События 1921–1922 годов в Карелии заслуживают особого внимания в связи с постоянным ёрничаньем обличителей советской «империи зла»: дескать, разве способна маленькая Финляндия угрожать огромной России? Выясняется, что финская угроза оставалась вполне реальной. Как заявил после неудавшегося карельского похода командовавший белофинскими добровольцами Талвела, «я убедился, что освободить Карелию от рюсся (презрительное наименование русских. — И. П.) можно не иначе, как только взяв её. Для освобождения Карелии потребуются новые кровопролития. Но не надо больше пытаться сделать это малыми силами, нужна настоящая армия». Это высказывание было не просто личным мнением одного из финских «полевых командиров», оно отражало позицию влиятельных кругов, определявших политику тогдашней Финляндии.

Разумеется, в Хельсинки прекрасно понимали, что в одиночку им Россию не одолеть. Поэтому следовали принципу, сформулированному первым финским премьер-министром Пером Эвиндом Свинхувудом: «Любой враг России должен всегда быть другом Финляндии». Придерживаясь этого нехитрого правила, финское руководство готово было вступить в союз с кем угодно. Например, с Японией. Когда в 1933 году советско-японские отношения резко обострились, в Финляндию зачастили японские офицеры. Некоторые из них оставались там по 2–3 месяца, проходя стажировку в финской армии. Был назначен новый поверенный в делах Японии в Финляндии, «активная и, видимо, влиятельная фигура, двоюродный брат товарища (т. е. заместителя. — И. П.) министра иностранных дел и племянник председателя правления маньчжурской ж. д.». Если до этого на всю Прибалтику и Финляндию японцы обходились одним военным атташе с местом пребывания в Риге, то теперь в Хельсинки был направлен отдельный атташе.

Как отмечалось в письме заместителя наркома иностранных дел СССР Б. С. Стомонякова временному поверенному в делах СССР в Финляндии Н. Г. Позднякову от 5 июня 1934 года,

«чрезвычайно показательно, что финляндская пресса относится отрицательно как к вступлению СССР в Лигу Наций, так и к сближению СССР с Францией. Таково же отношение Польши. Эти обе страны боятся усиления мощи и международного значения СССР, ибо их руководящие круги строят свои расчёты на возможности поживиться за счёт СССР в случае нападения на него со стороны Японии или в случае интервенции против СССР вообще».

Из письма Б. С. Стомонякова полпреду СССР в Польше Я. Х. Давтяну от 4 июля 1934 года:

«Для её (Финляндии. — И. П.) политической ориентации характерна полученная нами совершенно точная информация, что в бытность свою в Женеве финляндский министр иностранных дел Хаксель зондировал почву относительно перспектив нашего военного столкновения с Японией. При этом в конфиденциальных разговорах Хаксель не скрывал, что Финляндия ориентируется на наше поражение в этой войне».

Увы, поскольку расчёты на войну между Советским Союзом и Японией не оправдались, финским властям пришлось пойти на попятный. В телеграмме полпреда СССР в Финляндии Б. Е. Штейна в Народный комиссариат иностранных дел от 12 сентября 1934 года сообщалось:

«Только что посетивший меня Ирьё-Коскинен (посланник Финляндии в Москве. — И. П.) признал, что стремление добиться “освобождения” Карелии и Ингерманландии во время возможного конфликта между нами и Японией сделалось всеобщим мнением в Финляндии. Он признал правильность всех моих аргументов. По его словам, финляндское правительство уже само озабочено этой волной небывалой пропаганды против СССР и обсуждало даже проект закрытия карельского академического союза».

Организация, о которой идёт речь, в русскоязычной литературе обычно именуется Карельским академическим обществом. Оно было создано в 1922 году студентами — участниками похода в советскую Карелию и ставило своей целью создание «Великой Финляндии» путём захвата советских территорий. Внутри организации существовало полусекретное и полузаговорщическое ядро под названием «Братья по ненависти» со своим ритуалом и знаменем чёрного цвета, под которым «братья» давали «клятву ненависти» к русским и ко всему русскому. Понятно, что закрыть столь полезное общество было решительно невозможно:

«Эта мера встретила сопротивление со стороны министра внутренних дел, который сам является членом этого союза».

Когда 27 февраля 1935 года посланник Финляндии в СССР А. С. Ирьё-Коскинен в беседе с наркомом иностранных дел М. М. Литвиновым пожаловался, что объём советских закупок в Финляндии слишком мал и между нашими странами даже нет торгового соглашения, в ответ ему было справедливо замечено:

«Ни в одной стране пресса не ведёт так систематически враждебной нам кампании, как в Финляндии. Ни в одной соседней стране не ведётся такая открытая пропаганда за нападение на СССР и отторжение его территории, как в Финляндии. Эту пропаганду в Финляндии ведёт целый ряд организаций, в особенности так называемое карельское академическое общество, в состав которого входят весьма влиятельные лица и чуть ли не член правительства в лице министра внутренних дел Пухака. Белогвардейская газета “Клич” призывает даже к террористическим актам. Я уже не говорю о том, что военные лица отдалённой Японии сделали излюбленным местом туризма Финляндию».

Замечу, что ничего противоестественного в финско-японском альянсе не было. Как мы помним, ещё во время войны 1904–1905 гг., стремясь подорвать Российскую империю изнутри, японская разведка наладила контакты с проживавшим в эмиграции лидером финляндской партии «активного сопротивления» Конни Циллиакусом. На деньги Токио были закуплены швейцарские винтовки старого образца, однако попытка доставить их в Финляндию окончилась неудачей. Что же касается партии активного сопротивления, то её члены (обычно называемые «активистами») впоследствии составили костяк армии Маннергейма во время Гражданской войны, а затем оказались в первых рядах радетелей дела «Великой Финляндии».

Но вернёмся в 1930-е годы. Враждебность финского руководства по отношению к нашей стране не была секретом и для иностранных дипломатов. Так, польский посланник в Хельсинки Ф. Харват сообщал в Варшаву, что политика Финляндии характеризуется «агрессивностью против России… В позиции Финляндии к СССР доминирует вопрос о присоединении к Финляндии Карелии». Харват называл Финляндию «наиболее воинственным государством в Европе».

Латвийский посланник в Финляндии в свою очередь писал, что «в головах финских активистов… глубоко укоренился карельский вопрос. Эти круги с нетерпением ждут конфликта России с какой-либо великой державой, раньше с Польшей, а теперь с Германией или Японией, чтобы реализовать свою программу. Это движение… может когда-то послужить искрой, от которой загорится пороховая бочка».

Американский военный атташе в СССР полковник Ф. Феймонвилл докладывал 23 сентября 1937 года в Вашингтон:

«Самой насущной военной проблемой Советского Союза является подготовка к отражению одновременного нападения Японии на Востоке и Германии совместно с Финляндией на Западе».

Враждебное отношение к СССР подкреплялось конкретными делами. На советскую территорию регулярно засылались шпионы. Так, 21 апреля 1924 года перед военным трибуналом Ленинградского военного округа предстало сразу 12 обвиняемых. Главной звездой процесса стал офицер финской разведки Паукку, переправлявший на советскую территорию финских и польских шпионов. Его задержали при переходе через границу шпиона Селпянена, застреленного при преследовании нашими пограничниками. При аресте у Паукку были изъяты взрывчатые вещества, предназначавшиеся для взрыва мостов в Карелии, а также опросные листы по целому ряду вопросов шпионского характера. Среди подсудимых находилась также владелица явочной квартиры в Ленинграде. Никто из обвиняемых, несмотря на многочисленные улики, в шпионаже не сознался, признаваясь лишь в провозе контрабанды. Трибунал приговорил Паукку, Паянена, Пелконена, Хакана и Мяляляйнена к расстрелу. Остальные были осуждены к лишению свободы на срок от 6 месяцев до 10 лет.

В ночь на 20 ноября 1925 года пограничником 2-го участка Сестрорецкого пограничного отряда был задержан вооружённый нарушитель. Им оказался гражданин Эстонии Александр Тассо. Задержанный тут же дал подробные признательные показания, благодаря которым на следующий день на квартире в Ленинграде были арестованы Георгий Энтсон и Сергей Кожевников, причём последний оказал вооружённое сопротивление, был тяжело ранен и умер в больнице.

В ходе следствия выяснилось, что во время Гражданской войны Тассо успешно занимался контрабандой, совершив в 1919 году 25 нелегальных переходов через советско-финскую границу. Живя в Эстонии и испытывая материальные сложности, Александр Иванович решил «тряхнуть стариной», предложив свои услуги эстонской, а затем и финской разведке. К шпионской деятельности он привлёк и сына своей сестры Георгия Энтсона.

14 мая 1926 года военный трибунал Ленинградского военного округа осудил Тассо и Энтсона к высшей мере социальной защиты — расстрелу, с конфискацией имущества. 19 июня приговор был приведён в исполнение.

В 2004 году дело было рассмотрено прокуратурой РФ, которая пришла к выводу, что виновность Тассо и Энтсона в шпионаже вполне доказана и оснований для их реабилитации нет. И это сегодня, когда любой осуждённый в сталинское время за шпионаж по определению считается «невинной жертвой незаконных репрессий».

На советской границе финские власти постоянно организовывали всевозможные провокации на земле, в небесах и на море.

Так, 7 октября 1936 года в 12:00 на Карельском перешейке в районе пограничного столба № 162 совершавший обход границы советский пограничник командир отделения Спирин был тяжело ранен выстрелом с финской стороны и вскоре скончался. Перед смертью он сообщил, что стрелявшие в него лица были в военной одежде установленного в Финляндии образца. Переговоры по поводу урегулирования этого инцидента завершились лишь в ноябре 1937 года. Первоначально финские власти пытались отрицать свою причастность к убийству, но затем были вынуждены признать свою вину и, хоть и с проволочками, выплатить компенсацию семье убитого.

27 октября 1936 года в 10 часов двумя выстрелами с финской стороны был обстрелян председатель колхоза Вайда-Губа Колихманен. 29 октября в 13:30 с финской стороны к берегу реки Сестры, в районе пограничного столба № 73 подошли два финских пограничника. Один из них спрятался за дерево, а другой с колена стал целиться из винтовки в красноармейцев Машина и Мартынова, производивших очистку просеки на советской территории. Красноармейцы, заметив действия финских пограничников, легли на землю, после чего финны ушли в направлении пограничного столба № 74. 30 октября в 17 часов финские пограничники четырьмя винтовочными выстрелами обстреляли жилой дом и свинарник, расположенные на северной окраине Вайда-Губы. В памятной записке МИД Финляндии, переданной директором политического департамента МИД Финляндии Паюлой временному поверенному в делах СССР в Финляндии А. А. Аустрину 10 ноября 1936 года в ответ на советский протест, все эти случаи стрельбы отрицались.

9 декабря 1936 года в 15 часов на участке петрозаводского погранотряда в районе погранзнаков № 439–440, что против деревни Мезиламба, с территории Финляндии по нашему сторожевому наряду были произведены два выстрела из автоматического оружия. Пуля пролетела непосредственно вблизи головы пограничника Галюка. После выстрела был услышан разговор двух мужчин на финском языке. 12 декабря на участке заставы Майнила сестрорецкого погранотряда в районе погранзнака № 66 со стороны Финляндии был произведён выстрел по нашему погранотряду. Пуля легла на советскую территорию.

Для разнообразия финские власти эти факты обстрелов признали, объяснив их тем, что в первом случае «на расстоянии 300 м от границы стрелял финский крестьянин», причём «вдоль границы, а не в направлении границы», а во втором «в 400 м от границы стрелял в птицу солдат финской пограничной охраны».

17 декабря 1937 года в 12:30 наш пограничный наряд заставы Тернаволок калевальского погранотряда подвергся в районе погранзнака № 690 обстрелу со стороны двух финских солдат, расположившихся на финской территории недалеко от границы. Пули пролетели над головами наших пограничников.

21 января 1938 года в 9:20 на участке шестой заставы Сестрорецкого района у погранстолба № 191 два финских пограничника нарушили советскую границу. При попытке нашего наряда задержать нарушителей последние оказали вооружённое сопротивление. В результате перестрелки один из финских пограничников был тяжело ранен.

В воздухе тоже устраивались провокации. Так, в состоявшейся 7 июня 1937 года беседе с министром иностранных дел Финляндии Холсти полпред СССР в Финляндии Э. А. Асмус жаловался на «повторные перелёты финскими самолётами советской границы».

Жалоба возымела своеобразное действие, поскольку три недели спустя, 29 июня 1937 года в 15 часов финский самолёт нарушил нашу границу у деревни Сона. Пролетев над погранзнаком № 384 курсом юго-восточней Олонца, нарушитель через 16 минут вылетел обратно в Финляндию в том же районе.

9 июля 1938 года финский одномоторный биплан нарушил границу СССР в районе пограничного столба № 699. Летя на высоте 1500 м, самолёт углубился на территорию СССР на 45 км, пролетев около 85 км параллельно пограничной линии по территории СССР, после чего в районе пограничного столба № 728 вернулся в Финляндию.

На этот раз финны признали факт нарушения. Как доложил в Москву полпред СССР в Финляндии В. К. Деревянский,

«20 июля был приглашён для переговоров с вр[еменно] и[сполняющим] о[бязанности] министра иностранных дел Войонмаа, который сообщил мне, что он с сожалением должен констатировать, что факт нарушения советской границы финским самолётом, изложенный в нашей ноте, соответствует действительности. С получением нашей ноты компетентные власти Финляндии немедленно приступили к расследованию и установили, что этот печальный случай произошёл вследствие потери ориентации пилотом».

То, что накануне советско-финской войны финские ВВС занимались сознательным шпионажем над территорией соседа, категорически отрицалось в течение сорока лет. Лишь в изданной в 1979 году книге ветерана Зимней войны, финского аса И. Кархунена, ставшего после выхода в отставку военным историком, среди прочего признавалось, что разведывательные полёты над советской территорией действительно имели место. А в 2006 году вышла статья известного историка финской авиации Карла-Фредрика Геуста, подробно рассказывающая об этом на основе архивных документов.

Оказалось, что с 26 апреля по 29 августа 1939 года капитан финских ВВС Армас Эскола совершил 12 разведывательных полетов над советской территорией, включая Ленинград, Кронштадт и Петрозаводск. В качестве разведчика использовался британский бомбардировщик «Бристоль Бленхейм» — партия из 18 самолётов этого типа была закуплена финнами в октябре 1936 года. Аэрофотосъёмка, как правило, велась с высоты 8 км или немного ниже, за исключением полёта 8 августа, совершённого на высоте 2 км.

Капитан финских ВВС Армас Эскола совершил летом 1939 года 12 разведывательных полётов над советской территорией, включая Ленинград, Кронштадт и Петрозаводск. Этот факт не признавался финскими властями в течение 40 лет

На оригинальных планшетах пяти вылетов, совершённых между 29 июня и 11 августа 1939 года, отмечены важнейшие объекты и дороги в Восточной Карелии (включая Петрозаводск, Медвежьегорск и Олонец), а также восточное побережье Ладожского озера.

В последних двух вылетах, 19 и 29 августа 1939 года, Эскола фотографировал южную часть Карельского перешейка. Особенно наглым был полёт, совершённый 19 августа, когда финский лётчик прошёл над Кронштадтом и северо-западной окраиной Ленинграда. Среди обнаруженных Карлом-Фредриком Геустом архивных документов имеется несколько дюжин фотографий, сделанных во время этих двух полётов, включая изображения военных аэродромов севернее Ленинграда в Шувалово, Левашово и Касимово.

Бомбардировщик «Бристоль Бленхейм» финских ВВС

Не были обойдены вниманием и водные рубежи нашей страны. Как сообщал заместитель наркома иностранных дел Б. С. Стомоняков полпреду СССР в Финляндии Э. А. Асмусу в телеграмме от 10 апреля 1936 года, с февраля по апрель 1936 года наши территориальные воды в Финском заливе были нарушены девять раз, при этом задержаны 68 человек.

В свою очередь в письме в Наркомат иностранных дел СССР от 8 июля 1937 года Асмус докладывал:

«Рыбная ловля финляндских рыбаков в советских территориальных водах и их задержание нашими пограничниками не только не сократились, но приняли более широкие размеры. За зиму 1936/37 г. было задержано не менее 75 человек финских рыбаков, некоторые из них повторно. Положение на Финском заливе показывает, что Финляндия не приняла мер к прекращению незаконного перехода рыбаками границы территориальных вод. Нет сомнения, что этими переходами пользуются и в разведывательных целях».

16 мая 1938 года в 11:57 в водах СССР — в Ладожском озере — была задержана моторная лодка № 38, принадлежащая финскому гражданину Александру Пелтанену, ввиду нарушения упомянутым гражданином правил рыбного промысла, предусмотренного советско-финской конвенцией.

19 июля 1938 года в наших водах были задержаны финское гидрографическое судно «Айристо» и сопровождавший его пограничный катер АВ-55. Оба судна углубились в советские территориальные воды на 1,5 мили.

Особое беспокойство у СССР вызывали финско-германские контакты. Помня, кому они обязаны обретением «независимости», финские националисты не уставали демонстрировать солидарность со своими благодетелями. Так, когда во время гражданской войны в Испании 31 мая 1937 года германский «карманный линкор» «Дойчланд» и 4 эсминца подвергли обстрелу контролируемый республиканцами город Альмерию, газета «Ууси Суоми» посвятила данному событию два экстренных выпуска. На центральных улицах Хельсинки студенчество, праздновавшее в этот день выпуск, встречало чтение телеграмм о действиях Германии криками «ура».

Впрочем, финнами двигала не только благодарность за дела минувших дней. Плодотворное сотрудничество с немцами продолжалось и в дальнейшем.

После поражения в 1-й Мировой войне связанная ограничениями Версальского договора Германия вынуждена была вывести часть своей военной промышленности за границу. Так, для сохранения и развития научно-технического потенциала в строительстве подводных лодок в июле 1922 года в Гааге было основано конструкторское бюро ИВС (Ingenieurs kantoor voor scheepsbouw). Формально являясь частной фирмой, фактически оно принадлежало германским ВМС. На предприятии работало около 30 немецких инженеров и конструкторов, в целях конспирации уволенных с военно-морской службы.

В соответствии с Версальским договором Германия не могла иметь подводный флот. Однако никто не запрещал немецким конструкторам строить субмарины для дружественной Финляндии. В 1930 году ИВС начала разработку проекта, причём из германского бюджета для этой цели было отпущено 1,5 млн рейхсмарок. Построенные подлодки («Ветихинен», «Весихииси» и «Ику-Турсо») после испытаний, проведённых немецкими экипажами, вошли в состав финского флота. Эти субмарины стали прототипами для немецких лодок II серии U-1 — U-24. Проектируя лодки для Финляндии, немецкие конструкторы совершили технологический прорыв, создав корабль, состоящий из максимального количества типовых узлов и деталей. Это был первый шаг к серийному производству подводных лодок.

В обмен на поставки меди и никеля финны получали от немцев 20-мм зенитные орудия и снаряды, договаривались о закупке боевых самолётов, осуществляли взаимные обмены визитами высокопоставленных генералов и офицеров, а в августе 1937 года даже принимали у себя эскадру из 11 германских подводных лодок.

С согласия финской разведки на территории страны в середине 1939 года был создан германский разведывательный и контрразведывательный орган «Кригсорганизацьон Финляндия», условно именовавшийся «Бюро Целлариуса». Его основной задачей было проведение разведывательной работы против СССР, в частности сбор данных о Балтийском флоте, частях Ленинградского военного округа и ленинградской промышленности. Шеф абвера адмирал В. Канарис и его ближайшие помощники генерал-лейтенанты Г. Пиккенброк и Ф. Бентивеньи начиная с 1936 года неоднократно встречались в Финляндии и Германии с руководителями финской разведки полковниками Свенсоном и Меландером, обменивались информацией о СССР и разрабатывали совместные планы.