Вот уже третий день Родик пребывал в Риме. Экерсон выполнил обещания и организовал не только его участие в конференции, но и сопровождение в лице Кирилла, что по многим причинам обрадовало Родика. Проблема языкового барьера, которая очень волновала его в Москве, таким образом решилась, поскольку английским владели практически все, а доклады на итальянском не так уж его и интересовали, хотя Кирилл, как выяснилось, мог помочь и в этом. Важно было общение в свободное от заседаний время, а его оказалось достаточно много и по вечерам, и в длившийся несколько часов перерыв на обед и отдых.

Экерсон в первый день лично представил Родика интересующим его бизнесменам, которых оказалось значительно больше, чем следовало из полученной в Москве информации. Его рекомендации оказали волшебное влияние, и Родика восприняли со свойственным для итальянцев гостеприимством. В результате уже в первый вечер образовался коллектив, объединивший представителей фирм «Лучеплан», «Флос», «Вистози», «Три-Т», «Металспот» и Родика, а стихийно возникший банкет укрепил эти связи, переведя их в неформальную сферу.

Опасения Родика, что он может встретить Гимонди и тот все испортит, к счастью, не могли оправдаться, поскольку на подобных встречах ни он, ни его сотрудники не появлялись, считая это ниже своего достоинства. Фирма «Артемида» заслуженно главенствовала на рынке, но, как рассказали Родику новые знакомые, погрязла в амбициях ее руководителей, вызывающих раздражение почти всех итальянских производителей и зачастую выливающихся в бесконечные судебные тяжбы. Тот факт, что он в Москве продвигал такую фирму, вызывал уважение, хотя и с некоторым налетом сочувствия.

Все это было Родику на руку, и он развил бурную деятельность, существенно продвинувшись в переговорах по поводу поставки товаров на бесспорно льготных условиях. Он надеялся после окончания конференции посетить фирмы и подписать соответствующие контракты, а пока всемерно закреплял свой успех, не пропуская ни одной возможности и с раннего утра до поздней ночи активно участвуя в разнообразных начинаниях сложившейся почти дружеской компании.

Минувшие события возникали перед мысленным взором Родика, который шел в обществе новых друзей по тенистой аллее парка, раскинувшегося недалеко от отеля, где он проживал, хотя по времени они должны были принимать участие в мероприятиях, запланированных в рамках форума.

Так получилось из-за того, что накануне его затащили на футбольный матч. Эту игру Родик, в отличие от подавляющей массы мужчин, не очень любил и поэтому плохо разбирался в тонкостях происходящего на поле. Однако отказаться от приглашения посчитал неразумным, поскольку хотел дальнейшего развития личных отношений.

После матча, закончившегося победой «Милана», мучения Родика, голодного и оглушенного гулом трибун, были вознаграждены поздним ужином в ресторане. Посиделки с бурным обсуждением футбольных тем и тостами за игроков, обеспечивших победу в этом матче, затянулись далеко за полночь.

Поэтому утренние мероприятия решили проигнорировать, а вместо этого проветриться.

Солнце только вышло из-за горизонта, и дневной зной, к которому Родик уже начал привыкать, еще не наступил. Приятная прохлада ласкала разгоряченное выпивкой тело, а вид голубого безоблачного неба, проглядывающего через кроны деревьев, приятно расслаблял.

Походив по аллеям, компания устроилась на скамейке и продолжила обсуждать футбольные темы. Страсти разгорались. Вскоре все стали говорить одновременно и на итальянском. Особенно распалился очень молодой, но уже главный менеджер крупной фирмы «Металспот» Лучиано Ливрага. Он, яростно жестикулируя и даже демонстрируя свое видение удара по решающему мячу, что-то доказывал владельцу фирмы «Флос» господину Бертольди, казалось не проявляющему ответных эиоций, о чем свидетельствовало невозмутимое выражение его по-крестьянски грубого лица и неподвижность коренастой фигуры. Все, включая Ливрага, замолкали, когда начинал говорить владелец фирмы «Лучеплан» господин Муратори, высокий спортивного телосложения средних лет осанистый голубоглазый мужчина. Вероятно, он был непререкаемым авторитетом в футбольных вопросах. Со стороны происходящее походило на то разгорающийся, то утихающий скандал.

Кирилл пытался переводить Родику основные моменты спора, касающегося не только вчерашнего матча, но и досадного проигрыша на чемпионате мира. Однако Родика, наслушавшегося за предшествующий вечер футбольных баек, больше интересовали живописные ухоженные лужайки, разбросанные по завершающему парк холму, у подножия которого просматривался знаменитый Колизей.

Созерцание привело еще не совсем протрезвевшего Родика в умиротворенное состояние. Отдельные фразы Кирилла почти не вызывали у него эмоций, но возникшее еще вчера устойчивое желание усвоить ключевые моменты футбольной тематики, чтобы уметь в будущем поддержать разговор, заставляло напрягать ум и временами отвлекаться от чарующего пейзажа. Однако это удавалось с трудом, и сейчас Родик безрезультатно пытался вспомнить название проигравшей вчера команды. Бросив изводить себя, он спросил Кирилла:

– Кто вчера проиграл?

– «Сампдория», – удивленно ответил Кирилл.

– Да-да. У меня от вина стали слова из головы выпадать. Водку пить лучше. От вина во рту как-то плохо. Да и вообще… Кислятина.

– Вы просто не привыкли. На нашей родине нет такой культуры. Да и футбол, как я вижу, не ваша стихия.

– Я к этой игре равнодушен. С юности так, хотя мальчишкой играл, даже вратарем сборной пионерского лагеря был, но… Вырос и интересы изменились, а азарт свой на другое направил. Закон сохранения нервов, вероятно, сработал. Вчера во время матча даже копчик разболелся. Так всегда происходит, когда действие не захватывает. Однако, как выражается Алпамыс, не в своей воле. Компанию надо поддерживать. Для того сюда приехал, а Рим так и не посмотрю. Жаль. То пьянка, то треп, то бизнес-переговоры, а теперь футбол…

– Что нам мешает? Подождите, попробую подбить на экскурсию наших друзей. Проявлять страсти можно где хочешь. Сейчас выберу момент надавлю на патриотизм, гостеприимство и дружеские чувства, а время у нас еще есть. Раньше обеда появляться на конференции нецелесообразно.

То ли запал спора ослаб, то ли итальянцы вняли словам Кирилла, но, жестикулируя и еще продолжая спорить, они покинули скамейку и начали спускаться по аллее в направлении к громаде Колизея. Вскоре все сгрудились около закрытого решеткой входа. Владелец фирмы «Три-Т» и известный дизайнер господин Тосетто, высокий мужчина средних лет с одухотворенными, тонкими чертами лица и поставленным голосом, начал рассказывать Родику историю Рима. Родик, прочитавший перед отъездом несколько путеводителей, слушал рассеянно. Заметив это, тот спросил:

– Господин Жмакин, вы разве уже бывали в нашем Вечном городе?

– Ну что вы, Андреа. Я впервые. Просто фасад этого всемирно известного сооружения и история про Ромула мне хорошо известны, а вот проникнуть внутрь было бы интересно.

– О-о-о! Это сейчас невозможно. Рано. Может, на обратном пути.

– Тогда имеет смысл пойти дальше. Мне хочется составить общее представление о Риме.

– Ва бэнэ. Исторический центр не так велик. Можем пешком пересечь его и попасть на знаменитую площадь Сан-Пьетро в Ватикане. Двинемся вот по этой улице. Ее построил великий Дуче. Развалины форумов сейчас тоже осматривать рано, да и времени нет, а вот площадь Венеции всегда готова принять гостей. Там можем кофе попить. Вперед.

По обе стороны вдоль их пути просматривались остатки древних сооружений. Родик, вспомнив прочитанное, спросил:

– Могила Ромула там?

– По легенде – да, – отозвался пожилой грузный мужчина. – Там есть черный надгробный камень. Отсюда вы его не увидите. Интереснее поблизости посмотреть на колонну с изображением хроники событий. Некое доисторическое кино в камне. Да и сохранилась она относительно неплохо. Все остальное в этом месте основательно порушено и имеет в основном археологическое значение. Я обещаю после окончания конференции все вам показать, а потом приглашаю провести несколько дней у меня на вилле. Это недалеко от Венеции, ознакомитесь с нашим производством цветного стекла и светильников. Да и Венецию посмотрите. Как-никак чудо света. Вам все равно надо обсудить контракт.

– Грациэ, с удовольствием принимаю ваше приглашение, мистер Моретти. Проблема одна – у меня виза может закончиться. Успеть бы согласовать контракты. Рынок не ждет.

– Полагаю, что в этом сложностей не будет, а господин Кирилл обеспечит взаимопонимание.

– Извините, но это не планировалось, – заявил Кирилл. – Надо согласовать с моим руководством. Да и уик-энд я планировал провести в Лондоне.

– Кирилл, не утруждайте себя и тем более господина Экерсона. Он и без того сделал массу любезностей. Есть более простой вариант. Мой друг просил передать посылку его племяннице, живущей где-то в том районе. Вчера я переговорил с ней по телефону и хотел попросить кого-нибудь встретиться с ней. Теперь же я сам это сделаю, а заодно она попереводит. Это, конечно, не заменит вас, но за отсутствием гербовой пишут и на простой, – нашел выход из положения Родик.

– Вы скажите, где она живет, и я пошлю автомобиль. О билете до Венеции не беспокойтесь. Я закажу на утренний субботний рейс. Полетим вместе, – предложил мистер Моретти.

– Не стоит беспокоиться, Матео. Я доберусь сам, а девушка встретит меня в аэропорту.

– Это не обсуждается. Летим одним рейсом. Я уже предупредил о нашем приезде. На моей вилле готовят хороший прием. За девушкой пошлем водителя.

– Я бы тоже хотел видеть вас у себя в гостях, – вмешался господин Тосетто. – Даже если вам не понравится моя дизайн-студия. А о визе не беспокойтесь – продлим, если это потребуется. У меня есть соответствующие связи. Несколько дней ничего не решают.

Приглашения последовали и от других, вызвав опять бурное обсуждение последовательности их реализации. В конце концов сошлись на том, что Родик долетит вместе с синьором Моретти до Венеции, а там на автомобиле за четыре-пять дней все осмотрит. Выпадала только фирма «Флос», которая располагалась около Вероны. Родик совсем запутался в намечаемых планах, но решил не заморачиваться, а последовать своей любимой пословице: «Утро вечера мудренее».

За разговорами незаметно вышли на большую площадь с фонтанами и огромным монументом, обогнув которые устроились в кафе, где, по мнению итальянцев, превосходно готовили их любимый напиток. Родик с удовольствием выпил бы дополнительно к кофе что-нибудь спиртное, но воздержался, не желая выпадать из коллектива.

Опасаясь возобновления футбольной темы, Родик, вспомнив прочитанное, стал интересоваться, с какого балкона любил выступать диктатор. Мистер Муратори пригласил его к окну кафе и показал на не столь уж примечательный балкон, а потом долго рассказывал про свое отношение к тому времени, а Лучиано похвастался, что его дед имеет грамоту за то, что при дуче прятал у себя в доме евреев. Родик, считавший несправедливым забвение итальянского фашизма, являющегося, по его мнению, отцом немецкого, начал было излагать свое мнение, но, посмотрев на реакцию Кирилла, быстро завершил монолог, перейдя на обсуждение истории древнего Рима, которую он еще со школы хорошо знал и мог проявить приятную, по его мнению, для окружающих эрудицию. Выйдя из кафе, Родик почувствовал, как раскалился воздух, и посетовал по этому поводу.

– В Риме это не так страшно. Через десять минут опять попадем к фонтану, – успокоил его мистер Тосетто. – Кстати, это будет самый большой. Знаменитый фонтан Треви…

Фонтан действительно произвел на Родика впечатление, как размерами, так и изысканностью композиции. Они устроились на парапете, где приятно освежали мелкие водяные брызги. Тут мистер Бертольди, с первого дня знакомства поразивший Родика контрастным сочетанием грубых, очень далеких от интеллигентных черт испещренного морщинами темного лица с живым, полным ума взглядом светлых глаз, протянул три монетки, кажущиеся в его огромных, с толстыми пальцами руках крошечными, и жестами предложил кинуть их через голову в фонтан. Родик без перевода понял, что это то ли на счастье, то ли с пожеланием вернуться в Вечный город, и, не раздумывая, проделал несложное действие, проследив, как блестящие на солнце диски исчезают в бурлящих потоках.

– Посидим немного? – спросил мистер Тосетто. – Жарко. Историю этого чуда барокко рассказывать не буду. Вы, вероятно, знаете. Давайте просто полюбуемся. Кстати, наша футбольная команда перед поездкой на чемпионат мира здесь желание загадывала. Нетрудно догадаться какое, а продули все же.

– Второе место тоже хорошо, – желая проявить хоть какую-то эрудицию, заметил Родик, не подумав, что это опять вызовет бурю эмоций.

Вновь начались споры и обсуждения. Поиск виновных и одновременное их восхваление. Замелькали фамилии Барези, Мальдини, Баджо. Родик проклял тот момент, когда затронул больную тему, и, пользуясь правом гостя, прервал эмоциональную полемику, напомнив о недостатке времени, а также о том, что вчера и сегодня они уже не раз анализировали каждый пенальти в злосчастном матче с Бразилией. На этот раз здравый смысл возобладал, и спорщики, немного приутихнув, двинулись дальше, временами останавливаясь в тени зданий для доказательства наличия чего-то только ими замеченного при ударе по мячу. Родик изнывал от жары, и ему уже не хотелось любоваться величественной архитектурой. Наконец в очередной раз вышли к фонтану. Родик, сильно вспотевший, наклонился и, расстегнув рубаху, умылся, а потом спросил окружавших его попутчиков:

– Далеко еще?

– Да нет. Сейчас перейдем Тибр. Посмотрите замок Святого Анжела, а там рядом. Вас поразят площадь и собор, – ответил мистер Тосетто.

– Не сомневаюсь, Андреа, – отозвался Родик. – Давайте медленно поспешать, а то еще и обратный путь по этому пеклу предстоит.

– Обратно поедем на такси. Как раз к концу обеда успеем. Я вас понимаю. Нам, привычным к жаре, и то тяжело, но вы осматриваете великое. Стоит потерпеть.

– Я очень рад, что мы совершаем такую прогулку. Читал, представлял, но то, что уже увидел, – фантастично.

– Это вы видите только витрину. Надеюсь, нам удастся показать вам и сердце города. А сейчас, вы совершенно правы, нам следует поспешить к душе и мозгу не только города, но и всей Европы. Вперед по этому великолепному мосту.

Тибр по книжным описаниям представлялся Родику более мощной рекой, чем был на самом деле. Однако вид, открывающийся с моста, который они пересекали, подавил это ощущение, а цилиндр замка Святого Анжела придал всему окружению имперскую строгость. Родик пораженно застыл, желая полюбоваться величественной картиной, но его окликнули, и он устремился за своими спутниками.

Вскоре они вышли на широкую улицу, заполненную народом. Поверх голов просматривался, как пояснил господин Тосетто, ансамбль Ватикана с узнаваемыми сияющими куполами храма Святого Петра.

По мере приближения к площади толпа все больше сгущалась и наконец встала неподвижной стеной. Родик вопросительно посмотрел на спутников.

– Ох, сегодня же среда. Папа выступает. Нам повезло, но площадь осмотреть, вероятно, не удастся, – посетовал господин Моретти. – Хотя… Давайте попробуем протиснуться вон там по краю.

Родик послушно направился в указанном направлении, поминутно с кем-то сталкиваясь и извиняясь. За этим занятием он потерял из виду своих попутчиков. Оглядевшись, он понял, что идти лучше вдоль колоннады, и стал пробиваться туда. Действительно, между колоннами, которые закрывали обзор, людей было намного меньше, и Родик без особого труда вышел на боковой проезд в конце площади. Справа в направлении к храму тянулось ограждение, а между ним и фасадами зданий было безлюдно. Уставшего от жары и толкотни Родика это порадовало. Он, не задумываясь, поспешил в намеченном направлении. Тут толпа на площади загудела и заколыхалась. Родик ускорил шаг и оказался рядом, как он догадался по одежде, с застывшим на карауле ватиканским гвардейцем. Поодаль стояла цепочка сдерживающих толпу карабинеров. Никто не обращал внимания на Родика. Он свободно шел по намеченному пути и тут увидел шатер. Через несколько минут он был рядом и с удивлением догадался, что под навесом шатра стоит сам Папа Римский.

Родик продолжал по инерции двигаться к сооружению и наконец остановился метрах в двадцати, ощутив по устремленным на него взглядам неловкость.

Понять причину своего смущения он не успел, поскольку в это время Папа повернулся в его сторону, глаза их встретились, и великий понтифик перекрестил отделяющее их пространство.

Родику почудился мощный вздох толпы, в ушах зазвенело, в висках застучало и все слилось в единую звуковую гамму. Он с трудом удержал равновесие, и тут что-то заставило его застыть. Очнулся он, когда шатер был уже пуст, а со стоящих против него стульев поднимались люди.

Родика кто-то тронул за плечо. Он обернулся и увидел сначала Моретти, а невдалеке и всех остальных.

– Мы все были свидетелями, как вас благословил сам Папа, – перевел Кирилл слова господина Матео. – Поздравляем вас. Это огромное событие в вашей жизни.

– Это случайность. Я просто прошел куда не следовало…

– Случайностей в таких делах не бывает. Сюда так просто никого не пускают… Бог, верно, хочет, чтобы мы шли в Россию с вами. Какое у вас вероисповедание? – вмешался господин Муратори.

– Кхм. Сложный вопрос, Эрнесто. В детстве меня в православие окрестили, а несколько лет назад я в Токио покрестился… Точно не знаю во что, но основным документом Библия была.

– Плохо, Родион. Вам надо разобраться в этом вопросе. Теперь особенно. Я вижу предзнаменование. Ведь так, друзья?

Родик услышал гул одобрительных голосов и отчего-то засмущался. Горячая волна прошла по телу, и пот заструился так, что стало застилать глаза. В голову полезли странные ассоциации. Почему-то вспомнились лучеплановские люстры в виде парящих металлических парусов, увиденные им еще в Кёльне и многократно обсуждаемые здесь с господином Муратори. Родик оглянулся и, увидев рядом их автора, оперся на его руку. Что-то говорил господин Тосетто, но Родик никак не мог в это вникнуть, поскольку его думами вдруг овладела фантазия о многорукой статуэтке Оксы и изображающей еврея фигурке, привезенной из Варшавы. Родик не успел осознать суть видения, как почувствовал головокружение, и перед взором пронесся слепящий вихрь из солнечных лучей, а потом навалилась непросветная темнота.

– Что с вами? – услышал он чей-то далекий голос.

Родик сделал над собой усилие, и гудящая площадь с окружающими его спутниками вернулась в прежнее состояние.

– Жара, похоже, меня доконала, – устыдившись минутной слабости, произнес Родик и, тряхнув головой, предложил: – Народ расходится. Может, нам удастся попасть в храм Святого Петра? Он ведь здесь похоронен?

– Сикуро, – за всех ответил господин Бертольди. – Синьоры… Давайте проводим господина Жмакина. После случившегося он просто обязан посетить храм.

Собор поразил Родика своими внутренними размерами, а уже потом восхитил внутренним убранством. С детства ему внушали, что Исаакиевский в Ленинграде чуть ли не самый большой в Европе. Здесь же можно было разместить с десяток таких сооружений. На чем держатся своды этого сияющего золотом пространства, было не ясно. Казалось, что оно постоянно расширяется, а обрамляющие его стены парят в воздухе. Родик шел по огромному помещению и чувствовал, как живет и дышит камень. Ему вспомнились уверения Майора и Лейтенанта о существовании живых камней. Тут об этом свидетельствовало многое. Вероятно, резчики и строители сумели раскрыть жизнь камня, создав иллюзию вечного существования, а может, это явилось плодом воспаленного недавними событиями воображения. Родик сделал круг, потом еще. Его спутники терпеливо ждали. Уходить не хотелось, но, дав себе слово сюда вернуться, Родик присоединился к компании, и они направились к выходу.

На улице Родик физически ощутил изменение пространства. Несмотря на бездонное небо, все вокруг казалось нереально маленьким. Он обернулся и застыл. Перед ним было обыкновенное здание, не создающее особого впечатления. Да – красивого, да – монументального, но не более. Сказка осталась где-то за дверями, а вокруг текли обычные будни красивой площади, без прежнего скопления народа, и ничто не мешало рассмотреть ее архитектурные особенности. Они пересекли ее, остановившись на мгновение около белой линии.

– Переходим государственную границу, – торжественно сообщил господин Муратори.

Родик удивленно посмотрел на него, и тот пояснил:

– Здесь кончается Ватикан и начинается Италия, а вон и стоянка такси. Мы еще успеем пообедать. Вечером приглашаю всех в ресторан. Я знаю очень хороший, где готовят дары моря так… Наш друг синьор Жмакин, вероятно, такого не пробовал. Как, впрочем, и мы русских блюд. Я слышал, что борщ – очень вкусная еда.

– Спасибо, Эрнесто, я с удовольствием принимаю ваше приглашение и в ответ жду всех в Москве. Полагаю, что и у нас есть чем удивить, и не только в кулинарии. Приглашаю вас не столько как возможных партнеров по бизнесу, а как друзей.

Все довольно заулыбались и стали наперебой проявлять свою «осведомленность» о русских обычаях. Родик не стал больше ничего пояснять, хотя некоторые суждения были более чем экстравагантными.

В четверг состоялось закрытие форума. На вечер планировался банкет, а на вторую половину рабочие встречи. Экерсон предложил Родику вместе пообедать. Родик и без того считал необходимым переговорить.

– Я вижу, что поездка у вас оказалась плодотворной, – начал Экерсон после заказа блюд.

– Во многом благодаря вам. Спасибо.

– Да, я провел определенную работу, но моя корысть тут тоже есть. Ваши два последних отчета трудно переоценить.

– Я не в состоянии дать оценку своей работе, поскольку мне неизвестен критерий.

– Я вас не понял.

– Очень просто… Полагаю, вы занимаетесь в Комиссии изучением изменения психологии наших людей и анализом возможных последствий, а экономика – это ваше прикрытие или хобби.

– Вы хотите откровенной беседы. Что ж… Попробуем. В определенном смысле вы правы, хотя экономика – это моя специальность. Психологией, вернее, ее влиянием на экономику и, как следствие, на общественные процессы я стал заниматься еще в университетские годы. Тогда меня очень заинтересовали вопросы социальной психологии. Я изучал материалы «Гарвардского проекта». Вы, вероятно, об этих работах слышали.

– Это что-то связанное с опросами эмигрантов…

– Не совсем. Это программа по поиску возможностей управления социумами за счет внедрения информационных вирусов. Применительно к вашей стране – это целая система от радиоголосов до дезинформации по поводу направлений развития у нас научно-технического прогресса. Надо заметить, что и в Советском Союзе такие исследования активно проводились, но их результаты в основном использовались, образно говоря, на внутреннем рынке, а у нас наоборот. Происходящее сейчас у вас в стране во многом продукт таких работ. Однако многие процессы развились и продолжают развиваться в нежелательном направлении…

– Извините, что прерываю. Как понять в нежелательном?

– Вопрос очень правильный. Первичной целью разработанной тогда системы было уничтожение социалистического строя. Сегодня цель достигнута, но появились последствия, многие из которых с наших позиций негативны, а методики управления нет. Мы опасаемся получить еще худшую ситуацию, чем в период холодной войны.

– Худшая, лучшая… По отношению к чему? Я как раз с этого и начал. Каковы критерии?

– Критерии есть. Они, правда, очень многофакторны, но в целом мы хотим видеть Россию демократической страной с прозрачной самостоятельной экономикой. Демократия, конечно, понятие неоднозначное. Из этого следует главный критерий – подобие принципов социальной организации. Мир должен перестать антогонизировать…

– Всех под одну гребенку американской и европейской «демократии»?

– Если хотите в таких терминах, то – да.

– Свобода, равенство… Добавьте еще и братство. Чем не большевистский социализм? Равенство вообще утопия. Никогда тупой и беспомощный бездельник не будет иметь одинаковые возможности с умным и трудолюбивым… А руководители? При демократии их выбирают преимущественно дураки, которых в любом обществе большинство. Мы в перестройку это делали. Чем кончилось? В моем институте директором стал недоучка, но горлопан. Он все завалил, а потом от перенапряжения во цвете лет помер.

– Вы берете термин в его подлинном значении. Мы понимаем его как набор ценностей. Причем здесь нет догмы. Это постоянно меняющаяся система. Это непрестанное стремление к свободе личности и поддержанию социального равновесия. Мы готовы этому содействовать и финансово, и технологически, и политически. Соответствующие ресурсы имеются, но их надо оптимально использовать. Вот эта задача и лежит на мне, как следствие и на вас. Добавлю, что уверен в позитивности таких действий для России. Любой другой путь – тупиковый. Вернее, приводящий страну к тоталитаризму и упадку производственных сил и отношений. В наш век бурного развития всех сторон жизни такой тормоз неминуемо загонит народ в нищету, а страну раздробит на мелкие части, как это уже случалось в вашей истории.

– А что вы так радеете за чужую страну?

– Очень просто. У вас есть атомное оружие, а мы хотим жить спокойно. Достаточно нам пятидесяти лет противостояния и страха.

– Так не проще ли, используя сегодняшнюю ситуацию, поработить нас? Уменьшить население и превратить в сырьевой придаток по типу африканских стран. Мы сейчас слабы, как никогда.

– Такой сценарий рассматривался, но по очень многим причинам отвергнут. Во-первых, высокотехнологическая переработка на месте экономически целесообразнее. Во-вторых, уменьшение населения для такого варианта необходимо на порядок – это очень длительный процесс с неясным концом. Вы граничите с перенаселенным Китаем, и нам придется охранять границы. Дорого. В-третьих, проблема ядерного оружия. Это историческая реалия, и с ней необходимо считаться. Здесь даже не вопрос боевого применения, а скорее экология. Вы, как специалист, понимаете, что арсенал надо квалифицированно обслуживать. И последнее – Россия буфер между Востоком и Западом… Необходимый буфер.

– Извините, что опять перебиваю, но не ясно главное. Сейчас в стране все разрушено, и этот процесс продолжается. Как вы мыслите его остановить?