Штормовой ветер собирал кучевые облака над горизонтом, где темно-синий облачный массив сливался с черным морем. Ближе кроны пальм метались под внезапными порывами ветра и алые и пурпурные бугенвилеи дрожали и тряслись, когда потоки воздуха встряхивали соцветия. Временами солнце прорывалось сквозь облака и сияло светлым золотом на хромированных корпусах машин и отражалось от темных очков. Темная туча, накатившаяся с моря, погасила солнечные лучи, и шесть шестиугольных башен, асимметрично расположившихся вокруг более высокого пятиугольника, выглядели почти черными. Только гигантские знаки наверху, золотые А и П, и вокруг стилизованные кукурузные хлопья, образующие стилизованную зеленую букву М, все еще выделялись в сгустившемся сумраке.

Пологие ступеньки, гладкие и темные, вели к дверям из закаленного стекла, которые беззвучно отворились, когда высокий стройный мужчина, облаченный в черный шелковый дневной костюм от Армани, прошел в атриум, в котором росли папоротники и декоративные пальмы. Звенел фонтан, и закольцованная запись играла начальные такты медленной части «Пасторальной» симфонии Бетховена. Здесь не было ни секретаря в приемной, ни охраны, но у каждой из шести черных дверей была тонкая щель, в которую должна была вставляться пластиковая карточка. Пришедший выбрал дверь и поднялся на лифте до офисов, которые располагались на вершине одной из шести башен. Там люди, по большей части мужчины и только очень немного женщин, сидели за огромными столами под пальмами и папоротниками. Они говорили по радиотелефонам, набирали команды и размышляли над данными, которые светились или мелькали на мониторах. Они не обращали внимания ни на облачные дворцы, которые создавались и изменялись на горизонте, ни на бесконечные кипящие пеной волны, ни на танец пальм под штормовым ветром. Они не слышали ничего, кроме собственных голосов и попискивания компьютеров.

Еще выше был офис вице-президента по Латинской Америке. Огромные окна занимали три стороны пятиугольника и смотрели на океан. Вице-президент, единственный из всех сотрудников, делал то же самое, используя мощный бинокль, но только когда цветущие девушки занимались серфингом. Он был стройным, седым, мертвенно-бледным человеком, совершенно непохожим на толстого болвана, который занимал это место до него и который был убит пять лет назад Эстер Сомерс из далекого Брикстона. Сигнал. Он нажал пару кнопок и получил сообщение. Он коснулся еще одной кнопки.

— Джетро? Я полагаю, ты уже пришел. Входной контроль так говорит. Тебе лучше подняться.

Мужчина в костюме от Армани прибыл через три минуты.

— Мэт.

— Джетро. Как дела?

Никто из них не сел. Этикет корпорации требовал, чтобы переговоры на исполнительском уровне велись стоя первые десять минут, на уровне управления — двадцать, в то время как на более низких уровнях не садились вообще. Консультанты по управлению подсчитали, что двадцать пять тысяч часов в год были таким образом сэкономлены.

— Плохо.

— Рассказывай.

— Том Форд рассказывает нам, что там только шестнадцать бойцов. Они хорошо экипированы, даже слишком хорошо. Более того, по крайней мере восемь из них не служили в САС, вопреки тому, что нам обещали. Те, кто там служил, тренируют остальных, и некоторые из них на самом деле очень неопытны.

— Прогноз?

— Поражение.

— Кто это сказал?

— Паттон и Пауэлл — военные консультанты, которых мы обычно привлекаем. Они посмотрели это... — он бросил на стол фотографии, которые Харви сделал с «бивера» два дня назад, — и насчитали идейный боеспособный гарнизон в пятьдесят человек, который даже с тем дрянным оружием, которое у них есть, может десять часов держаться против бригады. Они считают, что парни, которые есть в нашем распоряжении, будут отброшены через полчаса — если только не погибнут все.

— Что же произошло?

— Ковбойское предприятие. Эта фирма, к которой Мод ездила в Лондон, должно быть, ковбойская. Они экономили на всем — кроме снаряжения, которое, как я сказал, не только хорошее, но которого почти вдвое больше, чем они смогут использовать. Я боюсь, что Мод увлеклась. Нам придется задействовать запасной вариант.

Вице-президент Мэт Анненбург повернулся к окну. Внизу человек на серфере пытался удержать свою доску под сильными порывами ветра.

— Эти... ковбои. Произведут ли они достаточно шума и пальбы, чтобы прикрыть запасной вариант?

Человек в костюме от Армани состроил гримасу. Запасной вариант был его идеей. И этот вариант должен сработать, иначе он сам окажется в дерьме вместе с Мод Адлер — вместо того, чтобы оказаться на ее месте, чего он так хотел.

— Полагаю, что да. Да, я так считаю.

Когда он ушел, Анненбург взялся за телефон, защищенный от подслушивания, насколько это возможно.

— Крамер? Я хочу, чтобы меня соединили с колумбийским военным атташе в Вашингтоне. Потом с центральноамериканским отделом ЦРУ, Лэнгли. После этого — с неким Томом Фордом, асиенда Санта-Ана, Коста-Рика.

Поскольку он был лучшим частным следователем в Сан-Хосе, Селестино Маркесу, члену Юнион-клуба, в клубе всегда были рады. Это было самое подходящее место для махинаций, которые прокручивались между старыми членами олигархии, сделавшими себе состояние на кофе, новыми предпринимателями, занимающимися строительством и туризмом, и высшими чиновниками.

Маркес работал на многих из них одновременно или по очереди, улаживая карусель супружеских измен, раскрывая, кто был с кем, распространяя информацию и дезинформацию за вознаграждение и тому подобное. Он был горбун, одна нога зафиксирована в каркасе и ортопедическом ботинке, и он страдал от хронической астмы — которая помогала людям, с которыми он работал, относиться к нему терпимо. Они могли бояться его, они нуждались в нем, но они могли также презирать его.

Он договорился встретиться с высокопоставленным чиновником из министерства внутренних дел, министром закона и порядка. У дона Диего были волнистые черные волосы, поседевшие на висках, совершенно орлиное лицо, он был одет в свитер с высоким воротником из шерсти, легкой, как шелк, и синей, как ультрамарин морской глубины, и серые брюки. Он пил кофе в алькове главной клубной комнаты, когда Маркес проковылял к нему.

Он указал следователю на светло-серое, обитое шелком кресло рядом с собой и налил ему кофе.

— Что я могу сделать для вас?

Маркес сделал короткий вдох из своего карманного ингалятора, затем отхлебнул кофе. Он был хорош — лучший в мире.

— Я перейду сразу к делу. Группа британских наемников тренируется на земле Тома Форда. Они хорошо вооружены, как минометами и автоматами, так и другим оружием, которого больше, чем они могут использовать...

Дон Диего улыбнулся про себя.

— Как могли они... — начал он, но Маркес остановил его жестом.

— Как я уверен, вы уже знаете, что они получили все благодаря возможностям МПА через Лимон. — Голос Маркеса был грубым, похожим на карканье, однако странно тихим. — И вы знаете, что их цель — напасть и разрушить исследовательскую станцию, специализирующуюся на маисе, на той стороне Сан-Хуана. МПА платит большие деньги, чтобы это было сделано, точно так же, как пять лет назад. Сейчас у меня есть клиент... — дон Диего снова улыбнулся — у Маркеса всегда был клиент, обычно с большими проблемами, — ...который хочет, чтобы миссия была выполнена, но который по своим причинам сильно заинтересован в том, чтобы это оружие было конфисковано сразу после ее завершения. Большая его часть даже не выйдет за пределы владений Форда, остальное можно отобрать, как только они вернутся в Коста-Рику. Как я понимаю, это произойдет примерно пятого ноября...

— Мой дорогой дон Селестино, я не вполне понимаю, зачем, даже предполагая, что во всем, что вы говорите, есть доля правды, я захочу конфисковать это оружие. Ясно, что они не представляют никакой угрозы...

Но Маркес зашелся в приступе астмы, которую любой, не знакомый хорошо с ним и его тактикой, счел бы последним. Дон Диего знал его лучше и ждал, пока ингалятор сделает свое дело.

— Я не уверен в том, как я должен был истолковать присутствие большого количества оружия на нашей земле, — прохрипел следователь, — которое находится в руках банды наемников корпорации янки...

— Международной корпорации. МПА межнациональна. Вот почему в ее названии есть М.

— ...корпорации столь же могущественной, как «Юнайтед фрутс», и более скрытной и амбициозной, но я уверен, что знаю, как журналисты, не только наши, но и иностранные, могут интерпретировать это. Некоторые могут заподозрить возможность того, что готовится переворот, как в Чили...

Министр закона и порядка мгновенно обдумал это.

— Дон Селестино, ясно, что вы можете привлечь прессу к обнаружению этого оружия и этих наемников, если захотите. Могу ли я быть уверен, что, если я сделаю то, что вы просите, пресса определенно не обнаружит их?

— Вы знаете, что я могу поговорить с редакторами «Ла Насьон» и «Ла Република». Если какой-то другой журналист наткнется на это, вам придется самим с ним разбираться.

Дон Диего уступил этим доводам. Количество печатных изданий, которые появлялись на улицах Сан-Хосе каждую неделю, колебалось от десяти до пятидесяти: большей частью их издавали фашисты, расисты и разные приверженцы социализма.

Следовало проработать детали: командир Гражданской гвардии в провинции Алахуэла должен был получить свою плату, сам дон Диего хотел получить наличными, и так далее. Тем не менее, когда он вернулся в свой офис, Маркес мог подтвердить по факсу Саулу Кагану, что конфискация оружия произойдет шестого ноября. Каган сообщил новость Мэту Добсону, который отвлекся от работы на час, чтобы отпраздновать это событие.