Появления остальных аждархидов долго ждать не пришлось. Небо утыкали пять темных точек. Летели птерозавры низко, но увидеть меня не должны. Ночь все-таки.

Разделиться было самое разумное в сложившихся обстоятельствах. Тем более, когда от каждой минуты зависят наши жизни. Я отправилась в Чарующий лес, чтобы забрать лошадей и сразу тронуться в путь. Дарен пошел за своим оружием и амуницией.

Я вскочила на лошадь. Вторую схватила под уздцы, и обеих пустила в галоп. Конский топот разрывал тишину ночи, но тревожило меня другое. Тревожила меня безопасность Дарена. Не какое-то неврастеническое опасение, а предчувствие опасности, которая буквально закручивала его в плотный непроницаемый кокон.

Услышать поработители аждархидов меня не должны, они слишком далеко. Увидеть тоже. Я держалась лесной полосы, к тому же, собиралась гроза.

Небо опустилось очень низко, почти касаясь старых сосен. Раздался гром. Листва понурилась; букашки, птицы и звери смолкли и попрятались в укрытия. Нам бы тоже засесть в укрытии, а не играть с удачей на собственные жизни.

Резким шепотом меня догнал дождь и накрыл стеной ливня. Крупными каплями вода била по лицу, спине, плечам, затекала за воротник. Где-то в лесу ломались тонкие ветки, наполнялись канавы.

Ворвавшись в черноту леса, я осадила коней. Буйство стихии закончилось так же быстро и внезапно, как и началось. Во вновь наступившей тишине слышалось перешептывание мокрых листьев и неясные шорохи леса.

Над головой, сбивая с макушек листья, пронеслись крылатые туши. Их звериный крик, осязаемо лизнул меня по спине. На мгновенье среди звуков вселенной остались хлопки крыльев и топот копыт.

Твари были довольно неуклюжи для охоты в лесу. Их широкие крылья мешали протиснуться между часто посаженными деревьями. Но чем случай не шутит.

На поле боя неизбежно наступает время падальщиков и мародеров. Можно с уверенностью утверждать, что норлуки — одни из этих категорий, любители легкой добычи. Но сколько их еще, приманенных запахом гниения?

Самый голодный и глупый норлук попытался достать меня: он спикировал вниз, ломая тонкие ветки, и застрял где-то на полпути до земли. Я продолжала мчаться вперед. Высокие гневные крики и треск веток говорили о его голоде лучше слов. Пока более умные собратья парили над лесом, застрявший норлук продолжал рваться вниз. Распахнутые крылья цеплялись за тесно растущие ветки. Эта клетка его долго не продержит.

Звон метала и обрывки мужских голосов долетели сквозь шум, издаваемый птерозавром. Ад сорвался с цепи? Или я сошла с ума?

Этого не может быть… Просто не может быть! Не может быть все так плохо!

Дарен крутился волчком, нанося удары. Крепкие мужики в плащах с нашитыми листьями, ветками и кое-где вымазанные комьями земли, окружали его с трех сторон.

Высокие кусты Иван-да-Марьи пригнулись под весом двух мужских тел в закамуфлированных плащах. Тела лежали неподвижно. Головы неестественно запрокинуты, перерезанные глотки раскрыты в молчаливом крике. Уже пустые тела, души которых покинули этот мир.

Я сняла с луки арбалет и зарядила его.

— Эй!

Разбойники обернулись. Одному это стоило жизни. Чертыхнувшись, они продолжили сражение, атакуя Дарена теперь с двух сторон.

Усеянное шрамами лицо оглянулось на меня:

— Сучье отродье, молись, чтобы я убил тебя быстро! Сдеру кожу, пущу по кругу… — договорить он не смог. Дарен, выбив саблю у второго из рук, развернулся и проткнул его мечом. Что-то хрустнуло. Окровавленное острие на секунду мелькнуло из груди и со скрежетом скрылось внутри.

Стрелять в опасной близости от Дарена я не решилась. Приходилось просто наблюдать.

Второй подобрал саблю и, смотря из-под лба, жадно и с предвкушением расправы, бросился на Дарена.

— Сзади, берегись! — крикнула я.

Дарен кувырком откатился вправо, лишив противника возможности нанести подлый удар. Они закружились, делая выпады, подсечки, тычки.

Крутанувшись, Дарен упал на колено. Его меч скользнул по кольчуге мародера, но раны не нанес. Мародер по инерции сделал два шага вперед, но развернуться не успел. Дарен, поднявшись, развернулся и нанес смертельный удар в грудь.

С мародерами было кончено. Как следствие, разбавляя сумрак астрально-ментального поля, народилась сила смерти. Перед взорами умерших возникла старая цыганка в яркой цветастой одежде, с браслетами-украшениями.

Дарен запрыгнул в седло, отвязал поводья от луки, страховочную веревку от седел.

— Давай уносить ноги!

Я почти слышала тонкий переливчатый звон монет на её браслетах. Цыганка с нежностью смотрела на убитых, лежащих гуттаперчевыми куклами. Интересно, кого напомнила покойным цыганка? За жизнь они совершили много зла, но Смерть их встречала, как любимых внуков. Души убитых покинули тела. Цыганка-Смерть наметила им направление и те скользнули по нему.

— Да, хорошая мысль.

Лошади мчались во весь опор. Я впереди. Дарен следом. Самая разумная позиция, учитывая, что я знаю близлежащие леса вдоль и поперек.

Норлуки оставили нас в покое, переключившись на более легкую пищу. Сегодня было столько неудач, что по закону случайного выбора нам должно было повезти. Этот факт наглядное тому подтверждение.

Адреналин бурлил в крови. Мы проскакали через мост. Судя по воплям, доносившимся с противоположной стороны Крутейки, твари прочно осели за папортниковой рощей. Можно было повернуть удачу в свою сторону. Для меня одной этот фокус бы удался. А вот в компании чреват. Потому как, для одного — удача, для второго, учитывая ситуацию, — смерть.

Не сбавляя скорости, мы выскочили из-под хрупкой защиты леса. Нас ждал сюрприз. Дорогу преграждали крылатые головы размером с дыню, перерезанные пополам. Где вторая половина головы оставалось только догадываться. Ни глаз, ни рта в привычном представлении не было. Три дырочки только.

— Что за хрень? Верна, что это?

— Я не знаю.

— Надо валить отсюда как можно быстрее.

Дарен пришпорил лошадь. Я тоже. Из черноты деревьев вышли тела собак. Вместо головы была горизонтально срезанная челюсть с белыми слюнями. Тела стояли и ждали. Порхающие половины голов подлетели к собакам и опустились им на челюсть. С хлюпающими звуками два отдельно двигающихся организма соединились в один.

— Что ты там возишься?! — крикнул Дарен с дороги.

Я должна была это увидеть. Пришпорив свою смирную послушную лошадь, я направилась к Дарену.

— Тебе что жить надоело? — это было скорее возмущением, чем вопросом. Потому я оставила его без ответа. Животные не поддавались классификации. Они были совершенно отличны от тех, что я знала. Уровень двух первых Нижних миров. Тут было над чем подумать… потом.

Тучи успели рассеяться, оставив после себя рваные дымчатые облака. В чернильной поверхности небосвода загорелись бриллианты звезд. Выглянула Калла, набросив на подвластные богатства синеватую тень. Калла была большой и фиолетовой, и своим видом будоражила кровь. В Моне верят, что за тысячи лет до рождения второй звезды, Калла была живой и плодородной и жили на ней волшебные существа, Иях, которых оберегала богиня Кайя. Они должны были поклоняться Кайе, петь ей хвалебные песни, за что им была дарована способность питаться её Силой, летать на дереве Ирх и творить волшебство. Когда Калла погибала, богиня, чтобы уберечь свой народ, переселила двух существ на Элини.

Мама любила рассказывать мне сказки про Иях. Волшебные существа были внешне похожи на людей. Отличали их только глаза — перламутровые белки без радужки и зрачка. Иях проказничали по ночам и любили заглядывать в окна к тем, кто не спал. Детей, не желающих ложиться спать, часто пугали, что к ним придут Иях и заберут с собой.

Почему Калла погибла, мифы Мона умалчивают. Лишь несколько дней в декаду Калла освещает ночь своим сиянием. В остальное время, чистыми звездными ночами, виден её огромный испещренный вулканами и каньонами серый бок.

Центр меня, где-то между желудком и позвоночником, скручивался одновременно от возбуждения и суеверного страха. Наверное, Иях, когда поклонялись своей богине Кайе, испытывали схожие чувства.

«Псы» следовали за нами хвостом, то отставая, то нагоняя вновь. Убитых точным броском ножа или выстрелом сородичей они съедали. Наваливались кучей и жрали. Причем ели по очереди. Напоминает древний обычай у криотов. Племя верило, что, съев останки умершего, они получают чужую силу.

— Закончились?

Дарен всматривался в подвязанный к моим брюкам мешочек. Метательные ножи, которые он взял на поле, кажется, все, что у него были, он вогнал в «собак». Некоторые «собаки» так и бежали с торчащими из них рукоятками.

— Еще пять. Но на всех не хватит — будет лучше приберечь их.

Дарен впился в меня проницательным жгучим взглядом, с которым выбивают признания, лишают жизни и читают чужие мысли. Он бы смело наплевал на мои предположения и расстрелял всех, кого смог. Или заставил того, у кого арбалет и болты.

От долгой скачки и напряжения во время стрельбы у меня тряслись руки. Именно по этой причине я не стала больше стрелять в них, как и отдавать арбалет Дарену. Лучше сосредоточиться на тропинке, которая виляла из стороны в сторону.

Мы свернули к болотам, где нет жилых поселений. Не хватало еще привести голодную псарню к людям.

Облака затянули небо, проглотив Каллу и вместе с ней свет.

Близился рассвет. Чернота вокруг стала гуще, казалось, протяни руку и она свернется козьим пухом в кулаке. Глянцевые блики черной воды раздражали. Когда ничего не видишь, начинаешь ориентироваться на полутени, а мерцание — только отвлекает.

Интуиция меня направляла по безопасной тропинке. Впрочем, места здесь были дикие, но не гиблые. Хотя суеверные селяне предпочитают обходить болота стороной, лишь изредка захаживая за ягодами и грибами.

Лошади мчались во весь опор. Крепкие нам попались лошади: больше четырех часов на ходу, и не взмокли.

— Дарен, здесь недалеко заброшенный замок.

— В этих болотах?

— Да.

— Ты что-то не договариваешь!

— Тебе лучше не знать.

Он просверлил меня взглядом.

— Что С этим Чертовым Замком Не так?!

— Не знаю, ходят слухи…

Как бы сказать помягче?

— Слухи? И это говорит мне ведьма?… в смысле… ведунья?

Почему ему проще назвать меня ведьмой? Еще одна загадка природы?

— У тебя есть другие предложения? — В голосе против желания прозвучала обида.

— Верна, брось, я же оговорился!

Я не обернулась.

— Ладно, замок так замок… Других вариантов все равно нет, — буркнул Дарен.

Действительно.

— За тем бугром сворачиваем в лес, — сказала я.

— За которым? Их здесь десятки.

— Как доберемся — покажу.

Мшистый, мягкий и влажный покров под копытами лошадей сменился сухим, твердым лесным покровом. Редкие тонкие деревца встречали нас молчаливыми привратниками. Лес спал. Или вымер? Где же эта тропинка, о которой мне все уши прожужжала Любаша? Выходит, что я поставила две жизни на слова маленькой девочки, знавшей о тропинке с чьих-то слов… Да, глупо получилось.

— Куда дальше?

Лошади переминались с ноги на ногу, выписывая круги от страха.

Я вглядывалась в кромешную темень. Два засохших дерева, перекрестившись стволами, торчали слева от меня. Крестом расположенные деревья являлись тем знаком, от которого пролегала заветная тропка.

— Вон смотри — крест! — ответ вышел чересчур пылкий и радостный. Я отвела глаза и подавила вздох облегчения.

Сооружение, расположившееся в виде тоскливой косой тени на холме, язык бы не повернулся назвать замком. Даже капитальный ремонт не исправил бы положения. Половина замка отсутствовала: о её былом существовании напоминали полуразрушенные стены, съехавшие вниз под углом.

Складывалось впечатление, будто огромная дубина приземлилась на край замка, одним ударом развалив камень. Развалины окружала кирпичная крепостная стена, которая выпадала из общей картины разрухи. Стена свидетельствовала о наличии хозяина.

Псы, не смотря на справедливые ожидания, выбрались из топи в полном составе. Они смотрели на нас терпеливым взглядом хищника, ждущего кормежки. Я содрогнулась.

— Я думал, не выберутся, — Дарен говорил тяжело, с отдышкой.

Я тоже. Но вслух не сказала.

— Ты не видишь вход? — спросила я.

Замок располагался на холме, окруженном лесами. Трудно угадать в каком месте располагаются ворота. Зависит от времени постройки, также от личных предпочтений владельцев. Возможно, на восточной стороне…

— Нет. Мы слишком далеко, — ответил Дарен, когда я уже не надеялась на ответ. Твари дышали тяжело, хриплым мокротным дыханием — казалось, прямо в затылок. Треть от погони отсеялась, зато остальные будто хотели компенсировать слабость товарищей. Под налепленной лоскутами кожей прокручивались стальные мышцы.

До стены оставались считанные минуты. Лошади, хрипя, напрягали остатки сил, таща себя и нас. По моей спине текли ручьи, рубашку хоть выжимай. Сама себе я напоминала ученика на татами, которому на первом же занятии дали донельзя сильную нагрузку и он бедняга в шаткой боевой стойке решает сбежать или все же дождаться окончания урока.

Да, форму я подрастеряла. Но до отчаяния было далеко.

Стена была сложена из крупных брусков гранита. И ни единого намека на дверь! Я развернула Смирную вдоль стены, сжав бока бедного животного так, что у самой свело икры. Дарен оказался между мной и стеной. Смирной приходилось балансировать на границе обрыва. Погоня уменьшилась вдвое. Я боялась даже думать куда они подевались.

— Кажется, эти уроды разделились! — озвучил мое опасение Дарен.

Мы объехали добрую половину стены. Я задыхалась. В груди словно надули шарик и наполнили кипятком. Впереди послышался топот и тяжелое дыхание. Они вот-вот сомкнут цепь. О, Калла, только не это! Внезапно в стене образовался просвет.

— Сюда! Заворачивайте сюда! Скорей!

Я резко развернула Смирную, врезавшись в Дарена и едва не выбив его из седла. Сама не помню как влетела в крошечный проем вместе с лошадью, и умудрилась не свернуть себе шею. Массивная дверь громыхнула, щелкнул засов… и не один.

Голос принадлежал сгорбленному старику в длинной робе, подпоясанной цепью.

— Рад что представилась возможность встретиться, Верелеена, — сказал старик. Голос не соответствовал его возрасту. Скорее он мог бы принадлежать средних лет мужчине: раскатистый, чистый, незамутненный хрипами и одышкой — обычными приметами старости.

— Вы знакомы? — Дарен нетерпеливо поравнялся со мной, одним видом намекая, что для разговоров не время.

— Мы не знакомы… — ответила я старику.

На спекшемся яблоке лица черным светом горели ясные живые глаза, как омуты для доверчивых путников.

Несмотря на старческую сгорбленность, старик держался с аристократическим достоинством.

— Я наслышан о тебе, — он смотрел только на меня, — но на встречу не рассчитывал, тем более в таких обстоятельствах.

Он развернулся и похромал к узкой отвесной лестнице на крепостной стене. Только сейчас я заметила: у него на цепи болтался мешок с длинными болтами, раза в два больше моих.

Не сговариваясь, мы с Дареном спешились и за ним. Старик, не оборачиваясь, взбирался по неудобной лестнице вверх, на стену.

— И что, Вы тут в одиночестве живете? — Дарен лез впереди меня, норовя заехать мне пяткой в нос.

— С недавних пор у меня гости. Правда, боятся они, поэтому отказываются выходить.

Между бойниц был приделан огромный арбалет. Минусом таких арбалетов являлось то, что двигался он в основном вертикально и лишь слегка по горизонту.

— Чувствуете? — он отвлекся от прилаживания стрелы и повел носом, словно пытался унюхать очень тонкий аромат.

— Что именно? — Дарен оглянулся вокруг и многозначительно посмотрел на меня.

— Верелеена, разве ты не ощущаешь границы?

— Границу чего?

— Нет? — в голосе прозвучало разочарование, — Прислушайся, ты почувствуешь.

Под стеной возились твари. В остальном было тихо. Слишком тихо. Можно было сказать, что воцарилась просто мертвая тишина. Такая тишина бывает перед бурей, либо перед рассветом, когда у природы самый крепкий сон. Обычное явление природы, ничего особенного. Старик не стал бы заострять на нем внимание. Только если…

По замку было разлито напряженное ожидание свободы. Рассвет здесь для кого-то играл роль тюремщика. Силы ночи, силы тьмы, своеволия и хаоса отступают — воцаряется свет, порядок.

— Сейчас Эндимион взойдет, — я посмотрела на черноту вокруг.

У старика расширились глаза. Он ждал продолжения. Я молчала, осматривая горизонт.

Старый Эндимион восходит первым, через триста восемь минут — Молодой Акидон.

Твари недовольно заурчали.

— Если мы хотим прикончить их, то не будем медлить. Или рассвет будем встречать?

Одно неуловимое движение планеты и чернота сменилась серым утром.

При свете дня твари смотрелись еще более дико. Шкура была словно склеена из заплесневелых, местами в струпьях, тряпок кожи с жуткими участками скукожившегося меха. Я зарядила арбалет и прицелилась. Вместо глаз на меня глядели две крошечные дырочки, стянутые по краям гладкой кожей. Руки задрожали. Быстрый выдох и стреляю. Сбоку просвистела стрела и угодила точно в голову твари. Я дернулась окаменевшим от перенапряжения телом и вышла из ступора, в котором пребывала. Тварь взвизгнула и замерла, распластавшись в полевых цветах. Остальные твари сбились в кучу, и словно после краткого совещания, дали деру.

— Возьми, — я пихнула Дарену в руки арбалет. Он без вопросов схватил оружие. Убивать, защищая свою жизнь, я еще могу, мне приходится.

Стрела сорвалась с пружины и угодила в затылок гибрида, петлявшего среди высокой травы. Дарен зарядил снова арбалет. «Лоскутники» мчались к топи.

— Нет. Далеко, — сказал Дарен и опустил арбалет к ногам.

— Думаю, не стоит здесь задерживаться, — сказал старик.

Дарен присел.

— Ты как? В порядке? — Он хотел дотронуться до меня — его рука зависла над моей спиной — но передумал.

Я посмотрела ему в лицо. Но увидела там совсем не то, что ожидала — в нем ясно читалось сочувствие и… облегчение.

— Все нормально.

Я встала с корточек и заметила нечто странное. Окна замка были забиты с внутренней стороны досками, кое-где полностью заложены кирпичом.

— Надо поторопиться, — старик озвучил общую для всех мысль.

Мы схватили лошадей под уздцы и пошли к замку. Конечно, можно было запрыгнуть в седло и преодолеть путь гораздо быстрее. Только запрыгнуть было еще труднее, после часов непрерывной скачки.

Преодолев половину пути, я натолкнулась на неправдоподобно густой воздух и застыла в нем. Сердце дернулось, а потом забилось быстрее обычного. Духота проглотила меня, пробуя на вкус влажным шершавым языком. Я пересекла невидимую границу, которая пыталась оттолкнуть меня, выбросить наружу. Движения казались медленными, как под водой. Я оглянулась на Дарена. Его лицо взмокло и покраснело — он был в состоянии близком к удушению и двигался так же медленно, как и я.

Хозяин замка спешно хромал в нашу сторону. Когда он пересек границу, то я смогла не только дышать, но оказывается, и вновь слышать. Мощные приближающие хлопки, раздражающие крики, ржание перепуганных лошадей и голос старика — звуки ворвались в мое сознание с бешеной силой. Я покачнулась. В небе, в ста пятидесяти маховых саженях от меня, летел птеранодон.