Дарена

Мы играли в прядки до полуночи, хотя устала я уже давно. Но запал оборотня не смела прекращать. Ему игра понравилась настолько, что он не мог остановиться, как ребенок, которого впервые выпустили погулять. Я смеялась, потешалась над ним, прячась в самых, казалось бы, неожиданных местах, но всегда поддавалась, оставляя намеки вроде куска платья возле кустов. А вот с поисками чудовища дела обстояли иначе. Я искала его часами в лабиринтах замка и только когда сдавалась, он являл мне себя.

Мы сидели в моем будуаре за маленьким столом. За ним оборотень смотрелся так смешно, что я не удержалась от смеха. Тур не понимал моего веселья, но старался поддержать. Я смотрела на его мохнатую морду и видела душу. Израненную, искалеченную кем-то, но светлую и наивную. Так горько стало на сердце. Я слишком мало знала о нем, чтобы взять и безжалостно убить.

— Тур, не сочти за наглость. Я хотела бы задать тебе вопрос.

Он кивнул.

— В ту ночь, когда я ослушалась тебя и вышла из комнаты после трех часов… — я замешкалась. — Я слышала, как ты с кем-то говорил в своих покоях…

Я не стала продолжать мысль, ожидая от него ответа. Он и так должен был понять, что я имею в виду.

Оборотень резко подскочил с места, чем огорошил меня и напугал. Он повернулся ко мне спиной, а лицом к зеркалу. Я видела его отражение. Всегда холодные глаза будто растаяли. В них появился живой блеск и глубокая печаль. Он уперся лапами в стекло и склонил голову, будто на него давил своей тяжестью весь мир.

— Я знал, что когда-то ты спросишь.

Всегда грубый и властный голос показался мягким и вкрадчивым. Я едва удерживала себя на стуле, чтобы не подойти и не обнять чудовище. Я не понимала, о чем он грустит, но в горле скопился ком жалости, что пытается вырваться наружу и вызвать ненужный поток слез.

Я смотрела на его массивную спину и молчала. Ждала, когда он поведает все, как есть. Но Тур застыл, как статуя без движения. А потом сжал кулаки с такой силой, что когти впились в мохнатые лапы до крови. Она ручейками стекала по серой шерсти и капала на ковер. Я опешила настолько, что приросла к стулу не в силах пошевелиться. Я не знала что делать, не понимала, что происходит.

— Говори, — пропищала я. — Что с тобой? Объясни.

Он упал на четвереньки и медленно подошел ко мне. Положил огромную голову мне на колени, как брошенный пес и посмотрел умоляющими глазами. Я погладила его по загривку, касаясь кончика уха. Он поджал уши, и часы пробили три часа ночи.

Впервые я видела, как оборотень превращается в человека, а не наоборот. Каждый волосок врастал в белую кожу, исчезая где-то внутри, доставляя Туру страшную боль. Он корчился от нее, будто его сжигали заживо. Кричал и выл. Эти жуткие звуки сплетались в страшную какофонию. Конечности уменьшались, приобретая человеческий вид, а камзол повис на голом теле хозяина замка. Только морда оставалась звериной, но лысой. Холодок пробежал по спине от ее вида. Но вскоре челюсть втянулась, оголяя прекрасные черты лица.

Он хрипло задышал и показал мне ладони. Глубокие раны затягивались, и даже кровь впиталась в кожу. Но рубцы от когтей остались. На его ладонях не было живого места. Сплошные глубокие шрамы. И линий не видно, что начертали каждому человеку боги.

Жестокий мир, искромсанная судьба и боль — все, что видел мой оборотень. Поэтому и со мной поступал так же. Погрузил в свою жизнь с головой. Принимай или умирай.

Он поцеловал мое колено и поднял взгляд. Я утонула в голубом искрящемся омуте. Видела только его глаза и прислушалась к тихому голосу:

— Я не хотел тебя обижать, Дарена. Ты для меня все. Ты смысл моей никчемной жизни. Она заставляла издеваться над ними и над тобой.

— Кто?

— Роза…

Я замотала головой, оттолкнула его от себя и встала на ноги.

— Ты безумен, Тур! Ты понимаешь, что сошел с ума в этом замке?! Ты сейчас мне говоришь о том, что роза заставила тебя убивать! Заставила насиловать меня за каждую провинность!

Я пятилась назад поближе к кровати, чтобы в любой момент достать из-под подушки нож. А он шел на меня, сжимая и разжимая кулаки. Его взгляд стал злым и сумасшедшим. Он скрежетал зубами и смотрел на меня так, будто собирается наброситься и перегрызть глотку. Сейчас в нем было больше звериного, чем тогда в лабиринте.

— Да, Дарена. Я безумен! Я уже давно обезумел! А чего ты хотела от убийцы?! Но меня сделала таким она! Я не хотел такой судьбы! Как и ты не хотела идти в лабиринт! Но у меня тоже нет выбора!

— Думаешь, я тебя пожалею? Ты убил единственного человека, которого я любила!

— Прошу, не зли меня, — процедил он сквозь зубы. — Когда я зол, она полностью меня контролирует. Моя магия ослабевает. Я уже слышу ее голос…

— Не подходи! — выставила я руку вперед, обозначая границу, которую нельзя переступать.

Он заулыбался, и милая ямочка залегла на его щеке, но это была отнюдь не та улыбка, от которой я млела и таяла. Он будто смеялась надо мной, глумился, считая меня глупой. Тур остановился так близко к руке, что ладонь уперлась в его голую грудь, ведь камзол сполз на бедра и едва удерживался на них. Оборотень, будто прочитал мои мысли и освободился от одежды одним легким движением. От страха я чуть не задохнулась. Ловя ртом воздух, сделала шаг назад, колени подогнулись, и я резко уселась на кровать.

Зря я снова сорвалась. Стоит повысить на чудовище голос, как он меняется в лице. Пора зарубить это себе на носу. Но как справиться с эмоциями, которые бьют через край и портят мне жизнь в замке? Я никак не могу принять его безумие за норму. Мне так хочется поверить во все, что он говорит, но разум не принимает сущий бред. Мы существуем в разных мирах. Даже удивительно, что у меня получилось сохранить здравый рассудок после пережитого.

Я смотрела на него с открытым ртом, каждый миг ожидая нападения. Медленно поплыла рукой под подушку и нащупала нож. Стоило зажать в ладони оружие, как страх испарился. Я искренне верила в то, что смогу его убить, как только он коснется моего тела. Но Тур стоял на месте и продолжал ухмыляться. Его взгляд плавно опускался с лица на грудь, а потом в сторону и остановился на подушке.

— Давно планировала?

Я отрицательно покачала головой и задрожала. Сердце пропустило удар, а во рту пересохло. Я до боли сжала рукоять ножа, но не спешила оголять оружие.

Оборотень глубоко вздохнул, подошел и откинул подушку. Я не шелохнулась, оторопев, наблюдая за его действиями. Тур нежно разжал мои пальцы и отобрал нож. Рассмотрел его со всех сторон и приставил себе к горлу.

— Меня невозможно убить подобной безделушкой. Тем более, что нож не из серебра, которого ты в замке не найдешь.

Он резко полоснул кожу, и я вздрогнула. След от пореза не успел даже покраснеть. Он затянулся, оставляя шею невредимой.

— Да и серебром меня не убить. От него просто раны дольше заживают. Это я проверил на себе, когда согласно вашей легенде в лабиринт пришли мужики. А если хочешь покончить со мной, чему буду только рад, уничтожь розу.

Он подошел к столу и аккуратно положил нож.

— Мне лучше уйти, пока она окончательно не разозлилась. В башне легче сопротивляться ее воли.

Уже на выходе у арки Тур остановился и обернулся.

— Дарена, очень прошу, не убегай больше. Это меня сильно злит, а контролировать влияние розы в таком состоянии я не научился.

Я проводила его взглядом и вся затряслась, как только оборотень скрылся из виду. Более странного разговора в моей жизни не было. На секунду я поверила в то, что он разговаривает с розой, и она каким-то странным образом заставляет его делать ужасные вещи. Но сомнения не давали покоя. Что если так нелепо он пытается оправдаться? Хотя не заметить между цветком и оборотням связь мог только слепой. Но почему вот так просто он рассказал, как можно его убить? Ответ напрашивался сам собой. Ему надоело так жить. Чудовище мучается не первый век, а я своими истериками вывожу его из равновесия. Тур может быть добрым и заботливым. А мне нужно забыть о прошлом, об унижениях и боли, а главное об убийствах.

Я засмотрелась на нож, размышляя о том, как жить дальше. Надо принять его безумие, как должное, но смогу ли спокойно сидеть на этой пороховой бочке, в постоянном ожидании, что когда-нибудь рванет? Мой вспыльчивый характер сложился еще в Совунме. Трудно оставаться спокойной, когда все село показывает пальцем и шушукается. В детстве я не раз дралась с мальчишками, которые дразнили меня, называя мертвячкой. Не их вина, конечно. Они слышали разговоры родителей и с радостью выносили их на улицу. Лишь со временем стало легче, когда на меня вообще перестали обращать внимание, но и безразличие ранило юную душу не меньше. А злость я срывала на родных.

Всего за несколько дней характер не переделать. Порой даже животный страх меня не останавливал. Я слишком к нему привыкла. Но всегда на смену страха приходило отчаяние. Чувство неизбежности, абсолютной безысходности. Вот тогда я и начинала метаться, как зверь, запертый в клетке, который ищет выход. Я перестала его искать в последние недели перед обрядом, но чудо, что свершилось в лабиринте, снова пробудило во мне жажду к жизни и свободе. Мне трудно подавить это внутри, а оборотень хотел именно этого. Ему нужна покорная рабыня, выполняющая все прихоти хозяина. Но я отнюдь не такая. И сейчас больше всего на свете мне хотелось снова сорваться с места и убежать. От одной только мысли о возможности покинуть замок, прерывалось дыхание и появлялись силы. Я перевела взгляд на арку, что манила броситься в нее и вырваться из спальни. Бежать быстрее ветра к лабиринту, где все началось. Я уже представляла, как вырываюсь из него и бреду по лесу мимо нашей с Демьяном реки. Захожу в до боли знакомое село, потешаясь над удивленными лицами людей. Но не встречаю самое родное и любимое. Мне никогда больше не увидеть доброй улыбки и влюбленных медовых глаз.

А вот и страх, который сменился отчаянием. Я закрыла лицо руками и уткнулась в подушку. Вот бы уснуть, а проснуться в пустом замке, где нет ни оборотня, ни его чудовищных цветов.