– Родион Иванович, приветствую! Наслышан о ваших успехах. Горд, что явился их истоком.
– Георгий, хорошо, что позвонили. Что так официально? Как ваши дела?
– Все хорошо. Тут меня избрали в городские депутаты.
– Интересно. Я думал, что такое осталось в социалистическом прошлом. Поздравляю. Хотя не понимаю, зачем вам эта обуза.
– Спасибо. Эта общественная работа приносит кое-какие дивиденды. Получаю госзаказики. Лампочки в городе, так сказать, меняем. Есть идея создать производство уличных светильников. Хотел привлечь вашу фирму…
– С учетом предыдущего опыта спасибо, хотя предложение несколько неожиданное. Я настроился свои производства закрывать как малоперспективные, а начинать новые вроде в мои планы не входило. Производственная деятельность, к сожалению, малорентабельна.
– Здесь иная ситуация. Безграничное поле деятельности. Импорта гарантированно не будет. Ориентация только на собственное производство. Вы знаете, сколько в Москве столбов освещения? Все сделаны при царе Горохе. Портят лицо города и выработали сроки эксплуатации.
– Догадываюсь, что проблема существует. Очевидно, и рынок огромный. Однако есть ведь и заводы, производящие уличное освещение. Большие и мощные…
– То-то и оно. У них накладные заоблачные. Поэтому есть мнение сосредоточить эти работы в одних руках. Это, так скажем, политическая воля руководства города.
– Сосредоточить в ваших, как я понимаю.
– Ну-у-у… Мы себя хорошо зарекомендовали. Есть уверенность, что этот бизнес доверят нам.
– А ято вам зачем?
– Люди гибнут за металл. Вложения требуются немалые.
– Кредитуйтесь. У вас же господдержка.
– Деньги дают только на оборудование, а строить завод на арендованных площадях не хочется.
– У-у-у. С этим не поспоришь. Сам наступал на такие грабли. Тут у меня есть идея. Вас не смущает, если производство располагается километрах в пятидесяти от Москвы?
– В целом – нет. Может, даже лучше.
– А какие площади требуются?
– Тысячи три-четыре.
– Есть один такой объектик. Директор – практически мой компаньон. Я его в свой бизнес взял, а он обещал завод передать. Вернее, выкупить акции. Полагаю, недорого. Миллионов за пять–десять. Надо уточнить. Там кое-какие долги есть. Еще на такую же сумму. Документально все подготовлено давно. Энергетика там приличная, территория гектаров десять. Цеха, конечно, требуют ремонта, да и профиль другой, но…
– Рабочий вариант. Можно посетить это предприятие?
– Конечно. Я договорюсь. Когда удобно?
– Лучше на этой неделе. Скажем, в четверг.
– Тогда будем ориентироваться на первую половину дня. Сегодня перезвоню и уточню время.
– Не прощаюсь. Жду звонка.
Родик хотел сразу созвониться с Александром Павловичем, но задумался: «Зачем мне это нужно? Дел и без того невпроворот. Со своими производствами еще не разобрался. Какая бы поддержка ни была, но хлопотно и в сравнении со светильниками не так рентабельно, даже при условии постоянного госзаказа. Говорят, такие деньги поступают нерегулярно. Наверное, следует отказаться, но обещанные смотрины провести надо. Я чувствую себя перед Георгием в долгу. Он мне серьезно посодействовал. Мог бы оказаться на моем месте. Жалеет, вероятно, а предлагает мне партнерство, надеясь на компенсацию своей посреднической деятельности. Меня уже давно научили, что подарков в бизнесе не бывает. За все надо платить… Поеду – покажу. Заодно посмотрю, как военная одежда продается. А то Александр Павлович давно отчеты не присылал. Как бы всю прибыль в карман не стал пихать».
Александру Павловичу он дозвонился только к вечеру по домашнему телефону. Тот воспринял просьбу о демонстрации завода как приказ и вызвался полностью освободить четверг от текущих дел. Родик коротко расписал ему новую перспективу и для солидности сообщил, что сопровождать его будет депутат и очень влиятельный в Москве человек. В ответ Александр Павлович посетовал на неприглядный из-за снегопадов вид предприятия и пообещал приложить все усилия для создания, как он выразился, показухи. Потом рассказал о приобретении еще почти двадцати процентов акций на прибыль от продажи военной одежды. Родик похвалил его и предположил, что при положительном решении потребуется срочный выкуп оставшихся. Тот начал допытываться о подробностях, но Родик, сам четко не представляющий перспектив, отделался общими фразами. Последующее за этим нытье о нехватке денег он пресек, попросив не забыть подготовить подробный отчет о продажах с документальным обоснованием всех расходов. Реакция Родика насторожила, и он решил проверять деятельность хитрого аборигена тщательно с привлечением бухгалтерии, а в четверг просто изъять первичку и зафиксировать остатки на складе. С этой мыслью Родик закончил разговор и сразу же перезвонил Георгию. Договорились в десять утра стартануть от входа в институт.
Родик откинулся на спинку кресла и, потянувшись всем телом, обвел офис взглядом. Сотрудники давно разошлись. Перебрав бумаги на столе и не найдя ничего срочного, он решил закончить рабочий день, но тут зазвонил телефон. Приятный женский голос попросил позвать Жмакина Родиона Ивановича.
– Это я. Здравствуйте.
– Очень приятно, Родион Иванович. Ваш заказ по журналу «Нуклеа инжиниринг» выполнен. Можете завтра с десяти до двенадцати его забрать.
Это были кодовые слова, которые Родик передал через Алпамыса.
– Спасибо. Обязательно к вам приезжать или возможно прислать курьера ко мне в офис?
Это был отзыв. Далее должно было последовать еще два кодовых слова.
– Мы пришлем курьера, но только в пределах Садового кольца. Назовите адрес.
Кодовыми словами было «Садовое кольцо», и, успокоившись, Родик назвал адрес салона, уточнив:
– Желательно, чтобы курьер приехал между десятью и одиннадцатью утра. Найти меня будет легко в помещении, где продают светильники. Пусть спросит любого.
– Хорошо. Курьер будет. До свидания.
Нажимая на рычаг телефонного аппарата, Родик внутренне усмехнулся: «Конспиратор хренов! Как в плохом детективе. Зачем все это нужно? Если я кого-то интересую, то уже в Англии засветился. Да и нет в моей деятельности криминала. В конце концов, все, что я пока делаю, никому и ничего, кроме пользы, не приносит. Обязательств я не давал, государственные тайны не разглашал, хотя что сегодня считается секретом, неясно. Все стало достоянием общественности. В закрытые города иностранцы шляются, как к себе домой, а засекреченные физики переписывают отчеты особой важности в американских и европейских ядерных центрах. Получают за это командировочные от своей страны и мелкие подачки от бывших врагов. Может, состояние общества теперь и есть настоящая тайна России. Тогда надо всех журналистов арестовать… Чушь! Интересно, что за послание мне пришло?»
Он посмотрел на кипу сложенных документов и решил убрать их в сейф. Ключа на месте не оказалось. Вероятно, Михаил Абрамович, как это уже не раз случалось, забрал его с собой. Чертыхнувшись, Родик сложил бумаги в портфель, оделся и, выйдя на лестничную площадку, стал запирать входную дверь.
Это он помнил четко. Все остальное было недоступно его пониманию, поскольку сейчас он лежал на боку и видел только разноцветные, местами выщербленные метлахские плитки и кусок грязной стены. Он попробовал пошевелиться. Боль пронзила голову, уйдя куда-то в спину. Родик поднес руку к лицу и определил, что очки на месте. Поправив их, сжал виски, а затем провел пальцами по слипшимся волосам и нащупал болезненную шишку.
Он приподнялся и, превозмогая слабость, оперся на колено. Потом осмотрелся и определил, что находится на лестничной площадке своего офиса. Невдалеке валялась его шапка. Он медленно дополз до нее и попытался надеть. Это доставляло только мучения. Тогда он попробовал встать. Образовался какой-то круговорот, заставивший его облокотиться на стену. Подступила тошнота. Он сделал глубокий вздох, но это не помогло. Его начало рвать, и в глазах потемнело. Однако вскоре пришло облегчение, хотя голова продолжала сильно кружиться. Родик, сделав несколько шагов, ухватился за дверную ручку и попытался проникнуть в помещение, но понял, что замок заперт. Пошарив в карманах, нашел только ключи от машины и направился к лестнице. Тут что-то звякнуло под ногой. Приглядевшись, различил знакомую связку ключей. Он присел и постарался их взять, но это никак не удавалось. Родик тянул к ним руку, а неведомая сила валила его на спину, и он, цепляясь за стену, с трудом восстанавливал равновесие. Наконец связка оказалась у него в руках. Попасть в замочную скважину оказалось еще сложнее, но он справился. Потом смог дойти до телефона и набрать домашний номер Михаила Абрамовича.
Говорить было трудно. Язык плохо слушался, а каждое слово отзывалось болезненным эхом.
Следующее, что он увидел, было склоненное над ним лицо Михаила Абрамовича.
– Ну и напугал ты меня, – услышал Родик доносящиеся издалека слова.
– Миша, где я?
– В офисе. Сейчас «скорая» приедет.
– Что случилось?
– Не знаю. Нашел тебя здесь. Ты мне позвонил… Да лежи… У тебя вся голова в крови. Сам мне поясни, что произошло.
– Говоришь, звонил? Да, помню. А дальше… Помню, как очнулся на лестнице.
Родик напрягся, стараясь что-то еще извлечь из сознания, но, кроме пронизывающей головной боли и очень неудобной позы, ничего не почувствовал. Попытка перевернуться на бок удалась. Он уперся лбом в холодный металл ножки кресла и ощутил небывалое удовольствие. Полежав в таком положении, он, несмотря на причитания Михаила Абрамовича, ухватился за подлокотник и встал. Михаил Абрамович поддержал его. Родик отстранился и уселся в кресло.
– Ху-у-у. Башка трещит… Верно, кто-то мне заехал. Где мои очки?
– Держи, я их с тебя снял.
– Где мой портфель?
– Не знаю. Сейчас поищу.
– Болван. А сразу поискать не сообразил?
– Да ты в таком состоянии был…
– Ищи… Постой, а ключи от машины?
– Тебе о здоровье думать надо.
– В норме я. Выгляни в окно. Машина стоит?
– Стоит. Не волнуйся. А вот портфеля не вижу. Милицию надо вызывать. Похоже, тебя ограбили.
– Не надо никого вызывать. «Скорую» тоже отмени. Ограбили, говоришь?..
Родик стал извлекать из карманов их содержимое. Появились ключи от машины, а вскоре на столе образовалась куча знакомых предметов. Среди них был бумажник. Родик открыл его. Деньги и права были на месте. Он обозрел найденное и задумчиво переспросил:
– Ограбили, говоришь?.. А почему ничего не пропало? Даже бумажник не взяли. Ключи от машины тоже. Тебе не странно?
– Спешили, наверное. Портфель схватили и бежать. Или спугнул их кто.
– Возможно. Что же у меня в портфеле было?
Тут раздался звонок в дверь. Михаил Абрамович заспешил в коридор. Послышался звук открываемой двери и стук каблуков. В комнату вошла женщина в белом халате и двое мужчин.
– Что произошло? – спросила она.
– Да вот… Голову разбили, – пояснил Михаил Абрамович.
– Ничего мне не били. Я сам споткнулся и о тот угол ударился, – сообщил Родик. – Ничего страшного. Я уже хорошо себя чувствую.
– Пили? Давайте посмотрю… Судя по одежде, вас рвало. Головокружение сейчас есть?
– Я сегодня не пил. Все нормально. Это Миша панику развел. Не надо было вас беспокоить.
– Рана глубокая. Надо госпитализировать. Сейчас обработаю и в больницу.
– Никуда я не поеду. Йодом помажете и все. До завтра заживет.
– Так нельзя… Черепно-мозговые травмы очень коварны. Надо обследоваться и отлежаться. Возможны эксцессы.
– Я же сказал, что не поеду. Спасибо. Если надо, то подписку дам.
– Что ж, давайте, – перевязывая голову Родика, потребовала врач. – Однако советую госпитализироваться. Зрачки у вас плохие, и кровоизлияние в левом глазу. Дайте реакции посмотрю… Следите за моим пальцем… Плохо. Полагаю, у вас сотрясение, и сильное… Дайте давление померяю…
– До свадьбы заживет. Не беспокойтесь, доктор. Давайте, что надо, подпишу.
– Больной, помолчите, пожалуйста… Давление сто сорок на восемьдесят. Повышено. Надо в больницу.
– У меня всегда повышено. Бывает и больше.
– Как знаете. Я предупредила. Дело ваше. Вот здесь напишите, что от госпитализации отказались. Продолжаете настаивать, что это бытовая травма?
– Конечно. Споткнулся, упал. Не волнуйтесь. У меня голова крепкая. Там только кость. Пройдет.
– Если что, вызывайте нас опять. Хоть таблетки попринимайте. Вот рецепт. Я, на ваше счастье, еще и невропатолог.
– Спасибо, но больше вас беспокоить не станем. Это Михаил Абрамович панику развел. Вот, доктор, возьмите. Ничего другого нет, – вынув из бумажника несколько купюр, предложил Родик.
– Больной, не хамите. Мы денег не берем.
– На конфеты. Куда сейчас бежать? Все магазины закрыты, а завтра купите, да и санитарам по пятьдесят грамм после ночной смены не помешает. Берите. От души.
Врач положила деньги в карман халата. Поколебавшись, опять открыла чемоданчик и заполнила шприц.
– Засучите рукав, – предложила она.
– Зачем? Я же здоров.
– Без разговоров.
Родик подчинился.
– Теперь посидите спокойно минут десять. Выздоравливайте.
– Спасибо. Вам благополучно отдежурить. Поменьше вызовов.
Михаил Абрамович проводил бригаду «скорой помощи» и, вернувшись в комнату, поинтересовался:
– Ты зачем эту комедию разыграл? В больницу надо… Почему отказался фиксировать нападение?
– Никакой комедии. Думаю, меня не грабили. Другая цель была. Сегодня гадать не будем. Утро вечера мудренее, да и башка у меня трещит. Ты на машине?
– Конечно.
– Довези меня до дома. Кстати, сколько времени?
– Половина двенадцатого. Странно, что Окса не волнуется. А когда ты приехал?
– Не более часа назад.
– Получается, что я прокувыркался суммарно часа три… Прилично.
– Надо было в больницу…
– Да мне хорошо уже. Затылок только побаливает. Все. Двинули, завтра в десять я в салоне должен быть, а машину здесь оставляем. Ты утром за мной часиков в девять домой заедешь? Скатаем в салон. Я там быстро управлюсь.
– Отлежись ты…
– Ой, Миша. Брось свои штучки. До утра все пройдет. Все… Решили. Больше не обсуждаем.
Родик встал и еле удержался на ногах. Пространство как бы шаталось, мешая ему двигаться. Он оперся на стол и замер. Все нормализовалось, но он боялся пошевелиться. Михаил Абрамович подошел и взял его под руку. Почувствовав дополнительную опору, Родик переборол себя и медленно дошел до лестничной площадки. Там он передохнул, пока Михаил Абрамович запирал дверь. Спуск по лестнице и дальнейший путь до дома дались ему нелегко.
На удивленные восклицания Оксы сил реагировать у него уже не было. Пока она помогала ему раздеться, Михаил Абрамович поведал ей о случившемся. Окса совсем разнервничалась и стала журить Родика за отказ ехать в больницу. Он молча проковылял в спальню и завалился на кровать. Какое-то время он еще слышал раздававшиеся из коридора голоса. Потом они слились в монотонный шум…
Родик осознал, что бодрствует. В комнате царил полумрак, в котором вполне четко различались предметы знакомой обстановки. Он осторожно выпростал правую руку и исследовал кровать. Рядом никого не было. Хотелось пить, но, вспомнив вчерашнее, он боялся пошевелиться.
– Окса, – попробовал позвать он, но из иссохшегося рта послышался лишь неясный хрип.
Тогда он перевернулся на бок. Ожидаемой боли не последовало. Взгляд уперся в фосфоресцирующий циферблат будильника, и он понял, что уже начало девятого. Надо было вставать. Родик медленно сел на кровати. Чувствовалась слабость, но вчерашние симптомы отступили, и все произошедшее можно было принять за сон, если бы не валяюяся на подушке повязка со следами крови.
Поискав ногами тапочки и не найдя их, он встал и прошел на кухню. С наслаждением выпил два стакана воды и направился в ванную. Там он увидел свое отражение в зеркале и остался им недоволен: на него смотрело опухшее, бледное, с заплывшими глазами лицо, обрамленное слипшимися и всклокоченными волосами. Через силу он принялся приводить себя в порядок. Особую проблему составило мытье и причесывание шевелюры. Даже легкие касания доставляли боль. В конце концов он удовлетворился своим видом и пошел в столовую. Окса одетая спала на диване. Он разбудил ее:
– Мне на работу идти надо. Скоро Михаил Абрамович за мной заедет.
– Какая работа? Ты всю ночь бредил, метался. Я рядом сидела. Иди ложись.
– Я уже умылся и побрился. Есть хочу. Одежду свежую мне дай.
– Совсем с ума сошел! Никуда я тебя не пущу.
– Командир нашелся. Иди гладь костюм и найди мою кожаную куртку. «Аляску» я вчера загадил. Иди, иди… Чего уставилась? Я хорошо себя чувствую.
Ровно в девять раздался звонок в дверь. Родик уже был готов к выходу и, не дав Михаилу Абрамовичу войти в квартиру, заявил:
– Миша, уже опаздываем. Давай поторапливаться. У меня важное дело в салоне.
– Смотри-ка… Ты уже в бодром состоянии. Как самочувствие?
– Все нормально. По дороге обсудим. В салон я на своей машине поеду. Не стану тебя от дел отрывать. Погнали к офису.
– Куда тебе за руль? Ты на себя в зеркало смотрел? Глаза чуть видно и красные. Окса, скажи ему…
– Без толку, – отозвалась Окса. – Ты что, его не знаешь?
– Любите вы воду в ступе толочь. Погнали, Миша. Времени в обрез.
В салоне его ожидал молодой человек. Он попросил предъявить какое-нибудь удостоверение личности и, когда Родик показал ему права, предложил расписаться на накладной и передал увесистый большого формата конверт из плотной бумаги.
Родику не терпелось изучить его содержимое, но он сдержался. Походив по салону и задав сотрудникам несколько вопросов, он просмотрел листы продаж, а потом сообщил, что заскочил незапланированно и если нет вопросов, то побежит дальше. Вопросов не было, и Родик с легким сердцем и начавшей болеть головой удалился, сказав на прощание несколько ободряющих слов Валентину, которого, судя по реакции, несколько смутил его приезд.
В машине он открыл конверт и извлек толстую пачку файлов с машинописными листами. Большинство из них содержали переведенные на русский язык доклады лондонской конференции. В нескольких лежали письма, прочесть которые Родик решил в более спокойной обстановке, взглянув только на подписи. Письма были от Экерсона, Алпамыса и Кирилла.
Родик отложил корреспонденцию на пассажирское сиденье и, только сейчас вспомнив о похищенном портфеле и вчерашних событиях, начал размышлять: «Случившееся плохо укладывается в логику обычного ограбления. Деньги и ключи от машины не взяли. Вероятно, злоумышленника интересовало содержимое портфеля, но на первый взгляд там ничего интересного для посторонних не было. Может, меня с кем-то спутали? Вряд ли. Портфель… Кроме бумаг в нем была связка ключей от различных помещений фирмы. В том числе от склада и салона. Замки, конечно, поменять надо, но наивно полагать, что таким образом хотят произвести ограбление. Открыть дверь, не имея ключей, для профессионала не составляет труда. Да и грабить такие объекты бессмысленно: утащить можно успеть со склада максимум ящик спиртного, а из салона вообще ничего. Из-за этого бить по голове никто не станет. Да и надо знать, что ключи именно вчера находились в портфеле. Чаще они лежат в сейфе. Что-то другое…»
За размышлениями Родик доехал до офиса. Утреннее неплохое самочувствие, вызванное, вероятно, нервным напряжением, сменилось слабостью, дополняемой усиливающейся головной болью. Если бы он не обещал Михаилу Абрамовичу заехать, то отправился бы домой и отлежался. Родик нехотя вышел из машины и поднялся в офис. Никаких следов вчерашнего события на лестничной площадке он не заметил и вошел в помещение. Там царила рабочая обстановка. Родик со всеми поздоровался и предложил Михаилу Абрамовичу пройти в переговорную. Там он спросил:
– У тебя анальгина или чего-то подобного нет?
– Болит? Ехал бы ты домой. Кстати, тут врач тебе что-то прописала, а ты даже не удосужился рецепт забрать. Вот возьми. Пусть Окса купит.
– Давай… Ты прав. Поеду поболею. Сделай одолжение… Попробуй на свежую голову понять, что могло заинтересовать в моем портфеле. Я не вижу причин… Бумаги и ключи, которые я вчера вместо сейфа в портфель положил, во-первых, малозначащие, а во-вторых, они в него случайно попали. Причина в чем-то другом. Причем достаточно важном. На большой риск пошли. Могли бы просто его из рук вырвать.
– Логично. Хотя кто их знает. Это для нас бить по голове – крайняя мера. А для… Может, Алексея подключить? Вдруг это как-то с его кругами связано или отголоски болгарских проблем.
– Маловероятно, но сообщить не помешает. Все варианты надо попытаться проверить. А вдруг им не портфель нужен был?
– А что еще?
– Я в замешательстве. Может, что в офис подсунули или на мне установили? Хотя… Может, и болгары решили отыграться или отголоски той бандитской разборки с моим зятем Сергеем.
– Все возможно, но тогда создали бы полную иллюзию ограбления или наоборот. Время-то у них было.
– Кто знает, как они мыслили. Может, как ты. Проверь офис. Нет ли чего лишнего или не пропало ли что.
– Хорошо, попробую, но надуманно это. Попасть к нам в офис нетрудно и без таких эксцессов.
– Это так, но других гипотез у меня нет. Проверь эти. Я поеду домой. Если что – звони.
– Так Алексею сообщить?
– Обязательно. Хотя… Пусть по своим пошукает, а я очухаюсь и Абдужаллолу в Воронеж звякну. Может, у него какая-нибудь мысль в голову придет. Он все же профессионал. Да и вообще, я что-то давно с ним не общаюсь. Во жизнь стала… О друзьях вспоминаем, когда что-то случается. Привет!
Попав домой, Родик отправил Оксу в аптеку, а сам занялся чтением писем. Первое было от мистера Экерсона.
«Уважаемый партнер! Надеюсь, что совместные лондонские беседы нас обогатили взаимными впечатлениями. Во всяком случае, я проникся Вашей привязанностью к тому, что Вы именуете Родиной. Для меня такое понятие эфемерно, поскольку отношу себя к цивилизации в целом. Следуя логике нашей беседы, считаю целесообразным обратить ваше внимание на следующие обстоятельства. Ваша родина в ближайшее время будет служить сырьевой платформой. Это вытекает из политической воли Ваших руководителей, стремящихся влиться в европейскую и американскую цивилизации, что я не одобряю, но с реалиями глупо не считаться. Не надо быть пророком, чтобы предсказать, какие группы в ближайшее время станут управлять Россией. Хочу только заметить, что это будет осуществляться руками ваших соотечественников. Наиболее подходящими на эту роль являются следующие господа: Ментор, президент акционерного общества «Нефтедобыча России», Ляпышевский, начальник ВПО «Зарубежнефтедобыча», Густов, генеральный директор ЗАО «Метпереработка». Можно назвать еще несколько фамилий, но это на сегодняшний момент преждевременно. Прилагаю справки по указанным деятелям. Вас удивят некоторые подробности их биографий. Не смущайтесь. Будущее начинается в настоящем. Это не самые одиозные фигуры. Игра только начинается. Попробуйте найти с ними контакт. С уважением, Ваш оппонент Майкл
P.S. Поздравляю Вас с достигнутыми с момента нашей последней встречи успехами. Надеюсь, что этому посодействовали проведенные в Лондоне дни. Мне было приятно подискутировать с Вами. Надеюсь, что не в последний раз».
«Странное письмо, – подумал Родик. – Я еще десятка два подобных фамилий могу озвучить. Приватизация была сделана известной группой людей. Ясно, что они и будут в ближайшее время командовать, беспрестанно оглядываясь на Запад. Ему кажется, что мне Америку открывает, а мы тут щи лаптем хлебаем. Да черт с ним. Хотя… Может, что-то надо читать между строк… Или у Комиссии есть антиподы. Плохо, когда нет полной ясности». Второе письмо прислали Кирилл и Рая. Они благодарили за совместно проведенные дни и выражали уверенность в продолжении общения, а также прислали несколько фотографий, которые Родик тут же спрятал в конверт, чтобы их случайно не увидела Окса.Родику стало стыдно, что он после приезда из Лондона не сделал чего-то подобного. Про себя он решил исправиться и принялся за третье письмо, с первых слов которого понял, что писал его лично Алпамыс. Он и в письменном тексте широко использовал старинные обороты.
«Милостивый государь! С трепетом наблюдаю дюжую ухватку во всех делах. Это заприметили опричь нас и другие. Ясно, что подобное никому не заказано, но остерегайтесь. Давеча обсуждал это с Евгенией. У нее большой опыт по такого рода проблемам. Она через подобное прошла. Не стесняйтесь, посоветуйтесь с ней. Поглядывайте по сторонам. Особенно когда на встречу поедете. Прилагаю мои соображения по расширению Вашей деятельности, а также полезную информацию. Смею надеяться, что этакое посодействует дальнейшему успеху. Естественно, без Вашей воли ни на шаг. Пока не получил от Вас ответы на мои вопросы. Пишите сколь можно чаще. Нас очень интересует состав и деятельность клуба. Попробуйте привлекать туда молодежь. Кланяйтесь Вашей хозяюшке. Со всем расположением, Алпамыс».
Родик пролистал предложения. Большого интереса они не вызвали, хотя содержали много полезных данных. Предостережения же всколыхнули неприятные ассоциации со вчерашним происшествием. Родик попытался построить причинно-следственную цепочку, но не смог. Не хватало самого главного – цели или мотивации. «Следить – понятно, но зачем бить? – размышлял он. – Хотя, возможно, у них иная логика. Обсудить с Евгенией Григорьевной полезно. Она действительно на этом тухлую собаку съела. А то, что на меня обращают внимание разные службы, – не новость. Да и опасности в этом не вижу. У них на меня огромное досье. Сначала с совместными предприятиями и Айзинским светился, потом с противогазами и бандитами. Кого только ко мне не подсылали. Один даже мою совершенно секретную диссертацию пересказывал, а уж сборщиков сведений вообще не счесть. Пока они только аналитикой занимались. Конечно, если действовать начнут… Тут есть опасность». Голова у Родика разболелась, слабость усилилась, он прилег на диван и заснул. Разбудила его Окса, громко хлопнувшая входной дверью. Этот звук болезненно отозвался во всем теле, заломило в висках. Родик сжал голову руками и сел. Приступ головокружения повторился, но боль прошла. Родик, боясь повторения, медленно вернул себе горизонтальное положение.– Выглядишь ты неважно, – входя в комнату, констатировала Окса. – Надо прекращать самолечение.– Мы его еще не начали. Наверное, не надо резко менять позу. Пройдет. Лекарства купила?– Купила, но одно лекарство – это уколы. Кто тебе их будет делать?– Сам. Более квалифицированной замены медсестры, чем я сам, не найти. Разве я тебе не рассказывал, как ухаживал три года подряд за мамой, когда она умирала от рака.– Много раз рассказывал, но…– Ну вот. Дай лекарства, я инструкцию почитаю…– Ты что на обед хочешь?– Все равно. У меня аппетита нет. Лучше полежу. Мне завтра завод показывать надо.– Какой завод? Болей. Я Льву Марковичу позвоню, у него врачей знакомых много.– Льва Марковича еще не хватало. Сейчас паника начнется. Выбрось все из головы. Иди обед готовить. А старика не надо беспокоить. Я хотя и очень дорожу его почти отцовским отношением ко мне, но пусть лучше свой Центр по поддержке соотечественников в Израиле поднимает. Слава богу, все его занятия коммерцией свелись к вложению денег в банк «Чара», и теперь он перестал меня мучить обсуждением фантастических экономических проектов.Родик принялся изучать вложенные в коробки с лекарствами инструкции. Потом сделал себе укол и поплелся в спальню. Раздевшись, залез под одеяло и постарался заснуть. Мысли почему-то вернулись к Льву Марковичу – доброму ученому старику, встретившемуся на его жизненном пути и относящемуся к нему, как к сыну. Он же так мало уделяет ему времени да еще в душе считает его советы нелепыми. Родик устыдился и хотел еще что-то вспомнить, но тут все поплыло, голова отяжелела и неведомая сила заставила его закрыть глаза и провалиться в бездну…Заводик Георгию понравился. Возвратившись, они устроились в его кабинете, и Родик выслушал нечто похожее на бизнес-план. Выглядело все заманчиво. Георгий горячо убеждал Родика, представляя всяческие гарантии и демонстрируя документы, их подтверждающие. Самочувствие у Родика, хотя утром он ощущал себя выздоровевшим, опять ухудшилось, и он неожиданно для самого себя согласился. Возможно, в этом сыграло решающую роль желание побыстрее добраться до дома и лечь в постель. Георгий же стал обсуждать детали, но Родик слушал его вполуха, ощущая все больший внутренний дискомфорт. Наконец он, выбрав момент, прервал Георгия и резюмировал:– В возможно короткий срок постараюсь приобрести минимум семьдесят процентов акций на свою фирму. Внесу соответствующие изменения в устав. Поставлю своего директора, хотя и прежний годится. Вы можете начинать строительные и монтажные работы, как только я получу акции. Объем этих работ понятен. Он значительный, но это ваши трудности. Если верить представленным прикидкам, производство будет готово к концу года. Тогда создаем товарищество и вносим помещения и оборудование в уставный капитал. Я буду иметь приблизительно тридцать процентов плюс право получать ежемесячно до пятнадцати процентов продукции по себестоимости. Остальные светильники реализуются по коммерческим каналам, и прибыль делится пропорционально вкладам. При этом формирование объемов и структуры затрат осуществляем только по совместному решению.– Совершенно верно. Добавлю только, что норма прибыли во всех случаях будет не меньше двадцати пяти процентов и соответственно окупаемость проекта для вас не превысит двух лет. Это тоже мною гарантируется.– Как получится. Цыплят по осени считают. Будем, конечно, надеяться на лучшее. Вы уж извините, но я вас покину. У меня сегодня еще масса хлопот. Буду вас держать в курсе дел. Принципиальных трудностей с выкупом акций, полагаю, не предвидится, хотя процедура не из приятных. Я у них общее собрание проводил. Там горлопанов хватает. Да и деньги надо сконцентрировать. Сейчас всё в обороте.– С вашей энергией вы это преодолеете. Спасибо за понимание. Уверен, что наше партнерство принесет хорошие плоды.– Не будем загадывать. До свидания.– Я вас провожу.– Спасибо. Не стоит. Я уже отлично ориентируюсь в коридорах института.Родик с трудом доехал до дома. Перед глазами то и дело появлялась пелена, окутывающая все вокруг сумраком. Желание было только одно: побыстрее добраться до кровати. Однако дома он, превозмогая себя, все же сделал укол и проглотил таблетки. Дальнейшее вспоминалось смутно. Где-то в сознании запечатлелся приход Оксы, ее предложение поужинать, какие-то звуки. Потом была мучительная ночь, когда он впадал то в сонное забытье, то в томление с нескончаемым головокружением. Утро не принесло существенного облегчения, и он понял, что надо отлежаться хотя бы до понедельника.