Истории о духах – как загадочные мозаики: чем старее, тем труднее реконструировать. Как же на самом деле разобраться, что правдиво в историях о духах? Мы исходили из двух принципов – качества и количества. «На историчности и откровенности очевидцев основывается достоверность их показаний», – читаем мы в одном старом сочинении о духах (Штютцинг, 1764). Для соблюдения второго принципа мы почерпнули как можно больше материала из имеющихся в изобилии источников. Таким образом была создана законченная общая картина, и хорошо виден ее мозаичный характер. Пусть мы приложим еще столько же усилий – все равно в глазах современного исследователя истории о духах не имеют убедительной доказательной силы. Чтобы приблизиться к истине, мы должны найти другой подход к проблеме, ибо только силой разума загадку духов не раскусить никогда. Мы должны быть открытыми для встречи с духами. Если исследовать их с позиций здравого смысла, мы обнаружим в них логическое и рациональное. Если мы откроем сердце и душу и включим наше внутреннее чувство, дадим ему волю для встречи с непостижимым, невидимым и непонятным на его собственном, духовном уровне, то сможем на духовном уровне узнать и понять это непостижимое.
И тогда нам не надо будет пытаться придать в своем сознании духам ту форму, которая им не подходит.
Еврипид (ок. 485–406 гг. до н. э., греческий драматург-трагик)
Так Гёте черпает вдохновение у Плотина. Могли бы мы видеть духов, если бы наша душа не была изначально предрасположена к этому? Ведь встреча духа и человека происходит в этом, а не в потустороннем мире. Самый лучший, королевский путь к этой встрече, via regia – медитация и очищение покровов души. Искренний настрой и смирение перед Божественным подводят нас к восприятию мира духов. И совсем далеко на горизонте возникает вопрос, который, как горящий факел, передается тысячелетиями каждому следующему поколению: что там, что будет после? Это вопрос о переживании смерти. Уже Сократ был увлечен идеей Еврипида, которую трагик высказал в V в. до н. э. в недошедшей до наших дней трагедии «Полиэйдос»:
Меньше всего я удивлюсь, если узнаю, что Еврипид был прав, говоря: «Кто скажет, кто решит: не смерть ли наша жизнь, не жизнь ли – смерть?».Платон. Горгий, 492е
Кардинальный вопрос об истинной взаимосвязи жизни и смерти с метафизической, этической и религиозной точек зрения – центральный и в изучении духов. Таким образом, остается надеяться, что представленное здесь разнообразие пережитых людьми явлений духов может дать некоторые импульсы к ответу на этот основной вопрос человечества. Карл Юнг всю свою жизнь не мог освободиться от впечатления, возникшего у него в 1944 г. после видения во время болезни, «что жизнь – отрывок существования, который разыгрывается в предоставленной для этого трехмерной мировой системе».
Мелоццо да Форли (1438–1494). Музицирующий ангел. Ок. 1480
Пусть же рассказы о духах древности и нашего времени послужат завершению нашего образа мира, дополнив его, и вновь распахнут захлопнувшиеся двери. Последнее действие свойственно и духам, однако в их присутствии двери открываются как бы сами по себе.
Во всяком случае, Сократ в своей философии решительно продвигается в познании:
И, возможно, в действительности мы мертвы. Что я, кроме того, слышал уже от одного из мудрых, так это то, что мы на самом деле мертвы и наше тело – только наша могилаПлатон, Горгий, 493А
Ангел в последнем акте «Фауста» не оставляет сомнений, когда, паря в эмпиреях, уносит бессмертную сущность Фауста и при этом провозглашает: