Согласно культивируемой в нашей стране либеральной мифологии, миролюбивая Финляндия вовсе не думала нападать на СССР летом 1941 года, однако 25 июня советские самолёты нанесли бомбовый удар по финской территории, после чего обиженным финнам волей-неволей пришлось присоединиться к Гитлеру. Тем не менее, несмотря на коварство русских, финский главнокомандующий Маннергейм, помня о любимом государе Николае II и учёбе в Николаевском кавалерийском училище, не стал наступать дальше старой советско-финской границы. Тем самым благородный маршал спас Ленинград, который в противном случае был бы неминуемо взят.

Надо сказать, что подобная идея отнюдь не оригинальна. Именно это утверждал бывший финский президент Ристо Рюти, представ в конце 1945 года перед судом как один из виновников вовлечения Финляндии во Вторую мировую войну:

«Когда 22 июня 1941 года между Германией и Россией вспыхнула война, мы искренне стремились оставаться вне её… Мы избегали всего того, что могло создать у России впечатление, что мы являемся её врагами… Война была начата против нас».

Однако судьи не сочли доводы Рюти убедительными, приговорив его к 10 годам тюрьмы. Причём сделал это не международный трибунал, как в Нюрнберге и Токио, а финский суд.

Каковы же основные вехи на пути вступления Финляндии в новую войну?

Из дневника начальника штаба Сухопутных войск Германии Франца Гальдера:

«22 августа 1940 года Рёссинг (военный атташе в Финляндии) доложил о состоянии финской Сухопутной армии, насчитывающей 16 дивизий. Перемена отношения фюрера к Финляндии. Помощь Финляндии вооружением и боеприпасами. Переговоры о разрешении прохода двум горным дивизиям по приморской дороге в Киркенес».

12 сентября 1940 года в Хельсинки было подписано соглашение о транзите немецких войск через территорию Финляндии. 21 сентября в финский порт Вааса на побережье Ботнического залива прибыли первые немецкие транспорты с войсками и оружием.

16 декабря 1940 года Гальдера посетили финский генерал-майор Пааво Талвела и военный атташе Финляндии в Германии полковник Вальтер Хорн. Как отмечает Гальдер в своём дневнике, «я просил дать сведения о сроках приведения финской армии в состояние скрытой боевой готовности для наступления в юго-восточном направлении». И здесь же примечание немецкого издателя: «То есть по обе стороны Ладожского озера в общем направлении на Ленинград».

30 января 1941 года в Германию тайно прибыл начальник финского Генштаба генерал-лейтенант Эрик Хейнрикс, который немедленно приступил к переговорам со своим немецким коллегой. Из дневника Гальдера:

«13:00 — завтрак с генералом Хейнриксом (начальник финского Генштаба)…

16:30 — Совещание с генералом Хейнриксом:

Для доведения войск на границе до штатов военного времени [после объявления мобилизации] потребуется девять дней. Скрытая мобилизация. Однако её нельзя сделать совершенно незаметной. Направление главного удара — по обе стороны Ладожского озера. Пять дивизий — южнее и три дивизии — севернее Ладожского озера».

Визит генерала Хейнрикса в Берлин закончился торжественным ужином в финляндском представительстве, который «прошёл под знаком дружбы и традиционного германо-финляндского братства по оружию». Оценивая результаты переговоров, присутствовавший на них финский военный атташе Вальтер Хорн сделал в своём дневнике лаконичную, но весьма выразительную запись: «30.1.41 г. Знаменательный день в истории Финляндии…»

В этот же знаменательный день, 30 января 1941 года, Гитлер дал своё согласие на формирование финского добровольческого батальона СС. Впрочем, из-за нерасторопности германского МИДа известие об этом впервые было получено финским посланником в Берлине Тойво Кивимяки только 7 марта.

Сразу же после визита Хейнрикса Кивимяки от имени президента Рюти официально сообщил министру иностранных дел Третьего рейха Риббентропу, что Финляндия полностью становится на сторону Германии.

30 марта после совещания у Гитлера Гальдер записал в своём дневнике:

«Никаких иллюзий по отношению к союзникам! Финны будут храбро сражаться, но их мало, и они ещё не оправились от поражения [зимняя война 1939–1940 гг.]».

Между тем президент Рюти и министр иностранных дел Финляндии Виттинг посчитали необходимым согласиться на формирование финских СС. 31 марта Рюти удалось склонить к этому и лидера социал-демократов Таннера. Поначалу финны пытались выторговать для своих добровольцев особые условия: отдельный текст присяги, а также неучастие в войне против Англии. Раздражённый этим руководитель СС Генрих Гиммлер направил в Финляндию капитана Шульте, который получил 12 апреля от финляндских национал-социалистических группировок обещание о посылке добровольцев в Германию без всяких условий.

По мере вербовки добровольцев их с 6 мая по 5 июня 1941 года небольшими группами по 100–300 человек перевозили в Германию. Будущие эсэсовцы отправлялись в Третий рейх тайно, без паспортов, однако в распоряжении финского правительства имелась вся необходимая информация.

В Германии финнов разделили на две группы. Имевшие военный опыт солдаты и офицеры в количестве 421 человека были направлены в дивизию СС «Викинг» и рассеяны среди немцев, норвежцев, датчан, голландцев и фламандцев. Необученный контингент был отправлен в эсэсовские казармы в Вену. Всего сюда прибыло 805 финнов. Вместе с немецкими инструкторами общая численность составляла около тысячи человек. 18 июня 1941 г. из этих финнов был сформирован финский батальон СС, который в январе 1942 года после всесторонней подготовки также был включён в дивизию «Викинг» в качестве отдельного подразделения.

24 мая начальник Генштаба Финской армии генерал Эрик Хейнрикс и начальник оперативного отдела полковник Кустаа Тапола в сопровождении ещё трёх представителей финляндских Вооружённых сил прибыли в Германию для окончательного согласования планов совместных операций. С немецкой стороны в переговорах участвовали фельдмаршал Вильгельм Кейтель, генералы Альфред Йодль и Франц Гальдер. 25–28 мая германский и финский Генеральные штабы окончательно урегулировали и согласовали планы совместных операций, сроки мобилизации и начала наступления. Финским войскам надлежало перейти к активным действиям через 14 дней после начала немецкого вторжения.

Для ведения боевых действий были созданы две оперативные немецко-финские группировки. Первая, подразделявшаяся на три отдельно действующие группы, предназначалась для наступления на Мурманск, Кандалакшу, Лоухи (операция «Полярная лиса»). Вторая имела задачу силами финской Карельской армии совместно с немецкой 163-й пехотной дивизией наступать на Петрозаводск, а силами финской Юго-Восточной армии во взаимодействии с 18-й немецкой армией — на Ленинград. Кроме того, предусматривался захват финнами полуострова Ханко.

10 июня 1941 года Финляндия начала частичную мобилизацию, призвав 30 тысяч человек. 17 июня она официально вышла из Лиги Наций, а 18 июня начала всеобщую мобилизацию. В тот же день немецкие войска стали выдвигаться на севере Финляндии к советской границе и занимать позиции для наступления. В Генеральном штабе Финской армии состоялось совещание начальников оперативных отделений штабов корпусов, где их проинформировали о намечаемом развитии событий. 19 июня генерал-майор Талвела записал в своём дневнике: «Предварительный приказ о наступлении получен».

Вступая в войну на стороне Гитлера, финское руководство надеялось не только вернуть утраченные по Московскому мирному договору 12 марта 1940 года земли, но и поживиться за счёт советских территорий, никогда не входивших в состав Финляндии. В первую очередь планировалось захватить Карелию.

Финский посол в Германии Тойво Кивимяки просил президента Рюти подготовить «научное обоснование», доказывающее немцам, что Восточная Карелия исторически принадлежала Финляндии и потому должна вновь присоединиться к ней. По поручению Рюти за это ответственное дело взялся профессор Ялмари Яаккола, уже через месяц представивший памятку «Восточный вопрос Финляндии». Одновременно маршалу Маннергейму было предписано составить предложения о приемлемой для Финляндии восточной границе. На основании этих предложений было начерчено пять разных вариантов прохождения границы. Согласно наиболее радикальному из них, Онежское озеро становилось внутренним озером Финляндии, а Свирь — полностью финской рекой.

Из письма бывшего министра иностранных дел Финляндии, председателя парламентской комиссии по иностранным делам Вяйнё Войонмаа своему сыну:

«Воскресенье, 22.6.1941

Во время утренней прогулки встретили на лесной тропинке четырёх дочерей Таннера, которые сообщили, что Германия объявила войну России. Они пригласили нас в Соркки.

В Соркки мы всё время слушали радио… Таннеру было известно, что Финляндия вступит в войну через десять дней и что ближайшие дни будут весьма критическими».

В отличие от Таннера, нашим доморощенным обличителям сталинизма «известно», что если бы не удар советской авиации по финским аэродромам с мирно стоящими там немецкими самолётами, Финляндия бы ни за что не вступила в войну против СССР.

Впрочем, к моменту беседы Войонмаа и Таннера финские вооружённые силы уже принимали посильное участие в боевых действиях на стороне Гитлера. 19 июня Генеральный штаб отдал предварительный приказ о готовности к проведению операции «Регата» по оккупации Аландских островов, демилитаризованных согласно Женевской конвенции от 20 октября 1921 года. Исходя из него, штаб военно-морских сил Финляндии 20 июня отдал свой приказ, предписывающий начать эту операцию 21 июня в 16:15. Для её проведения был привлечён весь прибрежный флот, в том числе броненосцы береговой обороны «Вяйнямёйнен» и «Илмаринен».

Днём 21 июня финские военные корабли передислоцировались в район Науво-Корппо, вечером туда же прибыли транспорты с войсками. Ночью конвой остановился на границе территориальных вод, ожидая подтверждения германского нападения на Советский Союз, и после того как оно было получено, в 4 часа 30 минут движение было продолжено.

В результате за одну ночь с материка на Аландские острова на 23 кораблях было переброшено 5000 солдат с боевой техникой, включавшей 69 орудий. Персонал советского консульства, вопреки его протестам, был вывезен вечером 24 июня в Турку.

Начиная с 12 июня в финских территориальных водах тайно концентрируются немецкие корабли: минные заградители, торпедные катера, подводные лодки, всего свыше 40 единиц. Вечером 21 июня германская флотилия приступила к постановке минных заграждений в Финском заливе.

В минировании эстонского побережья приняли участие и три финские подводные лодки. При этом, как отметил 22 июня в своём дневнике германский военно-морской атташе фон Бонин,

«находившиеся сегодня в Финском заливе на задании финские подводные лодки получили разрешение командующего военно-морских сил наносить удары, если им попадутся в высшей мере достойные цели (линкоры!) или возникнут очень благоприятные возможности для атаки».

В целях сохранения тайны возвратившимся с задания финским подводникам было отказано в предоставлении отпуска, их держали в карантине до того момента, пока Финляндия не вступила в войну против Советского Союза. Вся документация о поставленных минных полях была оформлена только 26 июня, т. е. с началом войны. 23–24 июня финские подводные лодки совершили ещё один рейд, поставив два минных поля к западу от острова Суурсаари.

22 июня Гитлер заявил, что на Севере немецкие войска сражаются в союзе с «героическими финскими братьями по оружию». Эта речь была немедленно опубликована на первой полосе крупнейшей финской газеты «Хельсингин саномат». Правительство Финляндии оказалось в неловком положении, поскольку подобные слова фюрера шли вразрез с официальной пропагандой. В результате по распоряжению финских властей тираж газет с гитлеровской речью был срочно конфискован.

Вечером 22 июня в советский тыл была отправлена финская диверсионная группа с задачей взорвать шлюзы Беломоро-Балтийского канала — 16 добровольцев из отряда глубокой разведки Генерального штаба, в гражданской одежде, с немецким оружием и взрывчаткой. Для их переброски были использованы два немецких гидроплана «Хейнкель-115». Взлетев в 22 часа с озера Оулуярви, самолёты взяли курс на восток, далеко обходя известные советские аэродромы. Достигнув Белого моря, они повернули на юг и в результате после трёх часов полёта приводнились на большом Коньозере, к востоку от канала. Отряд на резиновых лодках был высажен на берег ранним утром 23 июня, гидропланы вернулись в Финляндию. Вечером 28 июня диверсанты попытались выполнить своё задание, но не смогли подобраться к хорошо охраняемым шлюзам. Получив по радио указание об отмене операции, отряд на обратном пути израсходовал запас взрывчатки в нескольких местах на трассе Мурманской железной дороги и 11 июля благополучно вернулся обратно, потеряв в стычках двух человек.

В этом рейде финны принимали участие не только в составе диверсионной группы. Возвращающимся немецким самолётам необходимо было обеспечить прикрытие истребителей. С этой целью штаб военно-воздушных сил вызвал вечером 21 июня в Хельсинки лейтенанта Совелиуса, которому начальник штаба подполковник Сарко в присутствии германского военно-воздушного атташе Норденшёльда разъяснил суть задания. На вопрос Совелиуса следует ли это понимать так, что Финляндия вместе с Германией находится в состоянии войны с СССР, Сарко ответил: «Об этом лейтенанта не спрашивают!» В журнале штаба военно-воздушных сил зафиксировано, как 21 июня в 21 час 45 минут находившемуся на аэродроме в Хельсинки лейтенанту Совелиусу сообщили о возможном прибытии на аэродром Йоэнсуу «самолётов BW для прикрытия операции по проведению десанта за восточной границей».

Днём 22 июня Совелиус в качестве командира отряда из четырёх самолётов отправился в Йоэнсуу, «откуда следовало вести воздушное прикрытие двух немецких гидропланов, возвращавшихся из России». Сам отряд прибыл 23 июня и в следующую ночь вылетел на задание в район Отрасъярви. Так и не встретив гидропланы, которые немного сбились с курса, финские истребители пробыли в воздухе более двух часов, пролетев над советской территорией более двухсот километров, после чего вернулись в Йоэнсуу.

23 июня в 3 часа 45 минут вылетевшие из Восточной Пруссии немецкие бомбардировщики сбросили в воды фарватера между Кронштадтом и Ленинградом изрядную партию 1000-килограммовых морских мин, после чего приземлились на финские аэродромы.

Наконец, когда посол Германии в Москве Фридрих Шуленбург явился утром 22 июня к наркому иностранных дел Молотову с нотой об объявлении войны, то при обсуждении вопроса об эвакуации персонала посольства он попросил эвакуировать немецких граждан через Иран, мотивируя это тем, что «выезд через западную границу невозможен, так как Румыния и Финляндия совместно с Германией тоже должны выступить».

Из дневника Юхо Паасикиви:

«23.06.41. Был у Рюти на его летней квартире. Рюти рассказал: 3.07.41 мы выступаем, так как к этому сроку немцы в Северной Финляндии будут готовы.

Мы уточнили будущую границу Финляндии. Границы будут установлены в зависимости от исхода войны и от того, что станет с Советским Союзом. Сейчас стоит вопрос о Восточной Карелии.

Германский посланник передал Рюти собственноручное письмо германского фюрера, в котором фюрер обращает внимание, что Германия и Финляндия во второй раз будут сражаться вместе, и заверял, что он не оставит Финляндию (nicht im Stichlassen). Это хорошо. Маннергейм, который приходил к Рюти, был этим также очень удовлетворён. Маннергейм сказал Рюти, что немцы преуспели против Советского Союза с самого начала гораздо больше, чем можно было предвидеть. У Советского Союза дефицит высшего командного состава.

Фалькенхорст — на севере Финляндии, он командует германскими войсками. О финляндских условиях мира говорили с Риббентропом, и он их одобрил».

24 июня посол Финляндии в Берлине Тойво Кивимяки вручил Герингу орден Белой Розы Финляндии с цепью.

На рассвете следующего дня советские бомбардировщики нанесли удар по 18 аэродромам в Финляндии и Норвегии, где базировалась немецкая авиация, чтобы предотвратить дальнейшие налёты на Ленинград. Это событие было немедленно использовано в Хельсинки как предлог для официального объявления войны Советскому Союзу.

«Сегодняшний день прояснил многие вещи. Финляндия снова ведёт священную “оборонительную войну”, в которой повинна Россия. У Финляндии же не было никаких причин воевать. И никто не сказал ни слова о том, что немецкий военный плацдарм в Финляндии мог дать России основания упрекнуть нашу страну в том, что она не держит данного ею слова. Русские объявили нам войну — а о том, что это было спровоцировано, никто и не упоминает!» — саркастически прокомментировал это в тот же вечер в письме к своему сыну Вяйнё Войонмаа.

Интересно отметить, что когда 30 июля 1941 года английская авиация нанесла бомбовый удар по финскому городу Петсамо, где находились немецкие войска, Финляндия ограничилась разрывом дипломатических отношений с Англией.

Трубя на весь мир о «советской агрессии», между собой финские государственные деятели не считали нужным скрывать истинные цели войны. «Нам необходимо объединить теперь все финские племена, нам нужно осуществить идею создания Великой Финляндии и добиться того, чтобы передвинуть границы туда, где проходит самая прямая линия от Белого моря до Ладожского озера», — заявил 25 июня на заседании парламента депутат Салмиала. На реплику же одного из коллег: «Не надо говорить всего того, о чём думаешь», — объединитель братских народов успокоительно заметил, что заседание всё равно закрытое.

Накануне вторжения в финские подразделения поступил приказ главнокомандующего маршала Маннергейма, в котором в частности говорилось:

«Во время освободительной войны 1918 года я сказал карелам Финляндии и Востока, что не вложу меч в ножны, пока Финляндия и Восточная Карелия не будут свободны. Я поклялся в этом именем крестьянской армии, полностью доверяя самоотверженности наших мужчин и самопожертвованию женщин.

Двадцать три года Северная Карелия и Олония ожидали исполнения этого обещания, полтора года после героической Зимней войны финляндская Карелия, опустошённая, ожидала восхода зари…

Солдаты! Эта земная твердь, на которую вы ступите, орошена кровью и страданиями родственных народов, это святая земля. Я верю, что наша победа освободит Карелию, ваши действия принесут Финляндии большое счастливое будущее».

К концу августа 1941 года немецким войскам удалось вплотную приблизиться к Ленинграду, выйти к юго-востоку от него к берегу Невы, перерезав все железнодорожные магистрали, связывавшие город со страной. Командование группы армий «Север» ждало решительных действий и от своих финских союзников.

К 1 сентября 1941 года финские войска сумели выйти на Карельском перешейке к линии старой государственной границы почти на всём её протяжении.

Оборону Ленинграда со стороны Карельского перешейка осуществляли войска 23-й армии. Измотанные непрерывными боями части армии к этому времени нуждались в отдыхе, пополнении людьми, матчастью и боеприпасами. Три стрелковые дивизии из её состава (43-я, 115-я, 123-я), оборонявшие Выборг, только что вышли из окружения. «Из окружения выходили неорганизованно, отдельными группами, уничтожив на месте всю материальную часть». В результате боевой состав 123-й стрелковой дивизии на 1 сентября 1941 года насчитывал всего лишь 1685 человек (в указанное количество не вошли тыловые подразделения).

Приказ командования Ленинградского фронта об отводе частей и соединений 23-й армии за реку Сестру на рубеж старой государственной границы был отдан с явным запозданием. В ночь на 1 сентября армия приступила к перегруппировке своих сил и развёртыванию их для обороны в передовой полосе Карельского укреплённого района.

Сегодня весьма популярен миф, будто маршал Маннергейм запретил наступать дальше старой советско-финской границы и тем самым спас Ленинград от уничтожения. Это не соответствует действительности. Уже накануне выхода финских войск к реке Сестре Маннергейм отдал приказ о её немедленном форсировании и продолжении наступления. «Старая государственная граница на перешейке достигнута… — говорилось в нём, — нам надо вести борьбу до конца, установив границы, обеспечивающие мир». В соответствии с этим части и соединения финской армии уже 1 сентября стали пытаться прорвать оборону советских войск. Более того, финским частям удалось в ряде мест пересечь старую государственную границу и продвинуться к Ленинграду.

Как отмечено в подготовленном Оперативным отделом штаба Ленинградского фронта «Описании боевых действий 23-й армии с 22 июня по 31 декабря 1941 г.», 1 и 2 сентября «противник предпринял ряд разведвылазок с целью обнаружения наших стыков и слабых мест в обороне»:

«На участке 198-й с[трелковой] д[ивизии] пр[отивни]к силою около двух полков с артиллерией и танками после двухчасовой артподготовки предпринял наступление в общем направлении на Вихтаниеми, отм[етку] 113,2, выс[оту] 75,3 и Нов[ое] Алакюля (видимо, с целью прорвать здесь оборону и выйти в дальнейшем в тыл нашим частям, обороняющимся в центре и на правом фланге госграницы).

Уже к исходу 1.9.41 г. наши части, измотанные в прежних боях, не выдержали натиски пр[отивни]ка и ему удалось овладеть Нов[ым] Алакюля и Майнила».

3 сентября противник возобновил своё наступление силами около пехотной дивизии против входивших в состав 198-й моторизованной дивизии 708-го и 450-го стрелковых полков в направлении Охта, Камешки, Заболотье, станция Белоостров и, не встречая сильного сопротивления наших частей, к исходу дня овладел Термолово, Зарощей, а также станцией Белоостров.

Резервы 198-й дивизии несколько приостановили продвижение финских войск, но к утру 4 сентября под сильным давлением противника отошли, и ему удалось овладеть затем Александровкой, Старым Белоостровом и к 12:00 Камешками.

Таким образом, противник вклинился в полосу прикрытия 23-й армии и создал своим наступлением непосредственную угрозу прорыва основного укреплённого района на этом участке фронта.

В этих условиях командование 23-й армии решило нанести контрудар. Отданный 4 сентября в 13:15 боевой приказ № 036/оп предписывал: «4. Командиру 198 мсд уничтожить противника, проникшего за госграницу, и к утру 5.9.41 г. полностью восстановить положение».

Наступление началось 5 сентября в 8:00, контрудар выполнялся силами входивших в 198-ю дивизию 450-го и 708-го стрелковых и 146-го танкового полков.

450-й стрелковый полк успеха не имел, противник силою до взвода дважды атаковал его командный пункт, лишая батальоны управления.

Особенно тяжёлый бой происходил в районе села Александровка. Как было сказано в датированном 6 сентября докладе начальника отдела боевой подготовки 23-й армии майора А. И. Семёнова,

«заняв там два каменных здания казарм бойцами с автоматическим оружием, противник не даёт возможности успешно атаковать нашим подразделениям, держа их под сильным огнём. Попытки разбить казармы прямой наводкой 76-мм орудий не дали результата, ввиду недостаточности калибра орудий (снаряды не пробивают стены)».

1-й батальон 146-го танкового полка занял деревню Камешки и дальше успеха не имел.

Что касается 708-го стрелкового полка, то командовавший им майор Тузов наступление начал с опозданием, вначале ожидая наступления соседа слева, затем, после приказа командира дивизии наступать без соседа, стал ожидать танки. Танки прибыли с большим опозданием, и командир дивизии вторично приказал наступать без танков. Начавшееся наступление успеха не имело, так как противник вёл сильный артиллерийский и миномётный огонь. Кроме того, командир полка действовал не энергично и отсутствовало должное управление, так как не было связи между КП полка и батальонами из-за отсутствия кабеля.

Тем не менее к исходу 5 сентября полк овладел церковью Старого Белоострова и занял рубеж по восточной окраине. Артиллерия работала не совсем чётко и хорошо, так как отсутствовала регулярная связь между командиром батальона и командиром артиллерийского дивизиона из-за отсутствия кабеля.

К этому времени части 123-й стрелковой дивизии приводили себя в порядок в своём районе сосредоточения, а части 142-й стрелковой дивизии под прикрытием сторожевых рот на линии старой госграницы отходили на основной рубеж обороны.

6 сентября противник снова начал наступление силою до четырёх батальонов, но был остановлен 450-м и 708-м стрелковыми полками, понеся при этом потери. 7 сентября финские войска возобновили наступление, потеснил правый фланг 450-го стрелкового полка, но были остановлены. В тот же день противник, видимо, подтянув резервы, предпринял наступление на правом фланге обороны, на участке 43-й стрелковой дивизии, и к исходу 8 сентября овладел высотой 112,8. 8 сентября на участке 265-й стрелковой дивизии противник силою от полутора до двух батальонов прорвал оборону приданных дивизии погранчастей. 9 сентября наши части предприняли ряд контратак с целью возврата высоты 112,8, однако все они не увенчались успехом.

В результате этих боёв противник вклинился на ряде направлений в глубину оборонительной полосы 23-й армии. Исправлять эту ситуацию пришлось уже новому командующему армией — генерал-майору А. И. Черепанову, сменившему в эти дни генерал-лейтенанта М. Н. Герасимова.

Особое беспокойство советского командования вызывала ситуация вокруг Белоострова. Как пишет А. И. Черепанов в своих мемуарах,

«исключение составлял лишь район Нового Белоострова, где враг форсировал реку Сестра и после нескольких дней упорных боёв, которые стоили ему немалых жертв, овладел им.

Как только это произошло, мне позвонил А. А. Жданов.

— Товарищ Черепанов, — услышал я его усталый, но твёрдый голос, — ленинградцы болезненно переживают потерю Белоострова. Постарайтесь вернуть его.

Судьба Белоострова не давала нам покоя. С захватом его финны, как правильно заметил майор Семёнов в своём донесении, создавали угрозу флангу и тылу нашего оборонительного рубежа. Этот важный пункт и узел дорог становился объектом острого противоборства. Здесь происходила проба сил, проверялась воля и решимость как одной, так и другой стороны.

Звонок А. А. Жданова лишний раз подчеркнул важность Белоострова и крайнюю необходимость отбить его».

13 сентября в 7:00 после артподготовки подразделения 43-й стрелковой дивизии (3-й батальон 65-го стрелкового полка, 25-й отдельный разведывательный батальон совместно с 6-й и 8-й стрелковыми ротами 147-го стрелкового полка) перешли в наступление, имея задачей овладеть деревней Троицкое и высотой 112,8, однако, встреченные организованным огнём противника, были отброшены на исходное положение. Вторичные попытки 43-й стрелковой дивизии наступать 14 и 15 сентября также оказались безуспешны.

В 6:00 того же дня 291-я стрелковая дивизия силами отдельного батальона моряков и отдельной мотострелковой роты начала наступление на Белоостров. К 10:00 подразделения дивизии заняли восточную окраину Бело-острова и к 22:00 вели бой за овладение его северо-западной окраиной. Бои продолжались 13, 14, 15 сентября, обе стороны несли большие потери.

Как пишет в своих мемуарах А. И. Черепанов,

«после 30-минутной артиллерийской подготовки батальон морских пехотинцев под командованием полковника Голубятникова и стрелковая рота 291-й стрелковой дивизии атаковали противника и вскоре прорвались в район железнодорожной станции. Но противник контратаковал раз, другой и третий и восстановил прежнее положение».

В результате наши части не сумели отбросить противника, поставленные задачи не были полностью выполнены. Потери 291-й дивизии за 13 и 14 сентября составили 141 человек убитыми, 343 ранеными и контуженными, 10 пропавшими без вести. Львиная доля потерь пришлась на батальон морской пехоты — 98 убитых, 218 раненых, 6 пропавших без вести. Кроме того, трое моряков были расстреляны по приговору трибунала.

В приказе войскам 23-й армии № 054 от 24.09.1941 г. было отмечено:

«Батальон морской пехоты во время артподготовки не воспользовался, не подошёл к противнику на самое близкое расстояние, позволяющее разрывами наших снарядов, чтобы при переносе огня не дать опомниться противнику — сделать бросок и захватить его позиции.

Вместо этого он медленно продвигался, упустил момент самого броска, особенно на правом фланге, и дал возможность противнику оправиться и организовать встречу».

Новый контрудар советских войск был нанесён неделю спустя. 19 сентября в 12:45 командование 23-й армии отдало боевой приказ № 050/оп следующего содержания:

«1. Противник перед фронтом армии стремится оттеснить передовые части и вплотную подойти к железобетонному поясу укрепрайона, одновременно подтягивая силы для его атаки.

2. 23 армия, главными силами прочно обороняя железобетонный пояс, имеет задачей специально выделенными частями и подразделениями решительными, хорошо подготовленными короткими ударами отбросить противника от переднего края, захватить отдельные тактически важные объекты и вскрыть его группировку.

3. 142 с[трелковая] д[ивизия] — передовыми батальонами при поддержке артиллерии и миномётов энергично атаковать передовые части противника, сосредоточив главные усилия в общем направлении на Симола, и отбросить его от переднего края предполья на участке Туомела, Бол. Луми-Суо, захватить пленных, определить группировку и состав сил противника перед фронтом дивизии.

4. 43 с[трелковая] д[ивизия] — силами двух батальонов при поддержке двух дивизионов артиллерии и миномётов, овладеть выс[отой] 112,8 и в дальнейшем выйти на южный берег р. Вииси-Йоки, где и закрепиться.

Определить группировку и состав сил противника перед фронтом дивизии.

5. 123 с[трелковая] д[ивизия] — силами не менее батальона отбросить передовые части противника от переднего края УР на Охтенском направлении и овладеть выс[отой] 136,7, вскрыв группировку противника перед левым флангом дивизии.

6. Командиру 291 с[трелковой] д[ивизии] полковнику Буховец: 181 с[трелковым] п[олком], 5 п[ограничным] о[трядом], сводным батальоном 265 с[трелковой] д[ивизии], танковой группой, тремя отрядами партизан и частью сил 291 с[трелковой] д[ивизии] уничтожить группировку противника в районе Белоостров, овладеть Белоостровом и прочно закрепиться на восточном берегу р. Сестра на участке сев. окраина Белоостров, Пильн.

7. ВВС армии поддержать наступление на участках дивизий. Главные усилия направить поддержке наступления на Белоостровском участке.

8. Начальнику артиллерии армии поддержать наступление на участках дивизий мощным артиллерийско-миномётным огнём. Для поддержки наступления на Белоостровском участке привлечь фортовую и судовую артиллерию.

9. Командирам 142, 43, 123 и 291 с[трелковых] д[ивизий] — одновременно резко активизировать разведку на всём фронте, особенно боевую, вести её беспрерывно. Дерзко, но организованно, врываться в расположение противника, добывая сведения боем; делать засады, ведя дневные и особенно ночные поиски, захватывая пленных.

Организовать систему наблюдения по всему фронту».

Однако противник упредил наши войска, контратаковав 19 сентября при поддержке двух артдивизионов и миномётов подразделения 43-й стрелковой дивизии и потеснив их к югу. В ночь на 20 сентября противник продолжал свой натиск.

Тем не менее 142-я стрелковая дивизия силами двух батальонов в 9:00 20 сентября перешла в наступление на участке Туомела, болото Луми-Суо. Противник оказывал упорное сопротивление.

Подразделения 291-й дивизии с 25 танками 48-го отдельного танкового батальона в 6:00 20 сентября после артподготовки перешли в наступление и к 13:00 достигли восточной окраины села Александровка, северо-запада и центра Белоострова.

К 17:00 был занят весь Белоостров (за исключением передового ДОТа Карельского укрепрайона, захваченного финнами без боя 4 сентября).

Дальнейшее продвижение 291-й стрелковой дивизии было приостановлено. Части армии закреплялись на достигнутых рубежах.

В результате этих операций обе стороны понесли большие потери. Наши части захватили трофеи.

291-я стрелковая дивизия потеряла 53 человека убитыми, 540 ранеными, 22 человека пропало без вести. 5-й погранотряд потерял 87 человек убитыми и 173 ранеными.

Было повреждено 15 танков, из них 8 эвакуировано с поля боя. Погиб начальник автобронетанковых войск 23-й армии генерал-майор В. Б. Лавринович, лично возглавивший атаку танкистов.

Из приказа войскам 23-й армии № 054 от 24.09.1941 г.:

«Бросание танков в атаку без должного обеспечения артогнём и разведкой (20.9.41 г.), что во 2-й фазе боя не дало эффекта и вывело много танков из строя».

В этих боях воины Красной Армии проявили героизм и отвагу. Из наградного листа на командира отделения 181-го стрелкового полка 291-й стрелковой дивизии красноармейца Смирнова Михаила Алексеевича (1916 г. р., русский, беспартийный, в РККА с 1940 года):

«Смирнов в неоднократных боях с врагом за свою Социалистическую родину, партию Ленина-Сталина, проявил своё мужество, отвагу и преданность Родине.

Тов. Смирнов особо показал себя в боях за Родину при изгнании белофиннов из Белоострова. К бою своё отделение тов. Смирнов подготовил хорошо. Умелое руководство в бою дало возможность тов. Смирнову на протяжении всего боя не иметь потерь.

Энергичными и бесстрашными действиями своего отделения Смирнов первый вошёл в Белоостров, огнём своего отделения метко разил врага, в результате боя отбил у белофиннов одно орудие, 4 ручных пулемёта и много другого оружия противника.

За умелое руководство отделением в бою, личный пример и бесстрашие в бою с врагом, тов. Смирнов достоин правительственной награды ордена “Красное Знамя”».

26 ноября 1941 года приказом № 852/н военного совета Ленинградского фронта красноармеец М. А. Смирнов был награждён медалью «За отвагу».

В итоге операции 20 сентября 1941 г. части 23-й армии несколько улучшили своё положение, однако им не удалось отбросить противника на рубеж старой госграницы в центре и на левом фланге оборонительной полосы.

Как мы видим, финские войска целенаправленно и упорно пытались преодолеть оборону Красной Армии, чтобы захватить Ленинград совместно с германскими войсками. В преддверии предстоящего взятия города на Неве уже была заготовлена торжественная речь, с которой должен был выступить будущий президент Финляндии Юхо Паасикиви. В ней говорилось:

«Пала впервые в своей истории некогда столь великолепная российская столица, находящаяся вблизи от наших границ. Это известие, как и ожидалось, подняло дух каждого финна… Для нас, финнов, Петербург действительно принёс зло. Он являлся памятником создания русского государства, его завоевательных стремлений».

Однако благодаря стойкости и мужеству защитников города эта патетическая речь пропала втуне. Опираясь на долговременные сооружения Карельского укрепрайона, советские войска заняли прочную оборону, взломать которую при отсутствии у финнов пикирующих бомбардировщиков и тяжёлых осадных орудий было практически невозможно.

Когда 25 мая 1941 года германский и финский Генеральные штабы согласовывали планы предстоящих совместных операций, немцы уверяли своих финских союзников, что при наступлении на Ленинград им отводится сугубо вспомогательная роль:

«Не требуется кровавых сражений, поскольку русский фронт в связи с продвижением группы армий Север, рухнет сам по себе»

Вопреки ожиданиям, фронт не рухнул. Не желая без толку умирать под неприступными дотами, финские солдаты стали в массовом порядке отказываться идти в атаку.

«В первых числах сентября на нашу сторону перебежал финский капрал. Пленный рассказал, что солдаты высказывают недовольство войной. По этой причине десять человек в батальоне арестованы.

Другой военнопленный из 2-го батальона 57-го пехотного полка рассказал: “Когда полк подошёл к старой государственной границе, солдаты нашего батальона отказались переходить её. С группой солдат я пришёл к командиру полка. Нас отправили к командиру дивизии. Там мы встретили группу солдат из лёгкого самокатного батальона, пришедших по этому же вопросу”».

После того как подобное произошло в нескольких полках, а общее количество «отказников» и дезертиров стало исчисляться тысячами, Маннергейм был вынужден окончательно отказаться от наступления на Ленинград и перейти к обороне.

Гитлер и Маннергейм

Одновременно части 6-го корпуса Карельской армии под командованием генерал-майора Талвела двинулись в обход Ладожского озера через реку Свирь, чтобы замкнуть внешнее кольцо блокады и тем самым полностью отрезать Ленинград от страны. Командир 30-го пехотного полка 7-й пехотной дивизии в день перехода старой границы отдал приказ, в котором говорилось:

«С торжественным настроением мы переходим государственную границу. Ступая на старую финскую территорию Страны Калевалы, которая была нам недоступна долгие столетия, мы в сражениях несём нашему народу, всем его последующим поколениям светлое будущее. На нашу долю легло исполнить великое пожелание финского народа. На это решились самые отважные…

Нанесём же последний сильный удар во имя устойчивого мира для всего нашего народа и во имя счастливого будущего родственных финнам народов на древней карельской земле!».

Не меньшим пафосом отличается и запись, продиктованная генералом Талвела своему секретарю 8 сентября 1941 года:

«Я прибыл на Свирь и почувствовал могучее её течение. По ней спокойно пройдёт теперь новая граница Финляндии, о которой я грезил во сне».

Если на Карельском перешейке горячие финские парни не смогли пройти дальше старой государственной границы, то севернее Ладожского озера их наступление развивалось куда успешней. 2 октября финские войска заняли столицу советской Карелии Петрозаводск, однако дальше продвинуться им не удалось.

Таким образом, хотя финская армия и захватила значительную часть Восточной Карелии, достигнутые ею результаты оказались куда скромней, чем мечталось во снах финским генералам. На севере Карелии наступление финнов было остановлено уже на начальной стадии. Вскоре линия советско-финского фронта окончательно стабилизировалась.

При регистрации местного населения, согласно приказу маршала Маннергейма, значительную часть русских отправили в концлагеря. В 1941 году в районе Петрозаводска было создано шесть концлагерей. Лагеря были созданы в Алавойнене и Святнаволоке. Были организованы также временные лагеря, впоследствии закрытые, за исключением «дисциплинарных» лагерей в Колвасъярви и Киндасово.

«Относительно внутренней обстановки в Восточной Карелии побывавшие там депутаты парламента рассказывают весьма примечательные вещи. Например, что из 20-тысячного русского населения района Ээнислинна (гражданских лиц) 19 тысяч находятся в концлагере и тысяча на свободе. Питание тех, кто пребывают в концлагере, не очень-то похвалишь, так как в качестве мяса идут павшие лошади: подбирают лошадиные трупы даже двухнедельной давности. Один из депутатов парламента рассказывал, как русские дети тщательно перерывали помойки и отыскивали выброшенные финскими солдатами пищевые отходы».

В советское время при публикации этой фотографии надпись на финском языке в верхней части снимка политкорректно обрезалась

А вот что вспоминает финский военный историк Хельге Сеппяля:

«Летом 1942 года я служил в 9-й отдельной роте, которая была под литерой 6208. Тогда воинские подразделения упоминали только по номерам. Рота выполняла строительные и ремонтные работы в Петрозаводске. Я был на Онежском заводе отметчиком и охранником заключённых. В задачу входило принять утром группу заключённых у ворот и вечером доставить обратно. То есть моих полномочий хватало лишь до ворот.

Вид рабочих-заключённых был удручающим. В колонне по три стояли оборванные дети, женщины и старики. Позади, за рабочими, каждое утро дежурила четырёхколёсная телега со свежевыструганными гробами. По понедельникам их было особенно много. Размер их колебался от неполного метра до двух, и были они искусно сделаны из сосновой доски. Перед входом витал удушливый запах смерти, это было голодное лето 1942 года.

Многие финские резервисты и трудообязанные выделяли в меру своих возможностей куски от своего пайка для работающих на Онегзаводе. Повар роты 6208 сквозь пальцы смотрел на то, что иногда наливали и уносили бидоны с супом или кашей для заключённых…»

К 1944 году стало ясно, что поражение Германии не за горами. Почувствовав, что дело пахнет жареным, финское руководство в середине февраля начало зондаж советской позиции насчёт возможности выхода Финляндии из войны. Однако поскольку линия фронта проходила по советской территории, в Хельсинки надеялись на пересмотр условий Московского мирного договора 1940 года в свою пользу.

Летом 1944 года советские войска предприняли, выражаясь современным языком, «операцию по принуждению Финляндии к миру». 9 июня финские оборонительные сооружения на Карельском перешейке были подвергнуты мощному 10-часовому обстрелу артиллерией Ленинградского фронта и Балтийского флота. На следующий день началось наступление войск Ленинградского фронта. В отличие от советско-финской войны 1939–1940 гг., на этот раз линия Маннергейма была прорвана практически сходу. Уже 20 июня был освобождён Выборг. С 12 июля войска Ленинградского фронта перешли к обороне, 21 июня началось наступление Карельского фронта. 25 июня был освобождён Олонец, 28 июня — Петрозаводск. 9 августа наступление завершилось выходом советских войск на линию государственной границы.

5 сентября 1944 года на советско-финском фронте наступило прекращение огня, а с 15 сентября финские войска начали боевые действия против бывших немецких союзников. 19 сентября 1944 года было подписано Соглашение о перемирии, в соответствии с которым восстанавливалась граница, определённая Московским договором 1940 года. Кроме того, Финляндия возвращала СССР Печенгскую область, а также обязалась заплатить репарации в размере 300 млн долларов, возвратить в СССР все вывезенные в Финляндию с его территории во время войны ценности и материалы и передать в распоряжение советского командования всё военное имущество Германии и её сателлитов.

Парижский мирный договор 10 февраля 1947 года подтвердил эти условия. В 1948 году СССР сократил оставшуюся невыплаченной сумму репарационных платежей на 50 %. В результате общая сумма финских репараций составила 227 млн долларов.

Так была установлена нынешняя граница Финляндии и России.