Тому, кто подлость совершил и не подумал о позоре,М. Ас-Самарканди
Потом придется испытать и неожиданное горе.
Найти бывшего директора Центра HTTM, а теперь председателя совета директоров одного из самых популярных коммерческих банков Москвы оказалось для Родика несложным.
По домашнему телефону ответил знакомый женский голос. Родик представился и в ответ услышал:
— Родион! Конечно же, я вас хорошо помню! Почему нас забыли?
— Не забыл. Жизнь нас разбросала в разные стороны. Это по сегодняшним меркам — обычное дело. Как поживаете?
— Все хорошо, но волнительно. Борю видим редко. Дел у него больше, а всего остального — меньше. Очень за него волнуюсь. Он не с нами теперь живет. А как у вас?
— Жаловаться не на что. Живу нормально, хотя все чаще былые времена вспоминаю. Было душевнее и проще. С Борисом мне надо переговорить. Как с ним связаться, не подскажете?
— Конечно. Записывайте его телефоны… Лучше звоните по прямому на работу. Домой без толку. Я даже этот телефон не даю. Он если и дома, то трубку не возьмет. Через секретаря тоже можно не пытаться. Она у него вредная. Даже меня не всегда соединяет. Звоните во второй половине дня или рано утром. Застать его нелегко. Я ему скажу о вас, давайте запишу ваш номер… Передам. Он обязательно с вами свяжется.
— Спасибо. Особенно себя не утруждайте. Я сам до него дозвонюсь. Желаю самого наилучшего! Здоровья в первую очередь. До свидания.
На второй день Родику удалось связаться со старым знакомым.
— Борис Михайлович? — официально спросил Родик и, услышав положительный ответ, добавил: — Боря, привет! Это Жмакин.
— Да, слушаю…
— Боря, это ты? — переспросил Родик.
— Я это, Родион Иванович, у меня совещание. Перезвони позднее. Лучше через секретаря. Извини.
В трубке раздались короткие гудки. Родик, чувствуя досаду, растерянно вертел телефонную трубку в руках. Тон разговора ему не понравился, хотя можно было предположить, что Борис действительно занят.
Он занялся другими делами, стараясь избавиться от неприятных ощущений. Вскоре ему это удалось, и о том, что надо перезвонить, он вспомнил, когда рабочий день уже кончился. Полагая, что это касается лишь секретаря, Родик опять набрал номер прямого телефона. Гудки свидетельствовали о том, что линия занята, и Родик продолжил дозваниваться. Однако это никак не удавалось. Раздосадовавшись, он решил отложить дальнейшие попытки до завтра.
Утром Родик поехал на склад. В свете последних событий он решил сам разобраться в ситуации с товарами, привезенными Сергеем.
Увидев их, он был немало удивлен, хотя по бумагам уже ознакомился с ассортиментом. В одном углу громоздились коробки с летней обувью, средняя стоимость пары которой, если верить инвойсам, составляла меньше одного доллара. Вероятно, она была изготовлена из дешевого кожзаменителя. Рядом стояли огромные ящики, заполненные прозрачными коробками. Из одной Родик вынул бюстгалтер и трусики. Качество этих изделий оставляло желать лучшего: лямки бюстгалтера были перекручены, из пояса трусиков торчали какие-то нитки, которые, по комментариям Серафимы, являлись кружевами. Зато стоил этот убогий комплект почему-то больше трех долларов. Предположить, что кто-то станет покупать такое барахло даже по оптовым ценам, было невозможно, а уж о розничной продаже говорить не приходилось, поскольку тогда цена превысила бы среднемесячный оклад москвича. Еще хуже обстояло дело с одеждой. Здесь лежали в основном женские вещи небольших размеров. Родик, насмотревшийся на турецкий рынок, не сомневался: цены не соответствуют качеству. Более того, попытка Серафимы сложить из юбки и жакета костюм не увенчалась успехом. Это были и по расцветкам, и по фасонам совершенно не подходящие друг к другу вещи, и это, даже с дилетантских позиций Родика, только усложнило бы реализацию. Вещей этих лежало на складе бесконечное множество. Небрежная упаковка и вовсе превратила их в груду разноцветного тряпья, придать которому товарный вид было не просто. Каждая вещь требовала по меньшей мере глажки. Серафима продолжала вынимать из ящиков спрессованную одежду, и вскоре помещение стало напоминать свалку. Родик почувствовал прилив злости и, выругавшись про себя, в сердцах произнес:
— Сима, перестань вынимать этот хлам! Раньше смотреть надо было. Ты зачем меня обманывала?
— Родион Иванович, ей-богу, я не виновата. Мне как-то не до того было. Я проверяла только то, что они уносили. Как вы через Михаила Абрамовича приказали, контролировала размеры и ассортимент. Все было равномерно. Даже эти бюстгалтеры брали каждого размера поровну. У меня помечено, сколько элек, эмок и эсок…
— Какие к херам размеры? Ты качество видишь? Это же дерьмо. Кто его покупать будет?
— Я тут ни при чем. Я в товароведы по одежде не нанималась… Вообще-то вполне…
— Ты же женщина. Неужели не понимаешь…
— Прекрати. Сейчас понимаю. А до этого недосуг было. У меня дел — гора. Мне эта одежда ни к чему. Я для нее стара. Да и маленькая она.
— Да-а-а. Попали. А я еще за это барахло бился. Если и можно его продать, то где-то на рынках. А мы этим сектором никогда не занимались. Его снабжают челноки. Я видел в Турции, какой товар и почем они берут. Этот в подметки ему не годится, хотя и итальянский. А этикетки в Турции подделывают виртуозно… Ладно, хватит эмоций… Попали так попали. Продавать все равно надо. Каков ни будь пень, а все за ним тень. С ценой на рынках нужно разобраться. Придется тебе взять образцы и поехать, например, к Рижскому, прицениться, поговорить. Это сегодня, вернее, вчера следовало… Хотя… Что, если не продавать его? В общем, необходимо срочно решать, что с этим товаром делать. На него претендуют другие люди. Может, его проще отдать, а то и своих денег не вытащим, и кругом долги и обиды расплодим. Наши партнеры уже губы раскатали. Непонятка, как они выражаются. В любом случае, отбери образцы для двух мероприятий — для своего похода на рынок и для выставки здесь. Рядом с демонстрационной горкой стол поставь с образцами. Прайс-листы приготовь. На днях я соберу всех заинтересованных лиц. Ты должна быть готова дать данные по рыночным ценам. Для подтверждения купи что-нибудь похожее и возьми чек. Думаю, что себестоимость надо будет корректировать. Я еще с Сергеем сегодня переговорю. Ведь куда-то они продавали все это. Может, у них клиенты есть. Наверное, что-то более ходовое, а что-то менее. В общем, оценить нужно, что у нас в руках.
— Путано объясняешь, начальник, но я общую мысль уловила. Постараюсь сделать, хотя с рынком все не так просто, как тебе кажется. Я там часто покупаю вещи. Разнобой в ценах огромный. Да и не только в ценах…
— Постарайся купить похожее, но подороже. Пойми, это очень важно. Да, еще… Будут к тебе клиенты за продуктами приезжать — предлагай это барахло. Вдруг для себя купят или своим знакомым предложат. Продавай пока по себестоимости. Авось кто-то захочет все взять — тогда отдавай за восемьдесят тысяч. На сегодня я тебя покидаю. Звони.
Выходя со склада, Родик вспомнил о необходимости позвонить по поводу кредита. Он вернулся и, устроившись за столом Серафимы, набрал уже выученный наизусть номер телефона. На этот раз ответили сразу:
— Да, — услышал Родик знакомый, но раздраженный голос.
— Боря, это я. Вчера не смог дозвониться.
— Добрый день, Родион Иванович. Какой вопрос?
— Хотел о крупном кредитовании поговорить.
— О крупном? Сколько надо?
— Пятьсот — шестьсот миллионов под развитие мобильной телефонии.
— Кредитование — не моя сфера. Позвоните в кредитный отдел. Они скажут, какой комплект документов надо подготовить. Кредитный комитет рассмотрит, — перейдя на «вы», предложил Борис.
— Банковские порядки я знаю. Мне нужна уверенность в получении кредита или хотя бы режим максимального благоприятствования.
— Сейчас ничего не могу вам обещать. Готовьте документы и передавайте в наш кредитный отдел.
— Может быть, имеет смысл встретиться и обсудить?
— К сожалению, не смогу. У меня каждая минута расписана. Отдадите документы в кредитный отдел и позвоните мне. Только желательно через секретаря. Если меня не будет на месте, то оставьте ей информацию. А сейчас вынужден попрощаться. У меня начинается совещание, извините.
В трубке раздались короткие гудки. Родик опешил. Как и вчера, ощутил что-то гадливое и понял, что это чувство унижения, но на этот раз он не мог придумать никаких оправданий. Человек, чье сегодняшнее финансовое состояние во многом было определено Родиком, тот, кто когда-то без стука не решался войти к Родику в кабинет и заверял всех в том, что никогда не забудет товарищеских отношений, а уж тем более сделанного для него, в относительно вежливой форме открестился от Родика, зачеркнув все, что их связывало.
Родик после танзанийских событий и истории с противогазами считал, что адаптировался к бесчеловечным правилам, царящим в мире бизнеса. Однако произошедшее сейчас стало очень болезненным. Это надо было пережить. Родик, стараясь, чтобы его никто не увидел, вышел со склада. На улице ярко светило солнце, как-то по-особенному пахло весной. Слышались звуки капели и журчание невидимых ручейков. Родик глубоко вдохнул сладкий воздух и впустил в себя через полуприкрытые веки солнечные лучи, стараясь сбросить все нахлынувшие эмоции. Однако облегчения не почувствовал и, открыв глаза, огляделся. Потом несколько раз ударил ногой по черной поверхности подтаявшего сугроба, разбросав по сторонам грязь. Сугроб засверкал снежной белизной. Родик наклонился и зачерпнул снег. Помяв его в руках, скатал плотный снежок и запустил его в стену склада. Снежок разбился, оставив на стене замысловатый след, от которого побежали водяные ручейки. Родик некоторое время наблюдал, как стекают остатки снежка. Потом скатал еще снежок, еще и еще. Стена приобрела безобразный вид. Родик перевел взгляд на свой автомобиль, который всю зиму не мыл, опасаясь по давней привычке испортить краску. Машина выглядела не лучше стены. Родик опять зачерпнул снег и набросал его на лобовое стекло. Потом сел в автомобиль и долго смотрел, как щетки размазывают снег, перемешивая его с грязью. Стекло то затягивалось мутной масляной пленкой, то просветлялось, открывая вид на голубое небо. Наконец процесс закончился победой света. Родик медленно, как на экзамене по вождению, отпустил педаль сцепления, и автомобиль плавно тронулся.