Разрывая ушные перепонки, дребезг поднимался вверх, пока не перешел на сверхвысокую частоту, от которой я начала раздваиваться в прямом смысле слова. Я закричала, но крик утонул в оглушительном писке. Я попыталась закрыть уши руками, но ушей не обнаружила. Мои прозрачные руки прошли сквозь тело. Сводящий с ума писк мешал соображать. Хорошенько тряхнув, меня выбросило из тела к потолку, как пробку из бутылки.

Склонившись над моим пустым телом, Дарен еще, видимо, не проснувшись, не мог понять, что произошло. Он тряс меня, но эффекта ноль — я же здесь, над ним, только он меня не видит.

Звук защитной системы леса стал мягче, но занудство, с которым он действовал на нервы, раздражало еще сильнее.

— Верна, к нам гости.

Путята завис надо мной, указывая пальцем направление.

— Не нравятся они мне…

Не дослушав лесовика, я представила себе окраину леса.

Эндимион всходил над горизонтом, золотя окружающие леса и поля. Густой туман покрывал луга толстым одеялом.

Облетев подступы к лесу, пригодные для прохода, я обнаружила трех наемников на гнедых жеребцах. Эдакие богатыри: маховая сажень в плечах. Кольчуга переливалась в лучах восходящего Эндимиона. Грязные патлы волос портили картину, вместе со стойкими запахами перегара и пота.

Путята в лаптях и рубашке вышел из-за дерева, перегораживая им дорогу. Всадники осадили коней.

— Здорова, дед! Не подскажешь где нам найти графиню Ячминскую, дочь императорского мага Никона Ячминского? — спросил высокий, широкоплечий мужик. Его квадратную голову украшала грязно-русая борода, требующая ухода большего, чем ей доводилось получать.

— А зачем она тебе, мил-человек, понадобилась?

— Император назначил её на должность императорского мага, в связи с кончиной Никона Ячминского. Указ при мне.

— Императорским магом, молвишь? С чаво бы это ей эдакая честь?

Всадники дружно заржали. Коренастый солдат, в яркой россыпи веснушек, отсмеявшись, ответил:

— Честь служить при дворе она унаследовала от покойного бати, старик! Так, где она, ведьма эта?

Император уже не раз присылал мне «приглашения» во дворец. После его вступления на престол Ячминским были возвращены все заслуги: титул потомственных графов, земли, золото и крепостные крестьяне. За крестьянами и грамотой на земли мне и надлежало явиться во дворец. Заставить меня он не мог. Но мог лишить снова титула и земли. Последнее меня особенно волновало. Потому как Чарующий лес стал моим домом.

Вернувшись в свою усадьбу, я нашла пепелище, заросшие поля, разворованное добро. Богатые лесные угодья и охотничья изба — все, что уцелело. Здесь я и обосновалась.

Император Николай доселе прислушивался к моему желанию (точнее уважал нежелание). Я обходилась без крепостных и без золота в Дворянском банке, он без моей службы на благо империи.

Только ранее в посыльных были его гвардейцы. До наемников властитель империи не опустился бы никогда. Кроме того, вызывало подозрение то, с какой поспешностью после разгула тварей они за мной явились. Может, конечно, я ошибаюсь, и с нашествием «приглашение» не связано…

Я спикировала вниз, облетела всадников вокруг, обсмотрев их. Мужиков обволакивал застарелый запах перегара. На лицах выступили капли пота — жара не щадила воинов в полном боевом облачении, да и возлияния брагой давали знать. Вооружены до зубов: у каждого по мечу за плечом, булава, луки и короткие метательные ножи за сапогом и на поясе.

— Пошли-ка ты их куда подальше, — сказала я лесовику.

Лесовик состроил скорбную физиономию:

— Не желает вас видеть госпожа, доблестные рыцари, — сказал Леший и развел руками.

Всадники снова засмеялись.

— Придется доставить её во дворец, хочет она этого или нет. Так что, дед, не мешай — проваливай с дороги!

Они всадили шпоры в коней, срываясь с места в галоп. Путята остался посреди дороги, но богатыри, послали коней на него, не тратя время на уговоры.

— Вот леший! Что за черт? — всадник, натянув поводья, обернулся в поисках деда. Лошадь начала беспокойно ржать, выбивая сухую землю из-под копыт.

Я поравнялась с богатырем. Лошади отличаются особой чувствительностью к магии, они видят то, что скрыто от людей. Почуяв мой шельт, лошадь дико заржала и встала на дыбы. Толстяк еле удержался в седле, осыпав конягу отборной руганью.

— Пошла прочь! Убирайся из леса! — я запустила в лошадиный круп электромагнитный импульс.

Лошадь, перепугавшись окончательно, понесла вон из леса. Богатырь качался из стороны в сторону, рискуя выпасть из седла; только ноги в стременах держались надежно, пружиня о лошадиное пузо.

— Думаю, нескоро возвратится теперь, — сказал Лесовик, материализовавшись под веткой липы.

— И зачем я Ему понадобилась?

— Кто его знает? Поди-ка пойми этих владык.

— Знаешь, я придумала как можно их вытурить по-быстрому. Держись рядом со мной, но не вмешивайся. Да и, я не хочу, чтобы они тебя видели!

Всадники подъехали к низкому деревянному забору и, спешившись, прошли во двор. Двигались они уверенно, перекатываясь с ноги на ногу, как медведи и, казалось, напрочь забыли про своего товарища. Сплюнув на траву, итак мокрую от росы, Высокий постучал кулаком в дверь.

— Щас поглядим на мага-шмага, — сказал Высокий тихо.

— Ага, — ответил Конопатый и хрюкнул от удовольствия, — Вот смех-то будет. Прошу любить и жаловать: госпожа-маг!

Конопатый ухмылялся. Его щеки порозовели, а лицо приняло мечтательное выражение.

— Утро, блин, а так душно! К обеду, на хрен, уваримся в доспехах.

— Не открывает.

— Зелье варит, поди, — ответил Высокий.

Конопатый услужливо заржал.

Высокий постучал еще раз.

Дверь открылась, жалобно скрипнув. В дверях мрачной тенью стоял Дарен.

— Вот те на! Капитан, охренеть, вы тут?!

— Блудов, Кочеврягин, — Дарен осмотрел гостей, — что вам здесь надо?

Дарен говорил требовательным командным голосом. Мне кажется или эти типы ему не нравятся?

Моркл рвался с цепи, готовый трансформироваться в самый жуткий кошмар незваных гостей. Лязгала цепь. Что посторонние могли спутать с наличием собаки. Только наблюдательный подметит отсутствие лая, что весьма странно. Ведь немых собак не бывает. Зато бывают духи-стражи.

Я наблюдала со стороны, вися в воздухе над всадниками. Лесовику было поручено достать с чердака арбалет и охранять мое тело.

— По приказу мы, императора. Ищем графиню Ячминскую.

— Не припомню, чтобы вас двоих возвращали на службу после разжалования, — сказал Дарен, всматриваясь в лица наемников.

— Сказали вернут, когда выполним указ, — ответил Высокий, но глаза его бегали.

— Что за указ? Показывай.

Высокий достал из-за пазухи сложенный вчетверо мятый пожелтевший лист пергамента.

— Как прикажите, капитан. Смотрите вот.

Дарен пробежался по строчкам указа. Указ заверялся сургучным оттиском печати императора.

— Весь дворец хочет поглядеть на эту магиню. Где она?

— Не знаю никакой, как там её, — он заглянул в указ, — графини Верелеены Ячминской. Так что — можете отправляться отсюда.

— А изба чья? Ваша скажите? — спросил Высокий.

— Не моя. Бабки местной, травницы, — ответил Дарен, пожав плечами.

Мужчины уставились друг на друга.

— Ты, что, Блудов, мне не веришь? — спросил Дарен.

— Да нет, что Вы. Зачем Вам нас обманывать?

— Верно.

— Но в Михловке четко указали, где она живет, и старый стручок тоже обмолвился о ней.

— Значит, вы ошиблись дорогой.

Высокий не поверил, но возражать не стал. Он оглянулся на товарища, тот в ответ пожал плечами.

— Устали мы с дороги, не пригласите в дом, отдохнуть на дорожку? — спросил Высокий.

— Нет, ребята. Император, думаю, ждет от вас исполнения поручения. Вам надо торопиться.

— Правда, правда, — сказал Высокий и вновь взглянул на товарища — тот еле заметно кивнул ему.

Конопатый с лязгом вытащил меч.

— Не глупи, падальщик, — сказал Дарен.

Конопатый в ответ стал красный, как рак, и грубо выругался.

— Мы все же осмотрим избу. Лучше не мешай! — пробасил Высокий и достал меч.

Я спустилась вниз, став между Высоким и Дареном. Мужчины смотрели сквозь меня. Агрессия волной текла в дом.

Обычно я так не поступаю, но сейчас это лучше, чем допустить резню.

— Ты не меня ищешь? — мой голос был созвучен со скрежетом металла о металл. Я материализовалась. Серая бесформенная масса с ослепительно-белыми светящимися глазами — добро пожаловать, гости дорогие.

Высокий дал назад, споткнулся.

— Блуд, что это?! — заорал Высокий, при этом голос его дрожал.

Конопатый сжал рукоять меча и пошел в мою сторону. В правой руке у Дарена сверкнул нож, кухонный. (Всё оружие было спрятано на чердаке.)

— Выметайтесь вон из моего леса! — я выделила каждое слово, добавляя голосу громкости и Силы. Каюсь, не рассчитала (все же редко приходится создавать слуховые иллюзии). Вместо убедительного пожелания получился яростный крик.

Лошади, заржав, сорвались с места и поскакали в ельник.

Конопатый спиной пятился к забору. Лицо перекосило от страха, а в глазах застыла обида. Такое ощущение, будто я его обманула: убедила, что чудовищ нет, и показала одного из них.

Высокий прилип к земле, не двигаясь и, казалось, не дыша. У него был шок. Его кислая физиономия приняла странное выражение, будто его укололи острой иглой в мягкое место.

— Кто ты?! — спросил Высокий.

— Смерть твоя, дуралей. Пойдешь со мной?

Лицо Высокого вытянулось.

— Уходим! — зашептал Конопатый умоляюще, — Уходим, уходим!

— Живей!!! — заорала я во всю силу, чем распугала воронье, лесное зверье и еще сильнее взбудоражила Моркла. Птицы посрывались с деревьев, за прудом в который раз лязгнула цепь, и прочий шум потонул в вибрирующем гудении.

Конопатый перепрыгнул забор, упал. Не оборачиваясь, он пополз на четвереньках, выкрикивая что-то напоминающее экзорцизм.

Высокий, поднявшись на ноги, — я видела с каким трудом он преодолел слабость в коленках — спотыкаясь, бросился бежать.

Когда они скрылись из виду, я повернулась к Дарену. Он стоял в дверном проходе, с ножом в кулаке. Во взгляде был страх, но тот страх, который подначивает решительность.