1.

Труп не опишет поэзию без - принии но для

Только что в молодецкой польке от ниши до крыши холодильника, мерзкой тиши

И кружит в и стуже не тужит, и саже, и загаженной бродяжит, и, жужжа, как вожжа у вождя, неуклюже и бесстыже утюжит на лыжах коллажи из кожи, рожи и грыжи.

к зуднить — не а чудо, иначе не проследить путь в груду люда.

У при тонком слухе — глазки и звонкие пляски: всюду, где сядет в у в поэта, играя, сдирает с секретов маски.

А Труп пуп не для него и седина в - пелена, и прах — вещество и - даль краски.

Не лучше озвучит вонючую кучу и живой писака: плоть и гной для - в ноздрях, а поэзия — выше острастки.

Жаль, что муха не пишет сказки

2.

Славные дела наворочал Труп в но прописки не очень Звала, как наваждение, главная в беде обитель, где как правитель.

И вот повезли героя от забот труда где при народе хороводят, а в воде успокоят, где - вой тли, в брюхе — гной, а мухи колобродят и зимой.

У входа не дарили ключей, а спросили:

— Чей?

Отступили провожатые, как на гнили с поличным:

— От рода — ничей. Негодник.

— Отлично. А документы при нем?

— Сдаем на эксперименты. Еле наскребли на карету. В теле прыть — до земли. Но хоронить — монеты нету.

- и честно. Уроды - накладны. И это — не в первый раз. Автомобили зачастили без меры. у нас единицы хранения заполонили темницы до одурения.

не уступали ничуть — знали, умельцы, с кем приезжали и чем припугнуть:

— Гостинец — под зверинец. Вы и не мечтали. Его и во рвы бросали, и видали на пьедестале. Волшебство!Генерал, не генерал, а полсвета вогнал в стон. Это — он!

Служители мушиного дома опешили:

- А не кома? Не очухается?

Искусители —

— Придуши его — не ослушается. Не

— А причина кончины? Для справки. Не вши?

— От булавки. Или кол — в нос. А укол,

— А не возьмем? Рожа — страх!

— Подложим впотьмах. Он, хамелеон, весел — покуролесит раз-другой: дом — ходуном, а вас — на покой

— Но покойники — не разбойники. Кто стоит за ним?

— Знали кабы — едва ли отдали. Не то синклит, не то не то аноним. А ты режь его и — в кусты на закопку. Или в топку: печь — не постель, - не

На том и порешили:

— Дело — серьезное: не прикол!

И тело как неопознанное на стол: на подобающее пристанище к товарищам.

Рассудили: не беда, что в гнили неразличим. Чин — ерунда, а ничьим — свобода: ключи от и дым из печи. Мертвец в крематории — конец истории!

3.

Но скоро - принять, а - умора: для костей с задором и кровать — с мотором.

И уголь в груде не спасти от риска: то дым, то искра. А - почти люди: им и убыль с руки, и удаль.

Жилец на постое — что на морозе слизь: в покое — мертвец, а заелозит — берегись!

И потому что появление Трупа в морге — не заключение в тюрьму, а приключение в дороге. Да и дом с мухами для него — не халупа с духами у отшельника, уважающая усталость и ожидающая своего веника, но — аэродром, подобающий для ястребка и раскрывающий мастерство штурмовика. Отшельник, получалось, ненужная дешевка, а Труп — и дорогой, как золотой зуб, и - не хуже, чем винтовка: что живым — граница, ему — зарница, к тому и ластится, кто с ним резвится.

Затем и попал на кучку, как на вокзал в толкучку: и пуп чесал о пуп другого, и своему давал, и мял чужого.

И морг ему не благочестие, а торг, скандал и происшествие.

4.

У санитаров из-за Трупа сразу пошла драка.

Когда старый вояка заскользил крупом и без приказа упал со стола на холодный настил, то словно взводный сыграл на трубе или генерал проскакал на арбе и позвал к себе в тыл.

Служки поголовно от труда — в мыле, а проявили пыл, как заварили в

- - негожий.

- Но не так положен.

— Ни кладь!

— Зато — твоя.

— Сегодня раздевать должен не я!

— Негодник! А обмывать?

— У меня гепатит и туберкулез.

— А разрезать, зашивать, паковать?

— И дерматит, и бронхит, и невроз.

Разъясняли ситуацию зажатым провожатым:

— Копаться в генерале — купаться в кале! У него одного микробов на губе — что у делегации под кожей. А с утробой? Себе дороже! Попробуй!

Выставляли напоказ детали:

— Робы у нас — куцые и в заплатках, как инструкция по вивисекции. Перчатки — брак и рвутся, как от резекции. А такой и одетый, задетый рукой, косяк инфекции!

Встали в круг над потолковали с матерком, помчали друг друга цугом, с ветерком, затолкали в санузел и — давай мутузить: и стук по пузу, и хай, и жар, и шар в лузу!

И хуком отвечали на хук, и крюком разбивали стекло, пока из-под дохляка вдруг не потекло.

Увидали — зарыдали:

— Зимой, в январе, на морозе, и во дворе в навозе, валетом, горой и в ряд, а летом?

— Тут — текут. А куда еще? За плечо?

Запричитали, что служители — не атлеты на поправке: не тортом а унизительной ставкой, не спортом воспитаны, а давкой. А ужат до прострации — ни дотации мертвым, ни обещания смет их хранителям. И у них, у живых, обнищание — поразительно!

Вздыхали, что и со здоровьем — беда, и условия труда в подвале — никуда не годятся: камеры построены на десяток постояльцев, и если покойные ребята — не каменные, тут суд как у сводни — вместе запихнут и полсотни страдальцев. Но сто — ни за что!

Жуть о завале нагнетали без толкового конца. И гнали бы, как метлу на золу, не будь на полу мертвеца…

5.

Вдруг один санитар из новичков, тая испуг,

— А этот, свинья, каков? Не стар? Не носитель бацилл?

Зажатые при

— Господин — отпетый правитель был.

— И верный страж от злодеев.

— И не а торгаш — первый класс.

Служители обители от простоты рты.

И тотчас под припляс родилась у них идея.

Обсуждали ее старательно, как вошь от своих отгоняли: суточно!

И назвали затею — нешуточно:

— Даешь приватизацию морга и организацию торга!

Момент признали точным, эксперимент — срочным, проголосовали за частное дело согласно, как приятели, а ужасное тело — дружно подняли из лужи и избрали — председателем.

6.

Если бы Труп презрел немоту как пробел неживых, не песни бы запел под дым труб, а извлек урок из занятий своих и изрек:

— Не удирайте от противного приема из мушиного дома, а прибирайте его к рукам. И вам с того — много, и им — в дорогу к вам.

И был бы прав и суров, как костоправ у глыбы мослов.

Мертвякам среди собратьев в морге — поди, не хуже беспутных оргий: народ там — не обозленный, без проклятий, судилищ и острот. Вчуже, но — в уютном хранилище, да за казенный счет!

Мразь этой обители — примета для горемычных служителей, а дохлякам грязь — безразличный хлам привычнее кителя: словно зашел в клуб неровной походкой (набекрень — голова, впереди — звон труб, позади — стон дам: «люб, люб, люб — нам»), и от щекотки повело, как сверло или лодку, и в подол — плюх! — как на пень дрова!

Оттого и провел Труп среди мух не день и не два.

От него идут и слова:

— Одним — натужный труд, другим от них — уют. Одних несут с эскортом, другие им — поют: «Живые — служат мертвым, а мертвые — живут!»