Пастбища, затем плантации сахарного тростника, бананов и кукурузы на коста-риканской стороне границы остались позади, как оладья, соскользнувшая с тарелки, коей были леса, через которые они пробивались. Впереди, как желто-коричневая змея, разворачивалась река Сан-Хуан. Слева они могли видеть огромное пространство Лаго де Никарагуа, заполнявшее западный горизонт. Справа берега Карибского моря терялись в тумане, повисшем над лесом. Лес был темным, хотя случайные лучи света выделяли яркие цвета там, где дыры в облачном покрове пропускали их. Они пересекли реку, и, глядя вниз, Паркер узнал остров, прижимающийся к северному берегу, где они остановились слишком надолго, ели и пили слишком хорошо, где Гудалл и Дита... Тут довольно неожиданно клок серого облака отделился и случайно закрыл землю внизу.

— Черт, — сказал Харви, — мы должны будем идти ниже, чем нужно, ниже, чем я хочу. Дождь сегодня слишком рано.

Несколько тяжелых капель ударило по стеклу, и он включил стеклоочиститель.

— Какая нам разница?

— Без нужной высоты мы должны сделать четыре захода вместо двух, как я надеялся...

— И? — Паркер почувствовал, что за этим есть что-то еще.

— Я думал, ты знаешь, что пять лет назад тут уже было нападение.

— Да.

— Я в нем участвовал. Распылял дефолиант. А у одного ублюдка был «стингер». Чуть не гробанул меня. Я не думаю, что они снова сделают то же самое: на этот раз я не так явно враждебен. Вот и оно.

Харви уже объяснил Паркеру, что японская система аэрофотосъемки, которую он укрепил на фюзеляже внизу, была полностью автоматической. Будучи активирована, она наводилась на землю внизу, определяла наилучшую установку диафрагмы и срабатывала через секундные интервалы, снимая на мелкозернистую стандартную армейскую негативную пленку с трехмястами шестьюдесятью кадрами.

— Все, что ты должен делать, так это бездельничать и смотреть, — заключил он.

«Смотреть — да. Но бездельничать — нет уж». Паркер ерзал вперед и назад и из стороны в сторону, пытаясь запечатлеть своим мысленным взором все лежащее внизу, сначала через лобовое стекло, затем через боковое. Он знал по опыту, что визуальный осмотр часто дает информацию, которая потом может помочь интерпретировать фотографии.

Деревья стали пореже, пошли распаханные земли, скользя под ними, как карта. Паркер пришел в смятение.

Плантация, квадратный километр, разделенный на девять делянок кукурузы, была такой, как он и ожидал, как на фотографиях, которые он, Беннет и Гудалл рассматривали на бильярдном столе во Врайкин-Хит. Ключевое отличие было в том, что она и небольшой комплекс зданий за ней, над которыми они сейчас пролетали, были не только заключены в пятиугольную высокую ограду со сторожевыми вышками в каждом углу, но и вышки были установлены ромбовидным редутом, который был одним из классических образцов фортификаций, существовавших со времен изобретения пороха. Любое нападение на любую из сторон могло быть перекрыто продольным огнем по обоим флангам с укрепленных позиций.

Когда они набрали высоту после первого захода, они прошли над железными воротами и проселочной дорогой, которая шла по низкому подъему более высокого, покрытого лесом пространства. Паркер вспомнил, что в двух километрах отсюда была деревня, и тогда грунтовка, которая ведет к ней, была первым вестником цивилизации в одном из наименее доступных уголков Никарагуа.

И они снова полетели над огороженной территорией, но теперь по другой траектории, так что ее было видно в выходящий на юг пассажирский иллюминатор. И снова была заметна разница с фотографиями. Там были не только контрольно-измерительные приборы и двухэтажное здание лаборатории, регистраторы и что там еще, но и четыре длинных барака, собранных из готовых блоков с окнами, но с обычными тростниковыми крышами, и еще один поменьше, из кукурузных стеблей на бамбуковой раме, с торчащей над ним радиоантенной. Не нужно было обладать развитым воображением, чтобы понять, что это были казармы и командный пункт или штаб-квартира. Однако не часто казармы бывают окружены грядками фасоли, томатов и перца.

Паркер неожиданно вспомнил встречу во Врайкин-Хит, отвратительную бойкость небольшой речи, которую он произнес, подавленное мальчишеское удивление Гудалла и Беннета при мысли об этой миссии.

Что он тогда сказал? «Из них выходят плохие защитники, они не любят месяцами сидеть и протирать штаны, и они не приемлют скучной гарнизонной дисциплины». Что-то вроде этого. «Они расквартированы в деревне в двух километрах оттуда, и только пятнадцать или двадцать находятся на месте одновременно...» Чего он не принял во внимание, поскольку не представлял себя на месте начальника гарнизона, или помня собственную подготовку, так это то, что гарнизон использовал каждый свободный час на возведение и совершенствование своих укреплений.

Был и еще один, последний фактор, с которым он не сталкивался, но знал, что такое возможно. Фактор, который он скрыл от Гудалла, поскольку именно у него, а не у Гудалла, был бинокль. Аккуратность и порядок во всем, что он видел, овощные грядки — все было его частью.

Он знал, а другие — нет, что по крайней мере часть гарнизона составляли женщины.

Солнечный луч коротко отразился от самолета, как от гелиографа, и как гелиограф, он передал послание. Вы наблюдаете за нами — но и мы наблюдаем за вами. «Я надеюсь, что в результате вы получите солнечную слепоту», — сказал Паркер про себя, представив, как кто-то следит в бинокль за самолетом.

Дуг Харви наклонился к нему:

— Я считаю, они знают о нас. Хочешь, чтобы я уходил?

Конечно, гарнизон о них знал. А откуда же еще могли быть те двое, которых убил Эриксон, как не из этого гарнизона? И снова закралось сомнение: что за хрень была в той коробке?

Когда они вернулись в четвертый, и последний, раз, они могли видеть небольшую группку людей в защитной униформе, собравшуюся возле казарм, чтобы посмотреть на них. Некоторые даже махали руками. Ну хоть «стингером» не целились.

— Пройди так близко, как сможешь, от одной из этих сторожевых вышек. Мне нужно понять, какие факторы здесь задействованы.

— Ладно. Будем надеяться, что не ракеты «земля — воздух». И не М60. Мой самолет — всего лишь старенькая пташка, и чтобы сшибить ее с неба, много не понадобится.

Тем не менее он направил «бивер» вниз еще на тридцать метров и накренил влево. Сторожевая вышка выросла перед ними, затем ушла назад и пропала из виду, но короткого взгляда — фотографии подтвердят это — было довольно. Опоры вышки вырастали из дота, построенного целиком из решеток и мешков с песком. Фигурки на земле и на вышке снова помахали им.

— Я считаю, что некоторые из них — женщины.

— Если так, держи это при себе.

— Я могу понять, — Харви помрачнел. — Женщина должна довести меня до безумной ярости, прежде чем я наведу на нее оружие и нажму на спуск.

Он плавно развернул самолет в том направлении, которое должно было привести их обратно к старой «финке». Паркер злился по многим поводам, и не последним из них был Харви.

— Ты участвовал в воздушных боях, — сказал он австралийцу.

— Откуда ты узнал?

— По тому, как ты управляешь этой машиной. Вьетнам? РААФ летали во Вьетнаме. Сжег напалмом деревушку-другую?

Харви выглядел так же мрачно, как и сурово.

— Я был юнцом. Только-только двадцать. Я верил, когда мне говорили: «Это же просто желтый народец. Не такие, как мы. Не вполне люди».

* * *

«Не вполне люди» собрались в квадратном бараке, по крайней мере те из них, кто «нес ответственность» — именно так они воспринимали себя, а не как старших офицеров. Большинство из них сидели в деревянных креслах вокруг стола. Команданте, сидя в центре, закашлялась, убрала самокрутку и смахнула крошки черного табака со своих тонких оранжевых губ.

— Даниэль?

Смуглый красивый мужчина под тридцать пригладил свои блестящие черные усики, прежде чем заговорить.

— Регистрационный номер. Это «бивер», принадлежащий австралийцу Харви.

— Тот, который опрыскивал поля после нападения пять лет назад?

— Верно.

— А что он делал в этот раз?

— Фотографировал. Вы могли заметить камеру.

Команданте вздохнула.

— Это может нам помочь?

— Реально — нет. Это поможет им. Во многом.

Эстер, негритянка из Брикстона, высказалась обрывочно:

— Мы должны были предусмотреть это...

— Что... и сбить его? У нас больше нет «стингеров». Правительство Чаморро отобрало их у нас.

— Мы могли навести маскировку. Чтобы укрепления выглядели мощнее, чем они есть. Или еще слабее... заманить их в ловушку.

— Сеньора, даже вы не думали об этом до сих пор, так почему же вы ожидаете, что мы будем столь проницательны? О Мануэле и Хуане все еще ничего не известно?

Она взглянула почти в упор на худого старика с белой щетиной на щеках и голове.

— Прошу прощения, Кармелита, но новости есть. Я собирался сказать тебе, но тут появился самолет...

— Ладно... Я думаю, это плохие новости.

— Да. Мы получили подтверждение, что два тела, найденных в Лимоне на пустыре и в гавани, — это они. Полиция тико считает их обычными жертвами Карнавала. За неделю умерли восемь человек, так почему они должны думать иначе? Но это не все.

— Давай дальше.

— Наш источник там проверил комнату, которую они снимали. Все их вещи там, кроме радиосигнальщика. Единственное заключение, к которому мы пришли, — Хуан взял его с собой...

— Зачем бы ему так делать?

— А они, эти англичане, нашли его у него, когда убили. Я не знаю, зачем Хуан взял его с собой. Если он...

Еще одна женщина подала голос сзади. Слова были приглушены платком, который она держала у лица, вытирая слезы.

— Хуан знал, что он очень дорогой, что он единственный. Он, должно быть, боялся оставить его там — в комнатах для приезжих.

В полной народу комнате воцарилось молчание. Потом команданте ударила по столу ладонью.

— Hostia, sangre de Dios! Если они нашли его...

— Они могут не знать, что это такое, — сказал другой голос, мужской.

— Они узнают. И это значит, что они знают, что мы следим за ними. Они знают, что мы знаем об их планах.

— Ладно. Это проясняет одну вещь, — сказала Эстер.

— Какую?

— Почему они сегодня летали так нагло. Они знали, что мы знаем, кто они такие, — иначе зачем бы нам подсовывать им следящее устройство?

Команданте начала сворачивать новую самокрутку и зажгла ее от первой. Крошки тлеющего табака просыпались на стол перед ней.

— Это еще хуже. Если они знают, что это такое, и предположат, что мы планировали подбросить его им не в Лимоне, где они могли найти его наверняка, а в их оружие в «финке», тогда они подумают, что кто-то оттуда...

За нее закончила Эстер:

— ...на нашей стороне.

* * *

Когда «бивер» сел на теперь уже более приличной полосе, Паркер увидел, что небольшая группа его людей собралась вокруг Санчеса и пытается побудить бычков к какому-то активному действию. Остальные, раздевшись вплоть до шорт и ботинок, играли в пятисторонний футбол, игру быструю и неистовую. Монтальбан прокладывал себе путь к воротам, обозначенным парой стоек, вбитых в мягкую землю, когда один из гуркхов сбил его с ног коварным ударом сзади. Поле взорвалось слаженной бурей брани, которую оборвал Майк Хенчард, поместив мяч в импровизированную штрафную площадку, откуда он и влетел в пустые ворота.

«Четверо выживших из шестнадцати? — подумал Паркер. — Хорошо бы не меньше».