После уроков, быстро пообедав, Пээтер отправился в спортивную школу.

Не успел он переступить порога раздевалки, как находившиеся ребята загалдели:

— Глядите-ка, «ВП» идёт!

— Выходит, тебе тоже клеймо поставили!

— Покажи-ка руку!

Пээтер что-то буркнул в ответ и начал раздеваться. Но ребята не успокоились. Пээтера потащили к окошку и положили его руку на подоконник для всеобщего обозрения.

Да, на тыльной стороне ладони ещё можно было разглядеть фиолетовый круг и две таинственные буквы. Как ни старался Пээтер, сколько ни тёр мылом и щёткой руку, он так и не смог окончательно смыть въевшуюся в кожу краску.

— Верно. Знак точь-в-точь такой же, как на руке Энделя, — заявил один из мальчиков после детального осмотра.

Глаза Пээтера округлились.

— Значит, в вашей школе тоже?..

— А то как же! У нас тоже! — закричали мальчики хором. В их голосах слышалась гордость: вот, дескать, и мы ни в чём не уступаем первой школе.

— Кто же у вас попался?

— Ой, многие: Каарел, Ойви, Длинный Яан…

— И всем пришлёпнули на руку?

— Нет. Кому куда. Ойви — на руку возле самого локтя. Длинному Яану — на обложку учебника по эстонскому языку.

Пээтер довольно хорошо знал всех троих. В особенности Длинного Яана, — тот приходился ему дальним родственником. Но ни в ком из них он не замечал ничего необыкновенного. Парни как парни. Правда, кто-то говорил, будто Ойви по цветам с ума сходит, сам не свой делается, когда их увидит. Куда только он их не тащит: и в класс, и в пионерскую комнату, и в дом к своим друзьям. А Длинный Яан — хороший стрелок из лука. Он пионер-инструктор по этому виду спорта.

Почему же их отметили одним и тем же знаком? Непонятно.

— А где это произошло?

— Ойви и Каарел получили клеймо возле городского парка. Длинный Яан — в классе. Прямо у всех на глазах. Вытащил книгу из ящика и положил на парту. Потом на секунду отошёл в другой конец класса. Когда снова уселся на место, круг уже красовался на обложке.

Час тренировки тянулся сегодня так медленно, словно стал раза в три длиннее. Пээтеру вдруг страшно захотелось обследовать городской парк. И — сию минуту. Это только кажется, будто Пээтер — парень спокойный, а на самом деле он очень нетерпеливый. Если уж что задумал, должен приступить к делу немедленно, не то становится злым и раздражительным.

Наверное, эта черта характера перешла к нему от отца. Пээтер плохо его помнит, но мать рассказывала, что отец был человеком горячим. По ее мнению, горячность и погубила его.

Отец Пээтера работал в органах государственной безопасности. Однажды он вместе с группой товарищей напал на след «лесных братьев». В кустарнике произошла жаркая схватка. Нескольким бандитам удалось укрыться на каком-то хуторе. Не раздумывая ни секунды, отец Пээтера с пистолетом в руках кинулся следом за ними. Едва он переступил порог, как спрятавшиеся за печкой бандиты открыли огонь. И хотя отец, уже раненный, застрелил одного из них, его собственные дни были сочтены…

Наконец тренировка окончилась. Пээтер первым принял душ, первым оделся и первым выскочил на улицу.

Погода стояла пасмурная. С моря дул резкий, пронизывающий ветер; он гнал на город плотную завесу дождевых туч. Вдоль улицы одиноко катились жёлтые и красные листья. Скрипели заборы и ворота. Бились на ветру полы плащей прохожих, — казалось, будто к ногам людей прикреплены большие сломанные бурей крылья.

Пээтер снял с шеи пионерский галстук и спрятал его в портфель, чтобы не промочить. Поднял воротник куртки и зашагал против ветра — к парку.

Дойдя до первых деревьев, мальчик в нерешительности остановился. В такую погоду вряд ли хоть одна душа рискнёт забрести сюда. Если даже в парке и стоит кого-нибудь выслеживать, то, во всяком случае, не сегодня.

И всё-таки Пээтеру не хотелось уходить. Он втянул голову в плечи, смахнул с лица капли дождя и огляделся.

Всё ещё не видно ни одного человека. Даже ветер напрасно рыщет подлинным дорожкам и широким газонам. Сколько ни крутись, здесь ему не на кого наброситься, разве что на какой-нибудь грязный листик. Конечно, если не считать самого Пээтера. Среди марка возвышается холм; горожане называют его Мунамяги. На холме стоит одинокое, похожее на башню сооружение. В летнее время здесь помещалось маленькое кафе — в нём гуляющие могли купить себе мороженое и лимонад. Но теперь башня пустует. Даже двери заколочены досками.

Вздохнув, Пээтер поднимает воротник ещё выше.

Брр! Ну и погодка!

Ничего не поделаешь! Придётся отправляться восвояси. Сколько же можно без толку мокнуть под дождём.

Чтобы побыстрее попасть домой, Пээтер идёт напрямик и уже не обращает внимания на дорожки. Он широко шагает прямо по овальному, обсаженному цветами газону. Затем под хруст ломающихся веток прокладывает себе путь через живую изгородь и попадает на альпийскую горку. Перепрыгивая с одного камня на другой, он добирается до следующей, более высокой живой изгороди. Продравшись сквозь неё, попадает на мощённую булыжником улицу Ринги.

И вот он уже стоит возле того самого угла, где позавчера на него напали зелёные маски.

Пээтер, конечно, не верит, чтобы всё это могло повториться сегодня, но всё же прижимается к стене и осторожно заглядывает за угол. В переулке никого нет.

Пээтер пересекает проезжую часть улицы и торопливо продолжает путь к дому; портфель засунут под мышку, руки — в карманах. На углу улицы Сулеви ветер швыряет под ноги Пээтеру какую-то мокрую тряпку. Мальчик дрыгает ногой, пытаясь стряхнуть тряпку, но она не отстаёт.

Пээтер недовольно наклоняется и отцепляет её. Поднимает руку, собираясь швырнуть находку в канаву… И вдруг в глаза ему бросается странная форма куска материи. Он продолговатый, в нём прорезаны две дырки, а сзади — резинка. И, кажется, он зелёный. Когда высохнет, то непременно станет светло-зелёным.

Сомнений не было: Пээтер держал в руках зелёную маску!

Её принесло ветром с улицы Сулеви.

Теперь быстрее!

Разбрызгивая лужи, мальчик бежит по длинной улице Сулеви. Вскоре она сворачивает налево, а затем прямо — словно её прочертили по линейке — направляется назад, к парку. Нигде не видно ни одного живого существа. Только в конце улицы слышатся сигналы автомашин. Сквозь сетку дождя виден ярко освещённый подъезд театра. Возле него, стоят несколько зеленоглазых такси.

Повесив маску на палец, Пээтер бредёт обратно к улице Койду. На углу он останавливается и оглядывается назад.

Через два дома от него захлопывается окно нижнего этажа. Пээтер припоминает, что в этом доме и, кажется, именно внизу, живёт Вильма.

Шумит дождь. Скрипят раскачиваемые ветром ворота. Вдалеке по улице Койду бредут две фигуры.

Как попала сюда маска? Неужели его снова подкарауливали? Наверное, ветер вырвал её из чьих-то рук — и атака не состоялась. Почему зелёные маски преследуют его? Почему?

Но ветер и дождь на этот вопрос не отвечают.

Вскоре Пээтер догоняет тех двоих, которые идут впереди него. Их заносит то на одну, то на другую сторону дороги. Они стукаются о стены домов, о столбы, о водосточные трубы.

Ясное дело — нализались. Пээтер хочет обойти пьяных стороной и вдруг узнаёт одного из идущих.

У Пээтера даже дыхание перехватывает. Ведь тот, что пониже и потоньше, тот, кто поддерживает второго под руку, — одноклассник Пээтера Калью Пийр!

Калью тоже замечает товарища. Он останавливается и, прислонив нетвёрдо стоящего на ногах спутника к стене, проводит рукавом по своему мокрому лицу.

Пээтер не может вымолвить ни слова, до того он растерялся от неожиданности, — да и о чём говорить при таких обстоятельствах. Словно сквозь туман вспоминается ему слышанный когда-то разговор о том, будто отец Калью Пийра пьяница. Наверное, этот дряблый, привалившийся к стене человек — он и есть.

Мальчики молчат. Видимо, даже Калью, который вообще-то в карман за словом не лезет, не знает, что сказать. Только пьяный бормочет что-то себе под нос и вяло размахивает рукой.

Пээтер пытается заглянуть в глаза товарища, но это ему не удаётся, — Калью каждый раз отводит взгляд куда-то в сторону. Вероятно, ему очень стыдно.

Наконец Калью берёт себя в руки. Он тихо спрашивает:

— Послушай, Пээду. Есть у тебя время?

— Есть.

— Помоги мне отвести отца домой.

Как необычно глух голос товарища! Пээтеру кажется, будто это вовсе и не Калью, председатель отряда, а незнакомый мальчик.

Какой-то комок подкатывает к горлу Пээтера. Становится трудно дышать. Ему страшно хочется утешить Калью. Но как? Этого Пээтер не знает. И он лишь тихо говорит:

— Хорошо.

Калью оживляется. Показывает Пээтеру, как лучше поддерживать пьяного. Чувствуется, у него на этот счёт имеется опыт.

До дома Калью довольно далеко. Пьяница едва передвигает ноги. Мальчикам приходится чуть ли не тащить его на себе.

Ни у Пээтера, ни у Калью нет желания разговаривать. Оба чувствуют себя подавленными, обоим неловко.

Только у дверей своего дома Калью открывает, наконец, рот:

— Спасибо, Пээду.

В то же мгновение он испуганно восклицает:

— Откуда ты это взял?!

Калью указывает на мокрую маску, — она всё ещё висит на пальце Пээтера.

— Сорвал с кого-нибудь, что ли?

Пээтер объясняет. К его удивлению, оживление Калью сразу же проходит, товарищ как будто даже рад тому, что маска именно найдена.

Одной рукой поддерживая отца, он протягивает другую Пээтеру.

— И с чего это зелёные маски так тебя полюбили?! Ты сам-то не догадываешься?

Пээтер пожимает плечами.

— Откуда мне знать.

— Ну так прощай. Спасибо ещё раз… за отца. — Калью трясёт руку Пээтера и опять отводит взгляд куда-то в сторону.

Дойдя до дому, Пээтер вихрем взлетает по лестнице. Мать наверняка уже пришла, ждёт его.

Он берётся за скобу двери… отскакивает назад.

Ого! Чёрт побери!

К дверям кнопками прикреплён листок бумаги. На нём — знакомый фиолетовый круг с двумя буквами.

На краю листка крупно написано «ПЭЭТЕРУ КИВИ».

Дверь соседней квартиры приоткрывается. Из неё высовывается всклокоченная голова Волли Кангура.

— Я… уже видел… Почему они опять тебе поставили знак?.. — Волли выходит на площадку лестницы и встаёт рядом с Пээтером.

— Кто это повесил? — рявкает Пээтер.

— Откуда я знаю! — Глаза Волли становятся ещё круглее обычного. — Я вышел, хотел в кладовку заглянуть… Вдруг вижу, что кнопками…

— Кто сюда приходил? — продолжает допрашивать его вконец разозлённый Пээтер.

— Откуда я знаю…

— Вот заладил, точно попугай, «Откуда я знаю да откуда я знаю»!

— Ну да. Не могу же я сказать «знаю», если я не знаю.

В голосе и во взгляде Волли сквозит лёгкая насмешка. До того лёгкая, что Пээтер её не улавливает. Да ему никогда в жизни и в голову бы не пришло, что Волли Кангур способен кого-нибудь разыграть или высмеять. По мнению Пээтера, Волли — дурачок и простофиля. Пээтер никогда ещё не замечал, чтобы веснушчатое лицо Кангура исказилось от злости, чтобы с его тонких губ сорвалось резкое слово.

Хотя, если говорить правду, один раз Волли всё же разозлился. Это случилось, когда кто-то вытоптал его опытную грядку в школьном саду. Ведь Волли хлебом не корми, дай только в земле покопаться. У него и дома-то ступить негде — вся квартира заставлена полками с кактусами.

…Рраз! — срывает Пээтер с дверей лист бумаги. Одна из кнопок падает и катится по полу.

Дверь открывается, и на лестницу выходить мать Пээтера, в переднике, с раскрасневшимся лицом, — она только что отошла от плиты.

— Что это ты такой надутый? — спрашивает она, увидев злое лицо сына.

Не говоря ни слова, Пээтер показывает матери сорванный с двери листок бумаги.

— Стало быть, ты опять намозолил глаза зелёным. — Мать улыбнулась. — Уж эти мне мальчишечьи тайны! Заходи. Посмотри, на кого ты похож. Тебя словно в воду окунули.

Из комнаты доносится звонкий голосок:

— Мамочка, это Пээду пришёл?

И вот уже Вийве прыгает вокруг насквозь промокшего брата.

— Как я тебя ждала! Мы станем снова строить дом. Правда ведь?

Вдруг Вийве застывает на месте.

— Что это за штука у тебя в руке? — спрашивает она.

Пээтер поднимает руку, в которой держит портфель. На среднем пальце висит грязный кусок материи.

— Зелёная маска! — восклицает Волли.

Пээтер презрительно фыркает.

— Сорвал с кого-нибудь, да?

Волли хватает Пээтера за руку, но тот швыряет мокрую маску в прихожую к дверце печки.

— На улице нашёл.

— А-а…

Волли успокаивается; даже начинает улыбаться.

— Как это она на улице очутилась? Ты не знаешь? — спрашивает он.

Пээтер смотрит на Волли испытующим взглядом. Тот в ожидании ответа даже подался вперёд. Видно, связанные с маской подробности его очень интересуют.

— А чего ты-то из-за этой маски так разволновался?!

Волли отступает. Машет рукой.

— Нет… ничего. Я просто так. Интересно ведь, кто её туда…

Дальше Пээтер не слушает. Войдя в прихожую, он захлопывает дверь квартиры. Волли остаётся на лестнице.

На пороге кухни появляется мать, в руках у неё мокрая миска и полотенце. Взгляд сына встречается с укоризненным взглядом матери.

— Послушай-ка, Пээтер! Разве можно быть таким невежей?! А ну-ка открой сейчас же дверь и закончи разговор с Волли по-человечески.

Пээтер нерешительно топчется в прихожей. От его ног на линолеуме остаются большие тёмные следы. Мокрые пряди волос прилипли ко лбу мальчика. Рот крепко сжат. Глаза опущены.

Наконец он трогается с места, распахивает дверь, высовывает голову на площадку, но там уже никого нет.

Пээтер бросает быстрый взгляд в сторону матери. На лице мальчика мелькает радость.

Но мать не отступает от своего требования.

— Зайди к нему домой, извинись за то, что захлопнул перед ним дверь. И не забудь пожелать доброго здоровья.

Сказать-то это просто. В особенности матери. Но, будь она сейчас на месте Пээтера, она бы почувствовала, как трудно перейти лестничную площадку! Как чертовски трудно…

Пээтер колеблется.

— Ведь Волли свой парень, мама… Был бы ещё чужой…

Возражения не помогают. Пусть Пээтер сейчас же отправляется и не болтает глупостей, — выходит, друзьям и знакомым грубить можно.

Что поделаешь… Пээтер идёт. Медленно, словно ноги у него налиты свинцом.

Стучит в квартиру Кангуров. И, чтобы скорее отделаться от этой дурацкой истории, толкает дверь, не дождавшись разрешения войти.

Волли сидит на корточках перед платяным шкафом. На коленях у него какой-то ящик.

— Будь здоров… — с трудом выдавливает из себя Пээтер и хочет вновь закрыть дверь, но рука его застывает на полпути. Что это за ящик?

Телефон! Полевой телефон! Пээтеру и прежде доводилось видеть такой аппарат.

— Волли, где ты взял телефон?

Сосед в испуге отворачивается, торопливо засовывает ящик в шкаф и быстро закрывает дверцу на ключ.

— Ээ… это не мой. Отцовский. Он у нас уже давно. С самой войны. Трофейный.

— Ах так…

Охваченный любопытством, Пээтер нерешительно мнётся в дверях. Но Волли и не думает приглашать его зайти. Пээтер захлопывает дверь. Только того и не хватало, чтобы он, Пээтер, топтался на пороге да строил из себя дурачка перед этой девчонкой! Подумает ещё, будто Пээтера интересует его утильсырьё. Ни капельки! Пусть подавится!

За ужином мать откладывает в сторону вилку и нож, откидывается на спинку стула и говорит:

— Послушай, Пээду, а может быть, это какое-нибудь наказание или предупреждение, не знаю, как лучше назвать.

Пээтер сразу догадывается, о чём идёт речь. Он поднимает взгляд от тарелки. Неужели и впрямь мать интересуется историей с масками? Давно ли она смеялась, дескать, ох уж эти мальчишечьи тайны… А сейчас говорит таким тоном, будто порядком ломает над ними голову.

— Может, ты что-нибудь натворил… что-нибудь, ну… совершил не совсем красивый поступок. Подумай-ка хорошенько, что в тебе общего с другими? С теми, которые тоже отмечены знаком «ВП».

Что общего!

С другими! С кем же? С Паулем! С глупым хвастунишкой и маменькиным сынком!

Нет! Ничего! Ни в чём!

— Ничего общего у меня с ними нет! — выпаливает Пээтер.

— Ну, ну, Пээду. Спокойнее. Не слишком ли ты самоуверен.

Тут в разговор вмешивается Вийве.

— Наш Пээду хороший мальчик! — говорит она тоном, не допускающим возражений.

Уверенность Вийве вызывает на лице матери улыбку.

— С тобой-то он хороший, а как он сегодня поступил с Волли?

Ответить на такой сложный вопрос Вийве не в состоянии. Пусть уж мамочка сама разбирается.

И Вийве занялась коричневощёким блином, в центре которого — большой блестящий глаз из малинового варенья.

— Ты, Пээтер, всё же обдумай хорошенько свои поступки. Мне почему-то не верится, чтобы зелёные действовали просто так, озорства ради…

На этом обсуждение непонятной истории с зелёными масками закончилось.