Совещание было назначено на десять утра, но большинство приглашенных руководителей подразделений пришли раньше и кто слонялся по офису, кто курил на лестничной площадке. Родик, Михаил Абрамович и Саша Углов, устроившись в переговорной, молча дожидались назначенного времени.

Темой предстоящего обсуждения являлось давно запланированная Родиком коренная реорганизация предприятия, решение по которой он принял еще до смерти Валентина. Сейчас же к намеченным тогда мероприятиям добавились не терпящая отлагательств замена погибшего руководителя основного направления бизнеса и связанная с этим корректировка запланированных Родиком кадровых перестановок. Такая повестка дня и заставляла партнеров молча размышлять.

Родика мучили сомнения в правильности того, что он хотел предложить, хотя вчера весь вечер анализировали эту проблему с Михаилом Абрамовичем и как ни рядили, а выход был только один: поставить на место Валентина Сашу Углова. Все другие варианты, от поиска кого-то на стороне и до выдвижения одного из менеджеров или продавцов, не выдерживали даже поверхностной критики. Согласится ли Саша на это, а самое главное – справится ли, было неизвестно, но одно являлось фактом: на него можно во всем положиться и как на учредителя, и как на технически грамотного инженера, и как на организатора, знающего специфику предприятия.

Еще раз обдумывая это, Родик испытующе посмотрел на Михаила Абрамовича и Сашу Углова. Сашу он не видел со своего дня рождения. Вообще встречаться они стали редко. Все же та давняя ссора, устроенная женой Саши, и последовавшая за ней долгая разлука не прошли даром. Дружба, что связывала их в детские и юношеские годы, полностью не восстановилась. Временами Родик жалел о своей попытке склеить эту разбитую чашку, пригласив Сашу стать его партнером. Саша, похоже под влиянием жены, все болезненнее воспринимал Родиков начальственный диктат. Часто из-за пустяков пускался в длительные дебаты, а потом с обиженным видом соглашался. Родик в таких случаях долго переживал, но менять свое поведение считал вредным для дела. Судя по Сашиному виду, Миша ему рассказал о намерениях Родика, и тот, вероятно, уже принял какое-то решение.

Родик посмотрел на часы и пригласил всех рассаживаться. Подождав, пока суета затихнет, сказал:

– Повод для нашего совещания, а можно его назвать и расширенным собранием учредителей, вам известен. Начнем с самого тяжелого, Валентина не вернуть, и жизнь движется вперед. Мы должны предпринять все возможное для минимизации ущерба от его ухода. Все печальные обязанности мы выполнили. Похороны и поминки организовали. Памятник я заказал в Челябинске-70. Сделают из отборного белого мрамора. Все расходы мы взяли на себя. Полагаю, никто не возражает. Нине на первое время материальную помощь я выделил, да и командир части, где служил Валентин, старается. Что-то они там оформляют типа пенсии. Будем ей и в будущем помогать. Как – не знаю. Надо нам всем подумать. Нина даже эти-то деньги не брала, пока я не соврал, что это невыплаченная Валентину зарплата. Может, для нее работу какую-нибудь придумать необременительную типа надомной? Не знаю… Теперь о возникшей проблеме. Давайте сегодня говорить коротко, конкретно и без обиняков. Единственная кандидатура на его место – ты, Саша. Высказывайся, но постарайся без эмоций. Полагаю, все осознают вынужденность этой меры.

Саша помолчал, а потом спросил:

– А как быть с моим производством?

– Есть предложение его ликвидировать, – ответил Родик.

– Как это? – изумился Саша.

– Людей трудоустроить, цех закрыть, складские запасы попробовать распродать, оборудование перевезти на склад, который у нас в связи с приобретением Дмитровского завода появился. Транспортников туда же.

Послышались удивленные возгласы.

– И когда ты это собираешься сделать? – спросил Саша.

– Независимо ни от чего – вчера.

– А со мной вы согласовать не посчитали нужным?

– Миша тебе должен был основные моменты доложить, а согласуем тонкости позднее. Широкое обсуждение мы планировали на той неделе, но беда с Валентином поломала планы. Пришлось в рабочем порядке переносить на сегодня хотя бы принципиальные вопросы. Чтобы тебе было не обидно, знай – это решение окончательно принято только вчера, во многом инициировано гибелью Валентина и необходимостью твоего перехода на его место.

– А почему производство нельзя перевести на Дмитровский завод?

– Можно, но, во-первых, там нет квалифицированных рабочих, во-вторых, завод приобретен для других целей и свободных площадей, вероятно, не будет, в-третьих, я не вижу экономической целесообразности. Опять рождать мертвого ребенка?

– Ну хоть направление по решеткам и дверям оставил бы. Они могут и без меня функционировать. Там бригадир толковый. Зачем рушить налаженное?

– Критерий – рентабельность. Всего охватить нельзя. Поэтому перспектива только у светильников. Этому масса доказательств. Мы можем захватить рынок и превратиться в крупное предприятие, а решетки – коленочное производство, не имеющее будущего. Мы намереваемся открыть третью, и теперь уже крупную точку сбыта светильников. Об этом сегодня поговорим. Сейчас ты должен согласиться или нет, но имей в виду: закрытие твоего производства не обсуждается. Это мое решение, как генерального директора. Михаил Абрамович со мной солидарен. Так что и среди учредителей за это большинство. Твои же эмоции мне понятны. Постарайся их заглушить.

– А когда мне приступать к салонам?

– Вот это уже конструктивно. С завтрашнего утра.

– Как так? А кто будет заниматься… э-э-э ликвидацией производства? Это ведь серьезно. Так нельзя.

– Я сам. Если возникнут вопросы, то между делом на них ответишь.

– Ну вы даете!

– Так получилось. Форс-мажор, если хочешь.

– Хорошо, я подчиняюсь.

– Отлично, вот приказ, подписывай, что ознакомлен и принял к исполнению. Заметь, зарплата у тебя будет существенно выше, чем была, но оборот ты должен хотя бы сохранить.

– Об этом говорить рано. Я слабо представляю будущую работу. Где подписывать?

– Здесь… Все. Можешь один экземпляр взять себе. Завтра в десять жду тебя в салоне на Садовом. Теперь, Миша, по твоему столу… Склад на ближайшее время полностью берешь под себя. В целом это уже де-факто случилось. Теперь подписывай де-юре… Угу, хорошо… Как договорились, склад будем перепрофилировать на светильники. Постепенно, в течение трех месяцев. Там уже есть некоторое количество этой продукции, но ею занимался Валентин. Теперь придется тебе их учитывать. Задача непростая. Там тысячи наименований, но у нас есть для этого компьютерная программа. Освоишь?

– Постараюсь. Вопрос: кто будет вбивать исходную базу?

– Подбирай серьезного человека и заодно готовь его на начальника склада. Если смотреть на перспективу, то тебе надо будет возглавить новый магазин и, соответственно, думать о том, кто тебя заменит на складе. Естественно, остальные функции как моего зама за тобой сохраняются. Вопросы есть?

Все, кроме Михаила Абрамовича, продолжали подавленно молчать, а он спросил:

– Мне не ясно, что значит «перепрофилировать»? Мы с тобой обсуждали прекращение торговли продуктами. Я предполагал с этой обузой за две недели распрощаться. Рассчитывал только с неликвидами повозиться. Они зависнут, даже если их уценить и разумно произвести списание, что не займет много времени. Зачем три месяца объединять светильники и продукты? Мы обалдеем.

– Сначала подписываешь, а потом спрашиваешь. Молодец. Поясню… Быстрее я светильники не закуплю и магазин не подготовлю, поэтому надо гасить бизнес постепенно. А то слишком много потеряем. Неизвестно, что проще – закрывать старый или открывать новый бизнес. Вот и будешь товары с высокой рентабельностью пополнять, другие – ликвидировать. В общем творчество: ассортимент поддерживать, неуклонно его сокращая. Единство и борьба противоположностей. Попробуй с Серафимой проконсультироваться. Она на новом месте хоть и занята, но никогда не откажет. У нее громадный опыт. Меня подключай. Коллектив склада готов к переходу на светильники. Проведи учебу.

– С Серафимой я постоянно консультируюсь. Она помогает. Может, даже еще вернется. Тогда проблема с завскладом отпадет.

– Что, есть такие сведения? Я ее давно не видел.

– Возможно. На этой ее автобазе проблема на проблеме. Она даже исхудала. Говорит, что ни днем ни ночью покоя нет.

– Она это любит. Полагаю, не вернется. Я ее знаю. Однако сейчас не об этом разговор. Завтра сначала я заеду в салон. Представлю Сашу, а потом к тебе. Обмозгуем вместе. Подготовь мне данные о реализации каждого товара за последние полгода. Есть у меня одна идейка, как закруглиться с минимальными потерями. Еще вопросы есть?

– Когда писать заявления по собственному желанию? – спросил молчавший до этого главный конструктор и Сашин заместитель.

– Не торопитесь. Я же сказал, что лично буду сворачивать производство. Постараюсь всех трудоустроить в других подразделениях. Вот вам хотел предложить возглавить сервисную службу. Там масса сложнейших инженерных задач. Да и зарплата хорошая.

– Спасибо, но я буду искать другую работу.

– Товарищи, давайте не рубить сплеча и не бежать впереди паровоза. Берите пример с бригадира водителей. У него положение самое сложное, а он не паникует. Так, Юра?

– Родион Иванович, мы к перемещениям привыкли… На дороге ведь живем. Как-нибудь приспособимся.

– Ответ мужчины. Окса, а у тебя по бухгалтерии ясность есть?

– Нам что светильники, что продукты. Денег бы хватило, а балансы мы создадим.

Воцарилась отчужденная тишина. Родик впервые почувствовал отсутствие контакта с коллективом, и ему стало неуютно. Подавляя это чувство, он резюмировал:

– Вот и чудненько. Молчание – знак согласия. Каждый понедельник в десять оперативка… На производстве с завтрашнего дня буду на твоем, Саша, месте работать. Всем спасибо. Прошу остаться Сашу и Мишу, остальные свободны. Жду от всех взвешенных предложений по реализации принятых решений. Ну и донесите все услышанное до подчиненных.

Родик встал и попрощался с каждым, а затем закрыл дверь и, пока возвращался на свое место, еще раз проанализировал в уме придуманную им схему легализации отношений с Комиссией, вынуждающих на конспиративную ложь, и продолжил:

– Открытие и раскрутка третьей, и, как я считаю, основной точки продаж является на ближайшее полугодие нашей главной задачей. Предполагаемое вложение средств огромное – почти шестьсот тысяч долларов. Мы идем ва-банк. Отставим в сторону деньги. Тогда мероприятие состоит из двух основных частей: оснащение помещения и обеспечение товарами. Первая часть трудоемка, но не является принципиальной проблемой. Предложений о покупке помещения масса, а оборудовать его мы уже научились. Вторая же часть принципиально сложна. Надо наладить отношения с руководством нескольких десятков фирм, в основном итальянских. Они мне известны. Вот ознакомьтесь… Находятся они в основном в Венеции и Милане, есть адреса, номера телефонов, факсов, и, конечно, они о нас уже слышали, но как смотрят на российский рынок, неизвестно. В общем, нужен личный контакт, как с Калеманом. Ехать к ним наобум можно, но не хочется. Письма разослать им, конечно, необходимо, и завтра, после твоего, Саша, представления коллективу, мы этим займемся. Однако полагаю, что этого совершенно недостаточно.

– Надо попросить Вольфганга, – предложил Михаил Абрамович. – Он всех знает.

– Может, он и не откажет, но мы поставим его в неловкое положение, как сотрудника фирмы, составляющего ей же конкуренцию. Ты сам мне недавно об этом говорил. Гимонди – человек неуравновешенный. Узнает, может и выгнать. Нам это надо? Есть у меня другой вариант. Тут через клуб я познакомился с одним иностранцем. Он, по моим сведениям, известный в Европе экономист, профессор какого-то университета, консультант ряда фирм. Мы разговорились, и он предложил свои услуги. Зовут его Майкл Экерсон.

– Что-то я такую фамилию слышал, – заметил Михаил Абрамович. – Действительно есть польза от твоего клуба. Он хочет выступить в качестве посредника?

– Не знаю. Это я его надоумил. Взаимоотношения не обсуждались. Вероятно, что какие-то ответные услуги потребуются. В общем, я передал ему список интересующих нас итальянских фирм. Он как раз уезжал в Италию на какой-то экономический форум. Вот жду от него известий. Обещал факс или письмо прислать. Если выстрелит, то мне срочно надо будет собираться в Италию. К этому надо подготовиться. Во-первых, необходимо сделать заранее визу. Миша, напечатай на чистых бланках, которые передал Вольфганг, приглашение. Образец у тебя есть. Подам на немецкую визу. Это пара недель.

– Тебе же надо в Италию, – удивился Михаил Абрамович.

– Поеду через Германию. Заодно заскочу к Вольфгангу.

– А-а-а. Ясно. Завтра же сделаю.

– Это просто. Во-вторых, ехать с пустыми руками плохо. Фолдоры Вольфганг еще не издал, да и вручать их неудобно по тем же соображениям, что и его привлекать. Надо сделать экземпляров двадцать–тридцать своих. Упор дать в них на наше положение на рынке. Фотографии салонов, отзывы в прессе. В общем, такую развернутую визитную карточку. Это Сашина работа, но, Миша, пока поручаю тебе. Пойми, он сейчас с ней не справится. Ему надо в курс дела входить, а ты все знаешь. Потерпи. Привлечешь наших презентаторов. Они с типографскими вопросами помогут. А твоя шпилька по поводу клуба лишена логики. Прок от него огромный. Это наша самая большая витрина. Почти любой из элиты, когда заходит разговор о том, где светильник приобрести, мою фамилию называет. Это знаешь, как при социализме Елисеевский гастроном. Кстати, сегодня в клубе концерт. Лейтенант и Майор наприглашали кучу знаменитых артистов. Пошли все вместе, ты, Миша, Инну возьми, а ты Саша – Свету. Проведем приятный вечер, развеемся. Шведский стол на халяву, выпивка, правда, за свой счет. Настроение, конечно, после похорон не лучшее, но жизнь продолжается. Мне-то во всех случаях надо быть. Приглашаю.

– Ты там метаться будешь. Знаю я, – усомнился Михаил Абрамович. – Да и Инна сегодня к дочке поехала.

– А я бы сходил, – оживился молчавший до этого Саша. – Только без Светки. Ты скажешь, что у нас деловая встреча.

– Нет проблем. Там действительно будет деловая встреча с Алексеем. Мы договорились поставить все точки над «и» по поводу платы за помещение. Ты, Саш, не в курсе. Он требует пересмотреть наши отношения и платить ему фиксированную сумму, в которую войдет в том числе и аренда за салон на Садовой. Тебя это напрямую теперь касается.

– На чем ты будешь настаивать? – поинтересовался Михаил Абрамович.

– Думаю, десятки ему хватит. Это в два-три раза больше аренды и его доли в прибыли. Поторгуемся.

– Бандиты так много просят? – удивился Саша.

– Он требует почти в два раза больше…

– А за что?

– Хм, – иронично посмотрев, многозначительно произнес Родик и пояснил: – Крышевые деньги плюс аренда за помещение. Ты разве не в курсе?

– Слышал, конечно, но значения не придавал. Огромная сумма…

– Теперь будешь постигать правила коммерческой игры. Это не все, кому приходится платить. Зарос ты мхом на производстве. Отстал от жизни. Так идете на концерт?

– Я пас, – ответил Михаил Абрамович.

– А я пойду.

– Отлично. Могу тебя с собой забрать. Я, правда, не к началу, а раньше, но ничего. Заодно со всеми там познакомишься. Может, вступить в члены клуба захочешь. Да и по роду твоих новых обязанностей это не помешает. Пусть тебя наши клиенты видят. У тебя свободных более двух часов. Попей чайку, каталоги светильников полистай.

– Я лучше пока составлю тебе справку по производству. Думаю, пригодится.

– Хорошая мысль. Кстати, Миша, один вопрос у нас выпал. Надо деньги из Варшавы доставить. По помещению аванс придется давать.

– Надо самим ехать. Сумма большая. Янек не повезет, да и в банке они.

– Естественно, одному тебе опасно. А у меня паспорт будет в германском посольстве. Может, визу начать оформлять с понедельника… – Тут Родик вспомнил, что у него есть второй зарубежный паспорт, но как об этом сказать, чтобы не вызвать поток вопросов, он не мог сообразить и поэтому, помедлив, заключил: – Ладно. Утро вечера мудренее. Что-нибудь придумаем.

– Родик, а что там про Виктора Григорьевича слышно? – спросил Михаил Абрамович.

– Отпустили его под подписку о невыезде. От командования частью временно отстранили…

– А как теперь с грузовиками быть?

– Как? Никак. Адвокат работает. Говорит, что шанс развалить дело есть. Пока вынужденный простой у нас. Может, и к лучшему в связи с нашим решением по закрытию производства. По-хорошему надо заехать к нему в гости, поддержать. Да вот с нашими печальными событиями было не до того. В субботу или в воскресенье, может, заскочу. Хочешь, Миш, присоединяйся.

– Давай. Лучше в субботу.

– Хорошо. Вите вечерком звякну и уточню время. Ну все. Давайте разбегаться по пещерам. Я доскочу до дома – переоденусь. Саш, ты тогда дожидайся меня здесь. Устраивайся в переговорной. Пиши обещанную справку. Если какие-то распоряжения своим хочешь сделать, то звони по телефону. Они с тобой теперь не скоро встретятся.

– Я хоть могу свои личные вещи забрать?

– Шучу. Конечно. Это я специально утрирую, чтобы твои эмоции погасить. На сегодня переживания закончились. Остывай… Собрание окончено. Я уехал. Буду через час-полтора.

Родик возвратился намного раньше. Саша сосредоточенно писал, но, увидев Родика, отвлекся:

– Ух ты. Я тебя в смокинге и с бабочкой не представлял.

– Надо соответствовать. Учись. Тебе тоже по презентациям придется мотаться. В тусовку вписываться. Не так это просто. Я до сих пор окончательно не освоился.

– А ничего, что я буду в таком виде?

– Пока нормально. Это я должен мучиться. Думаешь, мне смокинг нравится? Нет, но в Европе так положено, а мы стараемся создать некое подобие. Вот я и обезьянничаю. Заодно впечатление особенное произвожу и привлекаю к себе внимание. Увидишь. Уже многие члены клуба на торжества, подобное сегодняшнему, так одеваются. Мы на объявлениях приписку делаем о дресс-коде. Пока не все реагируют, но с каждым разом ситуация изменяется…

Дверь в переговорную открылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова Михаила Абрамовича:

– Родик, тебя к телефону.

– А что, здесь не работает?

– Что-то с розеткой. Завтра починим. Иди сюда.

Родик вышел и взял с Мишиного стола трубку.

Оказалось, что звонит курьер, получивший письмо, вероятно, от Экерсона. Родик назначил встречу на завтра в три дня.

Окончив разговор, он сообщил:

– Миша, завтра к трем на склад привезут письмо от того бизнесмена, о котором я вам с Сашкой только что говорил. Легок на помине. Я же буду часам к двум. Все обсудим. Мы с Сашей погнали. Жаль, ты отказался. До завтра.

Клубный вечер развивался по намеченному сценарию. Небольшая торжественная часть с представлением новых членов, концерт и, наконец, фуршет.

Вопреки ожиданиям Сергея народу было настолько много, что во время концерта на всех не хватило места и пришлось приносить стулья из фойе. Теперь же все разбились на группки. Кто стоя, кто сидя, закусывая и попивая, что-то обсуждали, создавая фон тихой музыке, льющейся из колонок, разбросанных по стенам зала. Родик в который раз поразился способности Сергея и Лены вплести одним им известные аккорды в гул разноголосья так, что не создавалась обычная для таких случаев какофония.

Родик с бокалом в руке перемещался от группы к группе, стараясь затянуть присутствующих в полемику на интересующие его темы. Иногда ему это удавалось, но чаще все кончалось несколькими малозначащими фразами и смешками по поводу очередного анекдота.

Уже давно Родик приметил Алексея, беседовавшего у барной стойки с двумя мужчинами, лиц которых издали Родик не мог различить. Интуитивно стараясь отсрочить неприятный разговор о финансах и тем самым как можно дольше сохранить необходимый для непринужденного общения кураж, Родик всячески избегал приближаться к этой компании.

Однако Алексей, вероятно имеющий иные цели, помахал Родику рукой и сам направился к нему.

– Наше вам, Родион Иванович. Хороший вечер получился. Я сегодня не один. С близкими. Пойдемте, я вам их представлю. Очень серьезные и высокопоставленные люди. Они приняли мою братву в свой коллектив.

У Родика сразу испортилось настроение, но он, стараясь не показать вида, последовал за Алексеем. Подходя, он разглядел мужчин. Они резко контрастировали как между собой, так и с Алексеем. Один из них – в элегантном строгом темном костюме, белой рубашке с бабочкой и черных замшевых ботинках среднего возраста мужчина с восточными, располагавшими к общению чертами лица вызвал невольную симпатию у Родика. Второго Родик сразу прозвал Старик – лет шестидесяти, с обвисшими по скулам щеками, низким, испещренным глубокими морщинами лбом и неприятным цепким взглядом, он вызвал у Родика неприятные ассоциации с кем-то недавно виденным. Он стал вспоминать, не встречались ли они раньше с этим мешковато одетым человеком, но его отвлек Алексей.

– Знакомьтесь. Это Родион Иванович. Профессор и в этом клубе генерал, – представил его Алексей.

– Очень приятно, – среагировал элегантный мужчина и, непринужденно улыбаясь, представился: – Андрей Иосифович. Мы тут позволили себе без приглашения явиться в вашу вотчину. Приносим заранее извинения и во всем виним Алексея.

– Ну что вы! Мы всегда рады гостям. Особенно когда их сопровождают почетные члены нашего клуба, а Алексей именно такой, – пожимая руку и стараясь быть предельно любезным, отозвался Родик. – Вот мои визитки. Будем рады видеть вас в любое время, а если пожелаете, то и членами клуба.

Старик взял визитку, некоторое время изучал ее, а потом сказал:

– Родион Иванович, приятно познакомиться. У меня нет такой карточки, но вся молодежь кличет меня Александром Ивановичем, и это все, что я заработал в жизни.

Родик, не зная, как реагировать на такие слова, чтобы скрыть неловкость спросил:

– Как вам у нас?

– Неплохо. Помещение подходящее. Немного шумновато, но концерт я посмотрел с удовольствием.

Родик хотел спросить гостей, чем они занимаются, но его опередил Алексей, вероятно желающий избавить своих спутников от расспросов:

– Родион Иванович, это мои очень близкие. Александр Иванович авторитетный человек в наших кругах, а Андрей Иосифович возглавляет ассоциацию кооперативов и проводит огромную работу по поддержке нашего спортивного движения. Он хотел бы вступить в наш клуб.

Тут Родик понял, кто такой Андрей Иосифович. Тот вел публичную жизнь, стремясь в политику и одновременно стараясь легализовать крышевание коммерсантов. Об этом много судачили не только в клубе, но и в средствах массовой информации. Такое знакомство он посчитал очень полезным и живо отреагировал:

– Мы приветствуем новых членов. Да еще и таких солидных. Я наслышан о деятельности Андрея Иосифовича. Рад случаю познакомиться. Да и с Александром Ивановичем мы, мне кажется, где-то встречались. Вы тоже хотели бы принять участие в наших мероприятиях?

– Нет, Родион Иванович. Я уже стар для этого… Просто зашел посмотреть…

– Ну что вы! Нашему клубу все возрасты покорны. Да и какой у вас возраст? Самый расцвет…

– Спасибо. Канитель эта уже не для меня, но обширное общение мне понравилось. Уверен полностью, что ваше начинание в масть. Мы об этом как-нибудь потолкуем.

Родик еще со слов Алексея понял, к какой сфере деятельности относится Старик, а обороты его речи не оставляли никаких сомнений – перед ним стоял высокопоставленный криминальный авторитет. Ощущение, что он видел где-то этого человека, вероятно, было связано с яркостью его типажа, воспроизводимого в советских детективных фильмах. Родик ощутил неприятный холодок, похожий на тот, что возник, когда на сходке воров решалась судьба его зятя, задолжавшего банку и бандитам. Однако ничего не оставалось, как продолжать беседу.

– Пройдемте вон за тот столик, и я на правах хозяина угощу вас вкусными напитками, – предложил он, а когда все устроились, спросил: – Против коньяка никто не возражает? У нас тут вполне приличный выбор. Теперь стало модным пить «Хеннесси», но мне больше нравится грузинский почти двадцатилетней выдержки. Получаю его напрямую с тбилисского завода. Рекомендую. Качество высочайшее, а аромат…

– С удовольствием, – отозвался Андрей Иосифович, – я имею грузинские корни. Некоторые считают, что армянский коньяк лучше, но я с этим не согласен. Грузины первые на Кавказе стали делать коньяки. Еще сто пятьдесят лет назад. Потом уже научили армян и азербайджанцев.