Будь внимателен к своим мыслям — они начало поступков.Лао-цзы
Родик долго думал о том, как встречать Новый, тысяча девятьсот девяносто третий год. Предложений было много, но все они не отвечали его устремлениям. Он то ли устал от общения с людьми, то ли никак не мог сосредоточиться и определиться. Жена по привычке придерживалась нейтралитета, оставив право решения за Родиком.
Утром, после бурного празднования в коллективе, Родик наконец понял, что лучше всего остаться на Новый год дома, с семьей. Днем сходить в баню, а потом тихо посмотреть телевизор и, как когда-то, часа в два утра поехать в гости к сестре и отцу, посидеть у них немного, вернуться домой и лечь спать.
Лена покорно приняла такое предложение. Тридцать первого Родик, проснувшись достаточно поздно, вместе с Наташей принялся готовить новогодние подарки. Среди прочих был подарок и для Оксы, который он собирался отдать ей уже в новом году. В этот момент Родику стало стыдно, что он оставляет Оксу одну в такой праздник в неуютной съемной квартире. Он ощутил, что поступает по меньшей мере не по-товарищески.
Жены дома не было, она пошла что-то докупить к столу.
Родик позвонил Оксе и пригласил ее в гости. Та сначала активно отнекивалась, но потом под нажимом Родика согласилась и только уточнила, во сколько ей быть.
Пришедшей вскоре жене Родик сообщил о незапланированном госте, объяснив, что Окса вернуться в Душанбе пока не может из-за продолжающейся там войны, и ей отмечать Новый год негде и не с кем. По реакции супруги он понял, что она крайне недовольна, но сдерживается и, как всегда, отмалчивается.
«В этом вся Лена, — невольно подумал Родик. — Сгусток рассудительности. Повозмущалась бы лучше, чем делать такое лицо. Все настроение испортила. Вероятно, решила, что скандалить за несколько часов до праздника нецелесообразно, а Окса все равно уже приглашена… Разные мы с ней. Права была моя мама… И Окса не лучше. Слушается меня бездумно. Что из этих двух зол выберешь? Лиду вчера поздравлял. Как-то сухо получилось. Она умная, все поняла. В конце ехидно попросила передать привет жене. Где найти женщину по душе?»
Размышления прервала Лена:
— Ты в баню идешь?
— Да, конечно. В час меня около бани ждет Александр Николаевич. Скоро уйду.
— Это бородатенький художник, который под Ленина косит? Опять на халяву пристроился. Чай я тебе заварила. Чистую простыню и полотенце возьми в шкафу. Особенно долго не задерживайся и много не пей. Хватит и одного сюрприза на Новый год.
— Сколько в тебе все же желчи. Александр Николаевич — замечательный человек. Да и художник выдающийся. Для меня он ближе многих из моего окружения.
— Тебе все ближе семьи.
— Хорошо. Успокойся. Я вообще сюрпризов не предвижу.
Родик залез на антресоли и выбрал два дубовых веника, один из которых был уже использован, но выглядел вполне прилично. Веники он заготавливал сам и, как правило, применял по два, объединяя старый с новым. В ванной комнате он перебрал пузырьки с жидкостями для создания ароматов в парной. В конце концов остановился на спиртовой настойке мяты и пихтовом масле. Потом пошел в столовую и взял из бара бутылку водки. Проверив содержимое банной сумки, состоящее из ковшика, варежек, шапочки, вьетнамок и большого лоскута негорючей ткани типа «фенелон», подаренного ему после испытаний действия напалма и много лет используемого для осаждения пара, Родик сложил в нее все приготовленное. Поставив сумку около входной двери, пошел в спальню, оделся в спортивный костюм и, накинув легкую осеннюю куртку, вышел из дома.
Александр Николаевич, увидев Родика еще издали, направился в его сторону и, подойдя, по-ленински програссировал:
— Вовремя, товарищ, вовремя. В бане назрела революционная ситуация. Пар — рабочим, веники — крестьянству, водку — интеллигенции. Баню национализировать.
— Торопитесь, батенька, — в тон ему ответил Родик. — Сначала насладимся капиталистическим парком, а уж потом в чэка донос напишем. На банщиков — за воровство пара и пренебрежение к рабочему классу. На директора — за мелкобуржуазные замашки. На владельца-мироеда — за незаконное обогащение. Пусть им по двадцать пять вкатят с конфискацией.
— Не надо думать, товарищ, что такими методами мы достигнем торжества коммунизма. Ошибочная линия товарища Сталина никогда нами не поддерживалась. Мы пойдем другим путем. В новом году создадим новую коммунистическую партию, без большевиков, и начнем бороться за светлое будущее на основе сверхновой экономической политики под лозунгом: «Всем— все, но никому — ничего».
— Не могу согласиться со столь вольной интерпретацией экономической теории товарища Плеханова.
Замечу, батенька, что еще великий сын нашего народа, академик Лысенко говорил: «Если что-то тянуть, то оно непременно вытянется». Столь практичная мысль заставляет меня надеяться на благополучный исход эксперимента господина Гайдара и реализацию благоденствия в отдельно взятой стране с отдельно взятыми гражданами.
— Расстрелять! Взять заложников и расстрелять каждого третьего. Особое внимание при этом обратить на социал-демократов и их вождей. Только возрожденная коммунистическая идея способна привести к благоденствию. Кто не верит — расстрелять. Довольно споров, товарищ! Пар стынет, водка нагревается, веники засыхают. Вперед…
Родик давно не ходил в общее отделение бани. Поэтому, поднявшись на третий этаж, он был приятно удивлен переменам. Баня стала светлее и чище, но, что важнее, несмотря на предновогодье, народа почти не было и имелась возможность выбрать любую кабинку.
— С наступающим! — приветствовал Родик банщика и констатировал: — Позитивные перемены. Вероятно, и ассортимент услуг расширился?
— Непременно, — гордо ответил банщик. — Что изволите? Может быть, девочек пригласить?
— Да, действительно прогресс. Вот почему в законе о кооперации в свое время бани были запрещены. Вождям и раньше к веникам девочек предлагали. Пока не надо. Мы хотим попариться. Надеюсь, парилка и бассейн тоже изменились к лучшему?
— Сами увидите. Кстати, вас тоже с наступающим.
— Спасибо. А куда делся прежний состав банщиков? Я последние годы в русский люкс ходил. Так что отстал от жизни общего отделения.
— Все меняется. Мы же теперь частная контора. Что-нибудь закажете?
— Часика через два захотим поесть…
— Приготовлю. Мясо или рыбу?
— Мясо. Ну и закуску какую-нибудь. Водички минеральной. Чай у нас есть.
— На двоих или кто-то еще будет?
— На двоих. Из-за этого и не пошли в русский люкс. Разъехались все перед Новым годом.
— Массаж сделаете?
— Сегодня работает Рифат?
— Да.
— Тогда непременно. Передайте ему, что Родион Иванович здесь. Он знает. Пусть две спины запланирует. Где-то к половине третьего.
Войдя в мыльную, Родик отметил, что в целом все осталось по-прежнему. Каменные скамейки, душевые и бассейн стояли так, как это было почти три года назад. Из нового — кафель и шайки, теперь ставшие пластмассовыми. С нетерпением Родик зашел в парную и, привычно открыв массивную чугунную дверь печки, увидел знакомое красное свечение. Зачерпнув ковшом воды, кинул ее в только ему известное место и удовлетворенно услышал требуемый хлопок. Не закрывая печь, поднялся на полок, отметив, что доски недавно сменили. Здесь было неубрано. Повсюду валялась листва от веников. В воздухе не было желаемого ощущения свежести.
Родик вернулся к печи, открыл выходящее на улицу окно, впустив свежий зимний воздух, распахнул дверь парной и привычно взялся за уборку. Сначала подмел пол, потом вылил из шаек воду, сами шайки помыл. Поднялся на полок и долго крутил лоскут фенелона, выгоняя из углов застоявшийся воздух. Потом наполнил до краев шайку водой и ловко вылил ее в печь. Печь, издав устрашающий гул, отдала пар, прошедший тугой волной по парной. Родик опять поднялся на полок и повторил процедуру, гоня теперь уже новый, по его мнению, слишком сырой пар. В парной появилось известное любому знатоку бани марево. Стало как будто светлее. Родик, закрыв окно и дверь, приступил к доведению пара до кондиции, подкидывая в печь маленькие порции воды и временами поднимаясь для контроля на полок. Наконец, он закрыл печную дверь и начал колдовать с пузырьками мяты и пихты. Сделав необходимую смесь, он разбрызгал ее по стенам парной и удовлетворенно огляделся. Парная благодарно отдавала свое тепло, щекоча ноздри приятными запахами. Родик нехотя вышел. У двери скопилось несколько человек, желание которых войти в парную сдерживал Александр Николаевич.
— Еще минута и заходите, — сказал Родик, направляясь в душевую, и пояснил: — Пар должен осесть. Заходите без веников, подышите. Веники со второго захода.
Люди, поняв, что Родик старается для общего блага, послушно выждали, а потом зашли и расселись на скамейках полка. Родик, смыв первый пот и обтеревшись полотенцем, возвратился в парную и, открыв дверь печки, начал из ковшика плескать понемногу воду на камни. Температура, понизившаяся после захода людей, восстановилась. Родик поднялся на полок и сказал:
— Пригните головы. Я осажу пар.
С этими словами он принялся раскручивать над головой фенелоновое полотнище, то ускоряя, то замедляя его движение. Горячий и влажный пар из-под потолка послушно опустился на спины парильщиков. Кто-то от удовольствия крякнул, кто-то шумно вздохнул. Родик, чтобы самому не упустить приятный момент, подстелил рукавицы и уселся на полок, отдавая себя благодатному пару. В парной воцарилась звенящая тишина, свидетельствующая о том, что пар удался.
Вскоре послышались благодарные возгласы, и парильщики стали покидать парную. Родик прилег на доски полка и расслабился. Александр Николаевич, сидевший рядом, сказал:
— Пойду поколдую над вениками.
— Только подержите их сначала в холодной воде.
— Конечно, конечно, маэстро. Вы сегодня в ударе. Парок удался на славу. Новогодний парок.
Родик еще полежал, ощущая, как жар от досок переходит внутрь его тела. Наконец, решив, что достаточно прогрелся, он вышел из парной и быстро, чтобы не растерять тепло, пошел к бассейну. Вода медленно остужала разгоряченные члены, доставляя неописуемое наслаждение, известное только любителям бани. Вскоре начала чувствоваться вода, и Родик нехотя вылез из бассейна. Принимая душ, он мысленно пожалел, что веники еще не готовы, но, зайдя в парную, сразу забыл об этом. Помещение благоухало новыми запахами, создаваемыми вениками парильщиков. Ароматы березы и дуба смешались с прежними — хвои, мяты и горячего дерева. Родик уселся на полок так, чтобы находиться между двумя парильщиками, активно хлеставшими себя вениками. Тело опять набирало благодатное тепло, а душа наполнилась внутренней радостью. Банная процедура началась. Впереди было много часов непрерывного, ни с чем не сравнимого удовольствия…
— Славненько попарились. Спасибо вам огромное, — разливая в стаканы водку, заключил Александр Николаевич. — Ну, батенька, с Новым годом! Желаю, чтобы в нем вы меньше грешили и больше прислушивались к собственному сердцу.
— Хорошее пожелание. Вам здоровья и успехов, — отозвался Родик и добавил: — А еще… Впрочем, все необходимое у вас есть, а мелочи вроде денег вам не нужны.
— Вообще-то не помешали бы, — выпив водку, возразил Александр Николаевич. — Хотя, может быть, вы в чем-то правы. Ведь были они у меня, а счастья не дали. Только одиночество…
Родик, расслабленный баней и водкой, дремал, сидя в своем любимом кресле, когда раздался звонок в дверь. Он инстинктивно посмотрел на часы и удивился. Было уже девять.
«Ничего себе вздремнул, — подумал он. — Вероятно, это Окса пришла».
Пока он поднимался, протирая глаза и приглаживая волосы, дверь хлопнула, раздалось характерное шуршание снимаемой верхней одежды. Родик поспешил в коридор. Там действительно стояли Окса и Наташа. Окса успела уже снять пальто и расстегивала сапоги. Из кухни выглянула жена и, холодно поздоровавшись, опять исчезла под предлогом срочной заправки салата. Окса попыталась предложить свою помощь, но Родик удержал ее, предложив им с Наташей заняться развешиванием на елке новогодних сюрпризов, которые он накануне по случаю достал. Отдав пакет с сюрпризами и показав, как к ним привязывать подвесы, он возвратился в свое кресло, увеличил звук телевизора и, наблюдая, как Окса и Наташа сосредоточенно работают, подумал: «Надо как-то изменять ситуацию. Что-то решать. Нельзя так мучить двух близких людей. Окса, хотя и не подает вида, но явно не в своей тарелке. Лена просто кипит. Что-то чувствует. Может быть, даже ревнует, хотя ей это не свойственно, а может, опасается чего-то другого. Она человек практичный. Что, если и замуж за меня выходила не по любви… Хотя сейчас это несущественно. Важна причина, а причина — это я, неспособный разрубить или развязать этот узел, сделать необходимый выбор. Прав Александр Николаевич, грешен я, эгоистичен. Сердце свое не слушаю. Однако выбирать сегодня не время. Пока следует просто обстановку демпфировать, чтобы скандала не получилось…»
Родик встал и молча отправился на кухню. Жена что-то готовила. Он подошел, приобнял ее за плечи и поцеловал в щеку. Она отстранилась:
— Родик, не мешай. Видишь, у меня руки грязные.
— Давай помогу. Отнесу что-нибудь в столовую.
— Лучше хлеб порежь. Вон он на столе лежит.
— Хорошо. Весь порезать?
— Как хочешь. Мы хлеба мало едим, а твоя — не знаю.
— Опять ты. Отнесись к Оксе с пониманием. Ты же умная женщина. Человек у нас в гостях. Она и без твоих придирок стесняется.
— Чего она стесняется? Первый раз, что ли, в доме?
— Не первый, но дом-то не ее. Поставь себя на ее место…
— Зачем это мне? Я на своем.
— Ладно. Я тебя попросил. Не порти новогоднее настроение. Хлеб в столовую отнести?
— Неси. Вон ту менажницу тоже захвати. Наташе скажи, чтобы столовые приборы положила и бокалы с рюмками поставила. Остальное я сама сделаю.
— Ну вот, другой разговор. Перестала злиться?
— Я не злилась. Просто мы же договорились, что отметим Новый год семьей, а ты…
— Так получилось. Я же тебе объяснял. Кстати, пора уже за стол садиться. Скоро провожать старый год. Надо хорошенько его проводить, уж очень тяжелым он был. Пусть уходит с миром.