прибила? Она у всех клянчила магнит с Парижем, а ты не пошла. Носиться меньше надо было, как оголтелая. — Тома упаковывала последние чеки, а Алина, предполагалось, ей помогала, но на самом деле, торчала у зеркала, примеряя янтарь в титановой оправе. — Сегодня тебя никто не запалил? Вот не сидится же на заднице ровно.

— Кому еще не сидится? — девушка наклонила голову и задумчиво рассматривала фиолетовое украшение в форме лилии с маленькими тычинками из янтаря. — Я смотрю, ваши губки бантиком опять под боком ходит?

— Вот и ходит, что ему больше не обламывается. Обижается, понимаете ли. Заловил меня тут в коридоре и чуть ли не с ножом к горлу. Ты, говорит, меня на эту обезьяну променяла?! Мне так смешно стало. — девушка откинула волосы со лба и выбралась из-за кассы. — А вообще, не фига не до смеха. Его официальная девица у нас должна быть следующей менеджершей. После Шона. Причем она то ли болгарка, то ли еще что-то в этом роде, и по-русски прекрасно понимает. Так что, девочки, осторожнее.

— А, что, это мы осторожнее? А ты?

— Я, дорогая, уже к тому моменту надеюсь быть дома!

— Как так? Ты, что, уезжаешь?

Тома укоризненно посмотрела на нее, протягивая коробку:

— Ты хочешь, чтобы я тут навечно поселилась? Я же на два с половиной месяца раньше тебя приехала. Снимай барахло, пошли наверх. Мы сегодня с Кевоном в Мартини бар идем, пойдешь с нами?

Алина стянула с себя драгоценности стоимостью в две тысячи долларов и накинула на одно плечо пиджак с небрежно торчащим из кармана красным галстуком. В дверях они столкнулись с Сержем.

— Пиджак одень. — сумрачно кинул он, вытаскивая ключи. — Я закрываю.

— И так дойду. — отмахнулась она.

— Я сказал, одень пиджак.

— Слушай, отстань уже, ведь идти один лестничный пролет. И времени двенадцать ночи.

— Нет, это ты меня послушай. Я ассистент менеджера, ты должна подчиняться.

Алина так выразительно на него посмотрела, что сразу стало ясно и без слов, как далеко и как на долго девушка желает ему удалиться, а уж про направление не стоит и думать.

— В общем так, без пиджака ты отсюда не выйдешь! — разъярился хорват, как бык, у которого перед носом замахали красной тряпкой.

Тома попыталась предотвратить катастрофу:

— Да одень ты, черт с ним…

— Ты в жизни не станешь хорошим менеджером! Ты даже разговаривать не умеешь, кроме как в приказном тоне! Тебе бы в армии служить! Солдат гонять по грязи, и сортиры мыть! Кроме как орать, ничего больше не умеешь!

Серж аж задохнулся от возмущения:

— Не смей со мной так разговаривать! Ты! Ты! — он даже не знал, что сказать.

— Все так думают, не я одна. А что я такого нового сказала?

— Ну, увидишь завтра! — Серж изо всех сил захлопнул дверь, щелкнул замком и взбежал вверх по лестнице, просто трясясь от ярости.

— Зря ты его так, он все-таки помощник Шона. — покачала головой ее руммейт, на всякий случай, напяливая жесткий и неудобный красный галстук.

— Да, он меня вывел. Почему нельзя сказать нормально? Зачем сразу рычать? — оправдывалась Алина, уже десять раз жалея о своих словах. — Что теперь будет?

— Думаешь, он меня уволит? — слабо поинтересовалась Алина у Наташи, когда девчонки устроились на опен деке с виски, замаскированным в кофейных кружках. Было тепло, хотя полночь уже давным-давно прошла. Они даже не переодеваясь, сидели на деревянном полу, сбросив пиджаки и босиком, в рубашках, белеющих в ночи размытыми пятнами.

— Не думаю. Но в следующий раз будешь думать головой.

— Я не могу думать, когда на меня орут.

— Серж всегда орет. Пора бы уже привыкнуть. А гнуть свою линию бесполезно, он какое никакое, но начальство. Ты хотя бы изображай, что ты работаешь.

— Я работаю. На сегодня рабочий день уже закончился.

— Ладно, не валяй дурака, ты прекрасно понимаешь, о чем я. Ведь у него тоже свои обязанности. Просто он не умеет с людьми совсем общаться, а уж с девчонками так особенно. Ну, ты сама посуди, он мужик в бабском коллективе, с начальником геем. Попробуй его понять. А будешь так дальше продолжать, выкинут тебя и вся недолга. Имей ввиду, я тебе по-дружески говорю, а не критикую.

Алина махнула рукой и горестно засопела. Ее несдержанность не раз мешала ей по жизни. Девчонки молчали, слушай ровный ход корабля и подставляя лицо теплому ветру. Каждая думала о своем, растирая усталые ступни. Ноги гудели после рабочего дня по-настоящему, массаж только немного снимал напряжение. Девушка вдруг почувствовала, что силы ее покинули. Алина уткнула лицо в колени и подняла только, когда Наташка с кем-то удивленно поздаровалась. Девушка не сразу поняла, кто пожаловал, во-первых, потому что было темно, а во-вторых, она так устала за целый день, что сидя на опен-деке и на минутку прикрыв глаза, почти совсем уснула.

— Привет. Я не помешаю?

— Ой.

На опен деке стоял Марк собственной персоной, напевающий себе под нос.

Алина молча посмотрела на Наташу, ту как ветром сдуло. Напоследок она прошипела Алине в ухо:

— Он голубой!

А они остались разговаривать.

— Вы уже закончили на сегодня, — спросила она, даже не зная о чем с ним говорить. Сил придумывать тоже как-то не было. После ссоры с хорватом ей вдруг показалось, что последние дни она все, просто совсем все, делает не так. В основном, конечно, это касалось личной жизни, но перспектива быть уволенной испугала ее не на шутку.

Марк улыбнулся в темноте:

— А мы сегодня и не работали.

Алина нахмурила брови:

— Как так не работали? Я думала…

— Просто шоу не каждый день.

— Жаль, что я не умею петь.

— А ты попробуй! Вдруг получится?

— Издеваешься? Тогда весь корабль нужно будет эвакуировать.

— Ты смешная. И классно играешь тоже.

Алина села по-турецки и положила голову на бортик бассейна:

— Да, конечно. А еще есть Санта-Клаус.

— Я серьезно. А Санта-Клаус должен существовать обязательно. Иначе, кто же будет на рождество приносить детям подарки.

Алина насмешливо посмотрела на него:

— Можно спросить? А тебе сколько лет?

— Можно. Двадцать. Послезавтра двадцать один. Уже смогу официально покупать виски в баре.

Алина мысленно покачала головой. Не зря же он показался ей героем школы. Она почти угадала. Школу он закончил совсем не так давно.

— Ты первый раз на корабле?

— Да. А ты?

— Я тоже.

— Я сегодня первый раз побывал во Франции.

— А я тут жила три года.

— Серьезно? Вот это да! С ума сойти. мне думается, это самая романтичная страна в мире.

Алине очень хотелось съязвить на счет того, что по этому поводу думается ей, но он лишь произнесла:

— Гм. Наверное.

— А что ты там делала? — Марк переменил позу, непринужденно, как будто, так и надо, встал на руки и сделал несколько шагов. Если молодой человек рассчитывал произвести впечатление, то ему это полностью удалось.

— Это ты что делаешь? Я… — девушка замялась. Врать ей не хотелось, но и рассказывать всю подноготную Алина тоже не собиралась. Пришлось ни вашим, ни нашим, — Да ничего особенного. Училась. В Сорбоне. Ты вернешься в нормальное состояние или мне тоже надо перевернуться, чтобы с тобой разговаривать?!

— Неизвестно, чье положение более нормальное? Ты серьезно считаешь, что учиться в Сорбоне, это ничего особенного?! Это же лучше университет в Европе и почти самый древнейший! С ума сойти, а в Этрета ты была? Мы сегодня там были на экскурсии. Алебастровый берег, еще его зовут.

У Алины тоскливо заныло сердце. Ну почему прошлому всегда надо вмешиваться в настоящее?

— Этрета? Я?

— Ну, это место еще многие художники рисовали. Там есть такой утес…

— С дыркой. И внизу можно пройти и утес поменьше. Его импрессионисты часто, как сюжет использовали, и у Гюго на рисунках он есть. — Алина вздохнула и вынесла сама себе приговор. — Была.

— Гюго же писатель. Кажется. А где ты еще была?

— Он рисовал тоже. Много морских пейзажей. А ты? Что мы все обо мне?

— Просто ты такая исключительная и особенная. — Марк повернул к ней сияющее лицо. — А я до корабля почти нигде не был. Так по Штатам слегка с семьей путешествовали, у сестры был. Она на Гаваях живет. Хотя это тоже Америка. Значит, получается, совсем нигде.

— Америка тоже большая. А где ты родился?

— В Калифорнии, Сан-Франциско. Это маленький штат. А какой птицей ты бы хотел быть?

— Что?

— Ну, птицей? Я, наверное, орлом.

Она усмехнулась, потому что он ничуть и не напоминал эту гордую и величественную птицу. Скорее на чайку.

— А я ласточкой-стригунком. Они летают быстро. Или, на худой конец, голубем.

— Да? Почему?

— Меня звали паломой, когда я была в Венесуэлле. Это на испанском.

— А ты часто смотришь на звезды? Знаешь на корабле так мало времени смотреть на звезды.

Алина фыркнула:

— Здесь мало времени вообще для всего. Для жизни, для баскетбола, для сна. Да для всех нормальных вещей, а уж про звезды и говорить нечего.

— Ты, наверное, хочешь спать.

Алина покачала головой и тут же зевнула. Глаза предательски слипались сами собой.

— Завтра пойдем играть?

Алина улыбнулась, играть она готова была круглые сутки:

— Конечно, пойдем. А где мы будем завтра?

— В Испании. А потом в Лиссабоне. Ну, значит, я позвоню тебе в Испании.

Алина рассмеялась, и на душе у девушки потеплело. Марк непонимающе поднял брови.

— Звучит, как будто мы специально едем в Испанию, чтобы поиграть в баскетбол. Разве не забавно?

Марк тоже заулыбался, и они оба поднялись с дощатого пола опен-дека. На выходе он повернул.

— Ты куда? — удивилась Алина.

— А я здесь живу. — показал он на коридор, каюты которого выходили прямо на палубу.

— Вот это да! — позавидовала она, и поняла, что если сейчас не доберется до кровати, то уснет прямо тут, на ковре. — Ну, спокойной ночи.

Прошло два дня. В Лиссабоне с самого начала что-то пошло не так. Когда они гуляли по Ла Коруне вчера днем, Марк так восхищенно и смотрел на девушку, так легко им было разговаривать, так ярко светило солнце. Все было по-другому. Они снова болтали обо всем на свете и в то же время ни о чем серьезном. Они фотографировались всюду и везде: у забавного фонтана с толстым котом на большом шаре, на гранитных скамейках с такими же гранитными, сидящими на них людьми, и на выставке под открытом небе, посвященной почему-то Икару. Алина попыталась рассказать ему этот миф, но ее английского явно было не достаточно для древнегреческой литературы. И даже так, все это было с шутками и смехом, а не с вежливой отчужденностью, которой ее встретил Марк в прекрасной столице Португалии.

Девушка не могла понять, что изменилось. Звонить первой — так она не звонила, не звала вместе пойти в аут ни первый раз, ни сегодня. И не она пришла к нему после работы, чтобы снова пригласить на опен-дек. Девушка, в принципе, не строила относительно молодого певца решительно никаких планов в твердой уверенности, что девушки его не интересуют. Именно так, в ее представлении Марк был геем до того самого момента, как вчера он не поцеловал ее совсем уже не по-дружески, чтобы пожелать девушке спокойной ночи.

Но и после этого, на следующий день, она хоть и очень обрадовалась, но никак не ждала его звонка. Так что же все-таки изменилось за то короткое время, что прошло с утреннего взволнованного звонка в ее каюту и просьбой не уходить без него?

Может то, что на них смотрел весь автобус, его смутило. Рядом сидели танцоры, девчонки и парни из одного с ним департмента. Не одна Алина приписывала ребятам из ансамбля нетрадиционную ориентацию, и то, что сейчас он сидел рядом с девушкой, вызвало немало перешептываний между кресел и любопытных взглядов исподтишка. Но эту версию девушка отмела, как бессмысленную. Для нее с определенного момента стало безразлично, что подумают, и как посмотрят на нее окружающие. И девушка как-то не допускала мысль, что для кое-кого это все еще имело значение. Пока они ехали, он сказал ей от силы пару слов. Девушка приписала это его нежеланию выставлять все на показ, и стала ждать, пока они останутся наедине. Алина болтала с каким-то черным парнем о его бабушке с Украины, которая в другой ситуации непременно бы стала для нее объектом насмешки, но сейчас она была рада и этой дурацкой трепотне. Неловкое молчание она тихо ненавидела, и все же девушка была горда и счастлива, вспоминая вчерашние поцелуи.

Марк рассказывал кому-то с соседнего сиденья про руины, по карте пытаясь отыскать собор, который хотел посмотреть. А Алина тем временем попробовала незаметно оглядеть себя со стороны. Алина стала раздумывать о своем внешнем виде, как о причине такого непонятного его поведения, потому что с момента выхода из автобуса на главной площади молчание с его стороны прерывалось исключительно лаконичными «да» или «нет». Да, пожалуй, немного откровенно, но, кажется, не вульгарно. Алина оделась специально для него: короткая бежевая юбка с оборками, купленная в свое время для мужа, который только радовался, когда его жену преследовали жадными взглядами, коричневая майка на бретельках и желтый купальник, на случай, если попадется пляж. Пока она одевалась, наряд виделся ей привлекательным, теперь же девушка чувствовала себя слишком толстой для мини и вообще ощущала себя не в своей тарелке.

Они стояли на огромной площади Коммерции с каменным всадником Жозе Первым посередине и триумфальной аркой, с прилегающими к ней невысокими желтыми зданиями с галереями-аркадами на первом этаже, которые образовывали букву «П». Напротив арки виднелась лестница, спускающееся прямо к реке. Она перебрала в голове все события прошлого дня: гуляние по испанскому порту, где Алина в поисках супермаркета вспомнила все, что она знала по-испански. Потом возвращаясь, он долго уговаривал ее пойти еще поиграть перед работой, и девушке ничего не оставалось, как бегом переодевшись, снова подняться на баскетбольный корт. Когда она смотрела в его зеленые глаза, то отказ вообще не представлялся возможным.

А поцелуй… Это было так несмело и нежно, так романтично и естественно, несмотря даже на то, что он смущенно извинился сразу же после. Но все равно к Алине снова вернулась ощущение королевы школьного бала. Только, сейчас оно испарилось, как будто его и не было, а что конкретно произошло, девушка не могла понять, хоть и старалась изо всех сил.

Неужели все дело было в одежде? До этого она ни разу не показывалась ему в юбке, так может ему не понравились ноги? Такие бредовые мысли преследовали девушку всю дорогу, пока они вместе шли дороге взбиравшейся круто вверх. Остальные разошлись, деньги были поменяны, а Марк все так молчал и едва слышно насвистывал. Алина попыталась что-то у него спросить, потом рассказать, но молодой человек мыслями витал явно где-то в другом месте. Пока они все так же молча выбрались на смотровую площадку с видом на море и встали по стойке смирно, Алина вспоминала, как вчера по пути в порт он прыгал с одного бетонного заграждения на другое и смеялся, и тут она, наконец, окончательно поняла, что больше никого вокруг нет, а между ними так ничего и не изменилось. Девушка не выдержала:

— Что-то не так?

Марк упрямо не отводил глаз от моря:

— Я не знаю. Извини.

Алина все ожидала услышать, но только не извинения:

— За что?

— Ты знаешь, это просто корабль… Шипс лайф…

Этим он убил все. Ей больше не хотелось ни о чем говорить. Шипс лайф так шипс лайф, только вот откуда это взялось так вдруг?

— Слушай, если тебе хочется, иди на руины один. Или с друзьями.

— Может, так будет лучше. Извини.

— Слушай, я ведь не прошу ничего. И не просила. Что случилось?

— Я не знаю. Извини.

— Прекрати извиняться, это глупо.

Он пожал плечами. Она посмотрела на него:

— Могу я тебя спросить? — и не дожидаясь разрешения, задала вопрос, — Почему ты меня поцеловал?

— А почему ты меня поцеловала?

Она закрыла глаза и усмехнулась.

— Потому что хотела.

— Я думаю, мы оба хотели.

— Ладно, проехали. Шел бы ты, правда, отсюда.

— Извини.

Она не ответила. Просто смотрела, отвернувшись, на море и чаек. И все же она не могла поверить, что он вот так вот может уйти. Она смотрела, как он поднимается по залитой солнцем мощеной дороге и тут ей пришло в голову, что это вполне закономерный конец красивой сказки. Ведь все было слишком красиво, чтобы быть правдой. В это момент ей очень захотелось расплакаться, но она просто одела солнечные очки и стала смотреть на море. Нет, уж ее слез он не стоил. Она повернула голову, увидела белый нос Сенчюри с синей полоской по краю и покачала головой. Шипс лайф, надо же… На другом берегу, соединенным длинным предлинным мостом, девушка заметила огромную статую Иисуса с раскинутыми руками, какую вечно показывали в заставках в бразильских и португальских сериалах. Эта была около двухсот метров и была возведена в благодарность Богу за то, что Португалия осталась в стороне от Второй Мировой войны. Корабельная жизнь имела и положительные и отрицательные стороны. Кто знает, побывала бы она когда-нибудь в Лиссабоне, если бы не тот самый корабль?

Надо было хотя бы осмотреть столицу, но настроения не было никакого, от чего ей стало вдвойне обидно, потому что город, действительно, был очень красивый. Подойдя к замку, девушка вдруг осознала, что в голове все еще пытается что-то доказать Марку, что-то объяснить. Она бесцельно побродила по улицам и вспомнила, что они хотели посмотреть руины.

На нее смотрели все мужчины, но сейчас девушке только хуже становилось от этого. Ей предлагали помощь, видя ее с картой, но Алине не хотелось ни с кем разговаривать, и все особи мужского пола вызывали одно раздражение. А вообще португальцы были как на подбор красивые жгучие брюнеты с оливковой кожей, но кому какая разница? В замке Сао Хорхе, она долго сидела, просто разглядывая внизу оранжевые крыши старого и нового города, спешащих горожан и суетливых туристов, чьи разноцветные толпы сновали как караваны муравьев по всем улицам города. Переводилось название замка как Святого Георгия. Внутренние покои не сохранились вследствие землетрясения в середине восемнадцатого века, но зато здесь открывался чудесный вид. А наверху ветер трепал красно-зеленый национальный флаг.

«Лисбоа, как называют его коренные жители, — зеленая, живая и веселая столица, одна из самых древних в Европе и одна из самых живописных» — прочитала она в карте, выдаваемой пассажирам на Сенчюри, и подумала: «Это неправильно, все неправильно! Сегодня должен быть чудесный день, солнце светит, небо голубое! Ну, какого черта так паршиво на душе?! Что я делаю не так, что у меня ничего не выходит?! Сначала грек, потом этот певец. А у него завтра день рождения, между прочим». И вопреки всем законам здравого смысла девушка вдруг решила, что на корабле, может быть, никто не знает, что у него день рождения, а именинников следует поздравлять.

Очнувшись таки от грустных размышлений, она вышла на маленькую круглую площадь, почти сквер с собором с одной стороны и четырехарочным фонтаном посередине. Сочтя обязательным заглянуть в археологический музей, девушка сначала прошла в библиотеку с высоким-высоким каменным сводом. Древние томики в шкафах из красного дерева темнели за стеклом, а сверху их украшали мраморные бюсты королей и королев великих династий. Она задумчиво осмотрела резные старинные фонари, готические закругленные окна в два ряда и скелет человека, замученного святой инквизицией, но ничего из того, что она увидела, всерьез девушку не заинтересовало. Мысли все вились вокруг подарка. Сама не зная как, девушка зашла в маленькую сувенирную лавку на выходе, и первое, на что она там наткнулась, было маленькое изображение орла.

— Ну, уж нет. Орел из тебя, как из мухи. Только на чайку и потянешь. Трусливую и кричащую.

Но, тем не менее, она купила ему серебряный брелок в виде скрипичного ключа. Это единственное, что ей показалось подходящим, да и этого подарка, по ее мнению, он не сильно заслуживал. А выйдя на улицу, девушка наткнулась на то, что не заметила на входе. Кусок старых рельсов. Они были втиснуты, как и положено между камнями мостовой. Так странно: без начала и без конца. Настолько символически выглядели эти две полосы железа, когда-то явно служившие людям, будучи незаменимой частью дороги, путями, по которым трамвая вез тысячи человек с работы, домой или на свидание, а в какой-то момент ставшие просто ничем. Просто частица старого металла. Именно так выглядело то, что произошло между ней и Марком. Что-то, без начала и без конца. Просто странный кусок, что когда- то было чем-то, но уже больше им не будет. Никогда.

Она усмехнулась кем-то подброшенной иллюстрации для страницы ее жизни, и достала камеру. А отведя глаза от объектива, не поверила своим глазам, перед ней стоял певец из акапеллы.

— Так ты тоже нашла их?

— Что?

— Руины.

Алина обернулась. Перед ней был вход в те самые руины, которые молодые люди собирались посмотреть вдвоем. Оказывается, развалины стояли прямо за дверью того, что она приняла за католический собор. Собственно говоря, это и был собор, точнее монастырь Карму. Высокое здание ничем не отличающегося от классического церковного сооружения того времени, кроме того, что у строения не было крыши, а колонны, поддерживающие свод, уходили прямо в траву. Эти руины стоило посмотреть, зрелище, уходящих прямо в небо готических арок, было неописуемым. Девушка моментально забыла про Марка, как только оказалась внутри. Обросшие мхом и кое-где даже небольшим кустарником, стены все еще оставались белыми. Там, где должны были стоять скамьи для молящихся, теперь росла изумрудная трава.

Это место напомнило девушке древний амфитеатр недалеко от центра Рима. Там не сохранилось ни арены, ни каменных скамей, только один неглубокий овраг, но атмосфера была именно такая же. Природа, победившая человека физически, но не сумевшая сломить духовное величие. Культурное наследие поколения гениев, которое не подвластно даже времени. В таких местах нужно сознавать мощь человечества и в то же время думать о тщете всего сущего. Для одного дня впечатлений и переживаний стало слишком много и Алина поставила на этой истории точку, набросав от руки записку и заставив подруг развесить воздушные шарики на двери кабины именинника: «In Russia this symbol represents the musical key. I give you this in the hope that it will help you to open the heart of the others as you could open mine.» День в Лиссабоне стал худшим изо всех, проведенных ею на Сенчюри.

 

Глава 10. «Если ты настоящий…»

В оставшиеся несколько дней круиза Алина решила-таки примириться с Йорго. Она встретила его случайно в коридоре после сумасшедшего веселого рейда в Марокко и такой же вечеринки в крю-баре на следующий день, а так как настроение у нее было распрекрасное и, честно говоря, девушка начала уже и скучать по нему, то гнев сменился на милость. И еще один момент повлиял на такое решение, а именно то, что вчера, идя в свою каюту, она заметила двух девиц из спа, распивающих вино у него на кровати. Девицы были весьма внушительных размеров, и только поэтому она не кинулась сразу выяснять отношения, ведь нет ничего хуже уязвленного самолюбия. И эти толстухи были ей не конкурентки, но вот та, что могла появиться вслед за ними, уже представляла более серьезную угрозу. Поэтому девушка и подумала, что пора усмирить гордость, ну или, по крайней мере, изобразить что-нибудь в этом роде.

После неудачи с Марком молодой грек снова показался ей милым и желанным. Певца же из акапеллы она пару раз встречала на опен-деке, и оба делали вид, что не видят друг друга. Точнее это делал он, Алина же насмешливо не обращала на него ни малейшего внимания. Она думала, что человек, который не в состоянии сказать спасибо за подарок на день рождения, достоин только такого обращения.

В Марокко потащила всех именно она, заявив Оливии, которая уже начала приходить в себя после отъезда Роберта, Флорине, унылой, как всегда, и Томке, которая волей-неволей участвовала во всех Алининых приключениях, что это прекрасное место, и все французы там отдыхают. Такое заявление было встречено некоторым недоверием со стороны девчонок, усилившимся после недоуменных взглядов секьюрити.

— Девочки. Вы в своем уме? — с ужасом вопросил Ромео на гангвее. — У них же рамадан. Вы в мусульманской стране и в мини-юбках?

Девчонки неуверенно переглянулись.

— Ничего страшного. Ну и что, что рамадан. Это же туристическая страна, они привыкли. Да не волнуйся ты так, все будет окей!

И в самом деле, на удивление всем, кто остался на корабле, эти четверо провели восхитительный день. Благодаря Алининому французскому, они нашли гида, за символическую плату согласившегося возить целый день во всех угодных им направлениях. Так они побывали на традиционном базаре сук, увидели центр города, где как ни странно оказалось чисто и полно полиции, потом оказалось, правда, что готовились к приезду короля. Для Алины такой факт стал некоторым откровением, до этого она считала, что короли остались исключительно в Великобритании.

Несколько часов вся компания по единодушному решению провалялась на пляже, а завершением прогулки стал ужин в ресторане, естественно, нелегальный, но это мало кого смутило. Девчонки нафотографировались всласть и в купальниках, и с бутылками колы с надписью на арабском языке, и с мешками пряностей на базаре. Там девчонкам отвесили небывалый комплимент, предложив караван верблюдов за такой гарем. Алина переводила всякую ерунду на вывесках, а когда, давясь от смеха, перевела подружкам и это изречение, то восторгу их не было предела.

Надо сказать, что их гид, беззубый и бородатый араб всюду держался от них в некотором отдалении. Совсем бросить на произвол судьбы он их не мог, но и идти рядом не позволял пост, вот он крутился вокруг, то забегая вперед, то плетясь где-то позади, следя, чтобы они не потерялись. Так что пока он водил их по рынку, все вместе они выглядели, как настоящая арабская семья, где жены шли позади господина. Только вот одеты девчонки были не совсем подобающе, но удовольствие от этого меньше не стало.

Алина полная самых разных впечатлений, как раз собиралась рассказать Йорго о белых маленьких домиках с мозаичными стенами, стоящих на желтой песчаной земле, о колючих кустарниках, поедаемых смешными облезлыми двугорбыми, и еще о многом, как до девушки дошло то, что молодой человек сам говорил уже несколько минут и совсем о другом. Она закрыла рот и посмотрела на него. Грек тяжело вздохнул и заходил по комнате:

— У меня нет ни малейшего желания никуда ехать. Абсолютно. Я на это корабле уже восемь месяцев и если я куда отсюда и уеду, так только домой. Меня ни капли Квест не волнует. И все это Селебрити тоже. Я пошел работать на криузник только потому, что меня попросил Костас. Он тут стаф первый контракт и ему нужна была помощь. Мне вообще работать тут не нравится, пашешь как лошадь, корабль старый, все время что-то ломается, а большинство инженеров полные идиоты, которые не знают, в какую сторону заворачивать гайку. А теперь они хотят послать меня на Квест, по той простой причине, что они купили еще один корабль, и там нужны люди. Вот я и спрашиваю, какого черта?!

Алине хотелось сказать то же самое, только слова были бы совсем уже непечатные. Выпитое в крю баре виски с колой мешало рассуждать здраво, но это был гром среди ясного неба:

— Так ты не уезжаешь?

— Я не собираюсь никуда ехать. Но я не могу отказываться. Это моя работа!

— Значит, едешь. Когда? — она потерла лоб рукой. — в этом месяце? В следующем?

Молодой человек посмотрел на нее и покачал головой:

— Через три дня во Флоренции.

Девушка даже не знала, что и сказать. Алкоголь хоть и затуманивал мозг, но одно она знала точно: неважно, как долго вы вместе, неделя или год, но если в планах нет ни одного «Мы» или «Я и ты», или хотя бы «Ты», все на свете было бесполезно. Тем более, что они вроде как расстались. То, что она решила сделать первый шаг к примирению, теперь уже абсолютно ничего не значило. Но желание что-то доказывать, объяснять и бороться двумя руками вместо четырех, у девушки пропало уже давно. По ее собственному опыту одной любви на двоих не хватало. У кого-то, может, и получалось вот так, а ей было не достаточно. Алина на секунду отвернулась, заморгала глазами, потом изо всех сил закусила губу и улыбнулась. «Хорошо, что темно,» — подумала она, а вслух весело сказала:

— Значит, у нас не так много времени? Так не будем его терять, — и расстегнула молнию на джинсах, которые он ей подарил, в следующую секунду наступив на них каблуком, с той же силой, с которой стиснула зубы, чтобы не расплакаться.

Алина не поднимала больше вопрос отъезда и всячески избегала даже заговаривать об этом. Грек, похоже, придерживался такого же мнения. Заключив перемирие, молодые люди на следующий день отправились на берег в Марселе вместе. С этого круиза домашним портом Сенчюри становилась Барселона, но естественно, в этот раз никому выти не разрешили, по причине очередной гигантской доставки. Так что гифт-шоп увидел этот испанский город только с палубы, да и то пришлось довольствоваться видом порта. Поэтому в Марселе все толпой повалили в аутсайд.

Чтобы добраться до города, снова нужно было воспользоваться услугами шатл-баса. Гифт-шоп оккупировал всю заднюю часть автобуса. Томка сидела с Кевоном, наслаждаясь убийственными взглядами от Вовочки, скрипящего зубами от злости через два сиденья. Наташку вовсю обхаживал новый работник казино, которого все прозвали собачкой, ибо от нее он просто не отходил. Ленка препиралась с Оливией, новенькая Флор о чем-то беседовала с Рамиру на испанском. Серж, перед которым, кстати, девушке пришлось-таки извиниться на собрании перед всем честным народом, в самом углу о чем-то громко ржал вместе с румыном. В общем и целом, коллектив производил впечатление людей вполне довольных жизнью. Остальная часть автобуса была забита дансерами, официантами, сомелье и разумеется пассажирами, которых впрочем, было не так много, ведь основная часть давно разъехалась по экскурсиям.

— А ты знаешь, кто основал порт, где мы сейчас стоим?

Алина быстренько перебрала в голове всех Шарлеманей, Медичи и Тюдоров, но ничего путного в голову так и не пришло:

— Не-а. только не говори, что греки! — девушка скорчила гримасу пока еще своему парню, державшему ладонь у нее на колене.

— А вот именно греки.

— Ты смеешься, да? Извини, конечно, но мы на территории Франции, и Марсель греческим отродясь не был. И войны у Франции с вашей солнечной Элладой тоже в учебниках не отмечено. Не надо ля-ля!

Йорго только улыбнулся:

— А я и не говорю, что был. Просто мы основали порт. При переселении с Афин. Точнее древние греки основали.

Алина отмахнулась от такой несусветицы, ее заинтересовало другое:

— А что древние греки и современные, это не тот же самый народ.

— К сожалению нет. У древних греков были свои Боги, другие принципы и политический строй. Увы, даже и тот не сохранился.

— Как это? Разве у вас не демократия? Или мне так казалось…

— Настоящая демократия возможна только в городе с населением не более десяти тысяч человек. Поэтому в древней Греции, когда в Афинах численность становилась больше дозволенного, люди просто переселялись и основывали новые города. Об этом еще писал Аристотель. Он вообще был гением.

— Ну, сейчас сложно представить себе столицу с населением меньше пары миллионов. Хорошо. А религия? Так все изменилось с приходом христианства?

Молодого человека аж подбросило на сиденье:

— Да половину Греции разрушили христиане. Византия так ничего создать и не сумела, скопировать скопировали и назвали по-другому. Афродита стала Венерой, Арес Марсом. Смешно же! Акрополь и тот несколько веков ломали, пока, наконец, не приехали англичане и не растащили остатки.

— Как целого здания? И куда они эти куски дели?

— В Британском музее стоят. Юнеско постановило вернуть, но мы все так же ожидаем. Все пытаются копировать древних греков, а сами знать о них ничего не знают! Македония совсем с ума сошла — назвали аэропорт в честь Александра Македонского, и заявляют, что он был македонянином. Ведь это же уму не постижимо. Естественно Греция никогда не согласится после такого принять их в Евросоюз. Пусть сначала признают, что он был греком, а такой страны на тот момент и в помине не было. И эта пресловутая Македония испокон веку была греческой, как Константинополь, к примеру.

Алина пыталась сдержать расползающиеся в улыбке губы, уж очень Йорго был сейчас похож на разозлившегося петуха. Надулся, нахохлился, не подходи — заклюет! Девушка не могла удержаться, чтобы не поддразнить его слегка.

— Велика важность, какой стране он принадлежит? У нас вон вся царская фамилия на три четверти немцы, так что ж с того? Теперь не считать их русскими царями?

— Ты не понимаешь! У них полстраны говорят так, что ты их должна понимать. Они славяне! Откуда там взяться великому полководцу, который писал, говорил по-гречески? Ты думаешь в Александрийской библиотеке тексты были на каком языке написаны?

— В основном греческие, но были и египетские и французские и много чего. Теперь мы уже этого никогда не узнаем. Сгорело же все. Но даже если они это и утверждают, все же знают, что это не так. Неужели, аэропорт может стать причиной для не допуска их в Европу.

— И еще какой. Это оскорбление. И больше скажу, воровство!

Алина уже не сдерживая улыбку, с трудом утихомирила разошедшегося молодого человека. Девушка, не убирая радостного выражения с лица, с горечью подумала, как сильно она будет по нему скучать. О ком еще на этом корабле она могла поговорить о Александрийской библиотеке или создании Марселя? Автобус выпустил пассажиров в старом порту с тысячей и одной маленьких яхт, качающихся на поверхности голубой воды. Водное пространство по периметру окружали желтые и белые здания с оранжевыми крышами, на небе было ни облачка, отовсюду слышалась французская речь. Алину на секунду бросило в холодный пот, она торопливо сглотнула и взяла себя в руки. Этот день она не могла позволить своему прошлому безнадежно испортить. И все же эта страна для девушки была равносильна костру для пострадавшего в пожаре.

Молодой человек торжественно подвел ее к мемориальной доске чуть возвышающейся над землей, а точнее бетонным покрытием. Девушка глазам своим не поверила.

— Так значит, это правда?! Греки по-настоящему основали Марсель! Я думала, ты шутишь!

Молодой грек с видом фокусника молча развел руками. На лице было написано: «Я же говорил». Алине оставалось только покачать головой. Она старалась не обращать внимания на вывески и кафетерии, на названия улиц и банков, на одежду людей и жаргонные словечки, все то, что не так давно было ее родным, до мелочей знакомым, настоящим, а теперь таким болезненным прошлым. Девушка повела своего молодого человека в обменник на правах гида, потому что во Франции по-английски почти никто не говорил, и найти обменник без языка было не так-то просто. Евро у них как всегда не было.

— Давай тебе что-нибудь купим? — неожиданно предложил Йорго, когда дело первоочередной важности было сделано.

Алина никогда не имела ничего против шоппинга, но не в такой ситуации. Он же уезжал через несколько дней, так зачем было тратить на нее деньги? Для Алины его отьезд означал конец отношений, но молодой человек вел себя, как ни в чем не бывало.

— Спасибо, конечно. Но зачем?

— Затем, что девушкам положено делать подарки. — и не слушая больше возражений, он подтолкнул подругу в сторону ближайшего магазина.

Изначальное нежелание предаваться разгулу в покупках вылилось в целый ворох пакетов, когда они, наконец, проголодались и стали искать, где бы перекусить.

— Тома! — закричала Алина, завидев подругу на другом конце проспекта. Расстояние ее ничуть не смутило. — Вы куда?

— Мы есть! — также при помощи крика ответила ее руммейт. Кевон бешено замахал рукой в знак того, что они не против пообедать вчетвером. На том и порешили.

Девчонки, устроившись на террасе маленького французского ресторанчика с видом на старый порт, тут же отобрали у мужчин меню, и стали совещаться.

— Тут же один си-фуд? — с сомнением в голосе произнес молодой островитянин.

— Это как раз и замечательно!

— Если ты думаешь, что я стану есть какую-то студенистую кракозябру…

Но его подруга, подмигнув Алине, успокаивающе потрепала его по жестким мелким кудряшкам. Так как официант по-английски ничего не понимал, то Алина разошлась по полной программе:

— Два подноса с морепродуктами. Креветки, устрицы, ракушки, Сан-Жак и эти, которые как эскарго, но морские. Знаете, наверное. Биск из лангуста на всех. Гмм… если взять еще лобстера, то мы, пожалуй, лопнем? Ладно. Бутылку белого сухого и пока все.

— Ну, все. — тоскливо протянул Кевон. — наша песенка спета…

У грека тоже на лице, когда принесли их заказ, не отразилось ни малейшего энтузиазма. Два огромных двухэтажных подноса еле поместились на столе. Супам в маленьких мисочках пришлось довольствоваться углами, а сервировкам к первому блюду просто не нашлось места, так тертый сыр с маленькими прожаренными крутонами и сливками, ребята сразу высыпали в темно-оранжевый суп и отдали посуду официанту.

— Блин, у меня подруга тут живет недалеко. Хотела ей дозвониться и встретиться, а она трубку не берет. Обидно. Сколько мы в Марсель ходить будем?

— Да, по-моему мы тут до Кариб, и будем по одному маршруту шляться. Надо проверить. У меня где-то интенери ваяется дома, то есть в каюте.

— О! Отлично, тогда успею еще. А то я думала сегодня и все. Слушай, что-то как-то наши мальчики си-фуд не оценили. — Алина критически оглядела нетронутый поднос молодых людей и пустые тарелки из-под супа.

— Давай-ка открой ротик. Устричку за ма-а-му… — Томка отскребла ножом содержимое большой заросшей водорослями серой ракушки и на вилке протягивала своему молодому человеку. Кевон отодвинулся насколько позволяло расстояние до соседнего стола и вытянул шею, как страус, только в обратную сторону.

— Не буду есть. Отстань от меня. — чернокожий парень отмахивался от подруги, словно от нечистой силы. — Не уговаривай. Она же шевелится, как живая!

Алина хотела было его обрадовать тем, что она действительно живая, и что мертвой устрицой можно было страшно отравиться, но решила оставить такую ценную информацию для себя. Ей было даже интересно, получиться ли у Тамары заставить его проглотить хоть кусочек.

— Даже под страхом смерти…

Йорго пока снисходительно похвалил суп:

— Биск вообще ничего, но рыбу готовить умеют только в Греции.

— Откуда у вас рыба? Разве что морская, так она не очень-то. — пожала плечами Алина, одним глазом косясь на манипуляции Кевона. Пока у подруги выходило не очень успешно.

— Ты что?! У меня дома самая вкусная рыба в мире. Ее жарят целиком, например, ципуру, и потом снимают кожицу, вынимают хребет, а дымящееся белое мясо поливают лимоном. Тебе обязательно надо попробовать! Но это возможно лишь при условии, что ее только совсем недавно, буквально этим утром вынули из воды.

— Ты очень вкусно рассказываешь. — грустно улыбнулась она. — Может быть, когда-нибудь и попробую.

Но грек ее уже не слушал. Он продел пальцы сквозь прядь ее волос и смотрел, как они переливаются на солнце. Алина, не дыша, наблюдала за ним и снова и снова сожалела, что все хорошее так быстро заканчивается. Девушке не хотелось думать о том, что он уезжает так скоро и больше они уже никогда не увидятся, но и в то же время нельзя было совсем не думать, чтобы потом полностью оказаться неготовой к его отъезду. По молодому человеку не было заметно, чтобы его хоть на секунду занимали подобные мысли, и это только подхлестывало переживающую Алину. Она запуталась в клубке противоречий из, казавшихся, прощальными, подарков, его полнейшим равнодушием и игнорированию предстоящего расстояния, и все же непонятным и неприкрытым восхищением.

Йорго нужно было возвращаться на четырехчасовую вахту, и он покинул веселую компанию. Тамаре так и не удалось втолкнуть ни куска устрицы в, продолжающего отнекиваться, Кевона, и она переключилась на свою руммейт:

— Так вы вместе или он уезжает. Я что-то не пойму?

Алина помрачнела:

— Я сама не знаю. Шмоток накупил, да еще и подначивал брать. Я у него спрашиваю: взять серую или фиолетовую? Ну и что я слышу в ответ? Бери обе!

— Две сумки, одни штаны, две юбки, две майки. По-моему ты оборзела, девушка.

— Что я то? Я ничего не попрошайничала. А дарят, так что ж теперь отказываться?

— Нет, наверное. — подумав, сказала Тамара, пока они шагали к автобусу. — Но это, по-моему, чересчур. Как-то слишком уж. Хотя не знаю. С другой стороны у них в месяц зарплата такая, как у нас за год. Может у греков так принято?

— Гм. — неопределенно отозвалась Алина и подарки в свете их ссоры навели девушку на совсем нехорошие мысли. Может у них так принято расплачиваться? Благодарить за приятно проведенное время? Девушке на секунду поплохело и она чуть было не выкинула все сумки на мостовую, но Тамара вовремя ее остановила, повертев пальцем у виска. Алина не стала выкидывать покупки, но чувство неприятного осадка не покидало ее весь вечер. Между тем он снова не позвонил, и ночью девушка, отключив телефон, легла спать в своей уже пустой каюте. Она попробовала придумать хоть что-то, но кончилось дело тем, что она просто уснула в обнимку со своим любимым Хемингуэем.

— Через десять минут на гангвее для крю. Можно в свободной форме одежды. — злорадный голос Сержа был совсем не тем, что она предпочла услышать с раннего утра, распахнув дверь в ответ на неистовый стук.

— Чтоб тебя черти взяли. — пробормотала Алина захлопнувшейся двери и снова упала на кровать. На этот раз уже на Томкину, которая пустовала много ночей подряд.

— Вставай. — ее обладательница появилась на пороге и первым делом посмотрелась в зеркало. — Ужас какой.

— Придумай что-нибудь поинтересней. — пробурчала Алина. — Каждый день одно и то же. Вставай, да вставай! Почему никто не говорит: ложись и поспи в свое удовольствие? Что за несправедливость?

— Ты бы еще завтрак в постель попросила.

— Что нам еще приперли, и где мы вообще?

— Мы в Каннах. А приперли что, понятия не имею. Но если снова в ювелирку, то я повешусь. Мы с Наташкой намеривались выйти погулять, а тут это скотство, да еще и дрил этот не к месту. Наверное, с этим тендером мы вообще никуда не попадем.

— Фу. Что вы вообще в Каннах не видели? Красный половик?

— Вот именно его, и не задавайся. Ты там сто раз была, так что если успеем, то в твои обязанности входит нам все показать!

— О да. Три километра красного ковролина. Ладно. Хотя там совсем нечего делать. Я вас предупредила.

— С опендека выглядит очень даже ничего. Я пока от Кевона шла, выглянула. Такие домики миленькие, яхточки. Все такое французское…

— Ну-ну. — У Алины такого вдохновения не было. — Ладно, я хоть искупаюсь там. Помниться пляжи там песочные и довольно приличные.

Как только они спустились вниз, оказалось, что пришла всего одна палетта, и присутствие всего персонала совсем не обязательно. Так что уже через полчаса, вместо, как обычных двух, весь гифт-шоп сидел на полу, разбирая новую доставку. Серж потонул в листах документации, которой было мало, но зато как обычно она прибыла ошибочной и непонятной. Хорват, пытаясь разобраться, что к чему, тихо матерился на своем языке. Перепутанными были все листы ко всем коробкам, что было уже даже не смешно, настолько они привыкли. Оливии не было на месте, но так как ее отсутствие не было замечено руководством, то и остальные молчали, даже вездесущая Ленка сменила гнев на милость. Наташка с Флор тем временем наперебой восхищались шоколадной коллекций.

— Все! Беру все сразу. — категорически заявила белорусская красавица, нацепив сразу четыре кольца на одну руку. — ради такого прощаю даже, что меня зря разбудили ни свет, ни заря.

— Угу, — вздохнула Флор, — только сначала надо выйти замуж за миллиардера.

— Миллионера хватит. — великодушно разрешила хозяйка ювелирного отдела. — А вот от этого кулона я бы тоже не отказалась.

— Почем? — полюбопытствовала Алина, тоже, напялив кольцо с тремя линиями шоколадных и обычных брильянтов. — Красивое, сволочь, но даже на цену смотреть не хочу.

— Отчего же. Всего две сто. Буквально даром. — ухмыльнулся Милан. — можешь попросить скинутся своего бойфренда.

Алина прожгла его уничижающим взглядом так, что если б у индуса было бы хоть чуть-чуть совести, то он тут же бы провалился сквозь землю. Однако же, этого не последовало.

— А что, правда, попроси своего грека. — подхватила Наташа.

— А ты своего — ответила в том же тоне Алина.

— Я бы попросила, но у нас, знаешь ли, не те отношения. А жаль, а жаль. А вот твой вполне бы на такое подписался бы.

— Если я его увижу поблизости, я ему намекну! — подмигнул Милан девчонкам, сидящим на полу.

— Да отстаньте вы, он уезжает послезавтра.

— Я проспала. Слушай, что он на нас так пялится? — Оливия протиснулась в полураскрытую дверь и тут же упала перед коробкой на колени, замерев, как будто сидела тут уже с утра. — я иду, а он все смотрит и смотрит.

— Кто? Грек? — Наташа недовольно оторвалась от созерцания так идущих ей драгоценностей и пожала плечами. — А-а. Этот? Понятия не имею. Любуется, может.

— Ну да, сидим тут как звери в клетке, — передернула плечами Тома, — а каждый дурак считает своим долгом прилепиться к стеклу. Между прочим, его потом мыть приходится.

Около окна от пола до потолка, так, что его скорее стоило бы назвать витриной, стоял худенький молодой человек из акапеллы и чего-то ждал.

— И этот по твою душу? — Тамара подозрительно покосилась на Алину. Ты вроде с другим общалась, если я не ошибаюсь?

— Понятия не имею, что ему здесь надо. Я даже не помню, как его зовут.

Певец переминался с ноги на ногу, но по внешнему виду, казалось не испытывал ни малейшего чувства неловкости. Его очень живое лицо выражало крайнюю степень заинтересованности и доброжелательности. Алинино же лицо ничего хорошего не предвещало. Стоило ли говорить, что к акапелле у нее не осталось ни единого доброго чувства. Ей очень хотелось спросить прямо, что он тут забыл, а еще лучше посоветовать убираться подобру-поздорову, но пришлось вспомнить о том, где она находиться:

— Привет.

— О! Привет! Как дела?

Девушка скептически взглянула на него:

— Тебе правду сказать, или ты просто хочешь услышать, что дела у меня идут просто фантастически хорошо? — таков был самый популярный ответ крю-мембров на корабле. В основном его использовали, не трудно догадаться, для пассажиров.

— Марк просил передать спасибо.

— Вот теперь я с полной уверенностью могу сказать, что лучше не бывает.

— Только вот лицо выдает.

Девушка моментально скорчила что-то очень отдаленно напоминающее улыбку:

— Теперь похоже?

— Не очень. А ты всегда босиком работаешь?

— В очень исключительных случаях. — девушка даже не обратила внимания, что подошла к выходу босой. Надоевшие рабочие туфли валялись под каким-то из столов, а так как рабочий день официально еще не начался, а менеджером все так же оставался Шон, то никого это и не трогало. Девушка начал гадать, неужели он пришел только за тем, чтобы принести благодарности от этого недоросля?

— А когда у вас продаются пашмины?

Алина вытаращила на него глаза:

— Так ты за этим пришел?

— Вообще-то, да.

— А Марка зачем приплел?

— Он попросил, хотя я считаю это очень глупым. Знаешь, в принципе, он хороший парень, но абсолютно не знает жизни. Только на корабле что-то увидел, да и то, так и остался в своем пушистом розовом мире. Но не стоит его за это винить.

Алина фыркнула, в глубине души удивляясь такому точному описанию ее бывшей симпатии.

— И потом, мне показалось, что ты грустишь. Поэтому я, как ты выражаешься, его и приплел.

— Я просто не выспалась. А пашмины сегодня вечером будут. Приходи, если тебе так они понадобились.

— Меня зовут Бен.

Алина, улыбаясь, кивнула. Улыбка молодого человека была слишком заразительна. Так они и стояли, молчали и улыбались, глядя друг на друга.

Тут Наташа позвала Алину из глубины.

— Не грусти больше. Все будет хорошо.

Девушка кивнула, а Бен, развернувшись, танцующей походкой зашагал в сторону мартини бара.

Наташа довольно саркастически оглядела ее светящееся лицо.

— Алина! Он гей!

— Да? Ну и что. При чем тут это? Мы просто разговаривали…

— О Боже! Теперь мы этому будем на дверь шарики вешать!

Дрилл для крю для Алины стал еще одним вариантом абсолютно бесполезной потери времени корабле. Опять они бегали с лайфжакетами, снова голос круиз директора вещал что-то с капитанского мостика, а сам капитан в сопровождении свиты из офицеров с важным видом проверял спасательные шлюпки. Все крюмембры выстраивались в ряды перед небольшими оранжевыми лодками и ждали, пока их посетит начальство. Иногда стаф останавливал одного из участников и задавал каверзные на взгляд девушки вопросы. Чаще всего с подсказками, а иногда и без, но помощник капитана был вполне удовлетворен ответами. Алину же такая участь миновала. Она-то уж точно ни на один из вопросов бы не ответила.

Вайперы, которые не прекращали работать, мыли верхнюю палубу, и миллионы мельчайших брызг летели с шестого этажа. Было жарко, хотя все и стояли в тени палубы. Температура на Лазурном берегу в бархатный сезон редко была прохладной. Алина откровенно скучала. Та сторона корабля, на которой они все сейчас стояли, была к тому же повернута к морю, так что даже смотреть кроме небольших волн, было не на что. Пока все собрались, пока правильно застегнули жилеты, пока капитану вздумалось проверить работу электронной лебедки и лодку начали спускать на воду, все это заняло около двух часов. Тем временем стрелки часов уже показывали половину четвертого. Последний тендер уходил в четыре тридцать, а по правилам компании на последний крю уже не имели права садиться, значит, нужно было успеть раньше.

Алина попыталась в толпе отыскать хоть кого-то из девчонок или Йорго, но среди греков его не было видно, а подруги были на разных с ней мастерстанциях. Когда, наконец, все закончилось, девчонки поджидали ее уже на изготовке.

— Побежали!

— Куда?

— В тридевятое царство! Ну, куда-куда?! На красный половик! Хочу постоять там, где Джоли! Пошли скорей! Времени в обрез!

Несмотря на Алинины протесты, которой Канны виделись довольно неинтересными, фотографироваться девчонки начали уже на тендере.

— Иначе не успеем, — объяснила Тамара в зеленой футболке и темно-розовых брюках клеш, позируя перед камерой во всевозможных позах.

Наташка, не изменяя своему любимому золотому цвету, присутствующему сегодня в босоножках и рюкзаке, в красной майке и зеленых спортивных штанах обнималась со спасательным кругом. У того, кто управлял корабликом, наверное зарябило в глазах от такого колористического эффекта. Потом все вместе девчонки поставили фотоаппарат на таймер и уселись на носу маленького судна. Алина одела новую голубую юбку и белую футболку с глубоким вырезом на спине, все это из подарков грека, в том числе и серая сумка, которую она небрежно закинула на левое плечо. Сначала девчонки снялись на фоне Сенчюри, затем корабля Косты, присоседившегося рядом с ним, и только когда уже стали подплывать к берегу в ход пошли и виды Канн.

— Какие яхты… — восхищенно протянула Наташа. Тут, и правда, было на что посмотреть. Тендер, пройдя мимо невысокого маяка с большой красной лампой на узком пирсе и яхт, от сверкающего вида которых у девчонок захватывало дух, причалил к родине самого известного в Европе кинофестиваля. Алина оглянулась на море, где в лучах вечернего солнца сияли белизной огромные современные, обтекаемые, словно акулы или, скорее, космические корабли, дорогостоящие плавучие дома и вспомнила порт миллиардеров в Пуан Ле Кан. Тогда, первый раз увидев в живую этих белоснежных, серебряных, а порою даже черных, красавцев, трудно было поверить, что такое может принадлежать одному человеку. Миллион для девушки всегда казался краем той суммы, которую можно потратить на все на свете. Век живи, век учись. Как сказал Йорго, пятидесятиметровая яхта стоит около пятиста тысяч, плюс нужно было платить за горючее, обслугу и персонал. Вода Средиземного моря, видимо, стоила дороже суши.

Слоняясь по порту, терпеливо поджидая, пока девчонки осуществят свои давние мечтания и вдоволь находятся по длинной лестнице с красным покрытием, Алина обнаружила Сержа, Ленку, Оливию, но что хуже всего Никки. Девушка обалдело наблюдала, как та под руку с Сержем прогуливается и фотографируется на набережной. Тут имело место либо смена ориентации со стороны женского пола, либо полное подхалимство со стороны мужского. Второй вариант почему-то виделся девушке наиболее вероятным.

Искупавшись в теплой соленой воде, она задумчиво сидела у шестиугольного фонтана в виде девушки окруженной морскими коньками. У нее в альбоме уже давно лежала фотография на этом фоне, только трехлетней давности. Девушка меланхолически думала, что ритма ее жизни хватило бы, по крайней мере, человек на трех. За это время она успела выйти замуж и развестись, получить один русский и два французских диплома, обосноваться во Франции, вернуться в Россию, снова уехать и начать работать на корабле. Про поклонников и любовников, девушка даже и не вспоминала. Не то, чтобы их количество ужасало, но все же, видимо, чтобы ее такую принять, надо было быть каким-то очень особенным. А ей попадаются простые и обыкновенные.

Белые дома Канн, высотные отели, дорогие бутики Диора и Шанель, голубая вода и песчаное побережье, все это уже не казалось ей чем-то запредельно-недоступным. Все как-то примелькалось и уже не поражало никак, даже совсем чуть-чуть. Даже смена страны каждые сутки стала совсем обычной, в порядке вещей. Она прикинула, кто смог бы это понять? Дамиан бы пожал плечами, Рыжий повертел бы пальцем у виска, а тот, для кого все это тоже было чем-то нормальным, уезжал навсегда всего через несколько дней, да и снова не подавал никаких признаков жизни.

— Побежали! — девчонки примчались с засахаренными рожками с огромными шапками из разноцветного мороженного.

— Что опять? — возмутилась Алина, вздрогнув от такого нашествия, оторвавшего ее от задушевных мыслей.

— Через пять минут отходит наш тендер. Хватай, это тебе, и ходу! — Наташка впихнула ей огромную порцию, политую сливочной карамелью, и припустила так, что сверкали только подметки ее золотых босоножек.

Через несколько минут они, тяжело дыша, стояли на причале и смотрели, равно как и красные Серж, Оливия, Ленка, Мариус, Никки, Иван, и еще пара сомелье из Мурано, как их кораблик, весело пыхая, идет по волнам в красных лучах заходящего солнца, покидая порт.

У украинки было такое лицо, точно она готова была съесть собственную шляпу. Румын успокаивающе гладил ее по руке, Оливия с виноватым видом что-то ей шепотом объясняла. Тамара с Алиной переглянулись и все исподтишка кидали взгляды на Никки. То, что они все опоздали, грозило уорнингом, но то, что они оказались в весьма подходящей компании, могло спасти шкуру каждого крю-мембра, который сегодня пропустил последний для них тендер.

Пассажиры имели возможность опоздать и прибыть на борт с самым последним тендером, даже позже указанного времени, со столами, стульями, бидонами и полотенцами, которые увозились последними. А вот крю-мембру это было недоступно: заход и выход с корабля учитывался в тот момент, когда вставляешь карточку в машину. Компьютер было не обмануть, так что предупреждение они схлопотали, но как быть с таким большим начальником? Неужели ей тоже дадут уорнинг?

Серо-голубые сумерки опустились над Лазурным побережьем, но мало кто из крю смог это заметить. Думы были одна другой мрачнее, а на побережье тем временем зажгли фонари, и высокие мачты яхт покачивались в такт волнам, словно махали им вслед на прощанье.

— Люди. — с устало-каменным лицом обратился к ним Шон на собрании. — мне осталось быть менеджером всего две недели, из которых одна — инвентаризация, от которой у меня уже болят уши. — почему именно уши, никто не понял, но персонал гифт-шопа старался друг на друга даже не смотреть, не то что обмениваться комментариями. Южно-африканца обидеть считалось равносильно отобрать конфетку у ребенка. Его все очень любили. — Я и так вам все позволяю, неужели нельзя вести себя прилично? С кем бы вы думали, я разговаривал пять минут назад? Со стафкапитаном. Совесть у вас есть? Ну, как можно опоздать на последний тендер? Причем всем сразу?! Вы же знаете, что за такое полагается? Почему только гифт-шоп опоздал и никто больше? Какого хрена мне это выслушивать от офицера? После работы вы все идете к нему общаться. Понятия не имею, что вы ему там скажете, но чтобы рыдали там на коленях, как от килограмма лука! Иначе вылетите к чертовой матери! Серж! К тебе это тоже относится!

Ленка собралась было просветить Шона по поводу личности еще одного, вернее одной опоздавшей, но ассистент рявкнул таким голосом, что заглушил даже бас украинки:

— Все по рабочим местам! Быстро!

Девчонки вытащили столы на промо с бижутернером, иначе все по десять долларов, и встали на изготовку. Шоу в театре шло своим чередом, и пассажиров пока не было, поэтому дискуссия била ключом. Всем хотелось высказать свое мнение. Оливия ругалась с Ленкой. Эти двое так самозабвенно ссорились, что человек со стороны никогда бы не подумал, что девчонки были лучшими друзьями.

— Я не согласна! Если уж нам дадут уорнинг, так пусть всем дают! И этой тощей лесби точно также. Или никому. Потому как я ни в жизнь не поверю, что кто то вручит предупреждение на ее-то посту! Отродясь, такого не видела!

— Да только интересно, как ты это стафу объявишь.

— Языком! Видала, наверное, во рту такое приспособление?

— Это ты сейчас такая смелая, а вот посмотрим после рабочего дня.

— Ой, как нехорошо, что Шона подвели. Ему потом влетит, если мы все уорнинги получим. — переживала Флор, а Наташку с Алиной волновала совсем другая проблема:

— У нас это будет второй. Как бы третьего не дождаться…

— Короче говоря, допрыгались…

— Так у нас накладка. Кто то повыше и похудее?!

Девчонки с недоумением глядели на заместителя менджера, возникшего на промо, как из-под земли. На словах «кто похудее» Ленка саркастически ухмыльнулась, выпихивая вперед Наташку.

— Вот тощая — самое то.

Девушка в свою очередь схватилась за Алину:

— Она высокая.

У Шона времени было очень мало:

— Так. Хорошо. Наташа, Алина — быстро к себе. В вечерних платьях через пять минут. — и увидев, что девчонки стоят, не двигаясь, рявкнул, — Мигом!

Пока девчонки бежали, сломя голову по лестнице, более опытная подруга вводила Алину в курс дела:

— Показ драгоценностей. бродишь, как манекен ходячий, и всем в нос камушки тыкаешь. Надо в вечерних платьях и хорошо выглядеть. Раньше танцовщицы ходили, а сейчас непонятно, нас позвали.

Торопясь, как на пожар, Алина с Наташей, запыхавшись, уже через три минуты были у Томки в магазине:

— О! Как вы быстро. А показ только через десять минут. Могли б не торопиться.

— Свинья. Он нам сказал через пять быть. — только и выдохнула Наташа. Девушка даже покраснела от взбегания по лестницам, потому что лифт, как всегда в нужные моменты, отсутствовал.

— Ладно. Надевайте побрякушки. Наташка, тебе твои брильянты шоколадные. А тебе янтарь. И не вякать мне тут, а то, как эти кикиморы тощие придут и начинают: «Ой, а к моей прически сапфиры не подойдут, дайте мне что-нибудь другое». В прошлый раз эта швабра отказалась одевать норковую накидку, так Шон их разогнал, сказал сами справимся. Так что нацепляйте и тихо!

Наташа в общем-то ничего против даймондов не имела, а вот Алине достался странного вида кулон, которым на взгляд девушки легко можно было прибить средних размеров быка, если сбросить ему на голову. Но она без прекословий застегнула на шее янтарь размером с кулак, щелкнула застежкой уже чуть более приличного браслета. Оставалось кольцо и серьги. Уши сразу принялись ныть от непривычной тяжести, а палец украсился перстнем в фалангу величиной.

— Я начинаю их понимать. — сказала Алина, увидев себя в зеркало, получив на плечи дорогущую русскую шаль ручной работы, но поймав грозный взгляд повелительницы ювелирки, умолкла. Ее внимание привлекло пение за пределами магазина. Высокие и низкие голоса по очереди: отдельно и все вместе, заполняли пространство ковы. Пение без микрофонов звучало всегда по-особенному.

Сначала она захотела выйти послушать, но потом вспомнила Марка и свой внешний вид, и эта идея ей перестала казаться подходящей.

Тем не менее, когда подошла ее очередь выходить под рукоплескания аудитории кова-кафе, первого, на кого девушка наткнулась глазами, был, слава Богу, не Марк, но Бен, что тоже не доставило ей много радости. Он стоял у барной стойки и всем своим видом выказывал намерение смотреть шоу до конца. С пылающими, как ей казалось, щеками, под комментарии Тамары в микрофон, девушка прошлась, демонстрируя престарелым леди и джентльменам янтарные ценности на тысячи долларов и бочком вернулась в магазин.

— Тебе надо было сплясать в присядку, тогда бы точно не было отбоя от покупателей.

Алина молча возвела очи горе. Его только тут и не хватало.

— Но выглядела ты ослепительно.

— Ты издеваешься, да? Что ты вообще тут делаешь?

Бен широко улыбнулся и поднял яркие брови:

— У нас сейчас шоу в театре, а я не успеваю купить маме пашмину. Ты сказала, что бижутернер у вас последний раз на этой неделе, а на следующей меня уже здесь не будет. Хотел тебя попросить взять одну, а я бы естественно потом отдал. Или прямо сейчас. Если тебе не сложно. Ты, правда, очень красивая.

— Я возьму тебе твой шарф, не стоит для этого подхалимничать.

— Не знал, что искренний комплимент считается за подлизывание.

Алина подумала, что за то время, пока он здесь с ней беседует, он бы десять раз успел бы купить маме накидок самых разных расцветок. Кстати о расцветках: рубашка на нем была одета розового цвета, что навело девушку на соответствующие мысли.

— Бен, нам пора. — в дверь сунулась голова Шона из квартета. — Привет Алина.

— Господи, откуда он-то знает мое имя?

— Тебя теперь у нас все знают. Ты очень хороший человечек., я бы не хотел, чтобы ты грустила. — вдруг тепло сказал Бен, протянул руку и сжал ее плечо. — Ты меня своим поступком очень удивила. Ладно, я пошел. Увидимся после.

Алина покачала головой и сделала для себя вывод, что ничего не понимает. Но интерес от этого стал только больше. Милан с другого конца магазина прыснул в кулак, о чем-то живо беседуя с Раджем. Это быстро привело Алину в чувство и она поспешно стала сдирать с себя украшения весом в тонну. В это время вернулись и остальные участницы шоу, и подруги опять разбежались по кабинам. Только теперь уже вечерние наряды надо было быстро сменить на обычную форму. Впереди еще была целая рабочая ночь, и неприятный, неизвестно что несущий разговор у стаф-капитана.

Убираясь поздно ночью на промо, Алина пришла к выводу, что не только ее вина в том, что в ее жизни происходит слишком много событий, причем не всегда приятных. Сейчас ритм корабельной жизни смешивался с ее собственным, что создавало гремучую смесь, но, по крайней мере, здесь она была не одна. Никакого уорнинга никому не дали. Как только Ленка собралась начать долгую дискуссию с именем Никки на устах, несмотря на угрозы Сержа, которого, кстати сказать, даже не вызвали к барьеру, стаф решил свести все к вербальному предупреждению. Украинка торжествовала, справедливость тоже, но, все равно, таким разделением возмутились все присутствующие. Ясное дело, что наказание и не должно быть одинаковым, но чтоб так, даже не появившись, выйти сухим из воды?! Это выглядело нечестным, с какой стороны не посмотри. Особенно потому, что разговор в таком тоне у стаффа, ощущение себя провинившимся подростком, все это впечатления не из самых приятных.

Из-за выговора работу закончили почти как при Ким, без пяти два. Убрав скатерть с последнего ненужного для завтрашнего дня стола, Алина с удивлением прислушалась: где-то внизу все еще играл рояль. Наташка закрывала на ключ входную дверь магазина, Тамара лениво протирала тряпкой одно и тоже место на стекле, Серж забивал в компьютер последние чеки. Девушка подняла с полу какую-то бумажку и, пока никто не видел, высунулась посмотреть, на полночного музыканта.

Внизу сидел Рамиру. Его длинные тонике пальцы словно играли в пятнашки с клавишами, едва касались их, и тут же срывались снова. Алина заворожено наблюдала сверху, она и понятия не имела, что он может так красиво играть. Девушка знала, что молодой человек был пианистом, но это как то ускользнуло из ее памяти. Девушка перевела взгляд с рук на лицо, — оно было одновременно и сосредоточенно и расслабленно. Выражения лица можно было бы описать словами: «весь в своих мыслях», настолько он был погружен в игру. Вдруг за спиной у нее кто-то мечтательно вздохнул:

— Он такой красивый…

— Кто? Рояль?

Флор, откинув тяжелую косу за спину, мечтательно сложила руки на груди.

— Рам.

Алина посмотрела на чилийку и покачала головой. Эпидемия любви какая-то, — подумала девушка и недовольно фыркнула. Уж ее-то это не касается, хотя так, как он играл, не могло оставить ничье сердце равнодушным.

— Ох, Бен. — сразу же вспомнила про пашмину, которую отложила, будучи уверенной, что певец именно за ней и пришел. Однако к ее великому удивлению он даже не поднял головы. Алина хотела позвать его, но раздумала. Работать они закончили, так что можно было не торопиться. Девушка стояла, опершись на колонну и, затаив дыхание, слушала, как он поет. Как Маргарита у Булгакова, Алине нужно было чем-то восхищаться в мужчине. А если это к тому же было недоступно самой девушке, как, например, музыка, то стоило ли говорить…

Голос у Бена был в разы сильнее Марка, чистый и достаточно сильный, и хотя ничем особенным не отличался, девушке он казался красоты неземной. Слов она не разбирала, но песня медленным и звенящим в тишине туманом обваливала все ее мысли и буквально уносила ее прочь. А Рамиру давал певцу особый романтический ореол и звучание, как огранка добавляет драгоценному камню блеска. Так они и стояли две девушки у колонн наверху и два молодых человека внизу. Флор позвали в магазин, а Алина, не удержавшись, захлопала.

Молодой человек улыбнулся, взглянув в верх, одновременно пытаясь отдышаться. Это тоже стало очередным открытием для Алины, оказывается, певцы после исполнения дышат, как после хорошей пробежки. Отечественная эстрада никогда таким не отличалась, так как все пели под фонограмму, а у зарубежных исполнителей Алина приписывала всегда такую движениям, ведь они еще успевали и танцевать на сцене.

Поскольку кова уже пару часов, как было закрыто, все столики естественно были свободным. В итоге девушка почти бегом сбежала вниз и робко присела в уголке. Сверкающая черная поверхность рояля отражала пианиста, а певца она видела только спиной, а иногда боком, но девушка вся превратилась в слух. Девушка старалась даже не дышать, чтобы не мешать представлению. Ей казалось, что ничего более изумительного в своей жизни она не слышала. Ребята репетировали и поэтому, все было кусками, не целиком, с остановками, поправками и шутками. Но то ли декорации пустынного корабля, то ли улыбка Бена, обращенная исключительно Алине, как единственному зрителю, то ли его музыка сама по себе, а может быть все вместе, создавало атмосферу волшебной сказки.

А голос все лился и лился, словно нескончаемый лунный свет, и все вокруг, казалось было заполнено только его песней. Ей хотелось кружиться в вальсе или петь вместе с ним, или просто раскинуть руки и взлететь высоко-высоко и никогда не возвращаться на землю. Ей слышались трепетные ноты любви и дальние страны, теплые ливни и брызги соленого моря, звонкое лошадиное ржание и дыхание ребенка. Вдруг куплет оборвался на середине. Алина словно очнулась от сна, а музыкант тем временем что-то спросил Бена. Тогда еле слышно она поднялась со стула, и перебралась так, чтобы быть лицом к происходящему. Ей не хотелось пропустить ни секунды магии. Бен пел, закрыв глаза, а девушка глядела то на пальцы Рамиру, то не на миг не замирающие губы певца. В какой-то момент в голове у нее пронеслась фраза из книги об Эдит Пиаф, сказанная боксером Марселем: «Такая кроха, а такой голос!». Девушке казалось невозможным, что простые люди, в какой-то мере ей знакомые, способны создавать что-то настолько чудесное. Это был момент творчества, и он был прекрасен.

Через какое-то время она наконец-то стала разбирать слова. Одна из песен называлась «Silver night», еще одна — «I don’t care about many», и последнюю для себя Алина окрестила «Danny boy» по часто повторяющемуся куплету. Но с остальной терминологией дело было хуже, слова были музыкального характера, что было равносильно китайской грамоте, но в принципе девушке они были и не нужны. Прошло где-то около часа, а девушке показалось минут пять, и когда аргентинец собрал ноты, Алина с трудом разогнула ногу: все это время она сидела, ни разу не пошевелившись, и все конечности затекли. Но даже, несмотря на это и сосущее чувство голода и усталости, она была готова сидеть так всю ночь и слушать, слушать, слушать.

— Я теперь твой самый большой фанат, — застенчиво сказала девушка, ничуть не скрывая искреннего восхищения.

— Спасибо, но это только репетиция. Запись послезавтра, — озабоченно потер он лоб рукой. — Должно быть более или менее прилично.

— Да ты что! — Алина чуть не захлебнулась словами, — Это уже просто непередаваемо! Неповторимо! Твой голос и музыка, это же просто с ума сойти! Все так проникновенно, так красиво! Я даже не могу рассказать…

— Ну, ты меня засмущала совсем. Значит, правда, неплохо звучит?

— Неплохо? Да ты даже представить себе не можешь! Это просто гениально!

Молодой человек был польщен:

— Мне кажется, ты немного преувеличиваешь!

Алина упрямо и серьезно покачала головой:

— Нет.

Бен сел рядом с ней в кресло и вытянул ноги.

— Тогда спасибо. Кстати ты была первым слушателем.

— Я теперь всегда буду твоим слушателем. Знаешь, это даже не объяснить я ваших специальных слов не знаю, но я как зритель, так что это важнее. Ведь ты поешь не для музыкантов, а для таких, как я. Наверное, это еще потому, что оно здесь и сейчас. Тут так таинственно и тихо, никого нет и перила блестят. — она провела рукой по золотому металлическому краю стола, — И твой голос, и ночь, и пустой корабль, и море вокруг. Во всем этом есть что-то нереальное. Что-то фантастическое. Если это покажут в кино, то никто и не поверит, скажут — напридумывали. А оно вот. Творение. И бездна романтики. — Алина наморщила брови и посмотрела на певца, — я все запутала, и ты ничего не понял, да?

— Напротив, это самая лучшая для меня похвала. Ты ведь права на сто процентов. Меня такая обстановка тоже вдохновляет, все так чарующе… — он снова улыбнулся, — и ты рядом.

Этого Алина никак не ожидала. В ее сознании он все еще оставался геем, и она поспешила сменить тему:

— Ты где-то пению учился, да?

— Конечно, в Калифорнии.

— Как Марк?

— Гмм. Ну почти. Только Марку учебу родители оплачивали, а я в Старбоксе каждый день кофе разливал. Но впрочем, какая разница.

— По нему заметно. А вообще ну его. Что у тебя за запись будет?

— Да демо диск небольшой, вот к нему и репетировали сегодня. Рамиру спасибо, очень мне помогает. Филу он тоже аккомпанемент делал. Очень профессионально получилось. А моя запись послезавтра. Приходи обязательно.

— О-о! Даже не сомневайся! А можно мне и Фила послушать? — и в этот момент у девушки предательски заурчало в животе, да так громко, что Алина покраснела до корней волос.

— Кажется, кто-то проголодался. Ты не ужинала? На ночь, конечно, наедаться не стоит, но, по-моему, иначе твой желудок устроит забастовку. А диск я тебе дам послушать, если хочешь. — он встал и подал ей руку.

— Не хочешь составить мне компанию?

— Я по вечерам не ем. Вредно для голоса.

— Первый раз вижу парня, который так думает. Тогда спокойной ночи?

— Сладких снов, дорогая. — его движение нельзя было истолковать иначе, на что девушка полностью на автомате увернулась и подставила щеку, одновременно раздумывая целуют ли геи девушек.

Бен как-то очень по-мужски усмехнулся и пошел в сторону казино. На входе он помахал ей рукой:

— Приходи на запись! Я был бы очень рад!

«Не обиделся,» — тупо подумала Алина, но она вообще перестала что-либо понимать. Только когда он скрылся из виду, девушка вспомнила про пашмину.

После таких переживаний на нежданном концерте девушка спала, как младенец, и проснулась с улыбкой на лице. Вернувшись в пустую каюту, ей вдруг до смерти захотелось кому-то об этом рассказать, поделиться. Несколько раз она протягивала руку к телефону на стуле и несколько раз отдергивала. Потом все-таки набрала номер Йорго и с бьющемся сердцем стала слушать гудки. С каждым новом гудком она все плотнее сжимала губы.

— Значит не судьба. — девушке взгрустнулось, но все равно легла она с мыслью, что это был самый романтический вечер в ее жизни. Все ночь ей снилось что-то радостное и солнечное, такое, что даже смеялась во сне. На удивленье, ее никто не будил, никто не орал о подъеме в телефонную трубку, никто не выносил дверь с требованием о разгрузке каких-то там паллет, и даже настойчиво не тащил в аут. Впрочем, о последнем они вчера уже договорились: вчетвером вместе с Кевоном пойти обедать итальянской пастой. В это утро корабль стоял во Флоренции, а значит что-что, а уж национального блюда в ресторанах можно было найти более, чем достаточно. Алина посмотрела на часы у удивилась еще больше. Двенадцать часов, а Наташка еще спит. Обычно это белоруска тормошит всех ни свет ни заря, а сегодня рыжих кудрей почему-то не видать. Девушка, зевая, спустилась на первый этаж и набрала номер ее кабины:

— Ленк, привет. Натаха, что, дрыхнет еще? А-а, она у Гарри. А ты телефона его не знаешь случаем? Ага, спасибо, сейчас я ей позвоню.

Еще раз набрав номер и приготовившись услышать шепелявый греческий акцент, Алина обрадовалась, заслышав хоть и сонную, но родную речь:

— Ну, кто там в такую рань?

— Ты время видела? Рань? Ты чего еще валяешься? Мы же собрались идти есть макароны. И вообще, с какого перепуга ты стала у Гарри личным секретарем? Чего трубки хватаешь, и еще и по-русски? А вдруг это его?

Судя по звукам, в кабине у грека что-то то ли упало, то ли и вовсе разбилось, на что Наташа витиевато выругалась:

— Отстань от меня. Сама звонишь мне и спрашиваешь, зачем я отвечаю? У Гарри мобильник есть, если он нужен, звонят на трубку, а если в кабину — значит по мою душу. А что, мне с вами теперь по-китайски разговаривать? Сейчас я приду.

Там опять что-то упало, судя по всему сам аппарат, Алина фыркнула, отказываясь видеть логику в словах подруги, и отправилась умываться.

— Ты бы ее видела, — с удовольствием рассказывала Алина, — в вечернем платье, босиком, с туфлями в руках, вся пропахшая сигаретами и коньяком. Вот такая наша первая красавица является под утро домой. А потом нам морали читает.

Тамара и Кевон заржали в один голос, а главное действующее лицо повествования невозмутимо отпила из бокала с белым вином и махнула кудрями:

— Гарри потребовал меня в том виде, в котором я была на шоу. Пришлось переодеться. А как мне утром возвращаться-то иначе? Либо голой, либо в его форме. Так что платье было оптимальным вариантом. А вчера коньяк был неплохой, да. И вино тоже. — девушка зевнула. — Только спать мы легли под утро. Еще какой-то порнографии на камеру наснимали. Надо бы стереть от греха подальше. Как он неудобно живет, блин. Каждый раз приходится переться через пассажирский коридор. Хорошо еще, что я либо ночью иду, либо днем. Никогда никого в это время нет, а то попало бы мне по первое число. И вообще, где мои макароны? Я есть хочу! А вы чем вчера занимались?

— Неотложными делами. — заявил Кевон и защекотал Томку, заставив брюнетку подпрыгнуть на месте.

Алина неодобрительно на них посмотрела:

— Мне так все горазды нравоучения лепить, а Наташке никто слова не скажет. Где справедливость?

— У нее голова на плечах есть, а у тебя нет. Кевон кстати уезжает через два круиза.

— И ты так спокойно об этом говоришь? Между прочим, Бен тоже контракт заканчивает, а очень жаль.

— Вот поэтому тебя все и учат. — постучала Томка себя по лбу, — зачем тебе этот педик сдался? Опять будешь страдать? Тебе Марка не хватило? Люди искусства все стукнутые, а тут еще и…

— Знаю-знаю, — скривилась Алина. — наша любимая шипс лайф.

— А что Кевон уезжает, ну тоже не новость. Он мне тут все в любви признается, зовет к себе на каникулы.

— А ты? — жадно спросила Алина. Ее никогда не покидала надежда на хеппиэнд. Если не для себя самой, то кто-то же должен был на него рассчитывать.

— А я слушаю и снимаю лапшу с ушей.

Девчонок никак не смущало, что тот, о ком идет речь, сидит с ними за одним столиком. Он все равно ничего не понимал. Кевон лениво теребил лямку Тамариной светло-зеленой майки и пил белое вино. Разговор его ни в малейшей степени не интересовал. Итальянцы тут были на высоте: в среднего сорта забегаловке, которую они выбрали поближе к порту, были и высокие бокалы, и цветы на столе, и самый разнообразный хлеб: с томатами, чесноком и просто запеченные хрустящие палочки. Тратория, как гордо прозвали себя владельцы, хоть и имела вид из окон на помойку в маленьком дворике и жестяные жалюзи соседнего дома, но судя по меню, существовала аж с тысяча восемьсот восемьдесят пятого года.

Сюда ребята пришли, вдоволь набродившись по Ливорно, именно там они стояли, а не во Флоренции, указанной в списке портов. Видимо составитель решил, что американским клиентам такой город неизвестен, а Флоренция звучит более внушительно. Экскурсионные автобусы действительно отвозили пассажиров сразу по месту назначения, без обмана, но все равно, так по-дурацки менять названия казалось девчонкам несолидно.

Народу им встретилось мало, зато это компенсировалось огромным количеством голубей. Кевон пугал стаи пернатых, а девчонки разбегались с визгами, пугаясь, естественно не маленьких серых птичек, а содержимого их желудков, которым они так и норовили одарить туристов. Узкий канал с зеленой водой был забит малюсенькими белыми катерочками, и они постояли недолго, любуясь колоритным бельем, развешенным на просушку, протянутым с одного берега на другой. Морская набережная напротив, была просто неимоверно длинной украшенная аккуратно подстриженными газонами, ухоженными клумбами и высокими каменными беседками. Постройки в городе особого впечатления не производили, будучи в основном новоделом, но сам городок был приятный и чистенький. И как всегда в Италии, и Ливорно не стало исключением, на улице можно было встретить прямо антикварные экземпляры автомобилей. Когда размером с рюкзак туриста, а когда занимающий почти обе полосы движения.

Принесли еду, и все погрузились в сосредоточенное поглощение итальянских макарон, которые были невообразимо вкусные. А может, девчонкам, ничего не евшим со вчерашнего вечера, показался бы верхом гастрономического искусства даже кусок хлеба.

— Ужас. — удовлетворенно сказала Наташа, отставив от себя пустую тарелку. — Теперь неделю сижу на фруктах и сыре. Это же надо так объесться?!

— Пойдем покурим?

— Отличная идея.

Алина, оставшись наедине с Кевоном, тут же вцепилась в него, как клещ:

— Ты ведь у них будешь на записи?

— На какой записи? У кого?

— Не придуривайся! У акапеллы. У Бена. Значит, ты их всех хорошо знаешь? Признавайся, он гей?

— Да я-то откуда знаю? Я вообще исключительно девочками интересуюсь. Филипп точно имеет приятеля, а остальные, понятия не имею. Тебе-то это зачем?

Алина не знала, стоит ли признаваться ему во вчерашнем, или он, как и девчонки повертит пальцем у виска. Кажется, ее энтузиазма на корабле вообще никто не разделял. Так и не придя ни к какому выводу, девушка все же решилась:

— Он вчера пытался меня поцеловать.

Кевону этого оказалось мало:

— Что значит пытался? Поцеловал или нет? Он что, на полпути раздумал?

— Нет, это я отвернулась. А теперь сижу и думаю, стоило ли?

— Теоретически голубые девушек не целуют, ибо незачем. А на практике, у меня таких друзей нет, так что не могу сказать точнее. Возьми, да проверь. Что-то тебя в последнее время на музыкантов потянуло.

— И тебе уже доложили?

— На корабле сплетни бегут раньше волны. Только по-моему ты не там ищешь. Ты настроена на серьезные отношения, а люди искусства гммм… Как бы это сказать, они все в искусстве. А уж музыканты и подавно. — Кевон развел черно-розовыми ладонями. — у них сначала идет творчество, а потом уже все остальное. Обычно женщин это мало устраивает.

Алина хотела возразить, но промолчала. В конце концов, все равно Бен уезжал в этом круизе, так что особой разницы не было. Как и любая особа женского пола, она предпочитала быть на первом месте, но и человек, который от творчества далек для нее тоже не представлял интереса. Девушке хватило жизни с первым мужем, который прочитав за двадцать семь лет одну книгу, как собеседник был равносилен деревянному полену. Алина до сих пор не могла с этим смириться, хотя она все еще продолжала по нему скучать.

— Пойдем посмотрим, как там девочки.

Алина молча кивнула. Выйдя во дворик, они застали странную картину. Невысокий прилично одетый седеющий мужчина тыкал в Наташу пальцем, а Тамара, изнемогая от хохота, не могла выговорить ни слова. Кевон двумя прыжками оказался рядом с ними:

— Я могу вам чем-то помочь?

На лице джентльмена при виде чернокожего юноши отразилась облегчение, и он повторил свой вопрос:

— Комо?

Услышав это, Алина тоже согнулась в три погибели. Наташа непонимающе вертела в руках пачку сигарет и хмурила брови. Глядя на Томку, которая тоже отлично поняла, в чем было дело, Алина хохотала до слез. Кевон обескуражено глядя на подруг, все же попытался прояснить обстановку:

— Я вас не понимаю. Вы говорите по-английски?

Отсмеявшись в волю, девушка потянула его за рукав футболки:

— Кончай, пошли отсюда. Он спрашивает, сколько ты за нее хочешь.

Когда до Кевона наконец дошло, что Наташу по каким-то неясным причинам приняли за девушку легкого поведения, а его за сутенера, то выражение лица у молодого человека стало таким, что старик припустил из маленького дворика в буквальном смысле сверкая пятками.

— Я же говорю. Пора ее учить морали. А одета вроде прилично, так и не скажешь. — сказала Алина, вытирая слезы. — Да, докатились мы.

— Добро пожаловать в Италию. — хрюкнула Тома, а Наташа просто покачала головой.

Вечером, а точнее ночью, а уж если совсем точно, в половину второго утра, Алина в пашминой в руке и колотящимся сердцем направилась не куда-нибудь, а прямиком к Бену в каюту. Несмотря на всеобщее легкомысленное отношение к отношениям, такой уж каламбур, сама девушка не за что бы на такой шаг не отважилась, если бы не нашла на автоответчике сообщение Бена. Радостным и легким тоном он напоминал ей про обещанное и просил занести ему в каюту под номером восемь три восемь пять, если это ее не слишком затруднит. Ко всеобщему веселью, так как вся компания, как обычно засела после рабочего дня и дыма крю-бара с дринками в кабинах напротив друг друга, расположившись на полу в составе гифт-шопа, фотографов и одного звукорежиссера, Алина согласилась пойти на разведку.

— И имей ввиду, нам нужны доказательства! — Иван откровенно потешался над происходящим. У него подружки не было, но зато он очень активно утешал Оливию, пребывающей в непонятном статусе.

Алина высунула язык Кевону, который на правах хозяина развалился на нижней кровати и тряс воздетыми вверх кулаками в знак победы, и пошла по коридору. Выходя на лестницу она оглянулась на группу индусов в одинаковых футболках с надписью «Итали» и не трезвую Марлен, сидящую между двух кают казино и, что-то с жаром рассказывающую сразу на обе стороны. Как странно много делений людей было в этом ограниченном кораблем пространстве. По национальностям, по департаментам, по позициям, и все равно всегда находились те, которые, как Марлен, стирали все границы и правила. Алина знала, какая у нее репутация, этой молоденькой и очень привлекательной южно-африканке было наплевать на то, что о ней говорят, на то, как на нее смотрят. Она могла запросто постучать в любую дверь или пойти купаться голышем. Алина на секунду задумалась, что ей бы хотелось быть такой смелой, но только что лежало за такой беспечностью? Пережитая боль? Предательство? Одиночество? Глупость? Потом ей пришло в голову, что грек бы сбежал от такой девушки, куда глаза глядят. И подумала, что может для всех своих друзей она выглядит сейчас именно так. И Алину, в отличии от Марлен, это волновало. Девушке захотелось выкинуть дурацкий шарф за борт, развернуться и уйти. Она воровато огляделась и обнаружив, что оказалась уже на этаже, на котором живет акапелла, решила уже пройти мимо, но вспомнила его голос и сделала шаг вперед.

— Алина! Ой! Привет. Я уже расстроился, что ты не придешь.

Сомнения девушки куда-то делись, она разом почувствовала себя спокойней и уверенней, и с любопытством огляделась. в комнате царил первозданный хаос.

— Вот это бардак. Даже я такой не устраиваю. Творческие люди никогда не обращают внимания на приземленные вещи, но судя по обстановке ты должен быть гением.

Молодой человек подобрал носок, валяющийся посреди комнаты, и демонстративно отнес его на противоположную кровать. В их кабине койки не висели одна над другой, как в их с Тамарой, тут спокойно помещалось две в нормальном положении, и еще было полно места.

— Это не я, это Фил. Кстати вот диск его, пока помню. — с достоинством ответил он и поклонился. — А бардак, тут я не причем. Я проездом. Лежу себе и кино смотрю.

— Никого не трогаю, примус починяю. — расхохоталась девушка.

— Что?!

— Да так. Это из одной из моих самых любимых книг. Но ты, наверное, не читал. Булгаков.

— А ты читаешь?

— Ты так спрашиваешь, будто речь идет о верховой езде или сноуборде.

— В наше время это практически равносильно.

— Ты тоже это видишь?

— Да что тут видеть, все глупеют просто на глазах. Мне их жаль, ведь они столько теряют.

— Я тебе шарф принесла. А что ты смотришь?

— Вот спасибо. — он сразу же полез за кошельком. Хотя речь шла о десяти долларах, но Алину этот жест обрадовал. Она не любила разговоров о деньгах. Тем более со знакомыми или около того. — Скари муви. Полный бред, но смешно. Тупой американский юмор.

— Как ты можешь так говорить, если ты сам американец? — удивилась девушка, машинально засунув десятку в карман. Она присела на краешек кровати и с любопытством посмотрела на хозяина комнаты. Тот стоял посредине, важно выпятив грудь.

— Если я родился в Штатах, это не значит, что я к примеру согласен со всем, что там происходит.

— С войной в Ираке, например. — ей стало любопытно что такой американский мальчик думает о политике.

— Знаешь. — он на секунду задумался, вскинув руку. — Я очень рад был американцем. Это если брать в расчет Макдональдс, дорожки для велосипедов, большие дороги, и Гранд-Каньон с Диснейлендом. Но в последнее время я перестал этим гордиться.

— О-о. — только и сказала девушка. Теперь задумалась и она. — Тогда я скажу так: я горжусь быть русской, если говорить о культуре, литературе, Романовых, и Второй мировой. Если при этом забыть о водке, Сталине и Катыне. Но если б ты знал, как я этому не рада. Слушай, я тебя буду цитировать теперь. Вообще-то говоря, ты даже не имеешь права на существование. Хотя нет, пожалуй, имеешь.

Молодой человек наклонил голову и с интересом посмотрел на нее:

— Почему имею, и почему нет?

— Потому, что ты слишком совершенен в моем понимании. Значит, тебя быть не может. Хотя, если по-честному, то мне Марк показался тоже сначала таким, а потом… Но то, что ты уезжаешь, меняет дело. Тогда можешь оставаться совершенным, ибо все равно считай, что тебя почти уже нет.

— Можно, я тебе скажу один секрет? Ты удивительная. — вдруг сказал он, заставив девушку зардеться. — Но еще больше не предсказуемая. Никогда не знаешь, что от тебя ждать в следующий момент.

— Тогда давай смотреть кино.

Несколько минут молодые люди и правду пытались смотреть фильм, но Алина постоянно ловила на себе взгляд Бена, и в конце концов не выдержала и рассмеялась.

— Тс-с-с. Ты знаешь, кто живет у меня за стенкой?

Алина в испуге прикрыла рот рукой:

— Кто?

— Священник. — такого ответа девушка, наверное, ожидала меньше всего.

— Кто еще не предсказуемый. — проворчала она и откинулась на кровати. — А что он там делает?

— Живет. — прошептал Бен ей прямо в ухо. — поэтому, тс-с-с…

Словом…Словом он оказался не голубым, хотя Алина так до самого конца и не была в этом уверена.

К четырем утра усталая, но вполне довольная жизнью, с полным сумбуром в мыслях девушка возвращалась к себе в каюту. Она сбросила с себя джинсы и майку, полностью пропахшие Беном, с наслаждением потянулась и вдруг увидела на зеркале, сделанную карандашом для губ, надпись. Она гласила: «Тебе еще одно послание. Сердцеедка. Ха-ха». Внизу была пририсована смеющаяся рожица. Алина непонимающе нахмурилась и взяла сначала красную розу на коротком стебле, а затем и сложенный в четверо листок бумаги. Начало напечатанного на компьютере письма было следующим: «Для девушки, которую я считал своей…». Быстро пробежав глазами содержимое письма и самое главное подпись, Алина пришла в ярость. Она молниеносно переоделась и без стука распахнула дверь по соседству.

— Значит, попрощаться по — нормальному у тебя не было времени? Или желания? Решил послать письмо, да еще и в последнюю ночь. Ты и так дал мне понять, что для тебя вообще не это не так уж много значит, тогда зачем утруждаться?

— А для тебя это что-то значит? — спросил тихо молодой человек. Он, не спал, сидя за столом с бокалом баккарди, одетый для работы в обычный белый комбинезон.

— Ты мне хоть раз позвонил с того ужина? Ты вообще хоть раз зашел в мою каюту?

— У тебя есть ключ от моей. Я звонил. Тебя никогда нет на месте.

— И где я работаю, ты тоже не в курсе. А что до ключа, так вот он. — девушка вытащила синюю пластиковую карточку и швырнула ее на пол. — мне она все равно больше не понадобится.

— Что у тебя появилось другое место посещения?

— А какая тебе разница? Если тебе вообще не интересно, жива я или нет. Ты ведь завтра уезжаешь, между прочим.

Грек встал, поднял карточку с ковра и аккуратно положил на стол:

— Между прочим, уехал Адонис. Вчера. А я остался. Остался из-за тебя.

Алина осеклась на полуслове:

— Ты что? Как не уезжаешь? Ты остаешься? Ты, правда, по-настоящему остаешься?

— Не похоже, чтобы ты этому обрадовалась.

У девушке на лице отражалась растерянность, озабоченность и сожаление. Все, что угодно, но только не радость.

— Я рада.

— Я вижу. — голос молодого человека был саркастическим, но Алина явно расслышала в нем разочарование. Девушка опомнилась. Она подскочила к нему и повисла у него на шее. Но и она была разочарована. Разочарована и обижена. Как можно было вот так вот ничего ей не сказать, не обсудить, вообще забыть? Оттолкнуть ее, а потом снова приблизить? Что она, игрушка какая? Приятное времяпрепровождение? Или так и должен реагировать настоящий мужчина? Принимать решения в одиночку, ни на кого не полагаясь?

— Я рада. Но и зла. Я тебя не понимаю. То ты пропадаешь, то говоришь, что остался из-за меня. — Йорго отстранил ее и посмотрел в глаза. Алина с великим трудом выдержала взгляд грека и не отвела глаз. Чувствовала она себя более, чем странно.

— Мне пора идти. Я уже опоздал на десять минут.

Алина поразилась, как в такой момент он думал о работе. Следующая фраза окончательно ее добила:

— Ты много для меня значишь, как ни странно, хотя и не веришь этому. Но я не могу бегать по всему кораблю в поисках своей девушки. Я офицер. Я не могу позволить себе быть в центре внимания и сплетен. Если ты хочешь быть со мной, тебе придется поменяться. Моя девушка должна быть стабильной. — с этими словами он поцеловал ее и вышел за дверь. — ключ на столе.

Дверь закрылась, а девушка обессилено опустилась на кровать. Она просто положила голову на подушку, собираясь встать, и все как следует обдумать, но так и заснула, не раздеваясь.

— Видела твоего сегодня. — сурово сказала Наташа утром, складывая очередную майку. Следующий день был морским, но его начало три девчонки проводили на складе. Локер на четвертом деке размером был два на два метра и снизу доверху забит различными предметами одежды, сваленными, как попало, серыми пластмассовыми ящиками, которые год не открывались, и мелкими сувенирами, торчащими из самых неожиданных мест. Троих: Оливию, Наташу и Алину, сослали готовиться к инвентаризации и пересчитывать весь хлам, но у них были несколько другие проблемы.

— Где? Во сколько? Что он сказал? — у Алины даже быстрее забилось сердце.

— Да вроде ничего такого. Только посмотрел как-то смущенно и улыбнулся.

— В плане, странно? — с ужасом спросила девушка. — Как будто клеится?

— Ты что, совсем с ума сошла? — с таким же ужасом отреагировала подруга — Нет, конечно! Как будто ждал от меня какой-то реакции или еще что.

— Хмм…Поздоровался хоть?

— Ну да, со своим дурацким акцентом.

— У него вроде не было акцента.

— Да ладно, шепелявит, как все греки.

— Тьфу, стой. — замотала головой Алина. — ты про кого вообще говоришь? Я думала ты про Бена.

— А я думала, что официально ты с Йоргесом еще не рассталась. — поддела ее Наташка.

— А-а. — поскучнела Алина. — Ну, да. Тогда ясно, почему он на тебя так смотрел. Мы так и не поговорили потому что. Может он ждал, что ты что-нибудь передашь. А вообще, кто его знает?

— Понятно. А ты вообще когда его последний раз видела?

— Вчера. Правда, минут пять, не больше.

— А он что?

— Да не знаю. Говорит, остался из-за меня. Фигня, наверное. Мне сейчас не до него. Веришь?

Наташа, наверное, верила, но не похоже было, чтобы девушку это сильно радовало:

— Так нельзя! Ты скоро со всем кораблем спать будешь! — так восприняла ее подруга произошедшее.

— Слушай, я тебе уже говорила, что не знала, что Йорго останется. Что ты ко мне прицепилась? С собачкой так ты общаешься, и одно другому не мешает.

— Я не сплю с собачкой!

— Я тоже! Чтоб ты знала, на данном этапе я встречаюсь с Беном. А к Йорго вернусь на следующей неделе, когда тот уедет. Так что все честно, я не сплю с обоими. А на твоем месте было бы честнее спать с ним, а то Гарри у тебя для постели, а казино для души. Кто тут еще заслуживает порицания!

— Ну, знаешь! Я… — Наташина раздраженная реплика оборвалась на середине и девчонки, являясь свидетелями ссоры, так и не узнали, что рыжеволосая красавица намеревалась добавить к уже сказанному. Она в раздражении хлопнула дверью и вышла. Оливия, сидящая на полу, покачала головой, проводив мелькнувшие рыжие кудри взглядом.

— Может у нее тоже какие-то проблемы?

— Ага, с головой. — рассердилась Алина. — Кому какое дело, с кем я сплю?!

Оливия сидела посредине локера, до пояса заваленная футболками. На полу валялась ручка с листком бумаги, открытая банка колы и недоеденная шоколадка. Пахло, однако, совсем не колой.

— А ты что молчишь? — подозрительно осведомилась девушка, втягивая носом воздух.

— Футболки считаю. — с совершенно невинным видом ответила полячка. — Ты, может, тоже приступишь уже?

Алина заглянула в абсолютно чистый лист, и хватила большой глоток из банки.

— Смотрю, много насчитала. О! Виски. Отлично. Это то, что мне сейчас надо.

— А что случилось?

— Мой грек не уехал!

— Это я уже и так поняла и, кстати, я его сегодня видела днем.

— Вот именно. Его все видели, только я, как идиотка ничего не знаю.

— Так это же хорошо? Разве нет? Тебе же он так нравился!

Алина с отчаянием во взгляде посмотрела на коллегу и отпила еще из банки:

— Нравится! Только я же не знала, что он остается!

— И что?

— И то…

— Значит, мы товарищи по несчастью. Я переспала с Марком, барменом. Вчера. Потому что Роберт сказал, что он не сможет вернуться, что он устал от кораблей. А сегодня он написал, что ищет билет, любит и жить без меня не может. Что я ему скажу?!

— Ничего! Хватит! Сами не мычат, не телятся, а мы потом виноваты.

— Думаешь?

— Уверена!

На самом деле, конечно, девушка не была так уж уверена в своих словах, но кое-что в ее словах, все-таки, походило на правду. Из общения с греком она поняла, что молодой человек всегда и все знает лучше нее, и доверяет тоже, похоже, только себе самому. Он не захотел говорить ей о своих планах, и вот он — результат. Может, не стоило, конечно, забывать о нем вот так сразу, но ведь Йорго не дал Алине ни малейшей надежды на продолжение отношений, на то, что они вообще когда-либо еще увидятся. Но вот как относиться к его словам «остался из-за тебя»?

— Горазд после драки кулаками махать. До этого так кишка тонка сказать была. Какие же вы все мужики ссыкуны! Что Рыжий, что ты! Ждете до последнего. А потом уже слишком поздно…

— Что? — не поняла Оливия, целиком в своих горестных думах.

— Да так. — неопределенно ответила та.

Нет, если подумать хорошо, она была очень рада, что он снова был тут рядом, снова можно было открывать дверь его ключом, выгибать шею под поцелуями, и просто чувствовать себя защищенной. Это чувство она испытывала далеко не с каждым. Все это замечательно, но это никак не повлияло на мысли девушки о Бене. Его она тоже бросать не собиралась, да и был ли в том смысл, когда певца на борту не будет уже через пару дней. Алина задумалась, каким же разными были два ее молодых человека: упрямый и уверенный в себе грек, и романтический и веселый американский певец. Они совсем не вязались между собой. Черное и белое.

— Давай считать эти чертовы тряпки.

Оливия закатила глаза к потолку:

— Боже! Что же мне делать с Робертом?

— В сортир на гвоздик повесь. — Алина мрачно рванула на себя пачку футболок, застрявших в куче других таких же. — Пусть сначала хоть что-то сделает, а потом будешь думать. Чтоб они все провалились!

На следующий день настроение у нее исправилось. В аутсайд Шон никого не отпустил, заставив сидеть на складах и в магазинах за подсчетами, так что Валенсию персонал гифт-шопа не увидел даже с палубы, но девушку как-то не расстроилась. Откровенно говоря, ей это было только на руку, не надо было решать, с кем отправляться на прогулку. Да и избегать грека тоже получалось намного лучше. День пролетел незаметно, а ночью, сразу после работы, даже отпросившись пораньше, девушка отправилась на долгожданное событие.

Алина устроилась в первом ряду, но все же с края, так чтобы и никому не мешать, но и видеть все, до мельчайшей детали. Она немного робела от всей серьезности происходящего, от того, что все были в смокингах и галстуках. Сцена была освещена зелеными и желтыми софитами, а Кевон суетился на сцене, подключая колонки и провода, остальные тоже настраивали свои инструменты. Все было совсем настоящим, и не похожим ни на что, что ей раньше приходилось видеть. Здесь все хоть и были молодыми, но работа и творчество было абсолютно не детским, а серьезным и для нее просто завораживающим. У девушки сладко замирало сердце от красоты пустого театра, от того, что именно ее парень находился сейчас на сцене в самом центре событий и от того, что сама она оказалась причастной к такому священнодействию.

Сидя здесь, в первом ряду, она не помнила, да и не хотела помнить ни о чем кроме Бена. Двойственность ситуации ее смущала, лгать она ненавидела, и даже сейчас предприняла честную попытку позвать второго молодого человека с собой в театр. Зная процентов на девяносто, что тот откажется, такого ушата призрения даже она не ожидала. Грек отказался в таком тоне, что его возмущение буквально можно было потрогать. Алина вздохнула с облегчением, пожала плечами и теперь со спокойной душой могла наслаждаться.

Свет неожиданно погас, но в следующий момент зажегся снова. Алина начала осматриваться, заметила Филиппа в шортах и расслабилась. Парадная форма одежды была обязательна только для тех, кто был в кадре. Она установила свою камеру и с удовольствием скинула рабочие туфли. На сцене пока репетировали, девушка взяла свой стакан с блади мери и вздохнула всей грудью, — в эту минуту она была абсолютно и полностью счастлива, и улыбка уже не сходила с ее лица.

Бен ходил по сцене и раздавал указания, впрочем, равносильно и советуясь с музыкантами. Девушка узнала Рамиру за роялем, Ника с гитарой и смутно ей показался знакомым и барабанщик, хотя она не была уверена. На ее парне, которым в тот момент так гордилась, был одет черный костюм и такая же в тон рубашка. Он выглядел целиком погруженным в работу:

— Так, Рамиру, ты понял. Значит вступление и затем пам-па-па-па пам-па-па-па. — он пропел строчку из той песни, которую она уже слышала на репетиции. «Мне не нужны твои деньги» — припомнила она.

Кевон наконец закончил настройку сценического оборудования и пошел к себе в рубку, а это значило, что скоро начнется запись. Проходя мимо девушки, она заговорщицки ей подмигнул, и Алина тихонько рассмеялась, прикрывая рот ладошкой. Бен тем временем изображал какие-то шаги из кордебалета.

— Фил. Тебе нравится? Включить это?

Фил что-то неразборчиво пробормотал сверху, Алина не расслышала, но видимо, реакция была негативной.

— Нет? Хм. — повторил певец, и наконец вспомнил о девушке — Алина, а ты что скажешь? Тебе тоже не нравится?

Она только смущенно покачала головой. По ней, так эти странные па больше подходили какой-нибудь танцовщице из мюзикла. Он пронзительно взвизгнул и подобрал полы пиджака наподобие юбки, будто угадывая мысли подружки.

— Вот-вот. Ужас. — себе под нос сказала девушка.

— Ну и пожалуйста. Не буду их делать. — и с этими словами он взял микрофон, — А как я вообще выгляжу?

Алина молча показала большой палец и картинно закатила глаза, Бен успокоено улыбнулся. Было заметно, как он переживает.

— Ну что там, Кевон? Ты готов?

— Дай мне пять минут — раздался голос чернокожего звукорежиссера прямо над сценой.

— Завтра начнем, не волнуйся. — сказал барабанщик и рассмеялся так заразительно, что Алина засмеялась вместе с ним.

Девушка вспомнила о своем напитке, но оказалось, что в бокале пусто, от волнения она допила его, даже этого и не заметив. Тогда она встала поправить камеру, и в этот момент ей пришлось удивиться еще больше.

— Алина! Алина камеру поставь так, чтобы крупным планом мое лицо. Да-да. Именно так. — снова раздался громоподобный голос барабанщика, и девушка в изумлении воззрилась на него, впрочем он этого видеть не мог.

«Здрасте, я ваша тетя. А этот откуда меня знает?» — подумала девушка. А тот все не успокаивался:

— Алина! Алина хочешь спеть? Давай, не стесняйся, давай к нам на сцену!

Она растерянно посмотрела на Бена, а тот в свою очередь только рукой махнул, не обращай, мол, внимания.

— Нет уж. — весело крикнула она.

Ник заново начал проигрыш ко второй песне, певец в такт качал головой, щелкая пальцами.

— Джош, теперь ты.

Тот отбарабанил свою партию, эффектно завершив ее ударом в тарелки. Бен снова запел ту же часть и вдруг оборвал на полуслове.

— Стоп, стоп. Стоп. А что если ты вступаешь не тут, а после? Вот на этом месте. — и он с легкостью перешел опять со слов на музыку, которую тут же подхватил рояль Рамиру. Девушка немела от восхищения. Так слаженно и без слов понимали они друг друга, словно общаясь на каком-то ином, неизвестном ей языке. Языке, имя которому было музыка.

Так, значит, его зовут Джош, подумала Алина и тут же забыла, потому что Бен начал петь. Все мысли улетучивались из головы, когда девушка слышала его голос. Чистый и сильный, ей казалось, он проникает в каждую клеточку ее тела, проносится вихрем, касаясь каждого сантиметра кожи, электризует каждый волос и наполняет неземной энергией все ее существо. Словами она никогда бы не описала того, что чувствовала, для нее этот голос был верхом совершенства. Девушке мучительно хотелось толи подпевать, толи танцевать, так все вибрировало у нее внутри, отзываясь сладкой дрожью в кончиках пальцев.

— Окей, ребята, давайте еще раз. Теперь все вместе, по последней версии. Готовы?

— Готовы. — отозвался гитарист, так и не двигаясь со своего места.

— Да давно уже. Давай детка. — Алина даже и не сомневалась, что это сказал Джош.

Рамиру просто кивнул.

Для единственной зрительницы в темном зале театра Селебрити все, что происходило, было в новинку, а для всех остальных оставалось просто рабочим моментом. Весь в черном, он казался строгим и печальным, прекрасным и далеким. Вдруг и она почувствовала себя совсем особенной. Так, словно в эту ночь в лице Бена она нашла своего прекрасного принца, пусть только и на одну ночь. «Я так люблю тебя, мальчик Данни», — выводил Бен, застыв изваянием в зеленом свете софитов, и Алине пришло в голову, что ничего прекраснее в жизни она раньше не видела. Первая песня была не очень длинной, и через пару минут в воздухе уже растворились последние звуки барабана, а Бен замер, застыв изваянием во внезапно наступившей тишине пустого театра. Девушка внимательно следила за каждым его движением, готовая придти на помощь, если таковая вдруг понадобиться. Для нее, как для бывшей спортсменки происходящее виделось чем-то вроде состязаний. Соревнований, где Бену нужно было показать, что он умеет, выложиться на полную, придти к финалу первым, даже если кроме него, на старте больше никого не было. Он тяжело дышал и вспотел, как после быстрого бега. Она почувствовала это всеми фибрами души, словно сама пела вместо него, затем увидела, как он сглотнул и поднял руки. Финал. Алина перевела дух, ей очень хотелось зааплодировать, но она не стала, боясь помешать.

И тут девушке сделала неожиданный даже для нее самой поступок. Она выбралась из кресла, куда забралась с ногами, босиком подошла к сцене и, закусив губу от волнения, поманила пальцем своего певца.

Бен сначала не заметил Алину у края сцены, а затем недоуменно- вопросительно посмотрел на нее, не двигаясь с места. Кровь прилила к щекам девушки, но она осталась стоять, где стояла. Тогда он прижал ладонь ко лбу, пытаясь увидеть, что там делает Кевон и не пора ли начинать, и только после этого подошел к подруге.

— Можно я скажу тебе один секрет? — прошептала она в самое ухо, когда Бен опустился на одно колено, чтобы быть с ней на одном уровне.

— Можно. — также таинственно ответил певец, слегка удивленный.

— Ты самый удивительный!

Бен не смог не улыбнуться от таких, пронизанных искренностью, слов, и в тот же самый момент его укутало, как мягким пледом волной нежности и спокойствия. Он вдруг перестал волноваться, легко вскочил с колен и уверенной походкой прошел в центр. Скоро можно было начинать.

Происходящее на сцене яркой стрелой вырывалось из нормального течения времени и пространства Алины. Кое-что еще выбивалось из рамок обычного. Барабанщик.

— Отлично, парень! — он одобрительно бахнул в тарелки так, что у девушки в голове зазвенело. Вот уж кто точно не стеснялся. — Давай детка, скажи, что ты нас любишь! И поехали!

— Я люблю вас, парни! — это прозвучало чисто по — американски, но все же тепло и искренне.

— Окей. Бен. — снова зазвучал голос Кевона.

Бен поднес микрофон ко рту.

— Можно записывать?

— Да. Слышимость отличная. Звук в норме. Готовность пять минут.

Это всего лишь была репетиция. Бен устало поднял брови начал грызть ноготь на большом пальце. Он настраивался на песню.

— Леди и джентльмены, — раскатился под сводами театра сценический голос барабанщика. — Добро пожаловать на шоу Бена!

Джош затянул ту же песню, только его голосовые связки выдавали что-то близкое к басу. У этого человека энергии было столько, сколько хватило бы на целую армию. Он ходил по сцене, пел, смеялся, подсаживался к Рамиру за рояль, буквально не мог усидеть на месте. Однако Кевон скоро вернул его на место. Звукорежиссера барабанщик слушался беспрекословно.

— Пять, четыре, три, два, один… Запись!

Последняя песня была окончена в половину третьего ночи. Музыканты еще прослушивали, выбирали нужные варианты, и только затем начиналась вторая часть — монтаж, дело для Кевона. Ему предстояло обрезать, сшить, и вообще привести в порядок то, что сегодня было сделано. Работы было на несколько дней, это Кевон сообщил Алине, когда она заглянула в рубку. Он дал ей послушать кусочек последней песни, это была «Silver nights». Алина, замирая от восторга, почти самая первая слушала результат многочасовой работы. Ей все еще не верилось, что это поет ее парень, тот маленький и худенький мальчишка, младше ее по возрасту.

Песня закончилась, а девушка все сидела, не шевелясь, словно боясь нарушить очарование волшебства, и улыбалась, глядя через стекло, как оркестранты не торопясь убирали инструменты, переговариваясь и весело болтая между собой. Бен подходил к каждому, благодарил и помогал убирать сцену.

— Я пойду туда. — бабочкой вспорхнула она вдруг со стула, на что Кевон только мотнул головой, потому что во рту у него были зажаты разноцветные кабели.

Она шла по проходу между рядов красных кресел, обитому мягким ковром, но ей казалось, что она парит в воздухе, шагает по облаку, мягче и нежнее которого нет в целом свете. Все чувства девушки были обострены до предела, ей хотелось смеяться и петь, танцевать и еще, наверное, плакать, но плакать от переполняющей ее светлой радости.

На лице Бена таких эмоций явно не наблюдалось, скорее он выглядел просто усталым и довольным. Вместе с гитаристом они зачем-то откатили рояль ровно на середину сцены. Часть пола вдруг медленно поехала вниз, увлекая за собой гигантский музыкальный инструмент. Певец картинно помахал рукой:

— Он ушел, но обещал вернуться. — трагически театрально произнес он.

Алина не выдержала и подбежала к краю сцены, заглядывая вниз, в проем.

— А когда вернуться? — поинтересовалась девушка, любопытно осматривая внутренности помещения под сценой. Ничего особо интересного там и не оказалось: какие — то тряпки, провода, бумаги и картонные коробки.

— Совсем скоро. — и часть сцены уже ехала назад, возвращая ребят на место. Хотя слово «ребят» тут можно было применить весьма условно, Нику было уже тридцать восемь.

Бен, проезжая мимо, щелкнул ее по носу, как маленького ребенка, и поинтересовался:

— Ты еще тут остаешься? Я просто с ног валюсь.

— Да кончено, спать я тут буду. Мне, пожалуй, понравилось.

Алина спрыгнула со сцены, где висела почти вниз головой, с жутким неудовольствием напялила холодные и противные туфли, и повесила на руку пиджак. Музыканты, попрощавшись, уже давно покинули театр, Ник вышел последним, и молодые люди остались вдвоем. Бен в выжидающей позе стоял на сцене и она поняла, что возвращаться они будут другим путем, видимо существовал еще один вход, о котором она не знала.

Девушка с некоторой опаской забралась на сцену, освещенную только аварийным светом, который не гасили даже ночью, и огляделась. Весь пол был исчерчен линиями и полосами от обуви танцоров, размечен крестиками и точками, служащими для постановок, и от всего этого веяло новым и неизвестным.

— Идем?

— Секунду…

Девушка вдруг вышла на середину сцены, где еще недавно пел Бен и несмело огляделась. Певец с улыбкой наблюдал за ней. Ему, давно привыкшему к миру театра, она казалась милой и непосредственной, словно ребенок, которого первый раз привели в зоопарк.

— А как это? — ее тихий голос неожиданно громко прозвучал в нависшей тишине.

— Что как?

— Когда люди смотрят на тебя из зала? Неужели не страшно, когда столько тысяч глаз наблюдают за каждым твоим движением, каждым шагом, каждым вздохом. Ведь тут не спрячешься, просто негде…

— А зачем?

— Что зачем? — она все обводила взглядом пустые ряды кресел, представляя рукоплескания зала, крики браво, улыбки и цветы. Ей вдруг показалось, что зал ожил, и что тысячи восторженных глаз смотрят на нее, ей аплодируют, готовые нести на руках, в каждом углу встречая восхищенными взглядами.

— Зачем прятаться? — Бен подошел и встал рядом с ней. — Ведь если ты выходишь на сцену, значит, ты выходишь, чтобы что-то дать им, подарить свои чувства, свою боль, свою любовь. Ты выходишь что-то сказать, поделиться, заставить их почувствовать.

— По-настоящему?

— Если ты настоящий.

— А как же театр?

— Ты думаешь там одна ложь? Нет. Мы живем моментом, но все же живем. Играя ту короткую роль, ты все равно вкладываешь часть своей души, отдаешь самого себя, вживаешься внутрь другого человека или персонажа, болеешь его проблемами, радуешься его счастьем, умираешь его смертью.

— А песни?

— В песнях тоже самое, только они короче, зато концентрация там выше.

— Я, кажется, совсем ничего в этом не понимаю. А так хочу …

— А я не говорю по-русски, и по-французски тоже, не занимаюсь каратэ, не играю в баскетбол… Милая, у всех своя дорога.

— Но ведь это так красиво… Я хочу быть…. — она задумалась на мгновение. — частью всего этого!

— И будешь, если захочешь. Ты сегодня ею была. Пойдем?

Она молча кивнула, на прощанье кидая взгляд в полумрак красно-синего зала, словно прощаясь без надежды на новую встречу, пытаясь запомнить на всю оставшуюся жизнь это ощущение красоты и гордости, чувство причастности к сотворению, к чему-то прекрасному и незабываемому. Так чаще всего и случалось в жизни: что кому то велико, то мало другому. Что для кого-то просто одна ночь, для другого — любовь на всю жизнь. Для одного это ненужная вещь, а иного она сделает счастливым на целый месяц. Для Бена это вечер был записью демо диска, а Алина верила, что этот он запомнится ей на всю жизнь.

На Бене лица не было от усталости, и Алина решила оставить его спать. Как бы ей не хотелось продолжить эту волшебную ночь, но ей приходилось мириться с тем, что человеку после работы нужен отдых. Мысли о том, что им так мало осталось быть вместе, девушка старательно от себя отгоняла. Она зашла в каюту, поздороваться с девчонками, взяла плеер и решила сходить на опендек. Надо было привести чувства в порядок. Проходя по коридору в сторону лестнице, она чудом избежала ударом двери по лбу.

— Эй, тише там.

В коридор вывалился разгоряченный Рам.

— Ну здрасте, пожалуйста. Ты когда набраться успел? Пятнадцать минут, как расстались?

— Я и не … это… не набрался вовсе. — далее последовала не очень разборчивая речь по-испански.

— Ну, все ясно.

— Ты куда? — раздался вопль по-английски из глубины каюты. На пороге каюты появился Джош.

— Это еще кто? — удивилась девушка. — Я и не знала, что ты тут живешь. Мы с тобой, оказывается, соседи. Прикольно.

— Мы пьем вино! Хочешь стаканчик?

— По-моему вы его уже давно пьете… А ты что, тут живешь?

— Тут? Живу!

Алина рассмеялась.

— Заходи. Можно предложить самой красивой девушке на корабле нашего скромного напитка?

Самая красивая девушка на корабле несколько удивилась, но от вина не отказалась.

— А что ты слушаешь?

Она вдруг с удивлением обнаружила, что барабанщику явно приятно ее общество, и он готов продолжить беседу.

— Ты же знаешь Филиппа?

— С акапеллы?

— Ну да. Такой большой и добрый.

— Как Тедди медвежонок. — закончил он с ней в один голос.

— Ей, это моя фраза!

— Я слышала, как ты ее подумал.

Он восторженно оглядел ее с ног до головы:

— А что ты еще слышишь?

— Что ты хотел бы знать, что у меня в плеере.

— Это не честно, я уже задал этот вопрос вслух!

Алине стало вдруг легко и приятно, настроение после сегодняшнего вечера было игривым и солнечным, ей хотелось улыбаться. Она заглянула в каюту:

— Ну и где обещанное вино?

Джош аккуратно взял пластиковый стаканчик:

— А вот и оно! Ловкость рук и никакого мошенничества.

Она молча протянула ему наушники, в плеере как раз началась ее любимая с самого детства песня «Summer time».

— Это самая лучшая! Послушай вот. — взяла она стакан, но от последующего вопля вино чуть не выпало у нее из рук

— Откуда у тебя это?!

— Ты чего так кричишь, ведь инфаркт же хватит!

— А как тут не кричать, если я на этой записи играл и у Фила прошу ее уже неделю, а тут приходишь ты и …

— Я с боку припеку, а у меня они уже есть? Так, да?

— Ну не совсем, но…

Она только расхохоталась и, наконец, попробовала вино, которое оказалось препротивным.

— Фу, гадость какая. Это из крю-бара? Не иначе.

— Ты и это знаешь? Ты вообще получаешь все, что хочешь? И узнаешь все, что хочешь, да?

Девушка только загадочно улыбнулась.

— Я пошла. А вообще есть такая песня…

— Какая?

— Look at this staff… — ей захотелось пропеть это, но девушка вовремя вспомнила, что ей медведь на ухо наступил, и решила не портить впечатления. Вместо этого она сказала, — Увидимся позже.

— Вино оставь.

— Здрасте, пожалуйста. Почему?

— По коридору с напитками нельзя, ты новенькая что ли?

— Ну, не то чтобы совсем новенькая, но не так давно тут.

— А где таких, как ты, выращивают?

— В России! — донесся голос уже из коридора.

Оставшиеся несколько дней пролетели незаметнее сумерек в летний вечер. Казалось, — это так много, и вот уже наступала пора прощаться. За эти дни девушка проводила с ним все свое свободное время. Он приходил в магазин, махал рукой с лестницы на выступлениях, кормил ее с ложечки мороженным, показывал звезды, пел для нее, и делал все то, что положено делать влюбленному человеку на первых свиданиях. Но, несмотря на все это, он не был в нее влюблен. По крайней мере Алина этого не чувствовала, иначе на ее вопрос, почему между ними все выглядит так идеально, он не ответил бы: «Потому что мы оба знаем, что все скоро закончится…». может только это и позволило девушке удержать чувства и не потерять окончательно голову, чтобы потом еще на долгое время чувствовать себя несчастной.

— Завтра у нас последний концерт.

Это была ночь перед Барселоной. Последний сидей и наутро он покидал Сенчюри. Они стояли на опендеке, и Алине было уже все равно, что их могли увидеть с бриджа.

— Заткнись, пожалуйста.

— Ты придешь? — было так темно, что они даже не различали лиц друг друга, но Алина знала, что сейчас он вопросительно поднял брови. Она просто знала это и все.

— Не знаю.

— Почему? Я бы очень хотел тебя видеть.

У Алины все сжалось внутри:

— Во сколько?

— В пять сорок пять или восемь пятнадцать. Как тебе удобнее?

— Не знаю. это все в рабочее время. Я постараюсь подгадать как нибудь

— Оки-доки. Я буду ждать. Рандевусквер.

— Я приду. Знаешь, у меня еще до конца в голове не укладывается, что мы больше никогда не увидимся.

— Никогда не говори никогда. — девушка кивнула, грустно улыбаясь. Ей вдруг захотелось закричать, растормошить его от этой невозмутимости, начать горячо в чем-то убеждать, или нет, чтобы он ее убеждал, рассказывал, заставлял поверить… Но он просто стоял и смотрел на звезды, обнимая девушку одной рукой. Теплый ветер тихо шевелил их волосы, а небо было высоким и очень звездным.

— Обними меня.

Молодой человек выполнил ее просьбу:

— Тебе пора спать.

— Выгоняешь опять?

— Си дей завтра, а тебе вставать рано. А у меня тоже два выступления.

Девушка с большим удовольствием не спала бы всю ночь, и лучше даже обе оставшиеся, но почему-то это было никому не нужно. Она через силу улыбнулась:

— Тогда спокойной ночи?

— Спокойной. Красавица.

Они прошли, взявшись за руки мимо бассейна ко входу. Бен поцеловал ее на прощанье в коридоре, и вдруг потянул за руку:

— Пообещай мне кое-что.

Алина так старалась не расплакаться, что побоялась что-то говорить. Она просто кивнула.

— Я знаю, что у тебя будут другие ребята. — торопливо начал Бен. — и это нормально. Такая девушка, как ты, не должна оставаться в одиночестве. Но я бы хотел, чтобы ты не смотрела с ними на звезды здесь, на опендеке. Пусть, это будет только для нас. Обещаешь?

Девушка глубоко вздохнула, закусила губу и, выдавив из себя что-то утвердительное, вылетела в коридор. Слезы градом хлынули у нее из глаз.

Эти несколько строк она торопливо нацарапала на магазинном чеке рано утром, когда настала пора прощаться. Все было просто: он уехал, а она осталась. Все хорошее слишком быстро кончается. Вот конец наступил и в их короткой истории. Да, Бен оставил ей свой электронный адрес и заверения в том, что будет писать, и это хоть как-то удерживало девушку от депрессии. Она так и не смогла понять, чувствовал ли он вообще хоть что-нибудь по отношении к ней? Имел ли значения в его жизни этот короткий роман или это был очередной виток под названием «шипс лайф»? Как бы то ни было, но для нее он был важным и настоящим, пусть и коротким.

Девушка не умела жить наполовину, она была рада пережить это приключение и если бы ее спросили, она бы согласилась на это вновь. Но все же Алина вздохнула с облегчением оттого, что не пришлось собирать осколки столько раз уже разбитого сердца. Бен сумел каким-то непостижимым образом сделать так, что девушка не почувствовала себя брошенной или обиженной. Не было даже разочарования оттого, что он не стал просить ее быть ему верной или что-нибудь еще в том же духе. Может в этом была его заслуга, а может просто Алина начала воспринимать шипс лайф такой, какой ее видели все окружающие.

 

Глава 11. «Из песни слов не выкинешь»

Бен уехал, и пора было возвращаться к нормальной жизни, что означало к греку. Но как же сложно после выходных возвращаться к трудовым будням! Она уже не испытывала радости при их встречах, и дело было не только в певце. Общение с Йорго стало сводиться к нравоучительным беседам, каждый раз после которых девушка бушевала, словно проснувшийся вулкан. Постоянные нотации, в конце концов, навели ее на мысль о том, что, может, они слишком разные. Она никогда не была правильной, не поступала, как нормальные люди, но даже если бы захотела измениться, то не смогла бы этого сделать вот так просто, в несколько недель. Тем более, что и желания, как такого, у нее не было.

Наоборот, Алина вдруг осознала, что ни перед кем у нее не осталось обязательств, что никому она ничего не должна. Мужу было не интересно, что с ней происходит, бойфрендов было два, что значит, ничего серьезного ни с одной стороны. И девушка неожиданно снова почувствовала себя семнадцатилетней, свободной и счастливой, почувствовала себя готовой делать глупости. Но если в семнадцать это было простительно, то как это выглядит, когда тебе двадцать три, девушке еще предстояло узнать.

Корсика Алину слегка разочаровала, хотя ничего особенного девушка про этот остров не знала, но родина Наполеона представлялась ей чем-то совершенно исключительным, таким, как и сам прославленный император. Но ничем, кроме невероятно большого выбора кораллов, порт Ажасьо похвастаться не мог. Алые украшения, зато были тут повсюду, начиная от ювелирного магазина, где любому посетителю предлагались бесплатные напитки, до обшарпанного ларька с сувенирами. Корал использовался не только для колец, браслетов и ожерелий, но и для таких предметов, как, например, ложки. Цены, разумеется, были тоже очень разными, но вполне можно было найти что-то себе по карману. В остальном городок ничем не отличался от любого прибрежного французского города. Пляжи, кафешки-брассри, маленькие частные лавки. Все, как везде у французов.

Йорго с Алиной сидели в маленьком ресторанчике с видом на море и ждали, пока им принесут заказ.

— Расскажешь, где ты вчера была?

Алина вздохнула. Сейчас начнется:

— Танцевала.

— Спасибо, это мне уже доложили.

— А что тогда спрашиваешь? — вспылила она. — Я и не скрывала, и тебя звала между прочим.

— А дома нельзя один вечер остаться?

— Я полгода сидела дома. Хватит с меня. Теперь хочу развлекаться.

— А обязательно надо это делать так, чтобы все об этом знали?

Алина с тоской огляделась: вдалеке синело море, вокруг на террасе, где они сидели грело солнышко, и все дышало беззаботностью и радостью. Ну почему надо было обязательно ссориться в такой прекрасный денек?!

— А причем тут я? Твои греки описывают тебе каждый мой шаг. Даже если бы я просто пила сок в мессе, ты бы уже об этом знал.

— Никто за тобой не следит, просто ты каждый раз ведешь себя так, что привлекаешь внимание всего корабля! Кто позавчера загорал на опендеке?

— А что тут такого?

— А то, что на вас с Тамарой пялился в бинокль весь бридж? Это тебя не волнует?

— Если честно, то очень мало. Если я хочу загорать, то почему я должна думать о тех, кто на меня пялится? На пляже всегда кто-то пялится.

Йорго тяжело вздохнул:

— Ну как ты не понимаешь? На пляже ты этих людей никогда больше не увидишь, а с офицерами с мостика мне придется еще, может, полгода работать в замкнутом пространстве. Так почему я должен слушать еще полгода от каких-то посторонних людей, какие ноги у моей девушки? Пожалуйста, не надо так больше делать. Я не хочу на корабле быть таким образом знаменитым!

Для Алины он снова превратился в учителя, а она сама — в непослушного ребенка:

— Слушай, если я так сильно тебя не устраиваю, ну так может нам лучше расстаться попросту? Все, что я делаю, тебе не нравится. По-моему тебе нужна послушная греческая женщина, а лучше арабская. Чадру на голову, а то и вовсе ведро, и порядок. Прикуешь ее за ногу к плите. Хорошо я придумала?

Грек молча изучал скатерть на столе. Алина тоже замолчала, внутренне кипя от негодования. Так они просидели вплоть до прихода официанта.

— Тангер идет. Пустой.

— Что такое тангер? — машинально поинтересовалась Алина. Ей уже не хотелось ни есть, ни разговаривать.

— Судно, которое нефть перевозит. Сейчас оно пустое. Видишь красную линию на борту. Если ее не видно, значит, корабль сидит низко в воде, и он заполнен. Ну и наоборот, соответственно.

— Откуда ты знаешь?

— Я с восемнадцати лет на тангерах работаю, а на круизнике вообще первый раз, да и то только потому, что Костас попросил. Мне тут не нравится.

— Почему? — девушка искренне удивилась. Для нее корабль был одним из самых чудесных мест, в которых она бывала.

— Почему? — он усмехнулся. — Работа совсем другая. Коллектив другой. Все эти формы, полоски, формулы найт, — это же смешно! Крю-бар! Да у меня половина команды работает на круизнике только для того, чтобы ходить в крю-бар. И на тангере проще все, и распорядок совсем другой, неделями в море. Но и портах по несколько дней стоим. И каюты другие — у меня на последнем была размерами не меньше капитановой, разве что обстановка похуже. Да и деньги тоже. Разница внушительная. Вообще, не знаю, что я тут делаю. Сначала из-за Костаса. Теперь вот ты.

— Что я?

— Ничего.

Алина все пыталась уловить какую-то мысль, которая никак не давала ей покоя:

— Если ты говоришь, что я для тебя столько значу, то почему я этого не чувствую? Почему я с тобой все время ощущаю себя, как провинившийся ученик у директора? Ты думаешь, это нормальное ощущения для начала романа?

— А как с тобой иначе разговаривать? Я же пытаюсь тебе помочь! Ты же такая… — он запнулся, подбирая слова, — ты вся сумасшедшая и… и нестабильная. Невозможно угадать, что ты выкинешь на следующий день. Вчера Костас внизу в инжин контрол руме у меня спрашивает: «Где она?». А что мне остается ответить, если я понятия не имею, где моя девушка сегодня ночью? Это ты думаешь нормально?

— Я думаю, что ничего такого тут нет. Я была в крю-баре и танцевала, и тебя я до этого тоже с собой звала. А еще я думаю, что мы с тобой друг друга не понимаем.

Обед закончился в очередных препираниях, но остров девушка покинула с колье и серьгами из кораллов.

— Ты сама-то знаешь, чего хочешь? — поинтересовалась Наташа, пока они шли на работу. — Кораллы хороши, но фигли ты от него принимаешь подарки, если думаешь с ним порвать?

— Я не думаю, но он меня вынуждает! Я не могу постоянно слушать, какая я плохая и какой, по его мнению, мне надо стать. Какого черта, тогда он вообще со мной остается? Я же даже внешне не его тип. Он предпочитает брюнеток с пышными формами. А я? Я не знаю…

— Вы опаздываете. — Голос тридцатипятилетнего начальника, присланного из головного офиса Майями контролировать проверку магазина, звучал тоскливо и словно тускло. — Почему я каждый раз должен вам повторять? У нас подготовка к инвентаризации, вы не могли бы быть более серьезными?

Девушка развернулась в дверях и схватила подругу за руку:

— Вот. Вот он точно такой же! Понимаешь, о чем я? Все! Хватит, я его бросаю!

Подготовка к инвентаризации занимала половину этого круиза и начало следующего. Для этого Иен, по национальности англичанин, в своем возрасте был лыс, как колено, и от этого и без того маленькие глазки делали его похожим на очень грустную свинку. Он выглядел всегда усталым и озабоченным, с самого момента приезда, и хотя Шон боялся его, как огня, но на его подчиненных, босс такой внешности как-то не производил подобного впечатления. Наташа с Алиной присели в самом конце магазина, пропуская мимо ушей то, что говорил Иен.

— И вообще я уже почти решила с ним расстаться. Неужели теперь под греческую дудку плясать?! Не дожду…

Но договорить она не успела, равно, как и англичанин прервал свою пространную речь на полуслове. Вдруг все вокруг: фигурки и украшения сваровского, стоявшие на столах, поехали вниз, сами столы вдруг накренились под углом в сорок пять градусов, стоящие ребята, покачнулись, а кое-кто и вовсе от неожиданности осел прямо на пол, как если бы его не держали ноги. Девчонки похвастались за этажерки, у которых сидели, и с тревогой переглядывались, ожидая, что за этим последует.

— Капитан, похоже, упился в вдрызг. Уже корабль вести не может. Что еще за новости? — Ленка выразила всеобщее мнение, сразу после чего весь корабль, как следует, тряхнуло, в магазине раздался звон стекла, и медленно все вещи приняли свое нормальное положение.

— Ядро все полетело. Фарфор к чертовой матери. — спокойно констатировала Оливия выставляя на стол спасенные стеклянные розы. — думаете еще дальше будем прыгать?

— Понятия не имею, — проворчала Наташа, выбираясь из-за подкосившегося стола, одновременно расправляя подогнувшиеся металлические ножки.

— Вы в порядке, мадам? — Алина помогала подняться престарелой леди, которая аккуратно расправив юбку, сочла за лучшее отсидеться на полу прямо у стеклянных дверей магазина.

— Я-то — да. Но вы уверенны, что уже можно подниматься? Это волна такая была?

— Капитан у нас сегодня не трезвый. — бодро повторила Алина Ленкины изречения.

Женщина совершенно искренне пришла в ужас от такого заявления:

— Да вы что?! А что же нам тогда делать? Вызывать вертолет и эвакуироваться?

— Что-то вроде, но, может, старший помощник сегодня не пил, тогда все обойдется…

Закончив издеваться над бедной доверчивой женщиной, Алина зашла внутрь магазина, где Шон, чертыхаясь, уже осматривал ущерб:

— Не было печали, теперь описывай тут все дамаджи. С инвентаризацией на носу. Что они там, на бридже, о себе думают? Совести нет никакой!

Через некоторое время из громкоговорителей послышался шепелявый голос капитана:

— Добрый вечер дамы и господа. Говорит капитан с капитанского мостика. Прошу прощения за причиненные неудобства и спешу вас заверить, что подобное не повторится. Причиной небольшого крена послужили некоторые технические неполадки. Желаю приятно провести остаток дня.

— Очень мило. — проворчал Шон. Иен просто пожал плечами. Протянул ему лист с ручкой и вышел. Шон переправил это все в руки Сержа, а тот в свою очередь Флор, потому что именно она сейчас работала на кассе в лого-магазине.

— Выносите столы, описывайте дамаджи, мы на пересчете в ювелирке. Гречка живо! — последнее было обращено к Тамаре. Та, подхватив пиджак, спрыгнула со стула и выскочила за дверь. В магазине остались только Флор и Лена, остальные вытаскивали столы на промо.

— Олена. Как записывают дамаджи?

— Сюда смотри, горе ты мое. Вот тут номер. Это ску-намбер, он на каждом предмете. Его записывай и как выглядит тоже. Тьфу, козлы, русалку разбили. Такая красивая была! — украинка повертела в руках отколотый рыбий хвост от фигурки маленькой девочки, лежащей на спинке и чему-то весело смеющейся во весь рот. Выражение у нее на лице было чисто детское и счастливо-озорное, Алине она всегда очень нравилась, но все же не настолько, чтобы платить почти четыреста долларов за фарфоровую статуэтку. Итальянский фарфор фирмы Ядро имел баснословные цены.

В эту ночь Алина спускалась в бар уже навеселе, — после пары виски, которые Наташка захватила неизвестно где, настроение было почти отличное. Где-то в глубине сердца она чувствовала, что вроде ей полагалось скучать по Бену, или мучиться вопросом, правильное ли решение она приняла о расставании с греком, которому девушка, кстати, об этом еще не удосужилась сообщить, но сейчас ей не хотелось думать о грустном.

В баре орала латинская музыка, было накурено и битком набито народу. У стойки торчала Оливия, и Алина, недолго думая, протолкалась к ней.

— Ого, ну и народу сегодня.

Австралийка разговаривала с кем-то из фотографов, но услышав Алину, оба оглянулись и поздоровались.

— Ого, ну и платье. — парень повернулся и девушка узнала Ивана, невысокого паренька из каюты напротив, очень обаятельного и веселого. Бритая голова сверкнула в неоновом свете бара, и Алина показала ему язык:

— Я не на работе.

— Я только за! — подмигнул Иван.

— Лучше бы ты в течении рабочего дня так ходила, — в свою очередь ответила Оливия, перекрикивая музыку, — глядишь, Иен бы так не бесился.

— Видела новую акапеллу?

Оливия засмеялась, покачав головой:

— Господи! Ты никогда не успокоишься? Бен же только несколько дней, как уехал.

Алина на минуту погрустнела:

— Я же никогда больше его не увижу. Помнишь, ты мне сама говорила, — нужно быть реалистом.

— Ну-ну, а помнишь, что ты мне отвечала?

— Что?

— То, что мечты никто не отменял!

— С греком я решила расстаться. Хватит! Только он еще об этом не знает. А в данный момент, я предпочитаю мечтать вот об этом рыжем двухметровом чуде! — и она тряхнула волосами в сторону двух молодых людей, возвышавшиеся над всеми филиппинцами и чернокожими официантами, которые были завсегдатаями в этом заведении.

— Все. Пошли отсюда, мы мешаем рыбной ловле. — Оливия подтолкнула Ивана.

— Чему мешаем?

— Неважно! Пошли, говорю.

Алина прыснула со смеху и замахала рукой, пытаясь привлечь внимание бармена, ребята уже отошли в другую сторону, и она принялась раздумывать, как бы так невзначай пойти к ним познакомится. В принципе, она уже готова была и сама подойти, но тут взгляд девушки наткнулся на парня, размахивающего какими-то листками бумаги, это был Джош. В голове созрел план и, недолго думая, она уже шла к нему, расталкивая толпу народа. Встав у него за спиной, она легко, словно играя, провела рукой по непослушным коротко стриженым вихрам.

— Привет.

Он обернулся, прервав лихорадочное объяснение, предназначающееся одному из поваров, и обернулся.

— Алина!

— Как дела?

— Отлично. — и он потянулся к ней то-ли обниматься, то-ли целоваться, и девушка почувствовала явственный запах спиртного.

— Ты уже совсем хорош. А вечер только начинается.

Он совсем ее не слушал, только почему-то восторженно смотрел на ее волосы.

— Я всегда пьян. Но дело не в этом.

— Ты видел новую акапеллу?

— Да. Вон они стоят. Ты должна подписать мою петицию. У меня уже сто сорок семь человек.

— Что? — не поняла девушка? — Петицию? Какую петицию?

— Я собираю подписи в пользу смены питания.

Алина нахмурила брови:

— А старое чем тебя не устраивает?

Он был не настолько пьян, чтобы ясно не высказать свои мысли:

— Ты видела, как нас кормят? Мало того, что каждый день одно и то же, так еще и холодное, а наверх в наш ужин мы права ходить не имеем. Это нельзя допускать. Мы должны отстаивать наши права!

Алине очень хотелось рассмеяться, с таким жаром и серьезностью он говорил, ей, лично, было абсолютно все равно, чем их кормят, лишь бы было б что поесть, но может, она просто была неприхотлива в еде? А для других, оказывается, это было, чуть ли не вопросом жизни и смерти. По большему счету ее это не волновало, но все же она спросила, пытаясь казаться заинтересованной:

— И что? Много соглашаются?

— Я же сказал, сто сорок семь. Подписывайся!

Она с сомнением посмотрела на протянутую ручку и замусоленные листки бумаги, но все же поставила и свое имя под сто сорок восьмым номером, и в свою очередь поинтересовалась:

— Так что, видел уже певцов?

— Ну да. Вон же они с пивом. Знаешь, ты сегодня отлично выглядишь. Впрочем, ты всегда отлично выглядишь, но сегодня особенно.

Она рассеянно кивнула.

— А ты меня с ними не познакомишь?

— Что?

Она ей пришлось наклониться к самому его уху, чтобы он смог ее расслышать из-за музыки.

— Представь меня!

— А-а. Пойдем.

Только вместо того, чтобы пустить ее вперед или, по меньшей мере, попытаться расчистить ей дорогу, он попросту подхватил ее на руки.

— Ей, ты что?! — заголосила девушка от неожиданности, находясь где-то под потолком. — поставь меня на место! Джош! Слышишь! — она замолчала только, когда, наконец, оказалась на полу.

— Смотрите, кого я вам принес, ребята. Самая красивая девушка на всем корабле. Прошу любить и жаловать, звезда гифт-шопа почтила нас своим присутствием.

— Грант. — представился тот самый высокий со светлыми волосами, от тембра его голоса у Алины во рту пересохло.

— Видите — ли, звезды иначе чем на руках, передвигаться не привыкли. — и она скорчила забавную рожицу. — кстати, меня зовут Алина.

— Браен. Мой коллега. — улыбнулся Грант мягкой улыбкой, представляя приятеля, который приподнял несуществующую шляпу с таким серьезным видом, что девушка весело рассмеялась.

— Парни только приехали, а уже при полном параде. Вы подписывали мою петицию?

— Они вообще-то всего несколько дней на борту. — к ним подошел худощавый молодой мужчина на вид лет тридцати. — как, собственно, и я. Мало того, что на вечеринке не говорят о делах, так ты еще и не представляешь своего босса местной звезде.

Алина мысленно пожелала Джошу провалиться сквозь землю за такое представление.

— Это вообще-то была шутка.

— Это Люк, наш новый круиз-директор.

— Прошу любить и жаловать, — добавил он сам себе и чокнулся с девушкой пластиковым стаканчиком.

Музыка все надрывалась, народ прибывал, виски постепенно согревало кровь все больше и больше, и Алина чувствовала себя в баре, как рыба в воде. Она непринужденно болтала с четырьмя мужчинами, каждый из которых смотрел на нее вполне с определенными желаниями, а ее это лишь веселило. Грант казался ей безумно привлекательным, но, похоже, было, что не только ей. Она вдруг уловила чей-то взгляд и увидела высокую смуглую танцовщицу из Австралии, которая смотрела с завистью и любопытством. Алина только усмехнулась про себя. Дура длинная, подумала она, а вслух сказала:

— Так значит, новенький на корабле? Ну и как тебе здесь? Я в свой первый день была просто в телячьем восторге, бегала всюду и просто прыгала от радости.

Он улыбнулся своей мягкой улыбкой на такую непосредственность:

— Да я тоже первый раз. Мне нравится. Столько новых людей, ощущений.

— Как первый раз, мне сказали, что вы уже здесь были до этого.

— Ребята были, я только заменяю одного. У них там как-то не сложилось.

— Ничего себе не сложилось, ведь контракт шесть месяцев. Столько же они тут были.

— Вот так получилось. А в этот раз я вместо него. Правда, на меньший срок.

— На меньший? — у Алины упало сердце.

— Да. Всего на два месяца.

— А-а. — она постаралась не выказать своего разочарования. — Зато, чувствую, вы тут развлекаться будете на славу.

— Почему? — удивился он, не скрывая, любуясь ее открытыми плечами.

— Предыдущая группа в бар не спускалась ни разу за весь контракт, а вы уже тут как тут.

— Это только в честь начала контракта. Больше ты меня здесь не увидишь. — он чиркнул зажигалкой.

Алина чуть стакан не выронила от изумления:

— Так ты еще и куришь?!

Он с удивлением посмотрел на сигарету, как если бы она сказала, что за нее уцепился всеми четырьмя зелеными чешуйчатыми лапами крокодил.

— А что? Тебе это мешает? Если да, то я не буду. Просто тут все курят, я думал…

— Да нет. Что ты. — она тут же вспомнила Бена, который даже спать шел раньше, заботясь о завтрашнем представлении, но у нее не было не малейшего желания просвещать его об источнике информации, — Все в порядке, просто я думала, певцам полагается заботиться о голосе и все такое.

— Одна сигарета не помешает. — он с удовольствием затянулся, — а ты не куришь?

— И один виски. — сзади очутился Браен и поправил ей упавшую бретельку платья. — и еще парочка. Вы что не танцуете?

— Люк-то зажигает просто.

— Как-то он не похож на круиз-директора совсем. — недовольно покосилась Алина. Люк отплясывал на танцполе с подружкой Никки, которую они с девчонками втихаря прозвали порностар. Тамара утверждала, что у нее лицо — точь-в-точь сниматься в порнухе, Алина не опровергала. Вокруг нее, действительно, что-то такое витало бесстыдное, хоть и не враждебное, но противное женскому взгляду, несмотря на то, что и их никак нельзя было назвать святошами.

— Почему не похож? Кто что будет пить? Я пошел к бару.

— Виски и кока-лайт.

— Пиво.

— Так почему? — снова улыбнулся ей Грант, и Алина почувствовала себя так, словно ей преподнесли жемчужную диадему на конкурсе красоты.

— Потому что директор должен выглядеть более серьезно.

— Хе! А певец не пить и не курить! — подхватил тот. — у тебя на все такие жесткие рамки?

— Рамки? Что ты! У меня их почти совсем нет.

— Как это?

— Очень просто. — Для меня есть очень не много действительно важных вещей в этой жизни.

— Какие?

— Слушай, эта какой-то не тот разговор, который положено вести в крю-баре. — и тут она поняла, что даже этот разговор пытается вписать в рамки. Девушка рассердилась и пошла в А-банк. — Море. Баскетбол. Друзья. Стихи. Путешествия. Все это часть меня, а например, мне абсолютно все равно, что подумают обо мне люди. Любой мужик смотрит на меня как на куклу Барби, и им невдомек, что у меня три диплома, что я говорю на трех языках и что я уже издала один сборник своих стихов.

Грант с восхищением покачал головой:

— Знаешь, я тоже играю в баскетбол. А еще я терпеть не могу куклу Барби.

Девушка почувствовала, что почва уходит из-под ног, но помощь пришла тут же.

— Виски с колой лайт, хоть я никогда и не видел такого коктейля. Пиво и баккарди. Разбирайте. Где Люк? Он уже натанцевался, или наш круиз директор завтра будет лежмя лежать от таких плясок?

— Спасибо. Она играет в баскетбол. — без особых церемоний заявил Грант другу. — Ты когда-нибудь видел более совершенное создание?

Браен шутливо выпучил глаза и завопил:

— Что я слышу! Завтра же идем играть, и я вздую эту прекрасную задницу!

— Кто кого вздует, еще посмотрим. — обрадовалась девушка. — ой, у меня же нет команды.

— Какой команды? — Алина вдруг почувствовала мокрый поцелуй в шею. — кто собирается обидеть самую прекрасную девушку на корабле? — она повернула глаза с досадой и увидела совсем уже пьяного Джоша.

— Фу. Прекрати меня целовать. — отмахнулась девушка, — мы завтра идем играть в баскет. Ты все равно не умеешь!

— Я не умею? Ха — ха. Я еще как умею. А кто играет? Я вам всем задницы надеру.

— Дались вам эти задницы! Так что? Серьезно, давайте завтра устроим турнир?

— Если ты будешь призом.

— Слушай не смешно уже. Прекрати! Ты совсем пьян.

— Да, и что? Зато у меня уже почти двести подписей. — он махнул стаканом и чуть не вылил содержимое на Алину. Она вовремя отпрыгнула.

— Если к завтрашнему дню протрезвеешь, пойдем играть. На двенадцатом деке.

— Ничего себе, я уже тут почти три месяца, а про площадку не слышал. И вообще, — вдруг обиделся он, — к завтрашнему дню я буду как огурчик, — пригрозил он и пошел, расталкивая людей и размахивая смятыми бумажками у себя над головой. — Кто еще не подписывал петицию?!

Алина с ребятами переглянулись.

— Он вообще-то безобидный и хороший. — и видя красноречивые взгляды, уточнила. — Когда трезвый.

Браен опять поправил девушке бретельку платья.

— Заботишься о моей нравственности? — иронически поинтересовалась она.

— Что?

Чтобы повторить ему в ухо, ей пришлось встать на цыпочки, а ведь каблуки были больше десяти сантиметров.

— Вот такое вот ценное знакомство, — развел он руками в ответ. На это раз девушка не успела отскочить, и пиво выплеснулось ей прямо на те самые бретельки, которые он так заботливо поправил секунду назад.

Алина взвизгнула, от ледяного пива на разгоряченной коже.

— Ценнее некуда. Знаешь, меня купали в шампанском, посыпали солью для текилы и мазали именинным тортом, но что бы пивом поливать, это первый раз. Вот спасибо.

Браен растерянно посмотрел на нее и чертыхнулся. Первым движение его было попытаться вытереть рукой, но от этого Алина рванулась и спряталась за спиной у Гранта.

— Ты посмотри на этого нравственного. Он собирается лапать меня за грудь под предлогом помощи! — она не рассердилась, скорее ее насмешила обескураженное выражение лица виновника холодного душа.

Грант расправил плечи, как любой мужчина, за спиной которого укрылась молодая и красивая женщина:

— Спокойствие. Я пошел за салфеткой.

— Теперь ты обязан будешь меня ублажать весь оставшийся вечер в расплату за испорченное платье!

— Могу тоже носить тебя на руках. — покаянно предложил он.

— Я умею ходить, если ты не заметил, но вот если завтра ты попытаешься избежать матча столетия… — зловеще начала она и шутливо замахнулась на него салфеткой, принесенной Грантом.

— Думаю, теперь у него нет иного выхода. — подтвердил молодой человек. — А если серьезно, то, во сколько у нас тренинг?

— А если серьезно, то я совсем не хотел тебя облить. Сорри.

— Да ладно, чего уж там. Принесу тебе его гладить.

— Идет.

— Меня, что тут игнорируют? — возмутился Грант невниманием к своей особе.

Алина рассмеялась:

— Доктор, меня игнорируют! Следующий, заходите! — и видя их непонимающие лица попробовала объяснить, а потом просто махнула рукой. — ладно проехали. Русский юмор, видимо, еще хуже английского. А вас на каком этаже поселили?

— Не успеешь зайти в бар, а девчонки тут же номер телефона клянчат. — Браен неодобряюще нахмурил брови, заставив Алину прыснуть со смеху от своего псевдосерьезного вида.

— Ну и пожалуйста, не стану тебе звонить, и в баскетбол играй сам с собой. Только если завтра не сидей, а то я не помню. Хотя, в принципе, если не будет волн…

— Так, я чего-то не понимаю, а причем тут волны и баскетбол? Мы же не в воде играть будем.

Алина с Браеном переглянулись.

— Сразу видно новичок на корабле.

— Мда, не моряк.

— Да что там, просто сухопутная крыса!

И они снова расхохотались. Грант даже и не подумал обижаться:

— Ну так мне кто-нибудь объяснит?

— Если будут волны, то особо не побегаешь. А то площадке превратится в полосу препятствия. Будешь то в гору, то с горы бегать. Так можно играть, но стремно.

— Кстати нас в восемь три восемь пять поселили.

У Алины как-то разом сошла улыбка с лица.

— Как восемь три восемь пять? — глухо переспросила она.

— А вот так вот. Прямо рядом с опендеком.

Она молча кивнула, номер каюты был слишком хорошо ей знаком. Там еще пару дней назад жил Бен, значит, новую акапеллу поселили в освободившиеся комнаты. Ничего удивительного в этом не было, просто ей как-то сразу расхотелось и строить глазки, и вообще продолжать беседу. До чего же несправедливо все в жизни. Конечно, Грант был красив, с этим не поспоришь, но что решала физическая красота рядом с чуть слышными словами: «Ты удивительная…»?

Девушка вздохнула, и словно против своей воли, оглядела Гранта с головы до пят. Он был наделен той правильной, почти идеальной красотой, которую часто можно встретить на страницах модного журнала или рекламной афиши. Широкие плечи, атлетический торс, прямая осанка. Похоже, про баскетбол он не наврал. Правильный овал лица, светлые брови вразлет, бесхитростные голубые глаза и мягкая улыбка придавали лицу беззащитное и по-детски доверчивое выражение. Она безуспешно попыталась найти хоть какой-нибудь самый маленький недостаток. Девушка вздохнула и нахмурилась, не отдавая себе отчет в том, что пристально разглядывает молодого певца. Зато Грант явно почувствовал себя неуютно под таким изучающим взглядом:

— Что? — забеспокоился он. — Что-то не так?

Алина рассеянно взглянула на него, думая уже о другом:

— А? Да нет. Ничего. Просто ты дьявольски красив.

Он смущенно свернул двумя рядами белоснежных зубов.

— Ну, спасибо за комплимент.

Алина усмехнулась без улыбки:

— Это не комплимент. Это правда. Да ты и сам это знаешь.

Грант покачал головой:

— А ты странная.

— А вот это комплимент.

— Ты, действительно, пишешь стихи?

— Да. — просто сказала она.

— А о чем?

— О жизни. — девушка пожала плечами. — О любви. О дружбе. О путешествиях. Обо всем понемногу.

— И сейчас пишешь?

— Допустим прямо сейчас, это было бы затруднительно, — Алина с улыбкой помахала стаканом.

— Я имею в виду… — открыл рот молодой человек. — Постой, ты надо мной смеешься, да?

— Совсем чуть-чуть.

— Так о чем ты сейчас пишешь?

— А что тебе так интересно? — и смягчилась. — Ладно. Сейчас пишу о корабельной жизни. О странах, которые вижу, о судах. Обо всем, что происходит на борту: об отношениях между людьми в замкнутой системе, о разности культур, краткосрочности эмоций, и… — она помолчала — и о море.

Грант недоверчиво смотрел на нее. В Алинины планы входило произвести впечатление на молодого красивого певца, но тут ей показалось, что ситуация странным образом уходит из-под контроля. К тому же новый певец оказался приятным собеседником. Алина выяснила, что он из Калифорнии, что Браен — лидер группы, что у солиста Дэвида есть невеста Мелисса, и что четвертый участник акапеллы очень стеснительный, и его зовут Нейт. Он был слишком красив, девушка чувствовала, что понравилась ему, но все равно что-то шло не так. Что именно Алина пока не разобралась. Может просто кроме красоты, требовалось что-то еще, что-то больше, чем модельная внешность.

Они так и стояли у стойки бара, мило болтая, потягивая Алина виски, а Грант очередное пиво, когда их внимание привлек шум у выхода, перекрывающий даже музыку.

— Что там такое?

— Не знаю.

Алина поставила стакан и привстала на цыпочках. Она разглядела только спину секьюрити и вихрастую голову барабанщика.

— Черт. Слушай, я сейчас вернусь. Кажется, у Джоша проблемы.

Пока она протискивалась через народ, секьюрити уже покинул бар. У двери стояла немолодая женщина и возмущенный до глубины души музыкант.

— Джош! — крикнула Алина, но он толи не расслышал ее, толи не обратил внимания. Барабанщик стоял у самой двери и лихорадочно доказывал что-то Элени из Ейч Ар. Девушка никак не могла до них добраться.

— Да пропустите же, черт возьми. — она изо всех сил толкнула двух стоящих прямо перед ней филиппинцев и увидела, как Джош смахнул с себя руки, пытающейся успокоить его Элени, и рванул на себя дверь.

Через секунду она была уже снаружи:

— Эй, что тут у вас? Джош, ты в порядке?

— Он забрал мою петицию, черт его дери! — барабанщик был в бешенстве. — он ее забрал вот так вот просто. Почти двести подписей!

— Ну, хватит. Не кричи так. — Элени умиротворяющее гладила его по плечу. — Просто, так дела не делаются. Пойми, мы на корабле. Если тебя что-то беспокоит, приходи ко мне в офис утром, мы поговорим.

Ее голос звучал негромко и успокаивающе, по годам она годилась ему в матери, и уж, наверное, он был не первым в ее практике юнцом, который пытался сделать мир лучше.

— Я не собираюсь ни о чем разговаривать, я сейчас пойду и заберу ее назад! Ты понимаешь, он не имел права ее брать! Ее подписало почти двести человек!

— Что ты заберешь?! — Алина подскочила прямо к нему. — Ничего ты не заберешь! Ты с ним драться что — ли станешь? Совсем рехнулся?

— И стану! И набью ему морду! — сейчас он так был похож на обиженного мальчишку, что Алина постаралась скрыть улыбку.

— Набьешь, конечно. Но в другой раз. А сейчас ты пойдешь со мной, протрезвеешь и успокоишься.

Алина переглянулась с Эленией и кивнула ей в ответ на вопросительный взгляд. Это означало, — не волнуйтесь, все будет нормально, я побуду с ним. Сорокалетняя, но все еще красивая женщина сочувствующе сжала плечо барабанщика и открыла дверь в бар. На секунду их накрыло волной музыки, но дверь снова захлопнулась, и девушка осталась один на один с разбушевавшимся двадцатичетырехлетним ребенком.

— Ну, ты чего? Не принимай ты это так близко к сердцу. Подумаешь, какая-то петиция.

Она попыталась перевести все в шутку, но не тут-то было.

— Это не какая-то петиция. Это мнение людей, которые мне доверили свои подписи. — неожиданно четко сказал Джош. — и я сейчас пойду и заберу ее.

— Никуда ты не пойдешь. Успокойся! — реакции на эти слова не было никакой, ей пришлось загородить ему дорогу, видя, что он делает шаг вперед. — Хватит, я сказала.

Он был явно сильнее ее и легко отодвинул ее в сторону. Надо было что-то делать, причем быстро. И Алина сделала то, что сделала бы с любым расстроенным малышом, — попросту его обняла.

— Ну, хватит. Пожалуйста.

Но он рванулся из ее объятий:

— Я должен ее вернуть. Как ты не понимаешь?!

— Ничего ты никому не должен. Успокойся, слышишь меня?

Он не хотел ничего слышать. Алина лихорадочно думала, что предпринять. Ей было его не удержать, но отпустить его было гиблым делом, одна лишь встреча с секьюрити грозила моментальным увольнением. Барабанщик, покачиваясь, стоял перед ней, от него шел четкий аромат виски, через который чуть пробивался мужской парфюм. Он снова сделал движение по направлению к лестнице.

— Джош! Посмотри на меня! — его взгляд в пьяной дымке блуждал вокруг, ни на чем не останавливаясь. — Посмотри на меня! — Он снова повел плечами и вдруг его глаза натолкнулись, словно, случайно на ее лицо, их взгляды встретились, и теперь уже девушка в шоке дернулась, как обжегшись.

Не задумываясь, что почувствовал он, Алину в тот момент просто обдало жаром. Его карие, почти черные, глаза, превратившись в лучи прожектора, окатили ее потоком света, полностью ослепив. Они прожгли ее насквозь ненормальной энергией, морской бурей и ураганом вместе взятым. За кратчайшие доли секунды, которые не сосчитал бы самый точный в мире хронометр, Алина увидела в его глазах весь порыв, бунт, ненормальное стремление и сумасшедшую безграничную энергию, сродни огню в лесу, такому, всепожирающему и бесконечному, что не остановить и всем водам Средиземного моря. Ее захлестнуло странной неведомой силой, которую таил взгляд нетрезвого барабанщика, и колени почти подкосились. Она уже не могла отвести взгляда, в голове бился мыслью почти животный инстинкт самосохранения, бежать, спасаться!

Девушка окаменела, когда он протянул руки и взял ее лицо в ладони. Прошла, казалось, целая вечность. Сердце колоколом билось где-то внутри. Когда в следующее мгновение он стер последнюю границу, те несколько сантиметров, что еще оставались между ними, неловким движением головы, наваждение спало с нее. И она рванулась вверх по лестнице быстрее, чем пламя свечи взвивается от поднесенной спички.

На четвертом этаже он остановилась перевести дух, единым махом одолев несколько пролетов лестницы. Девушку била крупная дрожь, руки тряслись, хотя спроси ее кто-нибудь сейчас, она ни за что на свете не смогла бы объяснить, что же конкретно так ее напугало. Прежде всего, она не смогла объяснить этого и самой себе.

Затравленно она посмотрела вокруг и, сжав виски руками, опустилась прямо на ступеньки.

— Господи. Господи Боже.

Все это заняло не более секунды, но ей казалось, вечность сменяет вечность, когда она услышала его голос, прерываемый гремящей музыкой из бара:

— Алина!

У него была манера произносить ее имя на американский манер, с твердой буквой «Л». Это всегда сводило ее с ума, потому что напоминало о Бене, но в этот раз она даже и не вспомнила бы имя своего бывшего любовника. Мимо кто-то прошел, но девушка не хотела даже поднять головы.

— Эй. Ты что? Ты в порядке? — и Алина с трудом узнала голос Наташи. — Чего тут расселась? Перепила что ли? Да что с тобой? — тут Алина постаралась придать лицу человеческое настроение, ибо подруга просто шарахнулась в сторону, заглядывая ей в глаза. — Быстро говори, что случилось?

— Да нет, я в порядке.

— Точно?

Алина закивала так, что голова у нее чуть не отвалилась.

— А чего ты тогда тут уселась? Давай не темни, я же вижу, у тебя лицо такое, будто ты привидение увидела.

Алине очень хотелось сказать, что собственно, так оно и было, но она сдержалась:

— Да так просто задумалась. — сказала она и добавила для убедительности — не ожидала никого увидеть.

— Ага. Именно тут не ожидала, на лестнице, где все ходят туда-сюда? — подозрительно поинтересовалась Наташка.

Тут в довершение снизу опять донесся окрик Джоша. Алина посмотрела на подругу с мучительным сомнением и вдруг успокоилась.

— Слушай, все нормально. Я тебе потом объясню, ладно?

Наташка хоть и не очень твердо стояла на ногах, но такта и понимания ей было не занимать.

— Ладно. Если что, зови.

— Окей.

Они обе спустились вниз, Алина к тому моменту уже почти спокойно смогла протянуть руку драммеру, хоть и старалась не смотреть ему в глаза.

— Пошли уже, вояка.

— Почему ты не хочешь быть со мной? — вдруг спросил он, послушно шагая за ней по лестнице, так и не выпустив ее руки.

Алина усмехнулась, теперь самообладание к ней уже вернулось:

— Протрезвеешь, расскажу.

— Останешься со мной сегодня? Я же видел, ты…

— Совсем с ума сошел?! Спать иди. — и она втолкнула его в дверь кабины. — Спокойной ночи.

Сумасшедший дом, подумала девушка, прислонившись к двери с другой стороны. Она затаилась и решила немного подождать, а то у него хватит мозгов выйти и пойти буянить дальше. За дверью все было тихо, как впрочем, и в коридоре. Она вздохнула с облегчением и сделала шаг по коридору. Наверное, вечеринка уже заканчивается, интересно, Грант еще там? Но на следующем шаге Алина почему-то замерла и медленно повернула голову. Она с сомнением посмотрела на каюту Джоша, оглядела ядовитый мухомор, наклеенный на желтом пластике, и вдруг ужаснулась собственному сожалению при виде закрытой двери.

— Вот только ненормального драммера тебе еще не хватало, идиотка, иди-ка и ты спать! — сама себе скомандовала Алина и заспешила вперед.

Спать вообще-то еще не хотелось, и девушка решила, как обычно, перед сном сходить на опендек. Выпитое виски давало о себе знать, и хотя Джош ее хорошенько встряхнул, но протрезветь до конца не удалось. Йоргес, Джош, Грант, Бен — слишком много для одного вечера, от всех этих мыслей ей еще больше захотелось на воздух. Коридор вдруг показался неимоверно длинным, каблуки высокими, а голова тяжелой-тяжелой. На площадке, чуть только хлопнула дверь, она села на корточки и непослушными пальцами стала развязывать босоножки.

— Раздеваемся прямо на лестнице?

Кого еще принесло, раздраженно успела подумать Алина и замерла в неудобной позе под бесстыдным взглядом голубых глаз.

— Ты так и не вернулась, баскетболистки рано ложатся спать?

— Да. Вот только пижаму никак не найду. — огрызнулась Алина.

— А что тут музыку в два заканчивают?

— Угу. А сейчас сколько?

Он элегантным движением вскинул руку:

— Полтретьего. Внизу почти все разошлись уже.

— Ничего себе. Спать-спать-спать.

— Ты тут живешь?

— Да, на четвертом деке. — она махнула рукой и с кряхтением выпрямилась, зажав в руках босоножки на шпильке.

— Так и пойдешь босиком?

— Ноги устали, — нетерпеливо пояснила она. — Ну что? До завтра?

— До завтра. — улыбнулся он, и в который раз за вечер девушка поразилась его красоте.

Мимо горным козлом проскакал Браен. Он заговорщицки подмигнул парочке и шагнул к левой лестнице. Алина помахала ему босоножками и открыла дверь в коридор.

— Спокойной ночи.

Теперь ей уже не хотелось ни на опендек, ни куда-то еще. Смертельная усталость навалилась на девушку и лишила ее последних сил.

— Привет. — она открыла дверь в кабину Йоргеса своим ключом и прошла мимо сидящего за компьютером грека. У нее из головы как-то совсем вылетело то, что она решила с ним расстаться.

— Привет. Ты где была?

— В баре. Я спать пойду. Ладно? — одним движение она стащила с себя мокрое платье и рухнула в большую двуспальную кровать. Ответа девушка уже не слышала, девушка уже спала.

На следующее утро Алина проснулась с таким чувством, что сегодня рождество и пора открывать подарки. В комнате никого не было, а часы показывали без десяти двенадцать. Солнце заливало комнату, проникая через толстое стекло иллюминатора. В каюте было тихо и прохладно, Йоргес на ночь включал кондиционер. Девушка откинула одеяло, и села на постели, улыбаясь в предвкушении прекрасного дня. Настроение было великолепным, только жутко хотелось пить, и она потянулась, спуская на пол босые ноги.

— Хм. А с чего это я такая довольная? — она задумчиво окинула взглядом свое отражение и прошествовала в туалет.

Девушка взялась за зубную щетку, открыла воду и буквально подпрыгнула в воздух. Неожиданно она вспомнила. Баскетбол! Они же сегодня идут играть с ребятами из акапеллы и Джошем. Она молниеносно плеснула себе водой в лицо, выдавила чуть ли не полтюбика пасты на щетку и выскочила из ванной.

На ходу не вынимая щетку изо рта, она попыталась отыскать свою одежду. На босоножки наткнулась почти сразу же, — они аккуратно стояли около стола, а вот платье, девушка никак не могла отыскать, куда же она вчера его засунула.

— Черт. — Алина встала посредине и задумалась. Время шло, скоро должен был вернуться Йоргес, а ей совсем не хотелось ничего объяснять. И тут ее осенило: девушка рывком распахнула шкаф и торжествующе завопила. Платье весело на плечиках прямо перед ней. Алина схватила свой вечерний наряд и наморщила нос от запах табака, которым пропиталась одежда. Делать было нечего, она бросила щетку на раковину, предварительно, прополоскав рот, и вылетела за дверь.

Тамары естественно не было дома, она никогда не просыпалась в такую рань, а уж после ночи с Кевоном и подавно. Алине это было только на руку, быстренько приняв душ, девушка застыла перед открытым шкафом. Что одеть? В животе предательски заурчало. Шорты, ясное дело, майка, но какая? Кроссовки, трусы, носки, лифчик. Или лифчик лучше не одевать? Задача простая: нужно выглядеть спортивно, но при этом сексуально. Ликвидация бюстгальтера — явно плохая идея, придется прыгать и бегать. Короткие шорты? Тоже не подойдут. Она вынула серые в сеточку баскетбольные шорты, которые приходились ей по колено.

— Да, в баскете трудно хорошо выглядеть. — вздохнула Алина, одеваясь. В животе тем временем снова заурчало. К тому же после выпитого вчера алкоголя, с утра ее мучила дикая жажда. — и в месс!

В столовой совсем никого не было и завтрака как такого тоже, ну в принципе и не стоило набивать себе живот перед тренировкой, решила девушка. Оставалось только захватить мячик из кабины, и она уже прямо предвкушала отличную игру и всеобщее восхищение, но ее сладкие мысли были нарушены весьма прозаичным способом:

— Твою мать!

Алина закрывая дверь каюты, и пытаясь удержать в другой руке оранжевый кожаный мячик, в недоумении оглянулась. Говорили по-английски. На входе в лондри стоял Джош и в такой же оторопи оглядывал девушку.

— Твою мать! — только и мог выговорить он при взгляде на ее баскетбольные кроссовки и майку. — Твою мать!

Барабанщик выглядел так, словно секунду назад вылез из постели. Растрепанный, с опухшими после вчерашних излияний, красными глазами, в мятой майке и с кучей грязного белья в руках, увенчанной коробкой стирального порошка. Алина уперла руки в боки и окинула его с ног до головы презрительным взглядом. Правда, презрительного не получилось, потому что, без пяти минут баскетболистка не выдержала и расхохоталась. Насмеявшись вволю, она погрозила музыканту пальцем

— Еще раз скажешь про мою мать, сделаю что-нибудь нехорошее.

— Ну, ничего себе. — покрутил он головой. — А что еще сказать?!

— А ты что, думал, что я шучу про игру?

— Я вообще не думал, что ты умеешь играть.

Алина прищурила глаза.

— Ах, так? Ну, хорошо же. Сейчас мы посмотрим, кто умеет играть, а кто нет. У тебя есть три минуты, чтобы закинуть белье в стирку и три минуты, нет, пожалуй, двух хватит, чтобы переодеться. И я жду тебе на четырнадцатом деке. — она повернулась и зашагала по коридору, улыбаясь так, что казалось, солнечные зайчики разлетались в разные стороны.

Джош открыл рот, что запротестовать, но из глубины коридора донесся звонкий смех:

— И ни слова больше. Время пошло.

Барабанщик закрыл рот и кинулся в прачечную.

Играть он совсем не умел, но Алину, почему то, это особо не смутило. Ей вообще с этим музыкантом было очень легко и приятно, ощущение словно, встретила очень близкого и старого друга после долгого отсутствия, которое не изменило ни одного из них. Девушка не задумывалась о природе своих чувств, она просто отнимала мячик и скакала юлой вокруг него.

— Ну, попробуй, отбери. Давай-давай, лентяй! Кому-то явно надо сбросить вес.

Это была только малая часть того, что услышал Джош в свой адрес, но он почему-то не обижался. Глядя на стройную девушку, сновавшую туда-сюда по площадке и явно наслаждавшуюся движением, он словно набирался живительной энергии. Все вокруг становилось простым и понятным, не хотелось ни о чем думать, поддаваться депрессии или искать смысл жизни, весь мир сконцентрировался и вращался вокруг нее и оранжевого мяча, отчего Джошу хотелось просто улыбаться.

— Мазила, кидай еще, — она подняла мячик с резинового упругого пола и бросила музыканту на трехочковую линию.

— Ах, ты русская звезда баскетбола, ну смотри! — он размахнулся и послал мяч в корзину. И торжествующе завопил — Ага! Видишь! Леди и джентльмены, прошу приветствовать, впервые на площадке восходящая звезда Лос-Анджелес Лейкерс — Джошуа Сэмюэлс!

— Ха-ха. Восходящая звезда, — Алина снова убежала в дальний конец за мячом, — а кидаешь то из-под юбки, — донеслось оттуда.

Джош повернулся и прикрыл глаза рукой, солнце палило беспощадно, хоть и был уже октябрь месяц.

— Как это из-под юбки?

— А вот так, — она встала и изобразила мяч, вытаскиваемый из-под изображаемой юбки. — Так девчонки бросают.

— Как ты что ли?

— Я как раз так не бросаю, а вот ты — да!

Он тем временем еще раз промахнулся и вдруг неожиданно посмотрел на нее:

— А ты в Бога веришь?

Она с кряхтением разогнулась под кольцом и удивленно ответила:

— Ну, верю. А что?

— Просто захотелось узнать.

— По-моему, просто такие вещи не спрашивают. — она задумалась, засмотревшись на кольцо, сквозь сетку которого было видно голубое небо. Становилось жарко. — Я, наверное, верующий человек, но не религиозный.

— Я понимаю.

— Правда? — усмехнулась она, и мяч снова оказался в корзине.

Теперь уже музыкант поднял его с пола и отдал пас.

— Правда.

— А ты в тюрьме была когда-нибудь?

Девушка уже решившая ничему не удивляться, чуть не поперхнулась.

— Что?

— Ну тюрьма, решетка. Это когда ты что-нибудь незаконное сделал, тебя сажают в тюрьму. Наручники, все дела. Понимаешь о чем я?

— Я еще не разучилась по-английски разговаривать, я просто ума не приложу, почему ты об этом спрашиваешь?

— Ты не ответила.

— Да нет, конечно. Не была.

— А я был. По глупости.

Алина поправила шорты и стерла пот со лба.

— И что? Ты меня этим поразить хочешь? Давай-ка бегай, а не болтай. Наверное, с копом подрался?

— Да нет, вождение в пьяном виде.

— Просто отлично. А зачем ты вообще столько пьешь?

— Честно говоря, и сам не знаю. Проблем много.

Мячик покатился в другую сторону, и она отправилась за ним.

— Отлично решение всех проблем — алкоголь! Ну и дела. Тебе лет то сколько?

— Двадцать четыре.

Алине, в которой раз за это утро, приходилось с трудом верить своим ушам.

— Сколько?!

— А на сколько я выгляжу?

Она вплотную подошла к нему и обошла вокруг, как экспонат на выставке. Он был высокий и весьма крепкого телосложения, если не сказать больше. На ее взгляд ему стоило сбросить килограмм десять, но дело было не в этом. Она ни за что не дала бы ему его возраст, на ее взгляд ему должно было быть где-то под тридцать, двадцать восемь или двадцать девять. Но на самом деле она пыталась судить по лицу. Морщинки вокруг глаз, несколько поперечных морщин на лбу и синяки под глазами, если убрать все это, тогда, пожалуй, он будет выглядеть на свои двадцать четыре. У него был правильный овал лица и крупные, но довольно аккуратные черты, прямой нос, густые, но ровные брови, широкие у основания и деликатно сужающиеся на кончиках так, что девушка даже позавидовала. Ее росли, как душе угодно, и приходилось корректировать их пинцетом каждую неделю, — процедура, которую она ненавидела.

Барабанщик стоял на залитой солнцем баскетбольной поляне и не шевелился. Он даже и не пытался сдержать улыбку, а Алина тем временем продолжала осмотр. Она отметила небритость, которая только добавляла ему лет, и чуть заметный, но все же присутствующий второй подбородок. Родинки были рассыпаны по всему лицу, одна прямо на переносице, другие менее заметные на щеках, на лбу, под глазами. Девушка улыбнулась. Как веснушки — подумала она, — ямочки на щеках и губы бантиком. Боже, ну и ну.

И последнее что она сделала, хотя с этого начал бы любой другой нормальный человек, — это заглянула в его глаза. В ярком солнечном свете цвет показался ей странным, коричневым с голубым. Дальше она не стала рассматривать, ее словно продрал вчерашний озноб, девушка с силой толкнула музыканта баскетбольным мячом, оставив его в объятиях музыканта, и отпрыгнула в сторону.

— Пить надо меньше и выглядеть будешь лучше. Отсюда попадешь?

Они еще с час бегали под палящим октябрьским солнцем, море волновалось, и вода около берега из зеленой превращалась в коричневую, с песком и водорослями, и рваными клоками белой пеной. Корабль стоял в порту, где волн почти не было, и гигантские лайнеры снова теснились, как машины на автостоянке, один за одним. Некоторые были больше Сенчюри, некоторые меньше, были и совсем невелички. На береговой линии волны словно впитывались в песок и исчезали навеки. Солнце сияло в каждом гребне металлическим оттенком, в каждом брызге, в каждой соленой капле. Было так странно находиться на такой высоте, чувствовать рядом океан и играть в баскетбол. Девушка даже забыла, что пришла сюда, чтобы покорить певца из новой группы, который, впрочем, так и не появился. Время текло медленно и сонно, а ее наполняло чувство спокойного счастья, и ленивого умиротворения.

— Тебе не кажется все это нереальным?

— Даже слишком. — она запустила пальцы в веревочную сетку, которая вместо стены обтягивала весь баскетбольный корт, — А тебе когда — нибудь хотелось задержать мгновение?

— Думаешь, мы никогда не сможем это повторить?

— Наверное, нет.

— Никогда не говори никогда.

— Я имею в виду, даже если мы и сумеем, все будет уже иным, и мы сами в том числе.

— Становится грустно, если об этом думать.

Алина обернулась, и оказалось, что они стоят совсем рядом. Девушка заметила капельки пота на его скуле и пушистые серые ресницы, в голубых с коричневым глазах отражалось море. Ей больше не было страшно заглядывать в них, море было ее другом и от такого цвета не могло исходить ничего плохого.

— Ну, ведь мы можем приходить сюда каждый день, если захочешь? Я буду твоим персональным тренером и, может, тогда кто-то перестанет кидать из-под юбки.

— Я могу тебе задать один вопрос?

Алина подозрительно посмотрела на него и, отцепившись от сетки, пошла за кофтой и часами, брошенными в углу:

— Скажем так, задать-то ты его можешь, но вот отвечу ли я, это еще не известно.

Джош вытер лицо принесенным с собой полотенцем и спросил:

— Чем тебе Бен понравился?

Алина почему-то догадывалась о природе вопроса и все же ее очень заинтересовала мышление человека, который в одну секунду думает о баскетболе, в другую о тюрьме, а в третью о ее бывшем парне.

— Знаешь, у нас в стране говорят: если знаешь, почему любишь, то значит, что уже и не любишь вовсе.

— Ты хочешь сказать, ты в него влюбилась?!

— Я хочу сказать, что нам пора идти. У меня в отличие от некоторых рабочий день начинается через час, а мне еще поесть и в душ надо. Ты сегодня работаешь кстати?

— Работаю. В рандеву-сквер играем. Придешь посмотреть?

— Ага, только отпроси меня у моего менеджера?

Они спустились по лестнице и вышли на двенадцатую палубу, где загорали престарелые пассажирки с их мужьями, которые не отправились на экскурсии.

— Устала?

Девушка пропустила вопрос мимо ушей, ее внимание привлекло кое-что другое:

— Нет, ну вы только полюбуйтесь!

Барабанщик посмотрел в сторону вытянутой руки и увидел Браена и Нейта, выходящих из гест месса. Девушка уже направилась к ним.

— Ой, какая милая школьница. — приветствовал ее высокий брюнет. Я и не знал, что тебе так идет хвостик.

— Школьница, в отличие от вас, посещает занятия по физкультуре, а не халявит, как здесь присутствующие.

— А вы, что, играть ходили?

— Представь себе. — встрял Джош.

— Черт. — Браен досадливо поморщился, Нейт хранил молчание. — Ладно, в следующий раз, у нас сейчас весь круиз будут эти тренинги

— А пресс зе бутон, которые?

Алина прыснула, вспоминая сейфти офицера с этой фразой.

Браен скорчил рожу:

— Вижу он на слуху. Ну, воняет же от него, скажу я вам.

— Да ладно, — перебила его Алина, — ты еще его жену не видел, вот это кадр. В кошмарном сне не приснится!

— Даже и представлять не хочу. Кстати, сегодня вечеринка у Люка, не хотите присоединиться?

— Посмотрим. — Алина увидела Никки на другом конце палубы, вспомнила о том, что имеет право находиться здесь только в форме, а никак не в шортах, и резво замахала всем рукой. — Ребята, мне пора. Всем приятного дня. — и девушка уже юркнула за дверь, оставив мячик в руках у Джоша.

Тамарка привычно открыла дверь каюты карточкой-ключом и, зевая, зашла внутрь. Внутри было темно и душно, она ощупью нашла выключатель и сморщилась, комната выглядела, как после погрома.

— Алин. Вставай уже. Давай дорогая, на работу пора, чтоб ее черти взяли.

Девушка потянулась и машинально посмотрела на себя в зеркало.

— Ну, почему по утрам всегда так кошмарно выглядишь? — поинтересовалась она у отражения и со вздохом повернулась в двухярусной кровати. — Алин, вставай, говорю. Если опоздаем, Иен опять орать будет… — тут она осеклась и замолкла.

Из-под синей в цветочек занавески закрывающей первый ярус кровати торчала нога такого размера, что никак не мог принадлежать ее руммейт. Девушка осторожно отодвинула занавеску и чуть не рассмеялась. На ее собственной кровати уместились, ни много ни мало, два метра рыжего певца из акапеллы и Алина у него под боком. Тамара тронула ее за руку, и подруга, наконец, проснулась.

— Ей блудная дочь, поднимайся.

— Боже. — Алина открыла глаза, сонно посмотрела на Тому и только в следующее мгновение поняла, что лежит не одна. Она с некоторым ужасом посмотрела на красивое спокойное лицо парня, обнимающего ее за плечи во сне, и тихонько выскользнула из-под одеяла. — Тамара!

— Чего? — та уже натягивала на себя форму.

— Что он тут делает? Мама моя родная!

— Это у тебя спросить надо. Одевайся, давай. Опоздаем, блин.

Алина все еще недоверчиво смотрела на молодого человека, который почувствовав свободное пространство, вытянулся во всю длину. От Томкиных слов она встрепенулась и шмыгнула в душ. Раздеваться было не нужно, из постели она, понятное дело, выбралась, в чем мать родила.

Тамара даже ухом не повела, аккуратно задвинула занавеску и взялась за косметичку.

— Ну и как это было? А почему вы тут решили? — спросила она, накрашивая один глаз.

Дверь душа оставалась открытой, и из-за шума воды донесся смущенный голос Алины:

— Слушай, не поверишь, я почти ничего не помню. Мы вроде у Люка были, а потом как-то само по себе. Блин, я даже самого секса то не очень помню. Помню только, что он меня на руках носил.

— А грек как же?

— Дай полотенце, плиз. Я уже решила его бросить. Но теперь уже так не думаю. А с этим я сначала хотела, а потом уже нет. И вообще…

Тамара захватила полотенце и зашла в душевую, Алина как раз выключала воду.

— Пасибки. Да уж. Чего-то я, кажется, не то сделала.

Томка подавила смешок и снова взялась за тушь

— Одевайся елки-палки! Чего с ним делать лучше скажи? Будим или как?

— Погоди. Дай и, вправду, одеться сначала что — ли.

— А ночью не стеснялась? — подколола подруга.

Алина прыгала на одной ноге, натягивая форму. Мокрая ткань прилипала к коже, и налезать брюки никак не желали. Она застегнула крючки лифчика и быстро накинула рубашку.

— А что ночью было, я не помню. Не приставай. Где пудра?

— Вон на столе. Так у вас серьезно или так?

— Секс по пьянке — серьезно? С ума сошла?

Алина пудрилась со скоростью света, Тамара уже стояла в дверях. На Гранта девушка даже и не взглянула, погасила свет и кивнула Томе.

— Готова?

Разговор пришлось продолжить уже на бегу.

— Ну, рассказывай! — потребовала она, когда они спускались в месс по служебной лестнице. Времени на завтрак оставалось ровно пятнадцать минут. Обычно, это для них было больше, чем достаточно, — хватало и на еду и на разговор.

— Да что рассказывать? Мы у Люка напились так, что на ногах еле стояли. Та еще были какие-то танцоры фламенко. Два парня, которые не говорили вообще по- английски, и один постоянно клеился по-испански, а я ничего не понимала. Потом мы оказались всей толпой в Майкл-клабе, и Грант играл на белом рояле, фламенко на гитаре и этих там-тамах. Все было ужасно романтично и так красиво. Импровизированно! Никто ничего не планировал, и вдруг, раз и все поют. А Люк все время плясал и меня тянул, но я не пошла. — девушка запнулась, что-то припоминая — туда, между прочим, вообще никто права не имеет ходить. А мы пошли! И там виски в тяжелых стаканах со льдом и все так серьезно выглядит. Жуть! Как в музее или мэрии, честное слово. И Грант в смокинге за белым роялем… Ну, как здесь устоять?! А еще эта Кейт все время к нему лезла, так что и дух соревнований витал в воздухе. Нельзя было его просто так ей отдать?! А потом он меня вроде провожать пошел…

— Ну и?

— Что, ну и? Ну и проводил… Иди тосты сделай, я, как обычно возьму, да?

— Ага. И кофе мне. Я твою отраву травяную не пью.

— Не отрава, а ромашковый чай. Очень даже полезно.

Грант и приключения отошли на второй план. Девчонки были жутко голодные, так что день вступил в свои права, не оставляя ночи никакого шанса. В стаф мессе в ранний час было не очень много народу. Сидели фотографы, кто-то из музыкантов собирался в аутсайд, завтракали Серж с Миланом, Наташка допивала такой же ромашковый чай над пустой тарелкой, и девочки подсели к ней.

— Доброе утро.

— Привет. Ты, как всегда, ничего не ешь? — Алина плюхнулась на стул и ругнулась. — черт, я вилки забыла. Тома!

— Чего орешь? — вежливо поинтересовалась она совсем рядом, — Я уже пришла.

— Вилки забыла. Сходи, пожалуйста, а то я уже села.

— Тьфу на тебя. Поесть спокойно не даст.

— Ты это все съешь? — ужаснулась Наташка, глядя на дымящийся омлет, картошку, сырники и тосты.

— Во-первых, это на двоих, а во-вторых… Во-вторых, я еще сыр забыла. Тома! Сыр захвати!

— Еще что-нибудь попросишь, я тебя стукну. — предупредила подруга, с грохотом отодвигая соседний стул, и они начали завтракать.

— А ты вчера чем занималась? — поинтересовалась Алина с набитым ртом у Наташи.

— Потом расскажу. Хуже всего то, что протрезветь мне пока не удается. Я — курить. Пять минут осталось. Ешьте быстрее. Я побежала.

— Гутен морген. — в столовую влетела Оливия. — сколько времени?

— У тебя есть пять минут. — обрадовала ее Наташка и с кружкой чая пошла на выход.

Австралийка бросила к ним на стол красный форменный галстук и заспешила к столу, заставленному едой. Она взяла йогурт, банан и вернулась к девчонкам, Алина с Тамарой уже заканчивали есть.

— Что у нас сегодня?

— Локеры. Сегодня все демеджи надо переписать и запаковать, и весь русский стаф туда же.

Алина скривилась, она уже и думать забыла обо всем, что произошло ночью. Начинался новый рабочий день, и работы предстояло немало, до инвентаризации оставалось все меньше времени. К столу подошел Серж с кислым выражением лица.

— Не опаздывайте. Сегодня Иен собрание ведет.

Милан подмигнул им за спиной у Сержа, и они втроем прыснули со смеху. Серж подскочил на месте, только заслышав смех.

— Я что, сказал что-то очень смешное?

— Мы не на работе. — и Алина совсем уже невежливо показала ему язык.

— А следовало бы.

— Бесячий тип. — высказалась Тамара ему вслед, ни мало не заботясь о том, что он может ее услышать. — ладно, пойдем.

Оливия на ходу дожевывала банан, пока остальные относили посуду.

— Я пошла лифт вызывать.

Алина махнула ей рукой и повернулась к Томе:

— Про то, что ночью было, молчи!

— Могла бы и не говорить. Наташке можно?

— Только ей. Интересно, а он так и спит у нас в каюте?

Тут донесся окрик Оливии.

— Лифт пришел!

Утреннее собрание заняло минуты три. Иен посчитал бесполезным тратить на разглагольствование время, которое лучше употребить на дело. Он попросту разделил весь гифт-шоп на команды и раздал задания. Нужно было собрать, записать и запаковать почти весь русский стафф. Обычно он старался разделять одноязычных в процессе продаж, чтобы девчонки не болтали между собой в рабочее время. Но сейчас был, явно, не тот случай, и все четыре представительницы русской мафии оказались вместе.

Локер на девятом этаже уже через несколько минут после начала представлял собой самый разгар Мамаева побоища. Все разбросано по полу, огромные картонные коробки открытыми стояли, где попало, выходя за пределы локера, и с легкостью заполоняя гостевой коридор. Повсюду валялись несметные полчища матрешек, причем разных мастей, размеров и что самое худшее все они оказались разобранными на две части: верх и низ. И все это предстояло собрать вместе, чтобы совпадал рисунок и размер, верх и низ, а еще и те меньшие матрешки, которым полагалась быть внутри. И девчонки принялись за дело…

— Дайте мне клубнички. Ну, дайте мне клубнички кто-нибудь. — взывала заваленная кучей деревянных русских сувениров, Ленка.

Алина в этот момент сражалась с ненормальных размеров коробкой с шалями. Она сдула волосы со лба, потому что руки тут же стали серыми от пыли и живо поинтересовалась:

— Что еще за клубнички?

Ленка помахала раскрашенным куском дерева у нее перед носом и пояснила:

— У этой матрешки на заднице нарисованы клубнички, а мне нужна верхняя часть.

— Ищи, заодно если кому-нибудь попадутся ножницы. — Алине никак не удавалось одержать верх над коробкой. — Дайте знать. Самурайский меч тоже подойдет.

Томку же интересовало совсем другое:

— А где эта рыжая дура? Кто-нибудь видел?

— Тут я. Чего тебе? — Наташка сидела сбоку и пыталась соединить две части, которые не совсем друг другу подходили, но она не сдавалась. Невежливое обращение подруги она пропустила мимо ушей.

Тамара только рассмеялась:

— Да не ты! Мне матрешка нужна вот такая с оранжевой косой.

— А-а.

Алина, наконец, осилила коробку и, подхватив ее, пошла в локер, бросив на прощанье:

— Мда. Знаете, все это весьма напоминает передачу «Найди меня».

Никто не ответил, потому что никто уже ничему не удивлялся, все были слишком заняты. Через два с половиной часа Алина со стоном разогнулась и выглянула в коридор, по пути наподдав ногой деревянную часть какой-то очередной поделки, которая с веселым грохотом поскакала вдаль.

— Черт. — выругалась она и поспешила за убежавшей игрушкой, пока какой-нибудь пассажир не поскользнулся на ней по закону подлости.

— Теперь дайте мне дуру с челочкой. — донеслось ей вслед.

Через секунду она вернулась, подхватив низ какой-то большой матрешки.

— Ну, как вы тут живые?

— Относительно. Я бы даже сказала весьма относительно. — зловеще пророчествовала Ленка. — Мы скорее всего тут поселимся. Пора переносить манатки. Дайте мне маму.

— Какую еще маму?

— Большую матрешку. — пояснила Тамара, забирая у Алины из рук русскую поделку.

— Наташка, а ты уже трезвая?

— Нет. Но я сижу и пишу. Поэтому никто не видит, что я пьяная с вечера.

Алина покачала головой и вернулась в свой локер. Флорина в коридоре разложила расписные яйца и с молоденьким хауз-киппером пыталась их пересчитать.

— А ты как?

— Я заснула прямо на гостевой двери. Можешь себе такое представить?

— А если б ее кто-нибудь открыл?

Она безразлично пожала плечами в ответ, ясно давая понять, как сильно ее это волнует.

Из коридора тем временем донеслось:

— Отдай мне эту морду. Это, вроде бы, моя.

Речь тоже шла о матрешке, догадалась девушка и вернулась к своим шалям, от которых ей уже становилось дурно. Интересно, когда люди осознают, что сошли с ума… — подумалось ей.

Тут в проеме показалась голова Сержа.

— Вы что, еще не закончили? Побыстрее нельзя? Там Иен ждет. — он осуждающе покачал головой и снова исчез.

У девушки появилось непреодолимое желание запаковать его в одну из коробок и отправить куда подальше. Как можно быть таким противным? Не видно что — ли, все же работают, так нет же, обязательно надо прийти и сказать гадость. Она уже открыла рот, чтобы сказать какую-нибудь колкость в ответ, но ее перебил вопль, раздавшийся где-то по соседству:

— Я ее нашла почти всю! Ура!

— Давайте скорее. До брейков вам надо закончить.

В воздухе повисла неприязненная тишина, но ассистент менеджера, словно ничего не почувствовав, уже шагал назад по коридору широким мужским шагом. Алина перешагнула кучу наваленных на полу набивных кукол с фарфоровыми лицами. Лица девчонок ничего хорошего не выражали. Все молча переглянулись, а потом заговорили одновременно.

— Господи, как же он уже достал! Девочки, да дайте же ему кто-нибудь. Ему просто необходимо кого-то трахнуть.

— Иначе он затрахает нас.

— Морально.

— Do it for the team! — резюмировала с жаром Алина и девчонки дружно заржали.

— Кого отдадим на заклание?

— Жертвоприношение, блин…

Даже перерыву сорок пять минут вместо часа уже никто не возмущался — просто не было сил. Они спустились на третий дек, быстро перекусили, и снова нужно было приниматься за работу. Времени хватило только поесть и ничего больше. После брейка все вернулось на круги своя. За исключением того, что Грант так и остался спать в каюте Алины и Тамары. Когда первая по привычке широко распахнула дверь, то застыла на пороге. Она совершенно забыла то, что произошло этой ночью. Девушка знаками показала Томке, что у них гости. Подруга не выдержала и прыснула со смеху, зажимая рот рукой. Алина осторожно притворила дверь и растерянно посмотрела на нее:

— Слушай, и что делать будем?

Тома покачала головой:

— А что, ты всерьез думаешь, он у нас решил навечно поселиться?

Тут уже и Алина не выдержала, и расхохоталась. Подошла Наташка, пряча сигарету за спиной:

— Открывай быстрей, я курю.

В коридорах было строжайше запрещено находиться с едой, напитками ил сигаретами. Если кто-то из секьюрити бы заметил, дело грозило увольнением.

Алина схватила ее за плечи и живо развернула в обратную сторону:

— Курить будем у вас. Шагай, а то еще на секьюрити нарвемся. Пулей!

— А у вас то что?

— А у нас занято.

Наташа даже развернулась на ходу:

— Да ладно? Как так занято?

— Только не вставай на проходе. Я случайно переспала с Грантом.

Разумеется, подруга сделала прямо противоположенное и встала, как вкопанная:

— С каким Грантом? — сделала она большие глаза.

Алина смущенно развела руками:

— Ну с тем, который с аккапеллы новой.

Карие глаза, подведенные фиолетовыми тенями, распахнулись еще больше, их обладательница сурово взмахнула ресницами:

— Да ты что? А чего молчишь, блин?

— Я не молчу, я забыла, что он у меня в каюте спит. То есть я думала, что он уже проснулся и ушел… и вообще.

— Ну, мать ты даешь. Ты забыла, что с ним переспала? Ну и как?

Девчонки наконец-то ввалились в каюту, но там уже пускала колечки дыма Наташкина руммейт, и дискуссию пришлось свернуть. Ленке они почему-то все не слишком доверяли. Только что посвященная в дело подруга прямо раздувалась от любопытства и возмущенно пыхтела, пока они поднимались назад на восьмой дек. И все закрутилось по новой.

— Это не она, — покачала головой Алина, и Наташка мрачно скривилась. — Там цветочки другие. А тут вообще вишенки. Иди меняй.

— Эта нормальная? Положи обратно. — командовала Ленка над горой упаковочной бумаги. На очереди стояли все демаджи, которые точно так же надо было отделить от целых, зарегистрировать и убрать с глаз долой. Все это предназначалось на отправку в Майями, чему весь департмент гифт-шопа был несказанно рад. Русские сувениры уже так намозолили глаза, что казалось, скоро будут сниться им в кошмарных снах. Наташа подошла к Ленке и замерла на месте. Последний сувенир оставался в руках, а коробка была заклеена тремя полосками скотча, отлепить который не было никакой возможности:

— Блин!

— Что?

— Так они запаковали уже все.

— Блин! — выругалась и Ленка, вслед за подругой и растерянно почесала затылок. — Ну, не распаковывать же коробку из-за одной хреновины?

— Может разбить ее и в демаджи?

— Угу, мне уже все равно.

— Наташ, сходи. — заканючила Алина. — я вся завалена этой гадостью.

Под гадостью в этот раз подразумевались расписные лаковые шкатулки, каждая стоимостью минимум двести долларов, а некоторые несколько тысяч.

— Кто сказал, что это не она? Самая, что ни на есть она. — триумфально заявила Наташа, появляясь в дверях локера с другой найденной матрешкой в руках, заново обретшей обе свои половины. — слушай, а где Оливия?

— Она в четвертом локере.

— Ясно, дай мне вон ту жопу, пожалуйста. Ну, все это последняя. Давай записываем это и все.

— Ты хочешь сказать все с матрешками. — скептически закивала Ленка. — У нас еще куклы и шкатулки, шали, какие-то идиотские украшения и …

— Шали давно запакованы, надписаны и убраны. — возмутилась Алина. — или вы думаете, я тут загорала, пока вы работали?

— Я уже ничего не думаю. У меня мозг атрофировался. Кстати, эта не та жопа, это еврейская жопа. — задумчиво протянула Ленка, разглядывая последний круглобокий русский сувенир.

Алина в прострации воззрилась на нее.

— То бишь от той матрешки с еврейской картинкой. Ну, что непонятного? — разозлилась она, — Звезда там шестиконечная, как мне еще ее называть?

— А-а. — выражение Алининого лица без слов говорило, что она думает по этому поводу. — а я всегда думала, что матрешка — это исконно русский предмет искусства. Слушай, может, завтра закончим это? Я уже не могу больше

— А не поцелуешь меня в задницу? — вежливо поинтересовалась украинка. — Я тут еще и завтра сидеть не собираюсь. Давай хотя бы с этим закончим.

— Поехали. — вздохнула Алина.

Теперь оставалось только записать все номера, к чему они и приступили.

— Передай это. Три шесть один пять восемь. Спасибо, восемь семь пять четыре один. Осторожно, три шесть восемь пять два четыре.

— И двадцать восемь.

— Почему двадцать восемь? Разбитое? А-а.

Со стороны, наверное, такой диалог выглядел, по меньшей мере, странно, но две девчонки, сидевшие на полу в куче матрешек, пасхальных яиц, расписных шкатулок, шалей, понимали друг друга с полуслова. Ленка упаковывала, опротивевшие за целый день, матрешки в огромную картонную коробку, а Алина записывала номера, которые ей называли.

— Интересно, кто ее потащит? — меланхолически бросила она, ожидая, пока подруга отыщет следующий номер.

— Знаешь, мне все равно. Три шесть один восемь пять. Все! Пошли девкам помогать.

— Мать моя женщина… — застонала девушка, поднимаясь. — когда все это кончится?

— На следующей неделе.

Алина послала ей убийственный взгляд. Намного больше бы ее устроил ответ, что конечная проверка будет завтра утром. Она вышла в коридор, пока Ленка отряхивалась от упаковочной ленты и обрывков скотча.

Тамара с Наташей тем временем обсуждали, как бы сбегать поесть так, чтобы начальство не засекло.

— Сихорс один. — Томка кинула в большую коробку другую, — маленькую, с морским коньком на этикетке. Она считала пресс-папье. — а может просто сбегать сэндвич взять и тут его съесть? Две морских звезды.

— Ага, а как его возьмешь? Восемь, девять, десять, двенадцать. Ты мне лучше другое скажи…

— Руками. Чего непонятного? Отпрашиваешься в туалет и быстренько до месса. После десяти идет одиннадцать.

— Ну, да и на Шона там напороться. Я две сосчитала сразу.

— А-а. Я так не могу. Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать. Я иначе собьюсь.

— Еще три хорса запиши. Я что-то спросить хотела.

— И еще пять. А что?

— Теперь уже не помню.

— Совсем уже мозги работать перестали. — тут, наконец, рыжеволосая красавица заметила Алину с Ленкой в дверях.

— Мы вниз — Оливии помогать.

— Двадцать пять, двадцать шесть. — кивнула девушка, снова углубившись в подсчет.

— Пошли уже. — махнула рукой Лена. — скоро мы вообще разучимся нормально разговаривать.

У Оливии на четвертом этаже дела шли не лучше.

— Открываешь коробку, чекаешь, сравниваешь с тем, что нарисовано, если не совпадает, то пишешь скунамбер, который на этих сумках наляпан.

— На этой вот не наляпан. — недовольно нахмурилась Алина. Ей уже надоело быть милой и во всем находить положительные стороны.

— Наляпан. Его только разглядеть надо. — Оливия уже собаку на этом съела.

— Тьфу, черт.

— Именно.

— А еще что осталось?

— Хмм, кроме тех кошмарных косметичек?

— Ну?

— Еще это сумасшествие за десять долларов.

— И что?

— А то, что сегодня мы его считать не можем. Нам его продавать, а потом…

— А потом полночи считать еще.

— Нет уж. — Алина решительно отказалась. — На фиг. Давайте его все продадим.

— Ага. Вы берете одну кошмарную сумку и три еще страшнее получаете в подарок.

— Те, которые колбасой воняют? — поинтересовалась Оливия.

— Ага. Протухшей. Надо же такую солому вонючую найти, наверное, специально искали.

Тут в комнату заглянула рыжеволосая голова. Четыре пары глаз, принадлежащих Алине и Лене, воззрились на нее в ожидании. Никому не хотелось заново открывать гигантскую коробку, заново переписывать четыре листа номеров и запаковывать это все назад. И все ради одной дурацкой матрешки, про которую все забыли. Проще было сделать вид, что ее вообще не существовало в природе.

— Ну, как? Выкинула?

— Ага, — махнула Наташка рукой и вытерла руки о футболку с ближайшей полки. — Пришла с помойкой, посмотрела, никого нет. Как размахнулась и захреначила. Посмотрела потом, тьфу — не разбилось. А тут этот филиппинец, который на помойке работает, приходит, я ему хелло пробормотала, сама пакетик об уголок и бежать. Надеюсь, никто не заметит.

Ленка расхохоталась, а Оливия тут же потребовала перевода, так как Наташка по привычке выпалила это по-русски. Украинка начала переводить, а Наташка скорчила за ее спиной уморительную физиономию, которая явно должна была означать «Что?» и относилась к прошедшей ночи с Грантом. Алина замахала руками и прошипела только одно слово, указывая на Ленку:

— Потом!

Подруга разочаровано скривилась и потерла нос рукой.

— Ладно, девушки, я на восьмой, мы с Томой почти закончили.

— Ленк, я с ней загляну, нам же наверняка что-нибудь сверху нужно?

Та задумалась и выдала через секунду:

— Скотч принеси. Тот, который побольше.

Оливия согласно кивнула.

— Точно. У меня больше нет.

— Ну, и отлично, я скоро вернусь. Одна нога тут, другая там.

— Знаю я эти ноги, — проворчала украинка, принимаясь разворачивать груду футболок. — Опять провалится на полчаса.

Наташа с Алиной тем временем шагали по коридору по направлению к лестнице.

— Ты с ума сошла? Даже не заикайся при Ленке. Дойдет до грека и опять мне выслушивать потом…

— Ты же решила от него уходить. И я же ничего не сказала.

— А я еще ничего не решила. Точнее даже я думаю, что наоборот, мне надо успокоится и вообще как-то прекратить это гулянье. А ты пыталась!

— Ничего я не пыталась, давай рассказывай лучше! Я чуть от любопытства не умерла. Когда ты успела, и самое главное, как он в постели? Выглядит то он на все сто, даже я заметила, хоть он немного и не в моем вкусе.

Алина неожиданно остановилась и нерешительно посмотрела на подругу.

— Я ничего не помню! Ни-че-го!

— Совсем ничего?

— Совсем. А знаешь, что самое ужасное во всем этом? Получается, что я изменила Йоргесу, а ради чего, спрашивается? Ради секса? Так я ничего из этой ночи не запомнила. А ради чего еще? Сама не знаю…

— Зачем тебе вообще он нужен? Вы же постоянно ссоритесь, секс у вас раз в пятилетку, из-за денег что- ли? Как-то это не очень здорово…

— Да нет, я не до такой степени свинья. Он мне нравится в чем-то, он надежный, я в нем уверена. С ним ни о чем не надо думать, понимаешь? И он правильный, и мне кажется, это то, что нужно. Потому что муж у меня был абсолютной противоположностью, и результат не замедлил сказаться.

— Значит грек — идеальный муж и будущий папочка, ну так не собираешься же за него замуж?

— Да я и не развелась еще. — уныло пробормотала Алина. — и точно никуда не собираюсь. Я и сама не знаю, почему я с ним.

Слова подруги заставили ее в очередной раз задуматься. Корабль качнуло, и девчонки машинально ухватились за поручни лестницы, куда они только что вышли. Жизнь на корабле приучала относиться ко всему философски: к качке, на которой не обращаешь внимания, даже если приходилось перебирать ногами в душе, к обеду, который иногда приходилось проглатывать за пять минут, к вечному гулу, который уже давно не мешал спать и ко всем остальным бортовым прелестям. Алина пропустила подругу вперед и поднялась на один дек выше, ей хотелось просто подышать на секунду свежим воздухом. Корабль снова повернулся в волнах, и краем сознания она удивилась, почему так качает, если они стоят на месте.

Быстренько взбежав вверх по лестнице, она ошарашено замерла, не зная, что предпринять. Ей вдруг отчаянно захотелось провалиться сквозь землю, — через узкий проем выхода на палубу пролезал высокий блондин в джинсах и футболке, обтягивающей идеальный торс. Солнечный свет бил ему в спину и четко обрисовывал контуры тела.

— Привет, Грант. — у Алины неожиданно пересохло в горле, и привет получился несуразно сиплым.

Голубые глаза вспыхнули ярким светом.

— Ой, привет. Как ты?

— Замечательно. Работаю с утра. Я тут шш… шла. Хм. Ну, буквально мимо проходила. — она нервно взмахнула руками и боком попыталась протиснуться мимо него. — Мы сейчас в локере работаем. Прямо тут. Ну не прямо тут, но на этой лестнице. То есть не на лестнице, а рядом. Вообще, тут.

— Понимаю. — он опустил глаза, и девушке показалось, что где-то погасили свет.

— Ну, увидимся. — она выскочила на палубу и прижала ладони к пылающим щекам.

«Черт подери, ну надо ж было ему тут оказаться». Это было первой мыслью. Тот факт, что его каюта находилась прямо рядом с выходом, как-то выпало из внимания девушки. «Я выглядела полной идиоткой». Эта мысль стала второй, и вместо того чтобы насладиться мгновениями отдыха, Алина начала мерить шагами дек.

С одной стороны ей было жутко неудобно перед Грантом, она переспала с ним и теперь просто пыталась вести себя как мужчина, то есть просто не замечать объект предыдущей ночи, и у нее это явно плохо получалось. Ей было стыдно и перед Йоргесом за то, что она опять ему изменила. Боже, опять! И действительно, какого черта, она остается с этим греком, от которого ничего, кроме хорошего, в общем-то, не видела. Разве что нервы ей мотает, так тоже ведь, не без повода.

Она попыталась разобраться в своих чувствах к Гранту и в причинах, по которым она провела-таки с ним ночь. Он был неописуемо привлекателен, но ведь это было не все. И Алина к своему ужасу вдруг поняла, что ее двигал практически спортивный интерес, получить то, что желают все остальные, стать победителем, а как человек, он ей был не интересен.

— Я стала действовать, как мужчина… — вслух резюмировала она и разозлилась, — просто прекрасно, девочка, давай продолжай в том же духе. Помнишь, как папа говорил? Будешь размениваться по пятакам, пятак тебе и цена!

На этом моменте своих рассуждений она тяжело вздохнула и повернулась, наконец, посмотреть на берег. Девушка задумчиво почесала щеку и попыталась подсчитать в каком же порту они стояли, потому что береговая линия ей ни о чем не говорила, хотя и казалась смутно знакомой. Порта, как такого, не было и в помине, а значит сегодня если их и выпустят в аутсайд, то это будет тендеринг, маленькие лодки, перевозящие пассажиров с корабля на берег.

Тут она чуть не хлопнула себя рукой по лбу. Ну, конечно же, они в Вильфранше. Поэтому и тендеринг, ведь там порт только для яхт. Не смотря на то, что все французское вызывало у нее гримасы, как от зубной боли, это название заставляло ее улыбаться. Этот город был связан с тем периодом ее жизни, когда она еще не знала Дамиана. На Лазурном берегу Алина провела свое первое лето во Франции и воспоминания были самыми чудесными: пальмы, золотой песок, голубое небо, загорелые и улыбчивые люди, и волшебное ощущение новизны, молодости и счастья.

Несколько мгновений она смотрела на берег и улыбалась, разглядывая яхты и зеленые холмы, но тут неожиданный оглушающий звук колокола заставил ее подскочить. Она оглянулась и показала кулак бриджу. Там радостно махал биноклем Адонис.

— Засранец! — весело крикнула она, немало не заботясь о том, что такое обращение никоем образом не подобает по отношению к офицеру. Но слышать ее грек никак не мог, а уж понимать и подавно, так что девушка могла быть спокойна по этому поводу. Однако колокол опендека напомнил ей, что пора возвращаться, и она поспешила к выходу. Грант и Йоргес, вместе взятые, вылетели у девушки из головы при мысли о том, что устроит ей Серж, если не застанет ее на месте. Деревянный настил гулко зазвучала у нее под ногами, пока она торопливо бежала с, залитой солнечным светом, палубы в электрический полумрак коридора.

По дороге она порадовалась, что все-таки есть работа — занятие, которое отрывает ее от этой ставшей какой-то очень длинной и запутанной череды мужчин. То, что в самом начале ее так не привлекало в корабельной жизни, сейчас, кажется, захлестывало с головой и начинало всерьез ее пугать.

— Простите, я чуть-чуть задержалась, — пробормотала она себе под нос, хотя обращалось это к Сержу, и собиралась было скользнуть куда-то за спины девчонок, но тот схватил ее железной рукой за плечо.

— Подожди. С тобой тут желают поговорить.

Алинино сердце снова куда-то ухнуло. Допрыгалась, сказала она самой себе. С тяжелым вздохом она развернулась, но на удивление ни Иена, ни Шона вокруг не обнаружила.

— Тебя тут спрашивали.

— Кто?

— Один джентльмен.

Алина с недоумением вышла с крю-части в коридор, и тут у нее в буквальном смысле слова опустились руки. «Это последний гвоздь в крышку моего гроба» — больше мыслей у нее не осталось. Перед девушкой стоял смущенный и взволнованный донельзя молодой человек, высокий, чернокожий и на костылях. Одна нога у него была в гипсе. Алина схватилась за голову:

— Крис! Господи Боже мой!! Что ты тут делаешь?!

 

Глава 12. Инвентаризация

— Да, Крис, я, правда, очень устала. Конечно, я очень рада, что ты тут, но елки-палки, надо ж было выбрать из всего сезона именно круиз с инвентаризацией! Да, я понимаю, естественно, ты не мог знать. — она помолчала, слушая монолог на том конце провода. Томка вопросительно смотрела на нее, зажав пальцами сигарету.

Алина отрицательно помотала головой, и Томка разочарованно пожала плечами и пошла в ванную:

— Ладно, Крис, у меня глаза уже закрываются. Я спать пойду, хорошо. Спокойной ночи. Да. Да. Целую. Ты тоже.

— А-а! — заорала она. — Тома! Ну что за идиотизм?!

— Чего кричишь? — появилась она в дверях, вытирая полотенцем лицо. — Какой именно?

— А ты чего умылась?

— Косметику смыла.

— А в бар?

— Да ну. Не хочу. Кевон скоро придет.

— Том, что мне делать? У меня сейчас голова треснет. Ну, чего он приперся-то сюда? Мне вот только его не хватало для полноты картины. Грек, Грант, Бен, а теперь еще и он.

— Ты забыла Марка и хм… Можешь еще сюда этого барабанщика приплести.

— А он-то тут причем?

— В последнее время я что-то часто слышу имя Джоша.

— Да нет. А вообще не знаю. И причем тут он?! Мне с Крисом разобраться надо как-то! Наверное, надо ему честно все сказать!

— Что? — иронически ухмыльнулась подруга, убирая волосы, чтобы не замочить в душе. — Ты знаешь, дорогой, я как то не поставила тебя в известность об окончании наших отношений, которых, собственно говоря, и не было, как таковых. А вообще, у меня на борту один официальный бойфренд, которого я почему-то редко вижу, неофициальный любовник, от которого бегаю, другой только что уехал, я ему пишу письма, и ко всему мне безумно нравится один сумасшедший драммер. Ах да, а на корабль я села, чтобы вернуться к бывшему мужу, которого все еще люблю. А так все в порядке, заверю я тебя. Зря вино отказалась пить, кстати. — сменила она тему под конец и протянула руку. — дай халат, там на кровати валяется. Все я пошла купаться.

Алина молча протянула халат и почувствовала, что все, с нее хватит. Без пол-литра не разберешься, пришла девушка к выводу, и не переодеваясь, вышла за дверь.

«Ну как же я ему это скажу? Он ведь сюда прилетел через океан, но ведь я не виновата, я же его не звала! Но у меня смелости не хватит. Ну как же в тридцать лет можно быть таким глупым? Или влюбленным? Да е-мое, что же он любит?! Во что они все влюбляются? Ведь ни один из них меня не знает, да и кто вообще знает? А вообще нужно ли оно, это знание для любви? Если нет, то, что же тогда мы любим? Даже мой собственный муж не знал меня на самом-то деле, а ведь мы почти три года вместе прожили… Господи, а я-то его разве знала? Если б знала, догадалась ведь, наверное, не отпускать его так, а если б знала, что он способен так со мной поступить, осталась бы я с ним? Какая может быть любовь без доверия?»

Девушка, как во сне, открыла дверь и зашла внутрь. Она прошла к бару, уселась на стул у самой стойки и даже не расслышала вопроса, который ей задали.

— Алина, с тобой все в порядке?

Она еще секунду смотрела в пирамиду бутылок на этажерке позади бармена и только после этого скосила глаза:

— А? Что?

— Назови мне какой-нибудь пирог.

— Чиз-кейк. — ни на секунду не заботясь о смысле вопроса, ответила девушка и, наконец, повернула-таки голову.

Рядом за стойкой сидели барабанщик и тромбонист. Она машинально оглянулась и поняла, что в баре почти никого кроме них не было. Музыка играла какая-то на ее взгляд весьма странная, что-то типа транса, в углу сидели завсегдатаи филиппинцы, бармен вопросительно смотрел на нее.

— Виски и кока лайт. — сказала девушка, а про себя подумала. — «Его тоже зовут Марк, с ним переспала Оливия. Интересно, других имен на корабле не нашлось? Неужели я, и правда, никогда не любила Дамиана по-настоящему по одной единственной причине, что я и знать-то его не знала, равно как и он меня?»

— Вот, что мы забыли! — хлопнул себя по лбу Джош, кидая свою карточку на мокрый стол. — На меня запиши, Марк. Мы перебрали все названия разных десертов, а чиз-кейк забыли. Слушай, у тебя такое странное выражения лица…

— Как мешком пыльным по голове огрели? — продолжила его мысль она. — Привет Бен.

Немногословный тромбонист поднял в воздух бутылку с пивом, как бы замещая этим приветствие. Барабанщик в свою очередь поморщился от прямолинейности переходящей в грубость, так не звучавшей в устах молодой и красивой девушки, которая сидела от него по правую руку, но все же подтвердил:

— Что-то вроде этого.

— Ну, так и есть.

— А я сегодня ходил играть. — укоризненно начал он, — А ты не пришла.

— А я работала. — в тон ему ответила девушка, начиная злиться. И тут ей не было покоя. — У нас инвентаризация, знаешь ли, и я вообще на ногах не стою.

— Да нет, я понимаю. Я просто ходил один кидать.

Алина вдруг опомнилась, он ведь ни в чем перед ней не провинился.

— Извини, пожалуйста. У меня просто голова кругом. Правда, ходил? — улыбнулась она недоверчиво.

— Да. — он, явно, был доволен собой.

У девушки вдруг потеплело на душе, все же что-то хорошее у нее, кажется, получалось.

— Я тобой горжусь. Скоро будешь играть лучше меня! — девушка подмигнула Бену. — Хотя вряд ли, конечно. — добавила она, посмеиваясь, предвидя его следующую фразу.

— Что?! — завопил он, вскочив со стула. — Вот увидишь! Я тебе докажу, что я могу. Однажды приедешь ко мне в Лос-Анджелес, а к тому времени я буду играть не хуже Коби Браянта, и мы с тобой сразимся!

Алина расхохоталась, ее ожидания подтвердились на сто процентов.

— А ты мечтатель.

— А вот посмотришь, — он вдруг заглянул ей в лицо и кивнул. — однажды ты просто не сможешь сказать нет.

Снова что-то такое промелькнуло в его глазах, что Алину тряхнуло как зарядом электричества. Каждый раз под его взглядом она чувствовала, что этот пухлый барабанщик будто видит ее изнутри, читает самое сокровенное и знает то, что ей не подвластно. Она изучающее посмотрела на него, но тут же отвела глаза в сторону, предпочтя снова спрятаться за стеной колкости и напускного безразличия:

— А ты опять пьян.

Он грустно улыбнулся.

— Не пьян, а пью. И что? — в бутылке, которую он держал в руках, почти ничего не оставалось, а на столике стояло уже несколько пустых.

— Могу я спросить, зачем?

— Потому что я несчастлив здесь. Вот зачем. — ни малейшей грубости не прозвучало в его голосе, скорее, только отрешенная усталость. — а вот ты, скажем, счастлива?

Алина отхлебнула виски и задумалась. Море, солнце, опендек, звезды, новые люди, язык, и даже работа. Слишком много мужчин, этот факт ее смущал, но пока еще забавлял. Да, она была счастлива, причем счастлива так, как может никогда не была счастлива с мужем, которого, как ей казалось, она любила всем сердцем.

— Да. Очень!

— Серьезно? — удивился Джош. — Нас погано кормят, вы работаете, как черти, каюты маленькие. Еще и осень уже почти. И ты счастлива?

— Глупости какие. Ни один из перечисленных тобой моментов не может сделать меня несчастной. По-моему это глупо расстраиваться из-за еды. Кормят и ладно. Ты посмотри вокруг. — Джош невольно оглянулся, и девушка смутилась. — Да, нет. Я не имею в виду бар. Я в общем. Ты представляешь мы на корабле. На огромном белом корабле, плывущем посредине Средиземного моря, ты выходишь на палубу и чувствуешь соленый ветер, брызги, видишь звезды и туманы… Да ради одного этого стоит тут находиться! А шторм! Ты когда-нибудь выходил в шторм на палубу?! Это же вообще неописуемо, видеть взбесившуюся стихию, быть в самом центре событий, чувствовать дрожь судна, прижимаясь к стене, когда ветром тебя готово снести в воду и почти невозможно дышать, прячась от волн, но стоять и замирать от восторга… Это ли не счастье? Ты думал о том, сколько людей лишены этого в жизни? И как счастлив ты, имея возможность жить жизнью океана?

Джош, затаив дыханье, слушал ее и описанные девушкой картины проносились у него перед глазами, а девушка между тем продолжала:

— А люди. Джош. Тут встречаются такие люди, которых ты никогда бы не встретил на берегу, артисты, певцы, музыканты, писатели, фотографы… Я столько интересных личностей за всю свою жизнь не встречала.

— Это уж точно. — одними губами произнес барабанщик, откровенно любуясь девушкой, которую задел за живое его вопрос. С сияющими глазами она доказывала ему то, что он знал и чувствовал сердцем, но в тоже время этих причин сейчас ему почему-то было не достаточно.

— А баскетбол? Где еще можно играть посреди моря в баскетбол? А порта? А новые страны? Ты вот сам откуда?

— Калифорния. Штаты.

— Ты, сидя в своей Калифорнии, когда бы ты выбрался в Норвегию? Увидел бы ты когда-нибудь серые скалы, глубокие фьорды, прозрачные озера, где викинги ходили. Викинги! Представляешь? И Ирландия? Англия? Да мы же тут всю Европу проплыли! Голландия, Италия, Франция! Сколько песен можно об этом написать, в конце концов, ты музыкант или кто? Ну, что не согласен? Это все не повод для счастья?

— Тихо- тихо, — согласен, конечно. Тебе стихи писать нужно, ты не пробовала? У тебя бы получилось.

Этот совет вызвал у Алины вполне понятную скептическую усмешку:

— Ага. Возьму на заметку. Просто иногда люди не понимают своего счастья. — она помолчала, криво ухмыльнувшись, — всегда кажется, что лучше там, где нас нет, а трава зеленее на газоне у соседа.

— Да нет. Дело не в этом.

— А в чем?

— Иногда боли слишком много бывает. Столько, что и солнечный свет не видишь, не то, что страны другие.

— То, что нас не убивает, делает только сильнее. Я этой зимой чуть не умерла, ну так не умерла же. — пожала она плечами. — у всех бывают трудные моменты. Тебе, похоже, просто нужен друг. И… — тут она хитро улыбнулась. — Баскетбол.

Джош повертел в руках бутылку и покачал головой:

— Пообещай мне одну вещь.

Алина слега удивилась:

— Какую?

— Оставайся всегда такой, какая ты сейчас. Пожалуйста. Так я буду верить, что где-то рядом живет счастливый человек.

Она вздрогнула и пытливо посмотрела ему в лицо, словно пытаясь разглядеть, что же ее так волновало в этом человеке. Что-то в нем было такое, близкое и далекое одновременно, что-то родное и что-то до смерти пугающее.

— А какая я сейчас? Откуда ты знаешь?

— Ты живая. И твоя энергия из этого бара выливается прямо. Ты… Ты, похоже, действительно счастлива.

— Счастлива. — проворчала она, вдруг вспомнив, почему она тут, и залпом выпив оставшееся виски, — Марк! Повтори, пожалуйста. Влипла я, как муха в паутине.

— Хочешь поговорить?

— А мы чем занимаемся? — попробовала она опять схамить, но махнула рукой. — Да что тут говорить, в мужиках запуталась совсем…

Джош вопросительно приподнял бровь, давая ей выбор, продолжать или нет, тема выглядела деликатной.

— Скучаешь по Бену?

— И это тоже.

— Я так и думал, что ты его девушка.

— Была, пока он тут был. — поправила его Алина. — Мы ведь вряд ли когда-нибудь увидимся. Но и дело не в этом. Есть еще один человек тут, а потом еще сегодня приперся на корабль мой бывший. Точнее, даже не совсем бывший. Он в Штатах живет, в интернете познакомились, он один раз ко мне в Питер приезжал, ну и все. Я ему потом не писала, не звонила, думала, он сам все поймет, а он вот взял и приехал через весь океан. А что я теперь скажу? Я не умею говорить — все кончено… Да с ним и не было ничего! Абсолютно! Просто планы на будущее, но одни слова! Это моя проблема… Большая.

Алина вздохнула, а Джош только хмыкнул.

— Я же говорил, что ты получаешь все, что захочешь. Я не удивляюсь, почему мужики за тобой толпами валят.

— Потому что выгляжу, как кукла Барби. Скучно.

— Не пытайся казаться глупее, чем ты есть. Ты очень гордая, это сразу видно. И очень сильная, хотя наверняка, хрупкая внутри. Ты как ветер — сегодня здесь, завтра там. Попробуй, удержи, а всем и хочется попробовать, вдруг именно ему повезет. Ты такая, на которую каждый посмотрит и позавидует.

Алина с трудом верила своим ушам:

— Ты… Ты кто вообще? Откуда ты знаешь? И вообще, глупости все это, меня тоже бросали. И не раз. Забудь. Ты просто романтик.

— А ты уверена что бросали, потому что лучше нашли? Или просто, потому что знали, что долго им тебя не удержать?

Девушка ошеломленно подняла на него глаза и Сашкины слова: «С того самого момента, как ты вернулась, я боялся, что ты снова уедешь. Но я это знал и ждал…»

— Но ведь я тоже любить умею…

— По-настоящему?

— Я не знаю… — едва слышно сказала она и поняла, что теперь ей действительно это неизвестно. Девушка вертела пустой пластиковый стаканчик в руках и думала о муже. О том, чего же было больше в ее переживаниях о Дамиане: любви или просто тщеславия вперемешку с болью и обидой.

Джош тем временем расплатился за очередное виски, однако сам больше пить не стал. Его немного задели слова Алины об алкоголе, он расписался и вдруг тихий вопрос застал его врасплох.

— А ты? Ты любил когда-нибудь по-настоящему?

— Любил. Но мы никогда не были близки, редко разговаривали о чем-то важном, не делились чувствами, мыслями. Она была, как на предыдущем от меня уровне развития, но все же я любил ее. Да.

Алина насколько все происходящее казалось ее нереальным. Этот разговор напоминал сцену из кинофильма. Ах, вот они и нашли друг друга, они слушают одну музыку, читают одни книги и думают одинаково. Теперь положено упасть друг другу в объятия и голливудский поцелуй в диафрагму. Единственное, что ее успокаивало, так это его внешность. Он хоть и был высоким, но лишнего веса у него было предостаточно. Лицо было все таким же самым заурядным, никакой мягкой белоснежной улыбки, как у Гранта, да и в баскетбол играть он почти не умел. И глаза, она снова уставилась ему в лицо, чтобы и глаза тоже подвергнуть жесткой критики, и тут ее бросило в дрожь. Странные, карие с голубым оттенком, глаза музыканта отражали ее саму, ее поиск творчества, ее бунт и вызов обыденности, абсолютно схожий во всем взгляд на окружающее. Ей снова стало страшно.

«Так не бывает. — подумала она. — Я не хочу в него влюбляться. Что за бред? Он же пухлый. А вообще причем тут это…»

— Но я, наверное, никогда не был в нее влюблен. — Джош вклинился в ее мысли своим немузыкальным голосом.

— А ты понимаешь разницу между любить и быть влюбленным?

— А как иначе? А ты понимаешь между верить и доверять?

Алина не отвечала, молча глядя на него и выражения ее лица было близко к отвращению. Для нее, он не имел права на существование, невозможно думать, так как она сама, и мерить мир теми же мерками, каким она всю жизнь сама измеряла мир. Разницу между верить и доверять она придумала для себя когда-то очень давно, и почти никто не понимал, что она имеет в виду.

— Ты ужасен!

— Прости?!

Алина смутилась и чтобы уж совсем не выглядеть дурой, продолжая эту мысль, предложила:

— Слушай, давай о чем-нибудь другом. — и с нажимом добавила, — Пожалуйста.

Барабанщик реагировал молниеносно:

— Хочешь сняться в фильме?

Снова девушка решила не удивляться:

— Хочу. А в каком?

— Мы с Беном решили снять фильм и пишем сценарий. С убийством — поднял он вверх указательный палец.

— Прямо с убийством, — иронически протянула девушка, глядя, как Марк играет бутылками. — а кого убили?

— Пассажира.

— И?

— Что и?

— Ну, кто убил-то? Я? В смысле моя героиня?

— Мистер Хаппи.

Алина ошарашено посмотрела на него и расхохоталась. Такое ей в голову и придти не могло.

— Ты просто гений. А ведь никто бы и не догадался. Ведь отличная идея, действительно!

— Правда?

— Правда! — подтвердила девушка и почувствовала, что пьяна. — Я, кажется, набралась.

— А я протрезвел.

— Ну, хоть в этом мы различаемся. Я, пожалуй, на опендек и спать.

— А в чем не различаемся? Можно с тобой?

Алине вдруг захотелось пойти с ним не только на опендек, но и, вообще, куда угодно. Потом она подумала про Йоргеса, Криса и Гранта и отрицательно помотала головой.

— Я Бену обещала.

Он разочарованно втянул в себя воздух:

— Ты что, влюбилась в него, и правда?

Она молча повертела пальцем у виска.

— Я обещала ему ни с кем больше не смотреть на звезды, а спать могу с кем угодно.

— Интересная постановка вопроса.

— Спокойной ночи.

— И тебе сладких снов.

Джош повернулся и проводил ее взглядом, пока девушка нетвердой походкой пересекала зал. На часах было уже половина третьего ночи.

Прошла неделя. Девушка также жила у Йорго, общалась с барабанщиком, и работала в локерах на подсчете товара. Алина бежала по коридору вполне довольная жизнью. Очередной рабочий день закончился, ночь вступала в свои права. На выходе из магазина в мартини-бар она увидела Гранта за столиком с длинноногой танцовщицей из Австралии. Кажется, ее Кейт зовут. Молодые люди так были увлечены друг другом, что даже не обратили внимания на прошмыгнувшую мимо Алину. И слава Богу, — подумала она, и хотя ее тщеславию был нанесен урон, но настроения это почти не испортило. Она порадовалась, что ее не заметили, когда она так кошмарно выглядит в форме. И все равно я красивее, можешь забирать его, я его уже попробовала — мысленно показала она язык Кейт и почти тут же забыла об этом.

Бросив девчонок объедаться пиццей, она почти бегом сбежала по лестнице. Сейлс ассистант еще даже не переоделась, так ей хотелось увидеть Джоша. За целый день девушка уже успела соскучиться по сумасшедшему барабанщику, за которого после того случая с петицией, Алина чувствовала ответственность с примесью бесконечной нежности и восхищения, хотя пока и не отдавала себе в этом отчет. Если бы она дала себе труд задуматься над теми чувствами, то, скорее всего, описала бы их фразой Сент-Экзюпери «Мы в ответе за тех, кого приручили». Но сейчас ей просто хотелось снова увидеть восхищенные глаза и ощутить буквально кончиками пальцев, идущую от него живительную энергию.

Она стащила ненавистный красный галстук уже на входе в стаф часть и на ходу расстегнула форменную рубашку. У кабины барабанщика толпился народ. Наверное, снова какую-нибудь песню записывают, успела подумать девушка. Она заметила Ника, Кейти, стоял звукооператор, имени которого она не помнила и даже Кевона.

— Всем привет. — весело поздоровалась она. — Ну как дела?

Она поначалу не обратила внимания, что взгляды были сочувственные и даже виноватые. Ничего плохого Алина не заподозрила, протолкалась внутрь и чмокнула Рамиру в щеку:

— Привет. Чего делаем?

— Привет, дорогая.

На стуле сидел Бен, так что она плюхнулась прямо на пол. Джош стоял у шкафа, почти скрывшись за открытыми дверцами, она не могла дождаться пока он, наконец, ее заметит.

— Не сиди на полу. Садись на стул. — спохватился тромбонист.

— Да ну, на фиг. Я привыкла. Ты там поселился? — это предназначалось уже барабанщику.

Он медленно закрыл дверцы и взглянул сверху вниз на девушку так, словно ничего тяжелее ему в жизни делать еще не приходилось.

— Вещи собираю.

Улыбка медленно ушла с Алининого лица, словно стертая ластиком.

— Что? — так же медленно спросила она, — что ты сказал?

— Меня уволили.

Она никак не реагировала, просто сидела и смотрела на него, Джош не отвел взгляда, но на щеках у барабанщика заходили желваки.

— Вот так вот. — очень неуверенно произнес музыкант. В комнате повисла гнетущая тишина, нарушаемая только гулом разговора снаружи. Он подошел к столу, где сидел Рамиру, и взял тетрадку с надписью «Селебрити».

— Я тут адреса собираю. Электронные. Напиши мне свой, пожалуйста.

Она все также безо всякого выражения смотрела на него.

— Дашь мне свой адрес? Я тебе письмо напишу. — подумав, что она не поняла или не расслышала, повторил Джош, но заметив ее глаза, замолк.

— Ни за что! — отчеканила девушка и опустила глаза в пол. На глаза попался большой черный чемодан на колесиках, открытый, как пасть неведомого чудовища. — Твою мать. — с чувством произнесла она по-русски, не отдавая себе в этом отчет, а потом уже по-английски. — Неужели совсем все?

Он молча смотрел на нее. Остальные тоже притихли, словно, почувствовали что-то серьезное. Девушка все также медленно поднялась и машинально отряхнулась.

— Иди ты со своим адресом! — рявкнула Алина со слезами на глазах и отвернулась. — Господи, как же мне это надоело.

— Что?

— Что? Что? — передразнила она его. В эту секунду она так была на него зла, что даже не задумалась, что может чувствовать он сам. — Ничего. Иди, собирай чемодан. Едь в свою Америку. И делай что хочешь!

— Но Алина…

— Забудь, что я вообще существую! — она почувствовала, что еще мгновение, и она разрыдается прямо у всех на глазах. — Ты действительно думаешь, это именно то, что мне нужно, — получать от тебя поздравления на рождество по мылу?! Да пошло все…

Джош положил руку ей на плечо, но она нервно скинула ее, толкнула все еще сидящего Бена, и зашагала по коридору. До слуха долетели слова утешения, которыми сердобольная Кейти, пыталась подбодрить друга. Джош шагнул из каюты, и ребята расступились, пропуская его, но он только посмотрел вслед. И хотя ему очень хотелось догнать ее, но он и понятия не имел, что сказать, Алина уже скрылась за поворотом.

— Да вернется она, не переживай. — сказал Рамиру. — она же такая, отходчивая. Зато уж ясно, что ты ей далеко не безразличен. Иначе бы так не расстроилась.

Джош повернулся к нему и с отчаяньем сжал кулаки.

— Да какая теперь разница! — и он ударил стену так, что она загудела.

Тем временем девушка в полном расстройстве уже рвала на себя ручку каюты, а та, естественно, не поддавалась. Она нервно пихала карту в замок снова и снова, но безрезультатно. Алина закусила губу и уставилась в потолок, прогоняя злые слезы, нервно убрала прядь волос и снова попыталась попасть в кабину. Дверь медленно распахнулась.

— Черт, черт, черт! — ничего умнее в голову не приходило. — не может быть! Господи, ну почему?!

В каюте никого не было, да и не могло быть, девочки ели в гест мессе, но это было и к лучшему, Алине нужно было сейчас побыть одной.

— Я ведь могла его спасти. — чувство вины и злоба на саму себя захлестнули с головой. — Могла! Легко. Твою мать.

Алина в отчаяние замолчала, но мысли лихорадочно неслись в голове. Мы ведь могли играть в баскетбол. Разговаривать. У меня почти получилось его отвлечь от выпивки! Ну, неужели я теперь больше его не увижу, как и всех остальных. Какого черта? Почему все так не справедливо?! Сначала Бен, теперь он. Почему я должна прощаться, даже не узнав ничего, как следует?! Почему именно сейчас? Почему не через полгода? Хотя бы несколько месяцев. Я не могу так отпустить его. Так запросто попрощаться и жить, как ни в чем не бывало.

Тут она вспомнила его глаза, и ее прошиб пот. Только сейчас девушка поняла, кого он ей напомнил. Глаза ее собаки, когда она нашла его в приюте. Гордые до лютости, и несчастные до глубины души. Глаза раненого на охоте тигра, который готов драться до последней капли крови, но который так никогда и не поймет, за что же его убивают. Звериная душа рвалась наружу — честная, открытая и бесстрашная. Убивать ради пищи, жить только на свободе, драться насмерть и любить, отдавая всего себя. Вот, что прочла она тогда в его взгляде, вот, что так сильно напугало ее. Все те идеалы, к которым стремилась она сама и которые предпочла забыть после боли и предательства. Та вера, которую она предала, те принципы, от которых отказалась, все это жило в нем и рвалось наружу с такой же силой, что была и у нее. Сейчас ей казалось, что это было так давно, что она с трудом бы вспомнила, если бы ее не заставили, если бы она никогда не встретила Джоша, если бы никогда не заглянула ему в глаза.

От пришедшего понимания стало еще хуже, но слез не было. Что-то ломалось в душе, что-то, чему теперь нужно было срастаться заново, что-то чему ей заново предстояло учиться. Да получиться ли? Алина не знала, но и времени думать сейчас у нее не было. Если уж ему суждено ее покинуть, как бы пафосно это не звучало, она решила насладиться каждой секундой пребывания с этим странным воплощением дикости, свободы и смелости. Девушка дернула дверцу шкафа и начала лихорадочно перерывать одежду.

— Вот это подойдет. — с этими словами она вытащила розовую кофточку, в которой когда то гуляла с Марком, и джинсы. Она одним махом сорвала с себя форму и тут на нее накатила волна удушливого стыда и раскаяния. Припомнились подробности ночи с Грантом, от которых ей захотелось убежать так далеко, чтоб никто никогда не нашел. Девушка неслышно застонала, и запустив ладони в гриву распущенных волос, опустилась на стул.

— Господи, прости меня. Сбереги его, пожалуйста. Пусть у него все наладится. Господи, ну не дай всему так закончится. Я ему помогу. Я… — и тут на нее нахлынула горькая реальность.

Помогу? Ты уже попыталась. У тебя был шанс все исправить, спасти, помочь кому-то достойному, заблудившемуся. Помнишь, как ты плакала в жилетку Сашке, когда тебе было плохо, как до трех ночи мучила вопросами Валентина, как часами молча сидела с Ленкой. Тебя всегда поддерживали, любили, холили и лелеяли, а ты? Ничего лучше не нашла сказать, как послать его куда подальше? То была лишь часть из выводов, которые Алина сделала в одну секунду. Девушку замучила совесть, но это только подхлестнуло ее. Она словно пробуждалась от долгого сна.

— Черт бы все побрал! — громко и размеренно произнесла она, оделась, прицепила ключ и уже меньше, чем через минуту она стояла перед его дверью.

Вокруг никого не было, все куда-то подевались. Алина несколько секунд собиралась с духом и наконец, постучала, в голове, заранее, заготовив извинения, зная, впрочем, что так их и не выговорит. Они чуть-чуть подождала, но никто не отзывался. Алина постучала еще раз на всякий случай, но она догадывалась, где он может быть.

На лестнице ей на глаза попался Кевон все еще в форменной одежде.

— Ну, ты чего? — участливо поинтересовался он. — Так сильно расстроилась?

Алина не стала отвечать, а просто сделала то, в чем так сильно нуждалась, подошла и спрятала голову на груди у чернокожего режиссера.

— Ну-у — протянул он, с готовностью ее обнимая. То, что произошло с ними несколько недель назад, уже, казалось, все забыли. И у каждого на душе было то, по сравнению с чем, неудавшееся любовь втроем, казалась глупым недоразумением. — Так дело не пойдет. Нельзя так раскисать.

— Кевон…

— Что, малышка?

— Мне страшно. — и это было правдой.

— Глупенькая. Все будет хорошо. Слышишь меня? — уверенно сказал молодой человек. — он тебе так сильно нравится?

— Не знаю. — честно ответила девушка. — правда, не знаю. Я даже думать боюсь, а что если, правда, нравится?

— Если правда нравится, значит, вы обязательно встретитесь! Земной шар такой маленький. Смотри я с Тринидат, а ты из России, а мы вот стоим тут, посредине моря, не пойми в какой заднице. Так что, ничего нет невозможного.

Она немного отстранилась и благодарно заглянула ему в лицо. Он улыбнулся в тридцать два зубы и потрепал по голове, как щенка.

— Ну что? Получше стало? Пойдем, выпьем что-нибудь?

Она усмехнулась и кивнула, спохватившись только перед входом в бар:

— Ты же в форме еще! Тебе ж переодеться надо.

Он только рукой махнул и открыл дверь в бар.

— Леди вперед.

«Да уж, леди», — подумалось ей и тут же оглушило музыкой, сигаретным дымом и запахом алкоголя.

— Что пить будешь? — нагнулся он к ее уху.

— Как всегда. — здесь приходилось кричать, чтобы хоть что-то слышать. Она боялась и в то же время до смерти хотела увидеть Джоша, надеясь, что он тут.

Кевон протискивался к бару, а Алина вертела головой в разные стороны, но барабанщика нигде не было видно. Вместо него, она заметила Оливию.

— Ку.

— Ку.

Это выражение часто служило им вместо приветствия, и никто не удивлялся. Алина тоскливо посмотрела на подругу:

— Олив, представляешь, Джоша уволили.

Она, как ни странно не удивилась:

— Знаю, видела его. Свинство полнейшее.

— Слушай, а где ты его видела?

— У Кейт в каюте. Там сейчас все собрались.

Черт, как же ей это в голову не пришло?

— А они в бар потом собирались?

— Ему же нельзя. Ты что, не знаешь?

Девушке не хотелось показаться не в теме, но Оливии было не стыдно признаться, поэтому она просто сказала:

— Не понимаю. Почему нельзя? Он же всю жизнь ходил.

— Его уволили по причинам безопасности. Он же все-таки подрался с охранником. Засим он вообще до отъезда не имеет права покидать каюту. Он и у Кейт права быть не имеет, по идее.

— Тьфу, черт! Тогда я пошла.

— К нему?

Она горько усмехнулась:

— А что? Есть варианты?

— Помнится, у тебя еще был бойфренд. Хотя он тебе все прощает. Наверное, и на драммера не обидится.

— Тьфу. — опять плюнула девушка, — Я и забыла. Боже, дай мне силы…

Оливия сочувствующе покачала головой.

— Ладно. Неважно. Придумаю что-нибудь. Все, я побежала.

— Ну, давай, может, сегодня еще увидимся.

Алина бросила взгляд на часы, подаренные Йоргесом.

— Сегодня уже кончилось. — и пошла к выходу.

Но стоило ей развернуться, как она наткнулась никого-то высокого. Алина подняла глаза, готовая выругаться и вместо этого чуть не застонала. Прямо перед ней насмешливо улыбался человек, с которым она не так давно провела ночь. Сбежать было невозможно, и она попыталась изобразить подобие приветствия:

— Добрый вечер. Как дела?

— Отлично, а у тебя?

— Все хорошо. — она чувствовала себя полной идиоткой, но ничего не могла поделать.

— Ну, еще увидимся.

— Да — да. — а про себя пробормотала, — чтоб ты провалился!

Протолкавшись через филиппинцев, она поднималась по лестнице, чувствуя себя несчастной до глубины души. Не обращая ни на кого внимания, добрела до каюты Йоргеса и без стука открыла дверь.

— Я сегодня не приду. — дальше дверей она не пошла. — драммера уволили. Ему плохо и сегодня я побуду с ним. Завтра он уезжает. Он мой друг.

— Привет.

— Привет. — ответила Алина. Казалось, хуже чувствовать уже некуда, но оказалось, никогда не говори никогда.

— Ты опять занята, значит. Мило.

— Его уволили.

— Я знаю.

— Тогда не обижайся.

— Обижаться? На что? На то, что у тебя всегда есть люди, которые для тебя важнее меня? Какие уж тут обиды.

— Йоргес…

— Что?

— Не начинай, пожалуйста.

— Не буду. Все равно в этом нет никакого смысла. Зайти не хочешь?

— Я нужна ему.

— А ты не думаешь, что ты и мне нужна.

— Он завтра уезжает.

— И что?

— А ты остаешься. Поговорим попозже? Ладно? — она шагнула внутрь, чмокнула его в сжатые губы и тихо прикрыла за собой дверь.

Алина шла по коридору, по которому ходила столько раз и думала, почему жизнь стала из простой и приятной, вдруг превратилась в такую сложную и болезненную? Ее не сильно волновало количество мужчин вокруг, но ее волновали те, которые ее покидали один за другим. Не то, чтобы ей страшно было остаться одной, но Джош был тем человеком, которого она совсем не готова была вот так легко отпустить. Все так неожиданно и странно, думала она, проходя мимо своей каюты.

— Ты куда?

Она непонимающе оглянулась, из- за двери высунулась Тамарка.

— Куда пошла, спрашиваю?

— Том, Джоша уволили.

— Барабанщика? Да ты что?!

— Его завтра домой отсылают. Я у него сегодня буду.

— Вот блин… — она растерянно посмотрела на подругу. — Он заходил кстати. То-то я думаю, у него лицо было, как на поминках. А за что хоть?

Алина вопрос проигнорировала:

— Когда он заходил?

— Да только что. Сказал — будет у себя. Вот же черт…

— Даже хуже. Вообщем, меня сегодня не ждите. — бросила на ходу девушка.

— Куда тебе звонить-то?!

— Я будильник заведу.

Тамара посмотрела ей вслед и вздохнула.

— Ну и дела.

В который раз я здесь сегодня? В третий? В четвертый? — тяжело подумала Алина, поднимая руку, чтобы постучать. Но дверь, обитая пластиком, открылась, будто по мановению волшебной палочки. На пороге стоял Джош собственной персоной, и у Девушки сердце заколотилось так сильно, что ей показалось это слышно абсолютно всем.

— Ты пришла? — он не поверил своим глазам. — а мы песню записываем.

Она молча кивнула и постаралась справиться с дрожью в коленях. Все стало слишком запутанно.

— Я к тебе заходил. Там Тамара…

В каюте сидели Бен и Рамиру. Один настраивал камеру, а другой синтезатор, все были заняты. Говорить никому не хотелось. Алина опять кивнула, толи в ответ на его слова, толи в качестве приветствия, и протиснулась в уголок.

— Я не буду мешать. Я тихо.

— Окей. Только сядь вон туда на кровать, пожалуйста, а то ты так выглядишь, что я не то, что петь, — дышать не смогу.

Барабанщик улыбнулся уголками губ и повернулся к камере. В другой раз Алина бы похвалила б сама себя за выбор одежды, но на этот момент радости ей не было никакой. Она неопределенно повела плечами и, сбросив шлепанцы, забралась с ногами на кровать.

Песня была грустной, но очень красивой, она чувствовала себя и очень счастливой, и безумно несчастной одновременно. Было больно и сладко, сердце ее словно находилось на острие ножа, в голове шумело. Повисла тишина, означающая конец, но девушка так и сидела с закрытыми глазами на его кровати. Алина уже не в состоянии была следить за выражением лица, поэтому просто отвернулась к стене и обняла руками колени. Джош оглянулся и кивнул ребятам.

— Спасибо вам огромное.

— Ну, я пошел. — тут же сказал Бен, — я еще зайду попрощаться. Завтра. — уточнил он и протянул руки барабанщику.

Ребята обнялись, и тромбонист вышел за дверь, Рамиру возился с проводами на столе. Джош посмотрел на часы и преувеличенно веселым голосом спросил:

— Ну чего, Алин, давай по-быстренькому?

Девушку словно кипятком ошпарили, она подняла голову и даже не нашлась, что ответить. Рамиру тем временем собрался, в одной руке у него был компьютер, а другой он многозначительно постучал музыканту по голове.

— Ладно, я пошутил.

— Я пошел. Спокойной ночи.

Алина слабо помахала рукой, девушке все никак было не выдавить из себя ни слова. Внизу кто-то хлопнул дверью бара, и до них донеслась музыка. Джош закрепил дверь, чтобы не было так душно и сел рядом с ней на кровать. Алина, наконец, заметила, что он переоделся, сейчас на нем было одета футболка и джинсы. Взгляд девушки упал на оголенные руки. На левой от запястья до локтя руку покрывали странные шрамы. Она пересела на пол и молча погладила их ладонью. И тут поняла, что они означали.

— Девушка?

— Откуда ты знаешь? — ошеломленно дернулся он.

— Я не знаю. Я просто чувствую.

— Старые глупости. Молодой был и тупой.

— Скучаешь по ней?

— Абсолютно нет.

Она кивнула, усмехнувшись, другого ответа она и не ждала.

— И именно поэтому разодрал руку. Мазохист, да?

Джош отвернулся.

— Знаешь, — произнес он после непродолжительного молчания. — Ты как Доменик. Ты дала мне надежду.

— Это ее имя? Доменик? Красиво… — Алине больно укололо разочарование, но она ничем его не выказала. Она подумала одновременно о глубине чувств и о детскости их выражений. А потом о том, что было б, если это имя принадлежало ей.

— Красиво, но Доменик, увы, я никогда не видел вживую. А все, что было связано с той, поверь мне, не столь уж красиво.

— Верю. — Алина улыбнулась, но улыбка вышла невеселой, как и все в этот вечер. — Как ни странно, так чаще всего и бывает.

Он долго-долго смотрел на нее.

— У тебя ведь много боли было в прошлом. Больше, чем у меня.

— А что ты еще думаешь?

— Почему ты такая?

— Какая?

— Умная.

— Я?! Да я вообще блондинка.

— Не говори так. Ты. Ты особенная.

У Алины какая-то железная рука сжала горло.

— Ты, и в самом деле, как она. Тебе не нужно ничего объяснять. ты и так все понимаешь. Почти без слов.

— Если не твоя девушка, то… — она пытливо посмотрела снизу вверх, — Кто она, Доменик?

— Это героиня моего романа.

Алина внутренне застонала. «Он еще и пишет. Я же ничего еще о нем не знаю. Не уезжай, пожалуйста. Останься.» — молча молила она его, но так и не смогла сказать вслух.

— А ведь мы похожи. — усмехнулась девушка вместо этого и поджала под себя ноги.

— Мне тоже так кажется, но ведь я совсем ничего о тебе не знаю. Совсем ничего.

— Спрашивай.

— Все что угодно?

— Все. — губы сами собой разъехались в улыбке, и на этот раз улыбка вышла теплой, как солнечный лучик.

— Я столько хочу о тебе узнать. Долго получится.

— У нас вся ночь впереди. — пожала плечами девушка.

— Тогда сегодня мы всю ночь будем разговаривать. И… — он встал, и Алина внутренне напряглась, ожидая очередной пошлой шутки, но вместо этого он подошел к столу и жестом фокусника вынул бутылку красного сухого, — и пить вино.

— Мне, кажется, я бы слушал тебя часами, но я не знаю что спрашивать? Расскажи мне историю. — вдруг попросил он.

Алина не удивилась, но и не задумалась. У нее над ухом как вживую прозвучали мамины слова, — хочешь, сказку расскажу? Про танк! В глазах защипало, но она зажмурилась и усмехнулась, повторив:

— Про танк.

— Давай. — он протянул ей стакан, — пересесть не хочешь?

— Я на полу люблю. — она сделала глоток и почти не почувствовала вкуса. — мне ее мама рассказала. Моя команда тогда участвовала в соревнованиях по стритболу, первый раз для меня, я была жутко горда и взволнована. Знаешь я ведь первый раз мячик в руки взяла, когда мне уже семнадцать лет было. Я ведь и по росту подходила и по физподготовке, и родители спортом занимались. А мама так вообще профессиональной баскетболисткой была, и папа играл периодически, а ребенок почему-то всем, чем можно только было, занимался, но не баскетболом. Я об этом потом всю жизнь жалела, и каратэ и гимнастика, и акробатика, и плаванье, и теннис, в ообщем, прямо весь набор. А вот чем я по-настоящему хотела б заниматься, так это этим. Но только на первом курсе университета до меня дошло, что оранжевый мяч — это навсегда.

— Да ладно, ты же классно играешь.

— Классно, это тебе не профессионально. А в тот год я вообще с ума сошла, мне так хотелось научиться, что я в шесть утра вставала и бегом бежала на площадку, чтобы бросок поставить. Помню, у меня еще ухо болело, но меня это только больше раззадоривало. Руки днем отнимались, но радости было просто море. И вот на следующий год уже я, как самый великий активист, но при этом, наверное, самый худший игрок в команде, подрядила своих девок участвовать в соревнованиях. Их тогда каждый год проводили на Дворцовой площади. Ты там был кстати.

Он кивнул, не желая перебивать, Алина оценила это и продолжила. Сложно было рассказывать по-английски, и временами ей приходилось на несколько мгновений умолкать, подбирая нужное слово, но Джош был идеальным слушателем.

— Ну вот, я счастливая, всю неделю бегала, подбирала название команды, регистрировала там и все такое, и наконец, вывесили сетку игр. Зато, когда я ее увидела, то честно говоря, вообще, раздумала продолжать свои занятия баскетболом. Мы во второй день попадали прямиком на Волну. Это, для справки, была команда города, то есть национальный уровень.

Джош присвистнул:

— Так это же стритбол. Уличные соревнования? Откуда там национальный уровень?!

— А вот. Дуракам закон не писан. Я приехала домой, игры были только на следующий день, а меня маму тогда только из больницы домой отпустили. На выходные. Она похудела ужасно, на лице одни глаза остались. Слабая стала, а характер ничуть не изменился. Мне иногда, хочется верить, что в этом я на нее похожа. Она меня всегда учила, что нужно бороться, чтобы не случилось. Вот и в этот раз. Я когда ей рассказала, даже тренироваться не пошла, кроссовки с порога в угол зашвырнула, а она так посмотрела на меня хитро и говорит. Хочешь, я тебе сказку расскажу — говорит. Про танк. Я ей — мам, ну какой танк, ты издеваешься что ли? А она смеется и спрашивает — вот ты думаешь, в танке главное что? Я сначала отвечать не хотела, вся расстроенная была и обиженная на весь мир, потом, наконец, что-то такое сказала, танкист, или что-то вроде этого, не помню. А мама так рассмеялась. Так я и думала, говорит. А в танке главное совсем не это.

Тут Алина наклонила голову.

— Вот, а ты бы что ответил?

— Хм. Это же явно какой-то подвох. Пушка?

— Не-а. В танке главное — не обосраться. — и триумфально пояснила. — Со страху.

Барабанщик рассмеялся.

— Боевая у тебя мама. И что дальше было, ты пошла на игру или нет?

— Пошла. У меня руки были до локтей расцарапаны. Знаешь, с девчонками играть не сахар. А уж с такими, я бы и тебе не советовала. А только мы выиграли. Представляешь? Одно очко, правда, и в таком бою, что ого — го. И явно не благодаря мне, но все же участие я приняла. Вот так то.

— Серьезно выиграли? — он недоверчиво поднял брови. — У команды города?! Ох, ничего себе.

— Да. — подтвердила девушка безо всякого выражения. — А мама умерла через три месяца.

В комнате вдруг стало очень тихо, но все же он не сказал традиционного — мне очень жаль, и Алина была ему за это благодарна.

— От чего? — негромко спросил он.

— От рака легких. Эти слова говорил мне смертельно больной человек, и я их запомнила на всю оставшуюся жизнь. — она подняла на него глаза. — И тебе советую

— Я запомню. — Джош кивнул — Обязательно. Она, наверное, у тебя была очень красивая.

— Очень. Намного, красивее меня. У нее были огромные голубые глаза, светлые волосы и губы как у Джоли. И фигура у нее лучше была. — со вздохом закончила девушка.

— А вот в это я не верю.

— Честно! Мы иногда с ней выбирались куда-нибудь, так нам парни кричали вслед: «Девчонки, подождите, давайте знакомится.» А мама только хохотала. А ведь ей сорок семь было.

— А тебе сколько было?

— Когда она умерла? Девятнадцать. Четыре дня как исполнилось.

— Мда-а. протянул он. — знаешь я уверен, она бы тобой гордилась сейчас.

— Скорее сказала бы, что я дубина.

— Почему?

— Потому, что мне уже двадцать пять, а я в третий раз начинаю жизнь заново.

— Первый тогда, второй — после мужа, да?

— Да. — скривилась Алина. — если можно его так назвать.

— Ты ведь его еще любишь?

Она молчала. Этот вопрос всегда заставал ее врасплох. Ведь и на корабле она была только для того, чтобы найти его и вернуть, и Крис был частью ее плана, многое уже было сделано для этого, но в последнее время она все чаще задавала себя иной вопрос. А смогла бы она его простить? А если нет, то к чему все это?

— Это его подарок, да?

— Что? — переспросила девушка.

— Кулон. — Джош протянул руку, и она поняла, что машинально теребила его все это время, и закрыла его ладонью.

— Нет, не подарок. Но он принадлежит ему. Ему его дал вождь племени индейцев Амазонии, и я должна его вернуть. Но знаешь…

— Знаешь что? — потому что девушка опять умолкла.

— Ты думаешь можно любить, когда не уважаешь человека и больше не веришь?

— Если ты о настоящей любви — то нет.

— Тогда я уверена, что не смогу опять быть с ним. Даже если еще люблю. — девушка сжала кулаки, что не укрылось от взгляда музыканта. — То, что я еще что-то чувствую — это вполне естественно. Он ведь был моим мужем, и я думала, что это навсегда. Я и он. В счастье и в горести. И все такое. Засыпать и просыпаться вместе, есть и пить, смеяться и плакать, навещать родню, кататься на мотоцикле. И еще миллион разных дел. Мне казалось, он идеально мне подходил, понимаешь, нам всегда было весело, в постели все было просто супер, путешествовали часто, танцевали, вообщем, никакой рутины. Я была с ним очень счастлива, но сейчас я все больше понимаю, что мне с ним, не как с личностью было хорошо, а от жизни, которую я вела. Понимаешь о чем я?

— Думаю, да.

— У меня в Париже было почти все, о чем я мечтала. Красивый муж, любимая собака, друзья, работа, учеба, я писала свою первую книгу. Мотоциклы, театры, музеи, выставки, рестораны, ночные клубы. Все, чего душа пожелает. Только море, пожалуй, было далеко, но ведь мы собирались переезжать. А потом, так вот, раз. — она с ухмылкой развела руками. — И он меня предал. Я все же думаю, я была хорошей женой. Не изменила за два года ему ни разу, а стоило б. У меня был один друг… В этом, пожалуй, я виновата, но ведь все было платонически, понимаешь. Мы просто общались. — краем мысли, не останавливаясь, перечисляя свои достоинства, она вдруг поняла, что первой в их браке предала она. И тогда, когда утренним ритуалом была смска для Рыжего, и даже тогда она это знала. Сердцем знала, и с этим ничего больше нельзя было поделать. — Представляешь, он не знал, как стиральная машинка включается. В семь утра вставала, чтоб ему обед приготовить. Ни разу не было, чтоб он домой вернулся, а в шкафу чистой рубашки нет или на плите пусто. У меня только характер ужасный. В этом разводе я сама была во многом виновата и возможно заслуживала наказания, но не такого… я ведь, правда, чуть не умерла. Меня три вещи спасли — отец, собака и друзья. Я сейчас поняла, такого никогда не смогу простить. Да и зачем?

— А ведь ты выглядишь такой счастливой. По тебе ни за что не скажешь, что ты такое перенесла. Ведь некоторым за всю жизнь такое не выпадает, а тебе всего двадцать пять.

— Во-первых, целых двадцать пять. А во-вторых… Во-вторых, я не выгляжу счастливой, я здесь, действительно очень счастлива. У меня, если хочешь, ощущение, что я толи из тюрьмы, толи из больницы вышла. Мы с ним были очень разными людьми, хоть нам и было хорошо вместе. Он за всю жизнь одну книгу прочел. А мне человек нужен, чтобы я могла и о книгах с ним разговаривать, и чтоб он морду сумел набить кому-то за меня. Мне его не хватает, но я в тоже время я почти ничего о нем и не помню. Хмм. А корабль… Для меня корабль, это как коридор со множеством выходов, ну точно, как этот. — и она мотнула головой в сторону двери. — я снова дышу, а как вспомню, что зимой было, страшно становится. У меня тогда два желания было — нормально проспать хотя бы одну ночь, не вскакивая каждые пять минут от рыданий, и поесть так, чтоб на изнанку потом не выворачивало. Я на семь килограмм похудела. Зато, какая диета.

Он допил вино и потянулся за бутылкой.

— То, что нас не убивает…

— Делает только сильнее, — закончила она. — и мне налей тоже.

— С удовольствием.

— Так что, кто знает, может, то, что тебя уволили, это тоже не просто так. Это обязательно должно привести к чему- то очень хорошему. Ты ведь из другого теста, понимаешь, о чем я. Ты можешь творить. У тебя есть твоя музыка, у тебя есть, что сказать миру! Ты бунтарь, но только от таких и рождается красота, кровью тех, кто бросает вызов обыденности. — она раскраснелась и возбужденно продолжала, — Ты просто обязан писать. Музыку или книги, это не так важно. Важно сам процесс творения и красота, которая получается в результате. Не пей больше. Ведь, это только мешает, а ты не имеешь на это права.

— Почему? — он даже дыхание затаил.

— Потому что ты иной. Знаешь во Франции даже фраза такая есть — boulot, metro, dodo, дословно, если переводить, так это — работа, метро и баю-бай. Так ведь почти все люди живут… А ты талант. Когда есть, что сказать, молчать ты не имеешь права. Представляешь, если б Хемингуэй так жил — в офисе, на работе и с детьми на выходные к морю? Чего бы мир лишился, представь хоть на минутку? И ведь все пьют и даже все напиваются, но нельзя же менять солнечный свет на бутылку! Даже лунный нельзя. — Алина частенько вставляла в разговор странные ассоциативные ряды, и часто ей приходилось пояснять, что она имеет в виду, но сейчас это не требовалось абсолютно точно. — У тебя столько сил, энергии, столько стремлений, а на что ты их тратишь? На алкоголь? И всего лишь потому, что ты тут несчастен, как ты говоришь? Посмотри на меня, даже я на это права не имею, а уж ты и подавно! Господи, да возьми ты мяч и вечером кидай, вместо бара. Это знаешь, как помогает, я ведь видела, что тебе это нравится. Джош, не трать свою жизнь понапрасну, пожалуйста! Ты столько всего можешь достичь. Слушай свое сердце и твори…

Она выдохлась и замолчала, во рту пересохло, и она опять потянулась к стакану. От вина язык у девушки развязывался все больше, но пока она четко осознавала, то, что говорила.

— Я ведь даже ни о чем не жалею. Веришь?

— Не верю. — Джоша поразила искренность и жар этой тирады, и тем более ее справедливость до такой степени, что музыканту стало стыдно. Он на минуту почувствовал себя школьником, и был втайне рад смене темы. — Жалеешь о баскетбольной школе. — напомнил он девушке, касаясь краем собственного пластикового стаканчика о ее.

— Только о баскетбольной школе. Так что, то все, что не делается, все к лучшему. Иначе я ведь никогда б не узнала этого.

— Чего?

— Корабля. Моря. Удивительных людей. Абсолютно иной жизни. — она подняла на него глаза. — Тебя.

— Меня?

— Я обязательно напишу про тебя в своей книге.

— А я про тебя!

— Нет. — Алина залпом выпила вино и надула губы. — Не хочу.

— Я и спрашивать не буду. А интересно почему?

— Потому что я хочу получить от тебя кое-что другое.

— Не вопрос.

— Ты же не знаешь, что я попрошу.

Он тоже одним глотком осушил свой стакан и разлил остатки вина.

— Все, что угодно. Хочешь куплю тебе Сенчюри, покрашу в розовый цвет и назову в твою честь?

Алина расхохоталась.

— Ну, еще бы. А в розовый, это потому что я блондинка, так?

— Нет, не потому. Просто так. Так чего желает моя королева?

— Тогда уж назови его Палома. А еще мы желаем, чтобы ты написал для нас песню. — застенчиво попросила «королева».

— Легко! А что значит Палома?

— Честно?

— Честно. Так что?

— Спроси у Рамиру, когда вернется. Это на испанском. Я так хочу дочку назвать, когда она у меня будет. Слушай, а сколько времени? — спохватилась девушка, подавив зевок.

Джош посмотрел на часы и вытаращил глаза:

— Половина седьмого.

— Мда. Мне осталось спать полтора часа.

Возвращаться к реальности никому не хотелось, но проза дня вторгалась в свои права с наступлением света. Алина покачнулась и поднялась на ноги. Взгляд упал на стол, на котором теперь лежали только вещи Рамиру. И все же один из предметов явно принадлежал не пианисту, и она взяла в руки барабанные палочки. Поверхность была гладкой и отполированной, на боку чернела полустертая надпись, которую девушка тихонько погладила рукой. Ей казалось, что они были живым существом.

— Надо же, никогда не держала их в руках, а ведь даже администратором группы когда-то была.

— Возьми на память. — предложил он, видя, с каким трепетом девушка держала их на ладони.

— Серьезно?

— Конечно, серьезно.

— Спасибо. — ей захотелось прижать их к груди, как плюшевого мишку. Слова были излишни, он словно подарил ей частичку самого себя, своей души, своего творчества.

Девушка подошла к барабанщику, встала на цыпочки и крепко обняла. Джош содрогнулся всем телом, и руки сомкнулись на ее талии.

— Какую надежду я тебе дала? — едва слышно спросила Алина, и так зная ответ.

— Что в этом мире все-таки существует женщина, которая способна меня понять.

Алина еще крепче прижалась к широкой груди, а затем легко оттолкнулась и обернулась на пороге.

— Спокойной ночи.

— Доброе утро. — ее глаза рыскали по его лицу в поисках улыбки, но он оставался абсолютно серьезен.

Алина повернулась и пошла прочь. Ее так и не покинуло чувство, что только что случилось что-то непоправимое. Спиной девушка чувствовала, как он смотрит ей в след, звука закрывающейся двери она так и не услышала.

Отвратительный посторонний шум громко и настойчиво трещал где-то совсем рядом. В голове отвратительно шумело, но глаза все же пришлось открыть, ибо звук повторялся с омерзительной периодичностью. Алина с трудом повернула голову и тут же зажмурилась от яркого света. «Твою мать. Этого дня я не переживу…»

Кошмарное бренчание издавал телефон, сменившийся на голос Тамары после поднятия трубки:

— Ну, ты что там, умерла? Я уже пять минут звоню. Вставай, давай.

— Еще не умерла, но сдается мне, ты не далека от истины.

— Вставай, говорю. Сегодня предпоследний день этого ужаса.

— Встаю. — пробормотала Алина — если получится. Я спать легла полтора часа назад.

— А я два. Так что день будет просто чудесный. Пошли хотя бы позавтракаем, если поспать не удалось.

— Иду. — и она нажала на отбой.

Девушка душераздирающе зевнула и тупо уставилась на пальцы ног. Интересно где мы сегодня, и почему так ужасно хочется спать? Это была единственная здравая мысль, которая приходила в голову. Она спала у Йорго, так что сейчас было время возвращаться к себе. Алина перевела взгляд на подушку, и ей вдруг страстно захотелось, чтобы весь вчерашний день был дурным сном, от которого она только что пробудилась. На простыне из-под одеяла торчали скрещенные барабанные палочки. Она с минуту молча смотрела на живую картину, потом нерешительно погладила твердую поверхность, глубоко вздохнула и натянула брюки.

— Пить хочу. Умираю. — объявила девушка на пороге своей каюты.

Томка молча подала ей открытую бутылку с минералкой. Она стояла растрепанная, но уже в белой футболке и форменных брюках. Алина, оглядев ее, открыла шкаф и вытащила такое же форменное поло.

— Ну, как вы вчера посидели? Было чего-нибудь?

Алина жадно пила воду и только отрицательно покачала головой.

— Уф-ф. Боже, почему так пить хочется после пьянки? Нет. Мы только разговаривали.

— И поэтому ты вылакала почти литр воды? — подозрительно поинтересовалась подруга.

Дверь душа открылась, и в комнату зашел Кевон. Алина, немало не смущаясь, натягивала футболку прямо при нем. Для девчонок он был чем-то вроде предмета мебели в плане стеснения.

— Привет. Ну как оно?

— Отстань, мы только разговаривали. — повторила она, нашаривая ногой туфли. — И вообще иди давай, нам пора.

— Окей. В аут сегодня пойдем после ланча?

Девчонки переглянулись между собой.

— Шел бы ты правда отсюда. — нехорошо покосилась Томка на своего бойфренда. — можно подумать, ты не в курсе, что мы вообще уже забыли, как берег выглядит. До Барселоны можно об это даже и не думать. Сегодня полдня работать, полдня в локерах, завтра си-дей, а потом двадцать четыре часа инвентаризации. А из-за тебя я еще и не выспалась не фига. Ты-то сейчас дрыхнуть пойдешь, зараза…

— Ладненько, приятного дня девочки. Повеселитесь на работе. — Чернокожий парень успокаивающе поднял руки, показывая розовые смешные ладошки, и ретировался — Алина, кстати, к тебе Джош с утра заходил. — донеслось уже из-за двери.

— Что?! — поперхнулась она водой, — Сюда?! Утром?!

Тамарка завязывала свои буйные волосы перед зеркалом и через плечо встревожено посмотрела на подругу.

— Ну да. А что?

— Епть… А что ты ему сказала? Давно он приходил? Ну что за черт…

— Кевон дверь открыл. Он пришел ни свет ни заря. Мы только-только закончили, ну сама понимаешь что, а тут стук в дверь.

— Ну и?

— Ну, он и сказал, что тебя нет.

— Тьфу ты, мать твою за ногу… ну зашибись. И что же я ему скажу теперь?

— Так у вас было чего, давай говори уже.

— Да не было. Честно, я же сказала, ну и что с того. Он мне нравится, Том. Он очень особенный. Я серьезно.

Тамара только рукой махнула и словно потеряла всякий интерес.

— Понятно. Еще один особенный.

— Тома, не издевайся, мне и так плохо. Он сегодня улетает.

— Шипс лайф. Пойдем-ка завтракать, дорогая.

Они вышли за дверь, но Алина все же забежала в коридор, где жили музыканты. В каюте толи никого не было, толи кто-то очень крепко спал. На Сенчюри начинался тем временем новый день.

Шон только поздоровался и смылся на задний план, оставив дела вышестоящему по должности. Департмент гифт-шопа в полном составе выглядел, как отряд узников на галерах. Осунувшиеся и невыспавшиеся лица, унылые взгляды и никакого энтузиазма. Даже Серж, обычно державшийся по стойке смирно, предпочел присесть на край стойки для футболок. Сил не было уже ни у кого, Алина вообще все собрание просидела с лицом, на котором было написано «Меня нет. Вернусь через сто лет». Иен даже сделал ей замечание, но так или иначе, ум сейлс ассистант был занят совсем иным. Как объяснить Джошу ее отсутствие в собственной каюте. Она так долго ломала голову, что и не расслышала, как ее зовет Зара.

Та вопросительно смотрела на нее и, кажется, ждала какого-то ответа.

— М-м?

Новозеландка нетерпеливо дернула головой. Алина машинально отметила, как всегда идеально нанесенный макияж сорокатрехлетней женщины, которая выглядела едва ли старше ее самой.

— Ну, ты еще не проснулась что — ли?

Все остальные подходили к столу, брали какие — то приборы и покидали магазин. Только Алиса и Рената оставались у касс, последняя своим обычным громоподобным голосом объясняла чилийке, как пересчитывать шоколад и чипсы. Алина отказалась от мысли сориентироваться по обстановке и виновато призналась:

— А что надо делать? Я все прослушала.

Зара вздохнула с видом великомученицы и за руку подвела девушку к столу.

— Бери счетчик и пошли уже.

Иен подозрительно посмотрел на последнюю выходящую пару:

— Вопросы есть?

Алина уже открыла рот, но ощутив чувствительный тычок под ребра, выше Зара дотянуться не смогла, тут же его и закрыла.

— Нет. Нам все ясно. — и мило улыбнувшись аккуратно прикрыла за собой дверь.

— Ты чего дерешься? — возмутилась девушка уже снаружи, пока они спускались по лестнице.

— А ты хочешь выслушивать все по пятому разу? Чем ты на собрании слушала?

— Понятия не имею, но я вообще ничего не поняла про эту штуковину. — и она с большим сомнением взвесила на руке внушительный прибор непонятного назначения.

— Короче. — они остановились перед витриной с янтарем. — нам нужно это пересчитать и записать.

— О Боже.

— Именно. Можем начинать. — и Зара вынула у Алину из рук счетчик, нажав какую-то кнопку сбоку, отчего тот засветился противным зеленым светом.

— Как старый мобильник. — непроизвольно вспомнила девушка.

— Похоже. Эта хреновина работает так. Берешь стилос и набираешь номер отсека. Его смотришь на витрине, — Иен их вчера развесил, потом количество предметов на полке, а потом детально по ску-номерам, которые по идее должны быть сзади. Понятно?

— Нет, но неважно. Сейчас попробуем.

— Никаких попробуем! С ума сошла? — новозеландка тут же отобрала у девушки счетчик. — Чтобы сбросить, надо идти к этому выскочке.

— К Иену?

— К Иену. Причем пойдешь к нему ты. Я вообще отказываюсь общаться с этим лысым малолеткой.

Алина хрюкнула, поспешно закрыв рот рукой, потому что вышеозначенный «лысый малолетка» прямо сейчас шел в их сторону.

— Ну, как дела девочки?

— Все в порядке, Иен. — Алина помахала счетчиком, чуть не заехав им в стекло дисплея.

Но он, похоже, не зря был высшим менеджером, обмануть бдительность им не удалось:

— Аккуратней, пожалуйста, с аппаратурой. Если в порядке, почему еще не начали?

На сей раз Алина пихнула, готовую съязвить, Зару, и поспешно сказала первое, что пришло в голову:

— Мы смотрели с какого отсека начинать. Ведь дисплеев много, — она развела руками, уже более успешно попытавшись протаранить дисплей, так что стеклянный шкаф жалобно зазвенел. И попыталась улыбнуться, чтобы сгладить впечатление. — Ой. Извините. Я его Заре отдам.

— Хорошая идея. — по лицу Иена было видно, что он, кажется, засомневался в правильности выбора команды для описи ювелирных украшений, но вспомнив про какое-то неотложное дело, зашагал дальше, не удостоив их даже кивком головы на прощанье.

Девчонки прыснули, как только он скрылся из виду.

— Надо покидать эту гадость за борт, и считать не надо.

Алина с неудовольствием оставила мысль так и поступить, сейчас даже это не доставило бы ей радости. Девушка вздохнула, ни о чем другом, вернее ни о ком она думать была просто не в состоянии. Джош улетает сегодня, и ей обязательно нужно с ним поговорить до отъезда с корабля. Но как это сделать? Чертова инвентаризация…

— Ладно. Пошли.

— Куда? — удивилась Зара. Мы тут сегодня целый день. Видела сколько дисплеев?

— А открывать ты их чем будешь? — поддразнила Алина женщину, которая была почти вдвое ее старше.

— А черт. Точно. Надо в джюэльри за ключами идти.

Тут Алину осенило.

— Зара, я вниз сбегаю быстро, а ты пока за ключами сходи, ладно. Я нейм-таг забыла.

— Только быстро.

— Пулей. — заверила ее Алина и воспряла духом. Кажется, еще не все потеряно.

Но перед коридором, где жил оркестр Сенчюри, она запаниковала и свернула по направлении в свою кабину. Лучше, я ему позвоню, подумала девушка, и подперла дверь внизу, чтобы та не захлопывалась. Она подошла к телефону, подумала и отдернула протянутую руку, нервно побарабанив по столику пальцами.

— Сначала в туалет схожу. — сказала она самой себе, пытаясь хоть на минуту отсрочить объяснение, которое могло свести на нет все. Алина и самой себе не была готова признаться, насколько важным мог оказаться в ее жизни этот странный, пухлый барабанщик с глазами раненного тигра. Она зашла в ванную, закрыла дверь на замок, словно это могло отгородить ее от окружающего мира.

— А ведь сама во всем виновата. Сама. — сказала девушка, машинально оглядывая белые полотенца, новую занавеску в душе, принесенную уборщиком, целую гвардию бутылочек с различными косметическими средствами, выстроившуюся по краю раковины. И внезапно решившись, она дернула ручку двери.

— Тьфу, ты, ну, ты. — девушка уже успела забыть, что сама заперла дверь несколько секунд назад.

Алина щелкнула замком, и торопливо вышла, вернее, только попыталась выйти из туалета, потому что на выходе натолкнулась на предмет своих утренних раздумий.

— Джош?! — просияла она. — Что ты тут делаешь?

Барабанщик однако не совсем разделял ее радости.

— Это тебя стоит спросить. Тебя тут так редко можно застать.

Алина сделала вид, что это было в порядке вещей:

— Ой ладно тебе, не дури. Я сплю у своего бывшего, когда он на работе. Там постель большая. Он, конечно, думает, что я вернусь, однажды, но вообще мы друзья. — плела она и внутренне сгорала от стыда.

Джош теребил в руках свисающий пояс тамаркиного халата.

— Да, конечно.

— И потом, у моей руммейт есть бойфренд. Иногда нужно входить и в их положение тоже.

Он молча кивнул, и Алина разозлилась.

— Отлично, то есть ты предполагаешь, что мне и полтора часа спать — это чересчур. Я же лошадь. Мне обязательно нужно было в оставшееся от общения с тобой время заняться сексом! Еще бы.

— А чего ты так разнервничалась? — спокойно спросил он, а в глазах светилась тихая грусть.

Алину такие слова окатили как ведром холодной воды, и она опомнилась.

— Пожалуйста.

— Хорошо. Я тебе верю. — просто сказал музыкант, словно спор был о том, какого цвета море, а вовсе не о том, где Алина сегодня ночевала. — У меня в час самолет.

«Вот и все» — проговорила про себя девушка, — «Вот и все». А вслух сказала:

— Я буду около ковы. Зайди за мной попрощаться?

— Я буду у себя в кабине, ну мало ли если у тебя пять минут будет свободных до того. — торопливо пояснил он. — Представляешь, мне даже выходить нельзя.

Алина закатила глаза к потолку:

— О боже. Бред какой. — и вдруг хлопнула себя ладонью по лбу. — Меня же Иен убьет.

Джош резким движением повесил шелковый поясок на вешалку рядом со шкафом и глухо спросил:

— Неужели мы больше не увидимся?

— Я в это не верю, — твердо ответила девушка. — И все зависит от нас.

— Хочешь, я приеду к тебе в Майями? Возьму машину и приеду.

Алина тем временем взяла со стола ключ. Стоя к нему спиной, девушка не смогла сдержать расплывающиеся губы, с ног до головы ее затопило солнечное счастье. Затем она быстро посерьезнела, повернулась к нему лицом и ласково пригладила ему вихрастые волосы:

— Я зайду еще ладно? Мне пора бежать.

На бегу она подумала, что в спортзал сегодня уже можно, в принципе, и не идти, свою норму за сегодня она выполнила сбеганиями вверх вниз по лестнице. Хорошо хоть в служебной части корабля такие скачки были не запрещены, иначе тем, кто опаздывает, пришлось бы не сладко: по гостевой половине корабля так уже не поносишься, сломя голову. Мимолетно поздоровавшись с кем-то из хауз-кипперов, и тяжело дыша, но стараясь делать вид, что она ничуть не торопится, Алина затормозила рядом с новозеландкой.

— Я пришла.

Зара с любопытством подняла брови:

— Ну, и где ты была?

Алина подтянула хвост на затылке и сомнением глянула на коллегу:

— А куда я уходила?

Зара только фыркнула:

— Я уже две полки пересчитала, вот ту и эту. Бери машинку и забивай номера. Твое счастье, что Иен в бутике застрял.

— Так его не было?! — Алина с облегчением перевела дух. — Вот уж, точно, слава Богу.

— Терпеть его не могу. Он меня младше, а пытается учить уму-разуму. Представляешь приперся ко мне в косметику вчера и начал советы давать, как семинар проводить по кремам. А у меня в руках как раз банка с грязевой маской была. Так я чуть было ему глину на физиономию и не намазала. Руки так и чесались.

Алина хмыкнула, пытаясь не сбиваться.

— Ой, да что ты на него так взъелась, у нас предыдущая вот менеджер была, Ким, это просто ужас. У меня поджилки тряслись, когда она шла только из-за поворота.

Зара положила блокнот и ручку на стеклянную полку дисплея и уперла руки в боки:

— Алина, мне сорок три года. У меня двое взрослых детей, и какая-то там тля на десять лет меня младше станет меня учить жизни?

— Вообще-то, верно, конечно. — посочувствовала она и спросила, чтобы сменить тему. — А где твой муж? Как он смотрит на то, что ты на корабле?

— Да мы развелись уже лет десять как. Так что, думаю, никак не смотрит. Я вообще-то замуж собираюсь за Дейва.

— Это тот, который приезжает?

— Да. Через две недели — и новозеландка пустилась в пространный рассказ о своем бойфренде, о том какой он был замечательный и любящий.

Через двадцать минут Алина не выдержала. Она, в принципе, представляла, как будет выглядеть ее просьба, но надеялась на снисхождение. Джош так и не появился, а больше бездействия выдержать она была не в состоянии. Инвентаризацию за дело, девушка, естественно, не считала.

— Зара… Можно я еще на пять минут отойду?

— Я так понимаю, тебе просто очень надо?

— Зара. У меня друг через час улетает. Может быть, насовсем…

Глаза женщины сразу подобрели.

— Иди, конечно. Только не долго.

Алину два раза просить не пришлось. Проходя кову, она наткнулась на Ленку с целым подносом янтарных украшений.

— Это ты нам? — Алина на мгновение остановилась и с отвращением оглядела ювелирные изделия.

— Да, нет. Это в ювелирку, потом считать будем.

— А-а. Там что творится? — она мотнула головой в сторону джюэльри и помогла ей открыть дверь.

Ленка боком протиснулась внутрь, бросив на прощание:

— А там наш менеджер часы ломом бьет.

Алина, готовая бежать дальше, ошарашено остановилась, не поверив своим ушам:

— Что делает? Да, ладно?

Лена высунула голову и шепотом объяснила:

— Прохладно! Сидят там Шон вместе с Иеном и бьют швейцарские часы молотком.

— Все. Я даже комментировать не буду… — Алина покачала головой. — Это уже просто клиника неврозов. Не знаю, как мы эту инвентаризацию переживем.

Украинка только плечами пожала и скрылась внутри магазина. Для нее это была целая трагедия. Дорогие и абсолютно новые часы, вместо того, что бы поправить ремешок или приклеить страз, колотили вдребезги и отсылали назад, как демадж. Алину это не столько взволновало, сколько ошарашило. Но по-настоящему ее интересовало только то, что происходило в каюте барабанщика.

Дверь как всегда была нараспашку открыта. Рамиру сидел за компьютером, записывая для Джоша фотографии на диск.

— Трям. — она постаралась выглядеть веселой.

— Привет Алина. — отвлекся Рамиру на секунду от экрана.

— Привет дорогая. А я уже почти собрался.

— С чем тебя и поздравляю. — она не знала, что говорит.

— Так эмэйл мне и не оставишь свой? — безнадежно поинтересовался он, вытаскивая чемодан и прислоняя его к стенке.

Она отрицательно замотала головой.

— Оставь мне ты свой. Только не электронный, а обычный адрес.

— И ты однажды позвонишь в мою дверь?

— Да.

— Ты удивительная. — он посмотрел на девушку долгим-долгим недоверчивым взглядом, — я до сих пор не могу поверить, что ты существуешь.

Алина смутилась и от смущения выпалила вслух то, на что ее натолкнул взгляд музыканта:

— Ты похож на мою собаку!

Рамиру удивленно поднял голову и пробормотал себе под нос:

— Ничего себе, комплимент.

— Потому что смотрю на тебя такими же влюбленными глазами?

— Нет.

Как было объяснить ему характер Урикана? И то, сколько для нее значила эта собака? То, как они познакомились. И то, что он был единственным существом на земле, за которого она чувствовала, что несла ответственность.

Тут ее осенило:

— Я тебе сейчас его покажу, и ты поймешь.

Когда она вернулась в обнимку с компьютером, то чуть не натолкнулась на Кейт.

— Ты тоже сюда?

— Да, вот кофе Джошу принесла.

— Спасибо дорогая, — поблагодарил ее барабанщик, забирая бумажный дымящийся стаканчик.

Слух Алины неприятно царапнули такие нежности. До сих пор девушка слышала такие слова только при обращении к ней самой. Мысль, а может он всех так называет, а может все, о чем они говорили и все его выражения, это у него так со всеми, промелькнула в голове, но девушка от нее отмахнулась. В конце концов, Рамиру ее тоже также зовет, а их ничего, кроме дружеского общения, не связывает. Девушка раскрыла лаптоп и стала копаться в старых фотографиях.

— Это не то, это… Это Нормандия, а это вообще мы без собаки были. — перебирала она разные папки и быстро листала картинки.

— А это что? Капитан?

— Где? — удивилась девушка. — какой капитан?

— Ну вот, — показала Джош, — это вы у капитана?

— А-а. Ну, да. — безо всякого интереса подтвердила Алина, — Он глаз на Наташку положил, и мы все оказались приглашены на этакую парти. Клубника со сливками, белое вино и греческий салат. — скорчила она забавную рожицу. А что?

— А ты можешь дать мне эти фотки?

Алина уже не в первый раз слышала такую просьбу и мгновенно поняла, о чем идет речь. В прошлый раз ее просил об этом Димитрий, но она сразу же отказалась. Но теперь речь шла не о греке. Девушка пытливо посмотрела на музыканта, пытаясь понять, о чем он сейчас думает.

— Я же знаю, что они тебе не для украшения рабочего стола, и не меня ты на них лицезреть собираешься.

— Отдаю дань твоему уму. Но этот человек уволил меня за то, что сам проделывает ежедневно и с удовольствием. — со сдавленной яростью выговорил он, выдерживая ее взгляд.

Алину еще раз поразило его сходство с Уриканом. Сердце заныло, она уже знала, что не сможет ему отказать, но все же хотела оттянуть этот момент.

— Ты точно как он. Абсолютно. Такой же сумасшедший, такой же искренний, веселый и нежный. То тигр, то котенок. Сейчас я тебе покажу своего любимого мужчину. — с этими словами она закрыла одну папку и открыла совсем другую. — Вот, любуйся.

Нахмуренный барабанщик склонился над компьютером, а Алина, затаив дыхание, наблюдала за ним. Рамиру тоже сунул нос в экран и охнул от неожиданности.

— Я думал у тебя пудель какой-нибудь, а у тебя — это…

— Это — повторила девушка со смехом, — Это Урикан.

— И он тебе напоминает меня?

— Ты мне напоминаешь его. — поправила Алина, но в общем, это не столь важно. Просто вы похожи.

— Могу я спросить чем?

Алина испытывающее взглянула на него — она не могла понять, задело музыканта такое сравнение или заинтересовало, или может быть, тут было что-то другое?

— Душой. — тихо ответила она. — и тем, что я о вас должна заботиться, — но этого она не могла произнести вслух.

Но и того, что она сказала, оказалось достаточно, чтобы Джош простонал:

— Рам! Ну как мне ее оставить? Я же никогда в жизни не смогу такую найти…

— Алина, прыгай в чемодан? — Рамиру попытался разрядить обстановку.

— Да уж в таком бауле и еще место останется.

— Ребята, мне пора. Компьютер я оставлю, перепиши ему фотки, Рам. Я и так тут слишком долго.

Вот и наступил тот самый миг прощания. Алина лихорадочно пыталась придумать, как отдалить то, что было неизбежно, хоть на минуту, хоть на несколько секунд.

— Ты мне адрес не написал, — напомнила она.

Это было ужасно. Время уходило, как песок сквозь пальцы, и забирало от нее человека, который вдруг стал ей безумно дорог, а она ничего не могла сделать. Раз в жизни ей уже пришлось такое пережить, но и в этот раз надежда исчезнет только со смертью. Бороться надо до конца.

Алина молча протянула ему листок со стены, и он чиркнул несколько строк. Не глядя, девушка убрала бумагу в карман пиджака, ей никак нельзя было дольше задерживаться.

— Я буду ждать.

— Я приеду.

Они встали в дверях. Джош прижал девушку к себе так, что Алина чуть не задохнулась. На секунду ей стало тепло и спокойно и неожиданно пришло чувство, что теперь все будет хорошо, что где — то далеко с места стронулась маленькая снежинка, и нарастая, однажды она превратится в огромную белую лавину, ту, что снесет все старую боль, обиды, разочарование, ту, что разрушит стены и тюрьмы, в которые мы все друг друга заключаем. Ту, что даст яркому солнечному свету пролиться на жизни двух людей, таких непохожих на остальных, встретившихся всего на несколько дней где-то посреди океана и сейчас расстающихся против своей воли. Они прощались, но она готова была поклясться чем угодно, что не навсегда. И в этот миг ей стало все равно, кто мог их видеть, девушка приподнялась на цыпочках и поцеловала его. Он удивленно открыл глаза, и губы дрогнули, отзываясь, но девушка тут же оттолкнув его, уже исчезла, подарив болезненное нытье в низу живота.

— Тебе всю папку качать? — поинтересовался Рам, вырывая музыканта из оцепенения.

— Рам?

— Все фотки нужны или отберешь, спрашиваю.

— Рамиру, а что значит палома?

— Вообще голубь, ну а еще иногда так зовут перелетных птиц.

Она стояла напротив дисплея с янтарем, каждый за несколько тысяч долларов, и рассеянно слушала рассказы Зары о Майями. Она пыталась записывать номера, но то и дело ошибалась, путалась и начинала опять сначала. В голове роились целые стаи вариантов, один не лучше другого. Она почти была готова уже впасть в отчаяние, но тут ее словно что-то толкнуло, и она оглянулась, почувствовав чей-то взгляд. Резко обернувшись, девушку бросило в жар. Еще за сотую долю секунды до поворота головы, она уже знала, он здесь, и все же увидев барабанщика, сидящим на стуле, Алина все равно удивилась. Девушка сглотнула, а он просто сидел и, не отрываясь, глядел на нее.

— Привет. — нерешительно сказала она, так и не двинувшись с места.

— Привет.

Ей пришло в голову, что прощаний на этом корабле едва ли не больше, чем встреч, но иные даются слишком дорого. У Алины все сжалось внутри, когда она увидела его взгляд.

— Как дела?

— А у тебя?

— Ну, если часа должно хватать на нормальный здоровый сон, и говорить прощай дорогим тебе людям должно быть легко и приятно, то все отлично.

Он усмехнулся, но вышло это как-то невесело.

— Я тоже всего полтора часа спала. — а про себя добавила «И мне, может, еще тяжелее, чем тебе!». А вслух сказала:

— В самолете отоспишься.

Он сжал зубы, и Алина готова была оторвать себе слишком длинный язык. Можно подумать, он и сам не знает, что совсем скоро он будет уже так далеко от нее.

— Отосплюсь.

— Извини. — едва слышно пробормотала она.

— Так что вы тут считаете? — словно и не заметив ее слов, поинтересовался Джош.

— Янтарь. — скривила физиономию Зара. — причем примерзкий.

Джош подошел взглянуть, как будто его и на самом деле это интересовало.

— Какой тебе больше нравится?

Губы против воли расползлись в улыбке, и она с теплотой посмотрела на него:

— Ни-ка-кой. Они все — сплошное уродство. Ты только посмотри. — и девушка указала шариковой ручкой на открытую витрину. Этот экспонат представлял собой ярко желтый квадрат на кожаном ремешке, что, по-видимому, надлежало носить на запястье.

— Хм. И правда. Слушай, а что это?

— Браслет. — пожала плечами Зара.

— Хочешь я его тебе куплю? — вдруг прошептал он Алине прямо в ухо и подхватил ее на руки.

— Ты что? Хочешь, чтоб и меня уволили за компанию? — закричала она тоже шепотом. — Поставь меня сейчас же. — хотя на самом деле ей хотелось только одного, чтобы он никогда больше ее не отпускал.

Зара была уже взрослой женщиной, хоть и не менее способной на всякие безумства, но тут она заметила:

— Если Иен сейчас придет, тебя точно отсюда выкинут.

Джош медленно разжал руки и бережно опустил ее на пол:

— Поехали со мной?

Все ее существо кричало, хоть на край света, но реальность была иной.

— В следующей жизни. — и она улыбнулась.

Он молча кивнул.

— Я все равно буду ждать. В конце концов, это не так долго.

Ей вдруг захотелось бросить весь этот дорогой янтарь за борт и снова бросится к нему в объятия, так чтобы никто и ничто не могло их разъединить.

— Мне пора. Ты придешь меня проводить?

— Я…. - она заметалась, глядя на стеклянный шкаф и скептические глаза коллеги. — я постараюсь, хорошо?

Он снова кивнул, потом открыл рот, чтобы что-то сказать, передумал, круто развернулся и вышел. Прошли невыносимо долгие десять минут.

— Я сейчас приду, ладно?

— Аккуратней. Правда, ведь, проблем, не оберешься.

— Я быстренько. — и буквально через мгновение ее уже не было.

Она выбежала на палубу и посмотрела вниз. Ей не впервой было смотреть за уезжающими, но машины уже не было. Это значило, что барабанщик уже где-то на подъезде к аэропорту. Девушка даже не стала об этом думать, просто уголком сознания констатировала факт и все. Ни моральных, ни физических сил у нее больше не было. Он уехал окончательно и бесповоротно. Шипс лайф снова вступала в свои права, словно ночь, наступление которой, как бы ты не желал, отсрочить было не под силу никому из живущих.